Текст книги "Сплетая судьбы (СИ)"

Автор книги: Евгения Ланская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Ланская Евгения
Сплетая судьбы

Пролог

– Войдите, – коротко дозволил негромкий мужской голос с отчетливыми металлическими нотками, свидетельствующими о привычке его хозяина не просить, но приказывать.

Немолодой полноватый мужчина суетливо отдернул руку от украшенной резьбой двери, машинально пригладил растрепанные седые волосы и, глубоко вздохнув, все же повернул золоченую ручку. Тяжелая дверь отворилась совершенно бесшумно, открывая взгляду робеющего посетителя роскошно убранную комнату, большую часть которой занимали высокие шкафы темного дерева, заставленные томами и томиками бессчетных книг, написанных на многочисленных языках, живых и мертвых.

– Мой повелитель... – посетитель, не решаясь перешагнуть через порог, согнулся в низком поклоне.

– Говори. – Хозяин кабинета не соизволил обернуться, продолжая вглядываться в многочисленные струи дождя, разбивающиеся о тонкую поверхность окна сотнями прозрачных капель.

– Великий господин, – голос седовласого дрогнул, рука машинально потянулась к волосам, и тут же бессильно поникла, – я сделал все, что было в моих силах, но...

– Но? – с холодной угрозой повторил повелитель, поправляя занавеску тяжелого бархата, что мешала ему в полной мере наслаждаться буйством стихии.

– Ваша жена, солнцеподобная Адэлайни.... Скончалась. – Сказав, наконец, то, что наполняло его душу таким мучительным страхом, лекарь снова склонился в почтительном поклоне, не обращая внимание на то, что стоящий к нему спиной господин и не думает смотреть в его сторону. Казалось, этого сухощавого человека ни капли не интересовало то поистине печальное известие, что сообщил ему доверенный целитель его собственной – ныне покойной и по слухам горячо любимой – супруги. Он продолжал все с тем же нечеловеческим спокойствием созерцать хмурое небо, изредка расчерчиваемое вспышками молний, – при каждой из них бедный старик невольно вздрагивал, а его обычно добродушное лицо испуганно морщилось – да тугие струи дождя, продолжающие заливать роскошный парк за окном.

– Вот как? – все тем же ровным тоном поинтересовался мужчина, и только судорожно стиснутые пальцы побелевших рук выдавали его истинное состояние. – И вы, Ютэнго, лучший лекарь Южных Пределов, ничего не смогли поделать? Не смогли сохранить драгоценную жизнь моей супруги?

– Мой повелитель! – названный Ютэнго судорожно сглотнул, вскидывая голову, в его голосе причудливо переплелись страстная мольба, и искренняя горечь, – я действительно сделал все от меня зависящее, однако...я не всесилен. – Последние слова он практически прошептал, перед его глазами снова и снова вставало когда-то прекрасное лицо солнцеподобной госпожи, искаженное предсмертной агонией, скривившей тонкие черты и затянувшей мутной пеленой всегда такие ясные глаза...

– Действительно. Вы не всесильны, – машинально повторил тот, к кому был обращен этот призыв-оправдание. – А что же, ребенок? – в размеренном тоне лишь самый искушенный слушатель заметил бы едва слышную заминку, словно скорбящий супруг еще не принял решение о том, как относиться к существу, ставшему невольным виновником смерти его жены, такой прекрасной, обожаемой им и половиной всего остального населения Южных пределов...

– Ребенок? – растерянно повторил Ютэнго, мысленно в который раз переживающий последние минуты такой короткой жизни великолепной Адэлайни и судорожно пытаясь найти способ, который помог бы сохранить ее жизнь. Ища и не находя. Страшась и радуясь в то же время. Он действительно сделал все, что смог. Повелителю не в чем упрекнуть его. – Ваш сын полностью здоров и готов, самое большее через несколько часов, быть представленным вашим подданным в качестве наследника Южных Пределов. – По мере того, как старый лекарь произносил эти слова, в черных глазах его повелителя, разгорался едва заметный огонь, а тонкие четко очерченные губы кривила странная усмешка – в равной степени отражающая горечь и благодарность, злость и радость.

– Даже сейчас, в свои последние минуты, ты умудрилась одарить меня тем, чего я больше всего желал... – неслышно произнес он, обращаясь к единственной женщине, что на протяжении последних двадцати лет была его опорой и поддержкой, той, что ценила не его положение и титул, а его самого. Не Великого повелителя Южных Пределов, Амилькаро Солинти из рода Черных Кошек, но просто Амиля, безмерно любимого и любящего супруга. – Но какой ценой, Лини... какой ценой, – все так же безмолвно продолжил он, на мгновение прикрывая усталые глаза воспаленными веками.

– Благодарю вас за все, что вы сделали для рода Черных Кошек, Ютэнго, – произнес он вслух, про себя ужасаясь цинизму слов, что так легко слетали с его губ в то время, как сердце, этот вечный противник и нередко победитель разума, кричало от боли. – Известие о появление наследника, что принесли вы, поистине достойно награды, – с этими словами повелитель Южных Пределов, одной из четырёх великих империй обитаемого мира, Амилькаро Солинти из рода Черных Кошек, повернулся, наконец, лицом к своему собеседнику и, стянув с мизинца левой руки тяжелый серебряный перстень с редчайшим черным бриллиантом, протянул его целителю Ютэнго. Тому, кто не смог спасти его супругу, но в то же время и тому, кто был причастен к появлению в его роду долгожданного наследника.

А последнее – к тайной горечи Амилькаро – на весах большой политики, в которую неизменно оказывается втянуто сколько бы то ни было влиятельное государство, несоизмеримо перевешивало гибель супруги главы государства. В конце концов, сколько их может быть у нестарого еще человека, этих молодых и прекрасных бабочек с идеальной внешностью, древней родословной и впечатляющим приданым? А вот первый ребенок мужского пола после четырех подряд дочерей, (старшую из которых шесть лет назад он приказал начать обучать не обычным для принцесс-южанок благородным искусствам, а полному курсу наук, необходимых наследнице великой державы) был как это ни прискорбно необходим, необходим, как живительные струи дождя иссушенному палящим солнцем крестьянскому полю. И в сложившейся ситуации, смертью его матери, достойно исполнившей свой долг перед родом своего царственного супруга, вполне можно было пренебречь.

Вот только сердце – как оказалось, такое ранимое сердце повелителя продолжало болезненно ныть и дурно влиять на обычно ясный его разум – раз за разом подсовывая воспоминания о счастливых годах, озарённых присутствием Лини, его драгоценной, белокурой Лини, чей истинный цвет волос столь редкий среди южан был предметом зависти всех без исключения придворных дам-брюнеток и восхищения мужчин.

Занятый своими мыслями, Амилькаро, лишь краем глаза заметил, как почтительно кланяющийся Ютэнго, сжимая во вспотевшей руке бесценный перстень, покинул убежище своего повелителя. Оставшись в одиночестве, он сделал несколько нетвердых шагов и без сил опустился в мягкое кресло, притаившееся между двумя книжными шкафами, сжимая голову руками и с трудом сдерживая горестный крик.

Мужчина не знал, сколько времени, он просидел вот так, без движения. Давно перестал лить дождь за окном, и вспышки молний больше не освещали уже не голубое, но чернильно-черное небо, и только в сердце его, как и прежде, кровоточила невидимая рана, перед глазами стояло любимое лицо, а где-то в глубине измученного разума зарождалась полная тайного страха мысль о том, что его дети должны узнать о гибели матери от него самого. Лишь он один имеет право сообщить эту весть своим дочерям, и он сделает это.

Ради Лини.

Ради девочек.

Ради себя.

Однако повелитель не может позволить себе предаваться скорби слишком долго, слишком много дел, слишком много обязанностей лежит на нем, и оставить их пусть на самых верных помощников и близких друзей даже на самый короткий срок решительно невозможно. Именно поэтому, Амилькаро, проведя рукой по своим типично черным для южан волосам, поднялся с кресла и уже собирался было покинуть кабинет, в котором ему пришлось услышать принёсшую столько горя весть, когда его внимание привлек бело-голубой объемный конверт, лежащий на самом краю необъятного стола, столешница которого была почти не различима под скоплением бумаг. Чуть поколебавшись, он вскрыл печать в виде головы оскалившегося белого волка и углубился в чтение изящно начертанных на плотной матовой бумаге строк.

Закончив, мужчина аккуратно свернул довольно пространное послание, весьма неожиданное по содержанию и еще несколько часов назад абсолютно неприемлемое, адресованное ему Северным Князем и, задумчиво качнув головой, все же не убрал его обратно в конверт, что свидетельствовало бы о немедленном отказе в ответ на содержащиеся в нем предложение, а положил поверх всех остальных бумаг, явно решив, вернуться к нему после.

Тремя неделями позже

– Вы звали меня отец? – невысокая стройная девушка в свободном платье черного шелка склонилась в глубоком поклоне. Толстые косы тяжелых черных волос, перевитые нитями крупного жемчуга, скользнули по тонкой спине и бесшумно упали на пол.

– Да, дочь моя. – Пристально глядя на замершую в изящном поклоне фигурку, медленно проговорил повелитель, – поднимись, нас ждет тяжелый разговор.

По смуглому лицу его юной собеседницы пробежала едва уловимая тень, однако девушка быстро справилась с собой и, грациозно выпрямившись, одним плавным и в то же время быстрым движением скользнула в то самое кресло, что недавно принимало в своих мягких объятьях ее опечаленного отца.

Повелитель не торопился начинать беседу, продолжая пристально вглядываться в лицо дочери, словно пытаясь отыскать в темных удлиненных глазах и изгибе пухлых губ что-то, что позволило бы ему начать трудный разговор. Однако юное лицо, еще не лишившееся детской округлости, было столь же невозмутимо, как и его собственное, чьим почти полным отражением – за исключением доставшихся от матери губ – оно и являлось.

– Рикайо, – наконец начал он, задумчиво поглаживая кончиками тонких пальцев шелковистую поверхность бело-голубого конверта, содержимое которого он так часто обдумывал последнее время, – как ты наверняка могла заметить, – на этих словах едва заметно улыбка скривила мужские губы, – ты кардинально отличаешься от своих сестер не только и не столько внешностью, но и...

– Прошу простить меня, отец, – лицо Рикайо побледнело от собственной дерзости, однако, решившись перебить отца, что стоило ей немалого мужества, она уже не могла замолчать, – я понимаю, о чем вы говорите. Шесть лет назад вы отдали приказ, согласно которому мое обучение было полностью идентично стандартному курсу воспитания наследника мужского пола. И эти шесть лет я являлась не просто принцессой, но вашей прямой и единственной наследницей. Наследницей, полностью осознающей свое положение и готовой принять на себя бремя короны. Однако, с появлением на свет истинного наследника, потребность во мне исчезла. Более того, я превратилась в прямую угрозу продолжения династии по мужской линии, угрозу, которая вполне может воспользоваться своими знаниями и попытаться вернуть свой прежний статус. И сейчас, Вы, исполняя свой долг повелителя, должны убрать с дороги моего брата эту самую угрозу, которую сами же и создали, – спокойно проговорила она, не отваживаясь, однако глядеть в глаза своему повелителю.

На мгновение в кабинете повисла тишина. Не ошеломленная, но, определенно, удивленная. Амилькаро Солинти, едва заметно приподнял бровь, с новым выражением царственного лицо разглядывая Рикайо Солинти, свою старшую дочь, отважившуюся высказать вслух то, что он сам предпочел бы похоронить в глубинах своего разума.

Да, правда была такова, что правитель Южных Пределов, шесть лет назад, отчаявшись получить отпрыска мужского пола, решил, во что бы то ни стало не допустить смены династии. И приказал превратить совсем еще юную тогда Рикайо в достойную наследницу своих великих предков, наследницу, способную удержать престол практически в любой ситуации, умную, жесткую, когда надо жестокую, практически лишенную присущих женщинам слабостей и больше доверяющую разуму, чем сердцу.

Теперь же Амилькаро почти с ужасом разглядывал расслабленно сидящую напротив него хрупкую девушку, обещающую в скором времени стать редкостной красавицей. Вот только в глазах ее, прекрасных темных глазах с тяжелыми веками, не было ничего присущего будущей покорительнице мужских сердец. В них светился лишь ясный и холодный, почти мужской ум той, которую готовили править, а не подчиняться. В это мгновение Амилькаро окончательно понял, сколь страшную ошибку он допустил, пойдя против природы и почти сломав все то, что изначально составляло характер его дочери.

Что же я натворил, – бились в его голове почти панические мысли. Во что я ее превратил? И... что с ней сейчас делать?

Но вместе с этим с каждой минутой мужчина убеждался в том, что принятое им решение является единственно верным в сложившейся ситуации. И Рикайо примет его. Не может не принять. Она слишком хорошо знает об ответственности перед своей страной и народом, чтобы в угоду собственному честолюбию обречь их на неминуемую гибель.

Рикайо же, не подозревала о мыслях отца, точнее не желала о них подозревать, ибо несмотря на приложенные отцом и множеством наставников усилия, может быть, благодаря мягкости и любви матери, все же не была окончательно лишена человеческих чувств, любила свою семью и не собиралась вставать на пути новорождённого брата. В данный же момент, она пыталась выбрать наиболее успешное для исполнения ее собственного замысла направление разговора. Нет, она понимала, что отец несоизмеримо опытней ее и легко просчитает, к чему она ведет. Однако... его может вполне устроить исход, так желанный самой Рикайо. И, судя по его довольно продолжительному молчанию, сейчас самое время для ее следующей реплики.

Но прежде чем юная принцесса успела возобновить разговор, ее отец, у которого имелись свои вполне осуществляемые планы в отношении дочери, вкрадчиво заговорил.

– Дочь моя, Рикайо, ты действительно была достойной наследницей, обладающей всеми качествами, присущими успешному правителю и, смею надеяться, не успела позабыть наши уроки. – По едва уловимому смятению в черных глазах Амилькаро понял, что девушка не понимает, к чему ведет столь неожиданное вступление. Это внезапно придало ему сил, и он продолжил, откинувшись на мягкую спинку кресла, – ты знаешь, в какой непростой ситуации мы находимся, Запад объединился с Востоком, их давно манят богатства Юга, и совместная коалиция этих варваров вполне может получить их силой. Однако, – мужчина чуть заметно повысил голос, заметив, что его собеседница хочет что-то сказать, – как ты можешь помнить, двадцать один день назад прибыл посол Северного Княжества и, помимо, заключения всем известных торговых договоров, он был уполномочен своим Князем передать мне это письмо, – протягивая дочери исписанный лист, ровно закончил он.

Тонкие смуглые пальцы южанки, унизанные многочисленными перстнями, уверенно взяли послание, и девушка углубилась в чтение витиеватых строк. Равнодушно скользя взглядом по многочисленным строкам, занятым перечислением титулов и регалий ее вне всякого сомнения достойного отца, она наконец дошла до того, что было истинной причиной визита Северного посла.

Взгляд выхватывал отдельные фразы, и тренированному уму понадобилось не меньше минуты, чтобы понять их смысл, навсегда разрушивший ее собственные робкие надежды на исход этого разговора.

"... старшая дочь, прекрасная Рикайо Солинти из рода Черных Кошек сочетается браком с младшим не наследным княжичем... рода Снежных волков..."

– Что же вы скажете, дочь моя? – поинтересовался повелитель, демонстративно не глядя в сторону, поглощенной чтением дочери. Он знал, он был почти уверен, что Рикайо согласится, она как никто другой осведомлена о напряженных отношениях между Югом и Западом с примкнувшим к нему Востоком последние несколько лет и знает, что угроза войны между ними практически неизбежна. Так же ей прекрасно известно о силе Северного Княжества, единственного из четырех Великих Империй, могущего позволить себе не ввязываться в свары между остальными тремя государствами. Запад, даже будучи в коалиции с Востоком, уже триста лет ни рисковал нападать на владения Снежных Волков, правящих Северным княжеством со дня его основания. Слишком жесток был тот урок, что преподали им северяне во время последней войны. Слишком позорным поражение и слишком великими жертвы.

И вот, впервые Князь принял решение женить одного из членов правящего рода, пусть и не сына, на девушке, не принадлежащей Северу.

Это был шанс. Реальный шанс. Ибо все знают, что для северян родство священно. И Юг, связанный с Северными владыками браком, будет неприкосновенен как минимум до смерти одного из супругов, связавших два государства.

И Амилькаро от всей души надеялся, что Рикайо понимает это. Как и то, что, став женой северного княжича, она перестанет быть угрозой для своего брата.

Он должен был пожертвовать своей старшей дочерью ради государства, и он был почти уверен, что дочь, так похожая на него самого, принесет себя в жертву.

– Вы совершенно правы, отец мой. Подобным шансом нельзя пренебрегать. – Судя по тому спокойствию, с которым Рикайо дала ответ, мысли, пришедшие ей в голову, после прочтения письма, были идентичны соображениям ее отца.

– Я рад, что вы понимаете это, дочь моя. И я горжусь вами. Вы поистине достойны своих Великих Предков, – кто знает, чего стоили Амилькаро Солинти из Рода Черных Кошек эти слова? Кто знает, о чем думает любящий отец, практически продавая свою дочь ради устранения военной угрозы государству. Больше всего на свете ему хотелось вскочить, обнять эту совсем еще юную девочку, глаза которой под искусным макияжем все еще оставались припухшими от слез по обожаемой матери, сказать, как ему не хочется лишать ее будущего рядом с семьей, но... Он прекрасно понимал, что никогда не отважится так обнажить собственные чувства и что сама Рикайо не примет его слабости. Не поймет и не захочет понять.

Она приняла его решение, ее разум полностью разделяет мнение отца, но вместе с тем она отчетливо понимает, что в данную минуту она не Рикайо, не дочь своего отца. О нет, сейчас она принцесса, этот извечный живой товар, которым тысячелетия скрепляли дипломатические и военные отношения между державами.

Нелегко чувствовать себя товаром в семнадцать лет, особенно той, что за годы привыкла к своему более чем привилегированному положению...

Какая ирония, мрачно думалось девушке, которая еще несколько недель назад была так счастлива, я, принцесса, чувствую себя не лучше последней невольницы, проданной за несколько медных монет. И то, что монеты, за которые продали меня, спасут огромное количества людей, и мою семью в том числе, нисколько не утешает.

– Я могу идти, отец? – не позволяя и тени тех дум, что скользкими змеями извивались внутри хорошенькой головки, отразиться на ясном лице, мелодично поинтересовалась Рикайо, зная, что отец, чувствующий себя виноватым и правым в одно и то же время, мечтает остаться наедине с собой, как, впрочем, и она сама.

Все-таки они были очень похожи. И воспитание принцессы, больше подобающее полноправному наследнику мужского пола, пусть и не завершенное, сделало это сходство еще более явным.

– Разве ты не хочешь узнать об условиях обручения и своем женихе? – с легким удивлением, смешанным с облегчением, глянул на гаранта безопасности своей страны в течение следующих нескольких лет Повелитель.

– Если это возможно, я предпочту ознакомиться этими, безусловно, необходимыми сведениями, чуть позже. К тому же, я не думаю, что наша служба безопасности располагает исчерпывающем сведениями о княжиче, а анализировать слухи, сплетни и случайно оказавшиеся между ними крупицы правды, не имеет смысла, слишком уж итог моих рассуждений может расходиться с реальностью. Но, если вы позволите, отец мой, я с удовольствием проведу некоторое время в компании Северного посла, который наверняка знаком с княжичем Яромиром лично.

– Как всегда, рациональный подход, – одобрительно усмехнулся Амилькаро, – вы правы, наша служба безопасности, действительно, мало, что знает о княжиче Яромире, кроме, пожалуй, того, что он в полной мере обладает родовой магией Снежных Волков и чрезвычайно дружен с наследным княжичем Ярославом.

– Немного, – Рикайо позволила себе слегка нахмуриться, показывая тем самым, что нехватка сведений о будущем муже является существенным недостатком для выработки стратегии построения хотя бы не враждебных отношений между молодоженами.

– Но вы в любое время можете пополнить запас столь нужной вам информации в беседе с многоуважаемым Пелегрином, имеющим честь представлять интересы наших будущих родственников.

– Благодарю за позволение, отец, – принцесса легко поднялась на ноги, склонилась в низком поклоне почтительной дочери и, получив милостивый кивок, неслышно удалилась, оставив отца наедине с не оставляющими его в последнее время и еще более усилившимися после разговора с дочерью, мрачными мыслями.