Текст книги "Красавицы советского кино"

Автор книги: Федор Раззаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Укротительница тигров

Людмила Касаткина родилась в маленьком селе под Вязьмой 15 мая 1925 года в рабочей семье. Затем родители вместе с дочерью переехали в Москву. Чтобы понять, как родители воспитывали нашу героиню, следует привести один ее рассказ на эту тему: «Когда мне было 11 лет, я прибежала к маме зареванная: „У Тани новое платье, а я хожу вся штопаная-перештопаная“. Вот тогда моя мамочка впервые в жизни ударила меня по щеке, наотмашь. „Ты не радуешься, что ей купили новое платье, ты плачешь, значит, ты дрянь!“»

До 15 лет Касаткина посещала Московскую оперную студию имени Шацкого (хореографическое отделение) и подавала там большие надежды. Уже в 11 лет она дебютировала в детских танцевальных партиях, четыре года занималась балетом, но занятия балетом пришлось оставить, и родители отвели девочку в Дом пионеров в переулке Стопани. Ее педагогом там была Анна Гавриловна Бовшек.

В 1943 году Касаткина подала документы на актерский факультет ГИТИСа. По ее же словам, больших надежд попасть туда она не питала, так как считала себя девушкой некрасивой да еще маленького роста (в ней было всего лишь 159 сантиметров). Однако ее педагог А. Г. Бовшек перед экзаменами напутствовала свою ученицу: «Знаешь, сколько было в Венере Милосской? Всего 155 сантиметров! А в Аполлоне Бельведерском – 165! Так что выбрось эту дурь из головы и смело поступай!» Касаткина так и сделала.

На экзаменах она прекрасно прочитала «Итальянскую сказку» М. Горького. Читала так страстно, что кое-кто в приемной комиссии украдкой вытирал слезу. Короче, нашу героиню приняли без всяких вопросов. Ее преподавателями в институте были Г. Г. Конский и И. М. Раевский.

В 1947 году, закончив ГИТИС, Касаткина должна была вместе со своим курсом уехать из столицы – поднимать театр в одном из провинциальных городов. Но Людмила жуть как не хотела покидать Москву. Этого же не хотел и ее тогдашний жених (а в будущем муж) – студент ВГИКа 25-летний Сергей Колосов. Кстати, стоит сказать несколько слов о последнем. Он повторно поступил в ГИТИС в 1946 году (первый раз был принят в 1939 году, однако затем началась советско-финская война, и он ушел на фронт – сначала на финский, затем на германский), когда Касаткина его уже заканчивала. Там они и познакомились. О том, как это произошло, рассказывает сама актриса:

«Я была хорошенькой. У меня было много поклонников. Но меня называли девушкой из прошлого века. Потому что, если кто-то до меня дотрагивался руками, я бежала как оглашенная. Такая недотрога была. И поэтому, когда за мной начал ходить Колосов, вернувшийся с войны, пионы носить… Помню, его подвели ко мне в гитисовском дворике:

– Вот познакомься, это Людочка Касаткина. У нее сегодня день рождения.

– А можно мне сегодня зайти вас поздравить? – спросил он робко.

– Отчего же. Конюшковский переулок, 22, квартира 50.

И вот он надраил свои сапоги, начистил пуговицы на гимнастерке, приходит с пионами, а ему говорят: „Тут такой нет“. Это я пошутила над ним. Четыре года мы дружили до женитьбы. Я сказала ему: „Я должна проверить, люблю ли я тебя, а ты меня по-настоящему“. И за четыре года он откинул от меня всех моих поклонников. Чем он меня тронул? После четвертого курса мы поехали в разрушенный Севастополь от ЦК комсомола бригадой работать. Денег нет, нам только дорогу оплатили. Жара страшная, есть хочется. И вот я иду по улице и вдруг вижу, что у ларька, где продают виноград, стоит Колосов и считает на своей ладони копеечки, а потом приносит мне ветку винограда… Я видела, как он считал, где он купил…»

Но вернемся в год окончания Касаткиной ГИТИСа – в 1947-й.

Именно Колосов и посоветовал девушке показаться в Театр Советской Армии, где он в юности играл в массовке и был пленен творческой личностью режиссера и актера Алексея Попова. Касаткина тоже любила этот театр (она пересмотрела там многие спектакли: «Давным-давно», «Сталинградцы», «Учитель танцев», «Укрощение строптивой» и др.), однако предпочла выслушать еще одно мнение на этот счет – своего педагога Г. Конского. И тот внезапно сказал, что в ЦТСА ее, как актрису, совсем не будет видно, а вот в другом столичном театре – Сатиры – ей, с ее лирико-комедийным талантом, самое место. Касаткина вняла этому авторитетному мнению. Далее послушаем ее собственный рассказ:

«Я подошла к молодому и общительному педагогу ГИТИСа Андрею Александровичу Гончарову, который меня поздравлял после студенческого „капустника“, и попросила помочь мне показаться в Театре сатиры, где он тогда работал. Он не только помог, но и решил сам присутствовать, так как главный режиссер был болен, а откладывать просмотр было нельзя.

Итак, этот просмотр шел в присутствии директора театра Марии Трофимовны и Гончарова. Читаю рассказ Чехова. Через минуту Гончаров начинает улыбаться. Потом довольно громко смеется. Но лицо директрисы ничего не выражает. Я продолжаю читать. Гончаров смеется еще громче. Это не нравится директору. Почему, не знаю.

– Достаточно, – обрывает меня эта полная и серьезная дама. – Спасибо… Вы нам не подходите.

Андрей Александрович выражает крайнее недоумение.

– А почему, собственно, она вам не подходит? – язвительно спрашивает он, с трудом сдерживая раздражение.

– У актрисы… Э… э… нет юмора… А это очень важно в нашем театре, – объясняет Гончарову Мария Трофимовна.

– Что вы говорите, Мария Трофимовна?! А я и не знал… Я посоветовал молодую актрису, уже показавшую себя в „капустнике“ и…

– Здесь не „капустники“ делают, а спектакли, Андрей Александрович. Спасибо, девушка. До свидания. Вам надо поискать театр… драматический, серьезного характера. Вот на Таганке есть Театр драмы и комедии, мне говорили, что они ищут молодую, драматическую… Вы им позвоните…

Звоню. Заведующий труппой просит меня приехать для встречи с главным режиссером Александром Константиновичем Плотниковым. Я приезжаю. Плотников встречает меня довольно радушно, предлагает присесть, проницательно всматривается в мое лицо и начинает беседу, часто опуская глаза и поглядывая на… мои ноги. Мне становится как-то неловко, и я подбираю ноги под себя.

– Вы не волнуйтесь, пожалуйста. Я вам сейчас все объясню. Вы, конечно, читали „Как закалялась сталь“ Островского? Так вот. Понимаете, мы хотели бы начать спектакль такой трагической сценой. Сейчас объясню… Вот… нашел… Касаткина… Люда… Блондинка… Ноги… Повесить…

– Что-о?! – холодею я. – Как повесить?!

– Сейчас объясню. Это мои рабочие заметки. Так вот, дело в том, что мы хотим начать спектакль масштабной драматической, я бы сказал, трагической сценой. Красивую девушку, это вы, беляки хотят повесить. Мы стремимся отойти от штампов и сделать эту сцену максимально натуральной!

– Натурально повесить?! – пытаюсь понять я.

– Тут, конечно, все продумано. Петля будет изнутри закреплена твердым материалом и… Ее повесили! И только ноги, красивые ноги – у вас красивые ноги – раскачиваются ветром… и…

– И это все?!

– К сожалению, все. Но вы будете рано освобождаться! Первая картина! Так сказать, пролог. Маленькая роль? Да. Но потом будут другие роли: Катерина, Антигона! Шекспир! Чехов! Куда же вы?! Люда Касаткина! Подождите! Людмила!..»

После этого рандеву Касаткина вняла уговорам своего жениха, Сергея Колосова, и показалась в Театр Советской Армии. И ее взяли, поскольку театру нужны были молодые актрисы для сцены бала в спектакле «Давным-давно». И зарплату Касаткиной положили мизерную. Но она и этому была рада.

В первые годы она в основном исполняла роли молодых героинь – веселых и жизнерадостных девушек или подростков. Ее амплуа тогда было лирико-комедийным. Видимо, поэтому, когда режиссер театра А. Д. Попов предложил ей роль Оксаны в пьесе М. Алигер «Первый гром», наша героиня расплакалась. Она посчитала, что не сможет справиться с такой серьезной ролью (Оксана была прообразом участницы краснодонского подполья Ульяны Громовой). Однако режиссер был настойчив. Результат удивил всех, кто до этого видел Касаткину только в лирических ролях. Эта победа молодой актрисы заставила поверить ее в свои силы, открыла новые возможности ее таланта.

В другом спектакле – «Океан» по пьесе А. П. Штейна – Касаткиной досталась роль медицинской сестры Анечки. Готовясь к этой роли, актриса пришла в районную поликлинику и попросила дать ей возможность провести несколько дней вместе с настоящими врачами. Отказать ей, конечно, не могли. В результате наша героиня полдня провела за окошком в регистратуре, после чего вместе с врачом отправилась навещать больных. И так – трое суток подряд.

Чуть позже, когда Касаткиной предстояло сыграть роль судьи в спектакле «Ковалева из провинции», она смело направилась в суд. Пришла и сказала: «Хочу понаблюдать за вашей работой». Ее прикрепили к 40-летней женщине-судье, и Людмила присутствовала на трех разных процессах с ее участием. Порой ей казалось, что судья судит неправильно, и она вступала с нею в спор. Судья ей тогда сказала такую фразу: «Только десять лет можно быть судьей, а затем сердце черствеет». Однако вернемся в своем повествовании немного назад.

В 1950 году в жизни героини нашего рассказа произошло важное событие – она вышла замуж. Ее избранником стал уже упоминавшийся выше Сергей Колосов. По словам Л. Касаткиной:

«На нашу скромную свадьбу Андрюша Попов (актер ЦТСА. – Ф. Р.) пришел с двумя большими тортами: в одной руке – от Алексея Дмитриевича Попова, в другой – от Марии Осиповны Кнебель. Пришла и Нина Антоновна Ольшевская с мужем, известным писателем-сатириком Виктором Ефимовичем Ардовым, пришел родственник жениха – профессор, основоположник советского киноведения Николай Алексеевич Лебедев с супругой, пришел молодой композитор Кирилл Молчанов со своей очаровательной супругой Мариной Пастуховой-Дмитриевой, актрисой нашего театра. Андрюша Попов был со своей супругой, с которой прожил всю жизнь, режиссером Ириной Владимировной Македонской, в прошлом балериной Большого театра, красивой и образованной женщиной. А Андрей Петров, который был со своей женой актрисой Татьяной Ленниковой, принес стенгазету, в которой большими буквами было начертано: „Поздравляем Колосаткиных!“ Этот шуточный псевдоним сохранился по сию пору в среде друзей нашей семьи.

Моя мама произнесла очень глубоко прочувствованное поздравление, в котором сказала о трудностях жизни и ее, и нашего поколения, и пожелала нам счастья от себя и от папы. А через день у нас гуляли родственники, в основном Касаткины. Они все знали друг друга. Вася Касаткин читал Есенина, а все остальные пели народные песни, именно народные, а не массовые, хотя за войну песен прекрасных накопилось немало… Из Нового села прислали с поездом двух маленьких поросят. Вот было угощение!..»

Свой счастливый билет в кино Касаткина вытянула в 1954 году, когда попала на главную роль – Леночки Воронцовой – в картину режиссеров Александра Ивановского и Надежды Кошеверовой «Укротительница тигров». Об этих съемках сама актриса вспоминает следующее:

«Когда со мной подписывали договор, там ни слова не было о тиграх. Я играла укротительницу „в жизни“, а Рита Назарова, ассистентка Бориса Афанасьевича Эдера, снималась с тиграми… Мы отработали 8 месяцев, как режиссер вдруг заявил, что фильм не выйдет на экраны, если не будет снято мое лицо рядом с тигриной мордой. Чтобы спасти фильм, мне надо войти в клетку. И не нужно бояться – все меры предосторожности будут предприняты.

В тот день меня привезли на студию очень рано. У входа ждали Кадочников и Сергей Филиппов: „Эдер вчера не говорил, боялся, что вы спать не будете, но сегодня вы входите в клетку. Мы пришли за вас переживать“. Боже мой! Подходит Борис Афанасьевич: „Быстро в костюмерную!“ Я и помчалась. И вот все готово, в руках у меня заостренная палка и шамберьер. Эдер напоминает, что делать, и пихает меня в вольер, закрывает дверь. „Наступайте, бейте!“ – командует он. Я изо всех сил ударяю тигра. „Бейте еще!“ Тигр рычит, поднимается на задние лапы. „Ближе! Ближе!“ Приближаюсь настолько, что тигр ударом лапы ломает палку, а другой лапой вырывает шамберьер. „Падайте!“ – кричит Эдер. Падаю, тигр перепрыгивает через меня. Вскакиваю, подбегаю к решетке, где мне должны передать другие палку и кнут. Тигр носится по вольеру и дважды так шарахает меня хвостом по сапогам, что я еле устояла. За прутьями стоит человек. „Ну где же шамберьер?!“ – кричу ему. Он: „Та шо ты волнуешься? Пошли-и же…“ Как выходила из клетки, не помню.

В другой раз было еще страшнее. Так как к четырем тиграм дрессировщик допустить меня не мог (он нес за нас, артистов, уголовную ответственность), поэтому сделали стекло в вольере: внизу оно доходило мне до колен и поднималось на вытянутую руку. Когда тигрица Рада стала кусать трех тигров, они начали так прыгать, что вся массовка заорала, решив, что они ко мне перемахнули. И в этот миг странная мысль и совсем неуместная посетила меня. „Надо же, – подумала я, – одна баба трех мужиков гоняет“. И как только я об этом подумала, разъяренная Рада разбила стекло и влетела в мой вольер. Эдер заорал: „Вода!“ Но никакой воды не было. И тогда Эдер сорвал замок и буквально вырвал меня из вольера…

Когда мы наконец сдавали картину на „Ленфильме“, то Эдер сказал при всех – битком было в зале: „Я, Эдер, делаю предложение Людмиле Касаткиной стать укротительницей тигров. У нее есть настоящий кураж. Я ей доверю 11 штук“. Я отказалась. „Ну что делать, я больше люблю людей“. Он еще тогда рассердился: „Неужели вы не почувствовали в клетке власть, сильнее которой нет ничего на свете?“ Власть? Нет – азарт».

Фильм «Укротительница тигров» вышел на экраны страны в 1955 году и занял в прокате 2-е место, собрав на своих сеансах 36,72 млн. зрителей. На следующее утро после премьеры Людмила Касаткина проснулась знаменитой.

На волне этого успеха режиссер Надежда Кошеверова (она снимала и «Укротительницу») в 1955 году приступила к съемкам новой комедии – «Медовый месяц». На главные роли в нем она вновь пригласила Людмилу Касаткину и Павла Кадочникова. Если бы не другие имена и профессии у героев этой картины, можно было подумать, что фильм является продолжением «Укротительницы тигров». Однако в этой картине все было иначе, чем в предыдущей: в ней не было легкости и общего зрительского ощущения, что ты находишься на празднике. Поэтому успехом у публики картина пользовалась умеренным, заняв в прокате 17-е место (26,5 млн. зрителей).

До конца того десятилетия Касаткина снялась еще в двух фильмах, причем в обоих играла главные роли. Это были фильмы: «По ту сторону» (1958; Варенька) и «Хлеб и розы» (1960; Лиза Никитина). Обе картины снял режиссер Федор Филиппов. Однако с начала 60-х Касаткина практически прекратит сниматься у других режиссеров и станет главной актрисой своего мужа – режиссера Сергея Колосова, который именно в то время придет в большую режиссуру.

Свой первый фильм Колосов снял в 1958 году: это была военная драма «Солдатское сердце» (1959), где места для Касаткиной не нашлось, поскольку она в ту пору была… беременна. В итоге у них с Колосовым родился сын, которого счастливые родители назвали Алексеем в честь двух прадедов – Алексея Спиридоновича Касаткина и Алексея Владимировича Колосова.

В 1960 году Колосов взялся ставить на телевидении «Укрощение строптивой» В. Шекспира, и вот там на роль Катарины пригласил свою супругу, которая играла эту героиню на сцене ЦАТСа. О том, как актриса справилась с телевизионной ролью, можно судить по такому факту: на 2-м Международном фестивале телевизионных фильмов в Монте-Карло в 1961 году ей присудили первый приз – «Золотую нимфу» – за роль Катарины. С этого момента и началось плодотворное сотрудничество Касаткиной и Колосова.

Касаясь темы «семейственности» в кинематографе, сама Касаткина однажды так высказалась на этот счет:

«Обыватели думают, что все по блату, если муж режиссер. Но ведь из 11 фильмов (1960–1995) я ни одного ему не завалила. Рязанов однажды сказал: „Конечно, если бы у меня была такая жена, как у Колосова, я бы тоже сделал потрясающие картины“. Это его упрекали в том, что жена помогает уровень держать. А я считаю так, что если сложился творческий союз людей, учившихся у одного педагога и верящих в одну идею (то есть психологическую разработку, изучение материала эпохи, времени, людей), и такой союз выигрывает, – это гордость. Я что, его опозорила? Когда я слышу такие разговоры („Касаткиной повезло, муж снимает“), во мне рождается еще больший азарт. Желание победы. Не злость…»

Но вернемся в начало 60-х.

В 1963 году Колосов собирался снова экранизировать В. Шекспира, но из этой затеи ничего не вышло: в те дни руководство страны обратилось к деятелям культуры создавать побольше произведений о современности, и Колосова буквально обязали отказаться от Шекспира в пользу более современного автора. А он тогда делал для радио постановку по книге О. Горчакова «Вызываем огонь на себя», где речь шла о подвигах партизан из Сещенского подполья. Причем одну из ролей в этом спектакле играла Касаткина – Лидку Тончилину. В итоге Колосову пришла в голову спасительная идея: перенести эту книгу и на экран. Так на свет родился первый советский телесериал из 4-х серий «Вызываем огонь на себя». И Касаткиной в нем досталась уже главная роль – героини Сещенского подполья Ани Морозовой, которая руководила группой партизан, которые организовывали взрывы немецких самолетов прямо на их авиабазе.

Когда муж предложил ей эту роль, актриса некоторое время колебалась. Вызвано было это тем, что впервые в ее кинематографической карьере ей предстояло воплотить в жизнь не вымышленный персонаж, а реально существовавшего человека. «Справлюсь ли я с такой задачей?» – задавала себе вопрос Касаткина. И в итоге решила рискнуть.

Мало кому известно, но на съемках этого фильма Касаткина едва не погибла. «В картине был эпизод, когда наши самолеты бомбят фашистский аэродром. На экране – хроника, а на земле пиротехники подкладывали взрывчатку. Но кто из них знал, куда пойдет волна? А волна пошла под мое корыто, которое было из очень толстой жести. Корыто разорвалось в куски, которые полетели прямо мне на голову. Меня рванул за руку осветитель. Секунда решала мою судьбу», – вспоминает Касаткина.

А вот как актриса вспоминает о том, как она непосредственно работала над ролью Ани Морозовой:

«Многое я почерпнула в беседах с врачом Анной Пшестеленец, той самой, которая в юности была еврейской девушкой „Женькой“ и пряталась в комнате Ани под кроватью, а через шесть месяцев была выведена в лес к партизанам. Пшестеленец рассказывала мне, что Аня смертельно боялась за судьбу своей семьи – родителей и трех сестер. Если бы Женю обнаружили, это повлекло бы за собой расстрел всех, включая Аню.

Интересны для меня были мелкие детали быта. Например, стирая белье немецким солдатам, героиня бережно сохраняла обмылки и благодаря этому обстирывала семью из шести человек. Окна в доме целый день были закрыты от посторонних глаз маскировочной шторой, чтобы не выдать присутствие Женьки. Она сумела, не вызвав подозрения немецев, вернуть в Сещу всю семью из деревни. Объясняла это необходимостью зарабатывать на пропитание, что соответствовало действительности, поскольку работа была только в зоне базы. На самом деле переезд был необходим для наблюдения за базой и организации группы антифашистского сопротивления, что и было ею полностью выполнено.

Аня предупреждала соратников: если при выполнении задания придется ночевать в лесу, не спать у костра. Немцы контролируют все выходы из леса и… обнюхивают выходящих, стараясь уловить запах дыма, и осматривают одежду – нет ли на ней хвойных иголок. Если „результат положительный“, – партизан!

Соль. Ане соль доставалась так же тяжело, как и всем другим жителям Сещи. Это был самый дефицитный товар. Соль люди выменивали на любые ценности, но у Аниной семьи их не было, поэтому она меняла в ближних деревнях одежду (отец ее был портным) и всякие вещи на соль, а также на молоко и мясо.

Вот из таких невыдуманных подробностей плелась ткань ее жизни. Почти каждый день мой муж приносил мне только что полученную информацию, какие-то новые сведения об Ане, подробности, детали…».

А вот что вспоминает о тех съемках С. Колосов:

«Хочу рассказать о контактах с поляками, то есть с актерами, игравшими поляков-подпольщиков. Их было двое (еще двоих играли учившиеся в Москве польские студенты). Старший из них – Марьян Кочиняк из варшавского театра „Атенеум“ сыграл немало и в театре, и в кино, был ловок, подвижен, был внимательным и наблюдательным партнером, играть с ним было легко. Младший – Юзеф Дурьяш – человек не очень удачной театральной судьбы, но интеллектуал, это накладывало определенную краску на образ его героя Яна Маньковского. Его отец погиб в фашистском концлагере, и материал для его роли ему был тоже по-своему близок, но он, как и многие молодые поляки тех лет, не любил советские порядки, наш быт, нашу политическую жизнь. Однако это не мешало нам работать, и мы расстались друзьями…».

Премьера фильма по ЦТ состоялась в период с 18 по 23 февраля 1965 года. Вспоминает С. Колосов:

«В день показа московские зрители отчаянно торопились домой, чтобы успеть к началу. В городском транспорте, честно скажу, была настоящая давка. Людям хотелось успеть послушать и анонсированное выступление перед началом показа легендарного партизанского вожака, дважды Героя Советского Союза генерала А. Ф. Федорова.

Огромный интерес был к фильму! Ведь тогда сколько было еще молодых, но уже отвоевавших свое солдат и партизан. А у них семьи, разве могут они пропустить первый советский многосерийный телефильм, посвященный подвигу простых советских людей в Великой Отечественной войне?!

Начался фильм… Мы – основные создатели – сидели в одном из служебных помещений нового здания на Шаболовке. Смотрим, волнуемся невероятно. В это время кто-то приоткрывает дверь, что-то говорит, но мы машем руками, – не мешайте, мол. Человек переходит на шепот:

– Сергей Николаевич, можно вас на минуточку?

Поворачиваюсь. Выхожу. Это председатель Государственного комитета по радиовещанию и телевидению при Совете Министров СССР Николай Николаевич Месяцев.

– С премьерой вас, Сергей Николаевич, – в глазах смешинка, – вот приехал поздравить… Пожелать успеха. – Стал серьезным. – А как у вас премьерная передача после четвертой серии готовится? Продумали, кто за кем? Сколько говорят? И кто будет?

– Во-первых, Николай Николевич, огромное спасибо за приезд, поздравление. Передачу продумали. Ведущим будет Игорь Кириллов… Все будет хорошо.

– Я с вами, если что, звоните, – опять глаза Месяцева весело смеются, – вместе победим!

– Вы побудете еще? Может, еще раз посмотрите с нами?

– Я пройдусь тут немного, посмотрю, что и как, а потом, возможно, посмотрю… Коллективу – привет, „Ане Морозовой“ – особый. (В роли подпольщицы Анны Морозовой снялась супруга Колосова актриса Людмила Касаткина. – Ф. Р.)

Улыбается, исчезает. Я бегу к коллективу, надо передать привет. Все приятно удивлены. Так не бывает. И больше не будет…»

Ажиотаж, который сопутствовал фильму по всей стране, был поистине небывалым. В результате было решено повторить сериал 9 мая, в дни празднования Дня Победы. В те же дни вышел указ Президимума Верховного Совета СССР о награждении Анны Морозовой званием Героя Советского Союза (посмертно). Партизанка погибла при выполнении очередного задания. В составе диверсионной группы «Джек» в 1944 году ее забросили в район ставки Гитлера «Волчье логово» в Восточной Пруссии. Но выполнить задание диверсантам не удалось. Когда группа находилась на одном из хуторов в Польше, она была выдана немцам хозяином хутора, окружена и уничтожена. Из одиннадцати человек в живых остались двое. Один из них – минчанин Наполеон Ридевский – и описал эти события в книге «Парашюты на деревьях». По его сведениям, Анна Морозова, окруженная фашистами, взорвала себя гранатой.

Столь бурная реакция на сериал «Вызываем огонь на себя» не была случайной. Во-первых, это было высокоталантливое произведение искусства. Во-вторых, это был первыйсоветский многосерийный телефильм. Чуть позже сходные ажиотажи будут сопровождать и другие советские телефильмы, такие, как «Майор Вихрь» (1967), «Операция „Трест“», «Угрюм-река» (оба – 1968), «Адъютант его превосходительства» (1970), «Тени исчезают в полдень» (1972), «Семнадцать мгновений весны» (1973), «Вечный зов» (1976–1983) и многие другие. На сегодняшнем российском ТВ о подобном можно лишь мечтать – на нем сериалы пекутся как блины, но почти все они (за редким исключением) мало волнуют зрителя и забываются после первого же показа. С советскими сериалами все было иначе.

Вспоминает Л. Касаткина: «Наступили счастливые дни, которые уже никогда не повторятся. Интерес зрителей к „Вызываем огонь на себя“ нарастал с каждым днем. Десятки телефонных звонков, сотни телеграмм, писем, телефонограмм из городов и сел, живое человеческое волнение… Звонят ко мне в театр (Касаткина всю жизнь играла и играет до сих пор, в Театре Советской Армии. – Ф. Р.). Приходят на мои спектакли с огромными букетами, охапками цветов и маленькими букетиками. Оставляют на служебном подъезде письма, открытки для меня. Просят выступить на заводе, в школе, в Доме пионеров, в воинской части… Руководство телевидения извещает нас, что фильм будет повторен в дни празднования 20-летия Победы, снова в хорошее время по первой программе. Предлагают продумать встречу не только с создателями фильма, но и с участниками исторических событий и готовы по окончании четвертой серии предоставить столько времени, сколько потребуется…»

После успеха сериала «Вызываем огонь на себя» Колосов был назначен председателем Всесоюзной комиссии телевидения в Союзе кинематографистов СССР.

Но вернемся к героине нашего рассказа.

В первой половине 60-х Касаткина сыграла несколько интересных ролей на сцене ЦТСА. Среди них были: Нила Снижко в «Барабанщице» (1962), Люба Василькова в «Объяснении в ненависти» (1964), судовая кухарка Мань в «Диком капитане» (1965).

В том же 1965 году последовал новый неожиданный поворот в судьбе героини нашего рассказа. Сергей Колосов предложил ей роль Ольги Семеновны в телевизионной экранизации «Душечки» А. П. Чехова. Традиционный образ этой героини никак не вязался с образом актрисы Касаткиной, с ранее сыгранными ею ролями. Однако и на этот раз наша героиня не побоялась бросить вызов устоявшимся стереотипам и вписала эту роль в список своих побед.

В 1966 году последовала еще одна неожиданность. Актриса согласилась сыграть роль террористки Марии Захарченко-Шульц в новом 4-серийном телесериале своего мужа «Операция „Трест“» по роману Л. Никулина. Это была первая отрицательная роль в актерской карьере нашей героини. Но она согласилась на нее сразу – настолько была увлечена судьбой этой неординарной женщины, не пожалевшей своей жизни за идею.

На съемках этой картины с Касаткиной едва не случилась трагедия. Послушаем ее собственный рассказ:

«На „Операции“ моя лошадь перепрыгнула через барьер и неожиданно сделала „свечку“, потому что шел грузовик. Я не удержалась, упала спиной об землю. У меня – трещина в позвонке. „Скорая“. Больница. Два месяца лежу на доске. А спустя какое-то время приходит ассистентка и говорит: „Вы не можете нас выручить: листья опадают, а осень в фильме должна быть“. Я говорю: „Есть же дублерша“. – „Нет, важно ваше лицо, три камеры и галоп“. Она пошла уговаривать врача, но он сказал: „Как вы безжалостны, какая будет боль у нее, когда она сядет на лошадь, а тем более помчит галопом“. Короче, муж приезжает: „Может, не надо?“ – спрашивает он. „Конечно, надо. Осень кончается“. И вот на носилках меня в „рафик“ засовывают, на площадке лежа одевают, помогают забраться на лошадь. Я только успела оператору сказать: „Проверьте все стеклышки, я думаю, что второго дубля не будет“. В общем, когда я сползла с лошади после полуторакилометрового галопа, я выла так на земле, как воют звери от боли».

Сериал «Операция „Трест“» вышел на телевизионные экраны страны в мае 1968 года. Откликов в СМИ было много. Приведу два из них, которые касаются нашей героини. Критик Р. Соболев в журнале «Советское радио и телевидение» (№ 9, 1968) написал следующее:

«Среди многих актерских удач фильма особого внимания заслуживает роль Марии Захарченко в исполнении Людмилы Касаткиной. Казалось, что роль никак не подходит Касаткиной – актрисе лирических и душевно тонких переживаний, обладающей не искоренимым никакой ролью обаянием, умеющей с редкостной естественностью раскрывать внутреннюю жизнь и духовное богатство своих героинь. Касаткина не стала ломать свою индивидуальность, она нашла неожиданное решение. Ее Захарченко и женственна, и по-своему обаятельна, что не мешает видеть в ней опасную террористку, доверенное лицо самого генерала Кутепова».

А вот что написала другой критик – Т. Чеботаревская: «Захарченко в исполнении Касаткиной – сильная натура, и она любит Россию. Касаткина серьезно и глубоко вживается в роль, находит мотивы поступков, чувств, отношений героини, складывает одну к другой живые черточки. И, соприкоснувшись с новым для себя материалом, возможность творческой реализации которого таилась в ней давно, Касаткина не отступила от своих принципов в искусстве… Касаткина задалась целью не оправдать Захарченко, но обнаружить, показать и объяснить нам отправную точку поступков героини, как верных, так и ошибочных, всех отношений – вообще с людьми, с друзьями, с врагами…»

Тем временем в апреле 1970 года поменялось руководство Гостелерадио СССР: вместо Николая Месяцева в кресло председателя сел Сергей Лапин. И тут же заметно осложнилось положение Колосова – у него начались трения с новым руководителем. Послушаем самого С. Колосова:

«В 1970 году, к моему огорчению, руководитель отечественного телевидения Н. Месяцев был освобожден от работы. Телевидение и радио в стране возглавил член ЦК КПСС С. Г. Лапин (кстати, Месяцев тоже был членом ЦК КПСС. – Ф. Р.).

Я попал под его „цензурную тележку“ буквально в первые дни его руководящей деятельности, и мои отношения с ним были испорчены на все последующие шестнадцать лет, причем взаимную неприязнь подпитывали новые столкновения…»

Первое такое столкновение произошло в том же 1970-м, когда Колосов работал над телефильмом «Свеаборг». Эта лента создавалась в содружестве с финскими кинематографистами, что сразу не понравилось Лапину – он обвинил режиссера в том, что тот снимает фильм в соавторстве с капиталистами. В итоге работа была приостановлена. Однако в дело вмешался политический советник посольства СССР в Финляндии В. Федоров. Он подключил свои связи, и эта история стала известна финскому президенту Кекконену, а через него – самому Леониду Брежневу. И последний дал указание: фильм снимать!