Текст книги "Сбываются другие мечты"

Автор книги: Евгения Горская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Умница, – похвалила подруга.

Катя отправила Лене фотографии, посмотрела на часы – тоскливый бесконечный день закончился, наконец-то можно идти спать. Она знала, что без Глеба все дни будут тоскливыми и бесконечными, но вернуть уже ничего нельзя.

Сидеть дома было тошно. Она ни в чём не виновата, а чувствует себя виновной. Нужно потерпеть, уговаривала себя Ира. Глеб обязательно к ней вернётся и в конце концов забудет свою Катю, главное, чтобы он понимал – помощи он может ждать только от неё, от Иры.

Она подумала, не полежать ли в ванне под тихую музыку, но не стала. Взяла неудобную коробку с люстрой, спустилась к машине, повезла её к матери.

С люстрой получилось неловко. Глеб точно решил, что она специально искала повод его завлечь. Она искала, конечно, но люстру действительно требовалось отвезти. Обязательно надо ему сказать, что люстру она купила маме, забота о родителях ему должна понравиться.

Люстру мать одобрила. У них с Ирой вкусы часто совпадали, а до недавнего времени совпадали полностью. Раньше Ира тоже считала, что макияж должен быть безупречным, ногти обязательно покрыты лаком, а не посещать салон красоты хотя бы раз в месяц означает полностью поставить на себе крест. Только поработав, поняла, что есть другая – внутренняя, а не внешняя уверенность в себе, такая, как у заместителя Глеба Любови Фёдоровны. Тётка голоса не повышала, без «пожалуйста» ни к кому не обращалась, замечаний не делала и сначала показалась Ире почти деревенской, только платок на голову – и в поле. Потом Ира заметила, что руки у тётки хоть и без лака, но очень ухоженные, кольца на пальцах необычные, авторской работы, а скромненький костюм далеко не из дешёвых. А после обратила внимание, что Любовь хоть и мало говорит, и тихо, но каждым словом словно ставит точку, и никто ей не возражает. Вот этого Ире очень хотелось – чтобы её мнение стало бесспорным для всех, особенно для Глеба. А ногти каждая дура может накрасить.

– У отца была? – поинтересовалась мать.

– Была, – кивнула Ира. – Он мне новую работу предлагает. Это ты его просила?

– Нет. Сам додумался. Как там стерва?

– Как всегда.

– Доча, неужели он всю жизнь с ней проживёт?

– Посмотрим. – Ире хотелось успокоить мать, рассказать, что есть у них оружие против Алки, но она не рискнула. Знала её несдержанность, ляпнет что-нибудь в самое неподходящее время и всё испортит.

– Пойдёшь на новую работу?

– Пойду. Знаешь, мам, – призналась Ира, – от Глеба жена ушла.

– Про тебя узнала?

– Наверное.

– Не знаю, Ирочка, хорошо это или плохо. Не пара он тебе, поверь мне, я подольше тебя живу и побольше видела. Охота тебе каждый вечер про его работу слушать? А так всю жизнь будет, вот увидишь. Дела на первом месте, а ты на последнем. И при этом ни денег, ничего.

– Что же мне, за безработного замуж выходить?

– Выходить надо за такого, как отец. Чтобы вкалывал ради денег и положения, а не ради самой работы.

– Ладно, мам, отстань. Глеб мне не предлагал замуж.

– Предложит, – махнула рукой мать. – Побесится, попереживает и предложит. Не сомневайся.

– Не сглазь.

– Жена откуда узнала? Ты постаралась?

– Нет. Догадалась, наверное, не совсем же она дура.

Ира засиделась у матери допоздна. Вернулась домой. Очень хотелось, чтобы пришёл Глеб. Правда, как вести себя в этой ситуации, Ира не знала, выражать сочувствие глупо, он отлично знает, что она мечтала избавиться от Кати, а не выражать – он может поискать сочувствия где-то на стороне.

Вопрос решился сам собой, Глеб не позвонил и не пришёл.

Десятое октября, четверг

Иногда Бородин отвлекался, отвечал на звонки, читал описание новой разработки и удивлялся, что день никак не кончается. Без Кати прошли всего сутки, а ему казалось, что годы.

Как Ирина появилась у него в кабинете, он не услышал, заметил её, только когда она склонилась над ним.

– Что тебе, Ира? – устало спросил он.

– Ты во всём винишь меня? – поинтересовалась она. Ей очень хотелось до него дотронуться, но она не посмела.

– Тебя? – удивился он. – Мне не за что тебя винить.

– Глеб. – Она помялась и села на стул напротив него. – Катя что-то узнала?

– Я не хочу обсуждать мою жену.

– Глеб, – наклонилась к нему Ирина. – Может быть, мы здесь ни при чём, а? Может, у неё… другой?

– Я не желаю обсуждать с тобой мою жену. Тебе понятно? – повторил он.

Это она поняла, но не знала, что делать. Ещё недавно ей казалось, что не может быть ничего хуже и страшнее того, что он спешит от неё к другой женщине. То, что происходило сейчас, было ужаснее. Глеб смотрел мимо неё, как смотрят мимо табуретки. Как будто она не человек, а стул.

– Я пойду?..

Он не ответил, ему было всё равно, что она есть, что её нет. Наверное, даже если бы он её выгнал, это бы её не так потрясло.

Перед командировкой Ирине казалось, что она на пути к своей победе, а вышло… Впрочем, думать о плохом Ира себе запрещала, она должна идти до конца, не сдаваться.

Ирина закрыла за собой дверь, Бородин поднялся, подошёл к окну. Рабочий день давно закончился, из здания выходили редкие припозднившиеся коллеги. Вышла Ирина, направилась к стоянке. Он не стал смотреть, как тронется её машина, опустил жалюзи, оделся, запер кабинет и отправился домой пешком, хотя идти было далеко.

Едва выйдя за территорию больницы, Аркадий Львович столкнулся с сыном. Вряд ли тот специально поджидал отца, потому что удивился и даже, кажется, не слишком обрадовался.

– Ты что здесь делаешь? – остановился перед ним Аркадий Львович.

– Я тут случайно, – улыбнулся Саша. – Пойдём, провожу тебя.

– Пойдём, – согласился Перовский.

– Ты мой блог сегодня не читал? – как можно равнодушнее спросил сын.

– Нет. – Собственным блогом Саша гордился, ненавязчиво хвастался, какой тот пользуется популярностью. Это Аркадия Львовича удивляло, потому что оригинальностью мысли сына не отличались и были наперёд известны любому думающему человеку. – Чем ты на этот раз население удивил?

– Ты зря смеёшься, – усмехнулся сын. – Люди должны знать правду.

– Они её и так знают. Если хотят знать, конечно.

– Не скажи, пропаганда хорошо работает.

– Да будет тебе! Все знают и про воровство, и про коррупцию. А ничего нового ни ты не придумаешь, ни кто-то другой.

– Нельзя же терпеть это до бесконечности. Украина вон решает свою судьбу.

– Если ты полагаешь, что судьбу Украины решает украинский народ, ты ещё наивнее, чем я думал, – пробурчал Аркадий Львович.

– А кто решает судьбу Украины? – сын разозлился, Перовского это удивило, мальчик действительно верит в идеалы.

– Запад. Штаты. Россия. Украинский капитал. Только не народ. – Аркадий Львович остановился у входа в метро. – Ты езжай, Саша. Я один пройдусь.

– Пап, тебе правда ничего не нужно? – с тревогой спросил сын.

– Правда.

Аркадий Львович посмотрел, как он исчез за тяжёлой стеклянной дверью, и медленно пошёл дальше.

Он мало думал о сыне до встречи с Ольгой. И ещё меньше, когда Ольга стала смыслом его жизни.

После того как Перовский впервые проводил Ольгу, он ещё какое-то время мало её замечал. Радовался, когда её видел, улыбался, перекидывался парой слов и совсем не думал о ней вне больницы. Всё изменилось, когда однажды она на работе не появилась. Сначала он решил, что сегодня не её смена, потом кто-то сказал, что она заболела.

После работы он направился к её дому, совсем не думая о том, что может прийти не вовремя, и даже о том, что являться без предварительного звонка неприлично. Только нажимая кнопку звонка, спохватился, что она может быть не одна и он окажется в крайне глупой ситуации.

Она была одна и, открыв ему дверь, бледная, с замотанным шерстяным шарфом горлом, вся засветилась щенячьей радостью и смутилась этого, и что-то залепетала, и тогда он сказал:

– Давай поженимся.

А потом, обнимая её в тесной прихожей, испугался, что мог не прийти к ней сегодня и не понять, что она единственная ему нужна.

Отъезжала от института Ира в ужасном настроении, а к дому подъехала, почти успокоившись. Если принимать всё близко к сердцу, ничего в жизни не добьёшься. Вон Алка всегда с холодной головой, иначе бы отца не заимела.

Господи, как Ира её ненавидела. Наверное, так же, как любила Глеба. С первой минуты ненавидела, с первой секунды, как увидела.

В тот день Ира ехала к отцу. Он редко встречался с ней в своем банке и не любил, когда она туда являлась, но он покупал ей квартиру, нужно было оформить какие-то бумаги, и он велел дочери приехать в офис.

Припарковаться в центре было трудно. Ира только присмотрела себе местечко, от которого отъезжала тёмная «Вольво», как какой-то наглый внедорожник, чуть не стукнув в бок, её опередил. Ира разозлилась страшно, время поджимало – отец не любил, когда она опаздывала, и Ира уже подумывала бросить машину на проезжей части.

В сторону внедорожника она не смотрела и узнала бывшего соседа Кирилла Шарманова, вылезшего из него, только когда он ленивой походкой прошествовал мимо её бампера. С Шармановым они когда-то жили в одном подъезде и учились в параллельных классах.

Почему-то они оба встрече обрадовались, хотя в юности мало обращали друг на друга внимание. Кирилл быстро пристроил её машину почти рядом, до встречи с отцом время ещё оставалось, и они весело болтали у входа в большое офисное здание.

Оказалось, что Шарманов работает в этом здании, расположенном рядом с банком отца, и, по-видимому, вполне прилично зарабатывает, поскольку машина у него дорогая и совсем новая.

Потом откуда-то рядом с ними нарисовались две девицы, поздоровались с Кириллом, а на Иру с любопытством поглядели. Появления девок Кирилл, как было заметно, не ожидал и вовсе им не обрадовался.

В это время из офиса вышел отец, не то решил встретить Иру, не то просто подышать воздухом – была весна, и солнце притягивало всех, даже равнодушного ко всему папашу.

– Это мой папа, а это его банк, – кивнула Ира на отца и на офис одновременно.

Про папеньку она сказала не столько Кириллу, сколько стоящим рядом девкам, пусть знают, что она дочь банкира. Девки ей очень не понравились, особенно одна, которую, похоже, ей придётся ненавидеть всю оставшуюся жизнь. Вторая была никакая, неприметная, одета безвкусно, на неё Ира совсем внимания не обратила.

А вот Алка у неё сразу вызвала неприязнь. Дело даже не в том, что она была по-настоящему красивой, и не в том, что одета со вкусом. В Алке чувствовалась сила, Ира поняла, что цели девка добиваться умеет, и не дай бог оказаться у неё на дороге. Алка разглядывала Иру со спокойным интересом, как будто та была картинкой на экране телевизора: хочу – смотрю, хочу – выключу. На Иру никто никогда не смел так смотреть.

Отец, стоя в нескольких шагах, говорил по телефону, назначал кому-то встречу на завтра в известном дорогом ресторане. Ира, кивнув на прощанье Шарманову и старательно не замечая девок, встала рядом. Отец всё говорил, Ира глазела по сторонам и в какой-то момент заметила, как жадно разглядывает его та, что ей сразу не понравилась. Тогда Ира испытала удовлетворение, теперь вспоминала об этом как о самой страшной своей ошибке. Она даже предположить не могла, что у девки хватит наглости явиться в ресторан, где на следующий день появился отец. Наглости у Алки хватило, только узнала Ира об этом не сразу.

Отец кончил говорить, чмокнул дочь в лоб, подтолкнул к двери, и она забыла про Шарманова и его знакомых девок.

Мир рухнул, когда через пару месяцев папаша позвал её поужинать и объявил:

– Познакомься, это Алина, моя невеста.

– Алла, – поправила его давешняя девица. – Зови меня так, я имя Алина не люблю.

Ту минуту Ира до сих пор не могла вспоминать без содрогания.

Она поставила машину на привычное место, поднялась в квартиру и впервые в жизни пожалела, что рабочий день закончился и впереди её ждёт длинный вечер.

Одиннадцатое октября, пятница

Катя проснулась в своей девичьей комнате на диване, на котором спала класса, наверное, с пятого. Тогда она дивану очень радовалась, трогала красивую бежевую обивку и с удовольствием протирала её мягкой влажной тряпочкой. С тех пор обивка заметно потускнела, и по-хорошему диван давно следовало бы заменить.

Сквозь неплотно задёрнутые занавески пробивался тусклый утренний свет. Когда-то Глеб, перед тем как идти на лекции, ждал по утрам, что проснувшаяся Катя помашет ему в окно, и только потом убегал. Она очень боялась проспать, но просыпалась всегда раньше будильника, ждала Глеба у окна и считала, что, если он не появится сию минуту, она умрёт от разрыва сердца. Глеб появлялся, они махали друг другу и разбегались до вечера, а потом до следующего утра. Счастливее того времени было только время, когда они жили вместе, ссорились по пустякам, мирились, уставали на работе, бездельничали в выходные и гуляли по вечерам. Ещё недавно она не поверила бы, что от Глеба может пахнуть чужими духами.

Катя неохотно встала, зачем-то подошла к окну, чуть отвела занавеску в сторону и замерла – под окнами стояла машина Глеба. Он не мог видеть её за шторой, но в ту же минуту заиграл телефон, оставленный на тумбочке, и, взяв его в руки, Катя уже знала, кто ей звонит.

– Глеб, – не дожидаясь, когда муж что-то скажет, попросила Катя. – Не мучай меня. Не приезжай и не звони. Я сама тебе позвоню, когда приму решение. Пожалуйста.

Она не стала дожидаться, что он ответит, прервала разговор, бросила телефон на диван и всё-таки подошла к окну. Машина Глеба медленно отъезжала.

На кухне Катя достала старенькую турку, поискала и не нашла кофе и ограничилась крепким чаем.

С кухни слабую телефонную музыку слышно было плохо, и Катя еле успела подбежать и ответить на новый вызов.

– Привет! У тебя сегодня утром приём? – спросила Лена.

– Угу.

– Катя, я фотки Борькиной маме отправила, она парня не знает. А вчера вечером сама позвонила, она с Борей разговаривала и фотки ему переслала. Короче, он твоего клиента тоже не припоминает. Медицинский полис у него с собой, и он его никогда никому, ясное дело, не давал. Вообще, похоже, ему на эту историю наплевать, мамаша больше волнуется.

– Её можно понять. Ты не знаешь, она в полицию ходила? Она же собиралась.

– С участковым разговаривала. Не перебивай. Я догадалась у неё спросить, не интересовался ли кто, где сейчас Боря и когда приедет.

– Умница, – похвалила Катя.

– Конечно, умница, – засмеялась Лена. – Ясно, что самозванец должен был побеспокоиться, чтобы с настоящим Борькой лоб в лоб в поликлинике не столкнуться.

– Ну и как, спрашивал кто-то?

– Сначала она сказала, что нет. А прямо сейчас перезвонила, припомнила, что с неделю назад про Борю спрашивала девочка, с которой он в спортивной школе занимался. Маша какая-то, фамилию Татьяна Викторовна не помнит, а может, никогда и не знала. Она саму Машу-то еле вспомнила. В общем, эта девица ей сказала, что окончила физкультурный институт и сейчас работает в той самой школе тренером. Я думаю, её надо найти.

– Лен, а ведь в спортивной школе могут быть номера полисов.

– Я тоже подумала. Правда, Борька там сто лет назад занимался.

– Если данные есть в компьютере, могли не уничтожить. А ты знаешь, о какой школе речь идёт? В Москве спортивных заведений много.

– Знаю, я когда-то ходила туда за Борю болеть.

– Чем он занимался, кстати?

– Лёгкой атлетикой. Катя, будь наготове, уеду с работы, позвоню и подхвачу тебя по дороге.

Катя положила трубку и задумалась. Очень хотелось почитать про спортивную школу и посмотреть на тренерский состав, но времени совсем не оставалось, и она заторопилась в поликлинику.

Глеб вошёл в институт впереди Иры. Она не стала его догонять, только заметила, что он смотрит себе под ноги, как какой-нибудь дедуля, и идёт медленно. Во время обеда Ира несколько раз спускалась вниз в столовую, но Глеба не увидела. В четвёртом часу спустилась ещё раз, попросила упаковать навынос антрекот с картошкой и без звонка сунулась к нему в кабинет.

Он был один, посмотрел на неё, оторвавшись от компа, и отвёл глаза.

– Глеб, – предложила Ира, ставя на стол контейнер с едой. – Поешь. Всё образуется.

– Не хочу, – поморщился он.

Ира зашла ему за спину, экран компьютера был тёмный, давно заснувший.

– Глеб…

– Уйди.

Она опешила, прикусила губу до боли, молча вышла и в коридоре неожиданно поняла, что начинает его ненавидеть. Раньше она не верила пошлой фразе, что от любви до ненависти один шаг. Впрочем, раньше её никто ниоткуда не выгонял.

Возвращаться на рабочее место не было никаких сил. Ира молча оделась и, ни с кем не попрощавшись, вышла на улицу. Всё пошло наперекосяк после командировки. Или уже раньше всё шло не так, а она просто этого не замечала?

Получалось, что она не в состоянии сделать то, что смогла сделать дубина Алка. Та вышла замуж за кого хотела, а у Иры даже это не получается. Ей стало так себя жаль и так захотелось, чтобы ещё кто-то её пожалел, что она с трудом заставила себя не позвонить Глебу. Впрочем, он едва ли стал бы её жалеть.

Получить Глеба сейчас было для неё самым важным, даже важнее, чем свалить Алку.

Подул ветер, поднял с тротуара опавшие листья. Ира зашла в торговый центр не столько посмотреть на товары, сколько спрятаться от ветра, бившего по глазам.

Поднялась на второй этаж, заказала у стойки чашку кофе. Рядом молодая мамашка совала девочке лет трёх стакан с молоком. Ребёнок молока не хотел, отворачивался, мамаша тихо шипела на дочь. Ира отвернулась, смотреть было противно.

Когда-то её мать любила таскать маленькую Иришку в кафе. Тогда в семье только стали появляться деньги, маман накупила кучу шмоток, каких-то колец и серёг – теперь все понимают, что это барахло, хоть и золото, а тогда всё виделось иначе. Мать пила кофе, Ира скучала рядом. Матери нравилось показываться на людях с ребёнком, она даже разговаривала с Ирой не так, как дома, а по-другому – ласково и с некоторой укоризной. Конечно, она и дома не говорила грубо, особенно если Ира не слишком ей надоедала, но без театральности, как при посторонних.

Как мамашка ухитрялась чувствовать мужиков, даже если смотрела в другую сторону, Ира не понимала до сих пор. Кожей, наверное. Когда рядом появлялся кто-то не слишком старый, не слишком молодой и хорошо одетый, она менялась полностью. В голосе слышалось тонкое придыхание, движения становились ленивыми и плавными, как у сытой кошки. Знакомства продолжались недолго и ни к чему не приводили, Ира всё время болталась рядом, а когда в доме появлялся отец, мать не отходила от него ни на шаг. На самом деле ей не нужны были никакие романы, ей просто требовалось мужское восхищение, ей хотелось чувствовать себя интересной и желанной. Отец приходил уставший, на шмотки жены внимания не обращал, болтовню её не слушал, восхищения не выражал. Была бы поумнее, занялась бы чем-нибудь от скуки, картины бы начала малевать или модный салон открыла, вместо того чтобы мужикам глазки строить, но мать большим умом не отличалась.

С дядей Гариком она познакомилась там же, в кафе. Он был откуда-то с Кавказа, говорил комплименты, гладил Иру по голове, пару раз ходил с ними гулять по Чистопрудному бульвару. Однажды пригласил в индийский ресторан, но мать отказалась.

Всё произошло в один момент. Мать и Ира проводили дядю Гарика до метро, тот на прощанье всё пытался её обнять, она его отталкивала, смеялась, подставляла вместо губ щёчку. Всё было как обычно, если бы возникший ниоткуда отец, не обращая на Гарика никакого внимания, не тряхнул несчастную жену за плечо и не процедил:

– Пошла вон.

Потом она долго пыталась объяснить, что «ничего не было», но муж её не слушал. Сказал один раз, что шлюха его женой быть не может, собрал вещи и ушёл. Идиот, не знал, что настоящая шлюха у него впереди.

Вряд ли он страдал, уйдя из семьи. И вряд ли страдал, как Глеб, если бы ушла сама жена.

Ира допила кофе, заказала ещё. Отца она понимала, Глеба – нет. Жаль только, что он нужен ей гораздо больше папеньки.

Рабочий день ещё не закончился. Ира посмотрела на часы – дорогие, с настоящими бриллиантами, – вернулась к машине и поехала домой.

Катя решила ждать подругу у спортивного комплекса, расположен он был недалеко.

Здание, в котором находилась детская школа, приятно удивляло весёлым фасадом и какой-то радостной общей аурой. На открытой площадке бегали совсем маленькие мальчишки, а ребята постарше выходили из здания степенно и важно.

Лена подъехала, выскочила из машины, рванула к входу.

– Скажите, пожалуйста, – войдя в холл, остановила она молодого человека с такими рельефными мускулами, что хотелось их потрогать. – Как найти тренера Марию?

– Так вон же она, – удивился детина и показал на худенькую, похожую на подростка девушку, только что прошедшую мимо них на улицу.

– Ой, спасибо, – благодарно улыбнулась Лена, устремляясь за тренером Марией.

– Не спеши, – одёрнула её Катя. – Давай решим, что мы ей скажем.

– Её надо припугнуть, – отмахнулась подруга.

– Лена, подожди. Как бы она сама нас не припугнула: подходят две незнакомые дуры и начинают приставать с расспросами. Да она полицию позовёт, и все дела.

– Не позовёт. А если позовёт, скажем ментам правду. Наше дело правое, не бойся.

Маша между тем медленно шла по улице, миновала автобусную остановку, завернула в переулок. Не иначе, жила где-то рядом.

– У них в школе может быть несколько Маш. Это тебе не Изабелла, – засомневалась Катя.

– Было бы несколько, парень фамилию спросил бы. Всё, – отрезала Лена. – Пошли!

Она остановилась, размашисто перекрестилась, перекрестила Катю и рванула вперёд.

– Маша? – обогнув девицу, Лена остановилась прямо перед ней и широко улыбнулась. – Здравствуйте.

– Здрассте, – опешила та, переводя взгляд с одной девушки на другую.

– Вам привет от Бори Корсакова, вы ведь такого знаете, правда? – ещё шире улыбнулась Лена.

Несчастная Маша хотела что-то сказать, но уже стало ясно, что Корсакова она знает и встреча с двумя непонятными девицами её не радует.

– А вам известно, что использование чужих документов – уголовное преступление? – Теперь улыбка у Лены стала не такой широкой, зато полной сочувствия.

– Каких документов? – вяло возмутилась девица. – Вы вообще кто?

– Пока мы никто, – усмехнулась Лена. – Пока мы только Борькины друзья. Подруги то есть. Но прямиком отсюда мы направимся в полицию, и к тебе придут люди с полномочиями. Так что, идти к ментам?

– Слушайте, – всерьёз заволновалась девица. Она всё время смотрела на Лену, как на главную, при этом ухитряясь разглядывать ещё и её костюм от Хьюго Босса. – Я понятия не имею ни про какие документы.

– Кто разгуливает с Борькиным полисом? – перестала улыбаться Лена.

– Я-то здесь при чём?! Да я понятия не имею! Вы ненормальные, что ли?

– Маша, – мягко спросила Катя, – зачем вы выясняли, когда вернётся Корсаков? Вас ведь кто-то об этом попросил, правда? Никогда не поверю, что вы сами затеяли аферу.

– Какая афера? – опешила Маша. – Вы в своём уме? Я позвонила своему приятелю, и всё! Ясно, что спросила, когда он приедет. Что здесь такого?

– Да ничего такого бы не было, – вздохнула Лена, – если б некто по Борькиному полису не пошёл в поликлинику. И ещё кое-чего бы не сделал.

Девица опять заволновалась, Кате стало её жалко. Очевидно, кто-то использовал наивную девку вслепую, и сейчас она так испугалась, что не пожалеть её было невозможно.

– Маша, послушайте. Кто-то проворачивает аферы под Бориным именем. Я понимаю, мы для вас совершенно чужие люди, но меня легко проверить. Я Бородина Екатерина Фёдоровна, офтальмолог в нашей районной поликлинике, зайдите и проверьте.

– А, – кивнула Маша. – То-то мне показалось, что я вас где-то видела.

– Кто выяснял у вас про Корсакова? Скажите, Маша, зачем вам становиться соучастницей?

– Господи, да какой соучастницей?! Вы о чём говорите?

– О том, что один человек пришёл в поликлинику под Бориным именем, – объяснила Катя.

– Давайте в кафе зайдём, – подумав, предложила Лена и кивнула на дверь расположенной рядом чайной. – Что мы стоим посреди улицы, как дуры.

Народу в заведении почти не было. Катя и Лена заказали чай, а Маша, как ни странно, крепкий кофе, хотя, по Катиным представлениям, спортсмены должны кофеина на ночь избегать.

– Я правда ничего не знаю, – вздохнула Маша. Признав Катю, она заметно успокоилась и даже начала проявлять любопытство. – Меня знакомая попросила подыскать кого-то из знакомых в нашем районе в возрасте двадцати пяти – тридцати лет, кого в Москве часто не бывает. Я ведь в школе, считай, всю жизнь, многих знаю. Сначала тренировалась, теперь сама тренирую.

– И вы не поинтересовались зачем?

– Она сказала, что приятель хочет к врачу записаться. Влюбился. Не на улице же подходить. Это в вас он влюбился, да?

– А почему под своим именем не записался? – проигнорировала её вопрос Катя.

– Он женат. Кто знает, как потом всё повернётся…

– Маша, – вздохнула Лена, – у тебя мозги есть? Если у этого идиота какой-нибудь СПИД, Боре что потом делать?

– Маша, вы взрослый человек, – покачала головой Катя. – Вы же не ребёнок. Есть вещи, которых делать нельзя, понимаете? Нельзя.

– Екатерина Фёдоровна…

– Катя.

– Катя, что теперь будет? – Маша перегнулась через стол, впилась в неё глазами и, к удивлению подруг, расплакалась.

– Будем надеяться, что ничего страшного не произойдёт, – вздохнула Лена. – Кто тебя просил?

– Знакомая. Люда, Людмила, парикмахерша моя.

– Фамилия у неё есть? – поторопила Лена.

– Фамилии не знаю. Не помню. Она одно время у нас тут рядом в салоне работала. Там цены – жуть. Я, когда к ней в первый раз пошла, думала – один раз раскошелюсь, потому что очень нужно было хорошо выглядеть. Так теперь ни к кому другому не пойду. Подсела, как на наркотик. – Только теперь Катя обратила внимание, что стрижка у тренера отличная и подобрана так, что неприметная Маша смотрится модно и стильно. – Потом разговорились, теперь Люда меня дома стрижёт, и мне удобно, и ей. Берёт она с меня поменьше, ей в фирму ничего отдавать не надо.

– Что ещё про неё знаешь? – нахмурилась Лена.

– Да ничего почти. Квартиру снимает. Не замужем. Парня её никогда не видела. Она хороший мастер, на визажиста долго училась, раньше вроде на телевидении работала. Больше ничего не знаю. – Маша покосилась на Ленин костюм и вздохнула.

– Ладно, давай адрес.

Маша назвала, Лена записала в телефонную записную книжку, Катя запомнила.

– Фотка её у тебя есть? – спросила Лена.

– Нет.

– Ну хоть выглядит-то она как?

Маша пожала плечами, посмотрела на Катю и сказала:

– Как все. Пониже вас. И потолще. Немного.

– Маша, дай свой телефон на всякий случай, – помолчав, попросила Лена.

Телефонами обменялись все.

– Машина у Людмилы есть? – напоследок догадалась спросить Катя.

– Есть. «Опель». – Как ни странно, номер машины Маша тоже знала. – Я один раз к Людке приехала, а она опоздала. Я её во дворе ждала и тачку видела. Она на ней приехала. Цифры в номере, как в моём городском телефоне.

– Ты не вздумай ей про нас сказать, – предостерегла Лена.

– Вы что? Я же не дура, – обиделась Маша.

Сомнения в этом были, но подруги вежливо промолчали.

– Только и вы про меня ничего не говорите, – заволновалась Маша. – Вдруг она меня стричь откажется.

– Конечно, – заверила Лена. – Не скажем, не беспокойся.

Простившись с Машей, подруги подошли к оставленной у школы машине.

– Залезай, – пискнув электронным звонком, предложила Лена.

– Прогуляюсь, – отказалась Катя. – В магазин зайду.

– Пока. – Лена села за руль, помахала Кате через стекло.

– Пока.

К вечеру похолодало. Катя дошла до троллейбусной остановки, пряча лицо от ветра, села в подошедшую маршрутку. Если фальшивый Корсаков больше не появится, правильнее всего о нём забыть. Ей есть о чём подумать. О том, как жить без Глеба, например.

Мужа она увидела издалека, он сидел на лавочке у подъезда под поредевшими ветками сирени. Когда-то давно он так же ждал её здесь, и она до сих пор помнила чувство абсолютного счастья, которое переполняло её каждый раз, когда она его видела.

– Ну хватит, Глеб, – зло сказала Катя, подходя к лавочке. – Мне тяжело тебя видеть, неужели ты не понимаешь?

– Катя, прошу тебя… – Он взял её за плечи и сразу отпустил, не стал дожидаться, когда она вырвется.

Ему нечего было сказать, он не порвал с Ириной и не имел права здесь находиться.

Катя вошла в подъезд, хлопнув дверью у него перед носом, и в лифте заплакала.

Он дважды провожал Екатерину Бородину от поликлиники до дома. Сначала удивился, что она идёт совсем не туда, куда ожидалось, потом предположил – ушла от мужа, и правильно предположил, оказалось, что она живёт в материной квартире. О том, что у неё умерла мать, он уже знал, выяснить адрес покойной оказалось несложно.

Тянуть дольше было нельзя. Дождаться, когда она появится дома после утреннего приёма, он не смог – помешали обстоятельства, приехал попозже, понаблюдал из машины за подъездом. Через час Бородина вышла, уставившись под ноги и засунув руки в карманы, медленно пошла в сторону торгового центра. Вид у неё был несчастный, в другой ситуации он бы ей искренне посочувствовал.

Из машины он выбрался, выждав пять минут, стараясь двигаться не быстро и не медленно, пошёл к подъезду, отметив, что внешней камеры здесь нет. Надвинул на глаза козырёк кепки, и тут ему повезло, дверь открылась, вышел мальчишка-подросток, поправляя наушники в ушах. В подъезде он никого не встретил, дверь квартиры ловко открыл отмычкой, попутно удивившись и порадовавшись этой лёгкости.

То, что искал, он увидел сразу. Включил маленький белый ноутбук, удалил все папки с «рабочего стола» и очистил «корзину», достал шприц и ампулу, наполнил шприц, положил в карман. Лишних страданий для Екатерины он не хотел – быстро нажать нужную точку на шее, сделать укол, включить газ. Она ничего не почувствует, и с версией самоубийства поспорить будет трудно, тем более что замужняя женщина ушла от мужа.

Пока программа работала, он стоял у окна, наблюдая за входом в подъезд. На мужика, ошивающегося около подъезда, обратил внимание, только когда тот загородил дорогу неожиданно появившейся Екатерине.

Это рушило все его планы, с двумя он не справится. Оставаться в квартире было опасно. Он захлопнул крышку ноутбука, надеясь, что опасной информации в нём не осталось, выскочил за дверь, поднялся на два этажа выше. Дождался, когда внизу хлопнет дверь, и по лестнице спустился вниз.