Текст книги "Магии не существует, или Криминальный репортер (СИ)"

Автор книги: Евгения Лифантьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Он меня на трассе подобрал, – вставила девушка. – Я стопом в Омск добиралась.

– Еду из Тюмени, вижу – стоит на обочине это чудо. Оказалось, землячка, – рассмеялся Макс. – Ладно, кончаем трепаться, будем работать. Расклад такой: Айвиэль представляет картину, ты, Санька, "ловишь". Дальше – по обстоятельствам.

Девушка села в позу «лотос». Я просто откинулся на спинку дивана. Какое-то время я еще воспринимал комнату, стол с компом, книжные полки, фигуру Макса.

Но вот уже вокруг – мерцающая пустота. Потом пустота становится зеленой поляной. Рядом со мной – высокий длинноволосый парень. Очень высокий. Хотя – нет. Рост у него нормальный. Это я смотрю на него как-то странно, снизу.

Я взглянул на свои руки – и чуть не задохнулся. Рук нет, есть покрытые серой шерстью лапы. И стою я, соответственно, на четвереньках.

– Санек, иди сюда! – зовет парень голосом Айвиэль. Только хрипотца исчезла, слова звучат, словно музыка.

Я бегу на зов, виляя хвостом. Странное ощущение – вилять хвостом…

Парень гладит меня по голове, чешет за ухом и вскакивает мне на спину. Не очень приятно, но куда деваться…

Мы мчимся. Сначала – сквозь туман и какие-то облака. Потом – по лесу. Это, конечно, не обыкновенная тайга. Лес чистый, ухоженный, каждая веточка – как на японских акварелях. Иначе, как эльфийским, и назвать невозможно.

Речушка небольшая, тихая заводь, вода серебрится в лунном свете. Кстати, вроде ночь, но светло, как днем. Только цвета неяркие: синий, сиреневый, серебристый, серый…

На берегу заводи – россыпь ирисов. Айвиэль соскакивает на землю, шагает к воде.

– Может, не надо? – говорю я. Мне почему-то серебристая заводь совершенно не нравится.

– Это же ирисы Итиль-Ийлинта, самые таинственные на свете цветы!

Айвиэль рвет ирисы. Я сижу на собственном хвосте, всем видом выражая неодобрение. Если самые таинственные – то какого черта их рвать? Полюбовался – и хватит…

Неприятности начинаются почти сразу же. Из воды с шумом выныривает кошмарная голова на длинной шее. Сама голова – размером, наверное, с половину меня. Пасть – что твоя дверь. Три ряда полуметровых клыков. Раздвоенный язык. На морде – какие-то шипы, рога и наросты. Глаза горят багровым. Интересно, как выглядит все остальное, что пока еще скрыто под водой? В прочем, совсем не интересно, век бы эту гадость не видеть…

Голова падает сверху на Айвиэля. Пасть раскрыта – того и гляди цапнет. Парень уворачивается, откуда-то в руках у него появляется легкая шпага. Клинок рассыпает голубые искры – словно электросварка.

Я тоже не теряюсь. С перепугу, или еще как, но мне удается запрыгнуть на шею кошмарной твари. Когтями впиваюсь в каменно-твердую кожу. Передними лапами сжимаю шею, задними что есть мочи полосую противника. Вгрызаюсь в хребет (фу, гадость, противно-то как!). Что-то хрустит.

Айвиэль тычет шпажкой чудовищу в глаз. Животное мечется, мотает башкой, пытается нырнуть.

От греха подальше (так и утопит ведь, гадина) прыгаю на берег. Раненая тварь скрывается под водой и больше не показывается.

Отхожу подальше от берега. Айвиэль – тоже. Наконец-то начал соображать!

– И откуда только в крохотной речушке такой бронтозавр? – удивляюсь я.

– Наверное, сторож. Но мы его обманули, – смеется мой наездник и достает из-за пазухи букет.

И мы снова скачем по лесу – туда, где небо на востоке уже начинает светлеть, и где поднимаются из-за деревьев вершины гор.

Трава становится мокрой от росы. Из низин поднимается туман.

Снова поляна. На ней – неясные фигуры. Большинство напоминает Айвиэля, но какие-то… неконкретные, что ли. Огромные светящиеся глаза, но вместо носов – расплывчатые пятна. Во что одеты – вообще не понятно. Зато – куча украшений, переливающихся в предрассветных сумерках. Броши всякие там, фибулы, диадемы.

Фигуры бессмысленно бродят по поляне. Никто ничем не занимается, лишь парочка играет на флейтах.

Выхожу из-за кустов, вежливо виляя хвостом:

– Привет! Это вы – эльфы?

То, что после этого начинается, мне совершенно не нравится. На мой взгляд, порядочные эльфы так себя не ведут. На мою голову (и голову Айвиэля – тоже) призываются проклятия всяких валар-майар. В руках у большинства появляются луки…

– Изыди, отступник!

– Будь ты проклят во веки веков!

Эльф тянет меня за загривок.

Еще чего! Удирать от этих недоделанных?

С матюгами кидаюсь на толпу полу-привидений.

Фигуры начинают таять, истончаться.

В этот момент Айвиэлю все-таки удается оседлать меня, эльф поддает мне пятками под ребра, и я от возмущения несусь куда глаза глядят.

В следующий миг лес резко меняется. Это уже обычная земная тайга. Пахнет смородиной, сыростью и прелью – нормальные лесные запахи. И домишко на одной из полян – вполне нормальный. Только древний какой-то: сейчас так не строят. Просто сложенная из необтесанных валунов хижина, щели заткнуты мхом, на крыше, вместо шифера или хотя бы соломы, – древесная кора. Несколько сараев, больше похожих на кучи бревен…

Из двери дома выходит девушка, в руках у нее – большой берестяной туес. Красивая девушка. Глазищи синие – в пол-лица, коса – почти до земли. Одежда, правда, у юной незнакомки – серые домотканые тряпки. Но я с выбором моего наездника вполне согласен. Одеть красавицу во что-нибудь по местной моде – загляденье будет.

Мы прячемся за камнями. Девушка идет в сарай, оттуда раздается приветливое мычание, неразборчивые слова, видно, она разговаривает с коровой перед тем, как подоить.

Айвиэль осторожно проходит к крыльцу, кладет на него букет. Я поражаюсь: трава мокрая, а он идет так, словно скользит над землей, ни одна росинка не падает. Следа нет.

Лесной мир постепенно начинает тускнеть, снова вижу перед собой гадко ухмыляющуюся физиономию Макса.

– Мяу! – возмутился я. – Гав! Тьфу, черт! Макс, скотина, в кого ты меня превратил?

– Я? Тебя? – он сделал вид, что обижен до глубины души. – Лучше следи за своим подсознанием!

– Ты был похож на очень большого тигра, только серого и без полосок, – вмешалась в разговор Айвиэль.

– Разве тигры хвостом виляют?

– Не знаю… Я люблю кошек, а ты, наверное, собак. Вот и получился гибрид. А я как выглядела?

– Стандартный пацан-эльф. Как лучники во "Властелине колец".

– Стоп, стоп! – замахал руками Макс. – Вы так мне весь эксперимент сорвете. Потом воспоминаниями поделитесь.

Он сунул мне плеер: "Заткни уши и не подслушивай" и утащил Айвиэль на кухню.

Минут через пятнадцать поменял нас местами. Я попытался рассказать о своих чувствах: радость скачки, восхищение красотой цветов, страх и ярость при виде чудовища… Но Макса интересовали детали: "Какого цвета чешуя у монстра? Какой формы гарда шпаги? Сколько окон в домике?" Допрос, а не беседа. Макс всегда такой. Если ему что-то в голову взбрело, то плевать, что остальные подумают…

В конце концов мы снова поставили чайник, хозяин достал из холодильника торт:

– Моя гипотеза подтвердилась, и это надо отметить!

– Какая гипотеза?

– О механизме трансляции. Мне было важно знать, насколько вы будете расходиться в деталях.

– В смысле?

– Ну-ка, быстро скажите: какого цвета бывает яблоко?

– Красного!

– Зеленого! – хором ответили мы с Айвиэль.

– Вот видите! Каждый из вас подумал о своем яблоке. Создал свой образ. Слово "яблоко" – общая информация. Цвет – частная.

– И что?

– В ваших "мультиках" частная информация, насколько ее реально запомнить, совпадала до мелочей. Значит, вы воспринимали один и тот же образ. А это возможно, если трансляция идет не напрямую. Сначала отображается на чем-то, и лишь потом каждый ее воспринимает. Как может. Но для всех – один конкретный образ.

– Информационное поле Земли? Ноосфера? – я пытаюсь показать, что тоже не лыком шит, и кое-что читал. Почему-то теперь перед Айвиэль мне не хочется выглядеть глупее, чем Макс.

– Скорее информационно-эмоциональное поле человечества. Эзотерики называют его "низшим астралом". Скопище сущностей, созданных подсознанием миллионов и яркими фантазиями отдельных творцов.

Глаза у Айвиэль стали круглыми, как блюдца:

– Так, значит, московские девчонки правы: Арда существует? И эльфы – тоже? В астрале…

Макс расхохотался. Достал листок бумаги, фломастер, нарисовал кривую рожицу:

– Этот рисунок существует?

– Ну…

– А откуда он взялся?

– Ты нарисовал.

– Так и Арда эта ваша: создали, вот и существует. Правда, с подачи Толкиена. И всяких других. Санек, кто там еще писал про эльфов?

– Десятки… Слышь, Макс, а ведь это здорово: если на этот твой астрал можно транслировать, то не нужны ни книги, ни компьютеры! Один человек придумывает "мультики", а остальные их смотрят. Представляешь, в кинотеатрах – афиши: "Сеанс коллективных глюков. Ведущий – заслуженный глючник России Иван Иваныч Иванов".

– Разбежался! Я давно эксперимент задумал, но не знал никого, кто создает "мультики" так же отчетливо, как ты.

– Правда, Санек! В Москве у меня так не получалось, как с тобой, – девушка оценивающе посмотрела на меня. – Были какие-то расплывчатые картинки, все смазанное, как сквозь туман…

– Но ведь любые способности можно развивать! У кого угодно!

– Наверно, – пожал плечами Макс. – Давайте лучше торт есть.

За чаем Айвиэль щебетала про тех девчат, которые тоже умеют вместе "глючить".

– Там девчонки уверены, что они, на самом деле, – эльфы. Настоящие. Только родились не в своем теле. Типа, душа эльфийская бессмертна и путешествует по мирам, возрождаясь то в одном, то в другом человеке. И такие люди будут странными, "не от мира сего". Меня почти убедили… Типа, я была раньше каким-то эльфийским принцем. И, веришь-нет, я жизнь в Арде сама видела! Закрываю глаза – а вокруг лес серебряный, весь переливается, ручеек крохотный, у воды – ирисы… Огромные, с серебром по краю лепестка…

– Мультики, – фыркнул Макс.

– Ага! Там одна девочка тоже сказала, что это все – неправда, это они специально делают, чтобы человека покрепче к себе привязать. Как в сектах разных…

– Но ты же не привязалась?

Глаза у девушки вдруг стали грустными и какими-то нездешними, словно она душой она осталась в компании "эльфом", развлекающихся "мультиками".

– Меня Ийин очень обидела… Она такая… Чудесная… Не от мира сего… Вокруг нее куча девчонок, все ей в рот смотрят… А она… как сказать… принимает любовь. Как одолжение делает. Я долго терпела. Потом все бросила, рванула домой. Жалко, конечно, что из института ушла. У мамы столько гордости было, что я в Москве без блата поступила. А я – бросила…

– Может, сумеешь оформить академический отпуск, – вмешался я. – Если чего – врачи знакомые есть…

– Хорошо бы, – вздохнула девушка. – Самое страшное, что Арда осталась со мной, и я не могу ни с кем ею поделиться. Если начну учить кого-нибудь "глючить", то стану такой же, как Ийин…

– Вон на пару с Саньком можешь "мультики" смотреть, – Макс ткнул меня кулаком под ребра. Шутливо ткнул, но чувствительно. – Только, смотри, не влюбись в этого оболдуя. У него уже подружка есть. Или две – не помню…

Я постарался перевести разговор на менее опасные темы:

– А ты с теми эльфами на полянке знакома?

– Вроде да… Это – не мои "глюки", а их. Я их специально искала, Макс говорил, что это по его теории можно…

– А та девушка с коровой? Она – кто?

– Это – моя тайная сказка. Про эльфийского принца, который отправился за приключениями и нашел любовь к обычной человеческой девушке.

Макс опять заржал. Что-то он сегодня подозрительно веселый:

– Так напиши ее. Какие проблемы?

На лице Айвиэль попеременно отразились нездешняя грусть, потом – недоумение, попытки что-то понять, потом – радость.

– А ведь правда! Знаешь, я на трассе написала… Хотите почитаю?

Девушка достает из кармана жилетки клочок бумаги:

"Чуткая тишина. Лунная дорожка на гладкой, словно зеркало, поверхности лесного озера. Лунные блики на траве.

Возле воды – заросли ирисов. Сторожкие острые листья – словно мечи. Острые черные тени. Слегка изогнутые стебли едва удерживают серебряную тяжесть цветов. Изысканно-прекрасный изгиб. Каждый ирис – словно песня. Светло-сиреневые, почти белые, с чуть более темной каймой по краю. Запах – травяной, чуть сладковатый. Запах сырой земли и стоячей воды. И – запах тлена, гниющего мяса.

Совершенная до безжизненности, извращенная красота… Притягательная и смертельно опасная, предательская, ядовитая…"

Несколько секунд мы молчали. Потом Макс произнес тоном классной дамы:

– Учись, Санек! У тебя филологическое образование, а ты так не можешь…

– Ага! Чтобы я про пьяные трупы так писал! Я же – криминальный репортер. Ты представляешь: "Чуткая тишина тяжелым одеялом укрывала Порт-Артур, самый грязный и самый криминальный район города. Только в доме номер пятнадцать по улице Зеленой до самого утра мерцали и переливались огни. Тревожные крики оглашали окрестности. Вернувшийся из мест заключения хозяин дома выяснял отношения с любовником своей бывшей жены…".

– Не всем же – про трупы…

– Ладно, проехали. Я, наверное, действительно так не смогу, романтизма не хватит…

– Зато ты хороший. – Рассмеялась Айвиэль.

И привычным движением почесала меня за ухом.

Через неделю я сопровождал Айвиэль на занятие молодежного литературного объединения. Конечно, узнавать адрес и время занятий пришлось мне.

Мы встретились на остановке, девушка чмокнула меня в щеку и сообщила:

– Макс вчера сказал, что тебе завтра надо к нему, и чтобы ты оделся так, чтобы если чего – можно было драться.

– С кем?

– Не знаю. То ли с кришнаитами, то ли еще с кем-то.

Идиотизм! Какие кришнаиты? Они же пацифисты…

Но, что самое смешное, я приду завтра. Наверное, я так уж устроен, что не могу ни обижаться, ни отказывать…

Мяу! Гав!!!

Папины дачи

Для меня эта история началась с того, что Максу понадобилось узнать: кто такой Сергей Сергеевич Квашнин. Озабоченный этим вопросом Макс примчался ко мне домой поздним вечером. Я только что закончил писать про свежее убийство и с наслаждением курил на балконе. Весна в нынешнем году выдалась жаркая, в нашем дворе буйствовала черемуха, и запах долетал до третьего этажа. Где-то пели под гитару 'Чижа'.

– Саня, тут к тебе Максим пришел, – крикнула открывшая дверь мама.

– Пусть на балкон топает, – ответил я.

Макс вышел ко мне и 'с места в карьер' стал расспрашивать про Квашнина.

– Милый дедок, – я попытался вспомнить ощущения, которые возникали у меня, когда Сергей Сергеевич появлялся в редакции. Максу главное – ощущения, поэтому он и спрашивал меня, а не кого-нибудь из Совета ветеранов или Общества охотников-любителей.

Кажется, старик долго работал каким-то мелким начальником в природоохране. В начале девяностых вышел на пенсию. Теперь – один из тех любителей-краеведов, которые сильно облегчают жизнь журналистов при подготовке к каким-нибудь юбилеям. И сам очень неплохо пишет. Раньше его публиковал альманах 'Земля Восточная'. Потом областной литжурнал благополучно 'загнулся', и Сергей Сергеевич стал ходить со своими лирическими миниатюрами про природу по редакциям газет. Но нынче этот вид прозы не в моде. У нас ему, правда, повезло: мы напечатали пару рассказов об охотничьих собаках – на страничке для любителей животных. Получилось как говорится 'в струю', стали приходить письма читателей на тему 'а вот с моей кошечкой (канарейкой, ежиком) тоже был случай'… В общем, то, что надо. Под спонсорство конкурса на лучший рассказ о животных подписалась фирма, торгующая собачьими кормами, и я сам вручал Сергею Сергеевичу огромный пакет 'Педи Гри' для его лаек.

– Если хочешь, я тебе притащу Маринку, которая эту собачью полосу ведет. – Предложил я Максу. – Она с ним постоянно перезванивается…

– Не надо, – Макс на секунду задумался. – Я, кажется, все понял. И почему это он, и что делать. Кстати, хочешь слетать на Уй?

– Чего? – Возмутился я.

– Речка такая на севере области – Уй. Есть еще Шиш. Не знал?

– Знал, но не сообразил сразу. Я что, есть возможность?

– Угу. Слушай, в общем…

Вот тут-то Макс и рассказал мне историю по пропавшие документы.

Есть поселок – 'Папины дачи'. Официально он называются 'Садоводческий кооператив 'Пригородный'. 'В физическом выражении' это – окруженные бетонным забором несколько десятков гектаров соснового бора на берегу реки. Забор доходит до воды и отсекает 'садоводческий' пляж. Внутри 'периметра' – десятка три коттеджей, принадлежащих Губернатору – Папе – и его приближенным.

Конечно, я на 'Папиных дачах' не был: не того полета птица. Но пару лет назад встречался с девушкой, у которой лучшая подруга – невеста сына одного из дачевладельцев. Ляльку вместе с ее подружкой пару раз приглашали в 'Пригородный' отмечать праздники. После каждой такой поездки я был вынужден выслушивать многочасовые монологи на тему 'живут же люди!'.

По мнению Ляльки, сами коттеджи ничего особенного не представляют. Так, двухэтажные кирпичные домики, какие, в принципе, может позволить себе хозяин какого-нибудь средней руки магазина. Конечно, с гаражом, баней и всем прочим необходимым. В домиках имеются все удобства вплоть до газа. Но это – не главное. Прелесть – в благоустройстве. Вдоль центральной аллеи поселка – сосны и сирень, везде, где можно, разбиты цветники, на задах за каждой дачей устроены 'шашлычные полянки' с мангалом и резными деревянными скамейками. На территории садоводства – теннисный корт, волейбольная площадка. Вымощенная тротуарными платками дорожка спускается к небольшому пляжу, тут же – лодочная станция.

Лялька, рассказывая о том, как устроилась ее подружка, истекала слюной и желчью. После очередного монолога моей пассии я принял окончательное решение сворачивать наши отношения. Конечно, девочка – куколка, и в постели хороша. Но у меня никогда не будет такого дома.

Ради любопытства я тогда покопал в архивах. Оказывается, построены были 'Папины дачи' в 1998 году. Частично они принадлежат областному Фонду недвижимости, частично – частным лицам. Финансировалось строительство из Губернаторского резервного фонда в форме беспроцентных займов. Что самое забавное, после продажи нескольких коттеджей кооператив займы вернул. Правда, и брал, и возвращал в рублях, а за этот период как раз случился дефолт, и рубль заметно усох. Но, как говорится, буква закона соблюдена.

С поселком был связан только один небольшой скандальчик: в юридическом смысле дачный кооператив не является 'населенным пунктом', поэтому не попадал в план газификации Пригородного района. Но юристы областной администрации как-то 'разрулить ситуацию', и нитку газопровода сюда протянули раньше, чем во многие деревни.

И вот теперь оказалось, что у кооператива 'Пригородный' был председатель. Был – потому что не далее как позавчера он помер. Причем – самым естественным способом, от сердечного приступа. Что не удивительно, ибо старику было за семьдесят. Проблема же заключается в том, что со смертью председателя пропала вся документация. Все бумаги, начиная с решений об отведении земель и смет на строительство. Все счета, договора, платежи и прочее. Пропала и 'белая', и 'черная' бухгалтерии.

– В общем, пропал здоровенный кусок компромата на нашего Папу, – хихикнул Макс, рассказывая мне эту историю. – У нас, как говорится 'придать гласности' эти документы вряд ли удастся. Юридически там почти все грамотно. Но если подкинуть их нужным людям в Москве, и если, к тому же, на Папу у кого-нибудь окажется 'зуб'… В общем, высокое руководство впало в панику. Подключили прокуратуру, за сутки следователи перерыть квартиру, гараж и дачу Сугодина, аккуратненько опросили всех его родных и знакомых.

– Сугодина? – Удивился я. – Василия Михайловича?

– Совершенно верно. Того самого Сугодина. Оказывается, на пенсии он не скучал.

Я покачал головой: вот как оно складывается. В восьмидесятых, когда 'спальные' микрорайоны росли, как грибы после дождя, Василий Михайлович Сугодин работал начальником треста 'Облжилстрой'. Строили тогда много, быстро, поэтому мужик он был он популярный. Любил выступать на всяких партхозактивах и первомайских собраниях: 'Вперед к светлому будущему! Превратим наш город в город-сад!'

В четвертом классе меня угораздило попасть в эскорт при знамени области на каком-то праздничном собрании. Помните, в советские времена перед началом собрания пионеры в парадной форме вытаскивали на сцену знамя и торчали возле него почетным караулом? Василий Михайлович, выходя к трибуне, прошагал мимо нас. Пахнуло табаком и дорогим одеколоном. На секунду дядька задержался около знамени. Весело подмигнул нам. Дескать, не журитесь, пацаны, тяжело в учении – легко в бою. Я тогда подумал, что именно так, наверное, выглядел Иван Поддубный, про которого я недавно прочитал книжку: огромный, словно медведь, энергичный, с веселыми чертиками в глазах.

В девяносто третьем, когда пошла вся эта приватизация-реорганизация, и каждое СМУ стало самостоятельным, Сугодин ушел на пенсию. Правда, успел 'прибрать к рукам' несколько лакомых кусочков. Крупнейший продавец грузовиков в регионе 'Урал-КамАЗ-Сервис' – бывший авторемонтный цех треста. Директорствует там сейчас сын Сугодина. Хозяин железобетонного и одного из пары кирпичных заводов – его племянник.

– 'Папа' в девяносто седьмом 'выдернул' старика с пенсии и поставил на кооператив. – Продолжил Макс. – Все с самого начала было в руках Василия Михайловича.

– А зачем старику нужно было прятать документы? – Удивился я. – И что, у них нормальной конторы не было?

– Можешь смеяться, но не было. С жильцами все вопросы решались по телефону. А бухгалтерию кооператива вела одна из специалистов областного Фонда имущества. Она готовила документы, Василий Михайлович приезжал и подписывал. В принципе, сейчас там по бухгалтерии никакого криминала: платежи за свет и коммуналку, договора с охранной фирмой и с ООО 'Цветовод' по озеленению. Когда было нужно, он привозил бухгалтерше старые документы, но потом – забирал.

– И зачем?

– Сложно сказать… Сугодин – тертый калач. Прекрасно понимал, что может 'впасть в немилость', поэтому предпочитал иметь в руках хоть какой-то инструмент влияния на Губернатора. Пока старик был жив, всех это положение удовлетворяло. Тем более, что у Сугоднина тоже был домик в 'Пригородном', он там жил почти безвылазно. Там и умер.

Обыскав все вероятные и даже невероятные места, где могут находиться документы, губернаторские 'шестерки' запаниковали. С одной стороны, сильно 'давить', устраивать повальные обыски нельзя: в деле замешан сплошной бомонд, чуть что не так – можно и пагонов лишиться. С другой стороны, пока документы не найдутся, покоя не будет. В общем, дошли господа до состояния, когда в голову приходят всякие фантастические идеи. Вплоть до приглашения колдуна.

Года два назад Макс делал фэн-шуй-проект для замгубернатора, вот о нем и вспомнили. В квартиру к Максу позвонили двое товарищей в гражданском и очень вежливо попросили проехать с ними.

Экстрасенса привезли на дачу Сугодина, посветили в ситуацию. Даже предложили съездить в морг, попытаться извлечь информацию из трупа. Макс сказал, что он к некромантии никакого отношения не имеет, что он несколько по другому ведомству. Попросил дать ему фотографию Василия Михайловича и свести с тем человеком, который хотя бы видел эти документы. Чтобы знать, что искать.

Привезенная в срочном порядке на дачу бухгалтерша из Фонда недвижимости – Римма Семеновна Гейнц – оказалась толковой свидетельницей и никаким медиумом. Женщина давала четкие показания:

– Раньше, пока у Василия Михайловича не было сотового телефона, я при необходимости звонила ему вечером, и с утра он привозил бумаги. Потом он купил сотовый, и любой вопрос можно было решить за день. Что? Сколько времени обычно проходило с момента звонка до того, как он приезжал ко мне? Когда как. Чаще всего – часа два-три. Однажды он подъехал минут через двадцать. Нет, я не удивилась. Был конец квартала, и он мог предполагать, что документы мне понадобятся.

Но вот представить зрительно, как выглядела, например, смета строительных работ, она не могла.

Макс посидел, помедитировал. Но ничего в голову не приходило. Никакой зацепки. Бумаги – объект совершенно обезличенный, на них нет следов эмоций, по которым можно вести поиск. Оставался единственный способ: поиск при помощи маятника. Достаточно ненадежно, но хоть что-то. Макс попросил достать ему карту города и Пригородного района. Один из 'людей в штатском' принес карту с нарисованными на ней стрелками и дугами. Жирный пунктир соединял кооператив и здание Фонда имущества.

– По идее, тайник должен находиться в этой зоне, – сказал следователь и очертил овал.

Среднее время, за которое Сугодин привозил документы – два часа. Это на то, чтобы доехать с дачи до тайника, взять бумаги и отвезти их Римме Семеновне. Ездил он, как ни странно, на 'Оке', хоть мог позволить себе любую иномарку. Может, старческая причуда, может, боялся быстро ездить. Сердце-то у него болело давно… Ну, в прочем, это не важно. Главное – весь маршрут не мог быть длиннее ста-ста двадцать километров.

– Понятно, – кивнул головой Макс. – А что обозначают эти заштрихованные зоны?

– Вряд ли старик прятал документы на городской свалке. Или – на грядках 'Тепличного'. Тайник должен находиться в помещении. Причем в таком, в которое Сугодин мог попасть, не привлекая ничьего внимания.

– Верно. – Макс хмыкнул. – Кстати, ребята, давайте познакомимся. А то вы знаете, как меня зовут…

– Игорь, – представился более смуглый.

– Сергей.

– Очень приятно. А теперь дайте-ка мне сосредоточиться.

Макс начал водить маятником над картой. Сам он считал, что этот способ извлечения информации из мирового пространства мало отличается от гадания на кофейной гуще. Однако нередко удавалось получать верные ответы. Главное – верно поставить вопрос. Через несколько минут Максиму стало ясно, что документы находятся в центре города, в квартале от Фонда имущества. Квартал старой застройки, в основном 'сталинки': несколько офисных зданий и пара жилых домов с модными магазинами на первых этажах.

– Вы сможете достать списки всех фирм и всех жильцов этих домов? – Спросил Макс у того 'товарища в штатском', который представился Игорем.

– Без проблем. Правда, часа три потребуется.

– Прекрасно, – согласился Макс. – А я пока со вдовой побеседую. И еще: где личные вещи Сугодина? Ну, записнушки там, ключи, портмоне. То, что он все время под руками держал?

– Сейчас принесу.

Раз документы не нашли, – рассуждал Макс, – то Сугодин предполагал вероятность обыска. Люди, пережившие сталинское время, порой немножечко перестраховываются. Дед был далеко не дурак. Спрятал так, что ни милиция, ни прокуратура не найдут, не смотря на все их возможности. Но, с другой стороны, перед смертью никаких проблем у старика не было. Значит, он должен был попытаться сообщить о том, где документы. Хотя бы родным. Оказалось, что так оно и было. Уже парализованный, Василий Михайлович пытался что-то сказать жене. Но она не поняла слова умирающего:

– Мне показалось, он бредит. Говорил что-то про леших. Или про Лешу. Дескать, спросите у Леши, Леша скажет… – Женщина глубоко вздохнула, чтобы сдержать слезы. – Леша – наш сын. Но он не знает, где документы.

– А еще у вас знакомые Леши есть?

– Был – Васин старший брат. Но он уже пять лет, как умер.

– А где похоронен?

– В Норильске…

Макс понял, что вариант тайника в фамильном склепе отпадает. Да и не тот человек был Сугодин, чтобы такими глупостями заниматься. Родился, как написали в некрологе, в большой крестьянской семье в Усть-Уйском районе. В детстве наголодался: была война, колхозников сажали 'за колоски'. Мать работала дояркой. Какой уж тут 'фамильный склеп'!

– А слово 'леший' вам ни о чем не говорит?

– Леший? – Сугодина пожала плечами. – Хотя… Брелок у него на ключах – забавный такой лешачок.

– Этот? – Макс протянул вдове принесенную следователем связку ключей.

Женщина кивнула головой.

– Кстати, – обратился Макс к следователю, – связка очень большая. Вы не проверяли, к чему эти ключи подходят?

– Проверяли. Нашли три неидентифицируемых. Вот этот – скорее всего, от подъездной двери. – Игорь выбрал на связке прямоугольный штырек с несколькими грубо сделанными прорезями.

– Я давно удивлялась, зачем Вася его таскает, – вставила Сугодина. – У нас-то на подъезде замок кодовый, с карточкой.

– И вот эти три. Два, похоже, от квартиры, второй – от сейфа. Только вот где эти квартира и сейф? – Закончил Игорь.

– В тех двух 'сталинках', на которые я показал. – С уверенностью сказал Макс. – В принципе, вам даже можно не заморачиваться списком фирм. Проще поехать в Центр и посмотреть, к какому подъезду подходит этот ключ.

– А потом проверять все двери в подъезде? – С сомнением покачал головой следователь.

– Почему бы и нет… Надеюсь, проблем с милицией у нас не будет?

'Штырек' подошел к трем из двенадцати подъездов. В двух из них было по двенадцать квартир. В одном – всего девять: магазин занимал два нижних этажа. Благодаря способностям Макса нужная дверь обнаружилась через двадцать минут. На звонки никто не отвечал. Игнорируя предостерегающее хмыканье Игоря, Макс открыл дверь.

Судя по слою пыли на полированной крышке стола, в квартиру больше недели никто не заходил. Мебель старенькая, но аккуратная. Книжные полки вдоль всей стены, маленький японский телевизор…

Несколько фотографий на письменном столе. На одной – молодой парень с подстриженными 'в скобку' волосами и девушка в платьице с рукавами-'фонариками' по моде пятидесятых годов. На другой – та же женщина, но уже пожилая, сидит на стуле, держит на коленях годовалого малыша, рядом – две чрезвычайно похожие на мать девушки. Свадебная фотография одной из этих девушек: черный костюм жениха, невеста в фоте, цветы, радостные свидетели, машина украшена ленточками. Стандартная свадьба, только невеста держит на поводке лайку. Интересно, в ЗАГС они тоже с собакой ходили?

Пока Макс рассматривал фото, Игорь радостно бросился к сейфу – мощному сооружению, предназначенному для хранения оружия. Замок легко открылся ключом со связки, но – оказался пуст. Только несколько коробок патронов на самой нижней полке да разобранный дробовик.

– И что теперь делать? – Лицо следователя вытянулось. – Все обыскивать? И так мы уже накосячили… Вдруг тут какой-нибудь персональный пенсионер живет? Поднимет хай…

– А кто тут, действительно, живет? – Спросил Макс.

– Легко! – Игорь вытащил из кармана сотовый. – Ольга, солнышко, пробей, пожалуйста: улица Ленина 143… Ага, жду!…Сергей Сергеевич Квашнин? Тридцать второго года рождения? Станция Буранная Петропавловской области? Ясно! Спасибо, солнышко!

– А теперь пойдем спрашивать у соседей, куда этот Сергей Сергеевич девался, – подытожил Макс. – Дед, небось, не знает, что его друг умер. Как только найдем старика – документы будут ваши…