Текст книги "100 дней счастья"

Автор книги: Фаусто Брицци

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– 81

Первый день голодания.

В двенадцать часов у меня уже кружится голова и бурчит живот. К счастью, это временно. Как только организм понимает, что пищи не будет, он успокаивается и перестает подавать сигналы тревоги.

Я возвращаюсь в магазинчик «Поболтаем». Надо же рассказать Массимилиано, что я послушался совета.

– Вот и хорошо, я очень рад, – отвечает он, заваривая травяной чай.

– Лучше поздно, чем никогда, хочу попробовать все, что можно.

– Мне кажется, ты сделал правильный выбор.

Я с неподдельным интересом смотрю на печенье, которое в прошлый раз мы так мило макали в чай, и чувствую, что у меня вот-вот потекут слюнки. Прямо как у волка, пока он шпионил за тремя поросятами. Я прошу Массимилиано убрать печенье. От греха подальше.

– Вот увидишь, – говорит Массимилиано, убирая лакомое печенье в сервант и запирая его на замок, – что если ты будешь есть меньше и лучше, это поможет тебе набраться энергии.

– Очень надеюсь, потому что я устаю, еще не успев толком проснуться.

В эту самую минуту раздается звонок, и на пороге появляется новый клиент: худосочный тип лет пятидесяти с весьма подавленным видом. Я уже и забыл, что я в публичном месте, а не в квартире у друга.

– Не мог бы ты зайти через полчаса? – спрашивает Массимилиано у вновь пришедшего. – Или проходи и посмотри с нами телевизор.

Худосочный соглашается. И вот мы втроем сидим и смотрим «Счастливые дни». Ту самую незабываемую серию, в которой Фонци на водных лыжах на спор прыгает над белой акулой.

– Это настолько бредовый эпизод, что в Штатах даже появилось выражение «прыгать через акулу», – поясняет Массимилиано. – Оно используется, когда хотят сказать, что сценаристы сериала несколько переборщили в попытках высосать сюжет из пальца.

– А мне всегда нравилась эта серия, – подает голос худосочный, которого, как выяснилось, зовут Джанандреа. Наверное, он такой грустный оттого, что ему досталось такое имя.

– Мне тоже, – говорю я.

– Она нравилась всем. Тогда мы на все смотрели другими глазами.

Когда фильм заканчивается, я вынужден признать, что американцы попали в точку: несмотря на непревзойденного Фонци, который гоняет на водных лыжах в меховом жилете, история дурацкая и совсем неправдоподобная. Но по крайней мере, я ненадолго забыл о пожирающем меня недуге. Я прощаюсь с Массимилиано и Джанадреа, и направляюсь домой.

Звонок Умберто застает меня врасплох.

– Она мне ответила в фейсбуке!

– Кто?

– Как кто? Мартина, гид. Ну, наша мисс Марпл!

Я бегу к нему. Мне не терпится сообщить новость Оскару. Но для начала надо придумать ответ на не слишком-то любезное сообщение пожилой синьоры.

«Добрый день. Я – Мартина Анзалоне, женщина с фотографии. Я никогда не была вашей бабушкой и не понимаю, к чему этот нелепый розыгрыш. Если вы немедленно не удалите мою фотографию со своей страницы, я буду вынуждена обратиться в полицию».

Не очень-то удачное начало для любовной истории.

Решаю рассказать ей все как есть. Пишу, что мой тесть – полный глухонемой немец, которого она сопровождала две недели назад, и что он мечтает встретиться снова. Мы попытались найти ее через туроператора, но Мартины там не оказалось. Синьора тут же отвечает.

«Да, я там не работаю, я лишь изредка заменяю свою внучку. Туроператор даже не в курсе. Передайте своему тестю, что его игра была мною раскрыта и что я с удовольствием приму от него приглашение на ужин. Он может написать мне на этот адрес. Спасибо».

Двумя часами позже назначается свидание на послезавтрашний вечер в одном из ресторанов Трастевере. Оскар рассыпается в благодарностях и терзает меня вопросами, что же ему надеть.

Как Купидон я заслужил пять с плюсом.

– 80

Мыльница, наш ненадежный вратарь, подходит ко мне в раздевалке и задает очень неожиданный вопрос:

– Ну как вы, тренер?

– В каком смысле?

Никто из игроков ни разу не интересовался моим здоровьем, разве что я иногда спрашиваю, как там у них дела. Обычно это случается после тренировки или перед очередной игрой.

– Я заметил, вы часто кашляете.

Я не хочу, чтобы новость о моей болезни просочилась в команду. Пока что никто ничего не знает. Я рассказал обо всем только своему помощнику Джакомо, но потребовал, чтобы он держал язык за зубами. Некоторая заторможенность парня служит гарантией того, что мой секрет никто не узнает.

– Спасибо, у меня обычный бронхит.

– Кажется, вы простудились. Какие будут указания насчет сегодняшней игры?

– Указание только одно: отбивай мячи, которые летят в наши ворота. Проще простого, согласен?

Сегодня мы встречаемся с самой слабой командой. Официально она называется «Дружба», мы же прозвали ее «Дуршлаг». В среднем они пропускают по пятнадцать мячей за встречу. Еще ни разу не сыграли даже вничью.

Мои ребята спокойно и уверенно спускаются в воду. Все знают: мы лучше. Но в конце третьего тайма счет уже 8:7 в пользу «дуршлагов». Я неистовствую на скамейке. Кричу и взываю к ребятам, чтобы показали себя мужиками. Если мы проиграем – прощай, плей-офф, прощай, надежда. Даже Джакомо, обычно такой спокойный и по-английски бесстрастный, срывается с цепи и сыплет ругательствами.

Последний тайм начинается жестко, что нам совсем не свойственно. Мы побеждаем с минимальной разницей, забив гол на последней секунде, но особой радости никто не испытывает. Я вне себя от злости. Мы недооценили соперников и рисковали вылететь на целый сезон. В раздевалке я устраиваю команде незабываемую головомойку. Вдруг у меня темнеет в глазах, и я теряю сознание.

Очнулся я в нашем крошечном травмпункте. Надо мной склонились Джакомо и молоденькая тренерша.

– Лежи спокойно, – сказала она. – Мы уже вызвали «скорую». Ты ненадолго потерял сознание.

Я не хочу ехать в больницу.

– Давление скакнуло немного, – и с этими словами я встаю с кушетки. Но в глубине души боюсь, что истинная причина – это моя голодовка или последняя химия. А может, и то, и другое.

Выйдя из травмпункта, я вижу ребят, которые скучились в холле. Все подозрительно смотрят на меня. Для тренера, как и для полководца, нет ничего хуже, чем проявить слабость на глазах у солдат. Моя карьера тренера без страха и упрека сегодня пошла под откос. А может быть, это только начало?

– 79

На Рим опустились первые вечерние тени, мой тесть Оскар готовится к свиданию, а я, точно приговоренный к повешению, направляюсь на собрание совета жильцов.

У меня возникает вполне уместный вопрос: почему человек, которому осталось жить всего семьдесят девять дней, должен терять драгоценное время на собрании жильцов?

Этот вопрос тут же сменяется другим: кто вообще их придумал, эти собрания?

Я подозреваю, что обвинять Леонардо на этот раз нет никакого смысла. Было бы неплохо объявить в международный розыск ответственного за это безобразие, посадить его за решетку и гильотинировать на площади, под громкие аплодисменты ликующих жильцов. Я здороваюсь с соседями, провидя в их лицах проблеск будущей потасовки, которая разразится здесь через какое-то время. Минутой позже я принимаю решение провести вечер иначе и воздержаться от участия в битве. Звоню Умберто и Коррадо, а потом в ресторан. Тот самый, куда через полчаса отправятся Оскар и мисс Марпл.

Когда Оскар появляется в зале, с нетипичной для него галантностью прокладывая дорогу престарелой Мартине, мы уже весело шутим за соседним столом. Оскар с ненавистью косится на нас.

«Какого черта?» – точно спрашивает он.

Я слегка улыбаюсь. Не мог же я пропустить такое событие.

Заказываю овощи. Друзья, жадно уставившиеся на свои бифштексы на гриле, с отвращением косятся в мою тарелку. Весь вечер мы подслушиваем всякую чушь, которую на ходу выдумывает Оскар, чтобы произвести впечатление на свою симпатичную даму. Мы наслаждаемся его рассказами о том, как он был волонтером в Африке аж целых два года, и узнаем, что он полноват только потому, чтобы поддерживает нужный имидж, поскольку «кондитер никак не может быть худым, ведь что тогда подумают клиенты!»

Уже с первых секунд я вижу, что старушка купилась на красивые слова и что таким вот нелепым образом мой тесть обрел новую подругу жизни. Когда он оплачивает счет и направляется к выходу вместе с Мартиной, мы остаемся сидеть. На выходе Оскар слегка кивает в мою сторону, а мы продолжаем шутить и хохотать.

Вернувшись домой, я целую заснувшую перед телевизором Паолу. Оскар просил держать в тайне его похождения. Достаю тетрадку и вычеркиваю пометку «Разыскать мисс Марпл». Потом принимаю душ. Сегодня я ел только овощи, и теперь мне немного лучше. Я полон сил и оптимизма. А главное, мне очень хочется заняться любовью. Уже больше трех месяцев мы не занимались любовью. Своего рода рекорд. Даже когда Паола была беременна, такого никогда не случалось. Она приходит в спальню минут через десять после меня с чашкой чая в руке. Я делаю вид, что сплю. Потом поворачиваюсь, и пытаюсь поцеловать ее плечо. Она отстраняется.

– Лучио, ну прекрати.

«Лучио, ну прекрати».

Проведем логический анализ.

«Лучио» – обращение. Она не называет меня ни «любимый», ни «милый», что указывает на холодность и отстранение. Паола почти никогда не называет меня по имени.

«Ну» – весьма распространенное междометие. Обычно мы используем его, когда в чем-либо сомневаемся (ну, я не знаю), когда хотим усилить фразу (ну, не надо) и тому подобное. Употребленное вместе с глаголом «прекрати», оно приобретает весьма недвусмысленное значение, указывающее на недовольство (а ну-ка немедленно прекрати!) или просьбу (ну пожалуйста, прекрати). В моем случае и первое, и второе. Я противен своей жене. Если бы не дружище Фриц, боюсь, вместо больниц мы бы сейчас таскались по судам.

Я отворачиваюсь и думаю о том дне, когда мы снова сможем заняться любовью.

Когда проснусь, сразу же включу этот день в список важнейших дней моей жизни.

– 78

– Лучио, я влюблен.

Само собой, я процитировал Оскара. В партере помимо меня есть еще один зритель – сенегалец, который тем временем аккуратно готовит тирамису.

– Отличная новость.

– Да, но есть и ужасная новость.

– Какая?

– У нее есть жених.

Слово «жених» по отношению к Мартине Марпл вызывает у меня улыбку.

– Какой-такой жених? Разве она не вдова?

– Вдова-то вдова, но и жених имеется. Бывший инженер из Милана, пенсионер. Они встречаются где-то раз в месяц.

– И это значит?..

– И это значит, что вчера мы поцеловались, но потом она пустилась наутек. А сегодня прислала мне смс. Пишет, что я ей нравлюсь и что она не знает, что делать.

Дело стало принимать непростой оборот. Все это похоже на любовные разборки подростков.

– Классический ход. А ты что ответил?

– Я, естественно, написал то, что думаю: «Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ. БРОСАЙ ЖЕНИХА».

– Отлично, так и надо, решительно, по-мужски. А она?

– Она ничего не ответила, у нее закончились деньги на телефоне. Но потом перезвонила с телефона внучки.

Способность Оскара создавать напряжение по ходу рассказа мне давно известна. Я предчувствую, что он будет растягивать удовольствие как можно дольше.

– Оскар, давай уже переходи к сути.

– В общем, мне предстоит пройти испытание. Нужно переплюнуть этого инженера, обойти его.

– Обойти?

– Ну да. Она не может решиться, говорит, что мы едва знакомы, что она неспособна бросить человека, с которым общается два года вот так, из-за случайной встречи. Кроме того, непонятно, удастся ли нам найти общий язык в постели.

– Так она и сказала? – спрашивает заинтересовавшийся пикантными подробностями помощник.

– Ты занимайся своим делом и давай-ка работай! – прикрикивает на него Оскар. – Она сказала, что готова заняться со мной любовью, но не может предать жениха.

– Этой уловкой пользуются с древнейших времен. Нужно только немного приударить за ней, и вся спесь сойдет.

– Да я и сам знаю. В субботу вечером мы идем в кино. Посмотрим, что будет. Надеюсь, Паола не в курсе?

– Молчу как рыба.

– Посмотрим, как оно пойдет, пока рано ее беспокоить. Не знаю, как она отнесется к тому, что у меня другая женщина.

– Насколько я знаю Паолу, она будет только рада.

– Надеюсь, очень надеюсь. А ты?

– Я переживу, – отвечаю я с натянутой улыбкой.

– Я могу что-нибудь для тебя сделать?

– К сожалению, нет.

Какое-то время мы смотрим друг другу в глаза.

– Это несправедливо! Лучше бы это случилось со мной. Я уже прожил свое, мне уже за семьдесят. Если бы я только мог, я бы с радостью тебя заменил.

Я знаю, что это так. Мы обнимаемся. Мне еще не приходилось обниматься с тестем. Я проваливаюсь в его объятия. В них я как дома.

– 77

Мое сердце отстучало примерно полтора миллиарда раз. Это важная цифра, поскольку, согласно статистике, наш главный жизненный орган, прежде чем перестать биться и выключиться, успевает сделать примерно три миллиарда сокращений. У него четкий запас энергии, прямо как у батареек, это – одна из причин, по которой спортсмены живут меньше: сердце при нагрузке стучит чаще, а энергии потребляется больше. Мое сердце прожило почти сорок лет, а именно 14 540 дней (с учетом високосных лет), что, в принципе, немалая цифра.

За эти годы я спал 116 320 часов, 31 410 часов смотрел телевизор, съел 2243 килограмма хлеба, 9452 банана и, к моему сожалению, 11 234 пончика.

У меня было 4 машины, 6 велосипедов и 7 скутеров.

Я прочел 342 книги, тысячи комиксов, прослушал 58 виниловых пластинок и 153 CD-диска.

Я звонил по телефону примерно 25 000 раз.

Я 327 раз подстригал волосы (однажды даже под ноль).

Я посмотрел 2316 фильмов и посетил 288 спектаклей.

Я напивался 4 раза, один из них даже в Париже.

Я желал жену ближнего моего каждый день своей жизни.

Я занимался любовью с 43 женщинами. При этом с Паолой мы занимались любовью 600 раз – абсолютное и непревзойденное первенство.

Я побывал на 9 похоронах близких родственников и друзей и на 31 свадьбе.

…За этими подсчетами прошел почти весь день. Как так получилось – сам не знаю. Началось с того, что я решил «подвести итоги прожитой жизни», а закончилось таким вот развлечением. Так я понял, что если свести мою жизнь к безликим цифрам, получается довольно-таки печальная картина.

Осталось всего 77 дней, один из которых я потерял на подсчеты. Ведь сейчас эти 77 дней – единственное, что важно. Благодаря диете я уже заметно похудел и чувствую себя, как настоящий тигр. Хоть и раненый, но все же тигр.

– 76

– Лучио! Я его сделал! – кричит мне в трубку Оскар. – Мартина бросает миланца и будет со мной.

– А как же гармония в постели? – спрашиваю я с сальным любопытством.

– Вчера мы провели эксперимент. Гармония есть, – взволновано отвечает мой тесть.

Я улыбаюсь. Я рад за него. Это правда.

– Послушай, – продолжает он. – Как думаешь, что, если я приду к вам на ужин с Мартиной? В полночь выпьем за день рождения Паолы, ведь это отличный подвод для знакомства.

Завтра у моей жены день рождения. Раньше я всегда устраивал что-то особенное. А сегодня не знаю, что делать.

– С большим удовольствием. А что сказать Паоле?

– Скажи, что я приду с подругой. Нагони неопределенности.

– У Мартины есть какие-то предпочтения в еде?

– Слава богу, она всеядна.

– Ну и отлично. Удивимся вечером в девять.

Я кладу трубку и сообщаю Паоле о предстоящем визите. Стараюсь нагнать неопределенности, но она сразу понимает, в чем дело, и забрасывает меня вопросами.

– Что еще за Мартина? Чем она занимается? Симпатичная? Ты ее знаешь?

Она ведет себя, как обеспокоенная мать подростка, в то время как речь о ее престарелом отце. Приятно лишь то, что, кажется, она хорошо восприняла новость о том, что у Оскара теперь есть подруга. Несмотря на то, что ее мать умерла уже десять лет назад, реакция Паолы была не так очевидна.

В девять вечера мы с нетерпением ждем прибытия двух голубков. Мы накрыли праздничный стол, достали специальный гостевой сервиз, расстелили льняную скатерть. Я приготовил курицу карри, заслуживающую первого места в кулинарном поединке, и овощи на воке. Легкий ужин, подходящий для меня самого, а главное, от которого Оскар не впадет в летаргический сон, как обычно происходит ближе к десерту. Дети, которые, к сожалению, не успели познакомиться с родной бабушкой, стоят на ушах от обилия эмоций. Будущая гостья была им представлена как «дедушкина невеста», и, хотя они еще ни разу ее не видели, они тут же ее полюбили. Ева спрашивает, любит ли Мартина животных, а Лоренцо интересуется, будет ли новая бабушка дарить подарки на Рождество.

Когда раздается звонок, мы уже выглядим сплоченной командой, готовой выйти на поле и показать, на что мы способны. Когда я подхожу к двери, я с трудом сдерживаю смех при виде Оскара, нацепившего галстук, и Мартины, которая по случаю прихорошилась и так напшикалась духами, что запах чувствуется уже на всей лестничной клетке.

Ужин проходит весело и непринужденно. Мы узнаем, что Мартина преподавала историю искусства и иногда (впрочем, я уже в курсе) заменяет свою внучку Клаудию, которая подрабатывает гидом. У нее двое детей и четверо внуков, а покойный муж был офицером налоговой полиции.

– Представьте себе, я даже обнаружил, что муж Мартины назначил мне налоговую проверку в 1991 году, потому что я не выдавал клиентам чеки. То есть выдавал, но не всем. Я обнаружил у себя повестку с его подписью.

Такое забавное совпадение ужасно развеселило Оскара и немного смутило Мартину, которая заметно страдала при упоминании о покойном. Я сменил тему, и пару часов вечер продолжался на самой добродушной волне. Лоренцо и Ева показали Мартине свою комнату, малышка болтала не переставая, так что Паоле пришлось прийти Мартине на помощь.

– Что думаешь? – спросил Оскар, когда мы остались одни.

– Кажется, она очень милая.

– Не кажется, а она такая и есть. Ты не можешь себе представить, как она хороша в постели. Пантера, а не женщина.

Я смотрю на мисс Марпл, которая показалась в конце коридора. Мне трудно представить ее с хлыстом в руке и в сетчатых чулках.

– Она сказала, что пожениться мы не сможем, – продолжает мой тесть, – потому что тогда ей перестанут платить пенсию за умершего мужа. Оно и к лучшему.

Мне нравится, когда Оскар смешивает несколько тем и обобщает сказанное.

Остаток вечера мы играем в шарады, мужская команда против женской, капитаны – Лоренцо и Ева. Моя команда проигрывает, потому что Лоренцо и Оскар не могут угадать рядового Райана, хотя я изображаю его просто блестяще.

В двенадцать ночи Паола задувает свечи на огромном фруктовом торте, который принес Оскар. Дети хлопают в ладоши, я снимаю видео на телефон. Проще говоря, мы счастливы. Темная тень, накрывшая нашу семью, этим вечером отступила.

Когда двое престарелых голубков отправляются домой, а Паола пытается уложить спать наших непоседливых наследников, я иду убираться на кухне. Проглатываю остатки торта, нарушив свой ограниченный диетный режим. Потом сажусь за стол. Глубоко вдыхаю. Легкие точно обжигает огнем. Я не могу сдержать слез. Какой хороший вечер. И от этого еще больнее.

Чуть позже я иду в постель, Паола уже легла. Я забираюсь под одеяло и вдыхаю аромат ее тела. Я так люблю этот запах. Но не прикасаюсь к ней. Еще не время. Подожду до завтра. Завтра я задумал особенный вечер. И все получится.

– 75

Мои романтические планы были загублены на корню уже за завтраком, когда Паола сообщила, что собирается ужинать с подругами. Она намерена отмечать день рождения с ними. Я чувствую себя просто ужасно и думаю, как бы обернуть поражение в свою пользу. Меня осеняет. То что надо: такой подарок повергнет ее в шок, когда она вернется домой.

Я выхожу на улицу и направляюсь к магазину Роберто, писателю, ставшему таковым ради собственного удовольствия.

– У тебя есть «Маленький принц»?

– Еще бы!

– Но не обычный, а старый, особенный. Из тех, что попадаются в букинистах.

– Есть один экземпляр как раз для тебя.

Я даже не сомневался.

Роберто скрывается в чулане, полном книг, откуда доносится такой приятный запах свежей бумаги и клея. Через несколько минут он выныривает с пожелтелой и немного раздувшейся от времени книгой.

– Первое издание 1943 года, на французском. Вышло всего через несколько дней после публикации английского перевода. Но поскольку сам автор – француз, то по мне, так это и есть оригинал. Дарю.

Я хочу заплатить, но Роберто не слушает. Он понял, что речь идет об особенном подарке. Так оно и есть.

Я соглашаюсь принять этот дар с условием, что свожу его куда-нибудь позавтракать. А кроме того, оставляю ему пять евро в нагрузку к двадцати, которые отдаю за новый, только что завершенный роман. Он называется «Безумная любовь» и представляет собой грустную историю любви между черным рабом и юной дочерью хозяина ранчо. Хоть сюжет и оставляет впечатление дежавю, но мне вполне подойдет.

Я с нетерпением жду, когда Паола вернется домой. Я завернул книгу в оберточную бумагу, завязал красным бантом и положил на подушку.

Когда она наконец появляется, то валится от усталости и десять минут даже не замечает подарка. Только оказавшись в кровати, она понимает, что на подушке что-то лежит.

– Это что еще?

– Для тебя. С днем рождения, любимая.

Паола остается невозмутимой. Разворачивает обертку. Смотрит.

Уверен, что ее сердце замирает от радости.

Я жду, что сейчас она скажет:

– Милый, какой прекрасный подарок, где ты его откопал?

Но она говорит:

– У меня уже есть это издание, и сохранность куда лучше. Придется тебе сдать книгу обратно, надеюсь, чек ты не выкинул?

И, выдавив из себя каменным голосом «доброй ночи», засыпает.

Женщина с характером, как говорится.

За это я ее и выбрал.