Текст книги "Магии не существует, или Криминальный репортер (СИ)"

Автор книги: Евгения Лифантьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Лифантьева Евгения Ивановна
Магии не существует, или Криминальный репортер

Магии не существует

Макс отбросил на столик газету частных объявлений и произнес свою коронную фразу:

– Вот идиоты! Магии не существует!

Я подтянул к себе ворох шуршащих листов. В глаза бросилась крупная реклама: фото тетки, похожей на откормленного поросенка, и текст: "Провидица Лиза. Снимет сглаз, порчу, родовое проклятие, венец безбрачия и покрывало одиночества. Гадание на картах ТАРО и на китайской Книге перемен. Лечение молитвами и заговорами. Белая магия".

– Снимаю, – хихикнул Макс, – порчу. Избавляю от безбрачия и застарелой девственности.

– Магии не существует, но это не мешает тебе ею пользоваться. – Продолжил я дежурную шутку.

Тут нужно сделать небольшое отступление, чтобы читатель мог понять, почему толстощекая провидица и другие магистры белой, черной и иных цветов магии привлекли внимание моего друга.

Популярная газета еженедельно публиковала его объявление в одном блоке с рекламой всяких гадальщиков. Это дико раздражало Макса. Однако в редакции ему аргументировано заявляли, что текст "Психология и парапсихология. Консультации в конфликтных ситуациях. Ликвидация проблем, связанных с паранормальными причинами" не может быть помещен никуда, кроме как в "Услуги прочие".

– Не нравится – вообще не суйся в СМИ. – Привычно подковырнул я друга.

– Пожалуй, что скоро так и сделаю. – Согласился Макс. – После семинаров гораздо больше клиентов приходит "по знакомству", чем по объявлениям.

Он сгреб со столика газету, кинул ее в угол.

– Ладно, я тебя не над бедной Лизой стебаться пригласил. Дело есть. Хочешь опять побыть "подопытным кроликом"?

– А ты как думаешь? – Ответил я вопросом на вопрос.

Мы познакомились несколько лет назад. Я, тогда еще студент факультета журналистики, подрабатывающий в газетах, нагло заявился к Максу домой с целью взять у него интервью.

В редакции мне объяснили, что публике нужны чудеса и чудотворцы. Сначала я отправился в нашу местную тусовку экстрасенсов, гордо именовавшуюся "Академией народного целительства". Целители, обиженные Максом, решили сделать ему мелкую пакость и дали домашний адрес. Правда, на счет пакости я понял не сразу. Тогда, словно на крыльях, летел по городу в предвкушении сенсационного репортажа. Еще бы: маститые паранормальщики в один голос утверждают, что мой будущий герой – настоящий волшебник!

Сначала Макс хотел вышвырнуть незваного гостя на лестничную площадку. Потом, ошалев от моего напора, согласился поговорить.

В результате двухчасовой беседы я выяснил, что чудес не существует, есть еще не изученные законы физики, магии тоже не существует, а все, кто в нее верят – идиоты и кретины, попавшиеся в ловушку массовых заблуждений.

Опубликовать магнитофонную запись нашего разговора мне не удалось. Редактор, милейшая женщина, объяснила, что читатели газеты – те самые верующие идиоты и кретины. "Опасно отбирать у тигрицы тигренка, а у публики – ее заблуждения, – процитировала она кого-то из классиков.

– Так что теперь, писать неправду? – обиделся я.

– Не можешь писать то, что нравится публике, – не пиши ничего. – Отрезала она. – При выборе между правдой и тиражом всегда побеждает тираж.

В-общем: иди, мальчик, и думай о профпригодности.

К счастью, на следующей неделе запил журналист, который обычно писал криминальные репортажи, и меня отправили в милицейский рейд по ловле проституток. "Ночные бабочки" понравились публике, и с тех пор специализировался на "криминале".

Однако "неотписанный" текст не давал покоя. Я позвонил Максу и извинился за то, что статьи не будет.

– А я и не рассчитывал, – ответил экстрасенс.

И пригласил меня в гости.

С тех пор мы дружим. Уже не раз он использовал меня в своих делах в качестве "контрольного наблюдателя". В смысле – трезвомыслящего, не предвзятого постороннего лица.

Я верю, что когда-нибудь напишу о нем книгу, в которой будет правда, только правда и ничего, кроме правды. По возможности сую нос во все, чем он занимается. Поэтому, пародируя соблазненную красотку из какого-нибудь сериала, я манерно протянул:

– Могу ли я тебе ответить "нет"?

– Тогда подожди секундочку.

Макс сходил на кухню, принес початую бутылку вина и два бокала.

Разлил: мне – почти до краев, себе – чуть-чуть на донышко, только чтобы губы смочить.

– Это что, тест на действие алкоголя? – Удивился я.

– Ты посмотри на бутылку.

Бутылка как бутылка. Ничего особенного. Блеклая, "совкового" вида этикетка с расплывшимися фиолетовыми штампами.

– "Шато дэ Монтань. 1989", – с трудом разобрал я латинские буквы.

И тут только до меня дошло, где видел похожие непрезентабельные "пузыри": в ресторане "Эспланада", самом дорогом в городе.

Мы делали "Эспланаде" рекламу. Нужно было написать, чем же так крут этот подвальчик на центральной улице. Чтобы читатели прониклись и пришли сюда хотя бы из любопытства.

Хозяин ресторана знал свое дело. Накидал мне кучу "фишек" для рекламной статьи, так что и выдумывать ничего не пришлось. Но главной его гордостью была коллекция вин, закупленных на самых престижных аукционах.

Раритетные бутылки красовались возле бара в специальных витринах, похожих на музейные: передние стенки супер-шкафов прикручены здоровенными винтами. Когда кто-нибудь из посетителей заказывал "особое" вино, официант приносил отвертку и откручивал пуленепробиваемое стекло. Правда, часто слесарить не приходилось: в винной карте против названий коллекционных вин цены стояли в долларах. Как минимум, с двумя нулями. За сто грамм.

– Во сколько же эта бутылочка обошлась? – Поинтересовался я.

– Понятия не имею. – Пожал плечами Макс. – Клиент притащил. В качестве презента за одно дельце. Да ты пей. Вино, действительно, хорошее.

Я сделал глоток. Может быть, я не разбираюсь в винах, но того чуда, которое ожидалось, судя по цене, не было. Вкус? Странный вкус. И кислый, и сладкий, и чуть горьковатый. Запах то ли цветов, то ли фруктов. Ускользающий, неясный.

– Ты знаешь, что вода – это кристалл, и она способна хранить информацию о том, с чем она соприкасалась? – Неожиданно спросил Макс.

– Читал что-то.

– Проводили опыт: растворяли в литре дистиллированной воды грамм какого-нибудь лекарства. Предположим, слабительного. Потом брали грамм раствора и растворяли еще в литре. Потом – снова брали грамм и снова растворяли… И так до тех пор, пока присутствие лекарства не определялось никакими известными науке методами. Потом поили этой водичкой крыс…

– И те гадили с такой же интенсивностью, как если бы нажрались пургена, – продолжил я.

– Грубо, но верно.

– Я думал, что это – очередная "утка". Мне ли не знать, как такие "открытия" сочиняются? – Я сделал еще глоток. Нет, что-то особенное в этом вине все-таки есть!

– На этот раз – не утка. Вода, действительно, хранит энергетическую информацию обо всем, с чем соприкасалась.

Макс взял бокал, покрутил его в пальцах и продолжил:

– Вино – не просто раствор сахара и ароматизаторов. Эта вода была когда-то дождем. Потом ждала своего часа в земле. Она хранит информацию о ветрах над горами и о нагретой солнцем почве. О лозе, по которой поднималась. О солнце, на котором зрел виноград. О людях, которые его растили…

– Каким это Макаром? – Хмыкнул я.

– Ты слышал когда-нибудь о "намоленных" иконах?

– Они-то тут при чем?

Макс помолчал, как всегда, когда собирался начать лекцию на тему "магии не существует", и неторопливо продолжил:

– Человеческие мысли и эмоции – тоже своего рода энергетическое поле. Причем информационно структурированное. Обычно оно напоминают "белый шум", в котором трудно выделить что-то конкретное. Слишком много вокруг людей, слишком мелкие у них мыслишки. Но если одна и та же сильная эмоция регулярно повторяется, то она может оставить отпечаток на энергетической структуре любого предмета. Если искренне верующий человек долго молится на икону, то она из раскрашенной доски превращается в мощную информационную матрицу. А энергетическая структура воды гораздо более восприимчива, чем у деревяшки…

Макс выпил, подумал, налил себе еще:

– Это "Шато" привезли из тех краев, где виноград – основа жизни. Его выращивали еще во времена Римской Империи. Династии виноделов – десятки поколений. Вокруг вина – множество легенд, мифов, суеверий. Вино – и гордость, и радость…Ему поклоняются, как богу, и любят, как ребенка…

– Кажется, я понял.

– Ну, вот и хорошо. А теперь расслабься, закрой глаза и глотни еще.

Макс продолжал говорить – тихо и монотонно, но я уже не слышал его. Меня охватило ощущение бесконечного покоя.

– Тепло. Запахи. Теперь их уже можно различить: дикая роза – цветущий куст притулился у обочины горной дороги. Синий цикорий. Еще какой-то упрямый вьюнок: оплел подножие скалы, намертво вцепился в нее. Цветы мелкие, желтовато-розовые, но их много, они сплошь покрывают древние камни…

Поворачиваюсь – и вижу внизу виноградники: словно бока полосатых рыб, многие века назад выброшенных на берег.

– Снова виноградник, уже ближе: четкие прямые линии яркой зелени, между которыми – пыльная щебенка без единой травинки. Странно: всегда думал, что такая радость, как виноград, должна расти на богатой, мягкой земле, на щедром черноземе, который хоть ножом режь да на хлеб мажь. А тут – сухие, словно черствая корка, склоны, камни и пыль.

– Опять тот же виноградник, но уже осень, лозы вытянулись, сплошь оплели дуги подпорок, листья не зеленые, а красновато-бурые. Под лиственной аркой появляется смуглая девушка в простенькой футболке и джинсах. На шее, на широком ремне, – корзина. Девушка срезает спелые гроздья. И ягоды, и листья, и пальцы девушки пронизаны солнцем. Корзина почти полна, веса в ней, судя по размеру, килограммов двадцать, не меньше. Видно, как ремень врезается в нежную кожу. Но девушка поднимает лицо, смотрит на небо, мелькающее в просветах между листьями, и счастливо улыбается.

– Коренастый парень едет на мотоцикле по горной дороге. На подъеме мотор чихает и глохнет. Парень слезает, заглядывает в бензобак. Пожимает плечами, с легкостью толкает в горку неуклюжую машину. Добравшись до перевала, останавливается, смахивает со лба пот. Отсюда видны крыши домов раскинувшейся в долине деревушки. Обеспокоившись вдруг, мотоциклист хлопает по карманам, достает маленькую коробочку, открывает. На красном бархате – два золотых кольца. Парень несколько минут любуется на них, потом кладет коробочку в нагрудный карман, для верности завернув в клетчатый носовой платок. Садится на мотоцикл и, отталкиваясь ногами, катит вниз по дороге. Через несколько метров мотоцикл заводится.

– Ночь. Уличное кафе: несколько столиков под круглыми зонтами, бар, крохотная площадка для танцев. Перед посетителями – кружки с темно-красным, почти черным вином, тарелки с какой-то нехитрой закуской. Хмельной старик играет на аккордеоне. Несколько пар, забыв обо всем, кружатся в танце. Неяркий свет падает на столики, на лица людей, на деревья вокруг кафе. Мошки кружатся у фонаря, по кафе танцуют тени.

Старик перестает играть, делает глоток вина, потом снова берет аккордеон.

Сквозь музыку до моего сознания пробивается голос Макса:

– Санька! Возвращайся! Здесь и сейчас!

Открываю глаза – несколько секунд все вокруг кажется нереальным, как всегда после сеансов гипноза. Трясу головой. Делаю еще глоток вина.

Дикая роза. Цикорий. Сохнущая на корню трава. Яблочный запах осенней ночи.

– Ни хрена себе! – Говорю я.

– Чего – ни хрена?

Рассказываю об увиденных картинах.

Макс смеется:

– За что люблю тебя, Санек, – так это за твою буйную фантазию. Я полдня на бутылку медитировал, но ничего, кроме смутных ощущений, не получилось.

– Думаешь, я все это придумал? Но – откуда я знал, как растет виноград? Я же никогда там не был.

– И никогда по телевизору не видел?

– А заглохший мотоцикл? Его я тоже придумал?

– Откуда я знаю? Может, где-то в глубинах твоего подсознания он есть символ чего-нибудь… Хотя все это, действительно, очень похоже на Южную Францию. Правда, я и сам там никогда не был…

Несколько минут мы молчим. Мне кажется, что я по-прежнему слышу музыку. Аккордеон играет все тише и тише, и вот уже звуков нет, остается только воспоминание о них.

– Кстати, скоро придет клиент. – Нарушает молчание Макс. – Я тебя не выгоняю, но, пожалуйста, не встревай. Что бы я ни говорил. Нужен взгляд "со стороны".

Клиент появился, словно по команде, сразу же после этих слов.

Наша редакторша называет таких людей "саблезубыми бегемотами". На вид – лет сорок. Упакованная в дорогой костюм фигура штангиста, который пару лет назад перестал выступать и контролировать свой вес. По-мужски красивое лицо. Бритая голова. И при этом – никаких "болтов" и золотых цепей. В общем: человек-скала, человек-успех.

– Принесли? – Спросил Макс.

– Вот. – Мужчина вынул из портфеля пакет, брезгливо поставил его на журнальный столик.

– Очень хорошо.

Макс развернул полиэтилен, достал бутылку вина. Принес широкую чашу и "маятник" – кристалл горного хрусталя на цепочке. Плеснул вино в чашу, сосредоточился, провел над поверхностью жидкости "маятником". Камешек заплясал, выписывая лихорадочные круги и "восьмерки".

– Похоже, ваша сестра не ошиблась, – удовлетворенно кивнул Макс. – Давайте так. Вы повторите свой рассказ, потому что по телефону я многое мог упустить. Александр Сергеевич тоже послушает.

Гость вопросительно взглянул в мою сторону.

– Кстати, я забыл вас представить, – извинился Макс. – Александр Сергеевич Ярцев, врач-сексолог. Виктор Васильевич Кулешко, генеральный директор фирмы "Нефтегазспецмонтажстрой".

Мужчина кивнул:

– Хорошо.

И замолчал, собираясь с мыслями.

– Кто посоветовал вам позвонить мне? – Прервал паузу Макс.

– Сестра. Ирина. В-общем, это она сказала, что на меня наслали порчу.

– И давно?

– Наслали? Недели три назад. Да, примерно так… Я вдруг начал чувствовать себя не в своей тарелке. Трудно сказать, с чего началось. Так, сначала настроение испортилось без всякой причины. Потом мысли всякие появляться начали…

– Какие мысли?

– Ну, зачем я живу? В чем вообще смысл человеческого существования? Кому все это нужно? А еще – что меня никто не любит, что я никому не нужен. Всем нужны только мои деньги. Все мне врут… Работать совершенно расхотелось. Вставал с утра через силу, шел в офис, как на каторгу.

Виктор Васильевич помолчал и продолжил:

– Я решил, что просто уработался, нужно встряхнуться. Поехал с приятелями на выходные в "Серебряный бор". Классный санаторий. Банька, бассейны, боулинг… Ну, взяли мы с собой, конечно, "девочек". Как всегда. И тут…

Наш гость опустил голову и покраснел.

– В-общем, как я понял из нашего телефонного разговора, ни одна из "жриц любви" не показалась вам достойной того, чтобы заняться с ней сексом. – Помог собеседнику Макс.

– Да, именно так. Я понимаю, я – не мальчик. И раньше иногда проблемы бывали. Работа у меня нервная, устаю. Но опытные "девочки" всякие способы знают. А тут… Понимаете, я их просто не хотел! Не хотел, чтобы они ко мне прикасались! Почему-то это показалось противным… И вот тут-то я по-настоящему испугался. Два дня пил, как свинья, и плавал в бассейне. Потом пошел к врачу…

– И?

– Сказали, что все в пределах возрастной нормы.

– А как у вас с женой?

Виктор Васильевич пожал плечами:

– С Ленкой у нас давно кое-как. Она тоже – не горная козочка, – хлопнул он ладонью по объемистому животу. – Да и некогда ей. Занимается магазинами, недавно еще один в Сургуте открыла. С детьми возится. Мы, скорее, друзья. Четверть века вместе уже, я же до армии женился… Она давно ни на баньки, ни на девочек не обижается. Может, и она гуляет. Не знаю и не хочу знать…

– А как здоровье вообще? Вы обследовались полностью?

– Нормально здоровье. Странно, но чувствую себя даже лучше, чем раньше. Там же, в "Серебряном бору", как надоело в бассейне плюхаться, пошел гулять. Сам не заметил, как протопал двадцать километров до железнодорожной станции. Пока шел по лесу – сердце пело, так легко было… Потом поленился обратно пешком идти, поймал на станции "бомбилу". Сел в машину – и снова все противно. Мужик такой противный попался, за лишние два червонца десять минут торговался. Машина грязная…

– А когда вы узнали, что на вас наслали порчу?

– На той неделе забежала Ирка. Спрашивает: чего я такой смурной. Я говорю: черт его знает, душа болит, а с чего – не пойму. Она забеспокоилась, начала вокруг меня со своими "рамочками" бегать… Чудная она, конечно. Как деньги появились – во всякий фен-шуй ударилась, всю квартиру себе индийскими палочками провоняла. Но иногда – очень умная баба.

– Ирина Васильевна определила, что порча наслана при помощи этого вот вина?

– Ну. Полдня по коттеджу лазила, перебрала все, к чему я прикасаюсь. Сказала: не найду – в офисе искать буду.

– Ирина Васильевна – талантливая женщина с исключительными способностями. Вы правы, что прислушиваетесь к ее мнению. Она сказала, что я могу помочь вам найти того, кто наслал порчу и избавлю вас от проблемы?

– Ну, примерно так.

Макс удовлетворенно фыркнул.

– А в церковь вы сходили?

– Да.

– И как?

– Вроде полегче стало. Не так хреново. Какой-то покой в душе появился.

– Продолжайте туда ходить. Лучше всего – каждый день. Хоть на полчаса. А я пока подумаю над вашей проблемой. Может быть, придется съездить к вам домой.

Виктор Васильевич удивленно поднял брови:

– А это еще зачем?

– Вы не помните, чтобы кто-то дарил вам это вино. Так? Значит, кто-то поставил эту бутылку в ваш домашний бар. Тот, кто имеет к нему доступ. Вы сказали, что спиртное специально никто не закупает. Что-то приносите вы, что-то – ваша жена. Правильно?

– Вы думаете – Ленка?

– Пока я ничего не думаю. Я знаю лишь одно: вино в бар поставил кто-то из ваших домашних, имеющих доступ к бару. Если спрашивать "в лоб", то, естественно, никто не признается. Есть, правда, вероятность того, что вино подарили вашей жене: порча предназначалась ей, но она почти не пьет, поставила бутылку в бар и забыла. Но это маловероятно.

– Я спрашивал у Ленки, она говорит, что ей вина не дарят, знают, что она трезвенница.

– К тому же такие сложные заговоры, как правило, делаются на конкретного человека. – Продолжил Макс, старательно сохраняя предельно серьезное выражение лица. – Поэтому нам нужно будет определить, кто наслал порчу. И доказать это.

– Хорошо. – Виктор Васильевич облегченно вздохнул. – Когда вы сможете подъехать?

– Давайте в четверг. Часам к двум. Как я понимаю, в это время у вас дома никого не будет? Вам удобно?

– Вполне.

Прощаясь, гость достал из кармана конверт, положил на стол:

– Здесь аванс. Ирочка сказала про цены. Ну, а если разберемся с подлецом, то вдвое.

– Угу. – Равнодушно кивнул Макс.

"Саблезубый бегемот" наконец-то покинул квартиру моего друга. Все время старавшийся оставаться серьезным, Макс заглянул в конверт и расхохотался:

– Клянусь, я скоро перестану публично заявлять, что магии не существует!

– Ты вообще в последнее время странный какой-то стал. Вон иконы повесил, хотя в бога совершенно не веришь.

– А, наплюй. Это – антураж. Лет пять назад магией интересовались лишь законченные атеисты. Верующие считали, что всякая паранормальщина – от лукавого. Что, с точки зрения Церкви, совершенно справедливо. А сейчас клиенты пошли: в бога вроде верят, но чуть прижало – к ведьмаку бегут. Ибо ближе, понятнее и конкретные расценки есть. А если ведьмак тот еще и иконы у себя повесил, то клиент вообще считает себя безгрешным. Типа, имеется лицензия за подписью самого боженьки.

– И в церковь ты его для этого послал?

– Не… Я же тебе говорил про "намоленные" иконы. В Покровской церкви на Стрельникова есть одна такая. Старая, лет двести ей. Как ее только церковники сохранили, не заменили каким-нибудь "новоделом" – не знаю. Иногда и попы что-то понимают. Я случайно на эту икону наткнулся… Так вот, возле нее аж воздух звенит от энергии. Любая временная информационная структура рядом с ней разлетается в пыль. Грех таким инструментом не пользоваться…

– Временная информационная структура – это порча?

Макс разозлился:

– Далось вам всем это название! Бабкины сказки! Наложить – снять! Чушь собачья! Суеверия!

– А вино? – Из чистого упрямства не унимался я. – Ты же сам – маятником…

– Слушай, Санька, если я вынужден разговаривать с клиентами на том языке, который они понимают, то ты-то зачем пургу гонишь? Думаешь, я мужика на бабки поимел и кину? Не фига, он получит то, что хочет: душевное спокойствие, прежнюю работоспособность и объяснение причин того, что произошло. Может, немного по-другому взглянет на близких ему людей.

– Будешь в четверг искать того, кто наложил эту… временную информационную структуру?

– Да я уже и так знаю. – Успокоился Макс. – Если хочешь – поедем к Кулешко вместе, тебе, как литератору, интересно будет.

В назначенное время мы с Максом вылезали из его видавших виды "Жигулей" около коттеджа генерального директора "Нефтегазспецмонтажстроя". Виктор Васильевич ждал нас на крыльце:

– Проходите. Как договорились, никого, кроме меня, в доме нет.

Минут сорок мы бродили по особняку. Макс зачем-то расспрашивал о расположении комнат, о том, кто в них живет. В конце концов мы уселись в гостиной. Хозяин принес кофе:

– Выяснили что-нибудь?

– Да. – Макс повертел в руках кофейную чашечку. – Причина вашего странного состояния – очень молодой человек. Почти ребенок. Скорее всего, девочка лет тринадцати-пятнадцати. В последнее время у нее проблемы в школе. Может быть, несчастная любовь…

– Светка! Не может быть! Ей-то зачем это надо? – Воскликнул Виктор Васильевич.

– Что – это? – Ледяным тоном спросил Макс.

– Ну, сживать меня со свету…

– Вы не совсем правы… Можно будет сейчас осмотреть комнату девочки?

– Без проблем.

Мы переместились в детскую. Обычная комната обычной девочки, родители которой не стеснены в средствах. Современный компьютер с принтером. Куча плюшевых игрушек на кровати. Плакаты с изображением каких-то подростковых кумиров…

Макс подошел к столу, стал рыться в ящиках. Потом покачал головой, включил компьютер, пробежался пальцами по клавишам.

– Ага! Вот, похоже на то, что надо.

"Энциклопедия русских любовных заговоров и заклятий", – прочитал я на мониторе.

– И еще – посмотрите – из энциклопедии взято несколько абзацев и перемещено в отдельный файл. Видимо, для распечатки…

"Заговор на понимание. Если вы считаете, что объект вашей любви не понимает ваших чувств во всей их полноте, сделайте следующие. Возьмите бутыль вина и две свечи: черную и белую…"

Дальше Макс читать не стал:

– Не хочется делать полный обыск. Но наверняка мы найдем в этой комнате и распечатку, и свечи, и много чего еще…

Виктор Васильевич продолжал тупо смотреть на монитор. Потом вышел из ступора:

– Вы считаете, что я чувствовал то, что все время чувствует Светка?

– Ага! – По-идиотски улыбнулся Макс.

– Так… Это… Как же ей хреново! А я еще на нее орал, что у нее тройки появились!

– На детей вообще не стоит орать. Лучше поговорите по-человечески. – Назидательным тоном произнес мой друг. – Кстати, у вашей дочки, похоже, огромные эмпатические способности. Было бы интересно с ней познакомиться.

Не буду рассказывать о том, как, получив гонорар, Макс утащил меня на две недели на Алтай. Это – совершенно другая история. Полная таежных красот и древних тайн.

Как-то мы сидели у костра и попивали травяной чай. Макс отводил душу: собирал подряд всю зелень, попадавшуюся в тайге, и совал ее в кипяток. Получалось на удивление вкусно. В тот раз армат отвара неуловимо напоминал коллекционное "Шато де Монтань".

– Совсем как то "глючное" вино. – Сказал я Максу. – Кстати, все хотел тебя спросить: а откуда ты узнал, что проблема Кулешко – в его дочке?

Макс расхохотался:

– Мужик далеко не так прост, как кажется. Сумел очень точно описать свое состояние. Больше всего это напоминало подростковую депрессию. Он, конечно, давно забыл, каким воспринимал мир в пятнадцать лет… Поэтому ему и так дико было. Значит, нужно было искать в его окружении подростка-эмпата. Или, в крайнем случае, романтичную девицу лет восемнадцати. И сделать это так, чтобы ребенок не пострадал, ведь трансляция эмоций могла быть вообще неосознанной.

– А вино?

– Что – вино?

– Ну, заговор, бутылка с вином?

– Явление эмпатии изучено очень мало. Девочка за счет своих способностей заставила работать совершенно бессмысленный набор слов.

Макс откинулся на спину и стал смотреть в небо. Я тоже лег. В просветах между еловыми лапами качались мохнатые звезды. Пахло дымом костра, смолой, прелой хвоей.

"Интересно, можно научиться писать так, чтобы твоя эмоция транслировалась читателю? – подумал я. – Чтобы тот, кто возьмет книгу, тоже ощутил тот вселенский покой, что охватывает человека в горах?"

– Все хорошие актеры – эмпаты. – Вдруг сказал Макс. – Я посоветовал Кулешко отдать дочку в какой-нибудь театральный кружок… Кстати, хорошие писатели – тоже…

Ирисы Итиль-Ийлинта

– У тебя есть что-нибудь про темных эльфов?

– Чего?! Каких эльфов? Ты – псих?

Макс – сволочь редкостная. Я ничего не имею против эльфов. Даже темных. Но зачем звонить человеку в первом часу ночи? Так и хочется стукнуть его чем-нибудь тяжелым. Если бы он появился в моей комнате не в форме назойливого телефонного звонка, а, так сказать, во плоти, я бы его стукнул.

И меня бы оправдали.

Любой нормальный милиционер понял бы.

Приходит, значит, человек с работы, ужинает. Отписываться сегодня не надо, газету сдали. Можно спокойно поиграть в "Дьяблу".

Играю, никого не трогаю. Кроме монстров, конечно. Но монстры для того и существуют, чтобы их трогать. Желательно – чем-нибудь колюще-режущим. А тут – звонок. И, как назло, именно в тот момент, когда мой Палладин наконец-то добрался до очередного "босса". Жизни осталось – с гулькин нос, девочку мою, лучницу-красавицу, уже грохнули, реанимировать надо…

Я от звонка чуть не подпрыгнул, еле-еле успел на "паузу" нажать…

Макс, видно, почувствовал, что я не испытываю особой радости, и начал извиняться:

– Сань, ты не злись. Я просто раньше позвонить не мог. В Тюмень ездил, застрял на трассе. Поставил машину на стоянку – и сразу тебе позвонил. Ты, это, приходи завтра после работы. Часам к семи. Будут бараньи ребрышки с чесноком…

– Ну, если ребрышки…

Макс, конечно, гад, но по умению "подкатить" к любому человеку ему нет равных.

– Что ты там про каких-то эльфов говорил?

– Говорят, есть несколько книг – продолжений Толкиена. Так сказать, взгляд с "темной" стороны. Авторы – русские. Вроде они издавались, но небольшими тиражами. Но в Сети обязательно должны быть.

– А-а-а! "Черная книга Арды". Но зачем тебе? Ты же вроде с играми тыщу лет назад завязал?

– Надо.

– Ладно, посмотрю.

Я со вздохом вышел из "Дьябло". Включил модем, тот запищал, как котенок, которому наступили на хвост. Давно пора купить что-нибудь поновее, да денег жалко. Все равно в нашей телефонной сети больше сорока тысяч скорости не будет, какой модем ни покупай.

Интересно, а зачем Максу понадобилась "Черная книга Арды"? Или я ничего не понимаю, или Макс опять ввязался в какую-то авантюру. Ладно, завтра разберемся.

Любопытство меня когда-нибудь погубит, но в назначенное время я стоял под дверью максовской квартиры.

Открыло мне неформального вида существо неопределенного пола. "Нечто" было одето в рваные джинсы и черную футболку с размашистой надписью RAMMSTEIN. Наряд дополняла жилетка, изготовленная из школьной куртки путем отрывания от нее рукавов. С первого взгляда и не определишь, мальчик это или девочка.

– Здравствуйте! Вы к Максиму?

По голосу вроде – девочка: говорит глубоким, чуть хрипловатым контральто. Ладно, половая принадлежность гостей Макса – это проблемы самого Макса. Меня гораздо больше интересует восхитительный аромат жареного мяса, которым пропитана вся квартира.

Из кухни раздался голос Макса:

– Заходи, Санек! Айвиэль, помоги гостю раздеться!

Так, хорошо. Хоть что-то известно: "нечто" зовут Айвиэль. Очень приятно.

Я скинул куртку на вешалку и протопал на кухню:

– Привет, Макс! Скачал тебе "Черную книгу" и так еще, по мелочи.

– Спасибо. Скинь на комп, потом разберусь.

Макс открыл духовку, запах стал еще гуще и притягательней. Я проглотил слюну:

– А зачем тебе эти "фанфики"? Если не секрет, конечно?

– Да есть одно дельце к этим самым эльфам…

В то, что у моего друга окончательно "поехала крыша", я не поверю никогда. Конечно, Макс зарабатывает деньги не совсем обычным способом. Он – парапсихолог. Но в последнее время парапсихология и прочая эзотерика не считается чем-то совсем уж из ряда вон выходящим. Но причем тут эльфы? Может быть, речь идет о поклонниках творчества Ниеннах? Знакомцы среди ролевиков у Макса есть, лет пять назад он увлекался играми.

В этот момент он снял крышку с казана, и все мысли о поклонниках кого бы то ни было вылетели у меня из головы.

– Давай тарелки! – скомандовал Макс.

Через час мы перебрались в комнату. Макс с Айвиэль устроились за компом. Я осел на диване, предварительно освободив себе место от бумажного хлама. Чего тут только не валяется! Какие-то кришнаитские брошюрки, книжечки из серии "Исцели себя сам"…

Краем уха слушаю разговор:

– Тирандиеэль… Митрандир… Мелкор… Финдориэль…

Звучит так же бессмысленно, как санскрит в той брошюрке, что я лениво листаю.

В конце концов Макс оторвался от монитора и радостно возвестил:

– Мне все ясно!

– Чего? – не понял я.

– Все!

Да, от излишней скромности Макс не умрет.

Я сгреб в одну кучу всю эзотерическую макулатуру:

– Слушай, а зачем тебе понадобилась кришнаитская муть?

– Картинки красивые, – отмахнулся Макс. – Ладно, оставь вещественные доказательства в покое. Санек, ты помнишь, как мы в "мультики" играли?

– Естественно…

"Мультики" – придуманные картинки. Игра заключалась в том, что один старательно представляет себе что-нибудь, а второй пытается угадать: что именно. Потом описывает "увиденное". У Макса лучше получалось угадывать, у меня – представлять. Оно и понятно: Макс – экстрасенс, но с фантазией у него не густо. Однажды он представил идиллию: озеро, зеленый бережок, удочки, ведро с рыбой на траве. Правда, в эмалированной посудине бодро плавали выпотрошенные минтаи. "Тысячу лет на рыбалке не был, – оправдывался Макс. – Как нормальный карась выглядит – уже и не вспомню".

– Так вот, я давно пытался понять природу "мультиков", – продолжил он. – Механизм, при помощи которого транслируется информация.

– Понял?

– Есть одна идея. С вашей помощью хочу ее проверить.

– С нашей?

– Ну. Нужно не меньше двух человек с развитым образным мышлением. Причем – занимавшихся раньше подобными вещами, но с разными людьми. Чтобы моего давления не было. Пока Айвиэль не подвернулась, ничего получиться не могло.