Текст книги "Король и Шут. И живые споют про мертвецов"
Автор книги: Евгения Либабова
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
Евгения Либабова И живые споют про мертвецов
(Авторизированная история группы «Король и Шут»)
Сид («Тараканы!»): «Король и Шут» популярны – потому что они то самое, чего люди в России ждут от рока. То самое, что они в рок-музыке любят. «Король и Шут» абсолютно совпадает с ментальностью страны. Особенно ментальностью средней прослойки околопанк-аудитории. Их язык понятен пэтэушникам. Свои ребята. Они и выглядят как свои, они и в интервью долгое время были как свои. И самое главное – они очень честные. Понятно, что доля артистизма есть – ты же на сцене. Но они достаточно искренне это делают. У «Тараканов!» есть менеджер Илья Островский. Он очень увлекающийся парень и зачастую, если ему нравится какая-то барышня и нравится по-серьезному, ему кажется, что это то, что он искал всю жизнь. Бросается в омут с головой и использует любую возможность, чтобы как-то обратить на себя внимание. Илья страдал по Маше Нефедовой. А мы, ребята из группы, были свидетелями его страданий, охов и ахов. Достаточно долгое время он не знал, как донести свои чувства. И в какой-то момент он сказал мне: «Димон, а не написать ли тебе песню о любви к артистке ансамбля „Король и Шут“?». Почему бы и нет, Илья. Расчет был прост. Песня будет сочинена, записана (или просто начнет исполняться на концертах), и рано или поздно слух дойдет до ушей объекта. Наверное, она, услышав песню, заинтересуется историей ее возникновения, начнет наводить справки. А это – удобный случай для того, чтобы Илья мог обо всем рассказать Маше. Так и сделали. Появилась песня «Маша, скрипачка из „Король и Шут“». Она узнала ее, и именно наличие в репертуаре «Тараканов!» такой песни позволила им за кулисами какого-то фестиваля завязать разговор. По-моему, его расчет на то, что песня может стать темой для знакомства и следующим шагом к раскрытию чувств – сработала. Но не было ответного чувства.
Шура БИ-2: Это такая тинейджерская культура. На Западе есть «Limp Bizkit» или «Slipknot». У нас эту тинейджерскую нишу занял «Король и Шут». Поэтому они и нравятся молодежи, поэтому и собирают большие залы. И потому так популярны. Мы познакомились, когда вместе летели из Сочи в Москву. Этот самолет потом должен был пустой лететь в Питер. «Король и Шут» уговаривали пилотов, чтобы те взяли их на борт. Пилоты отказали. И слава Богу, что так все вышло – едва взлетев, этот самолет упал и разбился прямо в «Шереметьево».
Диана Арбенина («Ночные Снайперы»): Мне кажется, группа «Король и Шут» хороша тем, что она феноменальна. Почему эти ребята собирают целиковые стадионы? Это есть единственное и самое главное основание, чтобы их уважать. И чтобы вообще понимать, что эта группа не однодневка, и она все равно уже никуда не денется. Какая, на фиг, разница, близок тебе этот стиль или нет. Если воспринимать как явление – то оно, конечно, просто супер. Я о них узнала задолго до появления «31 весны» «Ночных снайперов», году в 1999. При том, что я не интересовалась конкретно питерской музыкой. «Король и Шут» – абсолютно не моя музыка, не моя группа. И так здорово потом было влюбиться в людей, которые в тот момент были группой, которую мы знали изначально – на примере Балу, Горшка и Князя. Я не буду комментировать, что сейчас происходит. Мне кажется, это очень тонкий, щекотливый вопрос. Но мне было очень приятно иметь такой опыт – когда можно особо не увлекаться творчеством коллектива, но при этом увлекаться людьми, которые это делают. Это другая ступень развития отношений между людьми. У нас так с Балу произошло. С Горшеневым и Князем мы были знакомы давно. А Балу мне Ириша Косиновская открыла. Мне кажется, он вообще душа коллектива. Был.
Капитолина Деловая: Года четыре назад я поехала со своими друзьями, которые играют совершенно другую музыку, на фестиваль в Сочи. «Король и Шут» демонстративно сели рядом со мной за один стол и демонстративно начали падать с табуреток. Это было довольно смешно. Потому что я только слышала о них и, понятное дело, никогда не являлась поклонницей их музыки. Видимо, они тоже слышали что-то про меня и про то, что я не являюсь поклонницей их музыки. Поэтому выбрали такой экстравагантный способ знакомства: напиться как следует и попадать с табуреток. Меня это привлекло. Мы тогда познакомились и общались очень плотно. Но наше общение почему-то в основном протекает в самолетах. Как-то вместе летели из Алматы, и у нас было очень продолжительное общение в самолете. Практически весь четырехчасовой перелет я хотела спать – но они не давали. Горшок пытался вытащить вставную челюсть, а Князь его всячески останавливал. А в промежутках между этим мы пытались вести какие-то умные деловые беседы про музыку и про судьбы русского рока.
Чача («Наив»): Популярность необъяснима. Это странный феномен. Моя группа «НАИВ» существует восемнадцать лет. И мы не собираем стадионы. Мы хорошо играем, но наверное, не можем пробить каких-то чувств в людях. У слушателя не возникает непреодолимого желания пойти и посмотреть на наш концерт. А вот «Королю и Шуту» это удалось. И удалось в сложный период, когда громкая и настоящая рок-музыка была в загоне. Они были первыми, кто вывел на большую сцену панк-рок. Но если попытаться однозначно ответить, почему так популярны «Король и Шут» – наверное, потому что все-таки они написали хорошие песни. «Прыгну со скалы» – это песня, которая преодолевает жанр. В каждом жанре есть артисты, которые могут сделать что-то так, что это уже выходит за рамки жанра, и делают это достоянием более широкой публики, такой национальный хит. Я думаю, «Король и Шут» сделали это. И, конечно, они очень харизматичные. Мы с Яшей Цвиркуновым старые поклонники «Bad Religion». Я очень долго хотел попасть на их концерт, но у меня никак не получалось – они не играли на территории бывшего Советского Союза. В какой-то момент я просто понял, что надо плюнуть на все, и поехать на их ближайший к Москве концерт. Оказалось – Хельсинки. Когда рассказал Яше о перспективе поездки – он тоже захотел. На всех финских сайтах, которые ответственны за продажу билетов, мне сказали, что билеты уже давно закончились. И в тот момент, когда понял, что счастье могло быть так близко и я ничего не получил, подумал, что, может, стоит связаться с участниками группы – вдруг что посоветуют. Найдя на фанатском сайте адрес Greg Graffin, вокалиста «Bad Religion», я написал ему письмо: «Я живу в Москве и слушаю „Bad Religion“ с 1992 года, никогда вас живьем не видел, решил поехать в Хельсинки – а все билеты проданы. Можно тебя попросить посодействовать в приобретении билетов мне и моим приятелям?» На следующий день получаю ответ от него, что если ты готов получить визу, потратить деньги на поезд и добраться до Хельсинки – мы просто вписываем тебя в гостевой список «Саша из Москвы + 2» – и все. Я был очень удивлен, потому что он для меня был примером, как нужно писать песни, как петь и как вести себя, если играешь в панк-группе. А он так легко ответил своему фанату. Мы приехали на концерт – Яша, Гарик Чекрыжов из магазина «ЗигЗаг» и я. Мы были в списке. Нас пустили бэкстэйдж. Мы смотрели концерт оттуда, потом пошли в зал. С ума сходили. Особенно Яша. После концерта зашли в гримерку, познакомились со всеми, кроме Graffin – за получасовую паузу, что мы сделали после концерта – он уже успел уехать. Но это осталось наше с Яшей самое дружеское совместное переживание.
Сергей Чиграков («Чиж и Ко»): Долго не знал такой группы. Потом прочитал надпись «Король и Шут» на стене во дворе рок-клуба. А до этого знать не знал об их существовании, и жил себе спокойно. А потом выяснилось, что еще мы с Князем родились в один день. И теперь каждый год поздравляем друг друга. Либо непосредственно, либо передаем поздравления через друзей.
Елена Карпова: На эфире программы «Антропология» был очень показательный момент. Мало того, что мне нужно было преодолеть некое сопротивление Димы Диброва, чтобы «КиШ» участвовали в передаче, так во время саундчека Горшок начал весьма удачно бить своими «мартинсами» стекла, которые лежали на полу в студии. Увлеченно продолжил он это действо и на самом эфире, забывая хоть как-то реагировать на вопросы ведущего. Когда Дибров спросил, как Горшенев относится к Филиппу Бедросовичу, тот даже не понял сначала, откуда идет звук, затем попросил повторить вопрос и, выслушав, повернулся к музыкантам:
– Прикиньте, у него еще и папа Бедрос!
В рекламной паузе разъяренный Дибров стал кричать мне, что когда нас с ним будут увольнять с НТВ, то вряд ли кто-то из этих музыкантов придет нас защищать, а потом и трудоустраивать.
Александр Васильев («Сплин»): Я до сих пор про них ничего не знаю. Помню случай, когда мы ехали в одном поезде в Ригу. Я их встретил в пять утра в тамбуре. Они очень бурно обсуждали какую-то американскую панк-группу. Я тихо постоял, покурил и ушел. В этом жанре многие интроверты, и в общении особом не нуждаются. Но когда мы были в Америке, я три дня жил в доме Иры Косиновской. И Балу мне однажды завтрак приготовил. Это было очень мило, с его стороны. Я, наверное, последний человек в этом городе, кто не слышал ни одной их песни.
Илья Черт («Пилот»): Я не согласен с теми, кто говорит, что «Король и Шут» опопсели. Они за эти годы мало изменились. Просто стали более качественно и профессионально играть. Ответственность появилась какая-то. И это очень хорошо. В последнее время немножко мелодизм песен ушел. Мне кажется, это не к лучшему. Но, думаю, они все равно к этому вернутся.
Егор Тимофеев («Мультfильмы»): Мы ехали летом из Юрмалы в поезде. Разговорились. Слово за слово. «Давай выпьем» и все такое. «Шуты» стали мне рассказывать про свои сказки. Потом стали учить, как с публикой общаться. А потом скрутили за руки – и в тамбур вывели. Я думал – поговорить. А они меня пиздили. Втроем. Меня беременная жена утром встречала на вокзале – не узнала. Так и не понял, почему это произошло. Да еще и втроем на меня одного. Вот тебе и рок-н-ролл. Я был на их концерте в «ТаМtАmе». Молодые панки были, мне понравилось. А сейчас здоровые стали, да еще и с какой-то претензией на миссионерство.
Паша Соколов («На-На»): Я про «Короля и Шута» давно знаю – я же сам питерский, из Павловска. И вообще люблю питерский рок. В свое время фанател от «Алисы», «Кино». Правда концертные выступления «Короля и Шута» видел только по телевизору. Достаточно энергично работают. Они довольно интересная фигня на сцене.
Михаил Козырев: Оставив какие бы то ни было бытовые, моральные, человеческие качества в стороне – они, безусловно, принадлежат к другой лиге творчества, чем девяносто процентов всех тех, кто мнит себя в нашей стране панками и альтернативщиками. Они абсолютно заслуживают того успеха, какой у них есть или был, и они абсолютно самобытны. И все ингредиенты для этого есть. Это уникальный коллектив, не похожий ни на что.
ГЛАВА 1: В НАЧАЛЕ БЫЛО… (Аудитория группы: …пятнадцать-двадцать человек)
1.
В далеком 1988-м, когда народные избранники съехались на самый первый в истории Съезд народных депутатов СССР, союзные республики хотели выйти из состава советского Союза, а страна увлеченно внимала сюжетам «600 секунд» и программы «Взгляд», на Западе вовсю бушевала электронная музыка. По всей Англии гремели спонтанные рейвы и вечеринки – да так, что год провозгласили годом эйсид-хауса. В Бельгии появлялся нью-бит. В Германии расцветал немецкий хаус. Западу было явно не до панка. Для них это был вчерашний день. Что, впрочем, не удивительно – еще за семь лет до этого, в 1981, панк-культура постепенно стала превращаться в масс-культуру.
В СССР отечественный шоу-бизнес только зарождался. Была отменена монополия Госконцерта на организацию зарубежных гастролей. Артисты стали получать реальную долю дохода от своих выступлений, а промоутерские компании начали устраивать коммерческие туры. Один из первых русских продюсеров Андрей Разин создал группу «Ласковый май» и начал качать деньги. В том же году появились группы «Агата Кристи» и «НАИВ». Свой первый официальный концерт в Свердловске дал «Наутилус– Помпилиус». А легенды советского панк-рока, «Автоматические Удовлетворители» были приняты в члены Ленинградского рок-клуба. А еще в 1988-м несколько ленинградских школьников создали коллектив, чуть позже получивший название «Король и Шут».
2.
Сначала их было трое. Два Саши и один Миша. Три одноклассника: Миша «Горшок» Горшенев, Саша «Балу» Балунов и Саша «Поручик» Щиголев. Им ужас как хотелось играть музыку. Горшок тогда только-только приехал из Хабаровска, где служил его отец-военный. Миша слушался родителей, занимался боксом и брал уроки игры на гитаре – причем преподаватель приходил к нему домой. Короче, ничто не предвещало, что этот пай-мальчик вскоре превратится в едва ли не визуальное воплощение синонима словосочетания «российский панк» и станет безусловной панк-легендой.
Собраться еще в школе, и потом всю жизнь играть вместе, – на Западе так поступали многие рок-н-рольные музыканты. Так образовались The Stooges и U2, Depeche Mode и Red Hot Chili Peppers. У нас так была образована группа «Король и Шут». Еще в седьмом классе Поручик понял, что хочет играть на барабанах. Горшок, который тогда занимался гитарой, – разумеется, на гитаре. А Балу предложили бас-гитару.
В ту пору Горшок первый и последний раз в жизни был администратором группы. Он сделал очень важную вещь: нашел клуб, в котором можно заниматься музыкой. Разузнал, сколько стоит и когда можно репетировать. Договорился. И два раза в неделю семиклассники Миша и два Саши репетировали.
Получалось у них вроде бы ничего. Для семиклассников вполне прилично. Потом из седьмого класса ребята перешли в восьмой, а потом закончили и его. Репетиции все еще продолжались, а вот с учебой нужно было что-то решать. После восьмого класса Горшок поступил в реставрационное училище. И там произошло второе важное событие: в училище он познакомился с Князем, – Андреем Князевым.
Горшок: В училище Князев пришел бритым налысо. Поймал вшей в деревне. В дурацком пиджаке. Уголовник какой-то. Гопник последний.
Князь: Когда я впервые увидел Горшка, то подумал – парень любит все военное. У него были отутюженные брюки со стрелочками и рубашка застегнута чуть ли не на последнюю пуговицу. Только галстука не хватало. Впрочем, он оказался ничего. Достаточно веселый, положительный, контактный. Эти качества мне очень понравились.
В училище новые приятели должны были осваивать профессию реставратора. Но на учебной практике в действительности занимались тем, чем занимаются маляры-штукатуры. Князю все это было не интересно. Родственники считали, что Андрей – мальчик одаренный, а рисование – его будущее. Но самого Андрея изобразительное искусство лишь утомляло. Вместо того чтобы осваивать азы мастерства, он стал учиться играть на гитаре. Музыка, это ведь куда интереснее, чем с мольбертом стоять где-нибудь на набережной канала Грибоедова и рисовать закаты.
Князь: У моего отца была большая фонотека, и я ею пользовался. Если нравилась пластинка, я заслушивал ее до дыр. Она крутилась до тех пор, пока я не находил что-нибудь новое. Заслушивал «Энергию» группы «Алиса». Или «Ночь» группы «Кино». А еще я помню, у меня было пять пластинок хитов западной рок-музыки 1978 года – «Top of the Pops».
Как и миллионы других мальчишек и девчонок, подолгу рассматривал пластинки «The Beatles» с их фотографиями, вникал, вдумывался. Короче, боготворил. Они казались идолами. Справедливости ради добавим, что у без пяти минут панка примерно такое же отношение было и к «Modern Talking».
Вместе с Горшком и Князем на курсе учился парень, по всем параметрам похожий на Чебурашку. Только уши чуть поменьше. Поставь его на табуретку – расскажет историю, как дома играет в солдатиков и машинки. И угораздило же однажды Князева о чем-то с ним заговорить… С этой минуты Чебурашка повсюду ходил за Андреем, и даже сел с ним за одну парту. «Помогает мне осмотреться», – подумал про него Князь. «Нашел себе шестока», – думал Горшок.
Однажды Горшок принес гитару. Он сочинил новую песню, которая называлась «Синдром приобретенного иммунодефицита СПИД – дотрахались». Теперь ему не терпелось показать песню товарищу.
– Музыка ничего, стихи – говно, – отрезюмировал Андрей. И принес Горшку тетрадку со своими стихами. Тот прочитал – и пропал.
Горшок: Мы с Андрюхой ходили друг к другу в гости. Оказалось, он знает «АукцЫон». «О! – подумал я. – Парень-то не совсем глупый! Кое в чем разбирается!». Потом я увидел его тексты. Они были немного примитивные, но интересные. А именно это нашей группе и нужно! Подумал: «Зашибись!» А Князь тогда хотел играть на гитаре. То есть он уже что-то играл, но выглядело это смешно. Он зажимал струну и думал, что это аккорд. Ну, я показал ему аккорды, – он начал играть. А потом я познакомил его с пацанами, – с Балу и Поручиком:
– Познакомьтесь, это Андрюха. Мой новый друг из училища.
С приходом в группу Князя у ребят появились настоящие тексты. Прежде Горшок считал, что петь надо только на английском.
Князь: Русский рок построен на русских текстах. От этого ведь никуда не денешься. Хотя Горшок продолжает утверждать, что для него рок-н-ролл возможен только на английском. Даже несмотря на то, что для него песни на мои стихи – находка всей жизни!
Раз рок-музыка пошла с Запада – значит, и петь ее надо по-западному. С красивыми англоязычными текстами. Но запел на русском. Так понятнее. А английский, к слову, так и не выучил.
Панки проявили свой пофигизм даже в определении года основания группы. Во всех источниках официально значится число 1988. Но Князев, сбивая карты, утверждает, что Горшок, придумавший группу в школьные годы, позиционирует ее только с того момента, как встретился с ним. То есть, с 1989 года. Но чтобы все было по-честному, отметим, что группа сформировалась-таки в 1988 году, а обрела «свое истинное лицо» лишь в 1989.
3.
До прихода Андрея группа называлась «Контора». Тексты в «Конторе» пытались писать и Горшок, и Балу. Но вряд ли кто-нибудь скажет, что это получалось у них хорошо. Зато с приходом Князя дело пошло: почти на каждый текст очень скоро была написана музыка. Песен было написано так много, что было бы жаль все это не записать.
Летом 1990-го родители Горшка уехали на дачу. На какое-то время вполне можно было переместиться к Мише домой. Там, питаясь одними макаронами, ребята писали дебютный альбом. А по ночам играли в ими же выдуманную игру «Заколдованная страна». Будущим рок-иконам только-только исполнилось по семнадцать лет.
В училище педагоги их ненавидели. Да и как можно любить студентов, которые на уроках занимаются тем, что рисуют карикатуры и пишут пошлые стишки? Князева пытались пересадить на первую парту. Ничего не вышло. Он продолжал безумствовать, рисовать и писать. И в училище появлялся от силы раз в неделю. Все то, что выходило за рамки «неделя до окончания четверти», его не интересовало. «На хрена мне география или история, если я художник», – думал Князев. И писал сочинения на тему: «С какой стати я должен доверять вам свои мысли, о учитель?».
Горшок был более сговорчив. Преподавателей он побаивался. И учиться старался хорошо.
Горшок: Я офигел от того, что он делал на уроках. У меня были разные тетрадки – а у него одна, по всем предметам. И он там ничего не пишет, а только рисует. Вижу – знакомые рожи. То друзей нарисует, то учителя, который трахает собаку. Об отметках его и говорить нечего. Он рисовал комиксы. Мне было очень весело сидеть с ним. Я так ржал. Он курил и пил в туалете спирт. Я тогда уже тоже курил, но старался держать себя в форме и занимался боксом.
Практику они проходили вместе. Выгоняли отовсюду их тоже вместе. За то, что бездельничали. Их переводили с объекта на объект, – как назло, объекты попадались скучные и неинтересные. Свой след кисти Горшка и Князя оставили в особняке Кшесинской и в женском туалете Инженерного замка. Как-то раз они красили даже музыкальное училище имени Мусоргского, но им не повезло и там: объект не докрасили, и не нашли ни одного рок-музыканта, – попадались одни ботаники.
А потом однокурсник Дима Рябченко по кличке Рябчик замолвил за ребят словечко в Эрмитаже.
– Парни ненапряжные. Работают, не воруют.
Так Горшок и Князь стали работать в главном музее страны. И это было лучшее, что можно было придумать.
Князь: Мы бывали в подвалах Эрмитажа, в которые ни один турист не попадет. Они состоят из узких коридоров. Если бы там через каждый метр не натыкали каких-то мастерских, то вполне реально было бы заблудиться. В этих подвалах мы играли в «Убийцу Мейсона». Мы с Рябчиком были жертвами, а Горшок – убийцей Мейсоном. Мы настолько въезжали в игру, что, когда Горшок появлялся из-за угла, действительно его панически боялись. А он тупо болтался по подвалу и пугал нас. В конце концов, мы решили преодолеть свой страх и «закололи» его деревянными палками.
Эрмитаж выделил друзьям шестикомнатную квартиру. Но жил там один Миша. Вернее, Андрей тоже пытался туда вселиться. Он даже разрисовал стены квартиры елками и березками. Но все же он, как юноша домашний, предпочитал жить у родителей. А в квартире группа попыталась оформить репетиционную точку. В одной комнате там даже стоял аппарат. Но продлилось все это не долго. Когда количество пьянок и шумных вечеринок перешло пределы разумного, друзей оттуда попросили.
4.
На тот момент состав группы был следующим: Горшок, Князь, Балу, Поручик и Рябчик.
Рябчик – человек удивительный. Какое-то время в группе он значился клавишником. При том, что никаких клавиш у группы никогда не было. Но он был своим, с самого начала верил в «Короля и Шута» и считал группу гениальной. Ему даже хотели купить клавиши. Но денег не было – так и не купили. Тогда предложили место басиста.
Князь: Сперва басистом был я. Но мне это никогда не нравилось. Кончилось тем, что я пришел и сказал, что на басу больше не играю. И отдал бас Рябчику. Сказал, что буду вторым вокалистом. Горшок не очень этому обрадовался. Но и поспорить он тоже не мог.
Эталоном для молодых и целеустремленных стал рок-клуб. Плюс – музыкальная сторона «Sex Pistols» и «The Cure». Еще в ту пору было принято любить «Depeche Mode». Но поскольку «Depeche Mode» тогда играли у каждого мажора – именно в социальном плане Горшок и Князь не могли их полюбить. Однако по прошествии времени, полюбили их.
Князь: Я все время группу позиционировал больше как что-то из позднего «The Beatles». Мне интереснее система равноправных творческих партнеров. Где у руля были два человека, и два человека создавали произведения – John Lennon и Paul McCartney. Горшка всегда интересовала система «Depeche Mode», с фронтменом David Gahan и Martin Gore на задворках. А мне это неинтересно. Несмотря на то, что я не так сильно, как Горшок, работал над своим имиджем, и у меня не такие внешние данные – я не могу так активно и энергично атаковать публику – тем не менее, у меня развивающийся артистический потенциал. И задний план меня совершенно не интересовал.
«Панки», «наши „Sex Pistols“» – говорили все вокруг. А вот и не «наш Sex Pistols». Хотя Горшок к тому времени тащился от «Sex Pistols» и старого рок-н-ролла, но с Князевым все было сложнее. Для него «Sex Pistols» был непонятной полуметаллической музыкой с дурацким вокалом. И Горшка он вовсе не воспринимал «российским Сид Вишесом». Да и какой из Горшка Сид Вишес – если Миша всегда был человеком талантливым и творческим – в отличие от английской панк-легенды, не имевшей никакой творческой базы. Символ панк-рока, состоящий из имиджа и стиля. Горшку же одних имиджа и стиля мало. Тут тебе – море идей, желание писать песни, композитор… В общем, никакими «нашими» британскими панками они не стали.
Шел 1990 год. Начались серьезные разговоры о смерти русского рока. Некоторые даже выдумали понятие «крест на могилу отечественной рок-музыки», назвав самоубийство Александра Башлачева в 1988 году вертикальной планкой этого креста и гибель Виктора Цоя в 1990-м – горизонтальной. Тем не менее молодые Горшок, Князь, Балу и Поручик продолжали играть! И даже решили сменить название группы.
Князь: Когда мы с Горшком начали разрабатывать концепцию «Короля и Шута» и сказочные тексты, то поняли, что нужно новое, крутое название. Поздним вечером я сидел у себя дома, а он – у себя, сочиняли название. Я тогда дал разгул фантазии. Чушь всякую придумывал: «Зарезанный одуванчик», «Апокалипсис». Вот ведь времена были! Тупой возраст. Когда жизнь совсем еще не знаешь – ведешься на всякую фигню, и переоцениваешь свои возможности.
В конце концов, остановились на «Короле и Шуте». Кроме группы, ни о чем больше говорить не могли. Приходили каждый к себе во двор – и все разговоры сводились только к ней. Князева даже засмеивали: «О, „Король и Шут идет!“». Все вокруг говорили, что название, – дурацкое. А Горшок с Князем были уверены: «Вы еще узнаете, что такое „Король и Шут!“»
Прошло время. Ну и кто оказался прав?
А с дворовыми этими ни Горшок, ни Князь теперь не общаются. Зато Князев всегда знал – «Король и Шут» – это то, что перевернет мир и даст возможность общаться с другими людьми. А вот нужно это человеку или нет – это уже другой вопрос.
Первые песенные истории Князев просто выдумывал. А даже если они и были на что-то похожи… Еще сказочник Гоцци с примкнувшими к нему Шиллером и Гете сказал, что в мире существует всего тридцать шесть повторяющихся сюжетов. И для Князева возможные повторы не имели никакого значения. Он-то знал, что придумал это сам.
В домашних условиях записали акустический альбом «Ересь». Этот раритет не сохранился даже у самих музыкантов. Тогда же уже мечтали работать в электричестве. Подключали гитары к комбику, и придумывали песни. Так появились «Охотник», «Воспоминания о мертвой женщине», «В долине болот». Четвертой песней стала «Король и Шут». Забегая вперед, скажем, что эта песня, спустя время, разделилась на три: мелодия куплетов из «Маски» с последнего альбома группы «Продавец кошмаров», припев – из песни «Сапоги мертвеца», а стихи – из той песни «Король и Шут», которую все и знают.
Тогда же состоялся первый радиоэфир. Балу с Поручиком, решившие в то время взять на себя директорские обязанности, добрались до Анатолия Гуницкого – одного из основателей группы «Аквариум». «Старый рокер Джордж» (именно под таким именем был известен Гуницкий) вел передачу на радио «Маяк». Там он поставил в эфир одну из песен, принесенных Балу и Поручиком.
Князь: С каким же наслаждением мы всей семьей собрались у радио и ловили каждый момент! Как нас объявят! Наше имя только что прозвучало по радио! Это был такой шок!
В 1988 году, по рекомендации ученого совета петербургского Дома Ученых, при ленинградском рок-клуба была открытая лаборатория ритма и энергетики движения – вскоре преобразованная в Школу Ритма Игоря Голубева. Там занимались начинающие музыканты «Король и Шут» – и чуть позже отыграли первый концерт еще не сформированной по музыкальному стилю группы. Вроде и идея текстовая уже была – петь песни-истории – но по музыке еще не врубались. Да и играть толком еще не умели – но играли отчаянно. Тем не менее, это был показательный концерт.
Никаких денег на музыке никто не зарабатывал. На инструменты деньги брали у родителей. Как-то раз Поручик купил себе барабаны. За двести пятьдесят рублей. А потом попал в больницу с черепно-мозговой травмой – усиленно косил от армии. Горшок с Балу пришли его навестить. Радостно сообщили, что купили офигенную гитару – и теперь им нужно купить примочку «Fuzz». А где деньги взять? Недолго думая, пока Поручик «был недоступен», друзья продали его барабаны – и купили себе примочку. А Поручика попросили не обижаться: все равно репетировать с барабанами негде. Это было то время, когда свое мастерство друзья оттачивали дома у Горшка. В какой-то момент мама Горшка не выдержала – и выгнала их. Ну и куда бы они поперлись с барабанами?
Поручик долго косил от армии. Балу даже кидал ему на голову гантели – чтобы тот получил сотрясение мозга, и его никуда не забрали. Но его все равно забрали.
Поручик: Я лоханулся. У меня была справка и документы. Но в восемь утра пришел военком и сказал:
– Пойдем, надо поставить какие-то печати.
И я повелся на это лоховство. В военкомате у меня забрали документы и сказали:
– Завтра в армию!
Я объяснял, что у меня комиссия и я негоден. Но в итоге служить все равно пришлось. Служил в лесу. Был радистом.
5.
Перед уходом в армию Поручику устроили мощную отвальную. Веселились так, что Князь умудрился подбить глаз папе Поручика. В ту пору он быстро напивался и чтобы приятель не портил праздник, его связали.
Князь: Пришел отец Поручика и потащил меня в ванну приводить в чувство. Окунул башкой в воду и крепко меня держал – чтобы я не мог вырваться. Когда я понял, что он меня держит больше, чем у меня хватает воздуха в легких, – я разозлился. На второй раз я не выдержал и, когда он меня поднял, просто залепил ему в глаз. Поставил бланш спьяну.
Один из музыкантов ушел в армию, но репетиции все равно продолжались. Теперь уже с другим барабанщиком. Новый барабанщик и раньше участвовал в репетициях группы, – скажем, когда им нужен был какой-нибудь скрип гроба, он подыгрывал либо на басе, либо на барабанах. Универсального помощника звали Леша «Ягода» Горшенев, и он был младшим братом Горшка.
Леша Горшенев: С детства музыку жутко ненавижу. Меня определили в музыкальную школу учиться играть на аккордеоне. Когда, наконец, получил «кол», то оставил ноты и музыкальный дневник в троллейбусе – и вышел. Больше никогда не ходил в музыкальную школу. Хотя в школе занимался в духовом оркестре. Так и остался в музыке.
КНЯЗЬ: Я не знаю, что тогда было у Леши в планах на будущее, но тогда он как раз начал приобщаться к музыкальной деятельности. Для меня он остается доброжелательным пареньком. Младшим братом Горшка, но более ответственным, чем Горшок. Он всегда с хитрыми шутками выглядывал из-за двери и с улыбочкой наблюдал, как мы с Горшком скрипим над новой песней. А потом сам пошел по этим стопам.
Тем временем люди из военкомата стали навещать Горшка и Балу. Отец Горшка был военным. Ему хотелось, чтобы сын отдал Родине все долги. Миша и сам настроился, что послужить все-таки придется. Но на медкомиссии ему сказали: сколиоз. К строевой службе не годен.
А вот Балу забрали. Хотя и всего на пару месяцев. Саша был парнем крутого нрава. Служить его определили в стройбат. Там на Балу сразу наехала дедовщина. Причем наехала серьезно. И зря. Потому что не надо было выводить Балу из себя. Он просто кого-то стукнул табуреткой. И его оттуда комиссовали.
