Текст книги "Подтексты. 15 путешествий по российской глубинке в поисках просвета"

Автор книги: Евгения Волункова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Евгения Волункова
Подтексты. 15 путешествий по российской глубинке в поисках просвета

© Евгения Волункова, текст, 2021

© Оформление. БФ «Нужна помощь», 2021

Вступление. В черном-черном городе…

Россия большая, а знаем мы о жизни в ней очень мало. Как живут люди в маленьких городах? А в деревнях и селах? О чем они грустят и мечтают? Чего боятся и что преодолевают, какая им нужна помощь и как они помогают другим?

Работая корреспондентом социального медиа «Такие дела», я исколесила всю страну – чтобы не только самой ответить на эти вопросы, но и рассказать читателям о реальной жизни в российской глубинке. В поисках фактуры для своих материалов я утопала в карельских болотах, ездила на собачьих упряжках, кольцевала птиц, ухаживала за пациентами хосписа, а однажды даже подгорела во сне на деревенской печи. Завернутая в оленьи шкуры, неслась в санях ямальских оленеводов навстречу лютой стуже. Видела морских котиков в живой природе на расстоянии вытянутой руки (они очень забавные и любопытные). Гладила носы северных оленей. Забиралась в горы с великой советской альпинисткой, наряжалась в ингушское свадебное платье, пасла баранов в кавказских горах. Разговаривала с чеченскими женщинами об ужасах, в которые невозможно поверить. Водила в школу слабовидящую девочку. Обнимала плачущих от горя людей в разных концах страны и потом, в одиночестве, рыдала от бессилия, потому что не знала, как им помочь.

С 2015 года я написала для «Таких дел» много репортажей о жизни людей в самых разных точках России. У меня накопился опыт полевой работы (веселый, грустный, страшный, разный). Я воочию увидела, какая удивительная и разная наша страна. Как людям порой непросто здесь жить. И как они делают все возможное для того, чтобы жизнь стала лучше.

Эта книга – своего рода путеводитель по жизни людей в провинции. В ней собраны 15 репортажей из разных уголков России. Может показаться, что многие из них про черный-черный город из детской страшилки. Помните? «В черном-черном городе, на черной-черной улице стоит черный-черный дом…» Сплошные боль, страдание, безнадега. Ведь я в основном пишу о том, как люди живут в нечеловеческих условиях, страдают от произвола властей, еле сводят концы с концами, сражаются с тяжелыми болезнями, сталкиваются с дискриминацией и насилием. Чувствуют себя потерянными, одинокими, ненужными.

И все-таки как-то справляются. Находят в себе силы, опору – в тех, кто рядом. И идут на контакт с журналистом, чтобы быть услышанными.

Чтобы что-то изменить.

Каждый репортаж в этой книге я дополнила послесловием. В них я пишу и об изменениях, произошедших после публикации материалов, – в конкретной области и в жизни моих героев в частности. Я рассказываю о случаях, когда благодаря огласке заржавевший бюрократический механизм начинает раскручиваться. Чиновники вспоминают об обязательствах многолетней давности, а прокуратура начинает проверять учреждения, в которых годами замалчивались злоупотребления и превышения должностных полномочий. И, конечно, я пишу о том, как поменялось самочувствие (и самоощущение), материальное положение, образ жизни самих героев.

В этих-то «подтекстах» надежда и занимает место безнадеги, потому что в них виднеется просвет.

Журналистское «закулисье» всегда остается за кадром. Правда, иногда я рассказываю в соцсетях о том, что со мной происходит «в поле» во время командировок. Это небольшие зарисовки: с чем репортеру приходится сталкиваться – от бытовых условий до случайных разговоров.

Эти зарисовки часто очень эмоциональные. После таких постов читатели спрашивают меня, как я выживаю в своих командировках. Так и пишут: «Как вы выживаете, Евгения?» Потому что некоторые поездки кажутся (и иногда действительно бывают) экстремальными и эмоционально тяжелыми. Еще читателям интересно, что я чувствую, как нахожу героев, как с ними разговариваю? Не хочется ли мне все бросить, когда работа не дает результата, и каким должен быть этот самый результат?

Так что я решила рассказать и про личные, эмоциональные вызовы, с которыми сталкивается социальный журналист во время работы над текстом и после. Потому что закулисье очень хорошо передает действительность со всеми ее монстрами.

Вот из этих закадровых историй и выросла моя книга.

Бабушка в дыму

В социальную журналистику я пришла не сразу. Первое время хваталась за все подряд и особенно любила работать в жанре «журналист меняет профессию». Было интересно примерять на себя чужую жизнь, рассказывать о том, как она устроена. Мне тогда казалось, что только так, максимально погрузившись, можно рассказать историю честно. Я кормила форель в форелеводческом хозяйстве, облачившись в болотные сапоги до подбородка. Разводила пчел в маске пчеловода. Пыталась подстрелить щуку гарпуном в костюме подводного охотника. Выживала в лесу с одним ножом и зажигалкой. Жила в доме муфтия, притворяясь третьей женой. Прыгала с руферами по крышам в Петербурге. Тусила с кришнаитами, носила сари, ела ростки и распевала «Харе Кришна» на улицах. В общем, развлекалась и писала веселые и познавательные (наверное) тексты изнутри. Пока однажды не оказалась дома у Галины Жуковой.

Весной 2013 года я приехала в Олонец готовить материал про гусиные бега для карельской газеты, в которой тогда работала. После соревнований ко мне обратилась местная активистка Нина Щербакова: «У нас тут в деревянном доме задыхается семидесятилетняя бабушка, напишите про нее!» Мы зашли в аварийный дом. Я сразу закашлялась – едкий дым наполнял помещение. Пока я размазывала по щекам «дымовые» слезы, моя сопровождающая шагнула вглубь комнаты и крикнула: «Галина Павловна, я привела журналиста!» Я разглядела в дыму пожилую женщину на инвалидном кресле, закутанную в плед.

В молодости Галина Жукова жила с мужем в коммуналке. Ждали квартиру. В администрации им сообщили, что пока можно въехать в старый дом под снос – на его месте скоро будут класть дорогу. Дом снесут, и семья получит нормальное жилье. Обещание сделать дорогу мэрия сдержала. А вот квартиру Жуковы так и не увидели, потому что шоссе пролегло мимо дома. Много лет они ждали обещанного переезда, но чиновники всегда находили отговорки. Даже когда Жуковой ампутировали ногу, и она оказалась в инвалидном кресле, им не удалось выбить из администрации жилье. Муж Галины Павловны до переезда не дожил – умер. И пенсионерка осталась одна среди развалин.

Сейчас меня уже мало что удивляет. А тогда, дома у Галины Жуковой, я испытала шок. Озиралась и не верила, что человек может жить в таких условиях. Дырявый потолок (дождь заливал в доме вообще все), гнилые подоконники, черные от дыма стены, вздувшийся деревянный пол. Иногда, не удержав равновесия на кривом полу, Галина Павловна падала вместе с коляской. И лежала до приезда «скорой помощи». Но самое страшное – дырявая печь, из которой, если ее топить, валил дым, как из дымохода. «Это не передать, – со слезами рассказывала Галина Павловна. – Зимой я топила лежанку и задыхалась в дыму. Потому что если не топить, замерзаешь. А из дыр тепло быстро уходит… В доме была минусовая температура. Окна завешивала одеялами. Мыться было никак. Приезжала троюродная сестра, сажала меня на табуретку посреди комнаты и обливала водой – мыла… Все по покатому полу стекало в угол. Если ко мне приходили – сидели на шубе, я ее на стул стелила. И сама всю зиму провела дома в тулупе».

Всю дорогу из Олонца до Петрозаводска меня трясло. Я не могла понять, как Жуковой удается выжить в таких условиях. Куда смотрит местная власть, когда рядом замерзает больной человек? В тот же вечер я написала довольно эмоциональный текст. А потом позвонила мэру Олонца Сергею Кохову.

Кохов уже видел публикацию и был невесел. Он рассказал, что история пенсионерки ему известна, но решить проблему непросто: муниципального жилья для переселения в городе нет. Но он попытается что-нибудь придумать.

Пока Кохов придумывал, мы с Ниной Щербаковой создали группу помощи пенсионерке во «ВКонтакте». Везде, где только можно, я опубликовала ее историю и реквизиты для перевода средств. Собирали на лекарства, на работу печника и кровельщика, которые подлатали в доме печь и потолок. Я тогда ничего не знала о благотворительности и возможностях социальной журналистики. Действовала по наитию: хотелось хоть как-то облегчить жизнь Галине Павловне.

Параллельно я не оставляла в покое Сергея Кохова и названивала ему с вопросом, придумал ли он что-нибудь, как обещал. Он придумал.

«Я нашел для Жуковой нежилое помещение – бывший офис, который находится на первом этаже жилого дома, – рассказал мэр. – Там есть туалет, раковина и еще одно небольшое помещение, в котором можно установить душевую кабину. Сами понимаете, чтобы там жить, нужно много чего сделать. Перевести помещение из нежилого фонда в жилой, установить душ, электроплиту, перегородку в комнате, пандус на крыльце, провести общий ремонт… Я займусь всем этим, и бабушка переедет».

Я написала новость с комментарием мэра, обрадовала Галину Павловну, и мы стали ждать. В конце августа я вновь созвонилась с Сергеем Коховым узнать, когда же переезд. Мэр сообщил, что на помещение был наложен арест, и он очень долго с этим разбирался. Теперь арест снят, документы готовы, администрация приступает к работам. Градоначальник заверил, что до холодов они закончат.

Наступили холода, Жукова продолжала жить в аварийном доме. В декабре Кохов говорил мне, что ему очень жалко бабушку и стыдно, что в его городе творится такое безобразие. Рассказывал, что бумажная волокита «заволокитилась», но ремонт в будущей квартире пенсионерки уже идет. Специально нанятая строительная фирма расширяет проходы, огораживает комнаты, кладет плитку. Так что к Новому году – ура, Жуковой будет преподнесен «жилой» подарок. Все время, пока чиновники обещали, решали бумажные вопросы и якобы делали ремонт, Галине Павловне помогали не умереть обычные люди, прочитавшие ее историю. Переводили деньги, покупали продукты, Олонецкий молочный комбинат даже подарил ей новый диван в «будущую квартиру».

Наступил Новый год. Закончились январские праздники. У меня раздался звонок: «Галина Павловна задыхается дома в дыму. Помогите!» И я снова помчалась в Олонец.

В минус двадцать пять у Жуковой все было нараспашку. Она сидела за дымовой завесой, до подбородка закутавшись в серую шаль: в доме было почти так же холодно, как на улице. На вопрос, заходил ли к ней глава и показывали ли ей обещанное жилье, бабушка ответила отрицательно. К ней заглядывает только социальный работник. Да и тот старается побыстрее убраться из квартиры, в которой нечем дышать.

В офисном помещении, которое обещали Галине Павловне, я застала представителя строительной фирмы-подрядчика и нескольких работников. Меня провели внутрь и показали недоделанный ремонт. «Осталось немного, – рассказал строитель. – Мы положили плитку, расширили проемы, сделали перегородки. Осталось купить унитаз, бойлер, раковины и еще кое-какие мелочи. Я уже выписал все необходимое в строительном магазине и отнес в администрацию счет. Сергей Кохов его оплатил. Но деньги вернулись обратно, потому что счет оказался недействительным. А теперь этот счет заморожен судом, и провести повторный платеж невозможно. Денег нужно – семьдесят семь тысяч рублей. Но я же не могу со своего кармана!»

Сергей Кохов отказался со мной встречаться, сославшись на неотложные дела, мы пообщались по телефону. (Надо сказать, что уже с осени мэр очень неохотно шел на контакт, было очевидно, что я его достала.) Он рассказал, что бухгалтер по ошибке перевела деньги не туда. И теперь они заморожены, и ничего не поделаешь.

– Но когда замерзающая Галина Жукова сможет наконец переехать?

– Я пока не могу ничего сказать. Сделаю все возможное.

– Вы обещали сделать все возможное полгода назад!

– Да, но я не всегда могу справляться с обстоятельствами… Произошла ошибка со счетом. Я не виноват!

– Неважно, кто виноват. Важно найти деньги.

– Да найду я эти деньги! Сам куплю эти унитазы, раз в них весь затык!

– А может, бабушку уже можно поселить в этом помещении? Дома у нее все равно нет ни унитаза, ни воды. Зато здесь тепло, и не будет дыма…

– Переезжать заранее – это ненормально. Она въедет только тогда, когда все будет доделано по-человечески.

– Если доживет…

– Я обещаю сделать все как можно скорее. Дайте мне неделю.

Я вернулась к Галине Павловне и рассказала, как выглядит ее будущий дом: большая ванная, туалет с широким входом, две комнаты, душ с теплой водой. Бабушка как будто посветлела лицом, хотя было понятно, что в рассказы про новую квартиру она больше не верит. Я спросила, не хотела бы она провести оставшиеся недели в больнице, под присмотром врачей, в тепле? Много раз Нина Щербакова уговаривала пенсионерку уехать из дома до переезда, предлагала разные варианты, но Галина Павловна всегда отказывалась. Отказалась и сейчас. «Я боюсь, что лягу в больницу, и про меня забудут, – объяснила она. – Отсюда – только в новое жилье. А если не доживу, значит, не доживу».

Я уехала в Петрозаводск, написала заметку о том, что Галина Жукова все-таки переедет, и на обустройство ее квартиры понадобятся деньги. Читатели начали переводить. Я отсчитала неделю, потом вторую. Собралась звонить мэру, но тут позвонила Нина Щербакова: «Евгения, приезжали из аппарата правительства с начальником отдела проверок выполнения решений правительства Абрамовым. Изучали вопрос расселения граждан из аварийного фонда и фактическое положение вещей. Первым делом они навестили Галину Павловну, а с ними пришел и Кохов. Мэр сказал, что восьмого марта будет с ней пить чай в новой квартире. А еще соцзащита выискала для бабушки какую-то причитающуюся помощь. Шумиха помогла!»

В феврале я снова ездила в Олонец проверять, как движется ремонт. К этому моменту установили сантехнику, сделали полы и положили плитку. Доклеивали обои. К восьмому марта действительно успели. На деньги, которые перевели неравнодушные люди, удалось купить необходимую мебель и материалы. Стиральную машинку и микроволновую печь Галине Павловне подарили бывшие сотрудники детского сада «Звездочка», в котором она когда-то работала. Кто-то из жителей Олонца купил бабушке телевизор, кто-то прихожую.

Галина Павловна расплакалась прямо на пороге новой квартиры. Я и сама едва не разрыдалась, когда увидела, что все получилось.

История Галины Жуковой изменила мой взгляд на журналистику. Я поняла, что она может быть не только инструментом информирования, но и средством помощи. Может обнажить проблему и объединить вокруг себя людей, которые хотят помогать другим. Может заставить чиновников работать. Что она способна менять жизнь к лучшему. Пусть точечно, не глобально, но оно того стоит. И главное, я поняла, что мне ужасно нравится рассказывать истории «маленьких» людей – тех, о ком редко говорят современные медиа. И что эти истории вызывают у читателей интерес и отклик.

Свое место

После истории про Галину Жукову я написала много материалов о жизни и трудностях простых людей. Рассказывала о благотворительных организациях, которые помогают сиротам, людям с инвалидностью, наркозависимым. Писала о матерях-одиночках, врачах, которые спасают людей в жутких условиях районных больниц.

Материалы не всегда были мрачные. Социальная журналистика – это, как мы любим говорить в «Таких делах», не только боль и страдание. Правда, наш бывший главный редактор Настя Лотарева, когда писала эту фразу, всегда в скобочках указывала: «только».

Я рассказывала о женщине, которая восстановила старинный деревянный дом – ради этого она продала все, что у нее было, даже фамильные украшения. О семье, которая переехала из Москвы на глухой карельский север, чтобы развивать ездовой спорт. О женщинах, спасших от вымирания родную деревню. О девушке с ДЦП, ставшей чемпионкой по плаванию, несмотря на болезнь и кучу преград, которые выставило перед ней общество. Мне часто сообщали, что после моих историй кто-то стал волонтером, кто-то – донором крови, кто-то начал приводить в порядок старинный бабушкин дом, кто-то взял себя в руки и начал бороться с болезнью. Все эти письма и отклики, в свою очередь, вдохновляли меня: значит, все не зря. Но кое-что смущало.

Я постоянно металась между границами «активист» и «журналист». Например, написав репортаж про детский дом в глубинке, где у детей нет даже игрушек, я не смогла просто опубликовать и забыть. Когда несколько читателей позвонили в редакцию и предложили передать вещи для подопечных, я сказала: «Конечно, привозите, мы что-нибудь придумаем». Придумывать, в общем-то, было нечего – отвезти в детский дом подарки (приближался Новый год) можно было только на личном транспорте. Мою идею поддержал коллега, Михкель Алатало, который и стал водителем. Ехать предстояло пять часов по карельскому бездорожью. Ради нескольких пакетов с игрушками, которые нам принесли в редакцию, отправляться в такую даль не хотелось, поэтому я написала в соцсетях, что хочу привезти к Новому году подарки в сельский детский дом. И все, про работу журналиста мне пришлось на несколько дней забыть.

Мне бесконечно звонили и писали, привозили домой игрушки, книжки, одежду. К кому-то я ездила сама. Через несколько дней моя квартира была завалена пакетами – даже после тщательной сортировки все вещи не влезли в машину. Поездка заняла целый день: выехали в семь утра, вернулись в полночь. Я очень устала за неделю подготовки к ней, но заметку о том, как рады были дети получить к Новому году подарки, писала с удовольствием. А потом, в Рождество, я в образе Снегурочки разъезжала с гостинцами по малообеспеченным семьям. Чтобы собрать все необходимое, потребовалось много времени: договориться с семьями, узнать, что ждут в подарок дети, встретиться с людьми, которые покупали эти игрушки…

Позже, снова в редакции, я принимала от читателей вещи для многодетной матери, на материал о которой откликнулось много народу. Я отвозила ей посылки, помогала собирать справки, общалась с читателями, связывалась с администрацией, ЖКХ, социальными центрами. Тогда-то я и начала размышлять о том, где грань между журналистикой и активизмом? Должна ли я как журналист брать на себя так много и лично включаться в решение проблем, о которых я пишу? Как на самом деле должна работать социальная журналистика? Насколько эффективна адресная помощь?

Ответы на все эти вопросы я получила, когда в 2015 году стала работать в интернет-издании «Такие дела», медиапроекте благотворительного фонда «Нужна помощь». У всех материалов, опубликованных на портале, конкретная цель – помочь их героям. Но переводить деньги предлагается не конкретному человеку, а профильному фонду, который помогает большому количеству людей с похожими проблемами. Журналист в этой цепочке выполняет свою прямую обязанность и только: рассказывает историю, привлекая внимание к проблеме.

Писать, чтобы менять

Вообще-то журналистика – это в первую очередь информирование. Но выпуская новый проблемный материал, я подспудно жду, что он как-то повлияет на непростую ситуацию героя. Я не всегда пишу статьи просто для того, чтобы донести информацию. В социальной журналистике все сложнее и глубже. Многие герои – люди в трудной жизненной ситуации, и хочется, чтобы она разрешилась, жизнь наладилась. Каждый раз, когда после выхода текста происходит что-то хорошее, журналист радуется. И переживает, если ничего не выходит.

Работая над этой книгой, я пересмотрела все свои опубликованные тексты и с радостью отметила, что чаще всего для героя что-то менялось к лучшему. От глобальных перемен, когда, например, жители Карелии больше года спасали свой бор от вырубки, а после материала «Таких дел» власти расторгли договор аренды леса с девелопером и перенесли строительство в другой район (тут надо справедливо заметить, что положительный итог этой истории – совокупность большой работы и самих героев, и активистов, и других журналистов). До финансовой поддержки, которую читатели оказали самым разным героям. И просто внимания. Как, например, в случае с модником из Кирова, дедушкой, который шьет себе невообразимые костюмы и гуляет в них по городу. После моей статьи его атаковали телевидение и режиссеры, и он остался очень доволен.

Но так бывает не всегда. Случались и провалы, некоторые из них я переживала особенно тяжело. Я понимаю: когда не получается – это нормально. Но не переживать все равно невозможно.

Но даже, несмотря на провалы, моя работа показала, что в силах журналистов что-то менять к лучшему. Пусть точечно, но мы зажигаем свет в черном-черном городе. А когда у нас это не выходит, он все равно то там, то тут горит: его зажигают герои материалов и читатели.

Я приглашаю вас отправиться со мной в путешествие. Мои репортажи перенесут вас в 15 уголков нашей страны и расскажут о непростых судьбах простых людей.

Было сложно выбрать, какие истории должны стать частью этой книги, потому что все – важные и нужные. Поэтому я сделала ставку на разнообразие: захотелось, чтобы вы увидели работу журналиста в разных жанрах и с разными темами. И чтобы финал историй тоже был разный, от триумфального до нейтрального (да, иногда после выхода истории совсем ничего не происходит, и это нормально).

Если вам станет грустно в начале чтения, не бросайте и не отчаивайтесь. Да, мы живем в такой разной и не всегда приглядной действительности. Но все, что происходит, – точно не конец света. Вот увидите.