Текст книги "Пустые шкатулки и нулевая Мария. Том 2 (ЛП)"

Автор книги: Эйдзи Микагэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

[Юхэй Исихара] зловеще рассмеялся моим голосом.

«Поскольку мне тебя жаль, я подскажу тебе один способ, как избавиться от меня. Кадзуки Хосино уже мой более чем наполовину. Так что все просто…»

И он произнес.

«…Покончи с собой, и все».

И вновь он разразился своим невыносимым смехом. Больше всего мне хотелось нажать на «Стоп», но сообщение еще не кончилось.

«О, и еще одно. У тебя тут мэйл от одного из твоих друзей! Чисто на всякий случай, вдруг ты его не заметил».

От друга?..

Я сглотнул слюну и открыл список входящих писем. Наверху списка значилось имя «Харуаки Усуй».

Не помню, чтобы я его открывал, но письмо было помечено как уже прочитанное.

Что…

Что, черт побери, этот хмырь сделал с Харуаки!..

Я глубоко вдохнул. Но успокоиться не смог, лишь взволнованно жевал губы. Досадно, но мои руки тряслись.

Я открыл письмо.

«Пожалуйста, не говори со мной пока что».

Ах…

Вот так разбился последний бастион, охранявший мою повседневную жизнь.

1 мая (пятница) 23:22

Мне снится сон.

Тот же сон, что я уже видел несколько раз.

2 мая (суббота)

2 мая (суббота) 00:11

Меня разбудило жужжание на столе.

Я поднялся с постели, взял мобильник, от которого и исходило жужжание, и посмотрел на дисплей.

«Мария Отонаси»

Мария Отонаси? Зачем она мне звонит? Даже в такой ситуации она звонит; значит ли это, что «Кадзуки Хосино» не рассказал ей, что с ним происходит? …Нет, наверно, он не смог рассказать своей подружке эту абсурдную историю про «шкатулку». Но, думаю, она должна заметить, что что-то изменилось, даже если он ей не сказал… а, неважно.

Я кончил ломать голову и взял трубку.

Как же я могу противостоять желанию поговорить с девушкой, которой восхищаюсь?

– Алло.

«Кадзуки. Приходи ко мне домой».

Ух ты. Она всегда так себя ведет с Кадзуки Хосино?

Так… как же мне ответить?

Я взвесил ситуацию.

С помощью «шкатулки» я смогу полностью завладеть «Кадзуки Хосино» за одну неделю. Чтобы этого достичь, лучше всего было бы избегать резких движений. Разумеется, следовало бы держаться подальше от Марии Отонаси.

Но надо понимать правильно. Не это моя цель.

Хочу я –   и с т е р з а т ь   К а д з у к и   Х о с и н о   д о   т а к о й   с т е п е н и,   ч т о б ы   о н   р а с ц а р а п а л   с о б с т в е н н у ю   ш е ю   д о   к р о в и,   ч т о б ы   о н   о п у с т и л с я   т а к,   ч т о   д а л ь ш е  н е к у д а,   ч т о б ы   о н,   с т о я   н а   к о л е н я х,   с а м   о т д а л   с о б с т в е н н о е   т е л о   с о   с л о в а м и   «п о ж а л у й с т а,   с д е л а й   с о   м н о й   ч т о   п о ж е л а е ш ь»;   х о ч у   у к р а с т ь   е г о   т е л о   п о л н о с т ь ю,   ч т о б ы   к   5   м а я   о т   н е г о   о с т а л а с ь   л и ш ь   п у с т а я   о б о л о ч к а,   к о т о р а я   с у щ е с т в у е т   л и ш ь   ч т о б ы   о т д а т ь с я   м н е.   В о т   ч е г о   я   ж е л а ю.

Почему я этого желаю? Потому что только так я смогу почувствовать, что я и есть Кадзуки Хосино.

Если я не буду чувствовать себя Кадзуки Хосино, все будет выглядеть так, будто я лишь жилец в его теле. Тогда все теряет смысл.

Думаю, есть еще одна причина, почему я должен делить это тело с [Кадзуки Хосино] какое-то время, – иначе я не смогу почувствовать себя Кадзуки Хосино. Черт, эта «шкатулка» реально здорово сделана.

«Эй, чего молчишь?»

Все понятно. Нечего колебаться.

Мария Отонаси, несомненно, очень дорогое существо для Кадзуки Хосино. Если он ее потеряет, это будет для него страшным ударом.

А значит, [Юхэй Исихара] отберет Марию Отонаси у [Кадзуки Хосино].

Это совершенно необходимо для воплощения моего величайшего желания.

– А, извини. Я задумался.

Потом, вспомнив манеру речи [Кадзуки Хосино], добавил:

– Эээ, к тебе домой. Ладно, только если ты меня проводишь.

Судя по фразе Марии Отонаси, похоже, Кадзуки Хосино посещает ее комнату каждый день.

«Хочешь, чтобы с тобой понянчились? Уже сам на велике такое расстояние проехать не можешь, что ли?»

– Понимаешь, мой велик сейчас немного не в форме.

Я попытался обмануть ее первой отмазкой, что пришла в голову. Я не знаю, где она живет. Так что у меня будут проблемы, если она не придет и не заберет меня.

«Черт, из нас двоих ты мужчина, и все же ты хочешь, чтобы я тебя забрала? По-моему, в норме должно быть наоборот? …Ладно, проехали. Я заеду на мотике, хорошо?»

– Мотик, это в смысле… мопед?

«Да нет… мой мотоцикл на 250 кубиков».

Блин! Кадзуки Хосино должен был знать про мотоцикл Марии Отонаси.

«Аа, ну да. Я ведь еще не говорила тебе, что купила мотик».

Пронесло! …Нет, не надо нервничать, вряд ли она меня раскусила из-за одного этого. Но я нервничаю просто оттого, что говорю с Марией Отонаси.

«Кстати, мне же еще и права иметь рано».

Ты ездишь без прав?! Тогда, пожалуй, я правильно не стал делать вид, что знаю об этом.

«Ладно, я буду у тебя через 15 минут. Жди снаружи».

И она разъединилась, прежде чем я успел что-либо ответить.

– …Кадзу-тян, кто это сейчас был? Судя по тому, что я расслышала, девушка, да? И кстати, почему ты не вышел на веранду?

Эти слова произнесла девушка в одном белье – скорее всего, сестра Кадзуки Хосино. Вот как. Кадзуки Хосино не говорит по телефону в комнате, когда здесь его старшая сестра. Это надо запомнить на будущее.

– И на этот раз непохоже, чтобы это была Касуми Моги-сан…

«Касуми Моги»? А это еще кто?

2 мая (суббота) 00:31

Ровно 15 минут спустя Мария Отонаси подъехала на простеньком, неказистом мотоцикле.

– Давай.

Мария Отонаси бросила мне шлем. Я поймал, но был в растерянности, что делать дальше. Она молча смотрела на меня, так что я решил пока что просто его надеть.

– И чего ты стоишь столбом со шлемом на голове? Давай залезай быстрее.

Я сел позади нее, как она мне велела. Чуть поколебавшись, обхватил ее за талию. Мария Отонаси ничего не сказала. Стройная талия. Талия моей драгоценной Марии Отонаси.

Не прошло и десяти минут, как она затормозила перед пятиэтажным домом. Сперва мне не хотелось разжимать руки, но все же я слез с мотоцикла, как положено, и, сняв шлем, окинул взглядом здание. Кирпичный дом, похоже, очень хороший. И даже домофон в подъезде. Квартплата здесь, должно быть, приличная.

Вряд ли она привела бы своего парня, да еще посреди ночи, в дом, где живет ее семья. Наверно, она живет здесь одна. И теперь она ведет своего парня к себе в комнату. Иными словами… это *это*. Вариантов нет.

Мое сердце взревело. Ей, однако, было, похоже, наплевать; она спокойно вошла в лифт. Когда лифт остановился, она наконец отперла комнату номер 403.

Едва войдя в комнату, я ощутил слабый запах мяты. Довольно большая комната, в десять татами. А выглядит очень просторной – видимо, из-за того, что здесь почти нет мебели.

– Почему ты с таким интересом оглядываешься? Здесь же все осталось как в твой прошлый приход сюда.

– …Ага.

Я уселся на подушку, пытаясь выглядеть спокойным. Мария Отонаси, поглядывая на меня искоса, открыла шкафчик и принялась там рыться.

– Так, Кадзуки, давай, побыстрее руки протяни.

Протянуть руки?.. Она что, собирается мне руки целовать или что?

– Чего тормозишь? Вот так.

Мария Отонаси протянула вперед обе руки. Я сделал так же.

*щелк*

Что за звук? – и едва я так подумал, как ощутил, как что-то стянуло мне правое запястье. Я глянул туда.

Наручники.

– …Это что за шутка, Отонаси-сан?

– Шутка? Я могу задать тебе тот же вопрос: что это за шутка? Мы ведь это каждый раз делаем, верно?

Каждый раз?.. Меня в наручники?

– Ну что? Или у тебя сегодня настроение для игры в сопротивление? Господи… ты правда безнадежен.

– Аай!

Мария Отонаси ловким, но сильным движением выкрутила мне руки за спину, не убирая с лица очаровательной улыбки, и защелкнула наручники на моем левом запястье. Потом еще одни наручники надела мне на ноги и уложила меня на пол. Я чуть подергался. Возможно, встать мне удалось бы, но на что-то большее я вряд ли способен.

– Сегодня этим тоже воспользуемся, давай?

Мария Отонаси извлекла черную ленту и тут же обвязала ее мне вокруг глаз. Все стало черным.

Ну и положеньице. Мое тело сковано по рукам и ногам, я ничего не вижу и корчусь на полу, как червяк. Почти как если бы я был в плену у врага.

…Мм? Ааа, вот оно что.

– Похоже, с приготовлениями закончили. Начнем.

Мария Отонаси наверняка заметила, что с Кадзуки Хосино что-то происходит.

Не может быть, чтобы она по-прежнему делала то, что делают любовники.

Итак, исходя из этого –   к о г о   с е й ч а с   в и д и т   в о   м н е   М а р и я?

– Итак… – продолжила тем временем она. – …Т ы   н е   К а д з у к и   Х о с и н о;   т о г д а   к т о   т ы?

Все ясно.

Стало быть, все, что было до сих пор, – лишь игра, нацеленная на то, чтобы связать [меня].

– Хе-хе…

Блестяще. Как и следовало ожидать от Марии Отонаси. Вот почему я перед ней преклоняюсь. И я действительно рад, что мне не придется отказаться от этой иллюзии.

– Что смешного? Похоже, ты не очень понимаешь, в какой ситуации оказался.

Попробуем еще поупираться чуть-чуть, просто на всякий случай.

– Нет, нет… Отонаси-сан. Ты какой-то бред несешь.

– Кончай уже придуриваться, это бессмысленно.

Ааа, все-таки это было бесполезно. Но поэтому-то мой смех и не прекращается.

– Ты совершено непостижимый. Чему ты радуешься, когда я только что обвела тебя вокруг пальца и скрутила?

– Можно спросить? Почему ты думаешь, что я не Кадзуки Хосино?

Перестав придуриваться, я спросил ее серьезно.

– Я слышала твое голосовое сообщение, уже зная про «шкатулку».

После ее краткого заявления я понял. Понял не только почему она меня раскусила, но и то, что она – действительно что-то особенное.

– Но даже если ты знала о «шкатулке» и даже если ты слышала мое сообщение, не маловато ли информации, чтобы делать вывод, Кадзуки Хосино – [я] или [Кадзуки Хосино]? Когда ты узнала, что это я?

– Как только ты сказал «алло» по телефону.

– …Это шутка, да?

Совершенно нереально различить двух людей с абсолютно одинаковым голосом по такой малости.

– Кадзуки, когда отвечает на звонок, говорит «да?». Он не употребляет «алло». Конечно, в нормальной ситуации я бы не обратила внимания на эту мелочь. Но я же знаю, что Кадзуки как-то связан со «шкатулкой». Вполне естественно ничему не доверять. Оставалось только убедиться. Вполне достаточно было повести разговор в нужную сторону, и ты себя выдал. Скажу кое-что приятное: Кадзуки никогда не был в этой комнате.

– Это действительно приятно слышать.

Если бы такому червяку, как Кадзуки Хосино, было дозволено часто навещать такую благородную леди, как Мария Отонаси, это было бы непростительно.

– Иными словами, ты [меня] обманула и убедилась, что я реально существую.

– Сейчас уже нет надобности убеждаться в таких тривиальных вещах. Я хотела выяснить,   п о л ь з у е ш ь с я   т ы   п а м я т ь ю   К а д з у к и   и л и   н е т.   Хе-хе, похоже, воспоминания Кадзуки тебе недоступны.

– …

Стало быть, в том, что касается получения информации, она на шаг впереди.

Должен признать, это важный момент. Если бы [Юхэй Исихара] и [Кадзуки Хосино] обладали общей памятью, то при любой попытке Марии Отонаси выработать план вместе с [Кадзуки Хосино] вся информация сразу же утекла бы ко [мне]. Мария Отонаси тогда не могла бы работать с [Кадзуки Хосино].

– Так, теперь позволь спросить: кто ты такой?

– Сама не видишь, что ли? Я Кадзуки Хосино!

– Не валяй дурака и отвечай.

Лежа на полу, я пожал плечами.

– Я не валяю дурака. Я Кадзуки Хосино.   Я   т о т,   к т о   н а м е р е н   с т а т ь   и м   с   п о м о щ ь ю   «ш к а т у л к и».

– …Что ты имеешь в виду?

– То, что сказал, буквально. Мое «желание» было – «стать Кадзуки Хосино». «Шкатулка» выполняет любое желание, так ведь? Следовательно, я – Кадзуки Хосино. Никак по-другому назвать себя не могу.

После этих слов Мария Отонаси несколько секунд молчала.

– «Стать Кадзуки Хосино», говоришь? Ну ты и чудо в перьях… Почему из всех людей – именно Кадзуки? Не думаю, что тело «Кадзуки Хосино» такое уж привлекательное.

–   П о т о м у   ч т о   т ы   р я д о м   с   н и м, – не раздумывая ответил я.

– …Я?

– Да, я восхищался тобой. И вот моя драгоценная Мария Отонаси будет рядом со мной. Одной этой причины было достаточно, чтобы я его захватил.

Я услышал, как Мария Отонаси вздохнула.

– …В жизни бы не подумала, что именно из-за меня ты хочешь захватить Кадзуки.

Произнесла это она, словно жалуясь, но тут же взяла себя в руки. Затем обратилась ко мне.

– Я понимаю, ты настаиваешь, что ты и есть Кадзуки Хосино. Однако я не могу звать тебя Кадзуки.

– Тогда зови меня [Юхэй Исихара].

– [Юхэй Исихара]? Впервые слышу это имя. Тебя на самом деле так зовут, или ты его выдумал?

– Кто знает?

– Пфф, неважно. Но ты должен сказать мне одну вещь: как именно ты меняешься с Кадзуки?

– А в чем смысл такого вопроса?

– Я не обязана тебе отвечать.

– Что ж, тогда и я не обязан.

– Просто потрясающе, как ты умудряешься говорить такие вещи, лежа со связанными руками и ногами.

– Ты меня не обманешь! Ты ничего не можешь мне сделать. В конце концов, любое насилие надо мной – это насилие над телом Кадзуки Хосино.

– Существует миллион пыток, не оставляющих на теле следов, – произнесла Мария Отонаси, после чего тихонько добавила: – Правда, я все равно не могу применять насилие…

– Ты что-то сказала?

– Нет, ничего. …Ладно, это отложим; так ты не собираешься мне рассказать, я так понимаю?

– Мм, давай посмотрим. Честно говоря, мне без разницы, но все-таки не расскажу.

– Тебе без разницы?

– В общем, да. Ведь ты вынуждена будешь что-то сделать со «шкатулкой», а не то 6 мая [Кадзуки Хосино] перестанет существовать. Ну что, сильно тебе помогло, когда ты узнала такую тривиальщину? Я ни при каких условиях не расскажу тебе, как извлечь «шкатулку», ты это понимаешь? Или, может, ты попытаешься меня убить? Но тогда и Кадзуки Хосино умрет!

Я рассмеялся неестественным смехом.

Как тебе это, Мария Отонаси? Ситуация более безнадежна, чем ты могла вообразить, правда?

– Ху-ху-ху…

Однако она почему-то издала тихий смешок.

– …Чего смеешься? Или все настолько безнадежно, что ты не можешь удержаться от смеха?

– Безнадежно? Да ну? Ху-ху… Эта угроза – просто комариное жужжание по сравнению с угрозой оказаться отмененными, с которой мы однажды столкнулись. Единственная угроза, которую я вижу прямо сейчас, – это то, что ты не хочешь рассказать, как ты меняешься с Кадзуки, верно? Ну и каким боком это безнадежно?

– Единственное решение – убить Кадзуки Хосино; я тебе уже объяснил, но, может, ты не поняла?

– Потому-то я и не удержалась от смеха. Ведь это –   л о ж ь.

У меня отнялся язык.

– Я понимаю, что ты хочешь меня измотать, но, боюсь, такой паршивой ложью меня не обмануть.

– …И почему же ты думаешь, что это ложь?

– Ты же сам сказал. Ты сказал, что ты Кадзуки Хосино. Но у Кадзуки Хосино нет «шкатулки». Проще говоря, он не может быть «владельцем».

– Что еще за игра словами? Так ты от реальности не сбежишь!

– Что, все еще не доходит? Ладно, тогда я задам вопрос.

И Мария Отонаси произнесла твердым голосом:

–   Т ы   с е р ь е з н о   в е р и ш ь,   ч т о   д у ш а   м о ж е т   п о с е л и т ь с я   в   т е л е   д р у г о г о   ч е л о в е к а?

– Это…

Это…

–   Ч т о,   н е   м о ж е ш ь   о т в е т и т ь   с р а з у?

Ааа… блин.

Не знаю почему. Не знаю почему, но то, что я не могу ответить что-либо именно сейчас, выглядит серьезной ошибкой.

– «Шкатулка» выполняет «желание» полностью. Более-менее здравомыслящий человек не способен в полной мере поверить, что его «желание» будет исполнено. И, как я и думала, ты тоже не веришь всем сердцем, судя по твоей реакции на мой вопрос. А «шкатулка», когда исполняет «желание», вкладывает туда и сомнения. А значит,   «в л а д е л е ц»   н е   м о г   з а х в а т и т ь   К а д з у к и   Х о с и н о.

– …

– Что, в свою очередь, означает, что «владелец», как и раньше, существует, не захватив тело Кадзуки Хосино, –   о т д е л ь н о   о т   т е б я.

И, не обращая внимания на мое молчание, она спросила:

– Итак, что же ты, если не «владелец»?

Не могу ответить.

– Если ты не знаешь, я сама скажу. Ты – искусственное создание, порожденное искаженным «желанием». Ты просто фальшивка, имитация «владельца». Да, если подбирать имя – ты «подделка».

Беззвучно рассмеявшись, она продолжила.

– А раз ты «подделка», значит, ты не «владелец», которого я должна отыскать.

Понятно. Вот, значит, почему… у меня нет «шкатулки».

– Ха-ха-ха…

Н у   и   ч т о   с   т о г о?

Изначально я поместил свое «желание» в «шкатулку», потому что хотел выбросить такого гада, как я. Я даже не «владелец»? Я подделка? Да меня это только радует!

Именно потому, что я никто, я и смогу стать Кадзуки Хосино.

– …И что значит этот смех, [Юхэй Исихара]?

– Ха-ха, какое это имеет значение? Однако я хочу кое-что спросить. Итак, я подделка. Согласен! Но кто ты, если можешь это разглядеть?

– Кто я, спрашиваешь?..

Почему-то Мария Отонаси не в состоянии найти нужные слова.

– …Ты подделка. А я…

– Чего так задумалась? Вообще-то я просто спрашиваю, потому что мне интересно, откуда ты столько знаешь про «шкатулку».

– …Аа. И все?

Поняв, что мне нужно, она вернула свой твердый голос.

– Я сама – «шкатулка». И раз я «шкатулка», естественно, я очень хорошо знаю свойства «шкатулок».

– …Ты – «шкатулка»? Это что, какая-то метафора?

– Понимай как хочешь.

«Шкатулка», э? Если она сказала правду, то все   и д е а л ь н о   п о д х о д и т.

– Кстати, я ведь обещал тебе кое-что сказать, помнишь?

– …Ты о чем?

– О? Разве я непонятно выразился? Вчера ночью обещал – что скажу тебе завтра. День прошел, так что наконец могу сказать!

И затем я произнес, улыбаясь так широко, что мне даже жалко стало, что из-за повязки Мария Отонаси только часть этой улыбки может увидеть:

– Я люблю тебя, Мария Отонаси.

Она назвала себя «шкатулкой».

Думаю, это идеально подходит. Я действительно думаю, что это идеально подходит – она то, что я жажду заполучить, и она же мой враг.

2 мая (суббота) 07:06

Я спал в незнакомой комнате, с руками в наручниках.

– …Эээ…

Моя голова не вполне еще работала, поскольку я только что проснулся. Белая комната. Приятный запах. До меня донесся звук душа. Спина болела. На полу был расстелен футон [4]4
  Футон – толстый матрас, набитый ватой; традиционная японская спальная принадлежность. Расстилается на ночь, днем убирается в шкаф.


[Закрыть]. Ноги, оказывается, тоже были скованы.

Стоп.

Чего?

Мою сонливость как рукой сняло. Я поспешно попытался встать, но тут же свалился обратно.

Потирая руками нос, я сел и вновь огляделся. В комнате обнаружились полуторная кровать и стол; на столе – ноутбук, колонки и какая-то умная на вид книга. В целом – не очень-то много всего. При виде школьной формы-матроски на углу шкафчика я понял, что, скорей всего, нахожусь в комнате у девушки.

Проделки [Юхэя Исихары]? Да, наверняка так и есть.

Звук душа прекратился. Вскоре раздалось гудение фена. Должно быть, это обитательница комнаты, и она сейчас в предбаннике душевой. В смысле – девушка?..

То есть, за этой стенкой – голая девушка?.. Ну и ситуация… И вообще – что, черт побери, я, нет, [Юхэй Исихара] сделал с этой девушкой?!

Фен замолчал, потом открылась дверь.

– У-уаа!!

При виде нее, одетой в одну лишь белую футболку, я поспешно отвел глаза.

– А, проснулся?

При звуках этого чертовски знакомого голоса моя думалка остановилась.

– Э?

Я рефлекторно поднял глаза; передо мной оказалось хорошо знакомое лицо.

– А, Отонаси-сан?..

– А что, я похожа на кого-то еще?

После этих слов я окинул взглядом ее всю. Да, никаких сомнений – Мария Отонаси.

Тут вдруг до меня дошло, что я ее разглядываю, когда на ней нет ничего, кроме белья и тоненькой футболки, и поспешно отвел глаза.

– Ра-раз уж ты знаешь, что я здесь, будь поскромнее, пожалуйста!

– Не поняла, почему такая паника? О такой мелочи чего волноваться-то?

…Когда такое говорит девушка, это, ну, просто неправильно. Так скорей Харуаки мог бы произнести, приставая к Коконе.

…Я собирался было это сказать, но она меня опередила, произнеся нечто совершенно невероятное:

– Вообще говоря, разве ты не видел вчера кое-что покруче, чем я в белье? И чего после этого нервничать из-за такой ерунды?

– …Э?

– Вот никогда бы не подумала, что ты способен сделать *это*, едва войдя в комнату, а ведь такую скромную физиономию строил. Ччерт, ты реально застал меня врасплох.

– Д-да о чем ты вообще…

Однако положение, в котором я сейчас нахожусь, намекает, что она говорит правду. В конце концов, это ее комната, она только что приняла душ и расхаживает едва ли не голышом…

– Это, это шутка, да? – робко поинтересовался я.

– Ага, шутка, – коротко ответила Отонаси-сан.

– Э?

– …Ага, все ясно. Стало быть, ты [Кадзуки Хосино]. Эту твою идиотскую реакцию, когда ты смотришь, разинув рот, очень трудно скопировать.

Что же это за невыносимое ощущение во мне поднимается? Несмотря на то, что это правда была шутка, как я и желал?..

– …Отонаси-сан. Слушай, то, что я оказался здесь, сам того не зная, – это значит, ты говорила с [Юхэем Исихарой], вер– …э?

Пока я говорил, неуклюже распластавшись по полу, Отонаси-сан подошла ко мне вплотную. Она была так близко, что я ощущал приятный запах ее длинных волос… шампунь, наверно, или еще какая косметика.

– Ч-что за?..

Раздался щелчок; тут до меня дошло, что Отонаси-сан снимает браслеты у меня с ног. …Хорошо, конечно, но можно было бы и предупредить.

Освободив мне ноги, Отонаси-сан села передо мной на колени.

– Эмм…

Я последовал ее примеру и сел тоже.

Она медленно раскрыла рот.

– Кадзуки, кто я?

Чего это она ни с того ни с сего?

Она Мария Отонаси. Это я могу сказать не задумываясь. Но почему она задает такой вопрос, и именно сейчас?

– Вспомни «Комнату отмены».

– Э? …а!

Она мне напомнила: там был момент, когда она попросила меня написать ее имя, примерно как сейчас.

Тогда Отонаси-сан спросила, как ее зовут, надеясь заставить кого-нибудь написать «Мария» – имя, известное лишь тому, кто сохранил память.

Так ради чего она спрашивает это сейчас?

Ради того, чтобы распознать меня. Отонаси-сан спрашивает это, чтобы отличить [меня] от [Юхэя Исихары]. Потому что если я назову имя, которое знаю лишь [я], она сможет понять, что я – это [я].

– …Ая Отонаси.

Так что я выдавил это имя. Имя, которое она произносила в «Комнате отмены», имя, известное только [мне].

Но раз она спрашивает, значит, она до их пор не знает, кто нынешний я? И я должен так ответить, чтобы она увидела, что я – это [я]?

Это как-то… очень страшно.

– Ая Отонаси, да?

Почему-то она пробормотала эти слова с унынием в голосе.

– …Я неправильно сказал?

– Нет, все правильно. Я просто не ожидала, что ты сможешь ответить так четко. Вот и все.

– …Ну ладно. Но теперь ты поняла, что это [я]?

– На данный момент – да. Полагаю, ты уже знаешь, но я в целом разобралась в ситуации. Кроме того, я уже слышала голосовой файл, который записал [Юхэй Исихара].

– Так.

– И говорила с самим [Юхэем Исихарой].

– …И как он был? Он рассказал что-нибудь?

– Ммм, не могу сказать точно.

Резковато как-то она это сказала.

– А, но он был в ярости? В конце концов, тебе же пришлось воспользоваться наручниками.

– Разумеется, я учитывала такую возможность, потому и воспользовалась. Нет, правильнее сказать, я ими воспользовалась ради тебя, Кадзуки.

– …Чего?

– Как ты среагировал, когда понял, что скован? Что ты сделал?

– Ну, это… я офигел… и даже упал.

– Я ждала именно такого.

– …Ты хотела надо мной поиздеваться?

– Нет. Я думала, что смогу увидеть момент переключения с [Юхэя Исихары] на [Кадзуки Хосино], если дождусь такой твоей реакции. Но в итоге я все пропустила, потому что была в душе. А жаль, что я не смогла понаблюдать, это было бы смешно.

Значит, все-таки она хотела надо мной поиздеваться!

– Ладно, на этом все. Кадзуки, мы уходим.

– …Чего?

Отонаси-сан почему-то сделала изумленное лицо.

– К тебе домой, разумеется. Как ты думаешь, сколько сейчас времени?

– Э?

Я завертел головой в поисках часов, наконец нашел. 7:15 утра.

– Или ты хочешь опоздать? В школу пора.

– Хех…

У нас в школе только вторая и четвертая субботы месяца выходные.

– Что еще за «хех»? Собираешься в школу идти с пустыми руками?

…Ее слова не лишены смысла. Придется зайти ко мне домой.

– …Эмм, а можно я домой один пойду?

– Ты что? Ты ведь даже не знаешь, как отсюда до твоего дома добраться, верно? Ты вообще дойдешь один? И, в любом случае, пешком ты просто не успеешь. Я тебя подброшу на мотике.

– Л-ладно.

Что же мне делать?..

В смысле – не по собственной воле, но я ночевал не дома, не спросив разрешения. Как будет выглядеть со стороны, если я вернусь домой рано утром? Я проверил мобильник и, как и ожидалось, там было несколько пропущенных звонков от мамы. Паршиво. А если вдобавок рядом со мной будет еще и девушка моего возраста…

– Эмм, Отонаси-сан. Можно тебя попросить спрятаться, когда мы доедем до моего дома?

– Почему это?

Отонаси-сан смотрела на меня озадаченно. Разумеется, мои намерения до нее не дошли совершенно…

Остается только проскользнуть в дом и подготовиться к школе незамеченным.

2 мая (суббота) 07:34

Попытка вернуться домой незамеченным завершилась полным провалом.

– Нехорошо получилось, – пробормотала Отонаси-сан, когда, запарковав мотоцикл возле моего дома, мы с ней шли к станции.

– …Это точно, – согласно кивнул я и вздохнул.

Мама засекла меня аккурат когда я собирался подняться по лестнице.

Разумеется, последовала нотация.

Тут уж ничего не поделаешь. Я прекрасно понимаю, что мама просто не могла на меня не рассердиться, раз уж я ночевал вне дома, никого заранее не предупредив. Ничего не поделаешь, но…

Время шло, и, естественно, Отонаси-сан надоело ждать перед домом.

И, что логично, мама решила, что внезапно появившаяся Отонаси-сан и была виновницей моей отлучки, и уставилась на нее. Как ни странно, Отонаси-сан ответила на ее сердитый взгляд мягкой улыбкой. Затем она произнесла вот что:

– Кадзуки вовсе не наслаждался ночной жизнью. Он просто был вместе со мной все это время, до самого утра. Я не приглашала к себе в комнату других людей. Мы были абсолютно одни, так что волноваться совершенно не о чем.

…Не, ну не так же надо говорить в подобных ситуациях, как вы считаете?

Мама застыла столбом; мне ее даже стало жалко. Ее ведь никак не отнесешь к числу матерей, которые не присматривают за своими детьми. Отонаси-сан явно не поняла такой реакции и, нахмурив брови, продолжила:

– ?.. Как я уже сказала, Кадзуки никуда не ходил, он просто спал у меня в комнате. Никаких проблем ведь нет, верно? А, ну, правда, случайно я была немного грубовата.

Мама молча взглянула на мои запястья. Там по-прежнему краснели следы от наручников.

Мама хлопнулась в обморок прямо на месте.

Отонаси-сан машинально подхватила ее; и только тут до нее таки дошло.

– Ааа! Понятно. Мы мальчик и девочка в период полового созревания, да?

– И как мне теперь смотреть ей в лицо?..

Вспомнив ту сцену, я глубоко вздохнул.

– Ты о чем?

– Э? Разве это не ты только что сказала «нехорошо получилось»?

– Ну да. Я имела в виду свой мотик.

– Мотик?

Вот тут я понял, что моих тревог она совершенно не разделяет.

– Я подбросила тебя на мотике, верно? Если считать и [Юхэя Исихару], то два раза. Это я и называю «нехорошо».

– ?.. Почему?

– Попробуй представить, что произошло бы, если бы [Кадзуки Хосино] и [Юхэй Исихара] поменялись, пока ехали. Ничего удивительного, если бы ты отпустил мой пояс и свалился от неожиданности, в точности как это и произошло, когда ты увидел наручники.

– А…

Вот, значит, почему она оставила мотоцикл у меня перед домом.

– Что за безрассудство, тем более, в моем исполнении… Теперь я буду внимательнее.

– Угу. …Кстати, Отонаси-сан. Можешь рассказать, что было, когда ты была с [Юхэем Исихарой]?

Как только я это спросил…

– …

Отонаси-сан застыла на месте.

И взглянула на меня.

Бесстрастно.

– Э?..

С чего вдруг такое лицо?

Она раскрыла рот, лицо ее по-прежнему оставалось как каменное.

–   Я   н е   м о г у   р а с с к а з а т ь   т е б е,   ч т о   п р о и з о ш л о.

– П-п-

– Почему? Разве я тебе уже не говорила?

И так же бесстрастно она выплюнула следующие слова.

– Я не могу тебе больше доверять.

Конечно, она мне это говорила. Я уже слышал эти слова. И уж точно не могу забыть. Но…

– Но это разве не отменилось?..

Ведь сейчас уже не тогда, это раньше мы не знали, что происходит. Отонаси-сан уже поняла причину моих необъяснимых поступков.

– Не отменяй такие вещи по собственному усмотрению. Ты что, ничего не понял? Во-первых, мы не знаем, насколько правдивы слова [Юхэя Исихары]. Может, он на самом деле владеет памятью [Кадзуки Хосино] и использует обе личности себе на благо.

– Н-но это совершенно глупо!

– Да, возможно, я чересчур подозрительна. Но нет доказательств, что я неправа.

– Но…

– Допустим, свойства «шкатулки» именно таковы, как говорил [Юхэй Исихара]. Даже тогда…

Внезапно Отонаси-сан хлопнула в ладоши.

Я от неожиданности моргнул.

– Представь себе, что переключение произошло сейчас. Я совершенно никак не могу это узнать. А значит, я буду говорить с тобой как с [Кадзуки Хосино], не замечая, что ты уже [Юхэй Исихара]. Мы не знаем, когда ты переключаешься. Важный план может утечь к [Юхэю Исихаре]. Следовательно, это опасно. В общем, та же ситуация, что была только что с мотиком.

Да, она права. …Но я – [Кадзуки Хосино].

– Вот пример: ты считаешь себя [Кадзуки Хосино], верно?

– Ну а как же иначе!

– Но что если ты – кто-то, кто убежден, что он – [Кадзуки Хосино]?

– Это не-…

«Это невозможно» – так я хотел сказать, но замолчал на полуслове.

Есть ли что-то, что реально доказывает, что я – [Кадзуки Хосино]? Моя внешность? Мой характер? Моя память? Но что тогда делает [Юхэя Исихару] [Юхэем Исихарой]? Ведь он существует в том же самом теле.

Нет, неверно.

Я – [Кадзуки Хосино]. Тут никакой ошибки быть не может.   Я   н и   з а   ч т о   н е   у с о м н ю с ь   в   э т о м.

– Это был просто пример, не воспринимай его слишком серьезно. Но, Кадзуки, теперь ты понимаешь, почему я не могу тебе доверять? Мне еще предстоит полностью понять эту «шкатулку» – «Неделю в трясине». А до тех пор я не могу доверять тем личностям, которые обитают в теле Кадзуки Хосино.

И когда же это будет? Когда же с этой «Неделей в трясине» все прояснится и мне снова начнут доверять? Или этого не будет, пока [Юхэй Исихара] живет во мне?

Мне не доверяют.

Отонаси-сан предположительно мой союзник, но этот союзник мне не доверяет.

Мы подошли к станции.

Я замер.

– Чего ты остановился? До поезда не так уж много времени.

– …Зачем я иду в школу?

Я об этом не думал, потому что был вместе с Отонаси-сан. В нормальной, повседневной жизни я, конечно, пошел бы в школу. Да нет, даже и не в повседневной жизни я все равно бы пошел, чисто из сопротивления. Но если я пойду сейчас, я окончательно разрушу то, чем живу… хотя можно сказать, что оно уже разрушено.