Текст книги "Льдинка для джентльмена удачи (СИ)"
Автор книги: Евгения Королёва
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)
Глава 2
Прошло две недели со дня похорон. Работа и новый проект, набиравший обороты, забирали у меня всё свободное время, не оставляя и минуты на тяжёлые мысли и сомнения. А они были. Чувство вины росло в геометрической прогрессии, я часто, возвращаясь домой почти уже ночью, заходил в комнату с вещами Алисы. Стоял на пороге и уходил.
Десять лет прошло. Все эти годы я считал её актрисой, тварью и шалавой. А кем меня считала она? Можно конечно её найти, поговорить, попросить прощения… И что? Предложить жить вместе? Сейчас, когда я знал о том, что она меня не обманывала, я мог себе признаться, что хотел бы всё вернуть назад.
Но у меня-то чувства к той девочке с удивительными глазами. Что с ней стало за десять лет? Да и может от её кукольного личика ничего не осталось. Время, возможные травмы. Я ведь в ту ночь бил, желая причинить как можно больше боли, а куда не думал. И я бы не захотел ещё раз в своей жизни встретить человека, с которым связаны такие воспоминания.
А ещё, иногда сквозь рабочую суету пробивалась мысль, что моя мать, тот фотограф и я не просто виноваты перед Алисой, а в большом долгу перед ней.
Фотограф однозначно сядет, и надолго. Мать погибла, живя перед этим несколько лет в постоянном страхе разоблачения. Не по тому ли счëту расплата? И чем тогда заплачу я сам?
Негромкий звонок, просигналивший об остановке лифта на нужном мне этаже, меня словно встряхнул, напомнив, что раскисать у меня времени нет. Иначе мой проект, над которым я не спал днями и ночами, может остаться без тендера.
– Дядя Рома! – встретил меня криком мой тëзка и внук Лидии Львовны, юное хоккейное дарование.
Я давно вырос, и из спорта ушёл. Но сделал его делом своей жизни, своим бизнесом. И охотно спонсировал родной клуб, когда-то бывшим моим убежищем.
– Вернулся, хоккеист? С победой? – улыбнулся я мальчишке.
– Нет, – сразу насупился Ромка. – Продули канадцам в финале. Мы вторые.
– Так это хорошо. Вы первые соперники победителя, в тройке сильнейших. К тому же Канада и Россия сражаются за лидерство столько лет, что и не сосчитать. – Решил поддержать его я.
– Это да, там сильная команда. Новый тренер, сам из национальной сборной. И одна пятёрка почти полностью поменялась. – Тут же начал делиться новостями со спортивного фронта парень. – Один вообще бешенный. Алекс Маккейн. Хвалёный белый медведь. Медведь это вообще-то наш символ!
Сказано это было с хорошо читаемой спортивной ревностью.
– Ну, не переживай ты так! В следующий раз встретитесь и возьмёте реванш. – Подмигнул я тёзке. – Парень сильно старше?
– Да не-е. Он вообще младше меня на год. – Ромка тяжело вздохнул. – Но играет он и правда классно. Сразу видно перспективы.
Я еле удержался, чтобы не рассмеяться, видя с каким серьёзным выражением на лице рассуждает о спортивных перспективах этот эксперт десяти лет отроду.
– Вот и готовься! Чтоб значит эти перспективы перекрыть. – Растрепал я ему волосы на макушке.
– А куда мы денемся? Только и остаётся, что тренить. Канадцы приглашали к себе, на совместные тренировки и дружеские матчи вне соревнований, но Стас Димычу на это денег не дали, а к вам он только если важные соревнования ходит. – Вздохнул Ромка.
– Лидия Львовна, я думаю, что вам сегодня просто необходим короткий день. Нашей будущей звезде хоккея помимо тренировок нужен ещё и отдых. – Улыбнулся я, прикинув, что ничего важного на вечер не планируется, и я вполне обойдусь без секретаря.
Я обложился документами и отчётами, лично проверяя и перепроверяя готовность к старту. Тендер, конечно, поможет нам резко взлететь, но и на случай его отсутствия я тоже готовил решения.
– Ром… – в кабинет без стука, впрочем, как и всегда, зашёл Глеб. – Помнишь, после похорон, ты просил пробить по больнице, что там было с Алисой?
– Я? Если честно, то не помню, видно уже хорошо на тот момент выпил. – Удивился я.
– Я бы тоже не вспомнил, если бы записи в заметках периодически не проверял. – Он включил голосовое сообщение, где он себе диктует найти больницу, куда отправили Алису и узнать, что с ней было. На заднем фоне было слышно мой пьяный голос.
– Да я верю, с чего ты мне тут доказывать решил, что не сам додумался полезть? – неуверенное выражение на лице друга будило нехорошее подозрение. – Что с ней? Инвалидность? Была необходима пластическая операция?
– Вот. – Глеб протянул мне мед. карту Вознесенской Алисы Михайловны. Ведь до развода она носила мою фамилию.
Я выдохнул и открыл карту. Строчки бежали перед глазами. Ушибы мягких тканей, гематомы, кровотечение, переломы и трещины. Последней строкой добавлена другой рукой и другими чернилами надпись, от которой у меня земля ушла из-под ног. Беременность семь-восемь недель. И отказ Алисы от прерывания беременности.
В ушах загрохотало, галстук резко начал сдавливать горло.
– Ром… Ром! – в лицо мне прилетает холодная вода,
– Что это? – я и сам читать умею, но это… Это тогда пиз@дец.
– Освидетельствование. Не знаю что они там делали, рентген или УЗИ, но вот обнаружили. – Кивает Глеб на документы.
– А разве рентген во время беременности можно делать? – почему-то сейчас это единственная мысль, что есть в голове.
– А кто знал? Им девочку переломанную привезли, наверняка без сознания. И я так понял, что Алиса до больницы сама не знала. – Второй раз друг воду мне подаёт уже в стакане, а не выплеснув в лицо.
– А потом? Что случилось с ней и с ребёнком? – жду продолжения.
– Выписалась. На момент выписки ещё была беременна. Потом ты получил документы на развод. Дальше я не узнавал. – Ответил Глеб.
– Да какого хрена ты не узнавал? Ты что не понимаешь… – срываюсь я на крик.
– Я понимаю! Я охренеть как понимаю! И это ты похоже не понимаешь, что из-за пиз@ежа твоей матери ты отх@рачил почëм зря беременную девочку. – Заорал в ответ друг. – После больницы она прислала тебе документы на развод. По-моему, более чем красноречивый ответ на то, стоит ли тебе узнавать про жену.
– Глеб, ты дебил или так прикидываешься, что не отличишь? Это моя жена, которая беременна моим ребёнком! – эмоции рвутся наружу, выплескиваются словами.
– Была, Ром. Была твоя жена, беременная твоим ребёнком. Десять лет назад. Что произошло за эти годы? Ты знаешь? – Глеб меня даже пальцем не трогает, но у меня ощущение, что я пропустил хороший такой джеб, в лучших традициях дяди Влада. – Ты даже не знаешь, где её искать…
– Знаю! – подскакиваю я. – У неё же дом. Ей как детдомовской дали… Надо архив бухгалтерии поднять. Я после свадьбы там ремонт делал. Думал, будем как дачу использовать, не продавать же. Там и бригада работала, и крышу меняли, и окна, и коммуналку всю. А платил я через фирму.
– Смотри, какой молодец. – Съехидничал Глеб.
– Глеб, ну что теперь? Я виноват. Не послушал умного тебя, копать и разбираться не стал. А ты себя на моё место поставь. Ты был бы таким правильным? – снова срываюсь на крик.
– А зачем теперь лезть собрался? Ты что делать будешь? – с какой-то усталостью произнёс друг.
– В смысле зачем? – не понимаю я.
– Ты ещё час назад не думал её искать. – Прилетает в ответ.
– Сомневался. Две недели как маятник в башке. Да-нет, да-нет, да-нет. – Признаюсь я. – Не знаю я, что теперь делать! Вроде смирился. Десять лет прошло, тут ты прав. Мы давно друг другу чужие. Может у неё другой мужик уже. Ну, виноват и виноват. Чего теперь ворошить… Подумаешь, считает она меня муд@ком! И пусть считает, что мне от этого? А тут… У меня, оказывается, ребёнок есть. Никогда не думал, не представлял. А прочитал и как по башке вдарило. Кто у нас родился, как живёт, как растёт?
– Ну, как минимум живёт и растёт в отремонтированном доме, с новой крышей, окнами, и чем там ещё? – опирается задницей на край стола Глеб, а у меня в голове мысли друг с другом на перегонки понеслись.
Как никогда не носились ни на одном проекте, ни разу. Но Глеб тоже прав. Как я явлюсь, спустя столько лет и что? Прости, давай сначала? Но следующие три дня меня никак не отпускала горячечная мысль. В результате я набрал Андрея, капитана, что вел дело матери.
– Андрюх, тут дело такое… Ты можешь в суд, вроде как тоже потерпевшая сторона или там свидетель, вызвать мою бывшую жену? – спрашиваю я.
– Типа не ты будешь перед ней тетеревом токовать, а она вроде как сама узнает, что ты и не особо виноват в разводе? – засмеялся Андрей.
– Тут дело не в разводе, а в том, что ему предшествовало. – Говорю ему.
– Мдааа… Ладно, кидай данные и адрес если есть. Должон будешь! – предупреждает меня капитан, даже не подозревая о том, насколько он прав. И о том, что произошло на самом деле тоже.
Глава 3
Роман.
Дни до первого заседания суда тянулись, как тугая резина. Как Алиса отреагировала, проживает ли по прежнему адресу, что изменилось в её жизни за прошедшие годы, я не знал.
– А ты что, ждал, что следак повестку повезёт? – рассмеялся Андрей, когда я спросил его об Алисе. – Этим мы уже не занимаемся.
Чем ближе был назначенный день, тем больше я нервничал, чаще срывался. Приходилось десятки раз напоминать себе, что бизнес, как и спорт, нервов и лишнего волнения не прощает.
Ничто и никогда не заставляло меня так переживать, как предстоящая встреча. Разговоры, точнее споры, с Глебом успокоения мне тоже не приносили. Во мне как будто одновременно существовало два человека, с совершенно разными взглядами и ожиданиями. И друг видимо решил стать дополнительным голосом того, который категорически не допускал и шанса на нормальное разрешение этого вопроса.
– Всё-таки не хочешь оставить Алису в покое? Собираешься ей о себе напомнить? – в очередной раз спорили мы за несколько дней до заседания.
– У неё напоминалка обо мне и так девять лет перед глазами бегает. – Ткнул на очевидное я.
– Ты прям, так уверен, что она родила? – усомнился Глеб.
– Не хотела бы рожать моего ребёнка, не было бы отказа в медкарте. Её мало того, что никто бы тогда не осудил, уверен, врачи и уговаривали, поди, ещё. – Параллельно просматривал документы я. – А раз она сохранила ребёнка, значит, не настолько меня ненавидит, чтобы примирение было совсем невозможным.
– Во-первых, с чего ты взял, что родила? С такими-то проблемами в самом начале? Там говорят волноваться и нервничать нельзя, а тут явно просто волнениями не обошлось. А ты прям, уверен, что выносила и благополучно родила. – Озвучил мысль, которую я усиленно гнал от себя, друг. – Во-вторых, почему ты считаешь, что Алиса не согласилась избавиться от беременности, потому что отец ребёнка ты? По-моему, более вероятная причина, потому что это её ребёнок.
– Ты специально меня добиваешь? – оторвался я от созерцания плана собственного дома. – Я вот тут озабочен, в каких цветах делать ремонт в комнате для ребёнка.
– А я тебя спрашиваю, кто тебя к нему подпустит. Ты то ли на самом деле не понимаешь серьёзности проблемы, то ли слишком в себе самоуверен. – Налил себе воды Глеб и привычно облокотился на край стола. – Вспомни мою маму.
– У твоей мамы был твой батя, своя квартира, и ты уже в школу ходил, а не был беспомощным младенцем. – Откровенно объяснял я свою уверенность. – А теперь, давай поговорим об Алисе. Семьи нет, совсем, никакой. Поддерживать некому, образование незаконченное, работы нет. После выписки из больницы, она вернулась в свой дом в деревне, просто больше некуда. Беременность с осложнениями, это я сейчас говорю, не потому, что жажду, чтоб она по полной отхватила, а просто потому, что с той выпиской из медкарты, без осложнений было не обойтись. Дальше что? Мама-одиночка с новорожденным на руках. Сколько там те пособия? А работу она могла найти только на неполный день и низкооплачиваемую. Опять же, потому что мама-одиночка, и сама сирота. Как бы это сейчас не прозвучало, она за эти десять лет нахлебалась по самое не могу. А я, как минимум, предложу комфортные условия ей и ребёнку. Хотя бы ради ребёнка, но Алиса примет мою помощь.
– Возможно. Но это при условии, что она не замужем. – Глеб помолчал, а потом гораздо тише добавил. – И не сломалась.
– Глеб. Я тебе сейчас морду набью. По дружески. – Ответил я.
Только мысли эти были и у меня самого. Отмахнуться от них было куда сложнее, чем от слов друга. Алиса была красива. Удивительной, невероятной красотой. Я смеялся и называл её Снегурочкой, любовался как снежинкой, упавшей на руку. Вспомнил себя. Много мне понадобилось времени, чтобы решить, что вот эта Льдинка будет моей, во что бы то ни стало? Остановило бы меня наличие у неё ребёнка?
В том-то и дело, что нет. Да и пример Глеба и его бати перед глазами, далеко ходить не надо. И вполне возможно, что пока я тут думаю, какая из комнат больше подойдёт для ребёнка, Алиса готовит обед или ужин для своей семьи. Может уже и новому мужу ребёнка родила. А мой собственный сын или дочка даже не подозревает кто его отец на самом деле.
А возможна и другая, куда более обычная история, повторяющаяся сотни и тысячи раз. Что если я действительно сломал её? Эта дорожка сама ложится под ноги. Безденежье, болезни, ком проблем, которые кажется не кончаются никогда. И обида… Сколько там до первого стакана, второго, бутылки…
Нет, моя Алиска не могла сдаться и спившись пойти по рукам! Только не моя талантливая девочка! Возможно, что именно ребёнок и желание рисовать не дали ей скатиться на дно этой жизни.
В зал суда я собирался, как в ЗАГС, в день нашей росписи. Лёгкая небритость, как она любила, я этого терпеть не мог и предпочитал ходить гладко выбритым. Всю дорогу думал, купить букет или нет.
С одной стороны, Алиску я заваливал букетами, и было бы неплохо напомнить о чём-то ещё, кроме нашего расставания. С другой, припрусь я с цветами в зал суда… И куда я их дену? Смотреться точно странно буду. Особенно если она приедет вдруг с мужем.
В итоге решил просто дождаться конца заседания, и попросить просто поговорить. Не откажет же она мне в простом разговоре? А на заднем сидении ждал появления будущей хозяйки сиреневый футляр. Серьги и кольцо с теми самыми топазами, как и в её серёжках, на которые она ещё до свадьбы полгода копила.
Набор я купил по наитию, в тот день, когда Глеб притащил мне её медкарту. В бардачке ждал приготовленный конверт с наличностью. Я решил, что хорошим поводом для разговора может послужить моё незнание того факта, что у меня оказывается есть ребёнок. Спрошу, почему не подала на алименты, мол, чего одна тянула, когда могла и меня к ответу призвать. Заодно и о её жизни узнаю.
К залу заседаний подходил с громко бьющимся сердцем. Нелегко, оказалось, увидеть ту, перед которой виноват выше головы. Но Алисы не было. Не появилась она и на заседании. На вопрос судьи ответил почему-то обвинитель.
– Макеева Алиса Михайловна, в отношении которой обвиняемый фальсифицировал снимки, что и стало основанием для дальнейших противоправных действий, шантажа, вызвана в суд быть не может. – Мне показалось, что сердце у меня остановилось от этих слов. – По указанному адресу она не проживает, не прописана, дом давно продан. Спустя две недели после развода, Алиса Михайловна пересекла государственную границу, уехав на обучение по гранту в Канаду. Сведений о возвращении на Родину нет.
До конца ненужного мне теперь заседания, я еле досидел. Опрос меня, как потерпевшей стороны ещё и добавил ощущения, что я какой-то неполноценный. Что я мог ответить? Нет, не знал, не догадывался. Да, развелись именно из-за этих фото. Нет, с женой не разговаривал, нет, подлинность фотографий не проверял. Почему? Да потому что мне мама сказала, а я вместо того чтобы включить голову, или хотя бы друга послушать, последние мозги залил вискарём.
Под конец моих ответов даже секретарь суда смотрела на меня с такой, брезгливой жалостью. Уже вечером, по дороге домой я вспомнил, что Алиса что-то там рассказывала про какой-то конкурс по восстановлению какого-то здания в Канаде, но она и словом не обмолвилась о переезде и об обучении в Канаде!
Ночь я почти не спал. Растерянность сменялась злостью и обратно. К полуночи я определился, что Алису нужно найти. Да пошло всё на х@р! Она моя, и я её никуда не отпускал! С чего она решила, что может уйти сама и забрать моего ребёнка? Швырнула мне бумажку о разводе и решила, что всё, свободна? Да даже если замуж там выскочила, отобью и верну обратно! К утру я уже представил десятки сценариев возможной встречи, прокрутил в голове столько же речей, от язвительных сентенций до самых нежных признаний и ласковых уговоров.
Поспав буквально пару часов, я сорвался в офис.
– Глеб, отмени все встречи, мы с тобой едем по месту учёбы Алисы, разбираться, что там за гостеприимная такая Канада нарисовалась, что моя жена уже десять лет как вернуться не может. Потом, в Алисин детдом. Если кто-то хоть что-то о ней знает, то уверен, это директриса. – Начал я вместо приветствия.
– Ром, в смысле отмени все встречи? Мы тендер выиграли… – напомнил растерявшийся Глеб.
– Х@й с ним, без нас разберутся, я за что зарплаты людям плачу? Чтобы самому всё делать? – отмахнулся я.
Вот только через неделю от моего энтузиазма ничего не осталось. В больнице про Алису никто не помнил. Директриса разговаривать с нами отказалась наотрез, едва взглянув в мою сторону. А вот секретарь кафедры по месту учёбы Алисы её вспомнила, и очень тепло отзывалась. Да и тот конкурс запомнился очень хорошо.
– Девочка сначала наотрез отказалась! Уж как мы все её уговаривали, как просили! Такие перспективы, возможности. – Вспоминала женщина. – Но потом она позвонила и сказала, что пока в больнице, упала очень неудачно. Но по выздоровлению поедет в Канаду. Она ещё курс досрочно закрывала. Предстоящую сессию сдавала экстерном. Очень умненькая и талантливая девочка. Очень!
– Вот оно что! – ударил я по рулю, когда мы с Глебом сели в машину. – С лестницы она упала!
– Ты чего бесишься? – удивился Глеб.
– Вот объясни мне! Почему она поджала хвост и сбежала? Почему не подала в суд? Ты же видел выписку, там на хорошую такую статью тянуло. Могла потребовать компенсации, содержания на время беременности и алиментов для ребёнка! Да мы бы уже десять лет назад знали бы, что к чему! – выплескивал я давно мучавшие вопросы. – А так получилось, что она испугалась, сбежала… То есть косвенно подтвердила свою вину!
– Или ей просто на хрен ты не сдался после таких выкрутасов. И отправив тебе документы на развод, она вычеркнула тебя из своей жизни. – Вздохнул Глеб. – Ты, похоже, так и не понял, что от тебя ей нужен был только ты, а не доступ к твоему кошельку. А выбить из тебя денег в отместку… Она оказалась выше этого, и своё достоинство оценила выше бабла. Всё. Смирись.
– Сказать куда можешь пойти с такими советами? Или, как взрослый мальчик, сам догадаешься? – огрызнулся я. – Лучше пробей номер выданного Алисе загранника, потому что получала она его на фамилию уже после развода.
– За-чем? – с усталостью выдохнул Глеб.
– За надом. Запрос в посольство буду подавать! – ответил я.
Эта надежда тоже не оправдалась. Никаких сведений о том, что Алиса проживает на территории Канады, где-то училась, платит налоги, оформила страховку, хотя бы медицинскую, не было. В то, что с ней что-то случилось, я не верил. Но как её найти я не знал.
– Скорее всего, она получила гражданство. И уже давно. И информацию о своём гражданине предоставлять не пойми кому, в посольстве не собираются. Они так защищают своих граждан. – Озвучил неприятный для меня вывод Глеб.
– Значит, надо нанять кого-то из своих, для кого они предоставят эти данные. – Решил я.
– И как ты это сделаешь? Через интернет? – усмехнулся друг, который и не скрывал, что считает, что я малость тронулся на идее вернуть Алису.
– Поеду в Канаду и найму частного детектива. – Ответил я, набирая номер телефона. – Станислав Дмитриевич? Здравствуйте. Смотрю, что-то вы давно не звоните… Да, мне тут один воробушек начирикал, что вас командой на сборы в Канаду пригласили. Думаю, это очень ценный для ребят опыт. Это же не только тренировки, это ещё и атмосфера своя… Да я сам с огромным удовольствием с вами съездил бы, вспомнил бы юность… Возьмёте на хвоста? Конечно, сообщайте и готовьте документы на выезд. Я оплачу, без вопросов.
– Мдааа… – протянул Глеб.
– Вот тебе и мдааа! – передразнил его я.
Глава 4
Алиса.
10 лет назад.
Всё тело болело. Иногда я чувствовала, что-то вроде тряски, какие-то прикосновения. После них наступало облегчение. Всё переставало существовать, до следующего появления боли, которую отгоняли прохладные прикосновения.
Когда я открыла глаза, то надо мной дико кружился потолок, а от запаха лекарств стало только ещё хуже. Тошнота подкатила к горлу.
– Тише девочка, тише. Вот сюда, умничка. Рот сможешь прополоскать? Ну, вот видишь, как хорошо! Сюда сплюнь. А сейчас чистенькой водички попьём, я тебя аккуратненько оботру и поспишь, да? – тихо говорила со мной санитарка.
Мне почему-то бросились в глаза морщинки в уголках её глаз, те, которые говорят появляются только от улыбки. Вероятно, это было моё первое пробуждение с того момента, как я пришла домой и Рома… Уже однозначно бывший муж набросился на меня, не объясняя причин. Словно оборотень из фильма ужасов, превратившись из внимательного и заботливого мужчины в обезумевшего маньяка, он осыпал меня ударами и оскорблениями.
Разыгравшаяся за окном гроза словно сопровождала весь этот оживший кошмар. В какой-то момент я уже ничего не различала, мне было больно даже от удара грома. А потом меня накрыла благословенная темнота, по выходу из которой меня ждал тихий и мягкий голос разговаривающей с самой собой бабушки-санитарки.
Я не плакала, слëзы сами катились из глаз. И непонятно от чего. То ли от боли, что прорывалась сквозь, как я сейчас понимала, действие обезболивающих, то ли от радости, что пальцами и кистями рук я могла шевелить без боли. А значит, руки были целы, и я не потеряла возможность рисовать.
Как только я пришла в себя настолько, что перестала себя ощущать себя в постоянном полузабытьи, я позвонила в детский дом. Этот номер не менялся никогда, и он был первым, что мы, воспитанники, учили наизусть. Мне кажется, что и сохранялся этот стационарный аппарат только потому, что слишком много воспитанников знали его номер.
Уже через пару часов в мою палату стремительно, словно порыв ветра, вошла Анна Тимофеевна. Следом за ней, как адъютант за генералом, шла наш лейб-медик. Почему её так называли, никто не знал, просто вот она лейб-медик и всё. В этот момент у меня внутри словно лопнула тугая струна, не позволявшая мне успокоиться. Наверное, сработала память ещё со времён детского дома, раз наша Анна Тимофеевна рядом, значит, все проблемы решаться, какими бы они не были.
Я устало прикрыла глаза и даже не вслушивалась в то, о чём вокруг меня шли разговоры. Анна Тимофеевна вызвала врачей, потребовала назначения… Наша медик их проверяла и перепроверяла, шелестели странички.
– А это что? – вдруг резко спросила Елена Николаевна. – Почему вы назначили Алисе этот препарат, да ещё и капельницей? Насколько знаю, его назначают для вызова родовой деятельности. Алиса ты решила прервать беременность?
– Что? – распахнула я глаза чуть не подскочив, забыв о всех своих болях. – Как… Какая ещё беременность?
– Вы что? Решили прервать беременность пациентки, даже не поставив её в известность о её положении? – Елена Николаевна умела говорить таким голосом, что сразу все чувствовали себя идиотами, наверное, поэтому и получила добавку к должности.
– Там срок небольшой. Пациентке делали рентген, она несколько дней находилась на обезболивающих. Вы список повреждений видели? Да такое ощущение, что по ней комбайн проехал, да ещё развернулся пару раз! – выдала моя лечащий врач. – Последствия для плода могут быть необратимы. Зачем девочке ещё и испытывать чувство вины за прерванную беременность? Так бы она даже не поняла и не знала бы.
– Вас кто допустил до врачебной деятельности, девушка? – по сравнению с нашей Еленой Николаевной врач, что меня лечила, действительно выглядела девушкой.
– У неё и так угроза, – добивала врач. – Не выносит всё равно.
– И это тоже не даёт вам права принимать подобные решения самостоятельно. Подсудное дело. – Припечатала Елена Николаевна. – Алиса, ты что решила? Будешь мамой?
– Постараюсь, – ответила так же, как и всегда отвечала на вопрос Елены Николаевны: "Будем выздоравливать"?
А руки сами легли поверх живота.
