355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Евгения Ерёменко » Tervist, рыбка » Текст книги (страница 2)
Tervist, рыбка
  • Текст добавлен: 23 июля 2021, 03:06

Текст книги "Tervist, рыбка"


Автор книги: Евгения Ерёменко



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Paks Margareeta

(Толстая Маргарита)

– Послушай, мы уже чуть было не опоздали на паром в Стокгольме. Тебе стоит вернуться сюда за вещами хотя бы за час до отплытия. Ты же знаешь, что посадка заканчивается за тридцать минут до времени отправления, – настоятельно рекомендовала Лора, опуская монетку номиналом два евро в прорезь рядом с дверкой ящика в камере хранения. Деловитая манера общения всегда означала попытку подруги показать свою заботу.

***

К вечеру мы с Лорой разошлись кто куда. Она села на трамвай недалеко от Старого города – на маршрут в сторону паромных терминалов. Подруга забрала свой женский арсенал из камеры хранения и отправилась в аэропорт навстречу уже купленному букету ландышей.

Я решила провести время в морском музее в башне Толстая Маргарита – повязать морские узлы и поглазеть на макеты некогда реальных кораблей. Да и со смотровой площадки на открытой крыше башни открывается прекрасный вид на город.

Моё знакомство с эстонской столицей началось около пяти лет назад. Толстая Маргарита стала моим любимым музеем в Эстонии. Однажды посетив его, я возвращалась сюда каждый раз во время поездок в Таллин за исключений той, о которой пойдёт речь в основной части истории.

Впервые я посетила этот город с одним молодым человеком из давнишних. Даже после нашего расставания я вспоминала то время в Таллине и уютный номер небольшого отеля в Старом городе с теплотой. В ту поездку огромной удачей стала случайно забронированная встреча с домом, где находилась гостиница.

Моей первой Таллинской зимой мы прошли долгий путь от автобусной остановки по маленьким вбитым в землю квадратным камушкам и, наконец, нашли вывеску нужного гостевого дома «T» по улице Olevimägi. Ко входу вели три маленькие стёртые от времени ступеньки.

Мы переступили через порог. За нами с глухим стуком закрылась деревянная дверь, покрытая металлическими листами с массивными заклёпками. Стены холла были толстыми. Внутри помещения было очень тесно – из средневековых соображений экономии места и строительных материалов.

 Администратор гостиницы увидела нас и быстро свернула бумаги, в которых что-то старательно писала. Краем глаза я увидела, что она заполняла нечто похожее на рабочую тетрадь для изучающих иностранные языки. Девушка в крупных очках в чёрной оправе приветливо улыбнулась, бодро поздоровалась и поздравила с прибытием. Она зарегистрировала нас, отдала ключи и указала на винтовую лестницу в конце короткого коридора.

В комнате было холодно. Тепло и сухость в жилищах зимой были не в почёте у европейцев. В их образ жизни с большим успехом входили абонементы в спортивные залы, качественные витамины и высококлассный инвентарь для активного досуга. Деньги на эти покупки они экономили, очевидно, на отоплении. Поэтому я всегда с особой бережливостью относилась ко всем тёплым пижамам, лежащим сейчас в камере хранения в Хельсинки.

Окна были большими. Деревянные рамы высотой почти в мой полный рост тоже не экономили тепло. Я могла бы встать на низкий подоконник и дотянуться до верхней части оконной ниши, если бы сделала короткий шаг.

Пройдясь по комнате, я почувствовала себя героиней фильма «Девушка из Дании». Мне представлялись старинные кожаные, почему-то датские, полусапожки на моих ногах, широкая длинная юбка и передник с вышивкой, а на руках – митенки из овечьей шерсти. К ужину я подала бы бутерброды из мягкого козьего сыра с варёной свининой, залив всё взбитым сырым желтком. Знакомства с городами открывают в нас новые личности.

Следующим утром мы с молодым человеком спустились к завтраку уже почти к его завершению. Комната для приёмов пищи находилась не на жилом этаже – ниже. Из того самого маленького каменного холла в неё вели четыре высокие ступени. Они деревянно поскрипывающие в такт неспешным сонным шагам.

Я выглянула в окно столовой. Гостевой дом «T» по улице Olevimägi располагался на вершине пригорка, отчего находящему внутри наблюдателю казалось, что за окном был обрыв. Вид открывался очаровательный – на внутренний средневековый дворик, который, будто сползал вниз и тащил за собой улицы с непривычными названиями к морскому берегу. У окна стоял рояль с гладкой белой салфеткой на крышке, а на нём граммофон – деревянная коробочка с длинной серебристой трубой, напоминающей цветок душистого табака Nicotiana suaveolens.

В столовой под ногами по-стариковски ворчал дубовый паркет (говорят, рай для мышей). Выложенные ёлочкой половицы покрывал непрозрачный лак цвета пятен на руках и висках неторопливых пенсионеров, гуляющих вдоль стен Старого города. Коричнево-кофейный, одним словом. Левый угол напротив входа уже несколько столетий занимала печь – радушная хозяйка, некогда согревавшая обитателей дома. Буро-коричневый кафель отделки частей печного корпуса выглядел ухоженным. Сколы на нём были умело отреставрированы керамическим воском и покрыты глазурью. Чувствовалось внимание к деталям и забота об интерьере. На потолке выступала лепнина – украшение зеркала потолочного плафона. Она образовывала причудливые формы. Казалось, их вылепили из марципановой смеси, расписали тусклым красителем, а затем выложили на чей-то огромный перевёрнутый вверх ногами и подвешенный к потолку стол.

Помню, что у левой стены стоял крепкий старинный буфет. Всё еще можно было ощущать запах то ли свежих марципанов, то ли конфет Kalev внутри его просторных ящиков – я не постеснялась заглянуть в один из них.

Для неискушенного зрителя картина представлялась ошибочно монолитной и неоспоримо верно идентифицировалась  как «старина», «история», «наследие». Конечно же, мебель и детали в комнате были не новы – в этом и крылась суть. Стены, двери и печь могли бы бесконечно долго рассказывать заинтересованному гостю о событиях шести веков, свидетелями которых они невольно стали. Здесь всё дышало непреодолимым желанием поведать о пережитом, бросало вызов любопытству своими сколами, шероховатостями и потёртостями. Каждая вещь конкурировала с другой за право быть услышанной. Эпохи дарили интерьеру свои символы и уходили безвозвратно, как и люди, жившие на этажах здания. Я оглядела комнату, еще раз выглянула за окно и влюбилась так, как можно влюбляться только в города. Безотчётно. Безвозвратно. Бессмысленно.

Мой молодой человек имел удивительную способность располагать к себе людей и был очень общительным. Однажды, пока я принимала душ, он вышел из номера, желая осмотреться. За стойкой регистрации сидела всё та же девушка. У них завязалась беседа.

После душа я завернулась в пушистый гостиничный банный халат. В отдалении слышались голоса – не захлопнутая дверь в номер приоткрылась сквозняком. Я спустилась на пол-этажа вниз и присоединилась к их разговору. Оказалось, что наша администратор – русская. Она была родом из Санкт-Петербурга, но планировала получать образование в Тартуском университете . Она учила язык и жила в стране вот уже 9 месяцев по рабочему разрешению на пребывание. Новоявленная эмигрантка мечтала открыть собственную гостиницу, и ей, действительно, нравилось осваивать этот бизнес с азов.

Был промозглый балтийский январь. На мощеные улочки Старого города уже опустились сумерки. Мы провели весь вечер за разговорами: сначала втроём, а затем наедине с моим спутником, его общительностью и в состоянии влюблённости в город, конфеты Kalev, новые встречи и вечер без посторонних глаз.

На следующий день мы посетили Толстую Маргариту. Я стала безоговорочно симпатизировать этой каменной даме с пышными формами. Её романтическая история была о любви на расстоянии. Говорят, секрет крепких многовековых отношений Толстой Маргариты и Длинного Германа (название ещё одной башни Старого города) – полтора километра между ними. Полторы тысячи метров не позволили стать им достаточно близкими, чтобы разглядеть недостатки друг друга. Если отношения башен и мог бы разрушить некий каменно-бойничный быт, то на качестве их союза он не сказалась. И всё-таки «большое видится на расстоянии»33
  Сергей Есенин


[Закрыть]

Кстати, с молодым человеком мы расстались вскоре после поездки. Его коммуникабельность и дар легко заводить знакомства разного рода сыграли с нами злую шутку. Он слишком быстро сокращал дистанцию в общении с противоположным полом. Эти качества были мало совместимы со способностью хранить выбранному партнёру верность.

В следующую поездку в Таллин я провела с девушкой со стойки администрации, её тетрадями по эстонскому и видением города несколько дней. Она предложила пожить в её съёмной квартире, которую она арендовала у пожилой русской пары. Супруги обосновались в Эстонии со времен СССР. Они разрешили квартирантке заселиться вместе с кошкой, приехавшей с ней из родного Санкт-Петербурга. Своим решением о смене места жительства мы ставим наших близких перед множеством выборов и новых обстоятельств – достаётся даже питомцам. Животное тяжело переживало стресс и стало страдать слабостью мочевого пузыря. Кошка оставляла едкие желтоватые капли везде, куда могла залезть. На моё замечание о запахе девушка ответила, что вся Эстония пропахла приторными марципанами. Она их ненавидела, поэтому была рада возвращаться вечерами к терпкому, но не сладкому запаху продуктов жизнедеятельности питомца. Думаю, что она говорила не искренне, но любовь к кошке не могла не оправдывать её лукавства. Хозяева квартиры запаха мочи не чувствовали, видимо, потеряв с возрастом обоняние.

– Я читала, что одни парень купил марципан по акции в супермаркета, съел его и умер. По всем признакам, от отравления цианидом. Судебно-медицинские эксперты записали, что от него исходил сильный запах миндаля. Если дать миндальной массе залежаться, то порча продукта приведет к образованию яда. Ты веришь в такое? Ты знала, что миндаль на самом деле пахнет цианидом? Или цианид миндалем? – однажды вечером спросила будущая бизнес-вумен, оттирая высохшую мочу от кухонной столешницы, – а они его еще продают как лекарство от несчастной любви в аптеке на углу у Ратушной площади. Представляешь, вдруг он не один месяц ждал несвежих акционных марципанов, чтобы ими отравиться? Красиво же! Всё пиар, кроме некролога – некрологи теперь не печатают. Только небольшие статьи, которые больше трогают своей абсурдностью, чем трагичностью. История о марципанах и цианиде вполне бы подошла.

Однажды пасмурным днем она сказала, что мы идём пить кофе. Квартирка находилась недалеко от Старого города. Выйдя из дома, мы направились в сторону Ратушной площади. На одной из маленьких побочных улиц мы зашли в кофейню с традиционной для таких заведений вывеской "Kohvik"44
  Кофейня (эст.)


[Закрыть]
. К тому времени я уже успела выучить несколько эстонских слов: «aitäh», «kohv» и «suletud»55
  Спасибо, кофе, закрыто (эст.)


[Закрыть]
. Моя попытка заказать кофе на эстонском не впечатлила и даже ничуть не удивила официанта:

– Palun kohvi,66
  Кофе, пожалуйста (эст.)


[Закрыть]
– я сияла, как натёртое содой столовое серебро, произнося эту незамысловатую фразу. Освоение новых форм человеческом коммуникации всегда давались мне, интроверту, с трудом. Поэтому они становились предметом особой гордости, когда я познавала их буква за буквой и побеждала своё стеснение, используя новые знания.

–Kas suhkrut tahate?77
  Хотите сахар? (эст.)


[Закрыть]
– официант улыбался, задавая мне ответный вопрос. Его я уже не поняла.

–Ты пьёшь с сахаром? – переспросила моя знакомая.

– Да. И с молоком.

– И с секретным ингредиентом, – она хитро подмигнула мне. У меня было ни малейшего предположения, что за секретный ингредиент можно добавить в кофе. Чай?

Она что-то быстро сказала официанту по-эстонски. Он услужливо кивнул и оставил нас вдвоём.

Через некоторое время нам принесли две чашки:

– Kas te tellisite?88
  Вы заказывала? (эст.)


[Закрыть]

– Oh, jah. Aitäh.99
  О, да. Спасибо (эст.)


[Закрыть]

– Aitäh,1010
  Спасибо (эст.)


[Закрыть]
– я была поглощена новым языковым опытом и не обратила внимания на странных запах, исходящий от кофе.

Вкус напитка несколько насторожил меня.

–Напомни, что добавлено в чашку, кроме сахара и молока? – кофе был необычно терпким, обжигающим, хоть и не горячим.

– Ответ на дне, – она отняла чашку от губ и несколько капель быстро сползли по белому фарфору и упали на светло-серые брюки. Моя спутница была одета сегодня не по погоде – на голенях сзади слякоть уже оставила свои грязно-коричневые следы на светлой ткани. Получается, что еще и не по напитку.

Я допила кофе. На дне чашки лежал чесночный зубчик.

– Рецепт обжарки зерен кофе с чесноком описан в книге о Рихарде Зорге. Сковорода натирается чесноком, потом нагревается, высыпаются зерна и обжариваются. Можно и зубчик еще положить, предварительно проткнув его кончиком ножа. Лучший момент для такого кофе – непогода. Порой в кофейне только этим и спасаюсь от простуд.

Расплатившись, мы покинули кафе.

В наши планы в тот день входила прогулка по морскому побережью недалеко от парка Кадриорг. Добравшись туда на трамвае, мы долго шли вдоль дороги, а затем преодолели полоску рыхлого песка с низкой порослью.

Песок был мокрым далеко от кромки воды – Балтийское море всегда отличалось своим беспокойством, но к нашему приезду волны уже утихли. Мы разговаривали о чём-то девичьем, когда у неё зазвонил телефон. Она отошла на несколько десятков метров от меня и долго разговаривала. Я осталась наедине с морским осенним пляжем и колючим ветром.

Море в холодное время года имеет самый удивительный серо-синий цвет. Оно оттеняет осенние закаты и окрашивает вечернее небо в некое подобие сиреневого. Зимой и осенью Балтика выглядит безжизненной. Внутри у меня всё стыло, когда я представляла, что живые существа могут обитать в этой ледяной на вид бездне.

Рано стемнело. Мне захотелось как можно скорее добраться до сонливого тепла квартиры. С собой мы взяли пачку чипсов для перекуса. Телефонный разговор затягивался. Сгущающиеся сумерки и усиливающийся ветер обещали заставить нас вскоре покинуть побережье. Я достала чипсы из рюкзака и стала кормить крикливых чаек.

Вечером мы вернулись домой обе совершенно замёрзшие и снова пили кофе по собственному рецепту моей гостеприимной хозяйки. Тоже с чесноком, но с мёдом взамен сахара. И с миндальным молоком.

Кофеин всегда действовал на меня не лучшим образом. Ночь выдалась беспокойной, сон не шёл. Я снова размышляла о городе и моей любви к нему. Мне стало очевидно, что форма мышления, именуемая «турист-однодневка» безвременно утрачена для меня. Я отказалась с той поры признавать, что можно ссудить городу несколько дней и ждать доброго знакомства. Еще я поняла, почувствовала – нельзя узнать город и его настроения без местных жителей. Без их взгляда. Может, слишком самоуверенного и субъективного, но отчасти обоснованного. И умело расставленных ими акцентов. Для меня это оказалось важнее сухих фактов. Город, он про жизнь. И пригодность для неё. Жизнь вне музеев и зачастую будто бы вне истории. Однако для туристов общеизвестные факты о музеях и слава, закрепившаяся за ними, определяют атмосферу городов, в которых они располагаются. Я пообещала себе знакомиться со всеми понравившимися городами постепенно. Не за один раз. Устраивать для нас множество свиданий и привлекать приглашённых актёров из местных.

После общения с сотрудниками музея марципанов я знала бы всё о происхождении слова «марципан» и о существовании персипана. О том, что персипаны делают из персиковых косточек, а в косточках сдержится интересное вещество – амигдалин – у слова тот же греческий корень, что и в названии миндаля1111
  Amygdalus – миндаль (греч.)


[Закрыть]
. Перед изготовлением персипанов амигдалин удаляют из сырья, так он портит сладости горьким привкусом. При длительном хранении амигдалин как раз и становится цианидом. Не потому ли мамы и бабушки запрещают нам есть персики и абрикосы с косточками? И дело совсем не в том, что в животе вырастит плодовое дерево, если случайно проглотить сердцевинку. «Удивительно, но факт», – звучали бы слова экскурсовода.

Посетив музей, я плакала бы о девочке, которая берегла всю войну марципановую куклу, чтобы подарить её отцу, когда он вернётся с фронта. Отец погиб уже в начале войны. Кукла оказалась в витрине в качестве экспоната. Я знала бы много, несомненно, важных вещей. Но никогда не задумалась бы о преимуществах для обладателей кошки с недержанием. О том, как лечить болящее от любви сердце, но всё-таки умереть, если не от любви, то от лекарства. Я вряд ли попробовала бы кофе с чесноком и никогда бы не взяла себе за правило возвращаться к нему каждую осень, где бы она меня ни заставала.

***

В сувенирном магазине внутри средневековой Маргариты я накупила безделушек с морской тематикой и по необъяснимой для меня причине впала в состояние полного оптимизма на счёт имеющегося у меня времени. Мне захотелось неспешно прогуляться до Таллинского порта пешком. В таком желании невозможно было отказать себе.

Незадолго до окончания посадки я добралась до парома. Уже на борту я вспомнила о забытом в камере хранения багаже. В оставленной сумке было несколько бутылок хорошего алкоголя, коробка духов для мамы и пара букинистических изданий на шведском языке для меня из магазина старой книги – блошиного рынка интеллигентного человека. Пан или пропал. Такой багаж я оставить не могла. Моё возвращение к камерам хранения в здании паромного терминала означало полную невозможность успеть к окончанию посадки – оставалось около 5 минут.

Я сошла с парома и направилась в здание терминала. Зачем-то бегом. Наверное, хотелось чувствовать, что всё возможное для экономии времени на повторную посадку я сделала.

Медленным шагом я почти приближалась к Таллинскому рынку Balti Jaama и несла на плече сумку с букинистикой и крепким алкоголем, когда паром издал протяжный гудок и уплыл. Гудка я не слышала – уже ушла слишком далеко. А, может, он не загудел и решил остаться, чтобы ждать возвращения своего рассеянного пассажира. Надеюсь, что нет.

Позже я подумала: опоздание на паром, плывущий в Хельсинки, было кем-то запланировано за ненадобностью моего визита в финскую столицу.

Я решила отменить предстоящую в Хельсинки встречу, о чём никому не сообщила, и вернуться прямиком в Санкт-Петербург. В культурной столице я не была уже больше полугода. Попытка найти билет на вечерний автобус из Таллина не увенчалась успехом. Билетов не оказалось, но мне удалось купить билет на утренний рейс в 9 часов. Обстоятельства настояли на том, чтобы я осталась в Таллине до утра.

Бронировать гостиницу не было необходимости – мне хотелось посмотреть на Старый город в темноте. Я не отказала себе и в этом душевном порыве.

Но всё это было до Элины. Она изменила мои планы и мой маршрут.

***

Мира встретила Элину на террасе Таллинского рынка Balti Jaama.

– Aitäh1212
  Спасибо (эст.)


[Закрыть]
, – Мира быстро закрыла молнию небольшой поясной сумки. Она положила несколько монет сдачи в карман ветровки и взяла картонную тарелочку под дно. Девушка направилась по внешней лестнице на второй этаж кирпичного здания рынка. Удивительно, что прилавок продавцов жареной рыбы еще работал. В Эстонии всё закрывается очень рано, в том числе в Таллине. Едва ли найдётся сотня круглосуточных заведений во всей стране. После 20:00 по будним дням сложно найти даже открытый продуктовый магазин. Терраса рынка Balti Jaama закрывалась в 19:00, как и сам рынок. На улице под навесами остались единичные торговцы мелкой корюшкой. Туристы были их основными покупателя. Наличных денег у Миры оставалось немного. Оплату по карте за прилавком не принимали, но на порцию рыбы с запечёнными овощами хватило. После еды она планировала успеть прогуляться по рынку, где всегда толпился народ.

Как и на всех рынках, здесь можно было найти всё, что душе угодно. От пластиковых магнитов до неприятностей.

На террасе стояла пара деревянных столов с тройкой стульев вокруг каждого и несколько круглых уличных на высокой ножке – «сидеть» за ними можно было только стоя.

Мира уселась за свободный столик с тремя стульями, достала из ветровки телефон в жёлтом чехле и положила рядом. Несколько монеток звякнули в кармане. На спинку соседнего стула она повесила за лямки рюкзак, на сидении расположила холщовую сумку с дорого доставшимся багажом. Стул оказался очень удобным – пологая форма деревянной спинки и подлокотники с мягкой обивкой ожидаемо придавали мебели комфорта. Мира откинулась на спинку. Она протянула руку и повесила небольшую сумку с картой и мелкими предметами внутри на подлокотник другого соседнего стула – все вещи были на виду.

Мира подумала: «Вот так человек подсознательно занимает пространство, когда остаётся один – раскладывает всюду ненужные предметы в количестве большем, чем требуется для счастливой одинокой жизни. Наверное, поэтому на стадионах трибуны всегда красят в разные цвета – чтобы спортсмены ни при каких обстоятельствах не думали, будто соревнуются в одиночестве и без поддержки. Людей деморализует пустота вокруг».

Она приступила к еде. Поджаристая рыба хрустела, когда Мира откусывала кусочки крепкими белыми зубками. Золотистая корочка вобрала в себя множество соли – из панировочной смеси и из телец рыбёшек, пропитанных морским солёным духом. На аккуратно нарезанных морковках и картошках виднелись чёрные полосы и пятнышки, оставшиеся после жарки на гриле – подгоревшую часть овощей Мира любила больше всего.

Внезапно на телефон пришло сообщение в одном из мессенджеров. Мобильный интернет на финской СИМ-карте отлично работал во всех европейских странах.

Она вызывающе посмотрела на экран, чтобы дать системе узнать себя. Телефон разблокировался. Мира прочла небольшой тест на английском:

«Привет. Спасибо за открытку. Мне жаль, что обидел тебя. Я, действительно, жду нашей встречи. Во сколько прибывает паром?»

Во вложениях к сообщению было два фото: открыточный вид природы далёкой страны на картонной карточке и её задняя сторона с парой фраз о причинённой боли и любви от адресанта из Таллина.

Мира опешила. Затем она свернула диалог и решила, что во второй раз взяла всё-таки правильный обратный билет – в Санкт-Петербург, домой.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю