355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Фабио Воло » Импровизация на тему любви » Текст книги (страница 1)
Импровизация на тему любви
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 20:07

Текст книги "Импровизация на тему любви"


Автор книги: Фабио Воло



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Фабио Воло
Импровизация на тему любви

ЕЙ

Когда мечта покидает любовь, любовь умирает.

Педро Салинас


 
Ты была здесь и раньше, но я
Не осмелился взгляда поднять.
Ты же просто как ангел!
Твоей Кожи свет заставляет меня
в умиленьи рыдать.
Как перо в небесах, ты паришь
В этом мире, наполняя сиянием день.
Я хотел быть особенным лишь.
Но в сравненьи с тобой, что я —
жалкая тень…
 
Radiohead, Creep

Я сплю, и мне снится, что я просыпаюсь в доме на берегу моря рядом с любимой женщиной, подарившей мне минуты сказочного блаженства. Легкий шум прибоя вначале служит для нас камертоном в бурных ласках, но потом, изменив ритм, убаюкивает, и мы, прижавшись друг к другу разгоряченными телами, погружаемся в сладкое забытье…

Но я просыпаюсь в гостиничном номере в Париже. Я уже знаю, что не сплю, но все еще слышу плеск волны.

Но ведь в Париже нет моря!

Бесспорная истина моей догадки помогает мне различить в доносящихся звуках нарастающий городской шум.

На часах двадцать минут восьмого. Будильник я поставил на восемь, но в последнее время я все чаще просыпаюсь до того, как он прозвенит. Накануне был напряженный день, который завершился перелетом. Прибыв на место около десяти вечера, я предпочел сразу нырнуть в постель – спуститься вниз и поужинать уже не оставалось сил. Но, если я не ем так долго, организм напоминает сам – пора вставать, впереди ждет завтрак.

Однако настоящей причиной столь раннего пробуждения была предстоящая встреча. Самая важная встреча в моей жизни. Я не могу предугадать, что меня ждет, но эмоции, которые я сейчас испытываю, невольно напоминают детство.

Рождество… За окном еще темно, но я тороплюсь выпрыгнуть из кровати, чтобы раскрыть приготовленные подарки…

Охваченный приятными мыслями, я некоторое время лежу в постели, затем встаю и раздвигаю шторы на окнах. В сущности, пока торопиться некуда – осознав это, я снова залезаю под теплое одеяло. Ничего не могу поделать – мне нравится нежиться в постели. Эго помогает неспешно подготовиться к наступающему дню.

Я лежу и смотрю в окно, любуюсь крышами Парижа, между которыми робко проступает небо. По небу плывут легкие облака. Я привожу в порядок свои мысли, оглядываясь на прожитые годы. По утрам я отношусь к себе не слишком строго. Не так, как по вечерам. Перед сном я тоже часто вспоминаю свою жизнь, но утром все выглядит иначе.

Если я просыпаюсь раньше назначенного часа, я встаю сразу, а внимательно прислушиваюсь ко всем неясным звукам, которые доносятся из разных углов. Прислушиваюсь я и к самому себе. Мое внимание привлекает всё – шум в моем собственном номере, шум из соседних номеров, шум, долетающий с улицы.

Сегодня я слышу привычные звуки. Кто-то захлопнул дверь, кто-то открыл кран, кто-то двигает стул… Из коридора доносятся невнятные голоса – кажется, говорят на иностранном языке. Парижская гостиница просыпается рано. Шум, который я принял за морской прибой, издает маленькая машина, подметающая улицу.

Наконец звенит будильник, и я решаю… встать. Иду в душ, затем одеваюсь. Уже сентябрь. Точнее, 16 сентября. Я выглядываю из окна и не могу понять, какая будет погода, не пойдет ли дождь. Раньше, когда мне хотелось узнать, какая будет погода, я всегда обращался к бабушке. Бабушка никогда не ошибалась. Говорила она так: «У меня болят ноги, завтра будет дождь». И на другой день в самом деле шел дождь. В детстве у меня была статуэтка Мадонны. Она меняла свой цвет в зависимости от перемены погоды, но ноги бабушки предсказывали погоду лучше, чем Мадонна.

Я открываю окно. На улице тепло, но я все равно беру с собой легкий свитер.

Пару месяцев назад мама подарила мне сушильную машину, так что дома я больше не развешиваю белье. Однако, с тех пор как я начал пользоваться этим агрегатом, моя одежда значительно уменьшилась в размере. Футболка, в которой я спал, с трудом дотягивает до пупка, а трусы, которые я только что надел, сильно давят. Моя сушилка и сушит, и укорачивает. Но я все равно доволен, что мама подарила ее мне, потому что способ, которым я пользовался раньше, вообще никуда не годился. Я вываливал выстиранное белье на раскладную сушилку, и так, скопом, оно сохло частями в течение недели: сперва рукав, потом ворот, потом все остальное Последствия были омерзительными: стоило только вспотеть, одежда начинала издавать ужасный запах. Воняло псиной.

Не имея желания завтракать в гостинице, я неспешно иду в одно из моих любимых кафе – «Ле Пэн Котидьен». Гостиница, где я живу, находится родом с Центром Помпиду, и я решаю дойти пешком до Рю дез Аршив, где оно находится. «Ле Пэн Котидьен» – это сеть булочных и кафе, распространившаяся по всему миру. Где бы ты ни был, они везде похожи: все отделано деревом – барные стойки, полы, столы и стулья. Светлое дерево типично для Северной Европы. Ешь и ощущаешь себя белкой в лесу. Капучино, кофе с молоком, кофе по-американски – все подается в фаянсовых кружках, таких же, как у моей бабушки.

Я взял апельсиновый сок, американский кофе и бриошь. Есть одна вещь, которая сразу дает понять, что ты в Париже, – запах топленого сливочного масла, который до вечера сохраняется на руках, если за завтраком ты ел круассаны.

В кафе уже много народу. В зале сидят не только французы, посетители за соседними столиками говорят на незнакомых языках.

Я натягиваю на себя свитер. Становится немного прохладно.

На другой стороне улицы находится кафе «Старбакс». За стеклянной витриной видны хорошо знакомые мне диваны и кресла. Много раз, и не только в Париже, я сидел в этих креслах, читал книгу или работал с компьютером. Чаще всего такое бывало, когда предстояло возвращение домой: самолет, допустим, вылетал поздно, а номер в гостинице надо освободить в одиннадцать часов дня. В общем, в такие дни кафе становилось моим домом, я мог даже вздремнуть в кресле.

Встреча назначена на одиннадцать часов в Люксембургском саду. Еще нет и десяти, и я иду навестить одно из самых моих любимых мест в Париже – Пляс де Вог, она совсем недалеко от меня. Всякий раз, когда я прихожу на эту площадь, я испытываю радостное волнение.

Я неспешно иду к Пляс де Вог, наслаждаясь погодой. Сентябрь мне нравится больше других месяцев в году. Гуляя по городу, я заигрываю с солнцем; перехожу на ту сторону улицы, что щедро залита его по-осеннему мягкими лучами. Летом совсем по-другому: улицу переходишь, чтобы спрятаться от жары. На Рю де Франс Буржуаз в этот утренний час солнце освещает правую сторону.

Я вхожу в сквер на Пляс де Вог и сажусь на скамейку под деревом, рядом с одним из четырех фонтанов. Воздух полон свежести. Я кладу руки на спинку скамейки, поднимаю голову и блаженно закрываю глаза: теплые лучи солнца ласкают лицо. Потом я слышу хруст гравия на дорожке. Мимо идет девушка. Она садится на скамейку неподалеку от меня, открывает портативный компьютер и начинает набирать текст. В парках я часто вижу, как люди работают с компьютером, потому что появилась возможность подсоединиться к Интернету с помощью вай-фай. Отчего бы не посидеть на свежем воздухе, пользуясь хорошей погодой?

В женщинах, встречающихся на улицах Парижа, есть нечто особое – они не похожи на других женщин. Я так и не понял, что именно делает их более привлекательными, во всяком случае для меня. Кажется, парижанки свободны от вульгарности, нахлынувшей в нашу жизнь. По внешнему виду жительницы Парижа, по ее одежде и аксессуарам можно судить о характере. Иногда это брошь, иногда шляпка или перчатки, а может, и просто необычно подобранные цвета… Есть одежда, которая украшает женщин, и есть одежда, которая подчеркивает красоту ее души. Вот, например, платье, надетое на девушке, сидящей рядом со мной, говорит о многом. Я уверен, что она живет в своем собственном мире, в котором ей спокойно и уютно. Глядя на нее, хочется приобщиться к нему.

На мой взгляд, она относится к тем женщинам, которые покупают недорогие вещи на распродаже, но, благодаря фантазии и умению подбирать детали, одеваются очень оригинально. Чтобы быть красиво одетыми, им не нужны большие деньги, их талант проявляется в том, что они берут несколько кусков материи, просто сшивают их вместе – и становятся притягательными и желанными. От таких женщин пахнет яблоками.

В каждом городе, где мне довелось пожить какое-то время, есть уголок, который стал «моим местом». Местом, где мне свободно дышится, где мне по-домашнему легко и просто. Часто я случайно набредаю на него, оказавшись в незнакомом городе. В Париже это Пляс де Вог. Когда я жил в Париже, я любил приходить сюда по воскресеньям, потому что под колоннадой в этот день играют музыканты, исполняющие классическую музыку.

Хорошо, что я пришел на площадь пешком. Прогулка помогла сбросить напряжение, которое нарастало с каждой новой минутой, приближающей меня к встрече. Но я все равно еще волнуюсь. Что это – страх?

Постепенно эмоции берут верх, и возбуждение становится почти безудержным. Я всегда был меланхоликом, но теперь я скорее холерик, чья душа бестолково мечется во все стороны.

Успокойся, говорю я себе, то, что с тобой происходит, вполне объяснимо, ведь если встреча пройдет так, как ты надеешься, она полностью перевернет твою жизнь.


1. ДЕВУШКА В ТРАМВАЕ

Всякий раз, когда женщина мне нравилась, я искал возможность познакомиться с ней, а главное – переспать. Очень мало было женщин, с которыми я не пытался сблизиться, несмотря на то, что они нравились мне. Я не знаю, в чем здесь причина.

Девушка в трамвае стала одной из таких. Я… Я как бы защищал ее от самого себя. Это не было осознанным решением – просто так получилось. И я так и не понял; она заслуживала особого к себе отношения или я сам начал меняться?

Почти два месяца по утрам мы встречались в трамвае. Эти встречи проходили как по графику.

Вместе с Алессандро я являюсь совладельцем типографии. Мы печатаем каталоги и брошюры, рекламные объявления и проспекты, а также книги, если у них небольшой тираж. Перед последними выборами нам перепал заказ на агитационные материалы соперничающих политических партий. Листовки, надо сказать, отличались только по цвету, во всем остальном между ними не было большой разницы. Политики всегда говорят о светлом будущем. Возможно, они имеют в виду рай.

Я работаю с Алессандро уже несколько лет, вначале я был простым служащим, потом мы стали компаньонами. Немного некрасиво говорить об этом, но я добиваюсь успеха во всем, чем занимаюсь. Поставив перед собой цель, я, как правило, осуществляю ее. Причина весьма проста; мой характер часто ставит меня в затруднительное положение в личных отношениях, зато, наоборот, помогает в работе. Но справедливости ради следует пояснить: успеха я достигаю не столько благодаря своим талантам, сколько благодаря отсутствию некоторых из них. Я так и не научился владеть собой, мой эмоциональный мир раним и переменчив – это и заставляет меня целиком отдаваться работе.

Вообще говоря, эмоциональные отношения всегда были моим слабым местом, а в работе я нашел для себя отдушину. К тому же у меня имеется огромное преимущество – любовь к женщине никогда не отвлекала меня от дел. До некоторых пор я был убежден, что могу полностью контролировать свои чувства, и всегда думал, что буду жить так и дальше.

Мне приходилось работать и за границей. В основном в юности. Добираться до работы в общественном транспорте я привык в Лондоне.

Ежедневные встречи с девушкой, которая ехала куда-то по своим делам, стали самыми волнующими моментами в моей жизни. В остальном жизнь текла как обычно. Но эти короткие минуты в трамвае были удивительно чистыми, они открывали окно в другой мир. Радужные встречи…

Ни один человек, так или иначе причастный к моей жизни, с кем я общался почти ежедневно и чье имя значилось в записной книжке моего мобильного телефона, не мог взволновать меня сильнее, чем эта таинственная незнакомка. Она меня притягивала к себе, манила. Меня снедало любопытство, но я даже не попытался познакомиться с ней.

Отправляясь на работу той зимой, я каждое утро садился в трамвай и видел ее в вагоне. Прекрасное видение, призрак… Вероятно, ей было около тридцати пяти…

Когда трамвай подходил к моей остановке, прежде чем сесть в него, я становился на цыпочки и вытягивал шею, чтобы убедиться: на месте ли моя незнакомка? Не заметив ее, я ждал следующего трамвая. Однако, несмотря на все эти ухищрения, иногда мне случалось добираться до работы в полном одиночестве.

Именно в те дни я стал просыпаться до того, как прозвенит будильник. Не желая изводить себя предположениями, что она, вероятно, уже уехала, я приходил на остановку раньше обычного времени.

Днем я часто занимал себя тем, что выдумывал разные истории про нее, но прежде всего – о нас с ней. Хорошо, когда у тебя есть женщина, о которой ты думаешь весь день. Пусть вы и незнакомы. Не знаю почему, но, когда я думал о ней, мои мысли ни разу не добрались до точки – шли одни запятые. Это был поток слов и, образов, льющихся свободно, без всяких знаков препинания.

Эта девушка… Она постоянно была со мной. Однако наши отношения не заходили дальше мимолетных взглядов и робких улыбок.

Она выходила за две остановки до моей. Естественно, у меня появлялось искушение выйти следом, узнать о ней что-то новое, но я ни разу не отважился на это. Мне не хватало смелости далее опуститься рядом на сиденье. Я всегда держался от нее на значительном расстоянии, которое зависело от наличия свободных мест в трамвае и мало-мальски удобного угла обзора.

День за днем я учился следить за ней исподволь, краешком глаз. Иногда она сидела позади, довольно далеко от меня, и я стеснялся повернуть голову в ее сторону. Тогда я пытался наблюдать за ней совсем уж немыслимыми способами, включая отражение в оконном стекле, и от этого у меня начинали болеть глаза.

Случалось, в трамвай набивалось много народу, пассажиры стояли в проходе и закрывали девушку от меня. Тогда я не сидел всю дорогу, наслаждаясь мнимой близостью. Мне просто нравилось посматривать на нее, когда выдавалась такая возможность, потом отводить взгляд в сторону и снова смотреть не отрываясь. Сама мысль о том, что она находится так близко от меня, поднимала настроение.

Самое удобное для меня место было рядом с выходом. Если оно оказывалось свободным, день складывался для меня удачно, потому что, когда девушка вставала, собираясь покинуть трамвай, ей приходилось идти в мою сторону, и она на ходу улыбалась мне – едва уловимо, слегка, но все-таки улыбалась.

Иногда на моем месте кто-то сидел, но я извлекал из этого определенную выгоду. Я вставал у двери, и на несколько секунд мы с девушкой оказывались рядом, бок о бок. Как же жадно я вдыхал ее аромат! Он был для меня сродни горному воздуху, которым невозможно надышаться, стоя у распахнутого окна…

Я вдыхал ее аромат, но не осмеливался дотронуться до нее. Может быть, еще выпадет случай, успокаивал я себя.

Однажды, впрочем, я слегка коснулся ее. Как-то утром трамвай слишком резко затормозил, и девушку толкнуло ко мне. Край ее пальто и моя рука на миг соприкоснулись, потом я легонько поддержал незнакомку. Будь моя воля, я бы ни за что не отпустил ее!

Она тоже иногда смотрела на меня со своего места.

Часто случалось, что наши взгляды пересекались, и казалось, что между нами установилось молчаливое сообщество. Пугало только одно: вдруг эти взгляды, эти волнительные полуулыбки, которыми она изредка одаривала меня, всего лишь плод хорошего воспитания?

По дороге она что-то писала и делала это часто. Писала она в тетради оранжевого цвета в твердом переплете. Что она там записывает? – спрашивал я себя. Может, и про меня найдется пара строк?

Мне нравилось смотреть, как она пишет. Во-первых, она снимала перчатки, и в этом было что-то интимное. Во-вторых, было заметно, что она целиком отдается тому, чем занимается. Временами я даже испытывал чувство ревности. Действительно, когда она писала, она ни разу не отрывала глаз от тетради, полностью погружаясь в свое занятие. Ее очарование от этого еще более усиливалось. В такие минуты мне безумно хотелось стать частицей ее мира.

Иногда, подобно другим пассажирам, она читала книгу. Читая, она тоже не отвлекалась. Для чтения моя незнакомка надевала очки. Они были ей к лицу. Мне нравилось наблюдать, как она указательным пальцем приподнимает страницу и быстро переворачивает ее. В этом естественном движении столько женственности! Но когда на тот же указательный палец она накручивала прядь темных волос – это завораживало еще больше…

Незнакомка была красивой. Мне нравилось ее лицо, мне нравились ее волосы – тяжелые и густые, мне нравилась ее шея, и я всегда любовался ее тонкими запястьями. На безымянном пальце она носила маленькое гладкое колечко. На ее руках не было никаких других колец – только это.

Но сильнее всего меня притягивали ее глаза, даже не сами глаза, а то, что читалось в них, когда наши взгляды на миг пересекались. Мне казалось, что более бездонных, роковых глаз я не встречал нигде и никогда.

Можно ли влюбиться в незнакомую женщину, с которой каждый день встречаешься в трамвае? – спрашивал я себя в те дни. Ответа я не знал. У меня нет ответа на этот вопрос даже сейчас. Скорее всего, я не был влюблен. Меня просто тянуло к ней. С полной уверенностью могу только сказать: я чувствовал, что связан с ней прочными нитями, и мне нетрудно было поверить, что это сама судьба решила поиграть со мной. Или, вернее, с нами.

Однажды трамвай был переполнен, и я был прибит к своей незнакомке вплотную – но только спиной к ней. В окне мы могли видеть отражение друг друга. Не было сомнений девушка смотрела на меня. Наши взгляды встретились на зеркальной поверхности стекла, и я, пусть не сразу, понял: она была заинтересована. Вскоре девушка вышла, и трамвай двинулся дальше. Я обернулся, чтобы посмотреть на нее, она тоже обернулась…

Два раза в неделю моя незнакомка брала с собой спортивную сумку – как правило, в понедельник и четверг. И мне бы так делать, однажды подумал я. Спортзал находится рядом с моим домом, поэтому я никогда не брал с собой сумку. Обычно после работы я захожу домой, намереваясь взять спортивные принадлежности, но кончается всё тем, что на тренировку я так и не попадаю. Ничего удивительного – позади долгий рабочий день, хочется есть, хочется повалятся на диване перед телевизором, и сама мысль о том, что надо куда-то выходить да еще изводить себя физическими нагрузками, становится невыносимой. «В спортзал я пойду на следующий день», – решаю я на пути к холодильнику. Что же касается сумки, у меня с ней сложились странные отношения. Если я собираю сумку вечером, то, пока я укладываю вещи, у меня возникает желание забраться внутрь и устроиться спать на сложенном вчетверо махровом халате. Допустим, я все-таки иду в спортзал, но тогда возникает другая проблема; по возвращении сумка чаще всего остается неразобранной. Иногда я вспоминаю о ней, уже лежа в постели. Представив влажный халат, насквозь пропотевшую майку и мокрые плавки, в которых сидел в сауне, я поднимаюсь и иду вытаскивать все это, иначе не смогу заснуть спокойно. Если же меня одолевает забывчивость, то на другой день я уже боюсь обнаружить в сумке грибницу; о запахах – промолчу.

Девушка из трамвая оказалась мудрее меня. Она брала сумку с собой на работу.

Однажды утром, помню, я вошел в салон и увидел ее с новой прической: густые темные волосы она собрала в хвост. У меня даже дыхание перехватило – на мой взгляд, самая женственная прическа. Волосы были подняты высоко, что позволяло видеть уши, шею и нижнюю часть лица. Помню, что я подумал тогда: сейчас подойду к ней и буду пожирать ее глазами, пока она не поднимется со своего места. Мы молча будем смотреть друг на друга. Не проронив ни слова, мы откроем друг другу наши чувства. Сердце, душа будут перевернуты. Потом мы поцелуемся. Потом она отстранится, но я возьму ее руки в свои и осыплю нежными поцелуями темные глаза, щеки, лоб и нос. Затем опять последует поцелуй в губы. Все пассажиры в трамвае будут смотреть на нас. Неожиданно вагон взорвется долгими аплодисментами. Грянет музыка, трамвай остановится, мы выйдем из вагона и затеряемся в тесных городских улочках. Далее – заключительные титры, в зале зажигается свет, зрители, утирая глаза, покидают кинотеатр.

На самом деле ничего подобного не происходит. Я, как всегда, стою у дверей. Никакой музыки, никаких аплодисментов – только сильно запотевшие в тот день окна.

Из-за нее я наделал кучу глупостей. Однажды, когда она вышла на своей остановке, я подождал несколько мгновений и подошел к ее сиденью. Я положил руку на поручень, на котором несколько секунд назад лежала ее ладонь. Я еще мог почувствовать тепло ее руки…

В тот день мне хотелось более реальных ощущений, я уже не мог просто смотреть на нее. Осязание предъявляло те же права, что и зрение. Вот почему я стал искать оставленные ею следы. Я жаждал прикоснуться к тем вещам, к которым прикасалась она, я не хотел, чтобы кто-то другой сделал это раньше меня. Однажды я даже остановил трамвай, так как не удержался и нажал на кнопку звонка, до которого дотрагивался ее палец. Я прикасался к предметам, еще хранившим ее тепло, и спрашивал себя: кто мы такие – друзья, сообщники, товарищи по игре, платонические любовники или просто два незнакомых человека?

Как-то утром, выбегая из трамвая, она обронила перчатку. В вагоне было мало народу, никто ничего не заметил – как обычно, пассажиры дремали или читали, – и я наклонился, чтобы подобрать ее. Самое лучшее было вернуть ее сразу, но двери трамвая уже закрылись, и потом, не знаю, что-то удержало меня. Быть может, я боялся окликнуть свою незнакомку, тем самым нарушив молчание, быть может, мне просто не хватило смелости…

Я держал перчатку в руках. Она была шерстяная, вишневого цвета. Мне повезло – кожаные перчатки не сохраняют запахов. Я нюхал ее весь день. Я очень боялся, что кто-нибудь заметит это и подумает, будто я маньяк. Конечно, я отдавал себе отчет, что занимаюсь глупостями, допускаю вещи, о которых раньше и помыслить не мог. Если бы мне такое рассказал мой друг, я бы принял его за сумасшедшего и не уверен, что сумел бы оправдать его поведение. Но все это происходило со мной, и я ничего не мог с этим поделать. Мое отношение к девушке из трамвая вышло из-под моего контроля. Когда я рассказал об этом Сильвии, она расхохоталась, но не приняла меня за помешанного.

Сильвия – моя лучшая подруга. Она про меня знает все. По вечерам мы часто говорили об этой девушке. Единственное, за что она меня осудила, – так это за то, что я хранил перчатку в пластиковом пакете, как следователи в сериалах: но я это делал осознанно – чтобы подольше удержать запах.

Я нюхал перчатку и с укором спрашивал себя: чем ты занимаешься?! Тогда я откладывал перчатку в сторону, но мысли о девушке не покидали меня, и я снова поддавался искушению. Я вел себя как человек, который пробует бросить курить. Мне, наверное, следовало написать на пакете: «Вредит вашему психическому здоровью!»

В конце концов, я нашел выход. Нет, я не перестал нюхать перчатку, я просто перестал при этом глупо себя чувствовать. Мне хотелось нюхать, и я это делал. Я наслаждался, и все.

На следующий день я взял перчатку с собой, чтобы вернуть ее хозяйке. Понятно, что в своем воображении я уже не раз прокрутил нашу встречу. Судьба предоставила мне возможность нарушить молчание, подарила чудесный предлог. Теперь я могу познакомиться с девушкой, могу порадовать ее находкой: «Я… я тот, кто поднял вашу перчатку».

Утром, когда подошел трамвай, я заметил девушку в вагоне. Я вошел в салон и сел на свободное сиденье. Пока я набирался смелости, чтобы подойти к своей незнакомке, у меня промелькнула мысль, что перчатка, по сути, была единственной связанной с ней вещью и, пожалуй, я могу подержать ее у себя еще несколько дней. Так я и сделал.

Я помню, в тот день она мне снова улыбнулась…

Одно время, около двух недель, ее не было видно. Я не знал, что случилось. Заболела? Уехала в отпуск? Я очень боялся, что она поменяла работу или решила ездить на машине. Я не находил себе места. Разлука с незнакомкой мучила меня, чувство бессилия терзало сердце: я не мог видеть ее, я не мог отыскать ее – ведь я ничего о ней не знал!

Я не хочу даже вспоминать эти проклятые дни. Наконец я снова увидел ее в трамвае. Думаю, мне не удалось скрыть своей радости. Я был возбужден, как младенец, который пытается схватить погремушки, раскачивающиеся над его кроваткой. Я по-прежнему ничего не знал о девушке, но это уже не имело никакого значения. Было важно только то, что она вернулась. Мне не было известно, как ее зовут, где она работает, сколько ей лет, есть ли у нее жених или любовник. Я даже не знал ее знака зодиака. Почему я тогда подумал о зодиаке? Меня никогда не интересовало, под каким знаком зодиака родились девушки, с которыми время от времени я встречался, но с незнакомой все было иначе. По утрам на остановке я брал бесплатную газету и сразу же открывал ее на странице с гороскопами. Я бы с удовольствием прочел ее гороскоп – хотя бы для того, чтобы знать, в какой день лучше всего заговорить с ней. О девушке из трамвая я знал только две вещи: во-первых, она, даже не догадываясь об этом, наполняла мою жизнь новыми эмоциями и, во-вторых, она жила в нескольких остановках от меня.

Однажды утром она закрыла тетрадь, поднялась и подошла к выходу. Проходя мимо, она впервые не улыбнулась мне. Будто бы меня не было…

Мне стало не по себе. Я всегда готов сомневаться в себе, я буквально соткан из комплексов. Поэтому я сразу сделал тысячи безумных предположений: вдруг кто-то видел, как я поднял перчатку, и рассказал ей об этом; вдруг я слишком пристально смотрю на нее, и ей стало это надоедать; вдруг она подумала, что в тот миг, когда мы случайно коснулись друг друга… тысячу лет назад, я сделал это преднамеренно; вдруг… вдруг… вдруг…

Самое ужасное, если легкое прикосновение она приняла за проявление похоти. Известно, как устроены женщины: если ты ее хочешь, она это сразу чувствует. Может быть, это ее напугало?

Я так и не подошел к ней, чтобы заговорить. Но сколько раз я ощущал в себе внутреннюю силу, которая подталкивала меня подойти. И… я снова и снова одергивал себя. Мне это давалось с трудом, потому что она на самом деле была притягательной, в буквальном смысле этого слова. Иногда по утрам, глядя на нее, я мялся в нерешительности, как подросток: с пятки на носок, с носка на пятку, подойду – не подойду, подойду – не подойду…

К счастью, не подошел…

Пока я искал объяснение ее поведению, она обернулась ко мне и первой прервала молчание:

– У тебя есть время выпить со мной кофе, или ты спешишь?

– Извини, что?

– Не хочешь выпить со мной кофе перед работой? У тебя есть время?

– Да, да… С удовольствием. Я выйду с тобой.

Открылись двери, и мы вышли из трамвая.

– Здесь есть бар, совсем рядом. Давай познакомимся, я Микела.

– Джакомо.

Я шел рядом с ней и с радостью думал, что еще две вещи нравятся мне в этой девушке – ее голос и имя.

Мне симпатичны самостоятельные женщины, они сами могут сделать первый шаг навстречу, хотя, сказать по правде, этим они немного выбивают меня из колеи, потому что первым, как правило, начинаю я. Такие женщины отнимают у меня пальму первенства, лишают исконной роли мужчины-охотника.

У входа в бар я открыл дверь и пропустил вперед пожилую женщину.

– Проходите, синьора… прошу вас… Застегнитесь, на улице холодно.

– Спасибо, спасибо, вы очень любезны.

Закон жизни: когда ты счастлив, ты всегда вежлив с посторонними.

Мы сидели друг против друга за столиком и были слегка смущены. Я больше, чем она.

– Я позвала тебя выпить кофе, потому что ты мой давний попутчик. Случилось так, что у меня в жизни скоро многое может измениться, вот я и набралась смелости, пригласила тебя.

Так вот в чем дело… она выходит замуж, а меня пригласила попрощаться со своей свободной жизнью. Пошепталась, видно, с подружками, те ей и подсказали: смелей, не теряйся, пригласи его в кафе – в ужасе подумал я.

– Ты правильно сделала, я и сам собирался позвать тебя в бар, только не хотел ставить тебя в неловкое положение. Это было еще давно, в тот день, когда я случайно коснулся тебя и мне показалось, что ты рассердилась на меня.

– Прости, когда?

– Ну, в тот день, когда трамвай резко затормозил и я задел тебя рукой… Я не убрал руку, наоборот, мне было приятно прикасаться к тебе.

– Я этого даже не заметила.

– В каком смысле твоя жизнь изменится? Ты выходишь замуж?

– Нет, я не выхожу замуж, я уезжаю в Нью-Йорк. Я поменяла работу.

– Как, ты будешь жить в Нью-Йорке?!

– Да, я получила письмо с подтверждением от американской фирмы, в которой я работаю. Я их просила о переводе в Нью-Йорк.

Говоря это, она вытащила из сумки письмо.

– Двадцать дней назад я проходила собеседование, и мне сказали, что я их устраиваю. Потом я получила окончательный ответ. Знаешь, я думала, что они меня не возьмут, все-таки возраст… Мне уже тридцать шесть, могли возникнуть вопросы, но у меня все получилось.

– Да? Значит, ты уже не будешь ездить на трамвае? С тридцатым номером покончено? Не будешь скучать?

– Не знаю… Наверное, вначале будет тоскливо, а с другой стороны, нет. Я не хочу потерять возможность изменить свою жизнь, а потом мне уже давно хотелось там пожить, это не первая моя попытка.

– Ты уедешь насовсем?

– Не знаю… Главное сейчас только то, что я уезжаю, а там будет видно. Может, через месяц я не выдержу и вернусь. У меня нет окончательных планов, я делаю только то, что мне хочется в данный момент. В соответствии с этим правилом я и устраиваю свою жизнь.

– Досадно…. Наконец-то мы с тобой познакомились, и ты вдруг уезжаешь… Не везет мне! Выходит, это прощальная чашка кофе?

– В каком-то смысле да… Извини, мне надо зайти в туалет, я сейчас вернусь.

Мне стало не по себе. Мне стало тоскливо. Я уже видел трамвай без Микелы.

Я сидел рядом с ней в баре и, по сути, ничего не сумел сказать ей. Я так и не признался, что у меня дома лежит ее перчатка. Я хотел спросить у нее номер телефона, узнать адрес электронной почты, но у меня не хватило на это смелости. Как все просто… Перед отъездом она пригласила меня выпить с ней кофе, словно хотела перевернуть прочитанную страницу. Так всегда бывает. Когда понимаешь, что уже поздно, что время ушло, тогда только и начинаешь хвататься за любую возможность как за соломинку, пытаясь удержать то, что от тебя уже ускользнуло. Дело в том, что я всегда стесняюсь причинить людям беспокойство. В раннем детстве, когда в чужом доме меня спрашивали, не хочу ли я пить, я всегда отвечал: «Нет, спасибо», даже если умирал от жажды. С годами ничего не изменилось: когда кто-то предлагал мне что-либо, то я отказывался, прежде чем фраза прозвучит до конца. В жизни я всегда старался не надоедать людям, не быть им в тягость. Это было настоящим издевательством над собой. Первое время, когда ко мне домой стала приходить домработница, я делал совершенно нелепые вещи: я занимался уборкой. Из уважения к домработнице или еще по какой-то причине я не хотел, чтобы она, войдя в мою комнату, обнаружила там страшный беспорядок. И так во всем…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю