Текст книги "Параллельный катаклизм"

Автор книги: Федор Березин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

44. Кит и слон

Кто победит в антагонистической схватке кита и слона? Если слон побьется с носорогом или там кашалот с акулой, тут еще как-то можно взвешивать, спорить, а вот в первом случае? Вопрос, конечно, где биться? Дураку ясно, что кит, если захочет, утопит слона, но уложите кита на бережку, и что он сделает против бивней? Проблема кажется абстрактной и оторванной от реальности? Но это не так, с ней постоянно сталкиваются стратеги, и так было во все периоды истории.

Да, конечно, в столкновениях государств все не выражено так резко. Не бывает страны, пытающейся укрепиться на побережье и не имеющей ни одного корабля, как нет и державы, владеющей только флотом и ни единым сухопутным воином. Однако в той или иной мере проблема кита и слона присутствует очень часто.

Сейчас она возникла вновь. Слон уже задавил носорога и, расширяя ареал обитания дальше, пока случай подвернулся, вышел на берег моря. Он еще не считает возможным бороться с китом в его стихии, он только отращивает ласты и изобретает жабры, но сделать пастбище из побережья уже хочет. Он заискивающе раскланивается с китом, снимает шляпу и делает реверанс, утверждает, что вышел просто прогуляться и помочить ножки, однако бивни его уже чрезмерно массивны и, хотя оплетены розами, явно не смахивают на предметы туалета.

А кит бессилен против резвящегося наглеца, он может фыркать, пускать фонтаны или строить радугу брызгами хвоста, но ему явно слабо выскочить и забодать наглеца лбом или перекусить пополам. Поэтому, маскируя свою растерянность, он вынужден делать вид абсолютной отрешенности от происходящего на берегу.

А слон, продолжая кланяться, давит ногами-тумбами всяких козявок и, бочком-бочком, расширяет ареал обитания – он мечтает окружить море и сделать кита маленькой аквариумной рыбкой.

45. Заботы генералиссимуса

– Как наш подопечный, товарищ психотерапевт? – Иосиф Виссарионович был в хорошем настроении, это чувствовалось, внушало надежду. Уже долго, на редкость долго, Сталин находился в приподнятом настроении: он награждал, хвалил, иногда журил, гораздо реже карал. Так складывались обстоятельства в этом мире: чего не веселиться, коль из колоды судьбы выпадали козырные тузы и короли.

– Совсем чахлый, товарищ Сталин. Внушает тревогу.

– Так что ж вы, академики, профессора, его не лечите?

– Да лечим, лечим, товарищ Сталин. – Доктор буржуазной лженауки психологии запаниковал, что взболтнул что-то не так.

– Что же делает наш, то есть ваш, больной? – генералиссимус не спеша достал из пачки «Герцеговину Флор».

– Рисует, товарищ Сталин. – Доктор покраснел, как будто сказал о чем-то аморальном, типа онанизма.

Верховный главнокомандующий самой победоносной армии, уже разбившей предыдущую победоносную армию, внимательно посмотрел на доктора.

– Что рисует, товарищ военврач?

– Я прихватил, велите внести, товарищ Сталин? – Психолог засуетился.

Верховный глава мирового коммунизма на неуловимо малое мгновение брезгливо поморщился: не любил он большой суеты. Затем кивнул. За портфелем, оставленным у охраны, послали.

– А может, он по своей Еве тоскует, а?

– Так ведь приводили мы ее, товарищ Сталин. Не стал он с нею общаться – в слезах женщина выскочила. Только все кричал ей что-то на немецком, ну знаете, как он умеет, с выражением, с жестами, прям как раньше в кинохронике, нет, правда, товарищ Сталин. А потом, распалившись, едва снова не свел счеты с жизнью, остановили мы его, как начал вены себе прокусывать.

– Нервный человек – больной. Следите за ним.

– Он не просто больной, товарищ Сталин, он (можно употребить термин) – маньяк.

– Интересное определение. Но вы усильте бдительность, берегите его для международного пролетарского суда. И за дамой этой – Евой Браун – тоже присматривайте. Как бы и она на себя руки не наложила. Черт их, баб, разберет, чего им надо.

Теперь, после ухода лечащего врача бывшего фюрера, вождь мирового пролетариата внимательно смотрел на эскизы, разложенные на столе. Сам он рисовать не умел, да и считал это чем-то в виде умения чинить сапоги – полезно, необходимо, но зачем растрачивать себя на ремесло? Через некоторое время он поднял трубку телефона.

– Товарищ Поскребышев, соедини меня с нашим главным архитектором.

И сразу же ответили:

– Слушаю вас, товарищ Сталин?

– Вот, товарищ академик, давеча поднимался я на самый высокий этаж в Кремле. Не наблюдается еще ваше строение. Почему, объясните мне?

– Так ведь все по плану, товарищ Сталин. Даже перевыполняем чуток. Ведь воздвигли уже первый этаж, тут ведь самая тяжелая, трудоемкая часть, колонны гигантские, вы же видели.

– Видел, видел. Действуйте. А вовремя ли поставляются материалы наркоматами?

– На редкость вовремя, товарищ Сталин. Даже дефицитная высоколегированная сталь, вся, как надо, приходит. А ведь я понимаю, сколь она нужна фронту.

– Война, товарищ архитектор, будет не всегда. Народы планеты живут мечтой о мире, и надо нам эту мечту крепить и преумножать.

– Так точно, товарищ Сталин.

– Давайте, давайте, завершайте стройку. Когда наступит всеобщий мир, народы захотят послать своих представителей на всеобщий съезд, и грош нам цена, если мы не управимся вовремя. Нужен Дворец Советов, очень нужен, как танки и самолеты армии-победительнице. И вот что, товарищ инженер, есть у меня тут интересные схемы, эскизы, один товарищ, немецкий специалист сочинил. Не хотели бы вы взглянуть на них, к примеру, завтра? Вдруг почерпнем чего у буржуазных мыслителей. Нельзя ведь отринутый историей строй полностью в утиль сдавать. Что-то ведь есть и нужное, хорошее.

– Прибуду завтра, товарищ Сталин. Есть, есть у немецких спецов много полезного. Вот, например, у меня пристроен один, друг известного всем Адольфа Шикльгрубера, большой опыт у товарища в макетах.

– Рад, что сходятся в некоторых вопросах наши устремления в завтра, – удовлетворенно подвел итог главный освободитель планеты от фашисткой чумы, кладя телефонную трубку на рычаг.

Упомянутого специалиста он отрядил в наркомат архитектуры после освобождения Берлина, точнее того, что от него осталось. Не получилось у них там с маньяком Адольфом превращение названного города в столицу мира, ну так пусть здесь попробует, может, и пригодится какой-нибудь макет невостребованный.

Верховный Главнокомандующий встал, прошелся по кабинету, замер у карты (огромной, занимающей всю стену). Да, большая работа проделана, но сколько еще впереди. Он навис над Испанией. Он словно видел реальность на этом условном плоском изображении. Там, там в ста пятидесяти километрах от Гибралтара, разгружались новые, только что доведенные до ума из бумажных проектов супертанки. Постарался Кировский завод, на славу постарался, управились досрочно и к тому же сразу две модели, надо же. А уж как потрудились военные железнодорожники: уму непостижимо – перешить всю колею на расширенную и перешить от белорусского Бреста, почти до самой английской базы. И ведь все в секрете. Захватили империалисты ее в 1704-м, пора и честь знать, недолго осталось терпеть народу Испании великобританское ярмо. Сталин пыхнул дымом и загасил окурок.

46. Топот слона

Слон бесится на бережку. Действительно обидно, Франция освобождена от агрессоров-немцев, умело очищается от язв капитализма, готовятся местные молодые кадры для расширения дороги в завтра, а колонии Франции, бесчисленные необозримые просторы, превосходящие метрополию в десятки раз, по сию пору в феодализме и латифундиях загнивают. Не дело. Однако как быть?

Хуже дело. Испания дружно и яростно с фашистским прошлым рассталась, а проблема та же самая. Мучается негритянское и арабское население ее колоний в цепях позорного в двадцатом веке рабства.

А Италия? Одна Ливия чего стоит, посмотрите на размер, а еще Эфиопия с Сомали. Обидно, досадно за тамошний народ. Ведь обидеться может. Скажет, вон смотрите, Красная армия всем помогла буржуев выгнать в шею, а нам не хочет. Может, не любит она негров? Может, арабов не жалует? Так, значит, она тоже тайно страдает расизмом?

Оно конечно, когда-нибудь солнце свободы неминуемо и там взойдет, потому как процесс загнивания эксплуатации предопределен классиками немецкими и советскими, но когда будет-то? Устали народы мира.

А еще хужее то, что есть еще мощные буржуйские страны, где они рябчиков жуют за обе щеки и до сих пор не давятся. И ладно бы кушали их втихую и дали бы прогрессу самому себя толкать потихонечку, так нет – заблестели у них глаза завидущие, зачесались руки загребущие – хотят они бесхозные колонии, без внешней эксплуатации брошенные себе в нутро запихать.

Вот и бесится слон сухопутный, гневом праведным пылающий, потому как нет у него покуда флота океанского. Строится флот.

А киты посмеиваются. Не видать, говорят, тебе конца-края мучений негров и арабов многочисленных, не дождутся они твоей помощи, быть им рабами нашими до самого коллапса Вселенной.

Флота еще нет, слабы мы покуда в море, окромя северных ледовитых, ну так зато в океане воздушном можем кого хошь за пояс заткнуть. Сколько у вас самолетов военных, Англия с Америкой? Сколько летчиков? Много? А у нас вон сколько, и еще больше будет. У нас ресурсы народные в едином кулаке, а не по карманам частным распиханы. А не хватит денег, так кликнем народу клич: «Народ, спасай Россию, давай заем государственный, лет на тридцать-пятьдесят!» Есть у нас сто тысяч самолетов, а будет двести! Построим столько, сколько места на аэродромах найдется, а не поместятся, так еще аэродромов наделаем.

Теперь берем море Средиземное. За сколько бы ваш линкор из конца в конец его ни прошел, а бомбардировщик тяжелый все равно быстрей и выше.

Вставайте люди, начинаем освобождение народов самого угнетенного континента в мире – Африки!

47. Исследователи океана

А социалистическая наука тоже не дремлет, не отстает от своего генералиссимуса, не зря потеет. И не смейтесь, не всегда она велосипеды изобретает, иногда сразу использует новаторские революционные идеи, не нашедшие применения на загнивающем Западе.

– Жак Ив Кусто? – спросил арестованного следователь, понятное дело на французском.

– Да. Можно поинтересоваться, за что я задержан?

– Всему свое время, господин Кусто. Курите? – Жак отрицательно мотнул головой, и следователь чиркнул спичкой для себя. – Знаете, что нас заинтересовало после обыска в вашем доме и прилегающей территории?

– Просветите, пожалуйста.

– Кислородные аппараты, точнее не кислородные, а воздушные, для дыхания под водой. Что вы можете сказать по этому поводу?

– Извините, в чем меня обвиняют? С немецкими оккупантами я не сотрудничал.

– Ну, что вы, об этом и речи нет, – расплылся в приторной улыбке следователь НКВД. – И все-таки?

– Что?

– Для чего служили эти воздухосмесевые аппараты?

– Для плавания, конечно.

– А для чего вы с вашими товарищами плавали?

– Не совсем понял вопрос?

– Для чего, господин Кусто, вы плавали?

– Ну, господи боже мой, интересно. – Разговор уже переставал быть смешным.

– Странная у вас страна, – философствовал следователь, попыхивая папиросой. – Вокруг фашисты, иноземные захватчики, а вы, понимаешь, не о спасении родины мыслите, а об интересе каком-то. Ну ладно, это я так, отвлекся. Мы совсем не хотим с вами ссориться, господин Кусто, не волнуйтесь. Но знаете, что мы выведали у некоторых из ваших товарищей?

Жак промолчал.

– Вы, конечно, в курсе, на какую глубину можно погрузиться с немецким кислородным баллоном, правда?

– Правда.

– Я не специалист, но уже пообщался со специалистами, смею вас уверить. Эта глубина – всего пятнадцать метров, так?

– Конечно.

– А вот от ваших соратников мы узнали, что с помощью вашей аппаратуры можно нырнуть на тридцать-сорок. Это очень интересно. Знаете, конечно, что на такие глубины можно сейчас погружаться только с помощью связанного с поверхностью жесткого скафандра, да? – Следователь просто радовался возможности поделиться расширением своего кругозора.

«Кто же проговорился, – думал Жак, – кто выдал? А вообще-то неизвестно, как на него давили».

– Так вот, господин Кусто, вы подтверждаете, что ваше изобретение действительно позволяет боевому пловцу попасть на сорок, или около того, метров?

"Вот так, уже «боевому пловцу», – с досадой отметил Жак.

– Еще не знаю, мы находимся в начале испытаний, – соврал он вслух.

Следователь затушил вонючую папироску и снова приторно заулыбался.

– Давайте начистоту, господин Кусто. Вот наше предложение, не мое, а наше. Чувствуете разницу? Мы вам даем лабораторию, персонал, средства на исследовательскую работу в любом количестве, а если хотите, и научную степень со временем. Единственная сложность – придется переехать в более охраняемое место. Ну, как?

– Я подумаю над вашим заманчивым предложением.

– Господин Кусто, – цвел как майская роза следователь. – Мы изучили ваши записи. Знаем, что вы горячий поклонник изучения океана и жизни в нем. В Советском Союзе мы вас познакомим с замечательным писателем Беляевым, который много пишет об освоении морей и дна океана.

– Да, океан нужен человечеству для будущего, мирного будущего.

– А разве мы против, господин Кусто? Мы всегда за. Но отказов мы не приемлем. Не все еще спокойно в мире.

Вот так возможный будущий исследователь океана попал в «шарашку».

48. Арена для слона

С Испанским Марокко получилось удачно, маленькое оно и близко к Испании, ныне прогрессивной, расположено. А вот с Испанской Сахарой, да с Южным Марокко, все так же испанским, дело дрянь. Нет транспортов морских в такие дали катать гарнизоны, нет высадочных средств для десантирования с моря, нет флота настоящего, океанского, для сопровождения десанта этого. Можно, конечно, по суше – но вокруг Марокко, с радостью встретившего освободителей, бывшие французские колониальные владения. Захватили там власть профашистские элементы и не пускают прогресс по дорогам железным и прочим. А воевать с Испанского Марокко несподручно, гориста там местность, и не пройдут танки быстрые через высотные перевалы.

Ладно, пусть негодно Марокко как плацдарм, зато теперь можно Гибралтарский пролив с обеих сторон контролировать, эдакую аорту империализма средиземноморского.

Но мы мирные люди – наш бронепоезд на запасном пути, так что не будем аорту покуда трогать – пусть дышат. Нельзя ссориться, мы же союзники, в конце-то концов. А вот профашистские петеновцы в Алжире – это отличный повод. Не хотите нас добром пускать по железной дороге из Марокко? Да нам из вставшей на путь прогресса и демократии Италии до вашего Туниса рукой подать, а уж авиацией и подавно.

А для чего нам Тунис? Ну, для освобождения тамошнего народа от фашистов, понятное дело. А еще для чего? Хороший, большой порт всегда пригодится, и не только в колониях Франции дело. Рукой подать оттуда до Ливии, которой в последнее время овладели настоящие первородные гитлеровцы. Правит там бал провозгласивший себя фельдмаршалом Роммель, известный еще в разбитом вермахте, военный стратег. Есть у него не только части немецкие, прекраснейше обученные из пушек зенитных по танкам целиться, но и итальянские, еще муссолиниевские пехотинцы, мечтающие режим свой на родине впоследствии возродить. Тайно сдружился он, по проверенным агентурным сведениям, со своими бывшими противниками, прекратили они с ним воевать, и тепереча вместе в заливе Сидра купаются, соки пьют и планы закабаления народов Северной Африки обсуждают.

Как такое можно терпеть?

49. Беспокойство генералиссимуса

– Ладно. – Сталин встал, он редко это делал в присутствии громоздких маршалов. – По поводу Балкан все ясно. А что у нас в Северной Африке?

И сразу словно чертик из табакерки вскочил начальник ГРУ генерал-полковник Голиков.

– Товарищ генералиссимус, здесь обстановка на первый взгляд стабильная, но в действительности чрезвычайно взрывоопасна. Во-первых, мы никак не можем наладить устойчивое снабжение войск, находящихся на континенте. Путь через Испанию, с ее лишь в одном месте покуда перешитой на широкую колею железной дорогой, очень долог. Кроме того, даже перебросив нужное в Испанское Марокко, мы не можем двинуться никуда далее. Профашистские элементы в Алжире не дают нам возможности пользоваться веткой, идущей вдоль побережья. С Италией случай аналогичный – грузы скапливаются в портах. По докладам Наркомата морских перевозок, у нас не хватает транспортных судов для доставки грузов. Кроме того…

Сталин вынул изо рта сигарету.

– Товарищ Голиков, насчет перевозок мы спросим с конкретных отвечающих за это людей. На мой взгляд, как говорил один умный человек, неважно, сколько времени занимает путь. Если даже из Индонезии, оккупированной милитаристами Японии, каждый день в далекий город Ленинград будет выходить один корабль с восточными фруктами, то каждый день дети города-героя смогут кушать фрукты. Так ведь?

– Конечно, товарищ генералиссимус.

– Поэтому с Наркомата транспорта мы спросим по-социалистически, по-партийному и по совести. Продолжайте докладывать, товарищ Голиков.

– Исходя из перечисленных трудностей, наши войска никак не могут накопить достаточные силы для решающего наступления на восток. Против них находятся последние недобитые фашистские войска под начальством фельдмаршала Роммеля.

– Который по-прежнему не желает капитулировать, так?

– Да, товарищ Сталин. В распоряжении Роммеля находится, кроме отборных немецких, еще некоторое количество итальянских дивизий. По нашим сведениям, их боеспособность крайне низка. И тем не менее у нас самих недостаточно сил для решающего броска. Крайне мало танков. А если и есть, то в основном легкие. Если бы мы сумели каким-то образом отвоевать захваченный гитлеровцами Триполи, тогда бы у нас имелся прекрасный порт, расположенный близко от освобожденной Красной армией Италии, и можно бы было наладить перевозки.

– Просто заколдованный круг, да, товарищ Голиков?

– Вы правы, товарищ Сталин. Однако, кроме засевших в районе Триполитании фашистов, дни которых так или иначе сочтены, нас волнуют не до конца разоруженные местные франко-арабские военные формирования в Тунисе. А ведь это в какой-то мере наш тыл. Из-за данной опасности мы вынуждены держать в городах и селениях усиленные гарнизоны. Наши небольшие Освободительно-экспедиционные силы просто разрываются на части. Но, и кроме этой, извиняюсь, пакости есть еще сложности. Английский флот, вместо того чтобы способствовать нашему освободительному походу, вставляет нам, извиняюсь, палки в колеса. Досмотры наших гражданских судов, непредвиденные задержки под видом контроля подвоза боеприпасов окопавшемуся в Африке Роммелю и так далее. К великому сожалению, Средиземное море – это все еще не наше море. Имеется агентурная информация о том, что сами англичане ведут тайные переговоры с Роммелем и даже подбрасывают ему военное снаряжение. Сам Роммель, по тем же источникам, пытается договориться с Великобританией о тайном нейтралитете и помощи взамен на обещание, извиняюсь, выкурить из Северной Африки Красную армию. Вот обстановка вкратце.

– Мне кажется, товарищи, что наш союзник Великобритания ведет себя очень некорректно по отношению к нам в Африке, правда?

Присутствующие активно и согласно закивали.

– Они пользуются нашей слабостью, проистекающей из слабости нашего флота на этом театре, не так ли?

Снова кивки.

– Как насчет нашей идеи с переброской в Средиземное больших подводных лодок с северных морей?

– Товарищ генералиссимус, специальные английские поисковые самолеты, снабженные новейшими радиолокаторами, днем и ночью дежурят в районе Гибралтара. Мы очень опасаемся, что, обнаружив в проливе наши лодки, даже идущие под шноркелем, они попытаются их атаковать. Вероятность уничтожения очень велика. Ну а затем они сошлются на то, что приняли их за недобитые немецко-фашистские субмарины.

– А откуда взлетают эти самые чудесные самолеты?

– С военно-морской базы Гибралтар, товарищ генералиссимус.

– А не думают наши милые союзники, что мы можем запросто перекрыть им сухопутные пути снабжения этой самой базы?

– В основном, товарищ Сталин, она снабжается морским путем. И пока cоветские матросы и офицеры не освоились с трофейным итальянским флотом, наша военно-морская мощь в данном регионе явно недостаточна.

– Да, Англия по-прежнему владычица морей, – пыхнул «Герцеговиной Флор» Сталин.

– К сожалению, товарищ генералиссимус.

– Товарищи маршалы, а как насчет того, отложенного решения, о захвате этого нахального Гибралтара?

– Товарищ Сталин, – поднялся, как всегда бесстрашный, Георгий Константинович Жуков, – эта идея с военной точки зрения, конечно, осуществима запросто, но нам все же не следует пока открыто выступать против Великобритании.

– Вы хорошо подумали, товарищ Жуков?

– Да, товарищ Сталин.

– Ладно, зайдем с другой стороны, как говорит наш товарищ Берия. Значит, туманный Альбион опасается немецких субмарин? А что, если нам организовать пару десятков этих самых субмарин под видом лодок Деница, арестованного нами? Пусть досаждают нашим союзникам в Атлантике, пусть они еще немного отведут свои силы из Средиземноморского бассейна.

– Очень смелое предложение, товарищ генералиссимус, его надо внимательно рассмотреть, – поднялся с места командующий Военно-Морским Флотом.

– Вот и обдумайте, товарищ Кузнецов. – Сталин замер у громадной карты мира во всю стену. – Товарищ Голиков, а не скажете ли вы, когда этот немецкий генерал стал фельдмаршалом?

– Это был один из последних приказов Гитлера, переданный из осажденного Берлина, товарищ генералиссимус.

– Хорошо. По поводу группировки этого фельдмаршала. Я думаю, товарищи, с ней надо незамедлительно кончать. Я надеюсь, если поискать, у морского флота найдутся резервы для перевозки хотя бы пятисот, а лучше тысячи танков, в том числе так до сих пор и не проверенных нами в бою сверхтяжелых. Африка, товарищи, очень удобный театр боевых действий для танков, возможно, товарищи, самый удобный в мире. И Триполи нужно захватить не откладывая. Что у нас по другим театрам, товарищ Голиков?