Текст книги "Чистильщик"

Автор книги: Эйке Шнайдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Признаю, что практическое применение довольно ограничено, и нужна более тщательная проработка. Тем не менее, считаю, что в определенных аспектах исцеления…

Дикое мясо, которое бесполезно прижигать и иссекать, хитрые опухоли, оказавшиеся слишком близко к жизненно важным органам, застарелые шрамы. Впрочем, далеко не каждый целитель сможет работать с такой точностью. Сам Эрик бы точно не смог. Как и все в университете, он знал основы исцеления, и не только основы: такие вещи всегда пригодятся. Но, если совсем начистоту, практическое применение нового плетения его не интересовало совершенно, он искал его только потому, что этого требовали условия защиты.

– Хорошо, – сказал наставник, когда он закончил. – Есть ли вопросы у комиссии?

Наставник предупреждал, что вопросы появятся обязательно, даже если на самом деле все будет изложено предельно ясно. Просто для того, чтобы соблюсти приличия: что это за защита без дополнительных вопросов? Но сейчас профессора, переглянувшись, покачали головой. Правильно, после выступления этого…

Альмод отлепился от стены.

– Боевое применение ты не рассматривал?

Эрик покачал головой. Теоретически, наверное, можно – сделать не узкий луч, а что-то подобное широкому пятну света и накрыть человека. Подопытные крысы мгновенно превращались в иссохшую мумию. Но максимальный диаметр…

– Не знаю. Я никогда не был…

– Будешь, – пообещал чистильщик. Повернулся к комиссии. – Я так понимаю, для нашего уважаемого диссертанта защита закончена?

– Мы должны обсудить оценку… – сказал профессор Стейн.

– Можете не тратить времени. Я его забираю.

Громко, на всю аудиторию охнула Мара. Эрик застыл, не в силах поверить, что все это происходит на самом деле. Почему он?

– У тебя четверть часа на сборы.

Неправда, это не может быть правдой! А как же его жизнь, его планы? А как же место на кафедре, исследования? А… Мара?

– Профессор Лейв… – выдохнул он.

Наставник поднялся.

– С вашего позволения, господа. Я на минуту. Альмод, Эрик?

Эрик на ватных ногах двинулся за ними. Едва за спиной закрылась дверь, профессор закрыл всех троих от подслушивания.

– Ты изменился, Альмод.

Тот хмыкнул.

– Трава – зеленая, солнце встает на востоке и садится на западе, я изменился. Десять лет назад вы не изрекали банальности с таким серьезным видом.

– Оставь его, прошу тебя. У Стейна сейчас пятнадцать человек с трех курсов. Они рвутся в драку.

– Видел, – отмахнулся чистильщик. – И вы об этом знаете. Ничего особенного.

На наставника было жалко смотреть.

– Но что такого особенного в Эрике? Он не боец, он ученый!

– Не боец? – усмехнулся Альмод. – Я бы поспорил.

Он начал загибать пальцы:

– Достаточно смел, чтобы вступиться за то, что ему дорого. Достаточно владеет собой, чтобы не потерять голову даже когда почти обделался от страха. Достаточно упорен, чтобы сражаться даже когда битва заведомо проиграна…

– Так это что… – Эрик даже забыл, что перебивать невежливо, настолько нереальным казалось все происходящее. – Это была просто проверка?

– Конечно, – усмехнулся чистильщик, пожимая плечами. – На кой мне твоя девка, какая разница: одна, другая… Просто удобная возможность посмотреть, чего стоят в деле сразу двое одаренных.

Эрик выругался. Вслух: терять уже все равно нечего. Наставник покачал головой. Альмод не обратил внимания – или сделал вид, что не обратил.

– Наконец, достаточно умен, чтобы доказать свою правоту. Идеальный материал.

– Материал, – горько усмехнулся наставник. – На каких условиях ты откажешься от него?

– Ни на каких, – осклабился Альмод. – И если вы собираетесь меня подкупить, подумайте еще раз. Золото не заберешь к Творцу, а я могу очутиться перед Его ликом в любой момент.

– Второй раз чистильщики забирают моего лучшего ученика, – вздохнул профессор.

– А кто был первым? – светским тоном поинтересовался Альмод.

– Ты. Или ты не знал, что ректор собирался растить из тебя своего преемника?

Альмод расхохотался.

– Он был бы очень разочарован, когда после смерти моего отца поток пожертвований бы иссяк.

– Мои соболезнования.

– Они опоздали на десять лет.

– Могу я спросить, что с ним случилось? – осторожно произнес наставник. – Он был не стар и довольно крепок, как я слышал.

– Сердечный приступ. Застиг ночью, в покоях, тело нашли утром. Разрыв желудочка, тампонада… лекарь написал мне, очень винился. – Чистильщик усмехнулся. – Только кого и когда могли вернуть извинения?

– Кому перешел герб?

Альмод пожал плечами:

– Не интересовался. Я потерял на него право еще в тот день, как попал сюда.

– Но цвета носишь…

– Почему бы и нет? – Он снова усмехнулся. – Но мне кажется, профессор, вы тянете время, задавая вопросы о делах многолетней давности, а сами пытаетесь найти доводы… Десять лет назад вы не были так упорны.

– И до сих пор стыжусь этого.

– Что ж, у вас будет еще один повод устыдиться… потому что нужных доводов вы не нашли. Или хотите заменить его сами?

Наставник изменился в лице. Чистильщик широко улыбнулся – до чего же мерзкая у него улыбка – перевел взгляд на Эрика.

– Хватит подслушивать.

– Я не…

– Четверть часа пошли. Не успеешь – уйдешь, в чем есть. Будешь сопротивляться – уведу силой: пока ты со мной не справишься. Попытаешься сбежать – найду и убью.

Эрик до крови прокусил губу. Еще не хватало разрыдаться прилюдно.

Глава 3

Общая спальня была пуста, хвала Творцу, все на занятиях и не придется никому ничего объяснять. Эрик рухнул плашмя на кровать: ноги не держали и все вокруг казалось каким-то ненастоящим, неправильным, словно грубо намалеванные картинки за сценой ярмарочного балагана. Сухо всхлипнул: слез не было, но горло перехватывала судорога, мешая дышать. Идеальный материал, пропади оно все пропадом.

Про чистильщиков говорили разное: несравненные бойцы, одинаково искусно владеющие и даром и клинком, обладатели тайных знаний, позволяющих быть одновременно в двух разных концах страны, а то и мира, прорицатели. Никто не знал, что из этого выдумки, а что правда. Но до тех пор, пока только они могут остановить тусветных тварей, способных в несколько часов превратить в стеклянную пустыню деревню, а то и город, любой из них мог забрать в орден любого одаренного, от школяра, только-только переступившего порог университета, до королевского гвардейца, а то и ректора. В прошлый раз подобное случилось год назад. С той девчонкой, Рагной, Эрик не ладил и потому особо не вспоминал. О нем, наверное, тоже мало кто вспомнит. А кто-то и порадуется: соперником за место на кафедре меньше.

Эрик заставил себя сесть: с этого гада действительно станется забрать в чем есть, а до лета еще далеко. Впрочем, собирать-то ему особо нечего, всех вещей – сундук у изножья кровати. Две смены белья, одна – одежды, теплый плащ, да уличная обувь, все выданное в кладовой университета. Из по-настоящему личного только закладка для книг из резной слоновой кости, да вышитый бисером кошелек – подарки Мары. Еще записи с лекций, но вряд ли теперь есть смысл тащить их с собой. Даже книги – библиотечные. Жаль, конечно, что не успел хотя бы начать историю о похождениях купца за морем – при мысли об этом Эрик расхохотался вслух. Конечно, именно о непрочитанном стоит сожалеть больше всего. Впрочем, книгу можно взять с собой. Кто теперь посмеет ему хоть что-то сказать?

Он сложил вещи аккуратной стопкой на покрывале, размышляя, во что бы их собрать. Университетский сундук слишком тяжел, холщовая сумка, с которой он время от времени выходил в поселок – чересчур мала. Раздумья оборвал появившийся в дверях спальни Альмод.

– Кто вас пустил? – вслух удивился Эрик.

– А кто меня остановит? – пожал плечами тот. – Держи.

Эрик бездумно поймал что-то небольшое, блестящее. Перстень магистра. Совсем не так он думал его получить.

– Полагаю, эта безделица тебе быстро надоест, – сказал Альмод.– Но пока – чем бы дитя не тешилось.

«Безделица». Кое-то за такую платил в прямом смысле головой: самозванцев, пытавшихся выдать себя за одаренного, казнили немедля после разоблачения, и все равно такие находились. А сам Эрик мечтал получить перстень совсем не так. Он только сейчас обратил внимание, что чистильщик свой не носил. Не успел получить или в самом деле считал ничего не значащей безделушкой?

– Это тоже тебе, – Альмод подошел ближе, небрежно бросил на кровать кожаную торбу с ремнями – самое то, чтобы носить за спиной. Отличная выделка: вещь выглядела легкой и прочной. И дорогой, хоть всех украшений – тиснение по краю.

– Укладывайся и пошли. И, кстати, можешь говорить мне «ты». Раз уж нам теперь придется, – он усмехнулся, – сражаться плечом к плечу.

Эрик хмуро промолчал. Говорить не хотелось. Вообще ничего не хотелось.

Мара бросилась ему на шею, едва Эрик вышел из спальни.

– Откуда ты? – отстраненно удивился тот. Странно, но все чувства словно стерли. Как будто все происходило не наяву, а он лишь наблюдал за дурным балаганом.

– Отпустили попрощаться.

– А защита?

– Там еще трое. Успею. – Она отстранилась, заглядывая в глаза. – Это все, что тебя сейчас интересует?

Он не ответил – слов не было. Только смотрел – не насмотреться, не запомнить. И он так и не сказал… слова казались неважными, когда она рядом, а теперь, наверное, и незачем.

– Возьмите меня с собой, – вдруг попросила Мара.

– Сдурела? – выдохнул Эрик.

– Нет. – она повернулась к чистильщику. – Я совершенно серьезна. Авторским плетением похвастаться не могу, но…

Альмод демонстративно оглядел ее – медленно, оценивающе, но не как женщину, а словно диковинную зверушку.

– Мне нужен один боец.

– Тогда вместо него.

– Мне нужен боец, а не влюбленная дура. – припечатал чистильщик. – Ты плетешь быстрее и четче, это верно. И дар у тебя сильнее. Но совершенно не умеешь справляться с чувствами. Третьего дня ты едва не лишилась рассудка от страха, сейчас – оттого, что боишься его потерять. Но возьми я тебя вместо него – через месяц поймешь, что все равно его потеряла, получив взамен только постоянные скитания и перспективу смерти в любой момент. Возненавидишь – его, себя, меня, конечно же. И я получу либо нож в спину либо необходимость снова искать и натаскивать бойца.

– Неправда, я…

– А так – неделю порыдаешь, через месяц привыкнешь, через полтора оглядишься и поймешь, что смазливых парней кругом полно. С умными хуже, но и это решаемо.

– Если что – я уже сейчас тебя ненавижу, – прошипел Эрик. – Не боишься ножа в спину?

– От тебя – разве что в сердце. А с этим я как-нибудь совладаю. Прощайтесь и пойдем.

Он демонстративно отвернулся, сложив руки на груди.

– Я буду ждать. – прошептала Мара.

– Не стоит, – сказал Альмод, не оборачиваясь. – От нас не возвращаются.

– Да заткнешься ты, наконец! – закричала она.

Эрик перехватил взметнувшиеся кулаки, прижал к груди, обнял.

– Ш-ш-ш… Не надо. – Коснулся губами волос. – Хватит. Тебе сегодня нужна холодная голова. Еще защищаться.

– А ты можешь думать хоть о чем-то другом? – она отпихнула его, разрывая объятья.

Эрик приподнял ей подбородок, заглянул в полные слез глаза.

– Почему бы мне не думать о твоем будущем, если своего у меня больше нет? – Он поцеловал соленые ресницы. – Не вздумай провалиться. Ради меня, хорошо?

– Хорошо, – всхлипнула Мара. – Я тебя…

– Не надо, – он накрыл ее губы пальцами, не давая договорить. Улыбнулся. – Не стоит. Беги, время идет, а тебе еще надо умыться.

Она отшагнула назад.

– Беги, – повторил Эрик. – И покажи им всем, что ты не влюбленная дура, а полноправный магистр.

Она кивнула, развернулась, быстро-быстро застучали шаги по лестнице. Эрик откинул голову, глядя в потолок и часто моргая.

– Пойдем, – сказал Альмод. – С наставником прощаться будешь?

– Нет.

– Ну и правильно.

– Да иди ты со своим «правильно-неправильно», – не выдержал Эрик.– Сам как-нибудь решу.

– Они не стоят твоего внимания, – продолжал чистильщик, словно не услышав. – Даже у твоей девчонки больше смелости, чем у этих умудренных сединами. Они бросили тебя еще на защите. Боялись слово поперек сказать – а вдруг я в отместку заберу любого из них, чтобы через неделю вернуться за тобой.

– В смысле?

– Кто проверит, погиб ли новобранец от тусветных тварей, ошибки в плетении или недовольства командира? Рапорт написан, тело предано огню, отряду снова нужен четвертый.

Вот, значит, как…

– Хочешь напугать покрепче?

– Нет, зачем? Просто порой мне самому любопытно: многие ли из пропавших отрядов погибли не потому, что не справились с опасностью, а лишь потому, что командир окончательно зарвался?

– Еще сильней зарвался? – брякнул Эрик прежде, чем осознал, что несет. Охнув, закрыл рот рукой.

Альмод лишь заливисто расхохотался.

Чистильщики снимали комнату на станции – и то верно, зачем искать трактир, когда можно заночевать там же, где оставили лошадей, и где на следующий день придется забирать свежих? Помещение оказалось неожиданно просторным: в него не только поместились три койки, но и осталось пространство по центру. Неслыханное расточительство для мест вроде этого, где постояльцев укладывали едва ли не штабелями. Да и выглядела комната чистой, и Эрик готов был поспорить: здесь не водилось ни клопов, ни тараканов, а если кто-то из предыдущих гостей нечаянно привез, то мгновенно вытравили. Такой, как Альмод, за таракана в похлебке спалит заживо.

Оставшиеся двое, устроившись на противоположных концах кровати, играли в «Загони льва» на маленькой и очень изящно сделанной доске. Впрочем, а как еще скоротать время? Ко второму-третьему году учебы большинство школяров обнаруживали, что ни в кости ни в карты играть стало невозможно, а проводить вечера исключительно за книгами подходит не всем. В «Загони льва», по-первости тоже многие пытались жульничать, передвинув или стащив с доски фигуру, но быстро прекращали такие штучки. Некоторые покупали собственные доски, но не так часто: даже резное дерево обходилось недешево, что уж говорить о наборе вроде этого, где каждая костяная фигурка крепилась к полю на тончайшем штырьке.

– Это Эрик, – сказал Альмод вместо приветствия. – Наш четвертый.

Девушка изучила его с откровенным любопытством, мужчина, обернувшись, глянул пренебрежительно и снова уставился на доску. Позиция в игре выглядела равной, так что дело было явно не в нежелании отвлекаться от напряженной партии.

– Это Ингрид и Фроди, – продолжил командир. Добавил, не меняя тона. – Сворачивайтесь. Лошадей готовят.

Фроди развернулся, потягиваясь, снова оглядел Эрика.

– Запал тебе этот мальчишка.

– Видел бы ты, как его отстаивал Лейв, – ухмыльнулся Альмод.

– Это называется «отстаивал»? – не выдержал Эрик.

– Когда забирали меня, он не сказал ни слова. Может, еще через десять лет…

Он осекся, потянул из-за ворота цепочку.

Фроди грязно выругался. Ингрид, слетев с кровати вытащила из-под нее торбу, такую же, как и та, что Альмод принес Эрику. Из торбы появился планшет плотной кожи, в котором обнаружились многажды сложенные листы тончайшего пергамента, склеенные между собой в одно здоровенное полотно. На полотне, разложенном по полу, оказалась карта – и Эрик понял почему, по слухам, за карты чистильщиков предлагались целые состояния, а некоторые купцы даже нанимали убийц – безуспешно, разумеется.

На цепочке Альмода обнаружилось плоское серебряное кольцо. Амулет мелко дрожал. Альмод опустил его на карту, и кольцо стремительно поползло в сторону от центра. Эрик следил за ним, разинув рот: ему никогда не доводилось слышать о подобном. Он попытался разобрать плетение и запутался почти мгновенно. Ничего, со временем разберется. То, что сплел кто-то один, может повторить и другой.

Кольцо остановилось у Кленовых лесов. Ингрид выудила из планшета еще один сложенный пергамент, снова развернула на полу – Эрик не удивился, обнаружив на нем подробнейшую карту провинции: город и окружающие деревни, леса, реки, поля, овраги. Кольцо снова двинулось и снова замерло, очертив окрестности Лиственя. Альмод протянул руку – амулет прыгнул в ладонь – замер, сжимая его в кулаке и глядя куда-то в пространство остекленевшим взором.

– Все, – сказал он, наконец. Вернул цепочку на шею. – Погнали.

– Ерунда какая-то, – сказала Ингрид. – Все знают, что нас трое.

Альмод пожал плечами.

– Новенького оставляем? – спросил Фроди. – Заплатить за комнату?

– Нет. С нами.

– Рискуешь.

– Ходить туда-сюда еще рискованней, а на перекладных слишком долго.

Фроди кивнул, покосился неприязненно, но ничего не сказал. Эрик лишних вопросов задавать не стал: когда непонятно, что происходит, лучше молчать и слушать.

По лестнице спускались почти бегом, да и выйдя из дверей станции все трое зашагали к окраине поселка так целеустремленно и размашисто, что Эрик едва за ними поспевал. Видно было, что чистильщики привыкли ходить много и долго, тогда как сам он если и выбирался за ворота университета, то не дальше поселка. Да и куда ему, собственно, было путешествовать и зачем?

Они остановились лишь отойдя от частокола на добрую сотню ярдов. Альмод огляделся, кивнул сам себе. Остальные отступили на десяток шагов – Ингрид дернула Эрика за рукав, чтобы не мешкал.

– Смотри и запоминай, – сказал Альмод. – Молча. Спрашивать будешь, когда разрешу.

Молча, так молча. По правде говоря, Эрик вообще не слишком понимал, о чем с ними всеми говорить. Но когда чистильщик начал плести, едва не забыл о запрете. И этот человек утверждал, что его плетение против правил? Да то, что он творил, вообще не укладывалось ни в какие законы и правила! В следующий миг он узнал часть плетения и едва не рассмеялся вслух что-то подобное шепотом передавали друг другу школяры младших курсов, утверждая, что так можно вызвать демона. Ни у кого ни разу не получилось, а через пару лет и в демонов уже никто не верил. Конечно, то, что сейчас творил Альмод, походило на страшные школярские тайны не больше, чем парадный портрет кисти придворного художника на детский рисунок из кружочков и палочек, но как в детских каракулях безошибочно угадывается голова, туловище и конечности, так и здесь… Интересно, что было раньше: школяры в своей наивной вере в демонов и другие миры нащупали что-то, что потом доработали знающие и опытные, или кто-то случайно углядел не предназначенное для его глаз, а потом, передаваясь из уст в уста, плетение и вовсе потеряло смысл?

Но зачем, скажите на милость, кому-то могло понадобиться создавать над самой землей здоровенное черное облако со странно четкими краями, от одного взгляда на которого почему-то поднялись дыбом волосы на затылке, и даже чистильщики настороженно отступили на пару шагов? Альмод с полминуты напряженно вглядывался – или вслушивался? – в то, что получилось. Потом в его поднятой ладони соткалось нечто похожее на мяч… или клубок? Чистильщик подкинул это вверх – предмет завис на миг, а потом исчез в облаке, оставив снаружи что-то похожее на конец золотистой шелковой ленты.

– Ингрид, за мной. Эрик – идешь за ней в трех шагах, и упаси тебя Творец отойти от ленты дальше, чем на шаг. Фроди, как обычно.

Он шагнул в облако и исчез. Не так, как бывает в тумане, когда очертания постепенно расплываются, пока не станут совсем неразличимыми, а словно за спиной закрылась дверь. Следом так же исчезла Ингрид. Эрик выдохнул короткую молитву, шагнул за ней и едва удержался на ногах. На миг ему показалось, что небо и земля поменялись местами, желудок подскочил к горлу и затрепыхался, не желая устраиваться обратно. Он сглотнул горькую желчь, огляделся.

Все вокруг было неправильным. Красная земля. Черное небо. Синее мохнатое солнце, раскинувшее в стороны извивающиеся щупальца.

– Что застыл, шевелись, – ощутимо толкнул в спину Фроди.

Лента лежала на красной земле золотой полосой, прямой, как натянутая струна. Эрик послушно зашагал следом за остальными, размышляя, что если и вправду существуют подобные места, то в них самое место демонам. И в следующий миг понял, что накаркал. Откуда-то со стороны солнца – поначалу ему показалось, что это оторвался злой луч, расщепившись на щупальца – беззвучно ринулось нечто. Эрик, вскрикнув, инстинктивно рванулся в сторону. Что-то вцепилось в плечо – сильно и жестко, сколько не дергайся – не вырвешься.

– Сказано было – от ленты ни на шаг, – прошипело из-за спины. – Память девичья, башковитый?

– Сам ты, – огрызнулся Эрик, вырывая руку.

Нечто стремительно отлетело обратно, словно стукнувшись о невидимую преграду в полуярде над головами. Остановилось, снова рванулось к ним, расплескало щупальца по чему-то невидимому.

Альмод, охнув, скрючился, прижал руки к вискам. Выпрямился.

– Вперед. Долго я его не удержу.

Отступил чуть в сторону, разворачиваясь боком – Ингрид проскользнула рядом, почти впритирку, рванула по ленте туда, где, если хорошо вглядеться, можно было увидеть что-то похожее на облако.

Эрик замешкался.

– Тебе отдельное приглашение надо? – поинтересовался Альмод. – Вперед и бегом, ну!

И, похоже, «бегом» и в самом деле означало бегом, потому что за спиной ровно и часто топали башмаки Фроди, подгоняя, и Эрик несся так, словно за ним гнались разом все демоны из его детских страхов. Он сам не понял, как небо снова стало синим, под ногами оказалась зеленая трава. Трава? В окрестностях университета истаивал снег. Эрик не додумал эту мысль, сложился вдвое, пытаясь отдышаться. Фроди отдернул его в сторону, оттаскивая от прохода, из которого вышагнул Альмод, на ходу сбрасывая – не распуская – плетение. Ухмыльнулся.

– Удержал.

– А что… – начал было Эрик.

– Сдохли бы, если б не удержал, – сказал Фроди.

– Однозначно. Небо было черное, – непонятно добавил Альмод.