Текст книги "Годовщина свадьбы"

Автор книги: Ежи Красицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Зенобия выходит на кухню.

Мать. Я еще до их свадьбы слышала о ней то да сё. Я имела право знать, кем нас порадует наш сын.

Начальник. Простите, но вы все несколько упрощаете, а судьбы человеческие часто бывают очень запутанными. Человек хочет одного, а получается шиворот-навыворот. Вы, например, ждали, чтобы сын «образумился» и стал на путь истинный, – и на пятнадцать лет потеряли сына.

Мать. Я приехала сюда затем, чтобы обрести его.

Начальник. Вы полагали, что в таком городишке, как наш, ему будет тесно? Что он остался тут из упрямства или назло?

Мать. Да.

Начальник. А может, он открыл для себя здесь, именно здесь, нечто очень ценное, о чем раньше не имел представления, и поэтому остался?

Мать. Панну Зенобию?

Начальник. У него репутация хорошего хирурга и порядочного человека, дом, куда он возвращается после работы, не заходя по дороге в пивнушку, и в этом доме женщина, которая достойна его. В свободные минуты он играет со мной в шахматы, вы представляете– с самим начальником уездного управления милиции! А теперь прикиньте: неужели здешние люди хуже тех, которых вы принимаете в своем доме?

Мать. Пожалуйста, не говорите так!

Начальник. Жаль, что вы не побывали здесь сразу же после войны. Руины легко убрать, а вот если бы не было таких людей, как Анджей, кто бы боролся со знахарством, вшивостью, пьянством, невежеством, расхищением общественного добра? Кто бы ратовал хотя бы вот за те цветы, что растут на рыночной площади, за новую школу, новые дома, асфальт на улицах, чтобы люди не утопали в грязи, за освещение и нужники на окраинах, наконец, черт подери– извините, – кто бы подавал хороший пример другим?

Мать. Говорите своими словами, а не заимствованными из газеты.

Начальник. Будет исполнено. По дороге с вокзала вы должны были пройти мимо новой школы. Красивая, верно? А знаете, как с ней было? Анджей это провернул в воеводстве. Деньги нашлись, хуже было с директором. Никто не хотел сюда ехать, захолустье, мол. Однажды Анджей куда-то отправился, разыскал одного голубчика с дипломом, которого за несколько лет до этого буквально сложил собственными руками из маленьких кусочков, и сказал ему: «Поехали, будешь директором школы». И привез его к нам. Тот хотел сразу приступить к работе и спрашивает, где школа. Лнджей привел его на пустырь между вокзалом и рынком, топнул ногой о землю и сказал: «Вот здесь твоя школа». И тот остался, и директорствует. Трудно было? Да, было трудно, и еще трудно, и будет нелегко, но такова жизнь. Вот в чем дело. Не отнимайте этого у Анджея. И у нее, у нее тоже. Ведь она поверила Анджею.

Мать. Не удивительно.

Начальник. Потому что он ваш сын? А почему Анджей, по-вашему, не злоупотребил ее доверием? Только ли потому, что он ваш сын? А может, он попросту любит ее – и все?

Мать. Быть может, действительно…

Начальник. Они вместе трудились. Начинали с нуля. С первого совместно купленного полотенца. Даже после той их трагедии он остался с ней и с нами. Никто не принуждал, а остался. Знаете ли вы, скольких людей это заставило призадуматься?

Мать. Мы с мужем представляли себе все это по-другому. Но я не знала, ведь мы думали, что он тут работает только в больнице, и поэтому…

Начальник. Я хочу вам еще кое-что сказать, только не сердитесь. Я знаю Анджея (начинает одеваться) уже шестнадцать лет, и мне известно, что все эти годы он ждал вас. Верил, что когда-нибудь вы его поймете и простите. Ну а сегодня, когда он вернется… Когда он вернется, попросите его, чтобы, несмотря на усталость, он приехал к моей девчушке, хорошо?

Мать. Разумеется.

Телефонный звонок, Зенобия возвращается из кухни и идет к телефону.

Начальник. Спасибо вам, большое спасибо!

Зенобия(у телефона). Да. Здесь. (Начальнику.) Тебя.

Начальник(берет трубку). Да. Да. Да. Неужели!.. (Преодолевает волнение.) Хорошо. Ладно. Иду. Ждите меня у книжного магазина. (Кладет трубку.)

Мать. Что-нибудь случилось?

Начальник. Случилось?

Зенобия. Этот бандит?

Начальник. Что? А, бандит! Да, да. Извините. (Выходит.)

Зенобия тоже выходит.

Мать машинально берет альбом с фотографиями, открывает его, переворачивает страницы, но не разглядывает их, а смотрит прямо перед собой, словно о чем-то напряженно думая, она взволнована.

Возвращается Зенобия.

Зенобия. Вы на меня не сердитесь? Я не хотела, по это как-то само… Я очень перед вами виновата, не знаю, что со мной случилось, я впервые в жизни, с матерью… Пожалуйста, не говорите об этом Анджею, очень прошу. Я так волнуюсь!

Мать(с трудом овладевая собой). Зенобия, скажи мне… Скажи мне, вы хотите оставить у себя этого ребенка?

Проезжает автомобиль.

Зенобия. Что? Нет, наверно, нет. Мы не имеем права. Если бы он был сиротой…

Мать. А вы не думали о том, чтобы все-таки обзавестись ребенком?

Слышно, как проезжает автомобиль.

Зенобия. Да, мы думали, но все как-то не могли решиться.

Мать. Мне кажется, что я смогла бы помогать вам. Понимаешь, я не чувствовала бы себя такой ненужной.

Зенобия. Поговорите об этом с Анджеем, когда он вернется.

Шаги на лестнице. Зенобия выбегает в прихожую.

Шаги стихают.

Мать подходит к двери соседней комнаты, открывает ее.

Мать. Спи… спи, маленький, дядя сейчас приедет.

Голос ребенка. А ты кто?

Мать. Я старенькая добрая бабушка. Спи, спи. (Закрывает дверь.)

Звонит телефон. Мать берет трубку.

Да. Говорит его мать. Почему вас это удивляет? Простите, но это уж мое дело. Нет, его еще нет, но он, вероятно, скоро вернется. (Пауза.) Да, вы правы, это очень важно.

Зенобия возвращается.

Разумеется, передам. Нет, не забуду. Спокойной ночи. (Обращаясь к Зенобии.) Звонил какой-то гражданин насчет стадиона.

Зенобия. А, знаю. Анджей им помогает. Речь идет о санитарном оборудовании и врачебном контроле.

Обе женщины садятся рядом. Проезжает автомобиль.

Шаги на лестнице. Зенобия берет спички, но не зажигает.

Мать. Боюсь я, Зенобия, страшно боюсь. Знаешь, когда этот милицейский говорил по телефону… Впрочем, нет, нет. А ты?

Зенобия. Я? Я тоже. И хотя Анджей часто выезжает… к этому невозможно привыкнуть. Но если один человек тревожится за жизнь другого, только тогда…

Мать. Зенобия, не говори мне «вы», обращайся ко мне иначе.

Зенобия. Когда Анджей вернется, хорошо?

Мать. Как угодно. Знаешь, теперь, после смерти мужа, мне не хватает его шагов на лестнице. Когда проживешь вместе столько лет… Он тоже первые годы после свадьбы бежал по лестнице от самого парадного… а последнее время все останавливался на площадках между этажами, словно в нем самом что-то притормаживало… (Смол– кает, прислушивается.) Нет, мне показалось. (Пауза.) Еще и теперь, услышав чьи-то шаги, я подхожу к двери и выжидаю, а потом спохватываюсь, что уже некого ждать. Может, и впрямь человек живет лишь до тех пор, пока кого-нибудь ждет?

Зенобия. Верно вы сказали об ожидании. Так оно и есть. Ведь я тоже каждый день дожидаюсь Анджея и особенно волнуюсь, когда знаю, что у него операция. Понимаете, иногда достаточно пустяка… Прежде, вскоре после свадьбы, я об этом не думала столько, сколько теперь. Сейчас-то я знаю куда больше, хоть и без образования.

Мать. У тебя нет образования, говоришь?

Зенобия. Да. Может, не столько по неспособности, но… не получилось. Сама хорошо понимаю, что не такая женщина должна быть рядом с Анджеем. Он приехал сюда… (Замолкает, прислушивается.) Мы познакомились, он был одинок, как и я… я забеременела и не думала, что он женится на мне, а он женился. Ребенок прожил только два месяца, я и сама чуть не умерла, может, поэтому он и остался со мной… Никто не неволил. Я всегда знала, что родители были против меня.

Шаги на лестнице. Зенобия подбегает к двери.

Мать. Сядь, пожалуйста. Когда ты нервничаешь…

Зенобия. Может, надо что-то сделать, позвонить, поехать. Я больше не могу ждать сложа руки, не могу выдержать этого ожидания, шума этих машин, шагов на лестнице!..

Мать. Ты сделала все, что могла! Ваш милицейский обещал послать машину. Мы должны только ждать. Сядь, прошу тебя.

Зенобия садится. Она почти в оцепенении.

Продолжай.

Зенобия. Я уже все сказала. Знаете, я… я постараюсь уговорить Анджея, чтобы он вернулся в Варшаву и к вам. В Варшаве он окажется среди таких же людей, как вы…

Мать. Перестань.

Зенобия. Не будет так рисковать, станет больше зарабатывать…

Мать. Перестань.

Зенобия. Я не могу с ним ехать. Моя мама… а кроме того, у нас тут своя могилка на кладбище.

Мать(шепотом). Перестань.

Зенобия. После того, что случилось, я уже никогда не смогу иметь ребенка. Сама не знаю, почему Анджей остался со мной. Может, поэтому. (Снимает кольцо.) Анджей подарил мне его еще до свадьбы, но оно… оно всегда было мне слишком велико. Я никогда не считала, что оно принадлежит мне. Возьмите его, правда.

Мать. Перестань, перестань. Я только теперь поняла… все, понимаешь, все – его, и тебя, и то… что я потеряла столько лет счастья, этого, этого уже никогда…

Проезжает автомобиль.

Я уже стара, Зенобия, нет-нет, не возражай, я знаю, что так полагается, но не перечь. Я совершенно одна. Я принадлежу к тому поколению, которое уже уходит. Навсегда.

Зенобия. Пожалуйста, не говорите так, особенно при Анджее. Он вас очень любит.

Мать. Мне страшно, что я окажусь одна в тот день, когда это начнется, и поэтому хотела бы… Но теперь знаю: несмотря на то, что со мной случится, я должна подобно всем людям пройти через это одна.

Зенобия. Пожалуйста, не говорите так, очень прошу!

Мать. Недавно ушли из жизни несколько моих близких. Это было так, словно я уходила сама. Шаг за шагом, словно каждый из уходящих уносил с собой частицу времени, которое мне еще осталось. И поэтому…

Проезжает автомобиль.

Поэтому, понимаешь? (Пауза.) Скажу тебе больше: по пути сюда я даже подумала, нельзя ли мне… насовсем… Не знаю, как долго еще… этого никто не ведает… Я так боялась того, что тут застану– какую семью, каких людей… ведь за столько лет… люди меняются, даже собственные дети, вот я и боялась, но сейчас…

Зенобия. В самом деле? Вы могли бы?..

Мать. Да. Благодарю тебя, от души благодарю.

Зенобия. Вы – меня? За что?

Мать. За то, что ты так громко, так ясно сказала «нет». Я… я только теперь… Идет!

Шаги на лестнице.

Зенобия. Да, это он! Боже милостивый! (Стремительно выбегает, оставляя дверь открытой настежь.)

На пороге появляется плечистый Крестьянин в длинном пальто, в шапке. Он слегка пьян:

Крестьянин(вваливаясь в комнату). Доктор дома?

Зенобия. Нет.

Крестьянин. Не беда. Подожду. Мне не к спеху. (Замечает Мать.) Слава Иисусу Христу и так далее. Мое почтение, барыня.

Мать. Вы пьяны, прошу вас выйти.

Крестьянин. Пьян? Чуточку. За это в ад не отправляют. (Садится в кресло.)

Зенобия. В самом деле, может, подождете на улице или придете в другой раз, когда будет муж?

Крестьянин. Так ведь я не за лекарством пришел, а для разговора.

Мать. Вы слышали…

Крестьянин. А вы, бабуля, кто будете? Ага, мамаша, извиняюсь. Вроде бы нездешняя. Так вы, бабуля, помолчите, потому как мы не любим, когда нездешние вмешиваются в наши дела.

Зенобия подходит к телефону, берет трубку. Крестьянин вскакивает с кресла, вырывает у нее трубку и бросает на рычаг.

Вот ты как! Со мной так нельзя, а то я могу обидеться. Изволь сказать, где мой сын? Где мой парнишка?

Мать. Нет тут никакого парнишки.

Крестьянин. Некрасиво, мамаша, некрасиво, седьмая заповедь: не укради, восьмая – получше спрячь. А я знаю, что парнишка здесь. От людей узнал, людям все известно, а как поставишь четвертинку, так больше, чем надо, выложат.

Зенобия. Убирайтесь отсюда, а то позвоню в милицию!

Крестьянин. Нехорошо. Нехорошо. Что же это получается, ксендз стращает преисподней, она – милицией. А порядочному человеку некому пожаловаться, негде найти справедливость. Как же это так? Отнять у отца сына, да еще…

Зенобия. Вы хорошо знаете, почему у вас отобрали парнишку. Если бы не мой муж, ваш сын умер бы.

Крестьянин. Божья воля и перст судьбы.

Зенобия. Вы избивали мальчонку до потери сознания. Значит, не божья воля.

Крестьянин. Парень мой, и я имею право учить его уму-разуму. А тебе, Зенка, я скажу вот что: сейчас даже простому человеку говорят «вы». При народной демократии все равны – все сплошь паны.

Зенобия. Мальчика не получишь, и точка.

Крестьянин. Не получу, говоришь? Больно умна стала, Зенка, прежде такой не была.

Зенобия. Мое дело.

Крестьянин. Теперь-то ты пани докторша, не то что когда-то – «последнего разбора». Я знавал тебя совсем иной, пока пан доктор разок-другой не переспал с тобой…

Мать. Если вы сейчас же не прекратите…

Крестьянин. Ну и что тогда? Ну и что? Где парнишка?!

Из соседней комнаты доносится детский плач.

Крестьянин подходит к двери. Мать заслоняет ее собой. Крестьянин останавливается.

Мать. Вы туда не войдете.

Крестьянин. Не войду? Можем побиться об заклад.

Зенобия делает движение к выходу.

Мать. Зеня, не нужно. Я сама справлюсь.

Крестьянин. Пожалуйста! Бабуля сама справится! А как, нельзя ли полюбопытствовать?

Мать. Сейчас узнаете.

Крестьянин. А если я скажу пару слов, так вы узнаете кое-что насчет своей невестки. Люди помнят…

Мать. Ложь. Никто не имеет права, я… я…

Крестьянин. Ложь? Так почему же вы, бабуля, не потрудились ни разу приехать сюда за все эти годы, а? Сказать?

Мать. Не надо. Это я вам скажу.

Крестьянин. Всепокорнейше слушаю.

Мать. Пани Зенобия – жена моего сына.

Крестьянин. Согласен. И что же дальше?

Мать. Раз мой сын ее выбрал, значит, она этого стоит. Крестьянин. Но в белой фате к алтарю она не шла.

Мать. Расскажите это тем, кто все выкладывают за рюмку водки. Крестьянин. А еще что?

Мать. А то, что вы подлец.

Крестьянин. Повторите!

Мать. Подлец.

Крестьянин. А ну, еще раз повторите!

Мать. Подлец.

Крестьянин пристально смотрит на Мать, медленно подымает обе руки и сжимает кулаки.

Зенобия. Мама!

Мать. Я не боюсь его, Зеня. Он прекрасно знает, что он подлец.

Мать смело смотрит Крестьянину в глаза. Неожиданно он склоняется перед ней, как бы в смиренном поклоне.

Крестьянин(с пьяным надрывом бьет себя в грудь). Подлец, подлец… (Медленно выпрямляется, поворачивается, идет к дверям, оглядывается на Мать и выходит. Его шаги на лестнице постепенно отдаляются, стихают.)

Длительная пауза.

Мать. Зеня, он ушел и больше не придет сюда. Иди и успокой малыша. Зенобия. И надо же, именно сегодня, когда вы к нам приехали… Мать. Пустяки, Зеня, пустяки. Я очень довольна. Никогда бы не подумала, что смогу так расхрабриться. Я боялась, конечно, но… значит, я еще не так стара… А когда Анджей вернется, ничего ему не говори, ничего. Я сама.

Вдруг раздается телефонный звонок. Зенобия медленно подходит и берет трубку. Она производит впечатление автомата.

Зенобия. Да, да, да, да, да. (Поворачивается к Матери, с трудом владея собой.)

Мать. Что случилось? Говори же!

Лицо Зенобии крупным планом. Выражение ужаса сменяется облегчением.

Зенобия. Все обошлось хорошо, мама, в самом деле. Он жив – только сломал ногу. Он будет жить!