Текст книги "Предел Мечтаний"

Автор книги: Фамильевич Григорий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Матанцев Никита
Предел Мечтаний

Первая глава.

Опять они – прекрасные, стройные, без изъянов, а потому нереальные, ненастоящие, недоступные. Превосходная картина должна была манить, но частичка безумия в ней отталкивала Сашу. Однако не пугала, потому что он искренне верил, что всего этого не существует.

– Здесь есть всё, чего нет у тебя. Я исполню любое твоё желание… Ты лишь приди ко мне, приди, не бойся…

Картина становилась всё нереальней. Огромный аккуратный лес, населённый странными существами. Звонкая река, текущая в гору, когда должна – с неё. Пустынная степь с редкими угловатыми валунами. Море, горизонт которого скрыт туманом. И дорога. Бесконечная тропа, а на ней – яркие лучи, отблески, отражённые от белоснежных костей.

– Тебе надо только пожелать. Здесь не будет врагов, глупых родителей, правил. Ты лишь только пожелай, Саш, и я впущу тебя в Предел Мечтаний…

Мальчик открыл глаза от звука собственного имени.

Он сидел на кровати в одних лишь трусах и помятой белой майке. Снова зажмурился, думая, прислушиваясь к голосу родителей в коридоре, размышляя, вставать или нет?

Саша поднялся. До родителей он шел, шатаясь, то и дело напираясь на стену плечом или головой. Как ему показалось, случайно смахнул с полки какую-то вещь. Стеклянную, керамическую. Вазу? У двери своей комнаты наступил на кота, и если бы тот не закричал, то мальчик так бы и не заметил тушку под своей ногой, хоть серая животинка вцепилась в его ступню когтями.

В коридоре Сашу встретила мама, услышавшая визги сонного кота и до жути неприятный звук разбитой вазы.

Папа стоял на пороге, одетый в строгий костюм, сурово смотрел на вялого сына. Мама, шурша бирюзовым платьем, подошла к сонному ребёнку. От неё пахло дорогими духами. Хотелось чихнуть.

– Ты должен быть в кровати, – было сказано отнюдь не с заботой. – А если бы мы ушли чуть пораньше, и ты решил бы тут походить? И упал? На осколки.

Саша лишь с надеждой посмотрел на маму, словно ожидая волшебства. Она неприятно сузила губы и привычным жестом приложила холодную ладошку ко лбу, проверила температуру как всегда быстро и точно.

– Тридцать семь… и шесть, – мама едва скрыла разочарование, злобу. – Гриша, иди вниз, разогрей машину, покури. Я быстро. И не надо так морщиться, Саша, это ты виноват. Иди, приляг. Нет! В зал, на диван. У твоей комнаты полно осколков, я их уберу и вернусь.

Мальчик так и сделал.

Он лежал и слушал лёгкие движения ног, обтянутых тонкой тканью колготок, звонкие удары осколков, падающих в мусорку, хрупкий скрежет зубчиков метлы, словно шелест листьев. И ворчание. Озлобленное ворчание на сына, чуть не испортившего великолепный вечер, свидание.

– Выпей.

Мама появилась из темноты со стаканом воды в руке, из-за которого он её и увидел. Стекло отражало блики света от уличного фонаря.

Вложила ему в ладонь три таблетки.

– Нет, – сказал Саша. – Я хочу, чтобы иммунитет работал сам, без этих горьких таблеток. Иначе он ослабнет, и любой вирус сможет его победить.

– Не капризничай. Твой иммунитет эффективен всегда, но нужен он только при слабых болезнях. Не примешь лекарство – он поднимет температуру и тем самым сожжёт тебя изнутри.

– Не сможет. Я не разрешу.

– Не воображай, я взрослее, следовательно, опытнее и умнее тебя. Кажется, мы уже говорили с тобой об этом?

Свою злость Саша высказал тем, что резко выхватил таблетки, стакан, быстро выпил и с шумом спрыгнул с дивана, покачнувшись, и чуть не упав обратно. Вряд ли соседям снизу это понравилось.

– Прости, – мама обняла его. – Прости, пожалуйста. Я устала, вот поэтому и злюсь. Мне хочется отдохнуть. Давай сделаем так, чтобы никто не остался в обиде: ты сейчас идёшь спать, а завтра я испеку твою любимую шарлотку и разрешу посмотреть телевизор, если температура чуть спадёт. Хорошо? Ну и прекрасно. За мной закрываться не надо, я взяла ключи. С папой будем поздно, поэтому можешь нас не ждать. Отдыхай, Саш, пожалуйста…

Ему было стыдно смотреть маме в глаза, но злость никуда не ушла. Просто забылась из-за болезни, привлекающей всё внимание к себе. Саша повернул к своей комнате, в коридоре спрятался за огромным гардеробом, в детстве казавшимся мальчику дверью в Нарнию.

Когда щёлкнул замок, он зашёл в туалет и сплюнул вязкие таблетки, которые держал под языком.

– Он меня не сожжёт: я не позволю!

Хотелось включить свет, компьютер, запустить игру или просто послушать музыку. Но мальчик понимал, что в таком состоянии привычные дела не принесут ничего, кроме боли и разочарования. Поэтому он прикрыл глаза, нутром ощущая, как всё вокруг него дрожит, горит. Как его уносит куда-то далеко-далеко.

Поднятая температура снижала чувствительность тела, привнося чувство полёта. Когда она спадёт, Саша будет мучиться из-за боли в горле, голове и пятке, которую расцарапал вредный кот. Но это потом. А сейчас мальчик снова видел безумный пейзаж и слышал голос.

Уже более отчётливый.

– Тебе надо только следовать за мной, – объяснял голос, – и верить, желать. Без желания нет веры, а без веры нет того, чего ты желаешь. А ты желаешь сбежать от родителей. Почему они должны развлекаться, ходить в дорогие рестораны, когда тебе плохо, не считаешь? И не отрицай, ведь я знаю, о чём ты думаешь. Я умею читать мысли.

Саша встал и точно так же, как пару минут назад, пошатываясь, пошёл в коридор. В ванну.

– Взрослые никогда не поймут детей, – продолжал голос. – Взрослые разучились мечтать, для них мечты – цели, взрослые повзрослели. Они не могут видеть того, что видишь ты. Они даже не могут слышать меня. А ты можешь.

Саша нажал на выключатель, открыл дверь, щурясь, привыкая к свету.

– К сожалению, вскоре ты тоже станешь таким, как они. Отчасти ты хочешь этого. Зря. Но биологические процессы неизбежны. И пока ты ещё ребёнок, почему бы не использовать это время для веселья, наслаждений? Зачем обучаться тому, что тебе не пригодится в жизни? Зачем впустую тратить драгоценные года?

Наверное, так сложилось в стереотипах, что зеркало – таинственный проводник, дверь в мир чудес, как тот шкаф в коридоре. Однако зеркало – это сплав минералов и песка, без какой-либо магии. Но Саша не знал этого, поэтому искал таинственное существо в зеркале.

С грязного, в разводах отражения на него смотрел сонный, взлохмаченный мальчик тринадцати лет. И всё. Никакого монстра, никаких глаз, висящих в воздухе, никакой улыбки Чеширского кота.

– Ищи внимательней, – твердил голос. – Слушай, откуда исходит звук. Прикрой глаза и ощути холодок, вдохни свежий воздух и запах цветущих яблонь. Улыбнись из-за травы, щекотящей твои ноги. А теперь протяни руку и открой дверь.

Голос уже не просил, а приказывал.

В стене, под свисающими пушистыми полотенцами, появился выступ. Округлый и словно покрытый лаком бугорок. Дверная ручка. Вскоре приобрела объём и сама дверь, утыканная голубой кафельной плиткой, как стены ванной. Проход в другой мир.

– Заходи! – опять же приказывал голос.

«Это сон, – думал Саша, не торопясь открывать дверь. – Это сон, потому что чудес не существует. Я слишком большой, чтобы в них верить. А если это сон, то я могу без опаски войти туда и, при желании, проснуться. Ущипнуть, чтобы открыть глаза и обнаружить себя лежащим в своей кровати, почувствовать сладкий запах теста и яблок, назойливо тянущийся с кухни, где печёт мама. Проснуться и услышать голос папы, болеющего за свою любимую футбольную команду. Раз это сон, то я войду…»

Дверь послушно открылась, являя взору ухоженный лес. Сладко запахло цветами. Саша шагнул вперёд, как был, в трусах и майке. Это ведь сон. Зачем наряжаться? Только сон. Наверное…

Саша очутился в лесу, как он подметил, больше похожем на парк. Великолепный, сказочный, красивый, ухоженный парк. Единственным видом деревьев здесь были весенние яблони, цветущие, утыканные белоснежными, пахучими бутонами. Однако погода стояла вполне летняя. Кроме яблонь, лес изобиловал кустами чёрной смородины, малины и обычным орешником. Все они росли на мягкой, зелёной, сочной траве.

Дверь без какой-либо опоры стояла внутри ведьминого кольца. Обычно такие кольца образовывались из ядовитых, несъедобных или съедобных, но малоизвестных людям грибов. Но этот ведьмин круг состоял из маленьких шампиньонов. Саша умел их различать.

Мальчик не сомневался в происходящем – это сон. Хотя бы отсутствие комаров говорило о том. И не только комаров. Саша не заметил ни одного зверька: белку, мышь, куницу – или животного побольше: лису, волка, оленя. Также не было птиц и пауков. Лишь где-то вдалеке прошмыгнул пушистый и ушастый комочек.

– Во сне всегда что-либо да происходит, – сказал сам себе Саша, оглядываясь. – А здесь слишком спокойно. Это неправильный сон.

Раз приключения не идут к тебе, надо самому их найти…

Саша, вспоминая уроки природоведения, внимательно осмотрел основание стволов яблонь. Кора идеально чистая, безо мха. Солнце не видно. Деревья хоть и расположились в некотором расстоянии друг от друга, но так, чтобы листвой прикрывать землю от палящего солнца.

«На мох нельзя надеется, – думал мальчик. – Он растёт там, где теплее. Да его здесь и нет… Сейчас, скорее всего, полдень.  По солнцу я бы мог определить, где север: просто посмотреть, куда укажет твоя тень, но здесь всё в тени. Вернуться? Нет! Искать! Я слышу… Я слышу плеск и журчание. Где-то рядом протекает река. А возле рек всегда живут люди».

Определив, откуда исходит звук, Саша взглянул на открытую дверь, за которой мерцала голубой кафельной плиткой ванная комната. Тревога мучила его. Мальчик кивнул сам себе и направился к реке.

Пока он шёл, вернулись слабость и жар. К ним присоединилась боль от расцарапанной пятки. Саша искренне обрадовался, что в этом лесу была мягкая трава. Тревога росла, заставляя сердце биться чаще.

Впереди что-то сверкнуло фиолетовым светом. Слишком ярко для обычных светлячков. Свет не угасал, мигая, словно зовя к себе мальчика. К запаху цветущей яблони добавился нежный аромат лаванды.

Саша подавился воздухом, когда увидел её.

Фею.

Она не была миниатюрной, толстой и старой, как из какой-нибудь сказки. Фея выглядела как обычная девушка в весьма необычном наряде – корни, листья, обтягивающие её тело, словно платье. К нему крепились – а может быть, и росли на нём – бутоны лаванды такого же фиалкового цвета, как волосы и полупрозрачные узорчатые крылья.

Лавандовая фея коротким жестом распыляла пушистую пыльцу. Из земли, куда упали пушинки, тут же пробивались молодые побеги, за секунды превращающиеся в бурые цветы. Фея бережно собирала их в плетёный мешочек на поясе.

Увидев Сашу, она вскрикнула и за мгновенье подлетела к нему. Крылья лавандовой феи издавали звук ветра, шелестящего листьями.

– Одень! – она сцепила с шеи глиняный амулет, поднесла его к мальчику. – Одень, пока не поздно! Одень, чтобы понять!

Не увидев ответной реакции от мальчика, лавандовая фея попыталась сама накинуть безделушку ему на шею. От такой наглости Саша тут же очнулся и увернулся от рук, отбежал, сопротивляясь.

– Глупый мальчишка, – фея подлетела к нему. – Одень амулет! Одень, если хочешь жить!

Саша снова отпрыгнул и для самообороны быстро схватил с травы сухую ветку, вытянул вперёд:

– Не подходи.

Амулет вертелся в дрожащих руках лавандовой феи. Её лицо стремительно бледнело.

– Тебе страшно? – спросил Саша, опуская палку, но не выкидывая. – Зачем мне надо надевать на шею эту вещь? Она меня спасёт от того, чего ты боишься, отчего у тебя трясутся руки? Так?

Она кивнула и медленно подняла амулет. Это был круглый, плоский кусок глины, испещрённый знаками, непонятными буквами. Из него торчали лепестки, возможно, когда поделка сохла, на неё упали листья и пристыли.

– Ты не объяснила.

– Одень! – это была уже не просьба, а приказ. – Одень, глупый мальчик!

– Я одену, если ты не будешь называть меня глупым и объяснишь, что здесь происходит. Это ведь не сон? То есть, я думаю, что это сон, но…

Отрицательный кивок головой.

– Но этого не может быть! – вспыхнул Саша. – Этого всего не может быть, понимаешь? Что за глупость – у меня в ванной комнате находится дверь в потусторонний мир.

Неопределённый жест руками, поджатые губы.

– Не только у тебя, – шепнула фея, тут же оглянулась, но никого не найдя, продолжила: – Он зовёт таких как ты. Манит дарами. Дверь нельзя было открывать. Она бы исчезла сама. Но сейчас тебе надо одеть амулет. Не отходи, прошу. Возьми его. Возьми!

На последних словах лавандовая фея сорвалась на крик и резко затихла, жутко вздохнув, захлебнувшись воздухом.

Амулет выпал на землю, к ногам Саши.

Тело феи неестественно выгнулось, будто её сжали в огромный невидимый кулак. Контуры громадной кисти повторяли смятые цветы лаванды на «платье». Вены вздыбились от напряжения, но она не могла пошевелиться. Когда неведомая сила поволокла её назад, мальчик до сих пор стоял и смотрел. Но когда фея закричала жутко, душераздирающе громко, Саша не выдержал и ринулся к ведьминому кольцу.

Спотыкаясь, отталкиваясь рукой от деревьев, задыхаясь, он бежал к своему спасению. Уже рядом, словно по чьей-то злобной шутке, Саша увидел, что дверь медленно закрывается. Мальчик прыгнул вперёд, проскользил босыми пятками по траве, но не успел. Не дотянулся.

Дверь захлопнулась и тут же рассыпалась, превратившись в пыль, в песок.

– Этого не может быть…

Саша упал на колени, прямо на шампиньоны, но он этого не заметил. Просто замер, безнадёжно глядя вперёд. Сидел долго, пока плечи не дёрнулись, а живот не скрутило противное чувство, вынуждая залиться слезами. Но мальчик не заплакал.

Он давно заметил, что в лесу не разгуливал ветер. Сейчас же свист и шелест раздавались отчётливо, словно вернулась лавандовая фея. Ноздри защекотал аромат ромашки и васильков.

– Добро пожаловать, путник, – дуэтом пропели ромашковая и васильковая феи. – Твои желания сбудутся, а мечты воплотятся в реальность. Тебе надо лишь наслаждаться жизнью и радоваться случаю, потому что ты – избранный. Не каждому ребёнку выпадает шанс попасть сюда. Гордись.

Мёртвый, лишённый чувств голос, тупые, кукольные глаза и безумная, словно нарисованная, улыбка. Эти феи были не такие, как предыдущая. Саша поднялся и осторожно шагнул назад, словно ожидая атаки.

– Не надо бояться. Ты в Пределе Мечтаний.

– Ты в раю.

– Твои желания исполнятся, ибо так хочет Он, – в два голоса сказали феи. – Он любит детей, а особенно – играть с ними, слушать.

– Где я? – тихо спросил Саша.

– В Пределе Мечтаний, – повторила ромашковая даже без намёка на эмоции. – В месте, которое создал Он для детей. Он любит детей. Здесь исполняются все их мечты.

– Что случилось с той феей?

Васильковая мило улыбнулась:

– Она провинилась. Она была больна. Он накажет её, не волнуйся. В Пределе Мечтаний не должно быть неправильных чудес: зачем разочаровывать детей? Пошли с нами, мальчик. Ты растёшь быстро. В чём смысл траты драгоценное время на разговоры, когда надо развлекаться? Иди за нами или пожелай послушного коня, если устал.

– Попробуй, – кивнула ромашковая фея. – Если Он одобрит желание, то оно сбудется. Загадай, подумай. Он не хочет, чтобы ты уходил, поэтому не будет так разборчив в твоём первом желании.

– Я хочу, – нерешительно начал Саша. – Чтобы лавандовая фея осталась жива.

На этот раз ветер был настоящим. Он поднял в воздух опавшие бутоны и листья, закружил их в миниатюрном урагане. В это мгновение что-то произошло с лицами фей, после чего, когда ветер затих, они обе кивнули.

– Он разрешил. Наша сестра жива, но за провинность она понесёт наказание. Идём за нами, мальчик, тебе надо отмыться и приодеться. Чудеса не ждут.

Саша кивнул, подождал, пока феи отлетят вперёд, и только тогда последовал за ними. В том месте, где ещё недавно парила лавандовая фея, теперь остались только бурые цветы и амулет. Мальчик поднял его и надел на шею.

– Что такое? – бросила через плечо ромашковая. – Ты что-нибудь желаешь, мальчик, всё хорошо? Поторапливайся, ведь я знаю, что тебе не терпится попасть в Предел.

– Он ждёт тебя там, – добавила васильковая. – Он любит детей, а особенно – играть с ними…

Вторая глава.

– От бесконечного веселья быстро устаёшь, – объясняла ромашковая. – Бывают и такие дети, которые предпочитают отдых и спокойствие радости и наслаждению. Этот лес не зря назвали Спокойным. В нём царит покой.

– Всё создано лишь для умиротворения, – подхватила васильковая фея. – Трава настолько мягка, что на ней можно спать, не боясь жуков: их здесь нет. Деревья тенью скрывают землю от палящего солнца, однако растут они так, чтобы оставить достаточно обширное пространство для лавочек.

– Или беседок, – снова включилась в разговор крылатая подруга. – Картину дополняют запахи вечноцветущих бутонов и маленькие зверьки: кролики, белки – ласкающие взгляд своим присутствием.

– И это всё создал Он, – сказали вместе. – Потому что он любит детей.

Голова болела всё сильней и сильней. И с каждым восхваляющим таинственного создателя словом мучения росли.

«Жаль, нет кнопки, как на телевизоре, – Думал Саша. – Отключить бы эту рекламу: волшебный лес, таинственный Он! Недоговаривают крылатые. Огромные тени на деревьях, кривые, неправильные образы… Эти существа никак не могут быть кроликами или белками. В этом лесу есть что-то ещё».

Спины фей из выреза на цветочных платьях напряглись,  чуть прогнулись, будто куклы на ниточках, повинуясь жестам мастера. Они и были куклами, поправил себя мальчик. У живых существ не может быть таких стеклянных глаз.

– Что-то не так? – обернулась ромашковая, замедляя полёт. – Ты молчишь. Устал? Проголодался?

– Задумался. Раз этот лес создан для детей, то где они, дети?

Обе феи не отвечали. Ждали приказа. Что-то хрустнуло. Саше показалось, что этот звук исходил из их голов. Но, скорее всего, просто хрустнула ветка. Наверное.

– Лес создан для недавно прибывших, таких как ты, – бесчувственно сказала васильковая. – Дети, не до конца привыкшие к Пределу, находятся здесь. Бродят, отдыхают, вдыхают волшебный аромат бутонов и преобразуются. Буквально через пару дней их глаза светятся более ярко, а на лице блуждает озорная улыбка. Всё, что им хочется с этого момента, – лишь развлекаться и веселиться.

Хрустнула ещё одна «ветка», но уже рядом с ромашковой. Та медленно кивнула:

– В твоих глазах Он не видит блеск, а движения считает слишком вялыми и усталыми. Он хочет, чтобы и ты пробыл здесь пару дней, подышал свежим воздухом… Но всё это после того, как мы дойдём до Предела.

Мальчик чувствовал, как его волосы встают дыбом. Идея остаться здесь, чтобы под воздействием таинственного аромата преобразоваться в жизнерадостное, со сверкающими глазами нечто не прельщала Сашу.

А ещё он чувствовал, что за ним следят.

Они были такими же грубыми и неровными, как кора деревьев, однако в отличие от яблонь, у них были глаза без век и ресниц. Что-то наблюдало за каждым его действием, за каждым произнесённым словом.

Ромашковая фея заметила мурашки.

– Тебе холодно?

– Да, – соврал мальчик.

– Загадай желание! Это чудесная возможность увидеть Его доброту, ведь Он не поскупится даже на такое, казалось бы, мизерное желание и исполнит его. Потому что он…

«Любит детей», – с нарастающей ненавистью думал Саша.

– … любит детей, – продолжала ромашковая. – Избранному ребёнку негоже ходить в трусах и майке в таком замечательном месте. Просто нарисуй в своём воображении вещь, не скупясь на краски и детали, если ты бежишь за модой. Или же представь, как она сидит на тебе, твои ощущения, тёплые, мягкие, гладкие прикосновения к коже, колющаяся шерсть, либо плотная материя джинсов, словно наждачка. Любой фасон, любой узор – здесь нет ограничений, никто не запретит, возможно всё.

Зрачки деревянных глаз внимательно смотрели за Сашей, а образы в тени прислушивались к сказанному. Ограничений не было, но лишь на словах.

Река настойчиво журчала где-то вдали. Неожиданно однообразные кусты орешника и малины разнообразили грядки. Целый огород с торчащими из земли побегами. Он был разделён на квадраты примерно по пять метров стороной: в первом росли подвязанные к воткнутым в чёрную землю палкам ростки,  в следующем – ещё молодые побеги, в третьем – уже созревшие стручки зелёного лука – и так далее, через каждые десять квадратов повторяясь снова и снова.

Мальчик молчал, ощущая на себе мёртвые взгляды.

Дорога из грядок, разбавленная плодоносящими яблонями, грушами и виноградником, вела к лачугам. Даже, скорее, к обычным сараям со ставнями без стёкол и крышей из дёрна.

– Можно я сорву яблоко?

– Нет.

– Оно отравлено?

Опять противный хруст в голове. Васильковая отрицательно кивнула:

– Если хочешь есть, то пожелай какую-нибудь сладость. Или ты предпочитаешь мясо?

– Я хочу яблоко, – сухо сказал Саша.

– Пожелай, – повторила ромашковая. – Но не рви. Нельзя.

– А как же отсутствие ограничений, запретов и исполнение всех, ну абсолютно всех моих просьб и пожеланий? Вы сами говорили мне об этом. Именно сейчас я хочу яблоко. Не пожелать его, как я пожелал эти футболку и джинсы, что сейчас на мне, а подойти и сорвать с той яблони.

Обе феи остановились, продолжая парить в воздухе. Их прозрачные крылья легонько шевелились, пародируя шум ветра в листве.

– Ограничений нет, но есть правила, которые создал Он, – начала ромашковая. – Вспомни: я упомянула, что не все желания должны сбываться, лишь только те, которые одобрены и не несут… вреда. Твоё желание съесть это яблоко несёт вред, потому что оно выращено не Им.

– Но ведь всё это создал Он, – мальчик продолжал игру. – Не вижу разницы между яблоком, растущим на дереве, и появляющимся лишь по одному желанию, так как и тот и этот плод созданы вашим таинственным творцом, ведь так?

– Не совсем. Здесь живёт Изгнанница. Эти растения – её рук дело. Поэтому их нельзя есть. Отправляемся, мальчик, это плохое место для разговоров. К тому же, Он считает, что тебе надо как можно скорее посетить Предел. Он передумал оставлять тебя здесь. В городе и так достаточно цветущих деревьев, чтобы насладиться чудесным ароматом.

Если же лица фей ничего не выражали, то каждый мускул на их теле был напряжён.

До реки ромашковая и васильковая летели быстрее, чем до хижины  – Саша иногда срывался на бег. Замедлились лишь тогда, когда лачуга-сарай скрылась из виду.

Изначально они шли по маленькой канавке, заросшей орешником, теперь – по едва различимой тропинке. Чем плеск становился громче, тем дорога – шире, чётче, пока не превратилась в обширную тропу, по краям обложенную ровными камнями.

Она привела их к мосту и звонкой реке. Узкой, но достаточно глубокой, о чём говорил тёмный цвет воды.

– Я не провалюсь? Вы-то летать умеете.

– Он крепкий, – сухо ответила васильковая.

С виду, дощетчатая рухлядь не производила должного впечатления, но на деле оказалась крепкой, хоть и слегка шатающейся.

На середине моста Саша остановился, обернувшись к течению. Ручей протекал неестественно прямо, словно по линейке. Поэтому можно было увидеть, что он шёл вверх по склону, обсыпанному снегом. Мальчик невольно вспомнил сон, где была такая же река, точно так же текущая в гору, когда должна – с неё.

– Странно.

– Не советую долго здесь стоять, – вывела его из мечтаний ромашковая фея. – В этой реке обитают водные духи. Они игривы. Через чур. Могут замочить твою новую одежду. Думаю, тебе бы не хотелось этого, так ведь?

– Водные духи? – Саша опёрся на перила, склонился вперёд, щурясь. – Я вижу только рыбу… Ха! Разноцветную! Стойте! Кажется... Вон они! Вон! Это русалки?

– Русалки не любят пресные реки: слишком прохладные воды, сильное течение, не хватает минералов и солей, которые питают нежную кожу водных дев. То, что ты видишь, называется духом реки. Чешуйчатый хвост обманчив на вид, это всего лишь фигура. Они могут принять любой образ, даже твой, так как состоят из воды.

– Всей? – поинтересовался мальчик.

– Нет, – сказала Васильковая. – Толькой той, которой коснулось Его благословение.

При упоминании «Его», всё настроение сразу испортилось. Саша почувствовал возвращающуюся головную боль. Его до сих пор лихорадит. Но мальчик решил об этом умолчать: феи казались ему опасными.

На той стороне моста деревьев было меньше. Да и участки земли имели резкий контраст: в лесу дорога была покрыта травой, а здесь – лишь редкими клочками.

– Деревянная стена вдалеке – это Предел Мечтаний? – спросил Саша, выпрямляясь.

– Предел, – поправила ромашковая, полетев вперёд. – Идём. Тебе, наверное, уже надоело ходить, хочется отдохнуть?

– Выглядит не так, как я себе представлял, – буркнул мальчик, решив упустить из внимания последнюю фразу. – Какой-то забор. А внутри деревянные домики, как в деревне?

– Нет. За этим частоколом тебя ждёт великолепное место. Не стоит о вещице судить по обёртке. Внутри Предел очарователен. Ты увидишь сам, мы не будем рассказывать. Но, если не терпится, то взгляни повыше. Что ты видишь над заострёнными верхушками забора?

– Не понимаю, – признался Саша. – Трубы и башни. Разноцветные, как та рыба в реке.

Взметнувшийся вверх по «трубам» поезд, наполненный радостно кричащими детьми, вывел Сашу из себя. Мальчик растерянно открыл рот. Кукольные глаза фей наполнились ликованием.

– Американские горки? – шепнул мальчик, вращая головой за поездом без крыши, выныривающим из частокола, как акула.

– Мелочь, – улыбнулась васильковая. – Одна из тысячи мелочей, которые загадали такие же дети, как ты. Вижу, у тебя поднялось настроение.

– Раньше ты был каким-то угрюмым, – в голосе ромашковой прозвучала усмешка. – Он рад, что произвёл на тебя ТАКОЕ впечатление. Пошли. Предел ждёт тебя.

Саша закусил губу от злобы, отвернулся, стараясь не смотреть на горки, не забывать, что его обманывают. Или, по крайней мере, пытаются обмануть.

Ближе к огромным воротам дорога разветвлялась в два направления: одна шла в сам Предел, другая – куда-то на север, как понял мальчик, рассматривая указатель. Название места стёрлось, но осталось наименование пути – «Дорога страха». Банально, но неприятно.

Рядом с указателем, также вбитый в землю, расположился столб с вывеской: «Предел». Чуть ниже – число. Пятьдесят. Стоило Саше шагнуть вперёд, как цифры расплылись и, будто туман, смешались, вскоре образуя новое число – пятьдесят один.

Мальчик несколько раз повторил трюк, после чего удовлетворённо заметил:

– Число жителей.

– Детей, – поправила фея, спокойно ждущая Сашу.

– А почему цифры меняются?

– Они определяют количество по приближению…

– Нет! – прервал мальчик. – Я не дурак. Понял. Но сейчас я вижу цифру: девяносто восемь. Здесь есть ещё один вход, через который ходят дети?

Ромашковая фея осторожно сложила крылья, медленно опустилась на ступни, после чего присела на колени, сверля Сашу взглядом. Он терпел, не отворачивал голову.

– Есть, – странно произнесла она. – Но детей в Пределе всего пятьдесят.

– Когда я наклоняюсь, то девяносто восемь.

Феи переглянулись. Опять хрустнула «ветка».

– Ты устал. Всё это – иллюзия. Твои глаза напряжены и выдают неправильные картины. Нам надо срочно в Предел.

– Разве вы не видите «девяносто восемь»?

– Нет…

Бревенчатые, как и стена, ворота близи казались гораздо больше, чем вдалеке. От частокола веяло смолой и свежесрубленной древесиной. Воздух дрожал от радостного крика детей, срывающегося на резкие визги и безумный хохот.

У ворот их ждал высокий, сгорбленный и до жути тощий старик. Борода, мешковатая роба и неаккуратно вырубленный дубовый посох – вылитый Дамблдор из «Гарри Поттера», Гендальф из «Властелина колец» или же Мерлин из «Легенды о короле Артуре». Но для Саши первые три волшебника казались более живыми, нежели этот старик с тупыми глазами куклы, хоть и с доброй улыбкой.

– Новый избранный, – старик обеими руками опирался на посох, положив подбородок на пальцы. – Поздравляю, мальчик. Не бойся, пожми мне руку. Я лишь на вид худой и слабый. Хм… В дороге ничего не произошло? Ты бледен.

– Ему нужен лечебный отдых, – фея проницательно взглянула на старика, хрустнула «ветка». – Срочно.

– Ради этого стоило мучить гостя дальней дорогой? Вы могли обустроить его в лесу, позаботиться, обеспечить всем необходимым, пока недуг не пройдёт. Понимаешь ли, мальчик, в Спокойном лесу растёт особый сорт яблонь, которые создал Он. Их аромат – чудо, экспрессия в чистом виде.

– Старик, – прервала  Васильковая, пытаясь говорить ненавязчиво или хотя бы естественно, – мальчику нужен отдых в Пределе. Он слишком устал для леса. И цифра… Он видит девяносто восемь жителей, а не пятьдесят.

Старик с интересом взглянул Саше в глаза, кивнул феям, коротким жестом показав, что им здесь больше нечего делать. Те поспешили убраться из виду.

– Девяносто восемь?

– Да, – подтвердил мальчик, кусая губы от злости, гордо задрал подбородок. – Вы говорили так, будто я ненормальный и поэтому не могу делать то, что делают другие. Но я нормальный, а вот всё, что происходит здесь, ненормально!

– Нормальный, – повторил старик. – Конечно же, ты нормальный, никто этого не отрицает. Просто уставший. Не стоит злиться на нас. Понимаю, это очень неприятно, когда кто-то обсуждает твоё здоровье, волнуется, искренне желая помочь. Прости меня и фей, мальчик, но по-другому мы не можем: такими уж нас создали – просто терпи неприятную заботу. И если ты не считаешь это опять же неприятным, то будь добр назвать своё имя. Думаю: обращение «мальчик» тоже звучит неприятно.

– Неприятно, – тихо буркнул мальчик, чувствуя, что с ним просто играют. – Меня зовут Саша.

– Очень приятно, – усмехнулся дедуля. – Меня зови Стариком. Грубовато, не скрою. Создатель подарил мне другое имя, но я считаю его слишком длинным и не благозвучным.

– А именно?

– Тринидадруисантинлдофр.

– Хорошо, старик, ты впустишь меня в Предел?

***

Саша не считал себя продажным, но если предлагаемая услуга казалась ему пригодной, то было бы грубо отказать. «Предлагаемая услуга» в Пределе понравилась Саше, да так, что мальчик боялся вздохнуть, дабы ненароком не проснуться. Взгляд бегал от чуда до чуда, пока Старик не решил всё последовательно описать.

– Это воздушный бассейн, где ты можешь летать, как птица, не боясь сломать себе кости при падении: колонны, фасад и массивные арки лишь на вид сделаны из мрамора. Взгляни: широкое кирпичное строение – музыкальный центр. Выходящие к саду эркеры обустроены и оборудованы по всем последним желаниям. Вашим желаниям.  А там… Нет. Так дело не пойдёт. Идём за мной, Саш.

– Но я хочу остаться здесь…

– Я не хочу, – Старик опёрся на посох, вытянув вторую руку к мальчику. – Будь добр помочь, кости болят. Ты голоден, Саш? Мы отправимся с тобой в кафе, где тебя накормят. Там и поговорим.

– Это как-то связано с числом жителей? – подбоченился мальчик. – Я здоровый!