Текст книги "Том 3. Село Степанчиково и его обитатели"

Автор книги: Федор Достоевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 42 страниц)

Примечания

В настоящий том вошли повесть «Село Степанчиково и его обитатели», «Записки из Мертвого дома» и фельетон «Петербургские сновидения в стихах и в прозе», написанные и опубликованные Достоевским в 1859–1862 гг. Это было время возвращения писателя в литературу после вынужденного десятилетнего (с 1849 г.) перерыва, время выработки его новых творческих позиций. [17]17
  См.: Туниманов В. А.Творчество Достоевского 1854–1862. Л., 1980.


[Закрыть]На каторге Достоевский, лишенный возможности писать, не переставал внутренне готовиться к дальнейшему творчеству. Он писал А. Н. Майкову: «Я создал там <в Омске. – Ред.>в голове большую окончательную мою повесть. Я боялся, чтобы 1-я любовь к моему созданию не простыла, когда минут годы и когда настал бы час исполнения <…> Но выйдя из каторги, хотя всё было готово, я не писал. Я не мог писать» (письмо от 18 янв. 1856 г.). Позднее, в 1859 г., в письме к M. M. Достоевскому Федор Михайлович, сообщая о замысле нового романа, вспоминал: «Я задумал его в каторге, лежа на нарах, в тяжелую минуту грусти и саморазложения» (письмо от 9 окт. 1859 г.). Существует несколько свидетельств о том, что Достоевский вел какие-то записи, находясь в тюремном госпитале. [18]18
  Мартьянов П. К.Дела и люди века: Из старой записной книжки, статьи и записки. СПб., 1896. Т. 3. С. 296; Вайнерман В. С.Омское окружение Достоевского // Достоевский: Материалы и исследования. Л., 1985. Т. 6. С. 181–182.


[Закрыть]По всей вероятности, это была первая из дошедших до нас записных книжек писателя, так называемая «Сибирская тетрадь». [19]19
  См.: Достоевский Ф. М.Полн. собр. соч.: В 30 т. Л., 1972. Т. 4. С. 235–248.


[Закрыть]Л. П. Гроссман безоговорочно называет «Сибирскую тетрадь» «единственным памятником литературной работы Достоевского в Омске». [20]20
  Гроссман Л. П.Первая записная книжка. Сибирская тетрадь // Звенья. М.; Л., 1936. Т. 6. С. 414.


[Закрыть]Пословицы, поговорки, присловья, отрывки тюремных легенд, народных песен, обрывки разговоров, точно зафиксированные здесь писателем, доносят до нас многоголосье окружения Достоевского, волнуют живой непосредственностью.

Подлинность фольклорного материала «Сибирской тетради» подтверждается наличием буквальных совпадений и близких вариантов в известных фольклорных сборниках. [21]21
  См.: Власова3. И.«Сибирская тетрадь» // Достоевский Ф. М.Полн. собр. соч.: В 30 т. Т. 4. С. 312–321.


[Закрыть]Впоследствии записи «Сибирской тетради» стали для Достоевского своеобразным конспектом, где за отдельными фразами скрывались жизненные ситуации, характеры, рассказы каторжников. Писатель широко пользовался своей «тетрадкой каторжной» (так названа она в его записной тетради 1873–1874 гг.). Достоевский обращался к цитированию «Сибирской тетради» 560 раз. причем более половины случаев падает на «Записки из Мертвого дома», а на «Село Степанчиково» 55 случаев. [22]22
  См.: Достоевский Ф. М.Моя тетрадка каторжная. (Сибирская тетрадь). Красноярск, 1985. С. 56–57.


[Закрыть]

По выходе из каторги в первом же письме к брату, отправленном неофициальным путем, Достоевский писал: «Сколько я вынес из каторги народных типов, характеров! <…> На целые томы достанет» (письмо от 30 янв. – 22 февр. 1854 г.),

В написанном одновременно с предыдущим, глубоко задушевном и философски значительном письме к Н. Д. Фонвизиной Достоевский с грустью говорит, что «благ земных» не желает и что надо ему «только книг, возможности писать и быть каждодневно несколько часов одному». Однако в Семипалатинске у рядового 7-го Сибирского линейного батальона руки были все еще скованы: ученья, смотры, «фрунтовая служба», караулы – времени совсем не оставалось, кроме того, бесконечный лихорадочный роман с М. Д. Исаевой «увлек и поглотил» его «совершенно» (письмо А. Н. Майкову от 18 янв. 1856 г.). Тем не менее на протяжении 1856–1858 гг. Достоевский в письмах постоянно обсуждал с братом, А. Н. Майковым, Е. И. Якушкиным замыслы будущих произведений. Во-первых, это «главное произведение» – «большой роман», задуманный в трех книгах и объединенный «приключениями одного лица в различные эпохи его жизни» (письмо А. Н. Майкову от 18 янв. 1856 г.); во-вторых, «комический роман», состоящий из «отдельных приключений», которые писатель в 1856 г. сшивает «в целое», [23]23
  О семипалатинских неосуществленных замыслах «большого» и «комического» романов см.: Туниманов В. А.Творчество Достоевского. 1854–1862. С. 9–13.


[Закрыть]кроме того, «роман из петербургского быта вроде „Бедных людей“» (письмо М. М. Достоевскому от 3 ноября 1857 г.), замыслы ряда патриотических статей и статьи об искусстве (письмо А. Е. Врангелю от 13 апр. 1856 г.). Одновременное сосуществование нескольких перекрещивающихся замыслов свидетельствует, что, скорее всего, все они были лишь в голове писателя или в виде планов и отдельных набросков. Дальше работа не продвинулась. Достоевского волновал в это время вопрос о получении разрешения на публикацию своих произведений. В марте 1856 г. он писал семипалатинскому другу, прокурору А. Е. Врангелю: «…я не верю, слышите: не верю, чтоб этого нельзя было выхлопотать» (письмо от 23 марта 1856 г.). Написанные Достоевским в 1854–1856 гг. стихотворения «На европейские события в 1854 году», «На первое июля 1856 года» и «На коронацию и заключение мира», [24]24
  См.: Достоевский Ф. М.Полн. собр. соч.: В 30 т. Л., 1972. Т. 2. С. 403–409.


[Закрыть]пересланные официальным путем в III Отделение и военному министру, свидетельствуют об отчаянных попытках писателя вновь вернуться в литературу. Достоевский обращается к своему соученику по Инженерному училищу герою Севастопольской обороны генералу Э. И. Тотлебену с просьбой ходатайствовать о «возможности выйти из военной службы и перейти в статскую», при этом он подчеркивает: «…не службу ставлю я главною целью жизни моей. Когда-то я был обнадежен благосклонным приемом публики на литературном пути. Я желал бы иметь позволение печатать <…> Есть у меня убеждение, что только на этом пути я мог бы истинно быть полезным» (письмо от 24 марта 1856 г.). Однако все попытки оставались безрезультатными. Лишь в апреле 1857 г. Достоевскому были возвращены права потомственного дворянина и тем самым дано разрешение печататься.

С этого момента творческие планы писателя обрели более конкретный характер. Он писал, что после длительного, почти в три года, периода сбора материалов в «мае м<есяце> прошлого <1857. – Ред.>года я сел работать начисто» (письмо M. H. Каткову от 11 янв. 1858 г.). В начале 1858 г. у Достоевского завязываются переговоры с редакциями журналов «Русское слово» и «Русский вестник». В «Русский вестник» он предлагал для напечатания «большой роман» и, желая заинтересовать им M. H. Каткова и добиться аванса, писал о романе в трех книгах, задуманном «на досуге, во время пребывания <…> в г. Омске». Каждая книга романа представлялась ему вещью «совершенно отдельною <…> но в три года все три книги могут быть напечатаны» (письмо от 11 янв. 1858 г.). В письмах же к M. M. Достоевскому писатель сообщал, что «большой роман» «сложен теперь в ящик» (письмо от 3 ноября 1857 г.), оставлен «до того времени, когда будет спокойствие в моей жизни и оседлость <…> намерен из него сделать мой chef d'oeuvre» (письмо от 18 янв. 1858 г.). В этом же письме он развивает перед братом свои ближайшие планы: «Теперь же вот что: у меня уже восемь лет назад составилась идея одного небольшого романа, в величину „Бедных людей“. В последнее время я, как будто знал, припомнил и создал его план вновь. Теперь всё это пригодилось. Сажусь за этот роман и пишу. Кроме того: в большом романе моем есть эпизод, вполне законченный, сам по себе хороший, но вредящий целому. Я хочу отрезать его от романа. Величиной он тоже с „Бедных людей“, только комического содержания. Есть характеры свежие». Эпизод «из большого романа» Достоевский предполагал послать в журнал «Русское слово», с которым вел переговоры M. M. Достоевский, a M. H. Каткову предназначил « не большойроман <…> но другой небольшой»(там же) – будущее «Село Степанчиково и его обитатели».

В письмах из Семипалатинска прямых намеков на замысел «Записок из Мертвого дома» нет. Лишь в письме к А. Н. Майкову от 18 января 1856 г. Достоевский говорит: «В часы, когда мне нечего делать, я кое-что записываю из воспоминаний моего пребывания в каторге, что было полюбопытнее. Впрочем, тут мало чисто личного. Если кончу и когда-нибудь будет очень удобный случай, то пришлю Вам экземпляр, написанный моей рукой, на память обо мне». Публиковать эти воспоминания Достоевский, видимо, в то время еще не собирался. Письмо, однако, свидетельствует о существовании не дошедшего до нас текста Достоевского. Имея в виду эти же первоначальные наброски, А. Е. Врангель вспоминал позднее: «Мне первому выпало счастье видеть Ф. М. в эти минуты его творчества, первому довелось слушать наброски этого бесподобного произведения». В письме же от 23 апреля (5 мая) 1865 г. Врангель сообщал Достоевскому: «Вообразите: я недавно только прочел, проглотил Ваши „Записки из Мертвого дома“. Прекрасно! Как хорошо охвачен характер русского человека <…> Читая – я вспомнил наши долгие беседы в Семипалатинске – всё это были личности мне известные из Ваших рассказов». [25]25
  Достоевский: Материалы и исследования. Л., 1978. Т. 3. С. 276.


[Закрыть]

П. П. Семенов-Тян-Шанский, знакомый с Достоевским с 1840-х годов, вспоминал: «В январе 1857 г. я был обрадован приездом ко мне <в Барнаул> Ф. М. Достоевского <…> По нескольку часов в день мы проводили в интересных разговорах и в чтении, глава за главой, его в то время еще неоконченных „Записок из Мертвого дома“, дополняемых устными рассказами». [26]26
  Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников. М., 1964. Т. 1. С. 220.


[Закрыть]

Воспоминания Врангеля и Семенова-Тян-Шанского написаны много позже происходивших событий, на них явно наложилось впечатление от прочитанного законченного произведения Достоевского. Аналогичных свидетельств, относящихся к семипалатинскому времени, не имеется. В этот период, возможно, были намечены и записаны Достоевским некоторые сюжеты, сценки, исповеди арестантов. Все это были только предварительные эскизы, замысел произведения не был еще оформлен. Достоевский не мог рассчитывать пока, что его записки о каторге могут быть опубликованы, не с этим он предполагал «вернуться в литературу». Правда, 26 августа 1856 г. Александр II под давлением давно накопившегося общественного недовольства был вынужден дать амнистию политическим ссыльным. Наметилось некоторое ослабление цензуры. Но лишь в конце 1859 г., когда уже была опубликована повесть «Дядюшкин сон» и писатель был озабочен осложнениями с публикацией «Села Степанчикова», a M. M. Достоевский усиленно советовал «напомнить» о себе публике чем-нибудь необычным, [27]27
  Ф. М. Достоевский: Материалы и исследования / Под ред. А. С. Долинина. Л., 1935. С. 521.


[Закрыть]Достоевский в письмах к брату впервые заговорил о замысле «Записок».

Во время встречи братьев Достоевских в Твери в августе 1859 г. Федор Михайлович поделился своими ближайшими замыслами. По возвращении в Петербург Михаил Михайлович высказал в письмах свои соображения о них: «. .ты теперь колеблешься между двумя романами, и я боюсь, что много времени погибнет в этом колебании. Зачем ты мне рассказал сюжет? Майков раз как-то давно-давно сказал мне, что тебе стоит только рассказать сюжет, чтоб не написать его. Милейший мой, я, может быть, ошибаюсь, но твои два больших романа будут нечто в роде „Lehrjahre und Wanderungen <Годы учения и странствия (нем.)>Вильгельма Мейстера“. Пусть же они и пишутся, как писался „Вильгельм Мейстер“, отрывками, исподволь, годами. Тогда они и выйдут так же хороши, как и два Гетовы романа <…> Мне бы очень хотелось, чтоб в Твери ты написал что-нибудь хорошее, из ряду вон» (письмо от 21 сент. 1859 г.). Через несколько дней M. M. Достоевский советовал брату: «Тебе непременно к новому же году нужно написать что-нибудь эффектное. Всего лучше тот роман, который ты мне рассказывал <…> Прежде всего надо о себе напомнить публике чем-нибудь страстным и грациозным» (письмо от 6 окт. 1859 г.). [28]28
  Там же. С. 515, 521.


[Закрыть]Пересказывал же Достоевский брату роман «с страстным элементом», который к октябрю, как он писал, был «уже уничтожен» (письмо от 9 окт. 1859 г.). Здесь же говорилось о двух новых замыслах. Первый из них – «„Записки из Мертвого дома“ (о каторге) <…> Там будет и серьезное, и мрачное, и юмористическое, и народный разговор с особенным каторжным оттенком (я тебе читал некоторые, из записанных мною на местевыражений), и изображение личностей, никогда не слыханныхв литературе, и трогательное, и, наконец, главное, – мое имя. Вспомни, что Плещеев приписывал успех своих стихотворений своему имени (понимаешь?)». Следующий замысел вновь связан с большим произведением: «В декабре я начну роман (но не тот – м<олодой> человек, которого высекли и который попал в Сибирь). Нет. Не помнишь ли, я тебе говорил про одну „Исповедь“ – роман который я хотел писать после всех, говоря, что еще самому надо пережить. На днях я совершенно решил писать его немедля <…> „Исповедь“ окончательно утвердит мое имя» (письмо от 9 окт. 1859 г.). [29]29
  О связи замысла романа «Исповедь» с «Записками из подполья» см. наст. изд. Т. 4.


[Закрыть]

Вдали от Петербурга, в Семипалатинске и Твери, Достоевский по мере возможности следил за общественной и литературной борьбой, кипевшей на страницах оживших после 1855 г. журналов. К 1859 г. популярность «Современника» достигла своего апогея, и Достоевский стремился войти в число его сотрудников. Он многократно писал брату о важности напечатания «Села Степанчикова» у Некрасова: «Для литературного моего значения это очень важно». Сообщая о новых замыслах, он уверенно добавлял: «Это пойдет в „Современник“». «Мертвый дом» он предполагал печатать с начала 1860 г. в «Современнике»: «…ведь у них не бараньи головы. Ведь они понимают, какое любопытство может возбудить такая статья в первых (январских) нумерах журнала» (письмо от 11 окт. 1859 г.). Достоевский собирался приступить к написанию «Записок из Мертвого дома» после 15 октября. Но конец октября, ноябрь и декабрь он был занят печатанием и корректурой «Села Степанчикова», хлопотами в связи с переездом в Петербург.

Сохранились наброски и планы художественных замыслов Достоевского конца 1859 г. Это замысел романа «Весенняя любовь», трагедии «Фатум», комедии и список, озаглавленный писателем «В 1860-й год», где перечислены: романы «Миньона» (по предположению исследователей, – первоначальное название романа «Униженные и оскорбленные») и «Весенняя любовь», а также «Записки каторжника (отрывки)» и, по-видимому, публицистический замысел «Апатия и впечатления». В Твери Достоевскому, однако, не удалось осуществить ничего из задуманного.

С переездом в декабре 1859 г. в Петербург Достоевский сразу же окунулся в литературную жизнь столицы, сблизился с редакцией журнала «Светоч», среди главных сотрудников которого был старый знакомый писателя А. П. Милюков. Программа «Светоча» оказала влияние на формирование замысла Достоевского об издании своего журнала. Братья Достоевские летом 1860 г. воспользовались разрешением на издание еженедельника, которое Михаил Михайлович получил еще в 1858 г., и уже в сентябре 1860 г. в газетах появилось объявление о журнале «Время». Официальным редактором журнала выступал M. M. Достоевский, однако ведущее место в руководстве «Временем» принадлежало Ф. М. Достоевскому. К этому моменту у писателя окончательно сложился замысел романа «Униженные и оскорбленные», и одновременно он приступил к написанию первых глав «Записок из Мертвого дома», которые и должны были открывать первые номера журнала «Время».

Еще в сентябре 1858 г. в письме к брату, излагая в связи с задуманным им еженедельником программу будущего журнала, Достоевский писал: «Главное: литературный фельетон, разборы журналов…» (письмо от 13 сент. 1858 г.). В 1860 г. в печатной программе журнала «Время» на 1861 г. был также объявлен фельетон. [30]30
  Там же. Л., 1978. Т. 18. С. 40.


[Закрыть]Фельетон для первой книжки «Времени» был первоначально заказан поэту Д. Д. Минаеву. В 1860 г. Минаев, печатавший свои сатирические стихи, переводы и фельетонные обозрения «Петербургская летопись» в «Светоче», часто посещал «вторники» А. П. Милюкова, на которых встречался с Достоевским. Фельетоны Минаева имели успех, поэтому неудивительно, что он был приглашен во «Время» наряду с другими активными сотрудниками «Светоча», перешедшими работать в журнал братьев Достоевских. Фельетон Минаева не удовлетворил Достоевского, видимо, вследствие обнаружившихся расхождений во взглядах «искровца» Минаева и редакции журнала. Фельетон был заменен «наскоро» написанной, по выражению H. H. Страхова, статьею Достоевского «Петербургские сновидения в стихах и прозе» с сохранением стихотворных вставок Минаева. [31]31
  Биография, письма и заметки из записной книжки Ф. М. Достоевского. СПб., 1883. С. 213.


[Закрыть]

Несмотря на указания Страхова о принадлежности фельетона Достоевскому, он не перепечатывался вплоть до 1914 г., когда в книге В. Астрова «Не нашли пути» был помещен значительный отрывок из него. [32]32
  Астров В.Не нашли пути. Из истории религиозного кризиса. Станкевич – Белинский – Герцен – Киреевский – Достоевский. СПб., 1914. С. 98-104.


[Закрыть]В 1916 г. «Петербургские сновидения в стихах и прозе» были перепечатаны полностью В. Л. Комаровичем, который на основе анализа содержания и стиля доказал принадлежность фельетона Достоевскому и указал на его большое историко-литературное значение. [33]33
  Рус. мысль. 1916. № 1. С. 103–126; Фельетоны сороковых годов. М.; Л., 1930. С. 106–120.


[Закрыть]

Текст повести «Село Степанчиково и его обитатели» подготовлен и примечания к ней составлены А. В. Архиповой; тексты «Записок из Мертвого дома» и фельетона «Петербургские сновидения в стихах и прозе» и примечания к ним – И. Д. Якубович. Послесловие написано И. Д. Якубович. Редактор тома Г. Я. Галаган.

Село Степанчиково и его обитатели

Впервые опубликовано в журнале «Отечественные записки» (1859. № 11, отд. I. С. 65-206; № 12, отд. 1. С. 343–410).

О времени возникновения замысла повести «Село Степанчиково и его обитатели» мы располагаем противоречивыми свидетельствами.

18 января 1858 г., сообщая брату, что он решил окончательно оставить свой «большой» роман (см. с. 507), Достоевский заявляет, что намерен взяться за другой: «…у меня уже восемь лет назад составилась идея одного небольшого романа, в величину „Бедных людей“. В последнее время, я как будто знал, припомнил и создал его план вновь. Теперь всё это пригодилось. Сажусь за этот роман и пишу. Кончить надеюсь месяца в два». Что замысел «Села Степанчикова», о котором речь идет в данном письме, возник за несколько лет до этого, подтверждается заявлением Достоевского в письме брату от 9 мая 1859 г., где он пишет, однако, что главные характеры повести создавались и записывались «пять лет», т. е. относит начало работы над ними уже не к периоду каторги, а к 1854 г.

Свою версию о происхождении «Села Степанчикова» выдвинула после смерти писателя А. Г. Достоевская. В 1888 г. она сообщила К. С. Станиславскому, что, приступая к созданию «Села Степанчикова», муж ее первоначально предполагал писать не повесть, а пьесу, «но отказался от этого намерения потому, что хлопоты по проведению пьесы на сцену <…> трудны, а Федор Михайлович нуждался в деньгах». [34]34
  Станиславский К.Собр. соч.: В 8 т. М., 1954. Т. 1. С. 138.


[Закрыть]Действительно, 18 января 1856 г. Достоевский сообщал А. Н. Майкову, что «шутя начал комедию», но ему «так понравился герой», что он «бросил форму комедии» и принялся за «комический роман», состоящий из «отдельных приключений» героя. Как часть этого неосуществленного замысла рассматривают обычно «Дядюшкин сон» (ср. наст. изд. Т. 2. С. 579). Что касается «Села Степанчикова», то его связь с замыслом комического романа представляется сомнительной. Сообщая в конце 1857 г. брату о начатой работе над «Селом Степанчиковым», Достоевский характеризует эту повесть как неизвестную ему работу, в отличие от «Дядюшкиного сна», который здесь же называет «эпизодом» прежнего, «большого» романа (см. письмо к M. M. Достоевскому от 3 ноября 1857 г.).

К писанию «Села Степанчикова», как мы можем судить на основании дошедших до нас свидетельств, автор обратился не ранее осени 1857 г. – после того как А. Н. Плещеев передал Достоевскому согласие M. H. Каткова на сотрудничество писателя в «Русском вестнике». 3 ноября 1857 г. Достоевский сообщал брату, что «взял писать повесть, небольшую (впрочем, листов в 6 печатных)» для «Русского вестника», что вещь эта была начата и частично написана «давно», «работа идет прекрасно, и 15-го декабря я высылаю <…> повесть». Но степень готовности повести была, по-видимому, как это с ним часто бывало, преувеличена Достоевским; поэтому работа затянулась и продолжалась до осени 1858 г. В сентябре Достоевский был вынужден ее прервать, чтобы срочно окончить повесть для «Русского слова», с которым был также связан обязательством. Завершив и отослав в феврале 1859 г. в «Русское слово» «Дядюшкин сон», писатель вновь принялся за работу для «Русского вестника». 11 апреля 1859 г. он выслал Каткову «три четверти» повести «Село Степанчиково», а в мае – июне отправил брату Михаилу для передачи в редакцию ее окончание.

На «Село Степанчиково» Достоевский возлагал большие надежды. В случае успеха повести (а он верил в успех) писатель рассчитывал упрочить с ее помощью свое литературное положение (требовать увеличения гонорара, издать собрание своих сочинений и т. д.). 9 мая 1859 г. он писал брату: «Этот роман, конечно, имеет величайшие недостатки и, главное, может быть, растянутость; но в чем я уверен, как в аксиоме, это то, что он имеет в то же время и великие достоинства и что это лучшеемое произведение<…> Не знаю, оценит ли Катков, но если публика примет мой роман холодно, то, признаюсь, я, может быть, впаду в отчаяние. На нем основаны все лучшие надежды мои и, главное, упрочение моего литературного имени».

Посылая повесть Каткову, Достоевский изложил свои условия (гонорар – 100 рублей за лист и 200 рублей аванса), но Катков на его письмо не ответил. Возмущенный Достоевский в июне 1859 г. написал ему новое резкое письмо, ответ на которое (от 28 авг.) он получил уже в Твери. Письмом этим редакция «Русского вестника» отказывалась от условий, выставленных Достоевским, и от его произведения. Получив назад рукопись «Села Степанчикова», привезенную в Тверь M. M. Достоевским, писатель еще раз пересмотрел и поправил ее. В связи с отказом «Русского вестника» возникла мысль предложить повесть в «Современник», тем более что Некрасов еще раньше, в сентябре 1858 г. и апреле 1859 г., предлагал Достоевскому сотрудничество. 15 сентября старший брат писателя отнес Некрасову рукопись «Села Степанчикова», а 6 октября получил письмо от редактора «Современника» с такими гонорарными условиями, которые, по существу, означали отказ (за весь роман 1000 рублей с тем, чтобы печатать в будущем, 1860 г.).

Потрясенный Достоевский истолковал предложенные Некрасовым условия как «торгашество» редакции, которая, прослышав про отказ «Русского вестника», пользуется бедственным положением автора. «Я сам очень хорошо знаю недостатки своего романа, – писал Достоевский брату 11 октября. – но <…> мне кажется, что и в моем романе есть несколько хороших страниц». Достоевский не оставлял надежды напечататься в «Современнике», рассчитывая на возможность компромисса с Некрасовым (см. письмо к брату от 11 окт. 1859 г.). Однако практичный Михаил Михайлович, не надеясь на Некрасова, повел переговоры с редактором «Отечественных записок» А. А. Краевским. 21 октября эти переговоры закончились успешно. Краевский взял «Село Степанчиково» за 120 рублей с листа. Повесть была напечатана в ноябрьской и декабрьской книжках «Отечественных записок» за 1859 г., причем в первой книжке было помещено двенадцать глав, а во второй – шесть. Такое деление на две части было сделано по настоянию Достоевского. Издатель и Михаил Михайлович предлагали более равномерное разделение романа – по девять глав в каждой книжке журнала, мотивируя это свое пожелание тем, что главу «Мизинчиков» было бы более целесообразно перенести во вторую часть, иначе «читатели могут забыть его разговор с неизвестным, и потому вся соль, что не он увез, а Обноскин, может пропасть». [35]35
  Ф. М. Достоевский: Материалы и исследования. Л., 1935. С. 527.


[Закрыть]Но для Достоевского было очень важно окончить первую часть главой «Катастрофа», так как «остановиться не на 12-й главе» для него значило «сразу манкировать весь эффект» (письмо от 29 окт. 1859 г.).

Следил за изданием и держал корректуры M. M. Достоевский. Изменения, которые автор хотел внести в роман уже в процессе его печатания (сократить первую и третью главы, о чем он писал брату 29 октября), сделаны не были, так как к этому времени названные главы были уже набраны. Переиздавая повесть в 1860 и 1865 гг., Достоевский ограничился сравнительно незначительной стилистической правкой, не сделав никаких существенных сокращений и изменений.

Цензором «Отечественных записок» был И. А. Гончаров. Михаил Михайлович писал брату 16 ноября, что, по словам Краевского, «цензура не вымарала ни одного слова» из «Села Степанчикова», а в следующем письме сообщал: Гончаров «выкинул, говорят, из первой части одно только слово. Какое, не знаю». [36]36
  Там же. С. 531 и 532.


[Закрыть]

Повесть вышла за подписью Достоевского, но вначале без его инициалов. Пропуск инициалов не мог не обеспокоить братьев Достоевских, так как в тех же «Отечественных записках» печатал свои произведения Михаил Михайлович. 23 ноября он писал брату: «Не понимаю только, зачем опять фиту выкинули. На обертке же О Отечественных) з(аписок) она осталась. И что она их там смущает. Если тебе возвращены все права и даже дворянство, то, конечно, возвращено и право печатать. Печатают же с своими инициалами и Толь, и Плещеев, и Ахшарумов (бывшие петрашевцы. – Ред.) и мн. другие». [37]37
  Цит. по статье Л. Гроссмана в кн.: Достоевский Ф. М.Село Степанчиково и его обитатели. М., 1935. С. 11.


[Закрыть]

«Село Степанчиково» Достоевский в это время считал «лучшим» своим произведением. В письме к брату от 9 мая 1859 г. он сообщал: «Я писал его два года (с перерывом в середине «Дядюшкина сна»). Начало и середина обделаны, конец писан наскоро. Но тут положил я мою душу, мою плоть и кровь. Я не хочу сказать, что я высказался в нем весь; это будет вздор! Еще будет много, что высказать. К тому же в романе мало сердечного (т. е. страстного элемента, как например в «Дворянском гнезде») – но в нем есть два огромных типических характера, создаваемыхи записываемыхпять лет, обделанных безукоризненно (по моему мнению), – характеров вполне русских и плохо до сих пор указанных русской литературой». Это письмо свидетельствует о том, что первоначальный замысел повести – противопоставить два различных характера, т. е. Фому Опискина и полковника Ростанева, относится к началу 1854 г.

«Село Степанчиково» создавалось в эпоху общественного возбуждения, усилившего в русской литературе интерес к «глубинной», провинциальной России. Критическое изображение предреформенной жизни у ряда писателей (Писемский, Островский, Щедрин) связано с развитием гоголевских традиций. Обращение Достоевского к провинциальной теме было вызвано как общими устремлениями литературы, так и обстоятельствами личной жизни писателя, на несколько лет связавшими его с русской провинцией.

Выбрав местом действия помещичью усадьбу, Достоевский поместил героев в необычную для предшествующих его произведений обстановку. Однако в самом изображении Достоевским жизни дворянской помещичьей среды сказалось своеобразие его подхода к ней. Герои повести в большинстве своем принадлежат к излюбленному Достоевским типу героев – обедневших и опустившихся, без определенного положения в обществе: приживал Фома Опискин, бывшая приживалка Татьяна Ивановна, полунищий Обноскин, промотавшийся вконец Мизинчиков, спившийся Коровкин и дошедший до последней степени нищеты и унижения Ежевикин.

Тема униженного человека, его ущемленного достоинства и болезненной амбиции, уже получившая отражение в «Двойнике» и других произведениях Достоевского 1840-х годов, стала центральной в «Селе Степанчикове», где она предстала в новом, неожиданном ракурсе: психологически ущемленный, болезненно сознающий в душе свою духовную неполноценность, в прошлом униженный человек перерастает здесь в мучителя и тирана; его переполняют мелочная злоба и ненависть к окружающим людям вместе с постоянной потребностью психологического самоутверждения за счет тиранства над ними.

При разработке сюжета повести писатель воспользовался в качестве канвы отдельными сюжетными мотивами ряда своих предшественников. Так, не раз отмечалось, что расстановка действующих лиц и основная схема их взаимоотношений напоминают комедию Ж.-Б. Мольера «Тартюф». Обитателям Степанчикова в известной мере соответствуют персонажи мольеровской комедии: Фоме Опискину – Тартюф, Ростаневу – Оргон, генеральше – г-жа Пернель, Бахчееву – Клеант и т. д. [38]38
  См.: Алексеев М. П.О драматических опытах Достоевского // Творчество Достоевского. 1821–1881-1921. Одесса, 1921. С. 41–62.


[Закрыть]

Заметна также связь отдельных сюжетных положений повести Достоевского и произведений его современников. Как показала Л. М. Лотман, Достоевский не прошел мимо повести Я. П. Полонского «Дом в деревне», напечатанной впервые в «Современнике» в 1855 г. (Достоевский внимательно читал этот журнал). И названия обеих повестей («Дом в деревне» и «Село Степанчиково и его обитатели»), и отдельные мотивы (рассказ ведется от лица молодого человека, занимающегося «науками», герой едет в деревню к «дяде», где становится свидетелем скрытой семейной драмы) сближают произведения Достоевского и Полонского. [39]39
  См.: Лотман Л. М.«Село Степанчиково» Достоевского в контексте литературы второй половины XIX в. // Достоевский: Материалы и исследования. Л., 1987. Т. 7. С. 152–165.


[Закрыть]Некоторые ситуации и персонажи «Села Степанчикова» могли быть подсказаны комедией И. С. Тургенева «Нахлебник» (1848), запрещенной к печати в 1849 г. и опубликованной как раз в 1857 г. под названием «Чужой хлеб» во 2-й книжке «Современника». «Нахлебник» был написан под сильным влиянием произведений молодого Достоевского и не мог не привлечь его внимания, как отметил В В. Виноградов, наличием близких ему мотивов человеческой униженности и нравственной ущемленности. [40]40
  Рус. лит. 1959. № 2. С. 45–71.


[Закрыть]

Пьеса Тургенева читалась петрашевцами в 1849 г. наряду с другими запрещенными цензурой произведениями. Достоевский мог уже тогда прочесть ее. Но даже если он впервые познакомился с «Нахлебником» в публикации «Современника», комедия Тургенева оставила в нем заметный след и дала бытовой материал для психологической разработки двух образов «Села Степанчикова». Тургеневский «нахлебник» – Кузовкин – у Достоевского как бы раздваивается на Фому Опискина и Ежевикина. Положение Фомы – приживальщика при покойном генерале – близко к положению Кузовкина в доме Корина; шутовское же поведение Кузовкина имеет много общего с поведением «добровольного шута» Ежевикина в повести Достоевского. [41]41
  См.: Четвертый межвузовский тургеневский сборник. Орел, 1975. С. 95–96. ( Серман И. З.Достоевский и комедии Тургенева. С. 94-106). (Научные труды Курского и Орловского гос. пед. ин-тов. Т. 17. (110)).


[Закрыть]Вспомним, что психологическая разработка образов нахлебника-«пара жта» и «добровольного шута» интересовала Достоевского еще в 1840-х годах, на что указал А. Л. Григорьев в работе «Достоевский и Дидро». [42]42
  Рус. лит. 1966. № 4. С. 95–96.


[Закрыть]Эпизоды «Села Степанчикова», связанные с Татьяной Ивановной, ее похищением и погоней за ней, перекликаются с теми главами «Записок Пиквикского клуба» Ч. Диккенса, где говорится о похищении Джинглем старой девы мисс Уордль. [43]43
  См. об этом: Реизов Б. Г.Из истории европейских литератур. Л., 1970. С. 159–169.


[Закрыть]Но психологически образ Татьяны Ивановны сложнее: ей приданы автором черты смешной, но доброй и незлобивой мечтательницы история которой имеет трагический и в то же время «фантастический» оттенок.

Продолжал ориентироваться Достоевский и на Гоголя, учитывая опыт второго тома «Мерных душ». Сцена разговора Ростанева с мужиками в III главе напоминает разговор Костанжогло с крестьянами, а некоторые поступки Фомы (обучение дворовых французскому языку, беседы с крестьянами об астрономии, электричестве и разделении труда) связаны с образом Кошкарева, который мечтал, чтобы «мужик его деревни, идя за плугом», читал бы «в то же время <…> книгу о громовых отводах Франклина, или Вер(гилиевы) „Георгики“, или химическое исследование почв». [44]44
  Гоголь Н. В.Полн. собр. соч. М., 1951. Т. 7. С. 63. – Отмечено в кн.: Гус М.Идеи и образы Ф. М. Достоевского. М., 1971. С. 163–164.


[Закрыть]

Не исключено, впрочем, что источником для этих эпизодов Достоевскому могли послужить суждения Великосельцева, автора статьи «Заметка о связи между улучшением жизни, нравственностью и богатством в крестьянском быту» (Земледельческая газ. 1856. № 23, 24). Достоевский мог знать об этом по иронической реплике Н. Г. Чернышевского в его «Заметках о журналах», опубликованных в «Современнике» (1857, № 1). Чернышевский писал: «Возможно ли читать без смеха эти предположения, что для улучшения быта поселян нужно затянуть сельских девушек в корсеты, набить их головы романами, выучить их танцевать французскую кадриль, а мужиков приучить к тому, чтобы они целовали ручки у своих дам?». [45]45
  Чернышевский Н. Г.Полн. собр. соч. М., 1948. Т. 4. С. 694. – Отмечено В. А. Тунимановым в его книге «Творчество Достоевского. 1854–1862» (Л., 1980. С. 53).


[Закрыть]