Текст книги "Пустые шкатулки и нулевая Мария. Том 2 (ЛП)"

Автор книги: Эйдзи Микагэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

1 мая (пятница)

1 мая (пятница) 08:14

Брошенное мной «доброе утро» Коконе проигнорировала.

Обычно она влезает в мои разговоры, когда ей захочется; сегодня, однако, она держалась на удивление сдержанно и общалась только с другими одноклассниками. Впрочем, при всем этом она изредка кидала на меня взгляды; лицо у нее было страшноватое.

Не знаю, что на нее нашло. Почему она ни с того ни с сего стала так себя вести – понятия не имею. Поскольку в этой ситуации я был не в настроении трепаться с приятелями, то попробовал отгородиться от всех, сунув в рот умайбо со вкусом сыра.

– Ты чем-то обидел Кири?

Чего еще ожидать от Дайи. На мои тонкие намеки он ни малейшего внимания не обратил и врезал вопросом в лоб.

– …Не знаю.

– Понятно… мм, вот. Я скажу тебе одну хорошую вещь.

– Хорошую вещь?

Может, он знает, почему сегодня утром Коконе ведет себя так странно?

– Это было, когда она сдавала свои первые семестровые экзамены в первом классе средней школы. Она очень хотела получить хорошие оценки – потому что это же первый экзамен – и готовилась почти всю ночь. Из-за этого она заснула прямо во время третьего экзамена. Проблем бы не было, если б она спала молча, но нет, во сне она говорила, прямо посреди молчавшего класса. Если я правильно помню, это было что-то вроде «ааа, это трико такое тесное, я не помещаюсь…»

– …Послушай, Дайя, ты вообще о чем?

– О чем я говорю? О ее уязвимом месте. Ее не так-то просто заставить кого-то сильно невзлюбить. У тебя есть шанс избавиться от нее, попав в ее список плохишей. Расскажи это ей сейчас – и ты вышел из игры!

– Эмм, вообще-то мне этого не хочется, знаешь? И, по-моему, история довольно миленькая.

– Нет, она только покамиленькая. Дальше начинается самое смешное. Дальше начинается Слюнопускательная Легенда Коконе.

У меня было плохое предчувствие, так что я молча закрыл уши ладонями. Но Дайя схватил меня за руки.

– Нет, не хочу больше слушать!

– Неее, я уже не про эту историю. Глянь туда!

Я посмотрел куда показывал Дайя. Там лицом друг к другу стояли и о чем-то беседовали Отонаси-сан и один из учеников; лица у обоих были серьезные.

Интеллигентного вида ученик, узкоглазый и в очках в черной оправе – это наш староста Рюу Миядзава. В отличие от Дайи, которого выбрали на должность старосты в первом классе чисто из-за оценок, этот к своим обязанностям относится очень ответственно. Хороший ученик, но не ботаник – он известен как очень надежный староста.

Я неохотно подошел. Сказать по правде, я с трудом переношу его самоуверенную манеру держаться.

– …Что случилось?

Они оба повернули головы в мою сторону, когда я спросил.

– О, Кадзуки. В общем, я собиралась войти в класс, но этот парень меня не пускает.

– Разве это не естественно? Почему ты так запросто заходишь в класс к старшим? Сейчас ведь даже не обеденный перерыв!

Кстати, да, Отонаси-сан редко заходит сюда, кроме как в обеденный перерыв. Может, из-за того, что она хотя бы делает вид, что соблюдает школьные правила, вместо того чтобы просто плевать на них.

– Держу пари, ты опять собираешься куда-то утащить Хосино, я прав?

– Что мне надо от Кадзуки – не твое дело.

– О, еще как мое. Я, видишь ли, сейчас староста. Я обязан присматривать за учениками этого класса. Ты не в курсе, что первый урок уже вот-вот начнется? Если ты заберешь его сейчас, то он не успеет вернуться до звонка.

– А мне до лампочки. У нас есть более важные дела.

Сперва я не понял, что она имела в виду, но, чуть подумав, осознал, что ответ мог быть только один.

…Что-то связанное со «шкатулкой».

И для меня это что-то тоже важнее всего на свете.

– Эм… Миядзава-кун. Прошу прощения. Я выйду вместе с ней.

Он уставился на меня осуждающе. Под его пронзительным взглядом я машинально сделал шаг назад.

– Послушай, ты что, делаешь все, что она тебе велит?

– Д-да нет же.

– Ну ты и размазня. Как насчет подумать своей головой, а не ходить послушно куда девчонка скажет?

– Эй, ты несешь чушь. Ты говоришь так, как будто у Кадзуки нет своей собственной воли, – перебила Отонаси-сан. Миядзава ухмыльнулся и ответил:

– Ой, прости. Тебя оскорбило, что о твоем любимом плохо говорят? А, или тебя беспокоят мои слова, что ты им вертишь из собственного эгоизма?

– Ах ты…

Отонаси-сан смотрела на него ледяным взглядом. Миядзава хихикнул.

– Что? Если желаешь возра-…

–   П о х о ж е,   т ы   э т о   д е л а е ш ь   н а р о ч н о.

После этих ее слов Миядзава заткнулся.

– То, что ты староста, – еще не повод так вмешиваться в наши дела. Ведь до сегодняшнего дня тебе было наплевать, верно? И что это вдруг случилось ни с того ни с сего? Чего ты добиваешься, навязывая нам свое общество? Может, хочешь придумать повод и дальше с нами естественно общаться?

– …Не понимаю, о чем ты.

– Хорошо, если так. Просто твое поведение привлекло мое внимание, я сейчас очень чувствительна к тому, что происходит вокруг. Лучше перебдеть, чем недобдеть. Кроме того, если это не было всего лишь недоразумением, то, по крайней мере, мои слова должны были бы тебя чуток припугнуть.

Я следил за их перепалкой в немом изумлении. Что это нашло на Отонаси-сан?

– Кадзуки, идем.

С этими словами Отонаси-сан потянула меня за собой.

– А, ага…

Миядзава-кун без слов смотрел на мою руку, которую она держала; его лицо чуть напряглось. Да уж, это странновато малость, что он к нам привязался, ведь обычно ему до нас совершенно нет дела.

Когда меня вытянули из класса, за дверью оказались Харуаки, который, похоже, возвращался из туалета, и Асами, пришедшая за Отонаси-сан.

– О, что такое, Хосии? Сбегаешь?

– …Сбегаю…

Асами-сан, услышав легкомысленные слова Харуаки, прилипла взглядом к нашим сцепленным рукам. Затем, чуть приподняв голову, она прищуренно посмотрела мне в лицо. …Пугает она меня.

– О, что с тобой, Рико-ти? Странная ты сегодня.

Она продолжала сверлить меня взглядом, не обращая внимания на прозвище, которое обычно ее бесило.

– А-асами-сан, кажется, со вчерашнего дня какая-то не такая… да, Харуаки?

– Мм? Правда?

Харуаки уже забыл о вчерашнем дне. У этого парня ветер в голове.

– …Мария-сан.

– Прости, я сейчас тороплюсь.

Произнеся эти слова и кинув на Асами быстрый взгляд, она развернулась. Асами-сан, явно в шоке от такого отношения, понурилась.

Затем забормотала себе под нос.

– …Чтоб теневые власти нашей школы завалило спамом с клеветой на Кадзуки Хосино и неприличными картинками с его участием…

Как будто это я виноват в таком отношении Отонаси-сан!

1 мая (пятница) 08:31

Мы, как и вчера, отправились на задний двор.

– Ты знаешь, о чем я, верно?

Я сглотнул и кивнул; она прислонилась к стене. Похоже, у нее появилась новая информация о нынешней «шкатулке».

– Есть несколько вещей, которые я хочу у тебя спросить.

– Давай.

– Почему мы с тобой так часто вместе?

– Почему? …Ну, потому что быть рядом со мной тебе удобно, да? Поскольку так у тебя больше шансов встретиться с «0».

– …Именно.

Я считал, что дал вполне безопасный ответ, но Отонаси-сан продолжала хмуриться.

– Погоди. Значит, ты в курсе своего положения и все понимаешь правильно, верно?

– ?.. В смысле?

– Ну это… понимаешь! …Ладно, проехали. Ну да, ты никак не мог сказать что-то подобное, если б твое чувство не было серьезным. Я должна ответить максимально откровенно. Я просто хотела уйти от этого. Кадзуки, я…

– Погоди секундочку!

Когда я ее прервал, Отонаси-сан повысила голос:

– …Зачем ты меня перебил!

– П-прости… но ты вообще о чем собираешься сказать? Разве не о «шкатулке»?

– О «шкатулке»?.. Да ты что говоришь? «Шкатулка» – это важно, конечно, но разве не очевидно, что я тебя позвала из-за твоего вчерашнего звонка?

– Вчерашнего звонка?

– Да, вчерашнего… – тут она осеклась, распахнула глаза и с силой втянула воздух.

– …Вот оно что. Тот мэйл позавчера. Нет, но так не должно… Спустя столько времени вместе с Кадзуки такого не должно быть, даже по телефону…

– Отонаси-сан?..

– Кадзуки, я хочу кое-что уточнить.

Она прекратила бормотать себе под нос и произнесла эти слова громко и внятно.

– Вчера ты… признался мне по телефону, верно?

Признался?

Под «признался» она подразумевает «согласна ли ты встречаться со мной?»

– Ты сказал по телефону, что снова признаешься, но уже лично, завтра – то есть уже сегодня.

– Я – я не…

– Мда, ты бы такого не сделал. Точно, если подумать, так и есть.

– Конечно же, не сделал бы! С ч-чего ты вдруг заявляешь, что я сделал та-…

– Тогда возьми и проверь по своему мобильнику.

Получив приказ в таком спокойном тоне, я кивнул, достал мобильник и открыл список исходящих звонков.

Самое верхнее имя:

«Мария Отонаси»

Время звонка: 1 мая, 1:49.

Невозможно. В это время я должен был уже спать. Я не помню, чтобы я звонил Отонаси-сан.

– Вчера… нет, по дате – сегодня. Ты позвонил в два часа ночи и объяснился мне в любви. Вот то, что я знаю о положении дел.

Никак я не мог этого сделать. Но, с другой стороны, Отонаси-сан не стала бы врать и выдумывать все это, только чтобы поизмываться надо мной.

Но все же – никак, ни за что я не мог сделать то, чего не делал.

– Может, чей-то прикол? Правда, не знаю, как им это удалось.

– Прикол… да? Короче говоря, ты заявляешь, что кто-то воспользовался твоим телефоном и признался мне в любви ради прикола, или что-то вроде того?

Звучит, может, бредово, но это единственное, что приходит мне в голову. Я уже собирался кивнуть, когда Отонаси-сан продолжила.

–   П р и з н а л с я   т в о и м   с о б с т в е н н ы м   г о л о с о м?

– …Э?

Я разинул рот, как дебил; Отонаси-сан же не останавливалась.

– Если только у тебя нет брата-близнеца, с которым тебя разлучили во младенчестве, я делаю такой вывод. Вне всякого сомнения, это был твой голос, Кадзуки.

– Т-ты просто плохо слышала! Ты просто приняла его за меня, потому что звонок был с моего телефона… наверно…

– Кадзуки, я провела рядом с тобой целую человеческую жизнь. Я не могла ошибиться с твоим голосом.

Лицо ее дышало убежденностью. Да я и сам не думаю, что она может принять кого-то за меня по голосу.

Но это значит, что признался ей все-таки я? Нет, это тоже невозможно. Отонаси-сан убеждена, что голос был мой, ну а я убежден, что я ей не признавался. Но звонок был, это факт.

– Противоречие…

– Именно, противоречие. Полнейшее. Следовательно…

Да.

Такого противоречия просто не может быть. Следовательно –

– Это –   р а б о т а   «ш к а т у л к и».

При слове «шкатулка» мне рефлекторно стянуло грудь. Я пока что не знаю, что происходит, но мою грудь уже стянуло страхом.

– Мы должны найти способ борьбы, и как можно скорее. «Владелец» целится в нас, это очевидно. И явно с плохими намерениями.

– Что же мне?..

– Дай подумать… Мне нужно время разобраться в ситуации. Пока что просто подожди, пока я не найду ответ. А там я решу, как нам действовать.

Я молча кивнул.

– Разговор окончен. Я возвращаюсь к себе в класс.

С этими словами Отонаси-сан развернулась и зашагала прочь, не оглядываясь.

1 мая (пятница) 09:32

В класс я вернулся после первого урока; Коконе уже стояла возле двери в устрашающей позе. Когда наши глаза встретились, она почему-то посмотрела на меня сердито. Лицо ее слегка покраснело. Может, она за что-то злится?

– …Я жду…

– Э?

– Я жду, когда ты ко мне подойдешь!

Она повысила голос; вид у нее был довольно угрюмый.

– И несмотря на это, ты прогулял первый урок с той девчонкой! Что вообще такое! Ничего не понимаю! Ты сплошная загадка, Кадзу-кун!

На мой взгляд, загадка тут – что так возбудило Коконе, но пока что я решил эту мысль оставить при себе.

Но, похоже, мое поведение разозлило ее еще больше; она прижала меня спиной к стенке коридора, издавая низкое ворчание.

– Эээ… прости.

– Почему ты извиняешься?!

– Э? …Я… я извиняюсь.

– Нет, правда, почему ты извиняешься?!

Коконе придвинулась еще ближе; мое изумление все росло.

– Или, может, ты хочешьизвиниться?! Может, ты хочешь все отменить извинением?! Тебе не кажется, что это жестоко?! Н-ну ладно… это, вообще-то, меня избавляет…

– П-погоди… ты о чем вообще?

Мы говорим на разных языках, совсем как это было только что.

…Э? Постойте-ка. Только не говорите мне –

– И почему же до тебя все никак не дойдет?! Я про… я про… ну…

Ее лицо запунцовело еще больше, до самых ушей.

Если это то, что я думаю, то я не желаю это слышать. Коконе, однако, убедилась, что никого поблизости нет, и прошептала мне на ухо:

– Я говорю про…   т в о е   в ч е р а ш н е е   п р и з н а н и е   п о   т е л е ф о н у.

Что?.. Я ей признался?

Я потерял дар речи. Коконе неотрывно смотрела на меня снизу вверх.

– Ну… я…

Не знаю, как именно она интерпретировала мое поведение, но она опустила глаза. Какое-то время она шевелила губами молча, но все же начала говорить.

– Прости… Я, я не знаю, как реагировать… В смысле… Я относилась к тебе как к другу и все время думала, что ты тоже… и потом… он, конечно, тут ни при чем, но все же… есть Дайя…

Она сжала кулак, словно набираясь смелости, и подняла на меня глаза.

– …Подожди, пожалуйста. Не знаю, когда я смогу дать ответ, но, пожалуйста, подожди до этого времени. …Прости.

Похоже, она реально страдала – от осознания этого мое сердце едва не разорвалось. Это было не мое признание! Я хотел так сказать, но попытка подобного объяснения была бы абсолютно лишена смысла. Я никак не могу ей рассказать.

Мое страдальческое выражение лица Коконе поняла по-своему и смотрела на меня с несчастным видом – примерно как я на нее.

Потом она развернулась и бегом отправилась обратно в класс.

Я подождал, пока она не скроется из виду, и пробормотал:

– Я тоже отношусь к тебе как к другу!

Я сжал кулак.

Тут мне в голову пришла одна мысль. Я достал свой мобильник и проверил исходящие звонки. …И почему я не заметил, когда смотрел в прошлый раз? Звонок от 1 мая, 1:29.

Под именем «Мария Отонаси» значилось имя «Коконе Кирино».

1 мая (пятница) 11:00

Что ж, посмотрим, как все пройдет.

1 мая (пятница) 12:00

Первым, что я услышал, был женский плач.

Лицо Дайи было прямо перед моим, он смотрел в упор. Что вообще происходит?

Что это?

В глазах Дайи плескался гнев, его ни с чем нельзя было спутать. На кого он направлен? Никаких сомнений. В этих глазах отражался не кто иной, как я. Иными словами, он смотрел на меня, как на врага.

Потом, с запозданием, накатила боль. Болело рядом со щеками и ртом. И обе руки тоже.

Дайя сидел на мне верхом, держа за запястья.

Наконец-то мне удалось понять ситуацию.

Мы в музыкальном классе. Предположительно у нас сейчас третий урок, история, но сейчас я в музыкальном классе – сюда мы должны были перейти только на четвертом уроке. На моей форме кровь. Чья? …Скорей всего, моя. Ведь у меня и сейчас во рту привкус железа. Похоже, у меня кровь течет изо рта после удара Дайи.

Что случилось… что, черт побери, случилось?!

– Дайя… что…

– Заткнись, Кадзу. Если вякнешь что-то сверх того, что уже сказал, я тебе пасть разобью.

В глазах у него – серьезная враждебность. Похоже, он не преувеличивает; готов спорить, он правда прибегнет к насилию, если я ляпну что-нибудь лишнее.

Что же это за ночной кошмар?

Но если бы это был ночной кошмар, боль не была бы такой сильной и настоящей.

Значит, это все происходит наяву.

Плач все не прекращается. …А кто плачет?

Я повернул голову на звук.

Плакала Коконе.

Первое, что я ощутил, – понимание. Да. Вот почему она не остановила Дайю, когда дело дошло до такого. Дальше в голове возник вопрос. Почему Коконе?

И следующее чувство, распространившееся по моему телу, – ужас.

…Не может быть.

Я еще раз уточнил ситуацию. Коконе плакала, Дайя был в ярости. Так кто же довел ее до слез? Кто привел его в ярость? Я в музыкальном классе. Значит, сейчас должен быть четвертый урок. Совершенно не помню, что произошло за это время. И все же я здесь. Не там, где я был раньше. Иными словами –

…я   п е р е д в и г а л с я,   н е   с о з н а в а я   э т о г о?

Скажем, как тогда, когда я, не сознавая этого, послал мэйл Отонаси-сан и признался ей в любви.

Скажем, как тогда, когда я, не сознавая этого, признался в любви Коконе и порушил наши с ней отношения.

Скажем,   ч т о   е с л и   я,   н е   с о з н а в а я   э т о г о,   с д е л а л   ч т о – т о,   ч т о   р а н и л о   К о к о н е   и   р а з о з л и л о   Д а й ю?

– Может, уже достаточно, Дайян?

С этими словами Харуаки положил руку Дайе на плечо.

«Может, уже достаточно»?

Значит ли это, что я сделал что-то, за что меня стоило уронить на пол и стукнуть пару раз?

Дайя отшвырнул мои руки и медленно встал, не сводя с меня сердитого взгляда. И затем, словно пользуясь случаем…

– Угг!

…со всей силы наступил мне на живот и отвернулся.

Я корчился от боли. Видел лица вокруг. Все – одноклассники, преподаватель музыки, даже Харуаки – все смотрели на меня как на какой-то неопознанный объект. Коконе, спрятав лицо на груди у Дайи, рыдала еще громче.

Я попытался встать. Из-за боли мне это удалось не сразу. Но никто не протянул руки.

Поднявшись наполовину и стоя на коленях, я начал думать.

За что меня так? Почему остальные считают, что все правильно? Я не знаю, что произошло. Но я знаю причину.

…«Шкатулка».

Да, во всем виновата «шкатулка». Я не виноват. Я ничего не сделал!

Так почему же я должен через все это пройти!

Я наконец поднялся без посторонней помощи.

Все смотрели на меня, но никто не подошел.

Понимаю. Никто не знает, что виновата «шкатулка». Потому и не пытаются общаться со мной. Никто ко мне не подходит. Никто ко мне не обращается. Дайя, Коконе, даже Харуаки. Никто. Никто. Никтониктоникто…

– Кадзуки, ты как?

Никто, кроме нее.

Мои губы изогнулись в улыбке. Все замерло при ее появлении – видимо, потому что сейчас урок в самом разгаре. Но я ничуть не удивился.

– …Мария.

Она стояла за дверью класса; услышав, как я рефлекторно назвал ее по имени, она распахнула глаза. Но тут же убрала с лица изумленное выражение и подбежала ко мне.

Не обращая внимания на то, что никто больше ко мне не приближался, она встала передо мной так близко, что я мог разглядеть каждую ресницу, и мягко дотронулась до моей распухшей щеки.

– Сперва давай займемся твоей раной. Идем в медпункт.

– …Хорошо.

Она зашагала прочь, я молча последовал за ней.

Ни один человек нас не окликнул.

Как только я вышел из класса, плач усилился. По крайней мере мне так показалось.

1 мая (пятница) 12:17

В медпункте было пусто.

Как только Отонаси-сан это поняла, она осмотрела и потрогала мои болячки, а затем, взяв с полки аптечку, принялась уверенными движениями обрабатывать рану.

– Но я даже подумать не могла, что увижу такой кошмар, когда шла к тебе; у меня всего лишь возникли кое-какие мысли насчет «шкатулки».

Дезинфицируя мою рану, она уточнила:

– Ты ничего не помнишь, верно?

Я кивнул. Она вздохнула; почему-то она явно была раздражена.

– С тобой всегда одно и то же, еще с «Комнаты отмены». Меня это начинает злить, знаешь ли.

– …Ну а что я могу с этим сделать?

– Да шучу я, конечно.

С этими словами Отонаси-сан приложила к моей голове кусочек марли.

– Я видела начиная с того момента, когда Омине наступил на тебя. Что было до того, ты тоже не помнишь?

– …Когда я пришел в себя, он уже сидел на мне верхом.

– Стало быть, у тебя нет ни малейшего представления, за что он тебя бил?

– Угу. Ни малейшего.

Услышав мой ответ, она скрестила руки на груди.

– Кадзуки, у тебя мобильник при себе?

– Мобильник? Должен быть в кармане брюк…

– Возможно, там что-то осталось. Поищи тщательно.

Я принялся быстро нажимать кнопки, как было велено.

Принятые звонки, Исходящие звонки, Входящие письма, Исходящие письма. Вроде все осталось без изменений. Я открыл папку с данными.

«Голосовая папка»

У меня есть такая, оказывается? Я ее открыл.

В ней лежал один файл с именем из двенадцати цифр. Наверно, цифры обозначают время создания. Если с тех пор это имя не редактировали, то файл был создан 1 мая в районе двух часов ночи. Иными словами – вчера поздно ночью.

Я открыл файл и приложил телефон к уху.

Раздался голос.

«Доброе утро, Кадзуки Хосино-кун. Или следует сказать “добрый день”?»

Что это?

Я рефлекторно поставил файл на паузу. Откуда на моем мобильнике голос какого-то незнакомого типа? И почему этот тип обращается ко мне?

– Что случилось, Кадзуки? Ты что-то нашел?

Не в силах ответить, я дрожащими пальцами вновь нажал кнопку «Воспроизведение».

«В общем, неважно. В конце концов, и тебя подобные мелочи не интересуют. Интересует тебя, кто я, правда? А, да-да. Ты знаешь про “шкатулки”, да? “0” объяснил тебе, да? Стало быть, мне не нужно объяснять еще раз?»

Он знает про «шкатулки» и про «0»? Значит, этот парень – «владелец»?

«Ты наверняка уже заметил, что твоя повседневная жизнь постепенно разрушается. Да, это очень хорошо. Я ведь делаю это специально. Почему, спросишь ты?   Ч т о б ы   у н и ч т о ж и т ь   т е б я,   К а д з у к и   Х о с и н о».

Контраст между непринужденным голосом и содержанием сообщения был настолько разителен, что мое сердце заколотилось отчаянно.

«Я уничтожу тебя. Я разрушу все, что тебе дорого. Я заполучил «шкатулку», теперь я заберу у тебя все. Мне совсем нетрудно это сделать. Ведь я –»

Голос оборвался. Нет, не совсем так. Я просто выронил мобильник.

– Кадзуки!.. С тобой все в порядке? Что вообще ты там услышал?

– А…

Враждебность была очевидна. Некто заполучил самое мощное оружие – «шкатулку» – и заявил, что моя жизнь будет полностью разрушена.

Отонаси-сан подобрала телефон и открыла голосовой файл.

– Это же!..

Затем, подняв бровь, она полностью сосредоточилась на прослушивании файла.

Вскоре она захлопнула мобильник и протянула его мне без слов. Потом, скрестив руки на груди, погрузилась в размышления.

– Кадзуки.

Наконец она раскрыла рот и недовольным тоном произнесла мое имя.

– С нашего разговора сегодня утром я все время думала, и у меня появились кое-какие смутные идеи, что нам делать дальше. Но к конкретным выводам я так и не пришла. Но после этой записи я приняла решение.

Отонаси-сан говорила, глядя прямо на меня.

–   Я   н е   б у д у   б о л ь ш е   т е б е   д о в е р я т ь.

– …Э?

Я разинул рот, как дебил, не понимая смысла ее слов.

– Ты ведь тоже уже заметил, верно? На этот раз «шкатулка» применяет свою силу непосредственно к тебе. Ты уже в руках «владельца». Поэтому я не могу тебе доверять.

Я мысленно повторил эти слова.

Она не может мне доверять?..

– Н-но почему? Я никогда не предам тебя, никогда!

– Верно,   н о   т о л ь к о   е с л и   т ы   –   К а д з у к и   Х о с и н о.

– Э?

– Но   К а д з у к и   Х о с и н о   л и   т ы   н а   с а м о м   д е л е?   И л и   т ы   «в л а д е л е ц»?

– Ч-что ты имеешь в виду, я тебя совершенно не понимаю, Отонаси-сан! «Владелец» – это тот, кто записал это сообщение, разве нет?

– …Ты что, не до конца его прослушал? Нет, даже если ты не дослушал, ты должен был хотя бы голос узнать.

– Отонаси-сан, ты узнала его по голосу? Значит, мы уже знаем, кто «владелец»? Значит, ты знакома с «владельцем»?

– …Ну, наверно, вполне возможно, что ты не узнал голос сразу же. По правде сказать, ты никогда не слышал его таким образом, и стиль речи тоже другой, – пробормотала Отонаси-сан вместо того, чтобы ответить на мой вопрос. Затем повернулась ко мне спиной и двинулась прочь из медпункта.

– П-погоди! Пожалуйста, скажи хотя бы, чей это голос!

Она остановилась. Но не обернулась.

– Кадзуки, попробуй еще раз прослушать, когда возьмешь себя в руки.

И с этими словами она вышла.

Я был настолько ошарашен ее полнейшим отказом, что не смог даже позвать ее.

Отонаси-сан оставила меня в комнате одного.

Я вновь открыл файл. И тогда,   в с л у ш и в а я с ь   в   г о л о с,   к о т о р ы й   м н е   н е з н а к о м,   х о т ь   я   и   с л ы ш у   е г о   в с ю   ж и з н ь, я понял.

– Ха-ха-ха…

Меня разобрал смех. Логично. Вполне естественно, что она не может мне доверять.

– …Вот… дерьмо.

Итак, как же мне теперь быть!..

«Мне совсем нетрудно это сделать. Ведь я –»

Я услышал слова, которые пропустил в тот раз.

«–   т о т,   к т о   д е л и т   о д н о   т е л о   с   К а д з у к и   Х о с и н о».

Голос принадлежал не кому иному, как мне самому.

1 мая (пятница) 13:00

Пока посижу тихо.

1 мая (пятница) 14:00

Мое сознание было отключено.

А теперь вернулось.

Я сидел за своей партой. Вроде как сейчас должен был быть обеденный перерыв,   и   т е м   н е   м е н е е   я   з д е с ь.

Я глянул на часы. Два часа дня, стало быть, сейчас кончается пятый урок.

Я поспешно огляделся. Парты Дайи и Коконе пустовали. Видимо, они оба ушли раньше. Остальные одноклассники более-менее сосредотачивались на теме урока. Ничего аномального я не видел. Мои учебник, тетрадь и письменные принадлежности были разложены на парте. Кажется, никаких записей я не делал.

Сомнений больше не оставалось.

В этом теле сосуществуют два человека. Помимо [меня], есть еще [другой я], которого я совершенно не ощущаю.

И только что этот [другой я] управлял моим телом.

Звонок с урока.

Началась перемена; но из-за того, что произошло в музыкальном классе, ко мне никто не подходит. Все лишь глядят со стороны.

Думаю, такое положение нарочно создал [другой я]. В конце концов, он заявил, что намерен уничтожить [меня]. Это его атака.

Я рухнул на парту.

Что же мне делать с этим [другим мной]? Ведь теперь даже Отонаси-сан меня покинула.

– Хосии.

Я поднял голову, услышав, как кто-то меня зовет.

Сейчас у Харуаки явно было не обычное его шутливое выражение лица. Серьезное лицо, которое ему совершенно не идет.

– Слушай, зачем ты так поступил с Коконе?

Я захлопнул рот. На этот вопрос я никак не могу ответить. Я даже не знаю, как именно «так».

– Знаешь? Вряд ли ты это сказал просто так, Хосии. Поэтому, думаю, у тебя была какая-то причина, и я просто не могу ее понять. Но все же – если все так и останется, я ее и не пойму! Поэтому, пожалуйста, скажи мне!

В голосе Харуаки слышалась боль.

– Если не скажешь, я не смогу быть на твоей стороне, честно.

Услышав эти слова, я задумался.

Для меня Харуаки – последний бастион, защищающий мою повседневную жизнь.

Поверит ли мне Харуаки, если я расскажу ему, что мной управлял [другой я]? …Именно Харуаки, может, и поверит. Но…

– …Не могу тебе сказать. Прямо сейчас – не могу.

В смысле, я сам еще довольно смутно понимаю происходящее. Я не смогу объяснить достаточно стройно и понятно, чтобы он мне поверил.

– Но скоро расскажу, обязательно!

Пытаясь показать хотя бы свою искренность, я произнес эти слова, глядя ему в глаза.

– Понял. Буду ждать.

Я уверен, что больше всего Харуаки сейчас хотелось пожаловаться, но он подавил желание и остался краток. А потом молча ушел.

«Я подожду». Так сказал Харуаки. Значит, я не должен заговаривать с ним, пока не придет время. Я потеряю его, если обращусь к нему необдуманно.

А если я потеряю Харуаки, мой последний бастион, то я не смогу уже сохранить свою повседневную жизнь.

…Да, я решил, что должен сейчас делать. Я должен разузнать как можно больше о «шкатулке» и о [другом мне], и чем скорее, тем лучше.

Но как это можно сделать? В смысле, я ведь даже не могу с ним напрямую общаться.

– …Ах.

Точно. Как я вообще узнал о его существовании? Он обратился ко мне, вот как.

Я вышел в коридор и достал мобильник.

Чтобы послать [другому мне] сообщение с помощью функции «Мой голос».

Разумеется, не факт, что [другой я] вообще ответит. Но попробовать стоит по-любому.

– Рад познакомиться; правильно, [другой я]?

Я начал запись.

– Теперь я понимаю, ты делишь со мной одно тело! Но понимаю пока что не все. Я хочу, чтобы ты рассказал мне об этой «шкатулке». И я хочу, чтобы ты раскрыл, кто ты.

Захочет ли он отвечать, если я буду задавать вопросы так прямо? В конце концов, он же хочет меня уничтожить.

Поэтому я решил его немного раззадорить.

– Но мне пофиг, ответишь ты или нет. Что бы ты ни ответил, это никак не повлияет на мои действия. Мне плевать, действуешь ли ты из чистой ненависти ко мне, или у тебя благородная цель, или еще какая-то причина, из-за которой тебя стоило бы пожалеть.

Я был сам поражен, как легко из меня выходят эти совершенно неестественные для меня, враждебные слова. Но я чувствовал, что должен это сказать.

–   Я   н е   д о п у щ у   т в о е г о   с у щ е с т в о в а н и я.

Я чувствовал, что должен передать ему, насколько решительно я настроен.

Я ведь не могу этого допустить, правда? Ни за что. Не позволю, чтобы меня украл кто-то другой.

Мои ноги принялись дрожать, я невольно оперся о стену коридора. Видимо, это было из-за того, что мое тело не справлялось с таким мощным приливом ненависти, какого я в жизни раньше не испытывал.

Я закрыл мобильник и сделал глубокий вдох.

Я раздавлю [другого меня].

Что бы ни случилось, я не допущу его существования.

1 мая (пятница) 15:34

Я обнаружил голосовое сообщение, записанное Кадзуки Хосино.

1 мая (пятница) 16:00

Прямо передо мной маячило лицо незнакомой школьницы. От неожиданности я выпустил ремень, за который держался, и упал. Терпя хихиканье окружающих, я встал и принялся анализировать ситуацию.

Ремень? Стало быть, я в поезде?

Даже и думать нечего. Мое тело вновь было под контролем [другого меня].

Я тут же достал мобильник и обнаружил новый голосовой файл.

Нажал кнопку «Воспроизведение».

«Вот как, значит, ты можешь использовать этот прием как средство общения. А я как раз начал думать, что если все идет в одну сторону, это довольно скучно. Поэтому я снизойду до ответов на твои вопросы!»

Мой собственный голос звучал из динамика.

«Я принял “шкатулку”, чтобы осуществить некое конкретное желание. А именно – стать тобой, Кадзуки Хосино!»

У меня перехватило дыхание.

«И правда, когда я это сделал, я смог тебя захватить… но слушай, разве подходит слово “захватить” к ситуации, когда я только часть твоего времени могу украсть? Конечно, нет! Это все временно. Процесс захвата будет завершен через одну неделю после того, как я воспользовался “шкатулкой”. Как только на календаре будет 6 мая, иными словами, в последний день Золотой недели, твоя душа навсегда покинет это тело. А моя останется».

Проще говоря – на уничтожение «шкатулки» у меня осталось чуть больше четырех дней.

«Этого достаточно, чтобы ты понял ситуацию? Так, ты еще спросил, кто я. Хе-хе-хе, вот уж трудный вопрос. Кто я? Откровенно говоря, я и сам не знаю! В смысле, на самом деле я Кадзуки Хосино. Но тебя такой ответ не устроит, мне кажется? Что ж, ничего не поделаешь, мне пришлось придумать псевдоним, чтобы ты мог нас различать! Можешь звать меня…»

И он моим голосом произнес имя.

«…Юхэй Исихара».

Незнакомое имя. Я старательно впечатал его себе в память.

«Что ж, теперь позволь мне сказать, что я думаю. Ты не допустишь моего существования, говоришь? Прости, но ты меня насмешил! Ты не можешь даже увидеть меня. Максимум, что ты можешь, – это засунуть свой голос в мобильник, вот как сейчас, ведь так? И как же ты собираешься добиться того, что сказал?»