Текст книги "Хан Батый и десантники. Книга 4. Известность. Альтернативная история с попаданцами. Посвящается курсантам военных училищ СССР"

Автор книги: Фёдор Микишин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

6 июня. Среда. День начался обыкновенно, сначала завтрак, потом совещание. Ждали Болдуина с армией. Предполагали, что он подойдёт примерно к обеду. Прекрасно было известно, по какой дороге он пойдёт. И у нас созрела мысль, а почему бы не заминировать эту дорогу? С собой мы привезли 4 мины МОН 200. И все мы отлично помнили результаты их применения. С этой идеей все согласились, хотя и поморщились – не этично это. Просто бойня получается.

Но как говорят те же французы – «На войне, как на войне», то есть все средства хороши. Немедленно отправили к дороге Иманкулова, Марченко и десять юнкеров с минами. Вдоль дороги, на обочине, установили по две мины на каждую сторону, через 100 метров. Протянули верёвки к пункту встречи, где передовой отряд встретят Марченко и Иманкулов, которые приведут мины в действие и тут же уйдут сквозь выстроившихся сзади них кавалеристов обоих турм, тут же перешедших в атаку на остатки половцев, скачущих впереди колонны. Далее, когда в бой вступят тяжело вооружённые рыцари, изобразить бегство к золотым воротам, которые будут распахнуты. Едва последние всадники скроются в воротах, в дело вступит БМД и БРДМ. Эта дорога самая широкая и обе машины отлично поместятся в проёме.

Ну и конечно, со стен откроют огонь две роты юнкеров, одновременно. Эффект, думаем, превзойдёт все ожидания. Навстречу Болдуину выслали конный разъезд, чтобы предупредить нас о его появлении. Кавалеристы уже в 11 часов утра приготовились к бою, собравшись снаружи города, у золотых ворот. Ждать пришлось долго. Только хотели приступать к обеду, когда прискакали дозорные и объявили о приближении колонны. Тут же выступили к дороге. Иманкулов и Марченко встали посредине дороги, держа в руках верёвки. Следом за ними выстроились обе турмы в три колонны.

Тут то мы сообразили, что вновь не учли того, что половцы не будут скакать по узкой дороге длинной колонной, а тоже будут скакать широкой лавой. Но мины уже настроены на дорогу. Допустим, что мины шарахнут по середине идущих лавой кочевников, но фланги уже пройдут этот рубеж. Куда нам деваться? Придётся с сумасшедшей скоростью удирать сквозь ряды перешедших в галоп кавалеристов, скачущих нам на встречу! Мелькнула мысль, а не отставить ли это мероприятие и спрятаться за стены? Но оба лейтенанта отказались изменить первоначальный план и вышли вперёд. А половцы уже показались.

Они в самом деле скачут толпой, в ширину на 100 метров. Мы быстро переиграли план. Обе турмы встали по бокам от нас, оставив для нас путь к спасению, шириной в 5 метров. Десяток конных выехал впереди нас, чтобы сохранялось подобие общего строя на всю ширину фронта. Половцы, увидев противника, меньшего по численности, послали коней в галоп, на ходу выхватывая луки, чтобы успеть произвести хотя бы по 2-3 выстрела перед сшибкой. Скакали они, не выдерживая строя, толпой в 10 тысяч всадников, против наших 5 тысяч. Едва передние ряды половцев пересекли линию первых мин и приблизились ко второй установке на 20-30 метров, лейтенанты дёрнули за верёвки. Эффект был ожидаемый. Середину толпы будто корова языком слизнула.

Образовалась брешь, глубиной, около 150 метров и шириной, в 10. По прикидке, выбило сразу до 300 всадников, которые свалились в пыль вместе с лошадьми, образовав кучу. Задние ряды налетели на упавших и начали сами падать, спотыкаясь об упавших ранее. Скакавшие ещё дальше, вынуждены были отпрянуть в стороны, сбивая соседей, и увеличивая общую неразбериху. Марченко с Иманкуловым в это время мчались сквозь скакавших навстречу и обтекающих их кавалеристов к золотым воротам. Произошла сшибка, перед которой половцы, не успели выпустить ни одной стрелы, ошеломлённые случившимся.

Первые ряды замешкавшихся половцев были смяты, а задние подъезжали, заметно сбавив скорость в какой-то нерешительности. Некоторые, вообще останавливались и поворачивали обратно или в сторону. Но их было слишком много, и скоро это превосходство начало сказываться. Тут уже было не до рыцарей. Видя. что половцы, не взирая на потери начинают слишком давить на Никейцев, командиры подали сигнал к отступлению. Обе турмы, поредевшие в рядах немедленно обратились вспять.

Слава Богу, что лейтенанты успели забежать в ворота, когда следом за ними в город ворвались Никейцы. Буквально, на их плечах висели половцы, порой, в общей массе. Со стен открыли огонь, отсекая половцев от Никейцев и эта мера позволила последним оторваться от погони. Тут же в ворота выдвинулись БМД и БРДМ, на ходу поливая половцев огнём из пулемётов и пушек. Половцы, будто бы наткнулись со всего разбега в стену. Первые ряды кучно падали перед воротами. Со стен били по середине и увидев такую картину, половцы не выдержали и помчались в разные стороны и обратно, веером. Наш план удался лишь частично. Рыцари не успели вступить в бой.

Однако, по нашим расчётам, половцы потеряли половину состава, а те, кто остался, подумают, прежде чем идти в атаку. В это время, в поле зрения попали тяжёлые рыцари на конях, въезжающие на место недавней схватки. Картина, представшая их взору, была, наверно, впечатляющая. Рыцари разделились на два потока, объезжая груды убитых половцев и Никейцев. Глядя на этот ужас, многие снимали шлёмы и крестились. Выезжая на поле перед стенами, крестоносцы начали разъезжаться, выбирая себе удобные места для ночёвки.

Они спешивались и отпустив коней пастись, садились отдыхать. Многие подходили к стенам и осматривали их, отмечая неприступность. В прошлый раз, крестоносцы захватили город со стороны моря, прямо с кораблей, которых сегодня у них не было. Территория перед городом постепенно заполнялась всё новыми подразделениями армии Болдуина. Подъехал и он, в окружении своих придворных и, первым делом, остановился перед Золотыми воротами, разглядывая стоявших на стенах греков. Его вполне можно было бы снять выстрелом из карабина, но Судейкин не позволил стрелять в него.

«Балдуин II де Куртене , сеньор де Куртене и де Монтаржи, последний император Латинской империи, маркграф Намюра, сын Пьера II де Куртене и Иоланты». Был ещё совсем молод, ему едва исполнилось 23 года, наш ровесник.

В течении всего дня продолжали подтягиваться отдельные части войска. В последнюю очередь прибыл обоз, и французы начали ставить шатры, готовить еду. За это время, половцы, обозлённые огромными потерями, разграбили все окрестности в радиусе 10 -15 км от города и тащили к себе различные вещи, отобранные у местных жителей. На их стоянке происходили скандалы и драки, при разделе награбленного. Император Болдуин поморщился от увиденного, но промолчал.

Сейчас ему, как никогда, требовались союзники, выходки которых ему приходилось терпеть. Как раз, по разрешению Василаки, из крепости был отправлен парламентер с просьбой к императору, разрешить забрать тела погибших кавалеристов –трапезитов. Император согласился и, на время до утра, было объявлено перемирие. Лагерь наёмников отодвинулся от города на 2 км. Из города выпустили тысячу пеших трапезитов, которые вместе с половцами начали собирать своих убитых однополчан и уносить в своё расположение. Наших убитых оказалось 640 человек.

По приблизительной оценке, половцев погибло не меньше 3500. Пропорция почти 1:6, но для армии Болдуина не критическая. В это самое время на противоположную сторону Босфора начали прибывать войска Никеи. Наши корабли начали их перевозку в город, за которой наблюдали половцы, отряд которых, по приказу Болдуина, обогнул бухту Золотой Рог и подступил к стенам Галаты. Враги, никоим образом не могли помешать переправе, не имея ни одного корабля в этом регионе.

По нашим расчётам, Венецианцы непременно приплывут сюда, как только получат известие о захвате города. И произойдёт это, скорее всего через 3-4 дня, не раньше. Им придётся добираться сюда от острова Лесбос. Беженцы достигнут этого острова, возможно, сегодня. Во время переправки войск, стало известно, что император Иоанн, передумал лично принимать участие в обороне города, отправив большую часть войска нам в помощь, а сам отбыл в Никомедию, заявив, что он должен войти в город торжественно, после устранения всех возможных опасностей его повторного взятия латинянами. Ну и это не плохо.

Всего прибыло: тысяча катафрактов, 3 тысячи тяжёлой пехоты –скутаты, 5 тысяч лёгкой пехоты –псилы и около тысячи вспомогательных войск и обслуживания. С трапезитами, уже прибывшими к нам, общее число присланных, составило 15 тысяч.

Прибывших французов с половцами набиралось около 30 тысяч. Перевес небольшой и, скорее всего, Болдуин снимет осаду с Цурула окончательно, чтобы иметь более значительное превосходство в силах. Уже в сумерках, Болдуин, вполне ожидаемо, предложил нам сдаться, обещая отпустить с миром. Предложение, как водится, было отвергнуто.

7 июня, Четверг. День начался с общей тревоги. В 5 часов утра французы ринулись на приступ в районе ворот святого Романа, как раз в центре стены Феодоссия. Французы незаметно подкрались к стенам и были замечены в момент, когда они укладывали брёвна через ров. Последовал сигнал тревоги и к этому месту, поспешили войска и ополченцы. Французы преодолели ров по брёвнам и начали устанавливать лестницы на участке стены в 200 метров. В это время к месту штурма уже подбегали и карабкались на стену защитники города, бодрствующей смены.

На данном участке быстро удалось создать сплочённую оборонную группировку в почти 5 тысяч. Стены и башни густо заполнили ополченцы и лёгкая пехота Никеи. Поэтому, карабкающимся вверх латинянам, был устроен достойный отпор. Через полтора часа боя, не достигнув положительного результата, латиняне отошли назад, потеряв до 2 тысяч убитыми. Наши потери составили около 800 человек, в основном ополченцев, не имеющих достаточного опыта.

Были и раненые, которых относили в лазареты города. Вновь прибыл парламентёр, попросив перемирия до обеда, с целью вынести убитых. Василаки согласился, и французы начали выносить убитых к себе в лагерь. Нашим тоже пришлось выйти наружу, чтобы подобрать выпавших со стен убитых. Между прочим, Василаки был официально назначен комендантом Константинополя, с правом командования всеми, предоставленными ему войсками.

По окончанию боёв и включению города в состав империи, ему была обещана должность Эпарха города. Уже сейчас, Василаки начал назначать на должности городских руководителей новых людей, заменяя старую администрацию, служившую при Болдуине. Потерпев неудачу при штурме и убедившись, что ему противостоит очень серьёзная сила, Болдуин принял решение снять осаду Цурула и перевести сюда камнемётные машины, а также дождаться Венецианцев с их флотом и дополнительной помощью. Французы начали устраиваться основательней.

Половцы совершали грабительские рейды до самого Черноморского побережья, вызывая ожесточённость местного населения. Кстати, отряд половцев забрёл в село Состенион, где произошла схватка с нашим небольшим гарнизоном, охраняющим там пленных Венецианцев и две наши галеры. Половцев удалось отогнать без потерь, но наше пребывание в этом месте стало опасным.

Немедленно, пленные были загружены в галеры и весь гарнизон переправился в Галату, где и расположился, поставив галеры в гавани, у причала. Наступило время ожидания. В городе, ударными темпами, проводилось обучение ополченцев искусству обращения с оружием, дисциплине и действию по командам. Распределяли прибывшие войска на определённые участки стен и башни. К противоположному берегу, по приказу императора, доставили большие запасы продовольствия, которые мы перевезли в город.

Состоялись похороны всех погибших воинов, по православному обряду, включая и некоторых наших юнкеров Эрзя. Город уже зажил совсем другой жизнью, избавившись от диктата католической церкви и латинской администрации. Утверждались новые, они же старые, до 1204 года, законы. Отменялись другие законы, принятые Болдуином.

Население воодушевлённо помогало военным, участвовало в восстановлении повреждённых укреплений, ремонте, зданий и сооружений, пострадавших во время освобождения города. Акрополь был передан в наше полное распоряжение. Мы точно определили наше количество и оценили добычу. Наши потери составили с начала боёв: 466 человек. Из них: казаки 120, юнкера, включая матросов -22, дружинников -312.

Меньше всех потеряли дружинники князя Ингваря -12 человек. А вот казакам не повезло. Кстати, из этого числа, 128 умерли от ран позже. Легко раненных, набиралось почти 200. Добыча состояла из следующего: -Без учёта комплектов вооружения и доспехов, переданных ополченцам безвозмездно, у нас осталось этих комплектов, включающих в себя доспехи и оружие на одного воина– 1650.

Захвачено на 5 уничтоженных галерах 1420 золотых дукатов и 5600 серебряных матапанов, много продуктов питания, вина и оливкового масла. С убитых и пленных сняты золотые и серебряные украшения, не поддающиеся учёту, а просто сложенные в мешки. Различная утварь хозяйственного назначения, типа котлов, посуды, треножников и т.п. Казаки, ко всему, снимали с убитых одежду и обувь, но мы её не стали учитывать, оставив её им.

В городе, в домах итальянцев и рыцарей, добыча была побогаче. Одних золотых монет, не считая их количества в штуках, набрали 270 кг, а серебряных 820. Золотых и серебряных украшений, посуды и оружия, отделанного золотом и камнями 8 сундуков. Были и ценные ткани, зеркала, шубы и платья. Всё это просто свалили в кучу в одной из комнат крепости. Опять же, огромные запасы муки, зерна, масла, соли и, даже, сахара, который ценился очень высоко.

Имелись церковные и мирские книги в драгоценных обложках и в обыкновенных, написанные вручную, в том числе очень много морских карт отдельных участков моря, а также всей Европы и половины Африки, которые стоило просмотреть на досуге. Католические храмы не стали грабить, как и жилища католических иерархов. Это сделали за нас местные жители. Многие из них неплохо нажились во время освобождения города, обирая убитых латинян и грабя их дома, не брезгуя ничем.

Осмотрев хранилища императорской казны, мы обнаружили там примерно 18 тысяч золотых монет и чуть больше серебряных. Эти деньги предназначались для оплаты наёмников, и этого количества, Болдуину должно было хватить всего на месяц. Мы постеснялись их брать, тем, более, что горожане сами понесли немалые потери при освобождении города и оставили их для нужд города. Вечером собрали совещание, вызвав недовольство коменданта города Василаки, именно так следовало его сейчас называть. Он был занят назначением на должности. Его резиденция в последнее время осаждалась местными олигархами, выпрашивающими себе доходные должности, понятно, не за бесплатно.

Судейкин высказался в том духе, что нам не стоит ждать подхода оставшихся в Цуруле войск Болдуина, которые прибудут через два дня, так как они везут с собой осадные машины. Как раз через два дня должны прибыть венецианцы на кораблях. Общее число солдат противника, может достигнуть 60-70 тысяч, и тогда, мы можем вновь потерять город. Здесь Василаки задумался, как и присутствующие здесь командиры отдельных частей императорских войск.

– Что вы предлагаете? – спросил комендант.

– Я предлагаю устроить завтра генеральное сражение-ответил Судейкин. – Разбив завтра основные силы противника, нам уже вообще не стоит опасаться остальных участников. Никто из них уже не рискнёт нападать на нас. К тому же, у Болдуина уже нет денег и ему нечем платить наёмникам.

– Но нас гораздо меньше –заявил комендант.

– Ничего, мы справимся –заявил Судейкин.

Ему удалось убедить военачальников императора устроить завтра сражение. Рассмотрели примерный план боя. Предлагалось, не спеша, после завтрака, вывести войска в поле и выстроить по разработанному плану. Позволить французам и половцам построиться и дать им возможность пойти в атаку. Далее приводились детали. Никейцы, честно говоря, ознакомившись с возможностями нашей техники, почти безоговорочно приняли наш план.

Часть 2.

Разгром наёмников и пленение Болдуина.

1240 г. 8 июня. Пятница. Наступил решающий день. В 9 часов утра раскрылись ворота Силиври, Меландезийские и Военные. Из них, неспешно, начали выходить и строиться наши войска. В центре расположились катафракты, тысяча человек, следом за ними 1000 пехотинцев и 2 тысячи ополченцев, правее 5 тысяч пехотинцев, вперемешку с тремя тысячами ополченцев, в десять шеренг. Затем правый фланг – 2 тысячи лёгкой конницы. Слева от катафрактов, 3 тысячи тяжёлой пехоты, а за ними, 3 тысячи ополченцев. На левом фланге – 2 тысячи лёгкой конницы.

Всего 19 тысяч воинов – фактически вся армия. Совершенно не заметно для противника, впереди всего строя рассыпались в одну шеренгу 700 человек юнкеров с карабинами и автоматами, держа интервал между собой в два метра. По фронту, наше построение заняло почти половину ширины поля – 4 км. Французы, немедленно выстроились против нас. В середине 3000 рыцарей. Слева и справа, пехота, на флангах по 3000 половцев. Две тысячи в резерве, охраняют шатры императора и свиты.

Всего, чуть больше 24 тысяч человек. Их строй был гораздо шире нашего и вполне мог охватить нас в полукольцо. Однако это исключалось наличием на левом фланге БМД, а на правом БРДМ. Между колоннами наших войск, были предусмотрены 100 промежутков, через каждые 40 метров, в которые должны были просочиться 700 юнкеров, после первого залпа.

Этот пункт был разжёван и вбит в головы всем участникам битвы. Кстати, со стен крепости, после нашего залпа начнут стрелять 6 миномётов по резервам противника. Перед боем, юнкера специально пробежали вперёд и назад по этим промежуткам– коридорам, задевая встречающихся руками и напоминая о своём существовании. Кроме Судейкина и Забуирова, остающихся в резерве, все остальные лейтенанты участвовали в битве.

Я стоял со своими двумя взводами слева от центра. Левее меня расположился Марченко, справа-Иманкулов. Построение закончилось к половине одиннадцатого. За это время мы ещё пару раз пробежали по коридорам для закрепления в памяти солдат. Затем обе армии ещё полчаса стояли на месте, ожидая, кто первым начнёт атаку. Наконец французы не выдержали и начали наступление. Расстояние между армиями составляло примерно 500-600 метров и, чтобы его преодолеть, достаточно было 2-х минут для коня и 4-х минут, для пехотинца. Кавалерия набирала скорость, наши ряды заволновались и выставили вперёд копья, сдерживая своих коней.

Мы находились в чрезвычайно щекотливом положении. Боязнь, что нас растопчут враги, а, возможно и свои, так и вертелась в голове, поэтому многие не выдержали и начали стрелять уже с расстояния в 300 метров. Понятное дело, меткость с такого расстояния уже была не такая высокая, но для такого плотного строя, ни одна пуля не пропадала даром. Всё-таки, как хорошо, что это не 20 век, когда в атаку идут рассыпным строем или цепями и приходится целиться внимательней и патронов тратить в разы больше. Пришлось и остальным открывать огонь.

Конница не успела набрать скорость и поэтому эффект от стрельбы оказался намного ниже ожидаемого. Не получилась куча-мала. Всадники объезжали упавших и продолжали скакать вперёд, но уже гораздо медленней, но, тем не менее, близость к врагу, дала ему возможность сблизиться уже через полторы минуты скачки.

Выпущенные семьюстами стрелков, до 4000 пуль, возымела действие, но не столь большое, ввиду построения колонной. Действительно, первые ряды были сметены, но тысячи тел сохранили жизнь скачущим сзади, а наше время кончилось, и все юнкера кинулись в коридоры между солдатами, убегая от копыт, рвущихся навстречу противнику, лошадей. Атака французов сомкнутым строем, не удалась.

К цели они пришли разрозненной кучей, а вот 1000 катафрактов ударили слитно, разбрасывая остатки скомканного строя. Задним рядам французов пришлось объезжать кучи трупов коней и всадников, так что, даже численное превосходство в середине построения не помогло. Французов смяли, опрокинули, заставив задние ряды остановиться и попятиться назад, под натиском Никейцев.

Как бы то ни было, но пули снесли с сёдел или свалили на землю с конями, до 1500 рыцарей, совершенно сломав их строй. А разрозненные группы или, одиночные рыцари, никак не смогут устоять против слаженной атаки сомкнутого строя. Вот и получилось, что при ударе катафрактов, сразу же были опрокинуты ещё тысяча рыцарей, а ударный отряд катафрактов пронёсся сквозь строй и врубился в стоящий сзади, резерв, из двух тысяч пехотинцев, пройдя сквозь них, как раскалённый нож сквозь масло. Следующие за катафрактами тысяча пехотинцев и 2 тысячи ополченцев, добивали упавших рыцарей и вломились в опрокинутые ряды резерва французов, вступив с ними в схватку, вокруг шатров императора. Пехота, наступающая с обеих сторон конных рыцарей, бежала в атаку, но медленней лошадей и пули начали их доставать ещё в 400 метрах от никейцев.

Как они не пытались закрываться щитами, пули, всё равно прошивали их, выкашивая ряд за рядом, заставив их остановиться и попятиться. Но вот юнкера побежали назад, давая путь кавалерии и стрельба прекратилась. Сержанты вновь погнали пехоту вперёд и те, потеряв от огня противника не меньше 4 тысяч соратников, вскоре схлестнулись с пехотой никейцев. Завязалась битва.

На флангах, картина боя выглядела следующим образом – половцы помчались на лёгких кавалеристов спереди и сбоку, окружая их с флангов. Однако БРДМ и БМД, стреляя из пушек и пулемётов остановили толпу нападавших и те, продолжая терять своих соплеменников, сначала остановились, потом вновь бросились вперёд, воспользовавшись моментом перезарядки пулемётов, опять остановились.

Патронная лента вмещала в себя 250 патронов и пулемёт, выплюнув 250 пуль, прекращал стрельбу на 2-3 минуты, для перезарядки. Но для 5000 всадников мчащимся широким фронтом, потеря сотни или двух, не была катастрофой и не

остановила их продвижения вперёд. Со стен забухали миномёты, посылая мины в тыл пехоте французов, но и это мало помогло Никейцам. Всё –равно, наёмников, было слишком много. Тем не менее, успех в центре, несколько остудил стремление пехоты и они, опасаясь нападения сзади, отпрянули в стороны, пропуская мимо себя катафрактов и скучившись, ослабили натиск на нашу пехоту.

БРДМ и БМД выехали уже во фланг половцев с обеих сторон и поливали их свинцом, останавливаясь, чтобы сменить очередную ленту и, отбросив раскалённый ствол, вставить новый. За 15 минут по половцам выпустили по 5 лент, более тысяче пуль, но они этого не замечали, продолжая напирать на наших всадников, которые уже подумывали об отступлении. Множество половцев кидались на БМД и БРДМ, пытаясь поразить их копьями и мечами, как правило, безрезультатно, сами падая, сражённые, под гусеницы и колёса.

Перед обеими машинами уже лежали горы убитых, когда половцы, поражаемые ко всему минами, сообразили, что их, даже в случае победы над почти разгромленными никейцами, ожидает неминуемая гибель от плюющихся огнём монстров, которых не берёт никакое оружие. Мало того, заметив, что наши фланги вот-вот побегут назад, из ворот города выехал ЗИЛ и напал на правый фланг противника, а два САУ, на правый, добавив по ещё одному пулемёту к имеющимся на флангах.

САУ также стреляли из пушек по толпам половцев, а из амбразур в кузове ЗИЛа, строчили из автоматов, стоящие там юнкера. Отступившие вначале сражения первые 700 юнкеров, влезли на стены и начали отстреливать французов сверху, поражая каждым залпом по 300-400 человек, двигающихся сзади сражающейся пехоты, пока те, вдруг не заметили, что сзади у них, не имеется поддержки. Вот тут, наконец, наступил перелом в битве, французы и половцы развернулись и побежали прочь.

Однако их никто не преследовал, слишком велики были потери и усталость. Никейцы опустили руки, пытаясь отдышаться. Только несколько сотен всадников пытались преследовать отступающих, но достигнув императорского шатра, остановились. Здесь шло отчаянное сражение между двумя сотнями личной охраны императора и остатков резерва, с пехотой никейцев, ополчением и спешившимися катафрактами. Здесь имел место следующий расклад сил – катафракты, опрокинув рыцарей, пробились сквозь резерв и упёрлись прямиком в шатры со свитой императора.

В то время, как часть катафрактов начала отбиваться от воинов резерва, три сотни катафрактов, спешились и попытались пленить императора, на защиту которого встали 200 его телохранителей и свита. Резерв дополнительно связали боем, достигшие шатров ополченцы. Бой продолжался 25 минут и вокруг шатров лежали сотни поверженных. Конные катафракты едва сдерживали наседающих на них пехотинцев французского резерва. Ещё 2-3 минуты и император получил бы свободный выход к отступлению, но триста всадников, начавших было преследование убегающих наёмников и половцев, врубились в толпу рубивших друг друга рыцарей и тяжело вооружённых Никейцев.

Пехота прекратила атаку и разбежалась, а, соскочившие с коней лёгкие всадники вступили в бой с охраной императора. Надо сказать, к чести последнего, он сражался в одном ряду со всеми. Его окружение уже, едва насчитывало 30 человек, когда количество нападающих возросло до двухсот. Поняв безысходность положения, император крикнул, что он сдаётся и приказал окружающим его рыцарям прекратить сопротивление. Его сдачу принял командир катафрактов, доместик Михаил Хониат, который и привёл императора с остатками его свиты в город.

Победители немедленно вошли в покинутый лагерь французов и начали его грабить. Из города вышли 3 тысячи ополченцев греков и начали стаскивать убитых в одно место. Одновременно их освобождали от доспехов, оружия и ценных вещей. Раненых, французов и никейцев, переносили в больницы города. Из города прискакал комендант Василаки и приказал командирам никейцев соблюдать порядок, а все, оставленные французами вещи складывать в одном месте, приставив к нему охрану. Вокруг лагеря стали нести охрану наши машины, 300 дружинников и 30 юнкеров.

Казакам предоставили возможность поучаствовать в грабеже лагеря, стаскивая добычу в отдельное, от никейцев, место. Оставленного имущества было настолько много, что просто не было возможности оприходовать его за один день. Кстати, практически не оказалось пленных, кроме императора, его свиты, менее сотни пехотинцев, да разве ещё раненые. Убитых было очень много, включая и никейцев.

Их ещё не считали, но, по предварительной оценке, полегло примерно: половцев до 5 тысяч, рыцарей – более 2000, остальных, приблизительно 13 тысяч, итого противник потерял более 20 тысяч убитыми и ранеными. Убежали, по крайней мере, 2 тысячи половцев и 3-4 тысячи французов. У нас убитых насчитали почти 5 тысяч никейцев и 3 тысячи ополченцев. Катафракты погибли почти все. Точные цифры пока ещё не были известны. Ещё и раненых в больницы поступило, где-то 4-5 тысяч.

Битва продолжалась совсем недолго –два часа, да на построение ушло тоже 2 часа. Так что подошло время обеда, и солдаты начали собираться на обед. Но в это время затрещали выстрелы и все, вновь схватились за оружие и кинулись на шум схватки.

Оказалось, что половцы, не смирились с потерей награбленного имущества, оставленного ими в своём лагере, собрались вместе и сделали попытку прорваться к своим шатрам. Они были замечены и обстреляны. Встретив организованное сопротивление, они предпочли убраться окончательно, потеряв 15 человек убитыми. На этом, сегодняшние схватки закончились. Больше, нас в этот день, никто не тревожил. Мне же, сразу после окончания битвы, Судейкин велел лететь на разведку. Мне удалось вылететь в половине второго, так как пришлось переправляться в Галату и

вывозить самолёт из крепости. Летели, как обычно, с Арзамасом.

Сначала полетели через Мраморное море к проливу Дарданеллы, но ничего в море не обнаружив, вернулись вдоль побережья и разглядели колонну французов, со стенобитными машинами, двигающимися в направлении Константинополя. Осада Цурула была снята. Французы совсем недавно оставили Цурул, скорее всего, сегодня утром. С этими машинами, они прибудут к городу не раньше вечера, завтрашнего дня.

Зато, уже приближаясь к Константинополю, увидели колонну половцев, идти которым оставалось чуть более 40 км. Эти прибудут в лагерь уже вечером, так как их сдерживает обоз, но передовой отряд прибудет уже через 3 часа. Времени оставалось совсем ничего, поэтому я посадил самолёт в старом месте, у стен, где мы сами, совсем недавно стояли, осаждая город. Я ссадил Арзамаса, чтобы он немедленно оповестил наши войска, занимающиеся сбором добычи, а сам полетел в Галату и приземлившись, вновь заставил дружинников загнать самолёт в крепость.

Собирающие убитых и раненых, а также трофейные команды, заторопились и через пару часов, прекратили свои работы, вернувшись в город. С собой загнали всех лошадей, которых удалось поймать. Наверно тысячи три. Но ещё больше лошадей продолжали пастись снаружи стен. Все своих убитых и раненых, как и раненых наёмников, внесли в город, оставив убитых французов и половцев лежать перед своим лагерем аккуратными рядами. Обшарить все вражеские палатки не успели и оставили их, как есть. Однако захватили все продукты противника, приготовленные для обеда вместе с котлами. Большую часть добычи половцев даже не стали трогать.

Это были малоценные вещи ограбленного, местного населения. В шатре императора изъяли сундук с деньгами для ежедневных расходов. Там лежали золотые и серебряные деньги в кошелях. Их не успели сосчитать, но вес сундука составлял примерно 2 центнера. Через час после того, как последние защитники укрылись в городе, к разорённому лагерю примчались на взмыленных конях остатки разбитых половцев, с подошедшими соплеменника из Цурула, которых прибыло 2 тысячи.

Они кинулись к своим шатрам и убедившись, что награбленное ими имущество, практически не тронуто, ринулись грабить оставленные шатры французов. Однако, на подходе, нарисовались выжившие в битве, 3 тысячи французов, которые были оповещены своими разведчиками об отступлении византийцев в город и немедленно бросились на защиту своего имущества. Половцы были вынуждены отступить.

Голодные наёмники начали выискивать в лагере остатки продовольствия и готовить из него обед. В городе, несмотря на большие потери, царило праздничное настроение. Разгром основного войска наёмников, пленение императора, вызвало взрыв радости среди населения, омрачённого горем родственников погибших ополченцев. Погибших разложили в нескольких церквях, и священники уже начали производить похоронные обряды. На кладбище рылись могилы на 7 тысяч человек. Все затраты на похороны, принял на себя город. Похороны назначили на завтра.