Текст книги "Легион Альфа"

Автор книги: Ф. Ришар-Бессьер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

– Красота в сочетании с разумностью всегда опасна.

– Но эта хорелия безвредна. Подождите, пока она привыкнет к вам, и я убежден, что вы сможете тогда проходить в их зону совершенно беспрепятственно.

Перкинс с большим трудом отвел глаза от величественного растения, которое, казалось, завораживало его.

Ковач, безусловно, был прав.

Эта хорелия действительно была самой прекрасной из всех.

Глава 9

Наступил вечер первого дня пребывания исследователей-киборгов в мертвом городе.

Солнце садилось, окаймленной оранжевой дымкой, а на небо ветер нагнал крупные облака, внезапно принявшие свинцовый оттенок.

Дело шло к грозе, и киборги смутно опасались этого разгула стихии, совершенно для них необычного и порождающего где-то внутри трудно преодолимое чувство безотчетной дурноты, великого, унаследованного от далеких предков страха, невероятно древнего, связанного с самыми первоистоками рода человеческого.

От раздавшегося громового раската, казалось, всколыхнулась вся планета. На севере полыхнуло голубым, затем лиловым пламенем.

Все небо внезапно озарилось паутиной молний, и в оглушающем звуковом сопровождении на город обрушилась сплошная стена воды, как бы объединяя небо с землей.

Ковач позакрывал все входы-выходы из виллы и спокойно продолжал готовить свой ужин.

Где-то неподалеку зазвонил колокол, перекрывая шум грозы, но Ковач, по-видимому, не придал этому никакого значения.

Маршал удивленно произнес:

– Вроде бы звонил колокол. Вы разве не слышите?

– Да-да, это к вечерней мессе. Я же говорил вам, что здесь все происходит автоматически.

И он снова с присущей ему беззаботностью занялся мелкими бытовыми делами.

А снаружи словно разверзся ад, стихии не на шутку разбушевались. Бурные потоки воды низвергались на город. Ветер завывал так, что полностью заглушал колокольный звон, как если бы голоса, вырвавшиеся из преисподней, стремились свести на нет призыв к Богу.

Яростные всплески молний отчетливо высвечивали силуэты мертвого города – с его куполами, башенками, посадочными площадками, памятниками, сохранившимися зданиями и нагромождениями развалин.

Буря длилась около часа, затем как-то сразу кончилась. Лишь слегка пришептывал потерявший былую силу ветер, да там и сям выстукивали последние дождевые капли.

Перкинс все это время провел в небольшой комнатке, примыкавшей к гостиной. Растянувшись на мягкой и удобной кровати, он на какой-то миг почувствовал себя снова нормальным человеческим существом.

Он принялся мало-помалу отключаться от своих искусственно вживленных органов, стараясь вернуться к естественным, чисто человеческим рефлексам.

В таком состоянии он пробыл более часа, чувствуя, как его постепенно охватывает сладкая дрема.

И вдруг неожиданно он уловил неведомо откуда возникший в его мозгу нежный, убаюкивающий голос:

«Майкл… Майкл… друг мой… ничего не бойся… не надо, раз я нахожусь рядом с тобой… ты знаешь, я ведь все время здесь… за чертой земной жизни… за границей смерти… ты же помнишь, не так ли?»

Мэри!

Это был голос Мэри.

Перкинс замер. Он напряженно вслушивался, испытывая одновременно всепоглощающую радость и необъятную тревогу. Голос зазвучал снова. В нем слышалась столь знакомая ему нежность, пробуждавшая самые радужные воспоминания.

Подчиняясь её требованию, Перкинс открыл глаза и увидел за окном окутанный сиянием силуэт.

Мэри!

Не было никаких сомнений: то был образ Мэри!

Он ясно различал её почти детское личико. Она улыбалась ему, охваченная самой нежной страстью.

«За чертой жизни… За границей смерти… Майкл, ты ведь мне тоже нужен…»

Разум Перкинса протестовал изо всех сил:

«Нет… это же невозможно… не слушай… не слушай этого призрака… Он не существует в действительности, просто не может быть явью…»

В отчаянном порыве он вскочил и опрометью бросился, задыхаясь, полный ужаса, к окну.

И тут же убедился, что видение исчезло, растворилось в царившей снаружи мгле. К своему громадному удивлению, Перкинс увидел, что это довольно большое окно было забрано медной решеткой и выходило на участок, отведенный хорелиям.

Призрак Мэри исчез.

Оставался реальностью лишь величественный цветок, трепещущий в порывах ветра.

Несмотря на темноту, он сразу же узнал его.

Это была она, самая прекрасная из всех.

На следующий день установилась скверная, таившая в себе неясную угрозу, пасмурная погода. Над городом лютовал обжигавший холодом ветер.

Перкинс не стал рассказывать коллегам о своих необычных вечерних галлюцинациях.

Говорить с ними о Мэри было выше его сил. Впрочем, это был как раз тот вопрос, который он вообще предпочитал не затрагивать в разговоре с ними.

К тому же это никак и ни с чем не вязалось. Просто, подумал он, его преследовал кошмар, нормальная реакция его подсознания, так и не избавившегося от неотступной мысли о содеянном в прошлом.

Он все время пытался убедить себя, что стал жертвой чрезмерно разыгравшегося воображения и что все это совершенно не заслуживало того, чтобы копаться в этом слишком глубоко.

Ясное дело, воспоминания о Мэри навсегда останутся в нем незаживающей душевной раной и будут терзать его до скончания дней.

Перкинс сделал отчаянное усилие, чтобы выбросить все эти мысли из головы и заняться всех их беспокоящими срочными проблемами.

Как выяснилось, авария оказалась намного серьезнее, чем предполагали поначалу. Главное, у них не было ни материалов, ни необходимых инструментов, чтобы починить вышедшие из строя элементы.

Перкинс поинтересовался у Ковача, нет ли где-нибудь в резервах Рок-Сити недостающих им материалов. При этом он подбадривал себя мыслью, что, в конце концов, это вполне могло быть и что отдельные машины вполне могли ещё находиться в рабочем состоянии, несмотря на прошедшие годы. Ох, как бы они им сейчас пригодились!

Ковач охотно согласился быть их поводырем и провести в промышленную часть города.

Оставив Смита и Круппа продолжать заниматься демонтажем вышедших из строя узлов, Перкинс в сопровождении Враскова и Диаса и под руководством старины Ковача отправился на поиски.

При этом, выходя из дома, он не смог удержаться, чтобы не бросить взгляд на величавую хорелию, гордо возвышавшуюся в отведенном этим растениям уголке. Ее завораживающая красота вызвала в нем чувство неловкости, и Перкинсу понадобились все душевные силы, чтобы преодолеть его. Но Ковач, похоже, заметил, что его тянет к этой красавице.

Ученый облачился в старенькое пальтишко на меху и, подходя, сказал:

– В конечном счете вы к ней привыкнете. Так что – вперед!..

Группа исследователей, ведомая Ковачем, углубилась в улочки Рок-Сити. Киборги теперь вполне спокойно воспринимали вызывавшие ранее чувство ужаса сцены, которые попадались на пути.

Чтобы пройти в промышленный район города, им пришлось обойти громадный сад, где окопались несколько хорелий, которые, завидев их, начали судорожно дергаться.

Складывалось впечатление, что они уже освоили все более или менее подходящее для их развития пространство.

Через некоторое время киборги свернули в неприметную улочку. Внезапно они услышали свист выпущенных в их направлении твердых, как сталь, воистину убийственных зерен, к счастью, не достигших цели.

Пришлось удвоить меры предосторожности, чтобы благополучно добраться до ряда внушительных зданий, увенчанных длинными трубами.

По пути им попался ещё один парк, захваченный хорелиями, и они, наученные горьким опытом, предпочли последовать совету Ковача и обойти его стороной.

Старый ученый проявил себя прекрасным знатоком города, и, следуя за ним, они вскоре подошли к зданию, охраняемому множеством мумифицированных стражей, одетых в темно-синюю униформу.

Киборги молча проследовали через несколько залов, потом долго шли длинными коридорами. Ковач, не удержавшись, прошептал:

– Когда-то это был Дворец правосудия. Сколько же приговоров так и осталось не приведенными в исполнение за истекшие два столетия!

Послышался горький смешок, а когда они пересекали внутренний дворик Дворца, Ковач заметил:

– Особенно здесь!

В центре этого дворика возвышался странный помост, вокруг которого сгрудилась кучка неподвижных фигур, одетых во все темное.

Но внимание легионеров привлек в первую очередь человек, стоявший на коленях у основания этого сооружения с головой, зажатой жестким деревянным ошейником.

Они непроизвольно замедлили шаг, ошеломленные этой совершенно неожиданной для них сценой, превосходившей по драматическому накалу все, что им приходилось видеть до сего времени.

Около приговоренного к казни человека стояло явно официальное лицо, протянувшее руку к подпорке этого странного инструмента пыток, принцип действия которого был неясен киборгам. Все, что они поняли, так это то, что разразившаяся мировая катастрофа приостановила жест этого чиновника буквально за долю секунды до свершения казни.

– Это гильотина, – объяснил Ковач. – В штате Миссури ввели этот способ расправы с преступниками в двухтысячном году. Они сочли, что этот способ умерщвления весьма прост и скор в исполнении.

Он подошел к «луизочке» и с жалостью взглянул на несчастного осужденного. На его лице вот уже два столетия сохранялось сложное выражение, сочетавшее ужас перед неминуемой смертью с безропотным подчинением выпавшей на его долю судьбе.

Ковач нарочно нажал на кнопку, вмонтированную в вертикальную стойку. Нож гильотины опустился с отвратительно зловещим сухим стуком и отделил голову несчастного осужденного от тела.

Голова упала в специально приготовленную для этого корзину, но от удара, ветхая после двухсотлетнего ожидания, она рассыпалась. Образовавшаяся при этом мелкая пыль в мгновение ока была развеяна порывом ветра.

Перкинс с отвращением отвернулся.

В этот момент неожиданно с соседней церкви раздался колокольный звон. И где-то в глубине души Перкинс почувствовал, что он славил этот наконец-то исполненный приговор.

Диииииииинг… Доооооооонг…

Диииииииинг… Доооооооооооооооонг…

Глава 10

Спустя пару часов Ковач и легионеры покидали склад, нагруженные кучей деталей и инструментов. Шедший впереди Диас неожиданно подал знак остановиться.

С полдюжины хорелий возникли перед исследователями, закрывая проход к Дворцу правосудия.

Эти чудовищные растения разгадали планы киборгов.

Диас и Маршал, повинуясь безотчетному инстинкту, скосили несколькими очередями этих хорелий, но, едва они собрались двигаться дальше, на их пути выросла новая группа агрессоров, угрожающе прыгавших в их направлении.

– Быстро отступаем! – не своим голосом завопил Перкинс.

Прикрывая отход своих товарищей, он в свою очередь несколькими меткими выстрелами сорвал попытку растений-монстров предпринять наступление.

Прогремел голос Ковача:

– За мной, сюда, попытаемся пробиться на главную площадь.

К сожалению, легионерам пришлось бросить многие мешавшие их передвижению предметы, столь тщательно отобранные на складе для починки корабля.

Это обстоятельство огорчило их в высшей степени, но – ничего не поделаешь – пришлось броситься вслед за Ковачем, доверяя его знанию мест и удивляясь, насколько бодрым и подвижным для своего возраста он проявил себя в этом непростом положении.

Стоило, однако им вынырнуть на площадь, как неведомо откуда перед ними выросло сразу несколько групп хорелий, и на сей раз из намерения атаковать землян были настолько очевидными, что киборги были вынуждены вступить в бой.

Вновь пророкотал ряд очередей, и добрый десяток хорелий обуглились на месте. Но киборги были вынуждены распластаться на земле, чтобы избежать ответной серии своеобразных пуль-семян, стремительно выпущенных против них и, к счастью, врубившихся с глухим звуком в фасад соседнего здания.

Перкинс быстро сориентировался, заметив вблизи груду развалин. Он тотчас же отдал приказ сделать бросок в этом направлении и укрыться среди них.

Убойные пули-семена продолжали посвистывать вокруг. Перкинс увидел, что Маршал, не заметив выпиравшего из почвы крупного камня, споткнулся и растянулся во весь рост.

Мгновенно поняв, что без его помощи физик неминуемо погибнет, Перкинс стремительно бросился назад, одновременно беря на мушку две хорелии, уже устремившиеся к его несчастному товарищу.

Те вспыхнули голубым пламенем всего в нескольких метрах от Маршала. Перкинс в каком-то отчаянном усилии свободной рукой ухватил коллегу и, толкая его перед собой, уговаривал:

– Ну, давай же, быстрее…

Им удалось добраться до ложбинки, в которой, прильнув к земле, укрылись Ковач и Диас.

– А где Врасков? – с трудом дыша, глухо спросил Перкинс.

Диас, обнаруживший, к своему удивлению, отсутствие товарища, повернулся и увидел, что тот лежит, совершенно неподвижный, на полпути к их укрытию.

Перкинс не колебался ни секунды.

– Прикройте меня, – коротко бросил он, прежде чем устремиться на выручку товарищу.

Возможно, это был акт чистейшего безумия, но Врасков мог нуждаться в помощи.

К сожалению, все оказалось впустую: их коллега уже не дышал, когда к нему подполз Перкинс. Он умер в ту же секунду, когда его голову на невероятной скорости пронзил залп убийственных семян.

Майкл Перкинс, удрученный, поспешил возвратиться к коллегам.

– Ему уже ничем нельзя помочь, – вымолвил он.

Наступившее молчание прервал Маршал:

– Я хочу выразить вам, командир, искреннюю признательность за то, что вы сделали для меня.

Перкинс довольно сухо оборвал его:

– Я бы сделал то же самое ради любого из вас. А теперь давайте вместе поищем выход из этого дурацкого тупика. Ковач, где точно мы находимся?

– Где-то около южных окраин города.

Он вытянул руку:

– Вон там, недалеко, есть мост. Если мы пересечем по нему реку, то считайте, что нам удалось спастись.

Хорелии затаились, но легионеры быстро обнаружили небольшую группу монстров, укрывшихся в садике, прилегающем к складу.

Казалось, они пристально наблюдают за людьми, и Перкинс невольно подумал, а не стараются ли они в этот момент разгадать их намерения.

– Происходит что-то явно необычное, – вдруг вмешался Ковач. – И я не понимаю, что случилось. Не знаю, обратили ли вы внимание на то, что хорелии атаковали, совершенно не заботясь о том времени, на которое они вырываются из земли.

– Вы говорили, что в этом случае срок их жизнедеятельности не превышает пяти минут.

– Вот именно… А большинство из тех, что захватили площадь, вырвались намного вперед и тут же завяли. Они даже не пытались хоть как-то обеспечить свое возвращение в парк.

– Неужто вы хотите сказать, что они сознательно пожертвовали собой?

– Верно, то были растения-камикадзе в какой-то мере. Впрочем, посмотрите и убедитесь сами.

В это мгновение примерно двадцать растений-самоубийц выскочили на площадь. Отчетливо слышался сухой треск их листьев вперемешку со свистом гневно стегавших воздух буравчиков-щупалец.

То был кошмар наяву, в который верилось с великим трудом.

– Маршал, цельтесь в левое крыло, Диас – в правое, беру центр на себя. Готовы? Огонь!

Прокатилась череда залпов, но хорелии совершенно неожиданно рассредоточились. Напрашивался вывод, что они предугадали тактические расчеты легионеров.

Земляне поняли, что спасти их теперь могло только чудо.

– Стреляйте… каждый вырывается в одиночку, – успел прокричать Перкинс, скорчившись за громадным бетонным блоком.

Он передал оружие также и Ковачу, который меткими струями скосил две хорелии.

Вокруг землян взвился целый фонтан пуль-семян, разметавших в стороны камни и гальку.

В ответ последовал адский залп огня, изрыгаемого термическим оружием. Нападавшие вспыхивали, как порох, и тут же оседали на землю. Их пылавшие останки падали рядом с киборгами.

Оружие землян стало опасно раскаляться, поскольку не было рассчитано на столь необычно продолжительное использование. Металлические рукоятки термопистолетов нагрелись и обжигали кожу.

Как долго могла ещё сопротивляться этому натиску горстка отчаянных храбрецов?

И все же наступил момент, когда, как показалось, последние из растений-самоубийц поникли под шквальным огнем землян. Во всяком случае, у них создалось такое впечатление, поскольку в терпком и густом дыму, прикрывавшем их отступление, они уже не различали хорелий.

Перкинс намеревался было собрать всех членов своей команды, как вдруг услышал пронзительный крик.

Каким-то образом громадный каменный блок нежданно-негаданно скатился в углубление, где укрылся Диас.

Маршал и Ковач сломя голову бросились ему на помощь. Но Перкинс сумел в какое-то мгновение уловить силуэт выросшего над холмом растения-камиказде и понял, что это была продуманная атака на его товарища. Он отпрыгнул в сторону и, не целясь, выпустил очередь в растение-убийцу.

Но оружие не сработало.

Он едва успел вытащить закрепленный на поясе нож, как его спиралью окрутило выпущенное монстром щупальце. Перкинс отчетливо видел, как жало-пестик жадно потянулось к нему, и в невероятном усилии, преодолев инстинктивное отвращение, он всадил в шершавый отросток свой боевой кинжал по самую рукоятку.

Инерция удара увлекла его, и вместе с агрессором-растением он покатился по земле в смертельной схватке. Ковач и Маршал с ужасом наблюдали за поединком, но оказались не в силах как-то вмешаться.

Перкинс в этом рукопашном бою проявил удивительное хладнокровие. Его острый нож непрерывно хлестал агрессора на уровне венчика, нанося глубокие раны, из которых на его руки и лицо лился зеленоватый желатинообразный сок.

Наконец хватка буравчика-щупальца ослабла, а пестик поник. Перкинс освободился от сковывавших его железных объятий.

Растение-камикадзе сникло. Жизнь покинула его.

Перкинс бросился к геологу и понял, что правая рука несчастного Диаса была полностью раздроблена свалившимся на него камнем.

Дышал он трудно, со всхлипами. Должно быть, боль была невыносимой. Всей оставшейся группой они попытались вызволить Диаса из-под камня, но безуспешно. О том, чтобы приподнять этот громадный блок, не могло быть и речи.

И все же что-то надо было предпринять.

Переведя дыхание, Перкинс взглянул в сторону парка. Пока вроде бы ничего угрожающего он не заметил. Дым от только что закончившейся баталии рассеялся, и, если бы готовилось новое нападение, они, несомненно, обнаружили бы его признаки.

Однако все казалось спокойным. На границах парка не было заметно ничего угрожающего. Хорелии куда-то подевались.

Перкинс опустился на колени перед Диасом.

– Он не выживет, – чуть слышно прошептал Маршал.

Перкинс выпрямился и после секундной нерешительности произнес:

– Единственный шанс его спасти – ампутировать руку на месте. Но у нас нет хирургических инструментов. Вызвать сюда Смита и Круппа – ничего не даст. Они не знают города, и к тому же до нас – час хода от аэроджета.

Он повернулся к старику-ученому:

– Ковач, есть ли где-нибудь поблизости фармацевтическая база или уж не знаю что в этом роде… главное, можно ли там достать медикаменты и обеспечить перевязку?

Тот, прищурив маленькие глазки, какое-то время казался погруженным в свои мысли, но затем очнулся и кивнул головой.

– По-моему, это вполне реально. Совсем неподалеку отсюда находится то, что нам нужно.

– Тогда поспешите. Это вопрос буквально нескольких минут. Попытайтесь разыскать материалы для перевязки, что-нибудь из анестезирующих средств и, естественно, антисептическое средство. Остальное я беру на себя.

Ковач, не теряя времени, тут же удалился, пообещав, что вернется так быстро, как только сможет.

Он действительно вернулся очень быстро и принес наспех собранный набор медицинских средств.

– Мне удалось найти все, о чем вы просили, кроме анестезирующих средств. Вообще-то нам повезло: в том помещении продолжал работать холодильник.

Вскрыв герметически закрытую металлическую коробку, Перкинс извлек антисептический материал, затем, взяв нож у Маршала, протянул все это Ковачу.

– Быстро продезинфицируйте лезвие.

Командир опустился на колени перед Диасом и начал постепенно отсоединять температурный регулятор и химический конвертор, замкнутый на систему кровообращения. Постепенно температура упала до двадцати пяти градусов.

Затем он отрегулировал стимулятор сердца и застыл в готовности к дальнейшим действиям. Это искусственное замораживание организма должно было временно приостановить кровотечение, хотя на всякий случай он сделал с помощью пояса также и жгут на бицепсе.

Поднявшись, он приподнял бесчувственное тело Диаса, подложив под обнаженную руку острие камня так, чтобы она оказалась на весу.

Маршал прочно удерживал Диаса за плечи. Перкинс, размахнувшись ногой, ударил что было сил. Грубая подошва его ботинка точно пришлась на плечевую кость, которая с сухим треском обломилась в области локтя.

Перкинс, взяв продезинфицированный Ковачем нож, начал отрезать мягкие ткани на уровне разлома.