Текст книги "Назад в Эрдберрот"

Автор книги: Евгения Высоковская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Папа оттуда убрался поскорее, чтобы конфликт не раздувать. Пришел домой, маме рассказал, хохотали оба и друзьям потом рассказывали.

И еще в дошкольном возрасте я научилась читать «про себя», глазами. А это, как выяснилось, даже не каждый взрослый умеет. Некоторые люди читают молча, но прокручивают текст в голове, то есть произносят его мысленно, не открывая рта. А я читаю глазами. Наверное, это первый шаг к скорочтению, когда ведешь глазами посередине страницы и схватываешь весть текст. Но так я пока не умею.

Научилась я читать «про себя» сама. Увидела, как взрослые сидят, смотрят в книги и почему-то молчат. Спросила, почему вы так делаете? Кто-то из взрослых сказал: мы читаем глазами. И я поняла. Попробовала – и у меня получилось. И вот это было одно из самых значительных отличий меня от остальных детей еще в детском саду. Никто не умел читать даже по слогам, а я читала бегло, что было очень удобно для ленивой воспитательницы, которая усаживала меня за свой стол, давала какую-нибудь книжицу, чтобы я читала остальным детям вслух, а сама занималась своими делами. Ненавидела эти чтения. Вообще терпеть не могу ни читать вслух, ни когда мне читают. Но все-таки это отличие вполне могло дать мне право считать себя особенной.

Правда, однажды меня это раннее научение читать слегка подвело. Некоторые новые слова я узнавала из книг, а не из жизни. Если мне было непонятно, я сразу спрашивала родных. Но вот почему-то слово «бедро» меня не смутило: с чего-то я решила, что это то же самое, что «ребро».

И вот, читая в первом классе «Остров сокровищ», я дохожу до того момента, как герои встречают пирата Сильвера. И есть там такая фраза вроде «Левая нога его была отрезана по самое бедро». Как же я ужасалась, представляя, что вместе с ногой у бедного пирата откромсана часть живота аж до ребер, и очень его жалела.

Я вдруг поймала себя на том, что ушла мыслями куда-то далеко, и тряхнула головой. Ишь, как себя расхвалила. Даже макушка зачесалась: наверное там пыталась прорасти корона. Я на всякий случай почесала макушку и язвительно подумала: «Она всю жизнь считала себя особенной, и не просто отличной от других, а созданной для чего-то большего. Так и сдохла с этим ощущением в гордом одиночестве».

Постепенно в аське вспыхивали новые и новые зеленые цветочки: народ подключался и выходил на связь. Перекинувшись парой-тройкой слов с некоторыми из них, я увидела мигающий конверт на Анином цветочке.

– Привет! – написала она.

– Привет, – ответила я. – Ты сегодня приедешь?

– Приеду, с мокрой головой.

– Зачем с мокрой? – удивилась (и не удивилась) я. – Высуши.

– Я ее уже два часа сушу, а она все мокрая, – последовал ответ.

– Чем же ты ее сушишь? – Я любила поддерживать подобные диалоги: всегда было интересно, что она ляпнет.

– Феном, но у меня такое бывает.

Передав Марине новую Анину выдумку, я все-таки заставила себя заняться делом и на время отбросила ненужные рассуждения.

* * *

Постепенно я привыкла к мысли, что эта встреча была не более чем случайность, и сходство мужчины за рулем с красавчиком из моего сна тоже. Я перестала оглядываться на остановке и искать глазами черный «ниссан кашкай», марку которого я узнаю только потому, что название созвучно с кошкой. Мне стало казаться, что они вовсе и не похожи, что я все себе придумала, ведь стекло маршрутки было таким грязным. Мне просто почудилось. И не смотрел он вовсе на меня. Просто сидел, выдавшись вперед. Может быть, и с Алексом не было никаких звоночков? Просто познакомилась с парнем в метро и все. И снов, луж, внезапных встреч то там, то сям – не было? Нет, с Алексом все было, а сейчас – не было. А мне, несмотря на мое стремление к самодостаточности и возвращению к тому самобытному «до», был очень нужен Кто-то.

* * *

И вздумалось мне поискать счастья в интернете. Раз уж это неотъемлемая часть моей жизни, почему бы и личную не устроить там же? Раньше я уже знакомилась через интернет и даже встречалась, но все эти знакомства были спонтанными: либо, как в начале моего там пребывания, они происходили в чате, либо на литературном сайте, и никогда специально.

Но почему нет? Если количество анкет на специальных сайтах знакомств исчисляется в миллионах? Если там есть удобные критерии поиска, фотографии, подробные анкеты? Где еще знакомиться, как не там? Ну, в общем, глупо было бы не попробовать.

Я зарегистрировалась на одном из самых популярных сайтов знакомств и подробно заполнила анкету. Пусть видят все заранее, и это освободит меня от излишних повторений рассказа «о себе». Выложила несколько последних своих фотографий, а также несколько снимков своих кулинарных и рукодельных шедевров. Чтобы знали сразу, какая я хозяйственная и творческая. И разместила вдобавок парочку лучших стихотворений: еще и одаренная. В общем, мечта холостяка. (Откуда мне было знать, о чем они мечтают?)

Я даже выделила анкету, заплатив небольшую виртуальную денежку, и приготовилась ждать. Мои же собственные поиски не увенчались успехом, потому что по тем критериям отбора, что я установила, ничего не находилось.

«Ах, сколько их было, один другого круче!..» Буквально в те же минуты, с несколько неприятным звяканьем стали поступать сообщения в личный ящик на сайте. Вначале я не успевала отвечать. Половину я закрывала без ответа, а кое-кого тут же заносила в черный список. Потому что писать мне дружно начали мальчики на десять лет меня младше, извращенцы или шутники. Но, конечно, среди этого хлама, были и вполне адекватные сообщения, от нормальных, на первый взгляд, мужчин. Но мне никто не нравился на фотографиях. Просто удивительное сборище несимпатичных мне людей. Я понимала, что скорее всего это впечатление ошибочное, потому что не все удачно выходят на фото, и без мимики, манер, голоса вообще нельзя составить верного мнения. Так же как и симпатичный на снимке мужчина в жизни может оказаться совершенно не таким. Я это очень хорошо знала, потому что был когда-то такой случай… как раз примерно те восемь лет назад.

* * *

Я познакомилась с ним в аське. Познакомилась случайно, просто набрав в поиске никнэйм, который в тот момент мне нравился по звучанию: Рой Бэтти. Это было имя одного из героев фильма «Бегущий по лезвию». Американская фантастика восьмидесятых. На редкость тоскливый и в то же время завораживающий фильм. Я тогда, «до», много раз его пересматривала. Сносил крышу и фильм, и сам Рой Бэтти, и наверное, мне казалось, что такой никнэйм не может выбрать кто-то неподходящий.

Нашлось несколько человек из России с таким прозвищем, и я написала наобум одному из них «Привет!». А он взял и откликнулся, и мы познакомились. Конечно же, тот киногерой был его любимым, то есть сразу обнаружился общий интерес. Затем выяснилась общая сильная любовь к животным семейства кошачьих, причем у него дома жили аж две кошки. Шаг за шагом, разговор за разговором, фото за фото – и я по-настоящему влюбилась, если только можно влюбиться на расстоянии. Беда была в том, что жил этот парень не в Москве, а в Питере. К сожалению, тогда еще не было скайпа. Но он как раз должен был скоро приехать в наш город в командировку, и я не могла дождаться встречи. Я только постоянно смотрела на его фотографии. Он был очень хорош собой, с длинными темными волосами и голубыми глазами.

О, наконец настал тот час… Мы договорились встретиться в метро, в центре города. Я весь день на работе была сама не своя. Вечером я приехала в назначенное место, мы опознали друг друга по приметам и… я не знаю с чем можно сравнить то, что я испытала в тот момент. На меня словно вылили ушат ледяной воды. Или меня словно ударили по голове чем-то тяжелым. Или я сама словно упала с большой высоты вниз, как во сне, когда в момент приземления все внутри противно сжимается. Говорят, что те, у кого нервы послабее – просыпаются, а у кого покрепче – просто испытывают неприятные ощущения. Я не просыпаюсь.

Конечно, ничего ужасного в нем не было. Но он совершенно не соответствовал моему представлению и тому, что я видела на фотографиях, хотя это действительно были его фотографии, просто очень удачно сделанные. Это был невысокий парнишка с изрытым угрями лицом, с неприятным тонким ртом и прищуренными глазками, вдобавок он сильно картавил. Созвониться заранее по телефону, чтобы услышать голос, ума ни у меня, ни у него не хватило. Стараясь не выразить все охватившие меня эмоции на лице, я поздоровалась, и мы вышли из метро. В тот вечер мы посидели в кафе и вполне хорошо провели время за беседой. Но моя любовь умерла. Реквием по ней еще долго играли телефонные звонки из Питера.

* * *

Ну а потом нашелся Алекс, и подобные знакомства больше не повторялись. Теперь же я занялась этим специально. Памятуя о питерском товарище, я пыталась не сильно обольщаться на счет симпатичных и не отвергать сразу несимпатичных мне мужчин. Я терпеливо просматривала анкеты каждого написавшего мне адекватного человека и старалась корректно отклонять предложения о встрече тех, кто мне ну совсем не нравился. С остальными я пыталась общаться.

Я указывала в анкете, что хотела бы познакомиться с мужчиной, обладающим в числе прочих такими неоспоримыми для меня достоинствами, как высшее образование и любовь или хотя бы уважение и терпимость к кошкам. Это некоторых страшно удивляло, причем кого-то кошки, а кого-то «вышка». Мне пытались доказать, что они очень умные и без высшего образования, и что совершенно не нужно получать высшее образование, и вообще у меня какие-то бредовые требования. В некоторых случаях разговор заканчивался тем, что на меня начинали сыпаться упреки и оскорбления закомплексованных товарищей. Меня обзывали меркантильной, жадной, глупой, несостоявшейся и так далее.

Кошки пугали не так сильно. Скорее вызывали удивление. Один мужчина написал, что кошки это хорошо, но у нас с ним при совместной жизни будут дети и собаки. Представив квартиру, по которой бегают почему-то огромный сенбернар и трое орущих детей, я как-то поскорее скомкала разговор.

Но наконец-таки на моем горизонте замаячил мало-мальски симпатичный персонаж, и мы, немного пообщавшись на отвлеченные темы через сайт, договорились встретиться. И сразу скажу, что я совершила одну серьезную ошибку, так как согласилась встретиться на Поклонной Горе в праздничный день. Там была невообразимая толпа народу. Это не важно, что почти у каждого теперь есть мобильный телефон. Можно разминуться и держа его в руках, на одной станции метро.

Я вышла из метро немного раньше назначенного, он вскоре позвонил и сообщил что тоже поднимается. Одет он в темные брюки и белую рубашку. Я объяснила, что стою рядом с выходом под флагами. Эти флаги не заметить было нельзя – высоченные вертикальные древки, несколько штук, сразу над выходом. Прошло десять минут, пятнадцать. Выход из метро был затруднен в связи с большим наплывом посетителей, я не удивлялась его задержке и ждала, хотя настроение, конечно, начало портиться. Через полчаса он перезвонил и выяснилось, что он давно уже около какой-то сцены, которая располагается бог знает где. Оказывается, он не заметил флагов рядом с метро, а увидел флаги около сцены, на расстоянии примерно полкилометра от меня, и пошагал туда. Он предложил мне догнать его. Разозлившись окончательно и потеряв всякую охоту гулять на Поклонной, я все-таки решила довести начатую прогулку до конца. В поисках указанного им ориентира, коим являлась мемориальная плита, где все стоят и кладут цветы, я прошаталась по площади перед сценой еще полчасика, развернулась и отправилась восвояси. Дело в том, что мемориальных плит на площади было не менее пяти. И около каждой прохаживалось как минимум трое молодых мужчин в белых рубашках. Его очередной звонок нагнал меня практически у метро, он сказал, что движется в мою сторону, и попросил подождать. С мрачным лицом я стояла и ждала, совершенно не имея уже никакого желания гулять.

Наконец я увидела в быстро приближающемся молодом человеке в белой рубашке знакомые по фото черты. Вот мы и встретились. Но что сильно меня удивило, он был не один, а с младшим братом – скучным, унылым подростком с плеером в ушах и выражением лица, скорее всего, похожим на мое. И не только с братом, но и с фотоаппаратом. Огромным профессиональным фотоаппаратом со сменными объективами, сумку с которыми таскал неприветливый брат. Так я потом для себя его и пометила, «с братом и фотоаппаратом».

Итак, мы втроем отправились гулять. Разговор не клеился. Мне уже ничего не хотелось, и все мысли были о том, как же мне теперь долго придется добираться до дома. Но я все-таки не теряла надежды, что завяжется беседа, что мы неплохо пообщаемся, и вообще все окажется не зря, хотя как мужчина он уже мне совершенно не нравился. Ну, все-таки это не было обычное свидание, скорее дружеская прогулка, раз он притащил с собой братишку. Но мы так почти и не разговаривали за все время нашего променада. Дело в том, что товарищ был очень увлечен фотосъемкой. Он ежеминутно останавливался, наводил объектив на интересующие его виды и предметы, и делал каждый раз несколько кадров. Иногда он теребил брата, и тот вытаскивал ему из сумки другой объектив, происходила замена и снова съемка. Куда еще дальше можно было испортить мое настроение, я уже не представляла, поэтому когда он, исщелкав вдоль и поперек клумбу с тюльпанами, наконец предложил сфотографировать на фоне цветов и меня, я отказалась. Хотя сейчас даже самой любопытно, какая злобная мегера могла бы получиться из меня на снимке.

В общем, цепляясь нога за ногу и не оставляя безо внимания фотохудожника ни единого кустика, мы еле-еле продвигались куда-то в неизвестном мне направлении вдоль зеленых насаждений. Изредка мы с моим новым знакомым перекидывались ничего не значащими фразами, брат угрюмо слушал свою музыку и тупо подавал то один, то другой объектив. Наконец мы добрели до какой-то дороги, и я увидела автобусную остановку. Быстро и радостно возвестив, что я уже очень устала, я попросила не провожать и не нарушать интересной прогулки из-за моего недомогания и, пока он не успел возразить, сиганула поскорее в подошедший троллейбус. Только внутри я уже выяснила, куда он направляется, уселась на свободное место и с облегчением вздохнула. Настроение даже несколько улучшилось. Я была в полной уверенности, что ему не понравилась, потому что вела себя, как амеба, мы почти не общались, и привлечь во мне ничего не могло. Это очень облегчало дело, теперь не требовалось никаких объяснений, отказов и прочих неприятных церемоний.

Не тут то было. Когда продравшийся через многочисленные праздничные пробки троллейбус привез меня к метро, и я направилась к входу, раздался звонок на мобильный. Товарищ «с братом и фотоаппаратом» трогательно интересовался, нормально ли я доехала до метро. Что-то еще он скороговоркой стал мне рассказывать, но я объявила, что уже спускаюсь к поезду и не слышу из-за шума, и распрощалась. Потом он еще несколько раз за ближайшую неделю звонил мне не совсем понятно зачем, что-то с такой же быстротой рассказывал. Я, правда, из-за помех ничего почти не понимала. Потом он писал мне, тоже неоднократно и тоже ни о чем, но все-таки вел себя не настырно и через некоторое время затих.

* * *

Вышеописанная встреча отбила у меня желание знакомиться через интернет месяца на четыре. Потом я снова решила попробовать. Ну, может быть, он такой один из двадцати миллионов? Просто мне не повезло?

Я обновила анкету, снова потратилась на смс-сообщение для ее выделения, и принялась отфильтровывать поток пристойных и непристойных предложений. Через несколько дней занятий этой ерундой, я познакомилась с долгожданным представителем сильного пола, который был симпатичен мне на фото. На одной фотографии он был в движении, и меня подкупили его красивые рабочие руки. На второй пленил взгляд исподлобья синих глаз. Там он был похож на одного американского киноактера, и я подивилась, почему же он такой интересный и один. Впрочем, я тоже интересная и одна, – успокоила тут же себя я, и мы стали переписываться.

Волнующей меня «вышкой» он, правда, не обладал, в графе «образование» было указано «незаконченное высшее». Сразу рефлексивно подскочили в памяти два незаконченных высших Алекса, но я постаралась об этом не думать. На закономерный вопрос, почему же не закончил, он кое-как объяснил, что на то, чтобы закончить, у него не хватило денег, и он отчислился аж из МГУ в аккурат перед государственными экзаменами и защитой диплома. Обучался на платном отделении, совпало с дефолтом девяносто восьмого года, в общем, не сложилось. А образование было не какое-нибудь, а философско-психологическое. Конечно, меня то, что он так неоправданно спасовал уже практически в самом конце пути, насторожило. Можно было взять академический отпуск. И вообще, всегда есть выход. Для пущего эффекту он объяснил, что на тот момент у него была семья – жена и ребенок, и, конечно же, он предпочел поддерживать их, а не доучиваться. «Ну, и где же теперь твоя семья?» – подумала я. Ведь по его рассказам, они развелись вскоре после этого. Но в конце концов, почему бы не встретиться? Это же ни к чему не обязывает.

В преддверии нашей встречи, которая должна была состояться через пару дней, мой новый знакомый истерил, что не может так долго ждать, и мечтал. В своих письменных излияниях он уже жил со мной вместе, и у нас были дети. Я предостерегала его, чтобы он не предвосхищал события. Как он мог мне не понравиться, так и я ему. Я очень хорошо помнила свою первую влюбленность в питерского мальчика. Он «пугался», говорил, что это невозможно и что я обязательно ему понравлюсь. Мол, он уже все понял про меня и не верит судьбе, что ему так повезло. Канючил, что я продолжаю заглядывать на тот сайт знакомств. Слал сообщения на телефон с завидной частотой. Ублажал комплиментами.

Мне не нравился его настрой, я бываю иногда мечтательницей, но чаще реалисткой. И к моменту нашей встречи я настроена была уже довольно скептически. Я шла к условленному месту, не питая никаких особых надежд. Вы представляете, и ведь я не ошиблась!

Я чуть было не прошла мимо, потому что свои синие глаза он спрятал за черными очками, а кроме них с фотографией в нем не было ничего общего. Он ждал меня на тротуаре в небрежной позе, и если бы про неподвижную позу можно было бы сказать «стоял вразвалочку», то я бы охарактеризовала ее именно так. Он постоянно жевал жвачку, даже при разговоре, что усиливало и без того имевшуюся у него шепелявость. Этот дефект, наверное, вызывала слишком сильно выдвинутая вперед нижняя челюсть, а может быть, отсутствие на ней более половины зубов. В анкете ему не было еще сорока, но на вид уже хорошо за сорок. Вполне возможно, что это «от нелегкой жизни», какая бывает у пьющих людей. На лице его был явный отпечаток нездорового образа жизни, который с определенных пор я определяю с полпинка. Вероятно, он одно время сильно пил, а может быть, это происходило и сейчас. Манера общения его заставила меня сильно сомневаться, что там были хоть какие-то зачатки высшего образования. Я ничего не имею против рабочих профессий, я наоборот очень даже за, если у человека золотые руки, и ему грех их не задействовать, отсиживая пятую точку в офисе. Но я очень не люблю фантазеров. К тому же, ни о каком физическом труде на его нынешней работе речи не шло.

Конечно, все эти выводы я сделала не в первый момент, а в процессе общения. В тот момент, когда я его только увидела, я бы рада была уже развернуться и уйти, но он вручил мне красивый букет роз, и сбежать стало неудобно. К тому же мы еще во время переписки договорились не сбегать ни при каких обстоятельствах, а дать друг другу шанс. Прогулочным шагом мы направились вдоль улицы. Наш путь лежал в бильярдную. Я шла, несла злополучный и обязывающий к вежливости веник и угрюмо укоряла себя, что зря все затеяла. Он почти всю дорогу трепался с кем-то по мобильному, радостно намекая, что он сейчас не один и что желал бы, чтобы его оставили в покое. Собеседник его не понимал или не хотел понимать, и пытался договориться с ним о чем-то на завтрашнее утро. Так мы добрели до бильярдной, выбрали себе столик и принялись гонять шары. Солнечные очки в помещении он снял, но как я ни силилась, так и не смогла разглядеть в нем те симпатичные черты, что приглянулись мне на фотографии.

Но на время настроение мое поднялось, бильярд я люблю, в процессе игры мы перекидывались шутками-прибаутками, и мне было весело. Вначале, правда, он пытался учить меня играть, тыкал пальчиком в шарик и кричал «Бей сюда, бей сюда!» Слегка осадив его, я начала выигрывать, после чего снисходительный тон с его стороны исчез и советы прекратились. Мы сыграли шесть раз с прекрасным дружественным счетом три-три. Я наигралась вдоволь, устала и так как мой новый знакомый мне совершенно не нравился, сразу захотела домой. У него, правда, были другие планы, и мы переместились в кафе в том же помещении, где он заказал кофе, а я так ничего и не смогла выбрать. Мы расположились за низким столиком, и я сидела, вытянувшись в струнку и непроизвольно отодвинувшись от своего спутника на самый краешек широкого диванчика. Краем глаза я видела, как он со своего места пытался скособочиться в мою сторону и даже положил руку на спинку дивана у меня за спиной. Но после того, как он допил кофе, я потащила его наружу.

Мне почему-то настолько он был уже неприятен, что я даже не стала брать предложенную им ветровку, хотя к вечеру резко упала температура и меня почти трясло от холода. По пути он поинтересовался, куда мы с ним идем завтра. Я ответила, что никуда.

– Тебе надо подумать? – сам предложил он вариант объяснения. Я согласно кивнула. Мы спустились в подземный переход и в нем разошлись: он налево, я направо. Я попросила не провожать. А на следующий день в аське сказала, что ничего не получится. Он обещал не обижаться. Мы еще в самом начале договорились: если что – никаких обид. Вернувшись домой, я удалила свою анкету с сайта знакомств.

* * *

В один из множества похожих друг на друга дней я, как обычно, ехала на работу. После перехода на красную ветку мне удалось сесть. Я разгадывала очередное, или очередную, судоку, вырисовывая простым карандашиком цифири в маленькой брошюрке. И как это часто бывает, я почувствовала, что справа через плечо в мой ребус косятся чьи-то любопытные глаза, которым не на чем больше остановить свой скучающий взгляд. Я не занимаюсь ничем секретным, я просто разгадываю судоку, но я не люблю, когда ко мне заглядывают. Не надо лезть в личное пространство хотя бы глазами, если уж вы залезли локтями и коленями.

Обычно в таких ситуациях я закрываю книгу или переворачиваю брошюру, чтобы человеку было просто не на что смотреть. Но сейчас меня осенило одной идеей, и я, так как подсматривание продолжалось, быстро написала на полях брошюры крупными буквами: «Че прешься? Очень интересно?» В следующий момент я почти физически ощутила, как ударился любопытствующий об эти коротенькие фразы. Я осторожно скосила глаза вправо. Рядом сидящий, не стесняясь, смотрел на меня, и было видно, что в нем все кипело от возмущения. У меня исправилось настроение. Я подавила подступающий к горлу смех, закусила губы и как ни в чем не бывало продолжила вписывать цифры в квадратики. Человек еще какое-то время обиженно ерзал на сидении, видно, в голове такое хамство никак не укладывалось, а потом, гордо отвернувшись, он перенес все свое праздное внимание в книжку своего соседа справа.

На работе меня огорчили новостью: шеф в трауре, у него утром умерла мама. Шефа мы все очень уважаем нашим мизерным коллективчиком, и конечно все очень расстроились. Сегодня он должен был улететь, мама жила в другом государстве. Сильно подавлен. Марина, которая помимо обязанностей переводчика исполняла еще роль помощника руководителя, с тусклым лицом искала шефу срочные билеты в Казахстан.

На этом фоне каким-то несусветным казалось поведение главбухши. Она как всегда притащилась позже на несколько часов. Мы ей сообщили грустную новость, она сделала большие сочувствующие глаза. Через пять или десять минут она диким булькающим смехом гоготала, общаясь по телефону с бухгалтерией поставщика и комментируя акт сверки, причем прямо при шефе. Не понимаю. Все-таки у человека траур, можно ж было не ржать как лошадь на весь офис… Иногда мне кажется, что она не просто странная, а что у нее не все в порядке с головой. Там примерно такой же бардак, как и в ее бухгалтерских документах. Нет, ну а на самом деле, что там в голове у человека, если он на полном серьезе может произнести: «Мда, компьютер очень тормозит. Пока дождешься… Просто аншлаг Бенни Хилла!» или «Погода меняется безумно… У меня уши просто в трубочку сворачиваются!»

Шеф уехал в аэропорт. Аня под видом внеурочной поездки в пенсионный фонд сбежала домой пораньше. Я доделала все текущие дела и полезла смотреть свою личную почту. В ящике было как всегда штуки три письма со спамом, несколько строчек от подруги, с которой мы почему-то предпочитаем общаться письменно, хотя созвониться вроде бы и проще. Однако меня вполне устраивает этот способ, потому что если я кому и доверяю, то именно этому человеку, и вся переписка, скопившаяся за много лет иногда помогает при самокопании, или при подавлении ностальгии, или просто для восстановления хронологии событий. Помимо этого я увидела письмо-рассылку, что на сайте знакомств мне пришло личное сообщение. Я с досадой поморщилась: я же удалилась! Неужели там невозможно удалиться полностью, и мне теперь будут присылать эту ерунду?! Я прокрутила сообщение. С этого сайта рассылка приходила вместе с самим сообщением, и если в анкете была фотография, то картинку я могла видеть уже в письме.

Тут у меня сдавило грудь, и я какие-то секунды не могла ни вдохнуть ни выдохнуть. Наверное, я даже захрипела, потому что из-за перегородки показалось взволнованное лицо Марины.

– Нин, что с тобой? Тебе плохо?

Я наконец с трудом задышала и замахала рукой ей, что все в порядке, мол, поперхнулась, и приникла к монитору. А с фотографии на меня смотрел мужчина из «ниссана», мужчина из лужи, мужчина из моего сна.

Сообщение его было простым лаконичным «Привет». Я тут же нажала на ссылку, которая предлагала мне перейти на сайт и ответить. Не тут-то было. Моя регистрация действительно удалилась из базы данных, и по ссылке выскакивала ошибка доступа. Конечно же, я моментально зарегистрировалась заново, но ссылка, по всей видимости, работала только с прежней анкетой. Я принялась было шерстить все мужские анкеты подряд, но на какой-то тысяче сдулась.

Зато я поняла, что мне ничего не показалось. Все повторялось. Он опять был рядом и был недосягаем. То, что он смог написать на удаленную анкету, меня совсем не удивило. Уж если Мил когда-то смог отражаться вместо меня в луже, то подумаешь, какое-то письмо…

* * *

Я битый час ворочалась в постели, но не могла заснуть. Кровать была неудобная, подушка душная, а одеяло кусачее. Мне было то жарко, и тогда я раскрывалась, то сразу становилось холодно, и приходилось снова закутываться, и шерстяное одеяло начинало неприятно меня покалывать.

Надо было утром умудриться проспать до двенадцати дня, когда еще теперь засну. Говорят, что взрослому человеку на сон требуется восемь часов. Тогда на бодрствование остается целых шестнадцать. И стало быть, если продрала глаза я в полдень, засну не раньше четырех утра. Бывают, конечно, такие счастливчики, которым стоит голову уронить на подушку, и они уже в отключке. Я не из их числа.

Наконец я начала проваливаться в сон. Но еще не успели перед глазами заплясать картинки, как я была тут же разбужена низкими ритмичными звуками «пум-пум-пум». Кто-то на улице играл на трубе. В два часа ночи, перед понедельником. Играл отвратно, но громко. Пьяные голоса подпевали во время пауз. То звучал джаз, то песня горна «Подъем, подъем», то на одной ноте гудел «Спартак – чемпион», то похоронный марш. Мне даже на секунду стало смешно. Но это быстро прошло, так как заснуть теперь не получалось ни в какую. Когда «музыка» стихала, я начинала вроде бы засыпать, но каждый раз новая песня не давала мне это сделать. Я лежала и угрюмо думала, вызвать ли полицию или подождать, пока это сделает кто-нибудь другой. В таких раздумьях прошло около двадцати минут. Труба не умолкала. Тогда я встала и подошла к окну, стащив по пути со шкафа снайперскую винтовку с ночным прицелом и глушителем. Я приникла к окну и посмотрела на улицу. Трубач с пьяной компанией сидели на лавке посередине двора. Он, в очередной раз оторвав от губ, нежно гладил свой инструмент и что-то говорил. Выставив ствол в щелку приоткрытого окна, я аккуратно прицелилась трубачу в лоб и нажала на курок. Отпрыгнув с винтовкой от окна, я услышала душераздирающие крики и тут же увидела, как в доме напротив стал зажигаться свет в окнах, в одном за другим. Я постояла какое-то время в дальнем от окна углу комнаты, а потом тихонечко водрузила винтовку на прежнее место и спокойно улеглась в кровать. Теперь я с удовлетворением почувствовала, что очень скоро и крепко засну. И проснулась.

* * *

Трубач был живой и продолжал с упоением играть. Я вздохнула и попыталась заснуть снова, но сон на этот раз, кажется, отскочил от меня очень резко и далеко. С еще одним горьким вздохом я поднялась с кровати и накинула халат. Надо поделать что-то обыденное, но не соответствующее ночи, и должно потянуть в сон.

Первое, что пришло мне в голову, это пойти поесть, но я представила свой нынешний набор продуктов, снова ограниченный низкоуглеводной диетой, и есть сразу расхотелось. Вот если бы можно было бы сделать сейчас салат из трех здоровенных сладких помидоров, полить их ароматным подсолнечным маслом, посолить, поперчить, а потом еще вымакать сок черным хлебом… Но увы, сейчас нельзя. Хотя я стала замечать, что в последнее время похудение на такой диете это практически мое перманентное состояние. Как что-то начинает меня смущать, я тут же сажаю себя на эту диету. Как ни вспомню, все ограничения, ограничения.

– Да ну их к черту! – вдруг сказала я и тут же придумала оправдание: – Я иначе не засну.

С этой радостной мыслью я побежала в кухню кромсать помидоры. Огромные, красные, сладкие помидоры. Надо было их съесть еще перед диетой, чтобы не соблазняли. А теперь – увы.

Проделав все манипуляции, о которых я только что мечтала, и съев последний вымаканный кусочек черного душистого хлеба, я поняла, что вот теперь-то, как только голова у меня коснется подушки, я засну, несмотря на злосчастную пьяную трубу.