Текст книги "Павел I. Его семейная жизнь, фавориты и убийство"

Автор книги: Ф. Каратов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

4. Раздражительность Павла. Его полное удаление от придворной жизни

Нелидова

Как вследствие слишком раннего полового развития, так и вследствие одиночества, в котором оставляли Наследника, Павел становился всё более и более раздражительным и подозрительным.

Женитьба произвела на него сильное впечатление – новые люди, новая жизнь, потребность быть более самостоятельным и не столь пассивным нахлынули на неразвитый ум молодого цесаревича, его сердце охватывает чувство какой-то таинственной неопределенной печаля, и вот он пишет своему другу Андрею Разумовскому, впоследствии так зло обманувшему его: «поймите, что боязливость и стыдливость сыздавна составляли особенность моего характера. Ныне же я поставил себе правилом быть со всеми как можно сердечнее. Долой химеры, долой беспокойство и заботы! Насколько я смогу, я постараюсь овладеть живостью своего характера; ежедневно и собираю предметы, которые могли бы занять мой ум и разнить мои мысли, – многое же я почерпываю из книг…»

Итак, Павел сам сознает свои недостатки, но никто не поддерживал его в его стремлении исправить их, а напротив развивали их в нём. Окружавший его двор старался раздвоить его с его матерью, а главное сделать его недоверчивым к её мерам. Сейчас после его первого бракосочетания Екатерина удаляет от него его воспитателя, преданного Павлу сердцем и душою и либерального гр. Панина и назначает ему в надзиратели за его поведением одного из своих клевретов, Салтыкова, – под видом советника, – Павлу объясняют настоящее значение назначения Салтыкова. Раздраженный он бежит как маленькое «дитя» к Екатерине и жалуется ей же на ее назначение: она удаляет доносчика, но за Павлом начинают еще больше следить, и вот раз разыгрывается следующее. Павел очень любил сосиски; за ужином ему однажды подают его любимое блюдо, на дне тарелки оказывается кусок стекла. Разгневанный он встает со стола и с тарелкою в руках бежит к матери и объявляет, что его хотели отравить. Так как это случилось несколько дней по открытии заговора против Екатерины, то это подозрение имело довольно справедливое основание, и Екатерина страшно рассердилась, не назначила никакого расследования, а, приписав всю эту историю раздражительности Павла, она приказывает ему переселиться в Царское село, а его маршалу давать подробные сведения о его нервном и умственном состоянии.

Павел же всю свою жизнь был убежден в том, что его тогда хотели отравить. Имел ли он на это основание? Без сомнения.

Неудавшееся отравление, однако, возымело сильное влияние на душевное настроение Павла, и с этого времени он начинает искать уединения и становится весьма меланхоличным. Екатерина же и её клевреты только того и ожидали, чтобы объявить его ненормальным и неспособным к государственной деятельности.

Так как от первого брака наследника не осталось, то Екатерина стала помышлять о втором, не выждав даже похорон Наталии Алексеевны.

Её выбор пал опять на немецкую принцессу, на Софии-Доротее Виртембергской, к счастью – это была женщина, заслуживающая только похвалы.

Весьма поучительно и характерно для истории дворов и придворных нравов само обручение Павла с Виртембергской принцессой.

Дело в том, что означенная принцесса была уже обручена с наследным принцем Гессен-Дармштатским. Екатерина просит брата Фридриха II, Прусского принца Гейнриха, находившегося в то время в Петербурге, расстроить этот брак и свести принцессу с её сыном.

Принц Гейнрих берет на себя исполнение этого почетного дела и посылает курьера к своему брату.

Фридрих призывает наследного Гессен-Дармштатского принца, – и принц с своей стороны, хотя и очень влюблен в свою невесту, но так как он преклоняется пред величием Фридриха и желает оказать услугу великому Фридриху, то он добровольно уступает свою невесту могущественному цесаревичу. Молодая же принцесса София Доротея правда тоже очень влюблена в своего жениха, но что такое любовь в сравнении с предстоящими богатствами на колоссальном троне России? Кто хоть минуту задумается, когда речь идет с одной стороны о России, и с другой о малюсеньком т. наз. герцогстве Гессен-Дармштате? Женихи невеста расстаются лучшими друзьями – для них придворная логика – единственно верная логика, Фридрих телеграфирует своему брату «Всё устроено» и приглашает Наследника Цесаревича в Берлин.

Вот как устраиваются придворные свадьбы! Религией, любовью, честью – всем торгуется.

Павел отправляется в Берлин, где ему, конечно, его новоназначенная невеста очень понравилась, – София Доротея затем едет в Петербург, перекрещивается, получает имя Марии Федоровны и в 1776 году становится законной женой Наследника Цесаревича.

Этот второй брак всякому постороннему зрителю мог показаться весьма счастливым: народила ведь Мария Федоровна своему мужу 9 детей; изучающий, однако, историю этой брачной жизни должен сказать, что Мария Федоровна без сомнения была очень несчастна, ибо умственное состояние Павла стало с первых же лет его второй женитьбы заметно приходить в упадок, а по восшествии на престол он сошел с ума.

И в самом деле: разве можно назвать нормальным человека, который видит фантастические видения и признает их за действительность?

Вот что Павел сам рассказывает в Брюсселе в 1772 г. о том, что он видел в 70-ых годах в Петербурге.

Однажды ночью он гулял с Куракиным и двумя слугами на улицах Петербурга. Была светлая лунная ночь, а он провел вечер в возбужденной беседе в накуренной комнате. Стояла свежая, чисто весенняя погода. Разговор на улице не касался серьезных тем, напротив гуляющие подшучивали над прохожими. Пред Павлом шел слуга, за Павлом следовал Куракин. Ночь была, как вообще Петербургские лунные ночи, необыкновенно светлая, так что можно было читать, и тени ясно отражались на земле. И вот Павел уверяет, что при повороте в боковую улицу он вдруг увидел в одном здании высокую худую фигуру в мантии и военной шапке. Эта фигура стала около Павла и с левой стороны стала провожать его. Павел ясно слышит шум от движения незнакомца по тротуару с его стороны, на которой последний шел, он неожиданно почувствовал страшный холод. Изумленный Павел обращает внимание Куракина на странного провожатого. Куракин уверяет, что никого не видит, и что физически невозможно, чтобы кто-нибудь шел рядом с Павлом, так как он идет у самой стены. Павел не успокаивается, а заявляет, что на него смотрят в упор два необыкновенно блестящих глаза и притягивают его, да он чувствует уже себя как то даже необыкновенно странно. Ему кажется, что кровь застывает в его жилах и он неожиданно слышит свое имя: произнесенное глухим и печальным голосом. Павел пускается в разговор с привидением, хотя Куракин опять заявляет, что ничего не видит и не слышит. Этот незнакомец называет его несчастным князем, коему не суждено долго прожить. Он ему советует жить по закону справедливости, и тогда он спокойно умрет. Бояться следует лишь упреков совести, для благородного сердца нет большего наказания. Павел чувствует себя настолько привлеченным, что следует без оглядки за незнакомцем. Больше часа он шагал под чужим влиянием и наконец он выходит на площадь пред памятником Петра Великого. Здесь он останавливается и слышит, как незнакомец говорит: Прощай, Павел, ты мена еще узришь, здесь и еще в других местах.

Павел всматривается в незнакомца и узнает в нём черты Петра Великого. Когда он испуганный и изумленный пришел в себя, незнакомца уже не было.

Такие галлюцинации повторялись – Павел искал одиночества и всё более стал чуждаться двора и увеселений, Екатерина приказывала следить за ним и доносить о его состоянии, он производил детей на свет Божий и мечтал в своем уединении о величии, которое ему предстоит по вступлении на престол, в светлые минуты разрабатывал разные законодательные меры и проекты. – Екатерина однако жила и даже серьезно подумывала об устранении его от управления государством вообще и о назначении его старшего сына Александра на трон Романовых, но она умерла до выполнения этого проекта, и 5/17 ноября 1796, т. е. 42 лет от роду Павел вступил наконец на царский престол и установил свой новый род – род Павловичей.

Тихая семейная жизнь Павла, отсутствие особых друзей и фавориток очень не нравились тогдашнему распущенному двору. Как, тот самый Павел, которого с семи лет уже стали развращать, ведет вдруг образцовую семейную жизнь? Да это ни на что непохоже. Кроме того, что за детей народила Мария Федоровна – девочки, и опять девочки. Что с ними делать? они вводят лишь в расходы. Екатерина даже неохотно принимала поздравления, и когда по случаю рождения Ольги Павловны стреляли из пушек, Екатерина иронически заявила: faut-il faire tant de bruit pour une fichue demoiselle!

Вот каково было настроение! Необходимо было отвлечь внимание Павла от его жены, расторгнуть их супружескую любовь. Начались интриги. С ведома Екатерины, на некоего барона К. Сакена выпала задача посеять в душе Павла недоверие к советам его жены.

Он стал уверять Павла, что Мария находится под влиянием её фрейлин г-ж Бенкендорф и Лафермиер, и он таким образом, следуя по-видимому советам своей жены, делает лишь то, что желают фрейлины последней. Можно себе представить, что произошло в душе болезненно самолюбивого пылкого самодура Павла! Он начинает пренебрегать своей женой и делает всё то, чего она не желает. Первый шаг к худшему был сделан. Не доставало фаворитки, чтобы окончательно устранить влияние чистой Марии Федоровны.

У Павла был любимый лакей – именем Кутайсов, из турок. Этого Кутайсова подкупили, он сделался сводником, и наш Павел избирает себе любовницу в лице, некоей Нелидовой, фрейлины Императрицы Екатерины. Одним словом успех оказался вполне на стороне Екатерины и её союзников, и когда Мария Федоровна стала жаловаться своей теще на неверность своего мужа, Екатерина со свойственным ей цинизмом ведет ее к зеркалу и говорит ей: «Посмотри, какая ты красавица – твоя же соперница petit monstre. Не печалься и доверяй своим прелестям!»

Сколько злой иронии и торжества вследствие одержанной победы лежит в этих словах!

Мария Федоровна поняла их настоящее значение и она, следуя обычаям и нравам того времени, искала сближения с фавориткой своего мужа и возвратила себе свое прежнее влияние. Ученица оказалась умнее своих учителей – влияние Марии Федоровны чрез Нелидову было еще сильнее прежнего и поэтому те же люди, которые свели Нелидову с Павлом, стали стараться об её устранении.

Павел I во многом походил на одного из своих отцов, на Петра III. Он был так же своенравен, пылок и дурковат как Петр, одинаково любил Пруссию и милитаризм, и, главное, в выборе своей любовницы он вполне напомнил его.

Любовница Петра III была толстая некрасивая глупая баба, любовница Павла была в полном смысле слова рожа, и Павел в первые дни знакомства с ней ненавидел ее и считал злой. Но Нелидова была не глупая женщина, – этим она отличается от Воронцовой – она сначала подобно другим указывала на вредность советов его жены, ругала Екатерину и её фаворитов, чем она вскоре приобрела неимоверное влияние на Павла; впоследствии же, зная непостоянство фаворитства, она заключила тайный договор с его женой, чтобы не столь скоро потерять свое место.

5. Царствование Павла. Иван Кутайсов

Лопухина

Когда Павел вступил на престол, ему пошел уже 43-ий год. Еще наследником, «изнемогая от досады в ожидании престола», он порицал все действия Екатерины и грозил со временем «высечь фаворитов». Последние 20 лет представляли глухую борьбу между пышным, любившим увеселения развратным старым двором и скромным молодым двором, т. е. борьбу между Петербургом и Гатчиною. Это была темная драма, окончившаяся полным расстройством умственных способностей Цесаревича… Этот великий князь с задатками доброго и рыцарского человека, впечатлительный и находчивый, превратился по восшествии на престол в резкого раздражительного хилого человека, от неуклюжей фигуры коего веяло чем то болезненным и недобрым; лицо его было бледно, некогда рыцарские манеры его стали странными, а взгляд его ничего не выражал, стал оловянный.

Чувствуя себя еще наследником постоянно под надзором екатерининских шпионов, он стал страшно подозрительным, а от крайней раздражительности весьма привередливым. Европейские дипломаты в своих донесениях говорили об «изумительной и противоречивой деятельности при дворе», и Павел был для них «мстительный гордый азиатский деспот в совсем необычайном состоянии ума и с характерными странностями».

Неожиданная свобода и право самостоятельного действия лишили его сознания его действий, и его приказания носили характер страшного непостоянства: то, что он только что приказал, он чрез час отменял, и в Париже хранится сатирическая гравюра с портретом Павла, дающего Суворову приказы, на которых написано: «Ordre-Contre ordre-Desordre». Эта гравюра лучше всего характеризует всё правление умственно несостоятельного. Павла.

Первый год его царствования, правда, отличался еще довольно разумными мерами и особенного внимания заслуживает его «Учреждение об Императорской фамилии», коим он упрочит свою династию на весьма долгое время вперед. Он точно также оказался великодушным по отношению к иноверцам, остзейскому краю, он возвратил ему его привилегии и в Дерпте основал университет.

Но все эти меры были плодом случайных впечатлений или внушений людей даровитых, которых он допускал еще к себе в первый год.

Вскоре однако всё это стадо меняться. Он стал бояться всякого внушения и оберегал свою власть и главное свою волю совершенно деспотически. Особенное опасение внушала ему его собственная жена и всякого, с кем она любезно заговаривала, он немилосердно прогонял со службы.

Так напр. вот что раз случилось с гр. Вельгорским. Граф состоял гоф-маршалом Императрицы и конечно должен был по долгу и по чести беседовать с ней. На одном придворном празднике он по обыкновению подошел к Марии Федоровне.

С раздражением Павел замечает своему старшему сыну Александру:

«Посмотри, этот опять ей наверное докладывает разные глупости!»

Великий князь подает знак Вельгорскому, В. удаляется от монархини и подходит к одному из столов, за которым играли в карты. Разгневанный Павел говорит своему сыну:

«Теперь он приблизился к нам, чтобы нас подслушать. Это ведь дерзость».

И он призывает Вельгорского к себе и спрашивает его! «Знаете ли Вы уже, граф, что Нарышкин назначен гофмаршалом Императрицы?»

А в другой раз в Павловске он положительно из-за пустяка, из-за вопроса о погоде прогоняет гр. Строганова, «считавшегося самым осторожным и находчивым человеком при тогдашнем дворе».

Павлу захотелось прогуляться, но Мария Федоровна замечает, что дождь пойдет и что поэтому лучше остаться во дворце.

Павел спрашивает Строганова, какого он мнения о погоде. Гр. Строганов со свойственной ему осторожностью выходит на двор и возвратившись заявляет, что небо покрыто облаками и что поэтому по всей вероятности можно рассчитывать на то, что дождь пойдет.

Гневу Павла не было пределов.

«Ага! – воскликнул он. – И вы только потому одного мнения с Императрицей, чтобы меня расстроить. Но мне надоело переносить подобную фальшь. Я вижу, граф, что мы не подходим более друг к другу. Вы меня никогда не хотите понимать. Впрочем, у Вас без сомнения есть дела в Петербурге, – и советую Вам немедленно поехать туда. Я надеюсь, что Вы на этот раз меня поняли». Строганов глубоко поклонился – и отказался впредь служить под управлением сумасшедшего монарха.

Что же касается управления государственными делами, то оно всё ушло в мелочи. Самыми важными государственными вопросами являлись для него вопросы о форме шляп, гренадерских шапок, о цвете перьев, о сапогах, кокардах, формах вообще и т. под. пустяках. Высокопоставленные сановники, заслуженные генералы немилосердно лишались всех своих званий, орденов и почестей, если показывались пред ним не в предписанной им форме. Даже иностранцев не миновала эта судьба.

Так прусский посланник Тауенцин осмелился явиться на придворном бале в форме не понравившейся Павлу, и должен был немедленно выехать из Петербурга.

Указами запрещалось народу носить круглые шапки, и полиция их срывала с головы всякого прохожего, или же приказывалось запрягать лошадей только по иностранному – и кто выезжал в русской упряжи, того полиция останавливала и перерезывала вожжи.

И эти все указы чрез день или два опять отменялись и приказывалось что-нибудь новое, опять столь же несообразное.

Одним словом, никто не находился в безопасности; всякий чувствовал, что ежеминутно без всякого основания и над ним может разразиться гроза. Даже его любимец Кутайсов, о котором речь впереди, должен был перетерпеть всю невзгоду сумасшедшего Павла.

По случаю коронации Павла, Кутайсов стал просить себе ордена Анны 2-й степени. Павел до того рассердился на своего слугу за то, что тот позволил себе по его мнению предписывать ему раздачу орденов, что он отколотил отчаянно своего камердинера и прогнал его. Только усиленным просьбам Нелидовой и Марии Федоровны удалось умиротворить разгневанного Павла.

И наконец в выборе своих фаворитов Павел показал себя вполне ненормальным. Всего у него был один фаворит, но и этот один вполне достоин царя, поднявшего его на самые высшие ступени государственного строя.

Этот фаворит был его камердинер и брадобрей из пленных турченков, получивший по крещении в православную веру имя Ивана Павловича Кутайсова.

Кутайсов был в 1770 г. мальчишкою взят в плен от турок и, как особенная редкость, подарен Великому князю Павлу, тогда еще тоже очень молодому человеку. Павел сделал его своим официантом, полюбил его настолько, что стал ему доверяться, но до восшествия наследника на престол, Кутайсов не играл никакой роли. – Екатерина и её клевреты отчасти виновны в возвышении этого татарченка. Как уже выше было упомянуто, он был сводником в связи Павла с Нелидовой.

Когда Павел стал самостоятельным самодержцем всея России, он открыто сделал его в благодарность за сводническое дело своим фаворитом, дав ему приказ ни с кем из посторонних людей не говорить и не болтать о его частной жизни. Кутайсов быстро пошел в ход. Его сделали егермейстером с чином генерал-лейтенанта, грудь его украшали всевозможные ордена, как русские так и иностранные, но внутреннего содержания он всё-таки не получил: он остался тем же пустым малым и сводником.

Значение его при дворе, однако, превзошло все пределы. Он один умел управлять монархом, он знал все его минутные вспышки, он умел их разгорячать и приостанавливать, смотря по тому, как это ему надо было. Павел не мог жить без него и не делал ни одного шага, не посоветовавшись заранее с своим бившим лакеем. Кутайсов управлял империей, и такие люди как Безбородко и Пален ухаживали за ним и поклонялись ему.

Но всё-таки ему этой власти было мало. Он чувствовал, что в лице Нелидовой и Марии Федоровны ему может быть положен противовес, он опасается их влияния в особенности потому, что они в дружбе сего противниками, братьями Куракиными. Безбородко, которому он особенно доверился, подстрекает его устранить Нелидову и свести монарха с новой более молодой и красивой любовницей. Любовницу они нашли.

Это была шестнадцатилетняя девочка некая Лопухина, необыкновенно красивая и в делах любви не безопытная девица, несмотря на её молодые годы. Отец этой девочки по обычаям того времени продал свою дочь этил мерзавцам за предстоящие почести и влияние. – Лопухины жили в Москве.

Под маловажным предлогом устраивают поездку Царя в Москву. Ему здесь устраивается великолепный прием.

Павел очарован и высказывает свою особенную признательность Кутайсову.

«Да, мне кажется». заключает он и восторге, что народ в Москве меня гораздо более любит, чем Петербургские жители.

Хитрый Кутайсов подхватывает эту мысль и заявляет, что в Петербурге потому его боятся, что всё доброе приписывают его жене, а все наказания ему лично.

«Так я, значит, нахожусь под властью этих женщин?! – воскликнул гневно Павел: – так я им покажу, каково их влияние!»

Слуга хорошо знал повелителя: дело устроено, теперь он открыто пойдет за всякой женщиной, которую ему покажут, и отношения Павла к его жене и любовнице отравлены ядом подозрения.

Вечером того же дня был дан придворный бал. Здесь ему представлена Анна Петровна Лопухина. Наивная и кокетливая красавица произвела на Павла подобающее впечатление – сенатор Лопухин переселяется с дочерью в Петербург.

Вскоре приверженцы Нелидовой и Императрицы почувствовали перемену положения дел. Вице-канцлер, князь Куракин, от слишком нежного обращения с ним Павла слег в постель, Нелидовой он приказал оставить дворец, а жену свою, которая написала Лопухиной грубое письмо, он тоже отколотит и приказал её смежную с его покоями спальню забить наглухо и задрапировать.

Анна Лопухина оказалась вполне достойной своего звания: в первые же ночи она довольно цинично стала просить Павла возвести её отца в графское достоинство.

«Почему?»

«А потому, что как то не подходит любовнице столь могущественного монарха быть простой дворянкой».

«Ты права, – заметил Павел. – Итак, ты хочешь быть графиней? Отныне, ты княжна».

На следующий день был издан указ о возведении сенатора Петра Лопухина в княжеское достоинство – за услуги, оказанные отечеству.