Текст книги "Хан Батый и десантники. Книга 4. Известность. Альтернативная история с попаданцами. Посвящается курсантам военных училищ СССР"

Автор книги: Фёдор Микишин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Фёдор Микишин
Хан Батый и десантники. Книга 4. Известность. Альтернативная история с попаданцами. Посвящается курсантам военных училищ СССР

Часть 1.

Где Русский крестьянин прошёл с сохою, там и есть Земля Русская.

15 апреля. 1240 года. Воскресенье. Дон очистился от льда полностью. Незначительное половодье, от силы 70 см, залило часть бывшего рынка. Не зря мы перенесли его в другое место. С началом навигации, первыми приплыли казаки. Уже именно с торговыми целями. А у нас на рынке своё представительство – целый магазин. Построили здание 12х9 м. в два этажа. На первом этаже товары, касса, продавцы, а на втором этаже контора по оказанию услуг. Стол заказов. Оптовые покупки и продажа. Рядом здание – ломбард и банк. Для магазина у нас имелись свои бывшие приказчики. Двоих забрал главбух к себе в бухгалтерию, а двое здесь устроились. Казаки приплыли на пяти «Чайках». Привезли товары – кожи самые различные, от бараньих до бычьих.

Шерсть верблюжья, овечья, козья. Шкуры волчьи, лисьи, а также привезли соль. Целых 50 пудов. Шерсть, кожи и соль мы закупили оптом. Ну а шкуры мы брать не стали, пусть продают на рынке. А вот в качестве оплаты, предложили им 5 ладей, из 10 имеющихся. Всё равно нам не нужно так много. И дополнительно 50 рублей. Казаки согласились без торга, поверив нам на слово, но позже уточняли цену нашего рубля в отношении других валют. Мы свои деньги уже протестировали ранее на рынке у нескольких разных менял, и они подтвердили их нарицательную стоимость. Наш банк производил полновесный обмен рублей желающим на другие валюты. Казаки остались на торгу на несколько дней, чтобы продать все товары. На день позже приплыли купцы из Пронска, потом из Рязани и даже из Кафы. Начинался новый торговый сезон. Рынок набирал обороты. Одновременно и местные жители потянулись со своим нехитрым товаром: молоко, мясо, яйца, куры, дичь, рыба, сети.

Венецианцы привезли масло оливковое, вино, финики и массу других продуктов, а, кроме того, промышленные товары. Выбор был достаточно велик: одежда, ткани, маленькие зеркала, изделия из стекла, сукно, оружие и т. д и т.п. С верховьев Дона и от устья, прибывали новые суда. Некоторые плыли дальше вверх по течению, кто-то вниз. Начал пользоваться спросом ломбард и банк. Заходили и в наш магазин, дивились на примусы и керосиновые лампы, ковры, вязанные изделия. Ковры мы выставляли в ограниченном ассортименте, так как ещё не обеспечили самих себя. Подходили купцы в наш стол заказов, интересовались – Не продадим ли мы нашу галеру и ладьи.

Галеру мы сдали на прокат, а две ладьи продали, оставив себе три последних, на всякий случай. В лагере, произвели новую перемену. Отдали третий этаж промышленного корпуса под церковные нужды отцу Никодиму. Ему помогли перенести все его атрибуты в новое помещение, где вполне уже могли разместиться до тысячи человек. Никодиму выдали мегафон, и он им пользуется иногда во время службы, чтобы его голос достигал всех присутствующих. Казарма волонтёров освобождается по мере образования семей, переезжающих пока в общежитие, но дома для них будут построены обязательно, чуть позже.

Браки в лагере приветствуются, а молодые поощряются ценными подарками, типа ковров, отрезов полотна и денежной премией в размере месячного оклада. Из 175 холостых волонтёров, прибывших из Маргелово, уже почти 100 женились. Женятся и бывшие невольники, и пленные, отбитые у монголов и турок. Всего молодых пар, возникших только в этом году, почти 250. А ведь, если бы история шла по старому руслу, все эти люди исчезли бы в далёких краях, погибнув от тяжёлого труда или болезней. Даже по самым скромным подсчётам, нам уже удалось сохранить для Руси не менее 100 тысяч её граждан.

У нас в Воронеже весна пришла раньше, чем в Рязань, и мы начали готовиться к весеннему севу. На этот раз отказались от использования АСУ 57 в качестве тягачей для вспашки. У нас теперь имеются два неказистых, но вполне работоспособных паровых автомобиля. Уже сейчас они используются для перевозки тяжестей и в качестве бульдозеров, сберегая моторесурс бесценных САУ и ГАЗ 51. Неудобья, распашем конями, а целину за лесом на тракторах. Готовы два четырёх лемешных плуга. Освобождённых от леса пашен вокруг посёлка имеется 80 гектаров и целины 2 квадратных километра, итого 280 десятин, как здесь называют гектар.

Ну, а что посеять, у нас было более, чем достаточно. Пользуясь весенним половодьем, запросили в Маргелово посевного материала. Нашу селекционную пшеницу, гречиху, кукурузу, картофель и ещё кое-что, по мелочи. Совместно с Маргелово, провели небольшую реорганизацию нашего внутреннего устройства. Всех, кого мы до сих пор называли волонтёрами, теперь будут именоваться юнкерами. Притом старого призыва всего около 200 у нас и около 300 в Маргелово. Они будут считаться второкурсниками, а новых юнкеров, которых в Маргелово 511, а у нас 300, считать первокурсниками.

Выдать им курсантские погоны и форму. У нас до сих пор имелись 1200 комплектов старой формы, летней и зимней, 300 комплектов новой формы, 300 комплектов комбинезонов. Все комплекты на каждый сезон отдельно. А также 300 комплектов офицерской формы. Мы уже пользовались старой формой и где-то до 500 комплектов износились. Эту изношенную форму решили починить и выдавать рабам.

В сентябре запланировали выпустить старших юнкеров с присвоением им офицерских званий, а затем ещё раз внимательно пересмотреть внутреннюю организацию обучения. Организовали вывоз навоза на поля. Одновременно с этим начали устраивать селитряницы, по примеру Маргелово. За лесом присмотрели полосу земли длиной в 300 метров и шириной 10. Выкопали три неглубоких параллельных рва на всю длину и засыпали туда часть навоза, содержимое выгребных ям, всякий органический мусор, старую солому и т.п. Осенью добавим ещё листьев и мусора и закроем на 2 года. И вот сегодня я получил нежданное известие. Бажена и Веселина признались в беременности.

Оказывается, вначале об этом узнала Бажена, но боялась мне сообщить, а чуть позже Веселина. Они, видя, что я занят с Мананой, не хотели говорить мне об этом, но не выдержали и сознались. По предварительным расчётам, нам предстояло ждать детей в ноябре – декабре. Ну что тут поделаешь! Я пожурил их за то, что не доложили в своё время и пообещал, что я их не брошу, а известию очень даже рад.

23 апреля. Понедельник. Только в субботу закончили разгрузку семенного материала, присланного из Маргелово обычным маршрутом, через Данков. Перегрузили груз на паровой фрегат «Ока», который и доставил грузы в Воронеж. Получены были следующие грузы: картофеля-350 тонн, кукурузы-40 кг, гречихи -25 тонн, подсолнечника 70 кг, пшеницы– 50 тонн, ржи -700 грамм (весь урожай прошлого года), а ещё семена помидоров, кабачков, тыквы, баклажанов и перец болгарский в малых количествах. Пахать начали, не спеша, ещё с прошлого понедельника, поэтому сеять, решили начать немедленно.

Кстати, все мы заметили, что средняя температура воздуха в этом веке, гораздо ниже, чем в нашем. Я сам помнил из газет, что в Воронеже начинали сеять в начале апреля, но, то ли годы эти были холоднее, то ли само столетие. Так что все, кто имел отношение к крестьянству, вышли в поле, засевать вспаханные поля. Начали сеять с наружных площадей, по равнине. За сеятелями двигался трактор с бороной. Юнкера продолжали заниматься учёбой, так что этот день не отличался от других. За севом наблюдал и руководил Терентий Петрович, под началом которого имелись 120 человек.

Остальные занимались повседневными работами. В 16 часов собрались на совещание. Теря отчитался за первый день посевов. Засеяли пшеницей первые 20 гектаров, полосой 1км х 200м. Терентий подсчитал, что привезённого материала вполне хватит на 550 га площади, а мы планировали всего 380. Следует продолжать пахать в степи и поднять дополнительно 170 гектаров. Возразить было нечем и решение утвердили. Между тем, площадь под посевы в Маргелово достигла 420 га., то есть меньше нашей. Но, как раз эта площадь позволяла нам засеять семена наших высокопродуктивных злаков.

А вот на следующий год, если урожай удастся, то мы уже сможем снабжать посевным зерном своих подопечных крестьян, а сами будем обеспечены полностью. Естественно, встал вопрос о сооружении к осени мельницы. Скорость течения реки Воронеж была крайне мала, поэтому постановили выстроить 2-3 ветряные мельницы в поле, на территории только что выстроенного форта. Форт располагался на юг-востоке лагеря, в 8-9 километрах от границы леса, в конце пашни, на огороженной забором, площади в один гектар и представлял из себя 3-хэтажное здание. Первый этаж был сложен из кирпичей с толщиной стены в 75 см. Окон на этом этаже не было предусмотрено. Лишь под потолком устроили несколько стеклянных проёмов 25 х50 см, для освещения, чтобы человек не мог проникнуть внутрь.

А на втором этаже, вместо окон устроили бойницы, окна высотой полметра и шириной 25 см, с вынимающимися рамами, чтобы было удобно отстреливаться. А вот третий этаж был с нормальными окнами и там располагался комендант форта прапорщик с десятком дружинников. Комендант имел автомат АКМ, а ещё имелся карабин и ракетница. Остальные были вооружены самострелами, так называли здесь арбалеты.

Лестницы внутри помещений втаскивались на верхние этажи, лишая врага возможности подняться вверх. Над третьим этажом выстроили башенку на высоту ещё 3 метра с четырьмя окнами во все стороны, для наблюдения за окрестностью. Над башней развевался флаг ВДВ. На территории форта имелась конюшня и рылся колодец, чтобы не зависеть от поставок. Площадь двора вполне позволяла поставить в двух углах периметра по мельнице. На этом и порешили.

Старшины рот, присутствующие на совещании пожаловались на то, что женатые юнкера, живущие в квартирах и общежитии для малосемейных, массово опаздывают на утреннюю физзарядку и даже на занятия. Здесь мы сообразили, что несколько преждевременно допустили послабление. В наше время, женатыми курсантами были очень немногие. Отпускать их домой с ночёвкой позволялось с 3-го курса. Поэтому мы приняли решение – всем женатым юнкерам, вернуться в казармы. Посещать жён, разрешить с 19 часов до половины десятого вечера. Также, в субботу после обеда, до подъёма в понедельник, если не заняты на дежурстве. Остальные дни ночевать в казарме. Ночевать дома имеют право только офицеры.

4 мая. Пятница. Посевная кампания у нас закончена, а в Маргелово только началась. Самым тяжёлым моментом явилась посадка картофеля. Для этой операции пришлось привлечь всех юнкеров. Участвовали здесь почти 700 человек и то, потратили почти два дня времени. Посадили все полученные материалы. На кукурузу хватило меньше гектара, а рожь всего на 1 сотку. Два гектара ушли на тыкву, 1 га на кабачки. По 30 соток использовали на помидоры, подсолнухи, баклажаны.

Короче сеяли лишь продукты 20 века. В Маргелово, из-за нехватки площадей, передали для крестьян Переяславля, часть семенной пшеницы и гречки, а также несколько тонн картофеля. А нам оставалось теперь ждать окончания посевных работ в Маргелово и выступать в поход на Константинополь. Я обсуждал с Мананой и Этери, куда их лучше доставить. Этери надо было попасть к Абазинам, в своё княжество, расположенное в Абхазии и поэтому, ей было удобнее высадиться в Сухуми, Цхум –так он сейчас назывался. А Манане, было удобнее, добраться до Поти, оттуда до Рачи менее 100 км.

А от Сухуми 150. Но сошлись во мнении, что лучше Сухуми, так как это Абхазия, где княгиню Этери знают. А Манану уже проводят до Рачи Абазины, подчинённые мужа Этери. В преддверии расставания, я с Мананой, предавались жуткому разгулу по ночам. Но дело того стоило.

Поход на Константинополь.

21 мая. Понедельник. Катамаран «Воронеж» принял на борт прибывших из Рязани 500 юнкеров и 500 наших дружинников из Пронска и самой Рязани. От князя Ингваря выступили в поход 200 человек из его личной дружины. В 18 часов вся армия прибыла в Воронеж и разместилась, частью в свободных помещениях посёлка, частью в палатках. После ужина, войско отдыхало, а наш «Совет десяти» собрался на совещание в зале заседаний штаба. Присутствовали: все наши, кроме оставшихся в Маргелово дежурных –Винокурова и Семёнова. Теря, Леонид, все командиры взводов и приданных подразделений дружинников. Всего почти 40 человек.

Обсуждали маршрут похода. Я предложил двигаться вдоль побережья северного Кавказа до Сухуми, чтобы оставить там грузинских княжон и десяток грузин, пожелавших вернуться на родину. От Сухуми плыть прямо на Гераклею, где мы договорились встретиться с Никейскими войсками. Отплытие назначили на послезавтра, а завтра заняться погрузкой необходимого. Нам, в сущности, было всё равно, так что идею поддержали. Мы уже заранее оповестили казаков о встрече с их отрядом в устье Хопра, до которого около 600 км. От нас выступают – моя рота и 6 взводов дружинников, всего 320 человек. Казаков ожидается 5 сотен. В плавание отправляются корабли «Воронеж», на котором разместится основная часть войска – полторы тысячи человек –Маргеловские и казаки. «Ока» с моими людьми.

«Дон» – та самая галера, которую мы отобрали у бродников, решили оставить. Завтра надлежало загрузить в трюмы БМД, БТДМ, 3 САУ, ЗИЛ 131 и ГАЗ 51, 8 миномётов, два пулемёта, снаряды, патроны, продукты питания 50 лошадей, все палатки из комплекта походного лагеря на 500 человек и ещё отдельных шатров на 1000 человек и многое другое. Одним из важнейших грузов являлся самолёт. По сути, сам он был совсем невелик и лёгок, разве что с широким размахом крыльев. Однако он вполне разместился на верхней палубе, у самого борта, носом к морю. Его надёжно

укрепили от падения и смещения. Он занял всего 30 квадратных метров. Сверху его накрыли брезентом, чтобы не вызывать у людей глупых вопросов.

23 мая. Среда. Отчалили в 9 часов утра. Вчера день был заполнен суетой, шла погрузка необходимых вещей для похода. Вся округа была встревожена и сотни людей с удобных мест наблюдали за нашими сборами. С казаками наша армия достигнет по

численности 2 тысячи человек. Огромная сила для того времени, даже вооружённая обычным холодным оружием. Итак, мы начинаем творить историю! Обе княжны со своими служанками занимали маленькую каюту, предназначенную для капитана корабля. С капитаном разместились я и Арзамас, в каюте на троих. Плыли по течению, без включения мотора, только под парусами. Погода стояла просто великолепная.

26 мая. Суббота. В 8 часов утра проплыли мимо Тана. Казаков подобрали, как и рассчитывали в устье Хопра, в количестве 480 человек. Предводительствовал войском, наш друг, Степан Кочебор. Плыли без происшествий. Возможно, что о кораблях с Андреевским флагом, уже пошли слухи и никто не желал к нам приближаться. А с нашим флагом успели познакомить и турки, и Венецианцы с Генуэзцами, не говоря о пиратах. Корабли вошли в Азовское море. Люди отдыхали, любовались морскими пейзажами. Солнце грело и все почти находились на палубе.

Я рассказывал своим спутникам о мировом океане, об Атлантическом, к которому относилось Черное и Азовское моря. Отвечал на десятки вопросов, касательно русалок, морских змеев и гигантских осьминогов. Но люди всё равно начали скучать. Хуже всего приходилось Судейкину, на «Воронеже». Пёстрый состав команды, незнакомые друг другу люди, толкали на ссоры. Несколько раз приходилось разнимать драки. Кое-кто напивался пьяными, но люди в основном терпели, боясь наказания и лишения будущих дивидентов из полученной добычи. Особо рьяных нарушителей обещали высадить в Сухуми и оставить на произвол судьбы.

28 мая. Понедельник. Входим в порт Сухуми. Время -13 часов. В порту переполох. Ещё на подходе к порту встретили дежурную галеру, которая, увидев громадных монстров, с толпящимися на палубе сотнями вооружённых людей, помчалась в порт предупреждать об опасности. Чтобы не провоцировать население на непредвиденные действия, послали вперёд шлюпку с грузином, а сами остановились на рейде, в кабельтове от причала. Русских здесь знали и народ успокоился. Оба корабля вошли в гавань, но не стали причаливать, бросив якоря недалеко от берега. Грузин оповестил начальника порта о прибытии особ княжеской крови. Мы стали ждать последствий. На берегу происходили метания и суета.

Наконец от причала отошёл богато разукрашенный баркас с флагом Грузинского царства, к которому принадлежала в то время Абхазия. На борт поднялись представители местного, так сказать, истеблишмента. Они представлялись мне, а грузин, научившийся у нас русскому языку, переводил. Корабль посетили Моурави Сухуми –Давыд Чирикба, Цихистави – комендант города, Хварцкия Арчил, Бокаул тухуцес –оберполицмейстер, Гочава Иванэ и несколько сопровождающих.

Я представился им тоже и только после этого вызвал княжон из их каюты и, вежливо поддерживая Этери под локоть, провёл к встречающим. Моурав Сухуми лично знал Этери и, увидев её, склонился в глубоком поклоне, заставив всех остальных тоже поклониться. Этери тоже узнала Давыда и обрадованно приветствовала его. Последовал быстрый разговор на грузинском, из которого я, понятное дело, ничего не понял. Но я счёл необходимым напомнить Моурави, что ожидаю от него самого почтительного отношения к княжнам и уверен, что тот приложит все усилия для доставки княжны Мананы к её отцу в Рачу. Конечно же, меня заверили, что очень рады принять у себя дочь эристави Кахаберидзе и выполнят все её желания.

Мне ничего не оставалось делать, как попрощаться с девушками, поцеловав у них руки. Со всеми предосторожностями, девушек усадили в баркас, и он отплыл к причалу. Во время прощания мы ни одним движением не показали наших отношений с Мананой. Всё прошло чинно и благородно. Я обещал Манане, что приеду к её отцу свататься после войны. На шлюпке были отправлены к причалу вещи княжон и бывшие невольники, из числа грузин, пожелавшие вернуться в Грузию. Они горячо поблагодарили меня, и я попрощался с ними, выдав каждому из них по 2 рубля. Мы не стали задерживаться и сразу же направились в сторону открытого моря, взяв курс на Гераклею.

30 мая. Среда. Около 5 часов утра обогнули мыс и оказались в виду гавани Гераклеи. На кораблях объявили подъём. Позавтракав пораньше, двинулись к Гераклее и в половине восьмого вошли в гавань. Остановились в кабельтове от причала и бросили якоря. Вскоре к нам направился баркас, и подплыв к борту катамарана, остановился. Сбросили трап и на палубу корабля ступил местный турмарх, Исидор Фага. Судейкин с помощью переводчика объяснил тому, что мы прибыли по согласованию с императором Никеи, Иоанном для совместных действий против латинян.

Турмарх заявил, что он в курсе событий и его предупредили о прибытии русского флота, но император сейчас не может их принять, как и великий доместик Андроник Палеолог. Сам турмарх не может ничего сообщить нам и поэтому представит нас стратигу Вифинии, находящемуся сейчас в городе. Оба корабля причалили к пристани и встали на прикол. Судейкин, я, Забуиров, Иманкулов, Марченко и Зотов отправились в префектуру, оставив Коверду за старшего. Турмарх привёл на с в префектуру и провёл через серьёзный отряд стражников, в здание и через коридор в обширное помещение общественных собраний.

Здесь нас встретил лысоватый и полный мужчина, в кирасе, с мечом на поясе, представившимся, как стратиг Вифинии, Михаил Хониат. Мы все уселись на скамьи, стоящие в зале, напоминая зал кинотеатра. Кроме ещё турмарха, присутствовали 4 человека, все в военных доспехах. Один из них, самый старший по возрасту оказался полемархом (воеводой) Никифором Василаки, а трое мужчин помоложе, хилиархами (что-то вроде полковников), командирами тысяч.

Хониат сообщил нам, что император помнит о нашем с ним договоре и поручил ему встретить нас в Гераклее. По рассказу стратига выходило, что именно после моей встречи с императором, началась острая фаза военных действий между Никосией и Латинянами. Во-первых, Император Бодуэн второй, уговорил наконец-таки Европу, а точнее французского короля Людовика, нанять для Бодуэна 30 тысяч латного войска, с которыми тот добрался до Константинополя, договорившись с половцами, которые, под давлением монголов, бежали в Болгарию и, разорив Фракию, согласились в союзе с крестоносцами напасть на Никею и первым делом приступили к осаде крепости Цурул, лежащей в 70 км от Константинополя, сейчас находившейся в руках Никейцев.

Гарнизон крепости, возглавляемый Никифором Тарханиотом и великим хартуларием Иоанном Петралифом, уже почти 2 месяца отражают атаки союзников. По слухам, стены крепости уже разрушены камнемётными машинами и осаждённые вынуждены будут сдаться в ближайшее время. Есть и ещё более плохие новости – флот Никеи разгромлен совсем недавно Венецианцами, под командованием Микаэля Джованни. Самое позорное в том, что Никейский флот, под началом бездарного армянина Жофре, имел 30 триер, против 13 триер венецианцев. От флота остались только 4 триеры.

Есть и хорошие новости – сам император с войском сражается на европейской стороне Босфора и сумел захватить 2 крепости. Только потеря флота не позволила императору прийти на помощь осаждённому Цурулу. Таким образом все войска используются против латинян, и они не могут нам помочь. Однако император, выполняя свои обязательства, оставил для нас 2 хилиархии (тысячи) и последние 4 триеры, для их перевозки на Европейский берег. Больше он ничем не может нам помочь.

Командование Никейским корпусом поручено полемарху Василаки. Император

надеется, что мы сможем помочь ему, хотя бы в снятии осады Цурула. Судейкин и мы, переглянулись. Такого оборота никто из нас не ожидал. Только под Цурулом у латинян более 40 тысяч войска, против нашей горсточки. Уж не вляпались ли мы по самые уши?

Катепан флота, предупредил нас, что вход в Босфор патрулируется двумя триерами Венецианцев, а в гавани Константинополя стоят ещё 6 триер, так что в пролив нам не войти. Судейкин предложил подумать и вносить предложения. После часовой дискуссии постановили, что мы всё равно ввяжемся в войну. Всему нашему войску следует немедленно выступать в сторону Константинополя, а пока Никейцы собираются, мне предписывалось слетать на рекогносцировку.

Я немедленно отправился на корабль и приступил к выгрузке самолёта. К кораблю причалили двумя шлюпками с общим настилом, скинули на них сходни и осторожно опустили на них самолёт. Вес его был не более 230 кг, так что его могли бы переносить 7-8 человек, без особого напряжения. Надо было найти подходящую площадку для взлёта и посадки. С этой целью пришлось везти самолёт за город на телеге, поставив его боком в сторону движения. Ехали шагом, поддерживая самолёт вдесятером. За полчаса выехали в поле и нашли ровный участок достаточной длины. Я приказал обозначить ВПП флажками, чтобы, вернувшись с полёта, не потеряться. Со мной летел Арзамас. Взлетели в 13 часов, держа направление на запад, вдоль берега.

До Босфора чуть более 200 км, пролетели за 1 час 20 минут. Как и ожидали, в непосредственной близи от входа в Босфор, дрейфовали 2 галеры, кроме которых, мы никого не встретили и, поэтому тут же повернули обратно. В голове созрел план – галеры сторожат вход в Босфор и нападут на Никейцев, если те затеют перевезти войска на Европейский берег с востока.

Они вполне смогут справиться с двумя и даже тремя галерами Никеи, а если врагов будет больше, последуют в Константинополь с предупреждением об опасности. Необходимо лишить их возможности уйти, а для этого стоит послать вперёд одну галеру, на которую Венецианцы непременно нападут и уничтожить их. Так что, по возвращению, я доложил о своём плане Судейкину и тот поддержал меня. Самолёт погрузили на катамаран, а я со своим кораблём «Ока», не дожидаясь остальных вышел в море и направился к Босфору на всех парусах и двигателе. Движение мы начали в 18 часов.

31 мая. Четверг. Около половины пятого утра показались паруса итальянских галер. Светало и, хотя солнце ещё не показалось, видимость была удовлетворительной. Нас также заметили заблаговременно и Венецианские триеры двинулись в нашу сторону, забирая меня в клещи. Ветер дул с моря и идти приходилось курсом бейдевинд, под латинским парусом. На расстоянии в две мили между кораблями, капитан Радомысл приказал убрать паруса. Матросы кинулись по мачтам и вскоре «Ока» шла на одном двигателе. Планы противника определились моментально.

Галеры брали нас на абордаж с обеих бортов. Нас это вполне устраивало. При сближении до, примерно, километра, одна из триер выстрелила в нас из баллисты. Камень, размером в человеческую голову, пролетев почти 700 метров упал в воду далеко перед нами. При скорости сближения в почти 40 км в час, уже через минуту, камни будут падать на нашу палубу. Тогда я приказал открыть огонь из орудий. Два наших 57 мм орудия уже были готовы к стрельбе. Я приказал стрелять по палубе, уничтожая живую силу противника, мачты и рулевых. Против нас выступали две триеры, имеющие по 120 гребцов и по 70 человек экипажа.

На баках триер можно было разглядеть вооружённых воинов, готовящихся к абордажу, среди которых выделялись по 20 арбалетчиков, целящихся в нашу сторону. С расстояния в 800 метров загрохотали наши пушки, сметая с палубы вражеских воинов, взрываясь среди толпы, ломая перегородки, фальшборта, снасти и валя мачты. Уже после 5-6 залпов обеих пушек, на палубы галер упали фок-мачты, а ещё через пару выстрелов и грот-мачты, а при расстоянии в два кабельтовых, рухнули и бизань-мачты.

Падая, мачты крушили на палубах все надстройки и давили воинов. Все снасти перепутались, а паруса и вовсе накрыли палубы таким образом, что из-под них было невозможно выбраться. Обе галеры потеряв управление, половину экипажей и большую часть гребцов в обстреливаемых бортах, потеряли ход и по инерции, продолжали двигаться в нашу сторону. Так получилось, что галера, шедшая справа от нас, прижалась бортом к нашему борту, а другую понесло на берег, находящийся от нас слева. Юнкера и дружинники закрепили галеру к нам и стали наблюдать за трепыханием итальянцев, накрытых своими парусами. Радомысл приказал тянуть паруса на себя и сбрасывать в море. Одновременно корабль дал задний ход, чтобы приблизиться к второй галере, гонимой ветром на азиатский берег Босфора.

Её положение было аналогичным первой галере. Экипаж судорожно пытался освободиться от упавших на палубу парусов, мачт и перепутавшихся снастей. Нам удалось сбросить паруса первой галеры в воду и дать возможность команде увидеть нас воочию. О сопротивлении уже никто и не думал. Бросая оружие в кучу, матросы группировались в середине корабля. На борт галеры спрыгнули три десятка дружинников и начали сгонять всех итальянцев в трюм, к гребцам.

Вместе с прикреплённой к нам галерой, наш корабль, задним ходом поравнялся с местом крушения второй галеры, которая села на мель у берега. Её экипаж освободился наконец от упавшего на них такелажа и собирался в группу, не соображая, что им предпринимать. Несколько человек спрыгнули в воду, пытаясь добраться до берега, но были уничтожены выстрелами из карабинов. «Ока» задом приблизилась к корме галеры и на её борт перепрыгнули до 60 дружинников. Теперь можно было не опасаться побега вражеских моряков, и мы смогли ознакомиться с результатами сражения. Победа была полнейшая. Обе галеры потеряли не меньше половины команды убитыми и ранеными.

Всех выживших высадили на берег и заставили снять доспехи и всё оружие, включая ножи. Затем каждый был обыскан и лишён всех ценных вещей, кроме крестиков на груди. Заставили итальянцев перетащить своих убитых и раненых также на берег и уложить рядами убитых, а раненых усадить отдельно. На все эти мероприятия, включая и само сражение ушло почти 4 часа. Как раз на горизонте показались паруса нашей эскадры. До её приближения подсчитали количество Венецианцев.

Убитых среди команды, оказалось не так и много. Снаряды в основном были бронебойными и наносили повреждения такелажу и постройкам, нежели личному составу, а вот среди гребцов, оказавшихся на обстреливаемых бортах, погибли почти 50% состава. Так что мёртвых на берегу, лежало почти полторы сотни. Раненых было человек 40. Вряд ли кто из них выживет, но добивать их мы не стали. Таким образом выжило 86 членов экипажа и 167 гребцов с обеих галер. Имущество, найденное в трюмах и постройках галер, а также доспехи и оружие, свалили в кучу на берегу.

Я приказал своему взводу юнкеров перебрать трофеи, пересчитать и сложить в организованном порядке. В это время с нами поравнялись корабли эскадры. Народ высыпал на палубу и рассматривал то, что осталось после битвы. Я не знал, что делать с пленными. К нам, на шлюпках направились Судейкин и воевода Никейцев. Корабли продолжили движение к азиатскому берегу, где мы запланировали высадку. Мы решили, что пленных следует пока взять с собой. Галеры, освобождённые от имущества, бросили на месте и загнали пленных в трюм «Оки».

Между тем к нам приблизились несколько местных рыбаков из находящей неподалёку деревни и наблюдавшими за ходом сражения. Увидев, что на некоторых галерах развеваются Никейские флаги, они осмелели и, подойдя поближе приветствовали нас. Василаки разрешил им порыться в брошенных галерах и забрать всё, что для них представляется ценным. На месте оставили 50 выживших гребцов и 10, вооружённых карабинами, юнкеров, с задачей похоронить убитых.

С ранеными остался корабельный врач венецианец, которому передали все найденные средства перевязки и лечения. К вечеру их должны были забрать в наш лагерь. Я велел загрузить все ценные вещи на «Оку», и мы продолжили путь за эскадрой. По договорённости, мы должны были, как можно ближе подобраться к Константинополю и обойти его с северной стороны, где и встать лагерем. Я велел войти в пролив Босфор и направляться по нему до наиболее удобного места стоянки. Такое место нашлось примерно через 17 км.

В этом месте пролив изгибался, а с правой стороны образовалась бухта длиной в 600 метров и шириной 120, защищённую с юга мысом с горой. Как раз в этом месте лежал небольшой населённый пункт, село Состенион, с большой церковью святого Михаила. Имелся приличный причал, к которому уже пристала вся наша эскадра. Нам тоже нашлось место, и мы начали выгружать необходимое снаряжение. Наш воевода Василаки, пообщался с местными жителями.

Все они были греками и радовались нашему приходу, мечтая об изгнании ненавистных латинян. Это село было передано в собственность некоему барону Петру де Буасье, который, при виде входящей в бухту эскадры, бежал со своими слугами, бросив свой замок на произвол судьбы. Василаки послал в замок несколько человек, чтобы собрать имеющиеся там ценности. Ближе к вечеру, я на «Оке» отправился за оставленными мною пленными и, убедившись, что все умершие похоронены, забрал их и охрану и вернулся в Состенион.