Текст книги "Пустые шкатулки и нулевая Мария. Том 5 (ЛП)"

Автор книги: Эйдзи Микагэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

– Коконе, я выбрал Марию –

Коконе, несмотря на явный шок от моей прямоты и упорства, тем не менее тут же ответила:

– Н-но это не оправдывает того, как ты вчера себя вел! Ты что, не мог хотя бы подождать, пока Касуми не станет немного лучше?! Хоть чуть-чуть подольше обращаться с ней ласково – это ведь совсем не проблема!

Я молчал.

Не потому что я был согласен с Коконе – просто что бы я ни сказал, это лишь ранило бы ее еще сильнее.

Если честно – она может говорить что угодно, ненавидеть меня, вообще никогда больше со мной не разговаривать – мой выбор не изменится. Я считаю Коконе своим хорошим другом и очень не хочу ее потерять, но это не имеет ни малейшего отношения к тому, что я выбрал Марию.

Я понимал, к чему Коконе клонит. Но когда наступит тот самый «подходящий момент»? И вообще, наступит ли он? Я что, должен сказать все Моги-сан, дождавшись ее возвращения в школу? А как насчет сделать это сразу после того, как Моги-сан успешно пройдет изнуряющий курс реабилитации и осуществит наконец свое желание жить нормальной школьной жизнью рядом со мной? Это и будет идеальный момент, чтобы сообщить ей, что я выбрал Марию?

Конечно же, нет.

Даже если я отложу, не буду прямо сейчас говорить ей о своем решении, Моги-сан все равно будет страдать.

– Ну скажи же что-нибудь, Кадзу-кун! Пожалуйста, не обижай больше Касуми так!

Я тоже не хочу ее ранить.

Я хотел сказать это Коконе от всей души, но, поскольку я действительноранил Моги-сан, говорить такое я не имею права.

Я извлек мобильник. Коконе начала жаловаться, типа «что ты там высматриваешь?», но я, не обращая на нее внимания, открыл изображение, которое искал.

Фотка облаченной в пижаму Моги-сан, показывающей знак мира.

Мне правда очень нравилась эта фотка. Солнечная улыбка Моги-сан всегда меня приободряла.

Глядя на нее, я понимал, почему в другом мире и в другое время я вполне мог влюбиться в Моги-сан. Естественно же, что можно влюбиться в девушку, которая дарит тебе такую теплую, ласковую улыбку. Эта фотка была мне очень, очень дорога.

Поэтому – я ее стер.

Ведь я не мог уже выбрать Моги-сан.

Не произнося ни слова, я продолжал смотреть на Коконе. Побежденная моим твердым взглядом, она тоже больше ничего не говорила.

В классе мы были одни, так что сразу стало тихо.

…Да, повисла глубокая тишина.

Видимо, потому-то те две девчонки из нашего класса и решили, что здесь никого нет. Из-за этой ошибки они, возвращаясь в класс после занятий в кружке, громко перемывали косточки Коконе…

– Блин, эта Коконе в последнее время ведет себя как шлюха.

…не имея ни малейшего представления, что объект их ядовитых сплетен у них под боком.

– Она, по-моему, просто сучка, которой нужно, чтобы все на нее смотрели. Это ее вчерашнее нытье насчет очков меня просто выбесило. В смысле, ну ты поняла, да – насрать нам на твою рожу! Если не хочешь говорить с нами, иди к зеркалу и говори со своим отражением!

– Точно-точно! Меня просто бесит, что она все вечно говорит только о себе! И потом, она и вполовину не такая симпатяшка, как она о себе думает. Если ее рожу сравнить с лицом Марии-сама, это просто небо и земля. Держу пари, Мария-сама в три раза красивее!

– Ха-ха, Ко, ну ты и злюка!

Эти веселые голоса я узнал. Они принадлежали двум нашим одноклассницам, подружкам Коконе. Они частенько обедали втроем.

– Но по сути-то все верно. Коконе ведь только на свою штукатурку надеется, скажешь нет? Ох-ох-ох, она так хочет, чтобы на нее смотрели мальчики!

– Мм… но она действительно пользуется успехом… парни что, не понимают, что это все дерьмо собачье?

– О, им, чтобы втрескаться, достаточно, чтобы девчонка была не полной уродиной и заигрывала с ними. И, по-моему, они не так стесняются, если девчонка всего лишь немногосимпатичная, нет?

– Да, потому-то у нее и получается!

– Хех, вот интересно, она сама-то думает, что ее все любят? В смысле, мы-то с ней ходим только потому, что к ней парни липнут.

– Ага, так от нее реальная польза.

– Но боже, как это меня нервирует. И сейчас от нее куда меньше пользы, когда этот языкастый принц перестал появляться в школе.

– Оо, Ми-тян, тебе ведь нравился Омине-кун, да?

– Он кажется таким твердым, но на самом деле он очень хороший! Он весь такой достойный и ничуточки не вульгарный! Я одна тебя понимаю, мой Дайя-кюун!

– Ох, прекрати, Ми-тян! Ты ведь все это говоришь только потому, что он красивый, да?

– Ну это логично. Уроды должны все сдохнуть!

– Но разве Омине-кун не встречается с Коконе?

– Мм, ну разве что в прошедшем времени?

– Аа, может быть, может быть. Может, она его соблазнила, но они разошлись, как только он понял, кто она на самом деле?

Я хотел заткнуть уши, избавиться как-то от этих невыносимых помоев, но как я мог это сделать, если их жертва рядом со мной?

Голоса приближались; вот-вот Коконе и те две окажутся лицом к лицу. Не в силах принять решение, я повернулся Коконе.

Она, должно быть, сейчас в шоке и бела как мел. Может, даже в слезах… что мне делать? Помочь ей спрятаться и подождать, пока те уйдут? А потом пойти с ней в Мак, выслушать все ее напасти и попытаться утешить, насколько смогу…

Однако утешать ее не было нужды.

Она вовсе не казалась расстроенной.

Коконе –   в е с е л о   у л ы б а л а с ь.

– …Э?

Вот тут я действительно офигел. У меня просто в голове не укладывалось, как она могла сохранять самообладание, слушая такие ядовитые слова.

Да, задним-то умом все крепки. Увидев, что она сделала затем, я понял, что ее так забавляло.

Должно быть, в тот момент Коконе испытывала…

– Ху-ху…

…чувство превосходства.

Девушки открыли дверь класса. Едва увидев Коконе, они застыли так резко, что даже смешно было смотреть.

– О… о, ты была здесь?

В отличие от их застывших физиономий, лицо Коконе было сама безмятежность.

– Да.

Спокойствие Коконе явно сбивало их с толку.

– Эмм… Коконе?..

– Вот, значит, что вы обо мне думаете. Знаете, я не очень-то быстро соображаю, так что и не замечала раньше. Извиняюсь, честно! Я попытаюсь измениться к лучшему, обещаю.

– Э-эмм, да, Коконе…

– Знаю, знаю. Когда говоришь о ком-то плохо, очень легко чересчур увлечься, правда? Вы просто слишком увлеклись, на самом-то деле вы так не считаете. Я точно знаю.

Как-то легко она, похоже, простила подругам их жестокие слова. Девушки по-прежнему оставались напряжены, но на лицах начало проступать облегчение.

– Т-точно!

– Мы просто чересчур увлеклись!

Так они хором заизвинялись. Улыбка Коконе оставалась неизменной.

– Но знаете, поскольку я ведь все равно это слышала, осадочек-то остается… вы же понимаете, да?

– А-ага.

– Но я знаю выход: почему бы мне тоже не сказать вам пару слов? Тогда мы будем квиты и сможем остаться подругами!

– Д-да, ты права. Можешь говорить что угодно.

После того как «подруги» Коконе согласились на ее предложение, Коконе раскрыла рот и заговорила.

Глядя им прямо в глаза, она произнесла громко и отчетливо:

– Чтоб вы сдохли, гнусные твари.

Они вылупили глаза, явно не в силах осознать услышанное.

– Вы как пара сук во время течки. Ваши рожи такие уродливые, что в целом мире нет такого человека, чтобы рядом с ним вы казались красивее. Говорите, что от меня одна польза – парней притягивать? Повторите это еще раз, когда ваши мерзкие рыла станут чуть менее отвратными! Даже если вы хотите пользоваться мной как магнитом для парней, это бессмысленно – даже слепой не захочет стоять рядом с такой кучкой страшилищ, как вы!

Постепенно слова Коконе начали проникать в сознание одноклассниц; одна из них побагровела от ярости, вторая побледнела от страха.

– Ха-ха-ха, я с вас просто ржу! В смысле, вы ведь сами понимаете, что своей идиотской завистью сами же и признаете мое превосходство, верно? Что, быть вторым сортом так больно? Не переигрывайте только, ладно? В конце концов, я не так уж совершенна. Короче, позвольте сказать вам вот что: вы никчемные шлюхи, ваше единственное предназначение в жизни – чтобы я рядом с вами выглядела еще лучше.

Гневное пламя в ее глазах, сверливших ту парочку, резко исчезло, и на лицо вновь вернулась жизнерадостная улыбка.

– Отлично, а теперь давайте все забудем и снова станем подругами!

С тех самых пор эти две девушки не обменялись с Коконе ни единым словом.

Я прокручиваю в голове тот случай и одновременно, позаимствовав ноут у моей сестры Рю-тян, смотрю ютубовское видео о группе психов в Синдзюку.

Теперь я уже знаю.

Как Коконе могла говорить такие злые вещи тем двум девушкам и при этом страдать из-за Моги-сан.

Раньше я считал, что цель Коконе – вжиться в неестественный веселый образ, который она изо всех сил на себя надевала. Но это не так. Теперь я уверен: Коконе вынужденабыла вести себя так. По какой-то причине у нее не было иного выхода, даже если ей приходилось наступать на горло собственной песне.

Если бы Коконе не издевалась так над собой, она не сохранила бы свое «я».

Подозреваю, что те две девушки случайно вторглись в запретную область личности Коконе.

И она сломалась.

До сих пор я так и не выяснил, что же послужило причиной ее внутреннего конфликта.

Но, готов спорить, Дайя знает правду.

– Аа, я это тоже видела! Классный парнишка, правда? Такой маленький, а уже с такой харизмой, – заглянув мне через плечо, абсолютно не в кассу произнесла моя «соседка по комнате». Я обернулся.

– …Эй, это мое умайбо!

Рю-тян как ни в чем не бывало открывает пачку умайбо со вкусом соуса тонкацу [2]2
  Соус тонкацу – популярный в Японии соус на основе овощей и фруктов (конкретные компоненты могут варьироваться), употребляемый с рыбой и мясом.


[Закрыть].

– Но ты же пользуешься моим ноутом?

– Пользуюсь. Но это не имеет отношения к делу.

Сестрица с явной неохотой достает кошелек и сует мне в руку десятииеновую монетку.

…Я не это имел в виду… ну да ладно.

Жуя умайбо, она безразличным тоном произносит:

– Интересно, мир меняют вот такие, как он?

Я снова поворачиваюсь к экрану ноутбука.

Да… возможно.

Возможно, Дайя пытается разрушить мир с помощью своей «шкатулки».

А если он пользуется «шкатулкой», то наверняка он втянет в это дело и Марию.

Как только это произойдет, повседневная жизнь Марии рухнет, и она вновь окажется во власти «Аи Отонаси».

– …Я…

…Не допущу этого. Любой ценой.

Во время «Игры бездельников» я понял, что мой враг – «Ая Отонаси», которая захватила «Марию Отонаси» и ведет ее к гибели. Ради Марии я должен освободить мир от «О» и «шкатулок».

Я должен остановить Дайю.

Но как?

Я ведь не «владелец». Мало ли на что способна «шкатулка» Дайи; я, возможно, просто ничего не смогу ему противопоставить.

Так как же мне защитить Марию?

– …

Есть одно чрезвычайно простое решение.

Есть способ, к которому я всем сердцем не желал прибегать, способ, который заставит меня предать прежнего себя. А, но почему это меня до сих пор волнует? Я уже морально готов запачкать руки. По правде сказать, я ужезамарал их, бросив Кодая Камиути.

Так что –

Д а ж е   е с л и   м н е   п р и д е т с я   в о с п о л ь з о в а т ь с я   «ш к а т у л к о й»,   м е н я   э т о   б о л ь ш е   н е   н а п р я г а е т.

Да начнется битва «шкатулки» против «шкатулки».

Битва моего «желания» сокрушать «шкатулки» против «желания» Дайи.

Я не знаю, какое оно, «желание» Дайи. Но точно знаю, что за это «желание» он будет драться в полную силу.

Каково бы оно ни было –

– Я его не потерплю.

Любое «желание», для осуществления которого надо полагаться на «шкатулку», – полнейшее дерьмо. Каким бы важным оно ни было для Дайи, – все равно дерьмо. Я сотру его в порошок и вымету прочь, ни пятнышка не оставлю.

Даже если мне придется убить Дайю.

– …Кадзу-тян, ты в последнее время страшненький какой-то. Сейчас у тебя был почти что взгляд убийцы, ты в курсе?

Пропустив мимо ушей треп Рю-тян, я выключаю ноут.

Я принял решение.

Я сражусь с Дайей.

Сцена 1. Прощай навсегда

Возле гостиницы, вечер

Гостиница довольно большая, похожа на бизнес-отель. Уже стемнело, но еще не полная чернота.

Гостиничный номер

Обычная комната без особой меблировки. Приличного размера. КОДАЙ КАМИУТИ, ученик второго класса средней школы, привел сюда МИЮКИ КАРИНО. Она окружена мужчинами с откровенно похотливыми ухмылками. Ее лицо белое от страха. На заднем плане двуспальная кровать.

МИЮКИ

К-ко-тян!

Не обращая внимания на МИЮКИ, КОДАЙ выходит и закрывает за собой дверь. МИЮКИ тут же пытается сбежать. Один из мужчин перегораживает ей дорогу. Ища, куда бы спрятаться, она вбегает в ванную.

К счастью, на двери ванной есть замок. МИЮКИ запирает дверь и садится перед ней. Она часто, прерывисто дышит. За полупрозрачной дверью видны силуэты мужчин.

МУЖЧИНА 1

Выходи, милая Миюки-тян!

МУЖЧИНА 2

Не бойся! Выходи, давай вместе позабавимся!

МУЖЧИНА 3

Ты хоть знаешь, сколько мы за тебя заплатили?!

Мужчины стучат в дверь; губы МИЮКИ дрожат. Она обхватывает себя руками. Пытается открыть школьную сумку, руки несколько раз срываются. Наконец МИЮКИ удается расстегнуть молнию, и она достает мобильник, с которого свисает множество разных шнурочков.

Она начинает дрожащими пальцами набирать текст.

Экран мобильного телефона

«Помоги! Какие-то психи хотят…». Бледная МИЮКИ набирает текст на мобильнике. Внезапно она замирает. Камера наезжает на самый конец сообщения, где написано просто: «Помоги».

Дома у Рино (флэшбэк)

ДАЙЯ ОМИНЕ треплет по волосам порозовевшую от смущения, улыбающуюся МИЮКИ младшего школьного возраста.

Рядом с ней и с ДАЙЕЙ стоит КОКОНЕ КИРИНО. У нее обеспокоенное выражение лица.

Ванная комната

Со слезами на глазах МИЮКИ продолжает набирать текст. Камера наплывает на дисплей мобильника. «Помоги, Дай-кун!» МИЮКИ нажимает на кнопку. «Сообщение отправлено».

♦♦♦ Дайя Омине – 9 сентября, среда, 08.10 ♦♦♦

Если бы кто-нибудь захотел снять фильм о моей жизни, он бы сразу обнаружил, что нет смысла ждать, пока сам собой напишется новый сценарий; история моих попыток прыгнуть выше головы, конечно, оригинальна, но зритель вряд ли ее хорошо примет. Такие темы, как «шкатулки» и «О», чересчур сложны для среднестатистического посетителя кинотеатра.

Если что-то и может привлечь внимание зрителей, так это моя прошлая любовная жизнь. А, но если так, им придется прикрутить хэппи-энд. Допустим, я умираю от неизлечимой болезни; Кири вынуждена примириться с моей смертью и продолжает жить. Как вам такая концовка? Несколько десятков лет назад это был бы хит.

К сожалению, в реальности я не умер. Жизнь продолжается даже после того, как трагедии оставляют в душах неизлечимые шрамы.

История Дайи Омине давно уже завершилась.

Занавес опущен.

Поэтому я должен закончить все, что еще осталось от моей человеческой жизни.

Для этого я пришел в школу.

– Эй, Кадзу-кун… почему бы тебе просто не признаться, что ты очарован моей красотой?

– Пришла пора открыть ей глаза, Хосии! «Нет. Я смотрел на тебя исключительно потому, что принял тебя за гигантскую навозную муху».

Перед началом уроков Кири и Харуаки дурачатся в своей обычной манере.

Я пытаюсь вклиниться, сидя за партой.

– Я всегда использовал выражение «жажда крови», не особо задумываясь над его значением, но благодаря тебе, Кири, я наконец понял его истинный смысл. Я никогда больше не использую его неправильно. Спасибо.

– Э? Аа, это мое сияние заставило тебя понять, что ты не в силах вынести собственной убогости, и ты жаждешь собственной крови? Отлично!

Насквозь фальшивый разговор. Все равно что пытаться воспроизвести популярную песенку, просто глядя в ноты.

Больно смотреть, как они продолжают и продолжают все в той же фальшивой манере.

Я исчез, и надолго. Более того, я заполучил «шкатулку» и изменился. Некоторые из нашего класса вполне могли видеть те кадры из Синдзюку и узнать меня в главной роли. И вот под конец летних каникул я вдруг ни с того ни с сего возвращаюсь. Для меня просто невозможно всего за один день влиться в нормальную школьную жизнь.

От теплой атмосферы, которой так жаждала Кири, не осталось и следа. Еще одно доказательство этому – некоторые из девушек ее явно избегают.

Вероятнее всего, обычная школьная жизнь развалилась бы независимо от того, пришел бы я или нет. Появление Марии Отонаси и различные «шкатулки», в которые вляпывался Кадзуки Хосино, делали в ней маленькие, еле заметные трещинки. Кадзу все равно сумел бы сохранить мир, если бы захотел, – но теперь, когда он превзошел «Игру бездельников», он не будет больше заниматься такой бессмыслицей.

Фальшивая повседневная жизнь подходит к концу.

И я нанесу ей последний удар.

Вчера я взял под контроль несколько десятков учеников. Школа станет отправной точкой в моем плане.

Если все, что затрагивает «шкатулка», «искажается», то я «искажу» весь мир.

В своем мобильнике я набираю сообщение некоей убийце. Один из учеников, уже подчиненных мной, дал мне ее координаты.

«Это Дайя Омине. Я хочу поговорить, давай встретимся на крыше школы на большой перемене. Дверь будет открыта».

Председатель студсовета Ироха Синдо согласилась на мою просьбу. Сейчас большая перемена, и она поднялась на крышу.

– Давно не виделись, Омине-кун. Хмм? А, неправильно сказала. Полагаю, мы вообще впервые общаемся по-настоящему? – говорит она. – Ты не мог выбрать более подходящее место для своих признаний? Я здесь страшно потею.

Я ожидал, что она все еще отходит от «Игры бездельников», но… у этой девушки хватает смелости общаться с человеком, который был ее противником в смертельной схватке. Такая она, Ироха Синдо.

Это лишь говорит в пользу моего решения вызвать ее.

– Ты помнишь, как убивала меня, верно?

От моего прямого вопроса ее глаза на долю секунды расширяются, но она тут же отшучивается:

– Ты выглядишь чертовски живым, если тебя интересует мое мнение!

– Похоже, ты помнишь.

Синдо поджимает губы и скребет в затылке. Может, она и кажется спокойной, но именно кажется. Одного взгляда на ее лицо достаточно, чтобы понять: она притворяется.

– Что ж, позволь мне подпитать твою плохую память. Ты, думаю, достаточно умна, чтобы понимать: то, что было, – не сон и не галлюцинация. Но, полагаю, помнишь ты не все. Ты помнишь, кто был виновником всего, что случилось?

Синдо, чуть поколебавшись, надменно отвечает:

– …Камиути, да?

– Правильно. А раз ты это помнишь, уверен, ты наверняка думала, каким образом Кодаю Камиути удалось сделать такое, – говорю я. А затем произношу некое слово. – У него была «шкатулка».

Синдо ждет, что я продолжу. Однако я держу рот на замке; уверен, я сказал достаточно.

Видя, что я молчу, она скребет в затылке.

– Эмм… тебе не кажется, что твое объяснение немного коротковато?

– По-моему, я сказал достаточно, чтобы ты поняла по крайней мере часть того, что происходит.

– А по-моему, ты меня переоцениваешь. Мне не очень удается делать выводы и всякое такое, знаешь? …Но «шкатулка», хех. Судя по твоим словам, это и есть устройство, которое породило ту игру в убийство? Или же мне следует воспринимать ее как устройство, которое умеет много чего и в том числе может создать такую игру?

Как я и предполагал, Синдо смогла извлечь уйму информации из всего лишь нескольких фраз.

Более того, она уже рассуждает дальше:

– И что дальше? Может, ты тоже обзавелся одной из таких «шкатулок», Омине-кун?

Хех, и кому тут «не очень удается делать выводы»?

– Совершенно верно. Она не приспособлена для создания игр-убийц, но она у меня сейчас есть. Ну, полагаю, тебе не очень трудно было догадаться, раз я поднял эту тему сразу после того, как позвал тебя сюда.

– Мм, ну, я просто почувствовала, что ты изменился как-то, так что явно что-то произошло.

Я «изменился как-то»?

Неудивительно, полагаю, после всего, что я сделал, став «владельцем».

– И что конкретно это за «шкатулка»?

– Это предмет, который исполняет любое желание.

– Любое желание? Звучит неплохо. Но, как правило, такие вещи нельзя понимать буквально, верно? Наверняка это какая-то проклятая вещица. Как в какой-то известной ролевушке – предмет снаряжения, который нельзя снять. А, позволь мне выразить свою мысль: мне хватает здравого смысла, чтобы не верить в ту «шкатулочную» историю. Но, поскольку такая позиция нас никуда не приведет, я буду исходить из предположения, что они существуют, – так заявила Синдо, а потом пренебрежительно добавила: – Ну ладно, а каково твое желание, Омине-кун? Взаимная любовь? Ах ты милашка!

– Мировая революция.

Синдо резко замолкает.

– …Ты это серьезно?

– Да.

Не зная, как на это реагировать, Синдо отвечает без всякого выражения на лице:

– Хах… ну ладно. Поверю на слово. Это значит, ты хочешь воспользоваться этой силой, чтобы вести за собой весь мир в лучшее будущее? Послушай, Омине-кун – я не верю, что ты собираешься взять на себя эту работу, и не думаю, что ты вообще для нее годишься.

Да, она не смягчает выражений.

Однако ее мнение совершенно естественно – ведь она знает меня только по «Игре бездельников».

Когда я был NPC, все, что я делал, – избегал контактов с другими. Я не был ни на чьей стороне. Человек, который собирается «вести за собой», должен был защищать других игроков, как это делала Синдо.

Если спросить именно тогда, кто из нас двоих стал бы лучшим лидером, любой проголосовал бы за Синдо.

Но именно по этой причине я долженодолеть ее.

Вот почему я позвал ее…

…н а   с о л н е ч н у ю   к р ы ш у,   г д е   я   о т б р а с ы в а ю   г у с т у ю   т е н ь.

– Давай я расскажу тебе, как я собираюсь изменить мир.

– Да ну? – вяло отвечает Синдо. – Знаешь, мне, честно говоря, не очень интересно. Я тебя послушаю, если ты настаиваешь, но, может, хотя бы в кафешку зайдем? Я сейчас расплавлюсь.

– Нет.

– Понятно. Ну тогда пока. Мой е-мэйл ты знаешь, так что черкани пару строчек. И обязательно укажи в теме письма «Мой *шикарный* план по переобустройству мира». Пфф. Ты явно пересмотрел аниме, Омине-кун. Если ты пошлешь мне такой мэйл, я его даже открывать не буду, не то что читать.

Она отворачивается, но я тут же снова становлюсь перед ней.

– Эй. Я знаю, что я настолько очаровательна, что ты не хочешь меня отпускать, но девушки не любят слишком назойливых парней, ты в курсе? Юри бы на моем месте поплакалась бы перед своими поклонниками и сделала бы так, что они тебя поколотили бы.

Синдо обходит вокруг меня.

Но это уже неважно. Я уже добился своего.

Я   з а с т а в и л   е е   н а с т у п и т ь   н а   м о ю   т е н ь.

Поэтому –

Грех убийства перетекает в меня.

До чего злой грех…

Мне с трудом удается устоять на ногах.

Когда я разбирался с той девочкой из средней школы, там была просто сильная ненависть, но этот грех – остр как бритва. Для меня это мощнейший стимулятор. Стоит чуть-чуть зазеваться, и этот грех искромсает мои внутренности в клочья.

Но даже такой грех я поглощаю.

– Синдо, – я обращаюсь к ее спине. – Утони в собственных грехах.

Я хватаю тень греха, который я только что принял, и…

– !..

…проглатываю ее.

– Уу… ах, ААА!

Уже почти дотянувшись до дверной ручки, Синдо вдруг издает стон. Ее лицо искажается от боли, и она опускается на пол, словно ее сердце раздавили. Она вся в холодном поту. Сейчас Синдо ощущает точно такую же режущую боль, как и я.

Страдай. Это твой грех.

Я смотрю на нее сверху вниз. Она сердито глядит на меня, съежившись на полу.

– Что… ты… сделал?!

– Ты хоть и была такой спокойной, но, похоже, все еще не оправилась. Ты просто научилась это хорошо скрывать, ха.

– Я спросила, что ты сделал!

–   Я   п р о с т о   з а с т а в и л   т е б я   в с п о м н и т ь   с в о ю   в и н у.

– …Хаа?

– Ах, да. Позволь мне объяснить кое-что насчет моей «шкатулки»; она называется «Тень греха и возмездие». Эта «шкатулка» позволяет мне по своей воле подчинять себе людей и управлять ими. Когда я проглатываю чью-то «тень греха», он вспоминает тот момент своей жизни, когда совесть грызла его сильнее всего. Точнее сказать, он вспоминает свои тогдашние ощущения. В твоем случае – это убийства, которые ты совершила внутри «Игры бездельников».

– …Эти ч… чувства из того… времени? Неудивительно… что они показались мне знакомыми, – выдавливает она со слезами на глазах.

– Ты [подчинена]. Теперь я могу управлять тобой.

Держась за грудь, она поднимается и враждебно смотрит на меня.

– Думаешь, если ты вот так меня [подчинил], это доказывает, что ты весь из себя супердостойный, или что?

– Это доказывать нет смысла, по-моему?

Синдо морщит бровь.

– …Т-тогда чего ты добиваешься?

– Сила «Тени греха и возмездия» включается с помощью теней. Видишь мой силуэт на земле? Это она и есть. Моя тень, она уже чернее черного из-за всех грехов, которые в нее впитались; это и есть моя «шкатулка». Но эта «шкатулка» не принадлежит мне одному.   О н а   р а з д е л е н а   м е ж д у   в с е м и,   ч ь и   г р е х и   я   в п и т а л.

– …Значит…

–   З н а ч и т,   т ы   т о ж е   м о ж е ш ь   е й   п о л ь з о в а т ь с я.

Глаза Синдо округляются.

– Погоди-ка. То есть это значит, ты позвал меня сюда, чтобы?..

Схватывает на лету, как всегда.

Уже угадав, что я собираюсь произнести, она продолжает:

–   Т ы   х о ч е ш ь   с д е л а т ь   м е н я   с в о и м   с о ю з н и к о м?

Вместо ответа я вызывающе приподнимаю уголок губы.

Я хочу увеличить свои шансы на победу над Кадзуки и его приятелями. Для этого мне нужна несгибаемая воля Ирохи Синдо.

– Кстати говоря, если ты не разделяешь моих намерений, то и сотрудничать ты не будешь. Поэтому я сперва объясню, каковы мои планы.

– …Да, да. Поняла уже. Только сделай что-нибудь с этой болью!

– Невозможно. Эта боль твоя с самого начала. Я ее всего лишь разбудил. Делай с ней что-то сама. Иначе ты недостойна моей силы, и я буду пользоваться тобой просто как слугой.

– Ах ты засранец!.. Пфф, да-да, поняла! Не надо меня недооценивать, ясно? Раз я знаю, откуда это чувство, взять его под контроль – раз плюнуть, блин! Погоди чуток, сейчас я прочищу себе мозги. Я этот твой план разорву на кусочки несколькими словами!

Прошипев все это, она начинает глубоко дышать, словно только что проделала комплекс сложнейших упражнений.

После нескольких вдохов-выдохов она постепенно успокаивается.

– Ладно, продолжай, – приглашает меня Синдо, полностью восстановив самообладание.

Совсем неплохо. Признаться, я не ожидал, что она действительнопрочистит себе мозги всего за несколько секунд.

– Хорошо. Я намереваюсь выправить моральный компас человечества. Для этого я создам новую сущность, которая будет смотреть на мир сверху вниз.

– Аа, ага… ты меня полностью запутал, но продолжай.

– Смотри. Предположим, ты собираешься осквернить статую Христа. Даже если ты знаешь, что это безжизненная каменная глыба, тебе все равно непросто будет убедить себя сделать это. Пусть даже ты атеистка – все равно ты выросла в обществе, где принято преклоняться перед богом, и вполне естественно опасаться, что на тебя падет нечто вроде проклятия.

– Ага, думаю, ты прав.

– Будда, бог, общество, что угодно: в любом случае совершить проступок труднее, если все верят, что есть некая общность, которая наблюдает за тобой и судит твои дела. С помощью «Тени греха и возмездия» я создам нового вездесущего наблюдателя.

– Как?

– Ты слышала про «людей-собак»?

– Конечно. А… так это твоих рук дело? Но зачем тебе такой окольный путь, если у тебя есть «шкатулка», которая умеет делать что угодно? Почему бы тебе с самого начала не пожелать, чтобы все люди вели себя этично?

– Я реалист, так что мои желания ограничены.

– Хмм? Бедный мальчик. О, кстати, если другие тоже могут пользоваться этой силой, чтобы управлять людьми, обязательно найдется кто-нибудь, кто будет ей злоупотреблять, я права?

– Возможно, но сейчас такая проблема не стоит.

– Ты так думаешь?

– Я не собираюсь создавать [повелителей] направо и налево. Силу подчинять других невозможно заполучить без согласия кого-то, кто уже [повелитель]. Сейчас я единственный [повелитель]. Вообще-то ты первая узнала, что «Тень греха и возмездие» может быть разделена.

– О, какая честь, – саркастично заявляет она. – Но это означает, что я смогу создавать новых [повелителей], если ты сделаешь меня [повелителем], так? А ты не потеряешься, когда число пользователей начнет расти по экспоненте?

– [Повелители] не будут передавать эту силу всем подряд. Когда сама ее получишь – поймешь, почему.

– Пойму, почему, хех… ну, даже если и так, ты все равно меня не убедил, что этой силой никто не будет злоупотреблять.

– Ты связана с другими через чувство вины. Если ты сама сознаешь, что злоупотребляешь «шкатулкой», ты будешь чувствовать вину. И эти чувства передадутся другим – особенно [повелителям].

– Хуууу. Стало быть, все вроде как под колпаком друг у друга.

Она вновь поджимает губы. Аа, вспомнил – это у нее привычка такая.

– Ну, кажется, поняла. Но, Омине-кун, скажи мне, зачем ты потратил свою «шкатулку» на это? По-моему, ты был бы гораздо счастливее, если бы был честен с собой насчет собственных желаний.

– …

Хотел бы я, чтобы мне не пришлось ей рассказывать, но мне нужно ее сотрудничество.

Я открываю рот и дотрагиваюсь до одной из своих серег.

– Я ненавижу людей, у которых нет мозгов.

– Ну, я их тоже не люблю, и, полагаю, любой, у кого мозги есть, согласится.

– До определенного момента в своей жизни я верил, что судьбы рушит осознанное зло. Думал, что злодеи виновны в бедствиях хороших людей. Но я ошибался. Счастье других крадут безмозглые идиоты, именно они рушат чужие судьбы. Не злые люди – а дураки, ходячее дерьмо, которое не понимает, насколько сильную боль их эгоизм причиняет другим.

Возьмем, к примеру, обычного магазинного воришку. Из-за убытков, которые причиняет его воровство, магазин может закрыться. Кто-то из персонала может не найти новую работу, и его или ее семья развалится от безденежья. Если вор думал обо всем этом, но продолжает воровать, значит, он злой человек. Но к большинству воров это не относится. Они смутно догадываются, что воровать плохо, но все равно воруют, чтобы ублажить себя. Они даже не думают, какой вред наносят другим своими действиями, и потому с легкостью уничтожают жизни людей.

– Омине-кун, – сейчас у Синдо очень серьезный вид. – Твое собственное счастье тоже кто-то так вот украл, да?

У меня нет желания отвечать на этот вопрос.

– Когда «Тень греха и возмездие» повлияет на мир достаточно сильно, люди будут лучше сознавать свои грехи. По этой причине я и вожусь так с «людьми-собаками». Когда все будут думать над смыслом понятия «вина», они станут этичнее. Массы начнут думать о последствиях своих поступков. Они перестанут совершать преступления. И тогда трагедий станет меньше.

– Ты думаешь, все будет так гладко?

– Кости брошены. Пути назад нет.

Синдо глядит на меня оценивающе.

– Но скажи… правда твое… – тут она обрывает себя. – …Не, забудь. Ммм, на мой взгляд, эта «Тень греха и возмездие» – довольно умная система, и то, что ты делаешь, очень интересно, но, как я уже упоминала, мне не кажется, что ты подходишь для этой работы.

– В таком случае как насчет оценить меня?