Текст книги "Под защитой высших сил"

Автор книги: Евгения Горская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Какого черта его понесло на завод?

– Кира, – позвонив секретарше на мобильный, попросила Лариса, – у меня муж в больнице, я сегодня, скорее всего, не приду. Если что срочное, звони.

– Хорошо, Лариса Максимовна, – откликнулась Кира и тихо спросила: – Что с вашим мужем?

То ли Ларисе показалось, то ли действительно Кирин голос прозвучал участливо, и от этого участия Ларисе стало легче. Не так противно, как минуту назад, когда она думала о красотке у окна.

– Он попал в автомобильную аварию. Особенно страшного ничего нет, но…

– Не беспокойтесь, Лариса Максимовна. Я все сделаю. – И опять ей показалось, что Кира искренне ей сочувствует.

– Если что, ты сразу звони.

– Обязательно.

Лариса сунула телефон в сумку, лежавшую на тумбочке в прихожей, и постояла, глядя в зеркало. Зеркало было роскошное, итальянское, Лариса купила его несколько лет назад и до сих пор радовалась. Она вообще радовалась удачным покупкам и никогда не забывала, где и почем покупала свои вещи.

Вещам радовалась, а вот людей вокруг почти не замечала. Ей нравилось быть одной. Сильной, независимой. Она всегда была одинока, даже со всеми своими мужьями. И с Ракитиным она была одна, и это нисколько ее не тяготило.

Сейчас ей совсем не нравилось быть одной.

Сейчас ей хотелось убедиться в том, что ее семейной жизни ничто не угрожает.

Как она и договорилась накануне, Владимира перевели из реанимации в одноместную палату. Не шикарную, но и не такую отвратительную, как все остальные, где несчастным больным приходится терпеть присутствие друг друга.

Почему-то Лариса была уверена, что опять найдет мужа спящим, но он смотрел на нее спокойно и внимательно и даже ободряюще кивнул, когда она замерла в дверях.

– Володя, – не смогла сдержаться Лариса, подходя к кровати. – Кто такая Полина?

– Полина? – удивился он. – Химик.

– Какая она?

– Что?

– Какая она? – терпеливо повторила Лариса, пододвинув к себе стул. – Сколько ей лет?

– Не знаю, – усмехнулся он. Или ей показалось, что усмехнулся? – Не интересовался.

– Володя, прекрати. Ты же прекрасно понимаешь, о чем я спрашиваю. – Лариса знала, что говорить нужно совсем другое, что надо хотя бы поинтересоваться его самочувствием, но выяснить про красотку у окна было для нее сейчас самым важным. Таким важным, что заслоняло собой все остальное.

– Полина Колыбанова талантливый химик.

– Она красивая?

– Не присматривался. – Теперь он отчетливо улыбнулся, и Лариса сразу успокоилась.

Ей незачем беспокоиться из-за других женщин, пока он так ласково и насмешливо ей улыбается.

Собственно, из-за этой улыбки она и выделила его из множества мужчин, с которыми сталкивала ее жизнь.

Она делала доклад в городской думе, рассказывала, как и куда расходовались выделенные на модернизацию производства средства. Оттарабанила выученный почти наизусть текст, ответила на вялые вопросы честно и уверенно, а потом отчего-то разволновалась, как студентка на экзамене. Причин для этого не было, и собственное волнение вызвало у нее только злость на себя саму да на сидящих в зале людей, мимо которых она пробиралась после доклада к своему месту. Очень хотелось пить, Лариса терпеливо ждала перерыва в заседании и от этого злилась еще больше.

– Вы отлично доложились, – наклонившись к ней, произнес сидящий справа немолодой мужчина.

– Что?

– Вы отлично доложились, – повторил он и почти незаметно улыбнулся. – Все хорошо, не переживайте.

Лариса не спросила тогда, как он понял, что она… переживает. Ей сразу стало спокойно и даже весело, и она подумала, как расскажет Ракитину о сегодняшнем докладе. А еще подумала о том, что никто из ее одноклассников в думе не только не докладывался, но даже и не бывал здесь, и от этого вернулась привычная уверенность, и Лариса осторожно покосилась на сидящего рядом мужчину. Мужик был ничего, нормальный. Седой, плотный. На светлой в мелкую полоску рубашке, выглядывающей из-под темного пиджака, виднелось еле заметное пятнышко, и Лариса сразу подумала, что он не женат. Потом, когда само собой получилось, что новый знакомый пошел ее провожать, этот вопрос – женат он или нет – беспокоил ее так же сильно, как сейчас вопрос насчет Полины.

Наверное, потому что никто, кроме Володи, не умел одной только улыбкой возвращать Ларисе уверенность в себе.

Владимир оказался неженатым и через несколько месяцев стал ее мужем.

– Володя, – Ларисе хотелось побыстрее покончить с собственными сомнениями, – она в тебя влюблена?

– Кто? Полина? Чушь какая. Она моложе меня лет на двадцать. Что с тобой, Лара?

Лучше бы он этого не говорил. Она, Лариса, моложе Володи всего на десять лет. Раньше она думала, что этого вполне достаточно, чтобы всегда чувствовать себя уверенной в браке с ним, а оказывается…

Впрочем, раньше она вообще об этом не думала. Все ее мысли занимал Ракитин.

– Она брюнетка с раскосыми глазами, да? – уже зная ответ, все-таки спросила Лариса.

– Лара, перестань, – поморщился он. – Что на тебя нашло?

Он отвечал, как отвечал бы любой муж, которого жена мучает необоснованной ревностью, к тому же Лариса видела, что говорить ему трудно, и жалела его, но понимала, что ее спокойной жизни пришел конец.

Ее теперь удивляло, что она считала свою ненормальную жизнь с кучей мужей и Ракитиным в придачу спокойной.

– Как ты себя чувствуешь? – наконец-то через силу спросила она, потершись о его небритую щеку.

Через полчаса, идя по территории больницы к оставленной у ворот машине, Лариса радовалась, что не стерла из записной книжки за ненадобностью номер давнего знакомого: охранника с места своей первой работы, Максима Кутасова. Когда-то Кутасов за ней всерьез ухаживал, чем очень Ларису развлекал. Представить себя рядом с секьюрити она могла только в страшном сне. Тем не менее раза два в год она с ним встречалась, мило болтала за ужином, а однажды даже провела с ним ночь. Как раз перед свадьбой с Володей.

– Макс, – обрадовавшись, что он сразу ответил, сказала Лариса. – У меня к тебе просьба.

– Все, что пожелаешь, – засмеялся он.

– Я хочу знать все о Полине Колыбановой. Работает на заводе «Альстрим». Лет двадцать пять – тридцать. Может, и побольше, но не намного. Сделаешь?

Когда-то Кутасов хвастался своими связями в МВД. Как будто ей было какое-то дело до его связей.

– Попробую, – удивленно произнес он. Хотел что-то спросить, но воздержался. – Это будет стоить денег. Для тебя не очень больших. Только ты не думай, бабки пойдут не мне. Это плата за информацию.

– Да хоть бы и тебе. Макс, ты оцени свои труды, сколько скажешь, столько я и заплачу.

– Не надо, – засмеялся он. – Я готов всю жизнь на тебя работать бесплатно. А за информацию придется заплатить, тут уж никуда не денешься. Сведения нужны срочно?

– Срочно.

– Когда?

– Вчера.

– Понял, – опять засмеялся он.

Лариса швырнула телефон в сумку, постояла, вдыхая влажный воздух осеннего скверика, и поняла, что в офис не поедет.

Пожалуй, впервые в жизни ей не было дела до работы.

Ракитин поставил машину на уже привычное «свое» место, переступил слегка затекшими ногами и не торопясь направился к выходу со служебной стоянки. Камеру, висевшую у въезда, он заметил случайно и не сразу понял, что это такое, и круто развернувшись, направился к будке охранников.

То ли его должность заместителя генерального произвела впечатление, то ли скучающий охранник просто оказался отзывчивым, но уже через пятнадцать минут после недолгих переговоров Ракитин внимательно рассматривал номера проезжающих вечером в прошлую среду мимо стоянки машин. Камера висела удачно, и нужный автомобиль Ракитин нашел быстро.

Какое-то время он тупо рассматривал номер неприметной машины, который помнил наизусть, потому что тот же номер был на очень похожем автомобиле, зафиксированном его мобильным телефоном, когда он наугад водил камерой, стоя на чердаке Настиного дома. Ракитин медленно поднялся, удивляясь полному отсутствию мыслей, вышел из будки и направился в проектный отдел, боясь даже подумать о том, что Насти может там не оказаться.

Вместо привычной тишины из комнаты раздавался смех. Рывком распахнув дверь, Ракитин увидел немногочисленных обитателей проектного отдела, столпившихся около незнакомой круглолицей женщины, которая, казалось, одним своим присутствием заряжает воздух веселой радостью.

– Тебе не надоело дома сидеть? – улыбалась пожилая дама, фамилии которой Ракитин не помнил.

– Сама не пойму, – пожала плечами веселая незнакомка и засмеялась, с любопытством разглядывая Ракитина.

– Здрасте, – поздоровался Денис, решительно взял за руку стоявшую рядом Настю и потащил к двери под удивленными взглядами сотрудников.

Ему нужно было срочно выяснить у нее массу вещей, но спросил он совсем другое:

– Кто это?

– Галина Антоновна Новикова, она у нас раньше работала, а потом на пенсию ушла. – Настя осторожно высвободила руку. – Она к нам часто приходит. Просто так. Повидаться.

Он видел, что она рада незнакомой женщине, и это его слегка задело. Наверное, потому, что ему она так не радовалась.

Он слегка подтолкнул ее по направлению к лестнице, а потом вниз, к собственному кабинету.

– Настя, – пропуская ее в кабинет, начал Ракитин.

Посмотрел на захлопнувшуюся за ними дверь и неожиданно крепко прижал Настю к себе, понимая, что это глупо и преждевременно, и боясь, что кто-нибудь постучит и ему придется ее отпустить.

Настя замерла, она понимала: нужно немедленно это пресечь, и так боялась, что он ее отпустит, что почти перестала дышать.

– Почему?.. – почти неслышно спросил Денис, почувствовав, что она пытается отстраниться.

Она не ответила, но он угадал, в чем дело, и объяснил:

– Это была моя одноклассница.

Он наконец отпустил Настю, а потом не удержался и провел рукой по ее волосам.

– Это моя одноклассница, – вздохнув, повторил Ракитин.

Настя уселась на ближайший стул, и он пристроился рядом.

– Она замужем.

Настя молчала, опустив голову, но он понял, что говорит то, что надо. Ему тоже хотелось спросить ее про «гражданского» мужа, но он не рискнул – боялся услышать то, что ему не понравится. Впрочем, он знал, что не отступится от нее, несмотря ни на каких «мужей».

– Настя, – он помедлил и вздохнул, поражаясь нереальности того, что сейчас скажет. – Убить пытались тебя. Именно тебя.

– Что? – Она совсем не ожидала, что он заговорит про какое-то убийство.

Она думала, что он скажет совсем о другом, и не знала, что ему ответить, и понимала, что все ее мысли последние дни заняты только им одним, и она совсем не удивилась, когда он обнял ее: ведь чувствовать его руки для нее счастье и необходимость.

– Помнишь, я говорил, что за тобой ехала машина? Когда я первый раз пошел тебя провожать?

Она кивнула. Ей не было дела ни до какой машины, ей хотелось слышать, что он не может без нее жить, что ничего подобного с ним никогда не случалось, и только сейчас он встретил свою единственную женщину, и эта женщина она, Настя. Или какую-нибудь другую глупость в том же духе.

– Когда я был на чердаке, сфотографировал двор. Одна машина отъезжала от дома. Я вчера эти фотографии Воробьеву показал, он должен номер пробить по своим каналам, но еще не звонил. Так вот. Сейчас я просмотрел записи с камеры наблюдения на нашей стоянке и увидел ту же машину. Это она ехала за тобой в среду. Настя, таких совпадений не бывает. У кого из твоих знакомых старый серый «Форд»? Посмотри, – он подошел к компьютеру и двинул мышкой, пробуждая экран.

– Ни у кого, – покачала головой Настя, послушно переместившись за ним к компьютеру.

Волосы у него слегка вились, и ей хотелось уткнуться лицом в его склоненную над экраном голову.

«Прекрати, – одернула она себя. Он же не сказал, что жить без нее не может. – Он всего лишь заботливый и надежный начальник. Если бы старый «Форд» ехал за какой-нибудь другой женщиной, а потом кто-то напал на нее, он беспокоился бы точно так же».

– Никуда не выходи из института, – велел он. – Ни при каких обстоятельствах. Вечером я за тобой зайду. Или сама приходи. Поняла?

– Спасибо, Денис Геннадьевич. Но…

Она точно знала, что следить за ней никто не мог, и нападать на нее специально никто не стал бы, а то, что с ней случилось, просто печальное стечение обстоятельств. Ей было страшно и жутко об этом вспоминать, и она уже успела заверить себя, что такого никогда больше не случится, если соблюдать элементарные правила осторожности. Не ходить одной по ночам, например.

– Настя, – поморщился он на «Дениса Геннадьевича». – Не создавай мне трудности. Я все равно одну тебя никуда не выпущу. Без меня ни шагу, поняла?

– Да, – как дура кивнула Настя.

Что «без него ни шагу», она поняла. Она не понимала только, что будет делать, когда ему надоест заниматься ее проблемами, непонятными машинами и переговорами с Димкой Воробьевым.

Что она будет делать потом, если уже сейчас не может думать ни о чем, кроме него?

– Это какое-то недоразумение, – терпеливо объяснила она. – Меня некому и незачем убивать.

– Разберемся, – пообещал Денис.

Он вовсе не был уверен, что сможет разобраться, от этого противно сосало под ложечкой, и он на себя разозлился. Должен разобраться, значит, разберется.

В комнате было тихо. Галина Антоновна ушла, и Настя пожалела, что не успела с ней попрощаться.

– На-астя, – с упреком протянула, покачиваясь в ее кресле, Татьяна Саморукова. – Ты бы брала телефон с собой. Или звук выключай. Мы уже обалдели от твоих мелодий. Все-таки здесь служебное помещение, не забывай.

До отпуска всего девять дней, напомнила себе Настя.

– Извините. – Настя взяла лежащий на столе телефон и просмотрела список неотвеченных вызовов. Звонил Боря.

– Нечего извиняться, – откликнулась Инна Марковна. – Телефон звонил только два раза и очень недолго. Просто Татьяна Юрьевна имеет обыкновение придираться к тебе при каждом удобном случае. Пора бы уж привыкнуть.

– Что?! – Татьяна медленно поднялась. – Вы соображаете, с кем разговариваете? Или из ума выжили?

– Нет, – улыбнулась надвигающейся на нее начальнице Инна. – Не выжила и вряд ли выживу. Я мозги тренирую, знаете ли. Проекты вот делаю. И вам советую чем-нибудь заняться, хотя обычно советов не даю.

– Инна Марковна, – Татьяна остановилась в полуметре от нее и тихо приказала: – Пишите заявление об уходе.

– Не напишу, – усмехнулась Инна. – Если есть за что, увольняйте. Только увольнять меня не за что, я со своей работой справляюсь. Делаю все в срок и с отличным качеством. В отличие от вас, уважаемая Татьяна Юрьевна. Вы в нашей работе ничего не смыслите, и доказать это проще простого. Я докажу, не сомневайтесь. И главному инженеру докажу, и генеральному директору. Я в институте, к вашему сведению, больше сорока лет, и с руководством знакома с молодости. Они меня выслушают, будьте уверены.

– Вы совершаете большую ошибку. – У Татьяны на лице проступили красные пятна, и Насте неожиданно стало ее жалко.

– О-ой, ну пугать меня уж совсем ни к чему. Чего мне бояться? Пенсии? Так у меня дети отлично зарабатывают, не пропаду. Это вы, Таня, совершаете большую ошибку, когда всеми правдами и неправдами пытаетесь выжить классных специалистов. Ну окружите вы себя дурами вроде… ладно, уточнять не стану. И что дальше? Работать-то кто будет? Подружки ваши, которые в рот вам смотрят? Так они ничего не умеют и никогда не научатся.

– Инна Сергеевна, – влезла Настя, – не надо. Татьяна погорячилась.

Саморукова круто развернулась и выскочила из комнаты. Все думали, что она шарахнет дверью, но створка закрылась почти бесшумно.

– Ну зачем вы, Инна Марковна? – вздохнула Настя. – С ней разговаривать, только себе нервы трепать.

– Да ну ее к лешему! Слышать не могу, как она над тобой издевается.

– Пойду в отпуск и буду искать работу.

– Если ты уйдешь, я тоже уволюсь, – сообщил Витя. – Без тебя тут совсем от тоски помрешь.

– Очень хорошо, – похвалила Инна Марковна. – Давайте все уволимся, этой дуре на радость. Ну, Настю я понимаю, она не спецназовец, чтобы с кем-то постоянно сражаться, а тебе, Витя, должно быть стыдно. С какой стати тебе увольняться? Пусть Саморукова уйдет. Ты хороший инженер, работай и делай карьеру. Назло всяким… Саморуковым.

Телефон, который она крутила в руке, опять заиграл, и Настя вышла в коридор. К счастью, звонил не Боря, а Игорь.

– Ну-ка быстро говори, что там у тебя стряслось, – зло рявкнул он.

– А-а…

– Ты меня за болвана-то не держи. Лев звонит, крутит вокруг да около… Я что, по-вашему, идиот и не понимаю ничего? Выкладывай быстро, что с тобой случилось.

– На меня какой-то кретин в подъезде напал, – вздохнула Настя. – Сосед вышел и его спугнул, вот и все.

– Что значит напал? Ну говори, говори.

– Игорь, отстань. Напал и напал. Я тебе что, буду сейчас в подробностях все описывать?

Ей не только говорить, ей думать было жутко об этих «подробностях» и до смерти хотелось о них забыть.

А еще больше ей хотелось сейчас думать о Денисе Геннадьевиче и вспоминать его руки на собственной спине, и теплое дыхание, и стук его сердца…

Она не помнила, чтобы у Бори когда-нибудь так стучало сердце, когда он ее обнимал.

– А нам, значит, сказала, что все в порядке. Мы тебе чужие совсем, выходит?

– Нет. Просто… Ну сорвались бы вы, приехали, и дальше что? Сидели бы меня утешали? Кончай, мне тошно об этом вспоминать.

Утешать ее должен был Боря. Но ему не хотелось беспокоить маму. И лень тащиться ночью через пол-Москвы.

– Я тебя заберу после работы.

– Нет, – отрезала Настя. – У меня… дела.

Денис Геннадьевич велел ей никуда без него не уходить, она так и сделает. Даже если к вечеру он о ней забудет.

– Какие дела? – усмехнулся Игорь. – Свидание, что ли?

– Не скажу. Ладно, Игорек, мне некогда. Целую. Лене привет.

– Подожди… У тебя есть не только дядя Лева, у тебя есть я, – буркнул он.

– Я знаю, спасибо тебе.

– На здоровье.

Настя потерла телефоном подбородок, вздохнула и вернулась в комнату.

До отпуска сделать предстояло еще многое.

Лена видела: с мужем что-то происходит. Никто другой не заметил бы, а она заметила. Она знала о нем все с тех давних пор, когда они, еще студентами, поехали купаться на Пироговское водохранилище. День был жаркий, им досаждали какие-то мушки, а вода оказалась неожиданно прохладной, почти холодной, и купаться Лене совсем не хотелось. Но солнце было таким ослепительным, небо невероятно синим, облака белыми, как на лубочной картинке, и ощущение счастья было таким острым и сильным, что мир вокруг казался нереальным. Лена улыбалась неизвестно чему и не отрываясь следила глазами за Игорем, высоким и стройным, как молодой греческий бог, и смеялась его шуткам, и понимала, что только с ним она может быть такой бесконечно счастливой. От этого тревожно сжималось сердце, совсем немного, чуть-чуть, потому что она видела, что ему так же хорошо, как и ей. Ну, почти так же.

Она никогда не была такой счастливой ни до той поездки, ни после.

Даже когда Игорь поехал к Лениному отцу «просить ее руки» и она знала, о чем он хочет поговорить с ним, она не была так счастлива, как душным летним днем на Пироговском водохранилище.

Ей казалось, что она полюбила Игоря с первой минуты, как только его увидела. Наверное, это не так. На первом курсе она охотно принимала ухаживания однокашников и совсем не думала об Игоре, хотя он был самым красивым и самым умным студентом на потоке. А может быть, ей потом стало казаться, что он самый красивый и самый умный.

За Леной ухаживали многие. Еще бы им не ухаживать, если внешностью бог ее не обидел, а на занятия она приезжала на «Мерседесе», да не на каком-нибудь разваливающемся на ходу, а на самом что ни на есть новеньком, последней модели. И папа у нее бизнесмен, почти олигарх, это все знали, хотя она никому об этом специально не говорила.

Девчонки ей завидовали, парни вились вокруг нее, как осы у блюдца с вареньем, а что такое быть счастливой, она узнала только на поросшем травой берегу водохранилища.

В офис к Игорю Лена ездила редко. Она бы ездила чаще, ей нравился тихий переполох, возникающий при ее появлении, нравилось, когда испуганные секретарши и какие-то еще люди, должностей которых она не знала, кидались поить ее кофе, если муж был занят и она не могла войти к нему в кабинет немедленно. С работниками фирмы Лена вела себя безупречно, всех, с кем хотя бы однажды разговаривала, знала по именам, благо память и на имена, и на лица у нее была отличная, и относились к ней в фирме тепло.

Она бы приезжала почаще, но мужа это раздражало. Он никогда об этом не говорил, но она чувствовала, конечно. Игорь считал, что семейные и рабочие дела следует четко разделять и никогда не путать, и она старалась «не путать».

Сегодня, послонявшись по огромной квартире, Лена поняла, что поедет в фирму, несмотря на недовольство Игоря. Ей просто необходимо было увидеть его немедленно и выяснить наконец, что заставляет его хмурить лоб в последние дни.

Лена метнулась в гардеробную, быстро схватила что попалось под руку, потом, подумав, выбрала неброский брючный костюм от Армани, придирчиво оглядела себя в огромном зеркале и осталась довольна. Тщательно «дымчато» накрасилась, стараясь, чтобы макияж был практически незаметен, еще раз оглядела себя уже в зеркале в прихожей, накинула плащ и через полчаса улыбнулась, здороваясь, пожилой секретарше Тамаре Ильиничне.

– Ой, Елена Владиславовна, здравствуйте, – всполошилась Тамара, чуть не насильно стаскивая с нее плащ, который Лена расстегивала на ходу. – А Игорь Сергеевич как раз свободен.

Лена опять улыбнулась перепуганной секретарше, высвободила руки из рукавов плаща и толкнула дубовую дверь кабинета.

Игорь сидел в кресле за столом сгорбившись, и она чуть не сделала ему замечание: она всегда следила за осанкой – и за своей, и за его. И почувствовала противную слабость, только когда муж поднял на нее злые и усталые глаза.

– Что? Игорь, что случилось? – Лена приблизилась к нему и испугалась, что сейчас заплачет: он не любил женских слез.

– Лева звонил, – равнодушно сказал Игорь, не меняя позы, и это его равнодушие показалось ей более страшным, чем слова, которые он произносил. – Настю, оказывается, чуть не убили в субботу.

– Что?! Когда?

– Когда она от нас возвращалась.

– Но… Но ведь я ей звонила… – Лена наконец смогла нормально вдохнуть воздух, все-таки она очень испугалась, увидев Игоря таким несчастным.

Лена тронула руками стул, потом, передумав, устроилась на подлокотнике мужниного кресла. Не удержалась и поцеловала его в волосы.

– Вот именно, – дернул он головой. – Звонила. И она ничего нам не сказала.

– А… почему? – Лена опять изо всех сил старалась не заплакать, теперь уже от того, что он дернулся, когда она его поцеловала, как будто не мог больше выносить ее поцелуев.

– Сам бы хотел знать, почему.

– А… как ее чуть не убили? – Лена осторожно слезла с кресла и, подвинув стул, уселась напротив мужа.

– Какой-то урод чуть не задушил Настю в подъезде. Сосед случайно ее спас.

– То-то мне показалось, что у нее голос какой-то… странный.

– Ты никому не говорила, что она к нам должна приехать?

– Нет, – подумав, покачала головой Лена. – Никому. А ты?

– Я тоже.

Он замолчал, и Лена ахнула:

– Господи, Игорь! Ты думаешь, кто-то из наших знакомых хочет убить Настю? Ты с ума сошел?

– Ничего я не думаю, – буркнул он. – Просто… странно это все.

– Да уж, – согласилась Лена.

– А ты чего приехала-то? – он наконец посмотрел на нее нормальным взглядом, и у Лены отлегло от сердца.

– Я приехала, – честно объяснила она, – потому что хочу знать, что с тобой происходит. И не уйду, пока не узнаю.

– И что же такое со мной происходит? – усмехнулся он, окончательно становясь «ее» Игорем.

– Не знаю. Поэтому и спрашиваю.

– Кончай, Лен, не дури.

– Игорь! Сказала же, не уйду. Это… как-то связано с Настей?

– С Настей? – удивился он. По-настоящему удивился, она видела.

Игорь тяжело, как старик, поднялся из-за стола. Постоял, передернув плечами, и лениво потянулся, словно отбросив от себя ненужные мысли. Лена смотрела на него, упрямо сжав губы, и неожиданно показалась ему удивительно похожей на своего отца. До сих пор он считал, что Лена – копия своей матери.

– Я хочу знать, почему Лев женился на моей маме, – наклонившись к ней, серьезно сообщил он.

– Что? – опешила Лена. – Что ты хочешь знать?

– Что слышала, то и хочу, – заметно раздражаясь, выговорил он. – Ладно, Лен, хватит. Езжай домой, мне работать надо. И так все утро псу под хвост.

– Игорь, – она поднялась и наконец спросила самое главное, то, что не давало ей покоя все последнее время, только она этого не понимала: – Ты меня любишь?

Он так удивился, что ответил не сразу, словно решал для себя, любит он или не любит собственную жену.

– Люблю, – кивнул он и засмеялся. – Безумно.

И только когда он одной рукой прижал ее к себе, а другой потрепал по волосам, она окончательно успокоилась.

А еще отчего-то с грустью вспомнила острое ощущение счастья на берегу подмосковного водоема.

Участковый Воробьев позвонил, когда Ракитин, изнывая от беспокойства, уже собирался звонить ему сам. Машина, номер которой Дима «пробил» по своим каналам, принадлежала некоей фирме «Сотус». Про саму фирму Воробьев ничего не знал, адрес продиктовал, и располагался ее офис не так уж далеко.

«Съезжу», – решил Ракитин, понимая, что сосредоточиться на работе все равно не удастся.

Через двадцать минут он с трудом нашел неприметную вывеску рядом с желтой неприметной же дверью серого облезлого здания, принадлежавшего раньше какому-нибудь государственному предприятию, а теперь находящегося в чьей-то собственности. До здания у новых хозяев не доходили руки, и оно благополучно ветшало в агрессивном московском климате.

Потом Ракитин долго смотрел из окна машины на закрытые ворота, которые казались всеми забытыми, и за ними вполне могла скрываться та загадочная машина, что преследовала Настю. Ему было необходимо ее найти.

Ни дверь офиса фирмы «Сотус», ни ворота рядом ни разу не открылись, исчезать ему так надолго из института было недопустимо, и Ракитин, так ничего и не выяснив и успокаивая себя тем, что не отпустит Настю от себя ни на шаг, вернулся в институт.

Время, которое киллер сам отвел себе на «решение проблем», постепенно, но неумолимо уменьшалось, а у него до сих пор не было четкого плана действий. Да что там четкого, у него не было никакого плана, больше того, он даже не знал, чего хочет больше: выполнить «заказ» или избавиться от Заказчика.

Избавляться от Заказчика придется обязательно, это он понимал. Не станет же он всю оставшуюся жизнь проводить под дамокловым мечом возможного разоблачения. Но и Заказчик наверняка понимает, что стоит у него поперек горла, и приложит мозги, чтобы защититься, а мозги у Заказчика качественные, в этом киллер не сомневался. Иначе не было бы у Заказчика такого количества денег, которое киллер и представить себе не мог. То есть ни точного, ни приблизительного размера его капитала киллер, конечно, не знал, но по всему выходило, что бабки этот человек имеет такие, какие у нормальных людей в голове не укладываются.

Нет, затею справиться с Заказчиком нужно обдумать капитально, не впопыхах, так что хочешь не хочешь, а сначала придется заниматься «заказом».

Девчонкой.

Субботняя неудача киллера не расстроила. Жаль, конечно, что с первого раза не получилось, но что же теперь, волосы на себе рвать?

Киллер провел рукой по непривычно коротким волосам – он постригся под ежик совсем недавно, специально, чтобы никому в глаза не бросаться, а до этого несколько лет не стригся, стягивал волосы в хвост. Почему-то с хвостом он чувствовал себя увереннее, понимал, что настоящая жизнь все еще впереди, а что он торчит месяц за месяцем в дурацкой фирме непонятно кем, так это временно. Эпизод.

Из субботней неудачи киллер извлек главное: голыми руками он ничего сделать не сможет, несмотря на то, что в детстве какой только борьбой не занимался, сначала с подачи родителей, а потом сам.

То есть он и в субботу пошел на дело не с голыми руками. В кармане лежал отличный удобный шнур, но когда девчонка оцепенела от ужаса под его руками, про шнур он забыл.

Сейчас киллер понимал, что больше рисковать нельзя, нужно найти настоящее оружие.

Не нож, потому что ударить живое существо ножом он не сможет. Не сможет, и все.

Нужен пистолет. Только вот достать его у него никакой возможности нет, бог миловал – никакой связи с преступным миром у него не было. А начнет искать – окажется если не за решеткой, то у полиции на заметке. Нет, это не подходит.

К тому же где и как он будет стрелять? Он и пистолета-то сроду в руках не держал, только автомат в армии.

Нужно действовать по-другому, и ему показалось, что он знает как.

Пожалуй, это будет верное решение.

Ракитин наметил позвонить Насте за пятнадцать минут до окончания рабочего дня и, отгоняя все прочие мысли, заставил себя сосредоточиться на деле. Совсем отбросить мысли о ней не удавалось, и он улыбался, не замечая этого, когда вспоминал, как она смотрела на него с удивлением и радостью и словно ждала того, что только он один, Ракитин, мог ей дать.

Ему так хотелось увидеть ее, и было так радостно от того, что скоро увидит, что даже темная и страшная история с покушением не казалась ему страшной. Хотя совсем тревога за Настю не отпускала.

Когда до назначенного времени оставалось совсем немного, и он уже ни о чем не думал, разглядывая медленно меняющиеся цифры часов на экране компьютера, совсем некстати, ломая все его планы, зазвонил внутренний телефон, и Ракитин, мысленно чертыхнувшись, услышал бодрый голос директора.

Насти не оказалось ни в рабочей комнате, куда он метнулся сразу же, ни в курилке. Где еще ее можно искать, Ракитин не знал и, злясь на себя, что так и не удосужился узнать ее мобильный телефон, побрел к кабинету директора.

По пустому коридору лениво прогуливалась Саморукова, то ли не спеша направлялась куда-то, то ли кого-то поджидала.

– Татьяна Юрьевна, – напомнил Ракитин, останавливаясь, – справку по поводу денег подготовьте, пожалуйста. Я жду.

– Справку-у? – протянула Саморукова, удивленно разглядывая пустой коридор. – Знаете, Денис Геннадьевич, насчет денег вам лучше у вашего предшественника спросить. Деньги делила не я, а он.

Денис знал, что она врет. И она отлично знала, что Ракитин это понимает, и улыбалась вежливо и нагло, и почему-то сегодня чувствовала себя намного увереннее, чем раньше.

Ему некогда было анализировать поведение Саморуковой, он только понял, что бесит она его по-настоящему. Кивнул, еле заметно усмехнулся, с удовлетворением заметив, что Саморукова все-таки слегка сникла, и отправился на позднее совещание к директору.

Через два часа, тщетно подергав запертую дверь отдела проектирования и обойдя уже полутемные по случаю окончания рабочего дня коридоры, Ракитин запер кабинет, спустился по безлюдной лестнице и вышел на продуваемое порывистым ветром крыльцо.