Текст книги "Свой Кобзон"

Автор книги: Евгений Додолев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Помню ваше ироничное заявление «Я настолько беден, что даже не могу записать фонограмму и поэтому выступаю живьем» во время съемок телепередачи «Аншлаг, аншлаг!». Скажите, а вот вы сами всегда понимаете, кто поет вживую, а кто под фанеру?

– Ну, в общем-то да.

– Ну, вот Стас Михайлов, например, он как?

– Вы знаете, я бы не хотел называть сегодня имена моих коллег исполнителей. Это нужно задать вопрос Стасу, как он…

– Нет, просто он номер один на данном этапе, поэтому…

– Нет, подождите, подождите. Этот номер один, давайте поговорим. Для вас, может быть, он номер один.

– Нет, для меня точно нет.

– Вопрос в другом. Не путайте, пожалуйста, популярность и качество.

Да, Стас Михайлов относится к самым популярным. Но я не могу сказать, что Киркоров на сегодняшний день сдал позиции, вот его называют королем, так он и есть король, я не знаю артистов на эстраде лучше Киркорова.

У нас есть артисты потрясающие совершенно.

Мы говорим о Примадонне Пугачевой. Но как не говорить, скажем, одновременно о Софии Михайловне Ротару?

То же самое, Лена Ваенга и Стас Михайлов самые популярные и самые высоко оплачиваемые артисты.

Однако этот вопрос, вопрос этический, нужно задавать и им. И Стасу, и Лене. Их любит народ.

Вот вы знаете, я вам говорил, когда мы общались с публикой, не мы говорили о том, что мы работаем над законом о запрете исполнения песен под фонограмму.

Карел Готт + ИД. Фото из архива Н. Кобзон.

Одна женщина мне сказала очень интересную вещь:

«Да что вы пристали к артистам. Вот я люблю этого артиста, и мне плевать, под фонограмму он выступает или нет. Я слышу его голос и смотрю на него, вижу его лицо. Все, мне больше ничего не надо. Оставьте его в покое. Пусть он поет, как хочет».

НЕ ПРО АНТИСЕМИТИЗМ

– Вот ситуацию нынешнюю и ситуацию в Советском Союзе сравним. Много говорят про социальные риски. Карьеру легче было делать…

– В Советском Союзе. Вне всякого обсуждения.

– А как же, ну, вот самая известная история. Вам же придумали псевдоним. Вы сказали, что у вас есть имя, фамилия, и вы всегда будете выступать, как Иосиф Кобзон. Было же такое в Советском Союзе. Ну, сейчас же все-таки, наверное, с антисемитизмом, мне кажется, покончено. Нет?

– Если вы берете какие-то национальные мотивы, это, ха-ха, один разговор. Я никогда не буду говорить, что в Советском Союзе не было ощущения антисемитизма. Никогда не скажу.

Я всегда гордился тем, что я честно смотрел людям в глаза.

Когда меня в 1959-м году на концерте в Колонном зале Аркадий Островский представил «Юрий Златов», я долго не выходил. Но, когда он меня вытащил на сцену, и я спел, я говорю: «Аркадий Ильич, вы, наверное, забыли, меня зовут Иосиф».

Он говорит, ничего я не забывал, я тебе придумал псевдоним. Я говорю, а кто вас просил? А ты что, хочешь быть известным артистом Иосиф Кобзон? Я говорю, я не хочу быть известным артистом. Я хочу быть просто артистом.

Он говорит, ты думаешь, что я Аркадий? Я Авраам Островский. Я говорю, ну, очень хорошо. Вы хотите быть Аркадием, а я хочу Иосифом. Мама мне моя дала имя и фамилию. Я не буду ничего менять.

Ну, как хочешь, отвечает он, никогда не станешь известным артистом.

– В современных условиях такое ведь, мне кажется, невозможно.

– Невозможно. Сейчас, пожалуйста, и Розенбаум у нас звучит. И сейчас псевдонимы берут, и, скажем, короткую фамилию. И Григорий Лепс, там, и другие.

– Ну, у него просто очень длинная грузинская фамилия Лепсверидзе, поэтому он, я так понимаю….

– Ну, он взял короткую. Он ее обкоротил. Стал Григорий Лепс для, так сказать, краткости.

– Он будет выступать на вашем мега концерте?

– Будет.

– Вот расскажите. Ведь это будет очередной какое-то такое грандиозное шоу в Кремлевском дворце.

– Я не хочу называть это грандиозное шоу.

– Ладно, там, где Кобзон, это грандиозное по определению.

– Я очень благодарен моим коллегам артистам. Вы знаете, это характерно то, что у меня нет врагов на эстраде.

«Я очень благодарен моим коллегам артистам».

– Не может такого быть. Иосиф Давыдович, ну, что вы.

– Нет. Завистники еще, может быть, есть какие-то, врагов нет. Я всегда старался помочь моим коллегам. Я всегда старался продвинуть их, говорить о них добрые слова. Они сами об этом могут сказать и вспомнить. И поэтому я так рад, что моя очаровательная Любовь Гречишникова, которая, в общем, ставит этот вечер, не знает, что ей делать: нет отбоя от желающих выступить.

– А, то есть там кастинг такой?

– Да. Я предложил, давай, мы сделаем по-другому. Давай со всеми этими моими дорогими коллегами я буду петь в дуэте.

Первое отделение. Потому что масса песен, которые мне хотелось бы исполнить, и концертные рамки не вмещают эти песни. Поэтому я сделал композицию из песен. Из популярных и известных, спетых мною песен.

А во втором отделении уже будут участвовать все мои любимые исполнители.

– Ну, что ж, я надеюсь, что это все равно грандиозное будет зрелище.

– Это будет для меня большим подарком.

– Это будет подарком для всех нас. Даже для тех, кто не очень втыкает в такую музыку. Но просто по масштабу это, безусловно, будет грандиозно. Огромное вам спасибо.

– Спасибо, что пригласили.

– Спасибо, что пришли. Передавайте привет Нелли, пожалуйста. Всех вам благ.

PS В качестве развернутого постскриптума воспроизведу интервью, которое записал с Кобзоном еще до развала СССР

Есть такая порода людей. На Западе их называют «Self-made man». Человек, сам себя создавший. К этой нечастой, крутой разновидности – отношение неоднозначное. Особенно со стороны других, себя не продвигающих. Знал лично немногих. Илья Глазунов, Юлиан Семенов…

Иосиф Кобзон, по-моему, тоже вписывается в эту категорию.

Ведь тоже легенда.

Его имя сопряжено с разномастными фактоидами. (Это такие факты, которые общеизвестны как бы. Но доказательств нет). Про Кобзона дружно говорят, что он, конечно же, связан с мафией. Много чего говорят. И, между прочим, зачастую – правду.

Во всяком случае, Иосиф Давидович производит впечатление человека со связями. С разными.

Гусарская тема советской эстрады

– Почему вы столь активно занимались похоронами Талькова?

– Я никогда с Тальковым не был дружен. Я дважды всего (за всю жизнь) выступал в концертах, где он принимал участие. Но меня взволновало (как коллегу) то, что раздался этот выстрел. Я к нему относился с симпатией. Ко мне обратился директор центра (раньше он был по фамилии Гольберг, сейчас он Смирнов): попросил организовать захоронение.

Я проторчал пол-дня у Руцкого. Потом – заседание правительства Москвы, нельзя было вытащить Лужкова. И когда оно закончилось, я бросился к Лужкову.

И я добился чтобы он подписал разрешение захоронить Талькова на Ваганьково (хотя говорили: «Максимум – филиал Новодевичьего». Так называется Новокунцевское кладбище). Поехал туда, на Ваганьково, выбирать ему последнее пристанище.

Тальков.

Попросил, чтобы рядом с Левой Яшиным и с этими тремя героями Августа. Ребятами, которые погибли во время переворота. Я попросил чтобы рядом с ними похоронили Талькова. Мне сказали, что на этом месте нельзя хоронить. Там всего пять человек похоронено: Лев Яшин, трое героев и Беляков (это бывший первый зампред Моссовета).

Я вернулся к Лужкову. И он сказал: «Где хочешь, там и хорони». Напишите – участок 27, прошу я. Он написал. Говорит: «Все?». Все. Захоронил, заказал поминки в «Северном луче». И пришел на панихиду.

Я просто произнес речь. Не о друге, а просто как о коллеге, который трагически ушел из жизни. Сказал, что это беда личностная, с одной стороны, с другой – нашего общества. Когда в артиста стреляют на сцене. Это все равно, что священника в храме. Я сказал эти слова.

Юрий Лужков + Елена Батурина.

И вот впоследствии выступил один из участников презентации «Профи-91» в прессе (Карен Кавалерьян, молодежный поэт, пишет тексты, не стихи, а тексты.):

«Я очень рад видеть себя в числе лауреатов на „Профи-91“, который возглавляет бывший идеолог той эстрады, которая нас никогда не принимала. И теперь он нам вручает призы! Это Кобзон, который позволяет себе ходить на панихиду к Талькову».

Ему задают вопрос:

«А как вы думаете: для чего ему (Кобзону) это нужно?»

Он говорит:

«Ну как для чего? Чтобы продержаться на плаву».

Я не стал мстить (мне легко было завестись, я человек крайне вспыльчивый и иной раз несдержанный).

Я мог это сделать совершенно по другому. Вплоть до рукоприкладства.

Но не стал этого делать. В надежде, что кто-нибудь из молодых вступится, понимая что я принял чисто человеческое участие, и мне не нужно какое-то общественное признание.

Так это происходило, когда скончался Высоцкий. Я никогда не был близким другом Владимира Семеновича, но я добился у Пастухова публикации некролога, я добился этого места, где он покоится.

Я думал, что возмутится молодое поколение моих коллег. Выступит и даст этому оценку.

Никто.

Никто не отреагировал.

Я понял, что они разрознены и эта дикость – закономерный случай.

Который характеризует общий уровень нашей культуры.

И культуры творческой и культуры бытовой.

Я не удивлюсь, если, скажем, завтра узнаю, что кто-то задушил за кулисами ту же Азизу.

В отместку.

Не удивлюсь.

Из всей этой плеяды самый мыслящий, порядочный человек, знающий, что он делает – это Олег Газманов.

«…мыслящий, порядочный человек, знающий, что он делает – это Олег Газманов».

Я на «Белых ночах» с ним поговорил. На пароходе, в течении двух часов.

– А с чего это вы вдруг познакомились с автором «Эскадрона»? Он, что – попадает в категорию «кремлевских» певцов, после того как его песней «Свежий ветер» озвучили фильм о Горбачеве?

– Мы собрались (Розенбаум, Винокур, Лещенко), когда на Дворцовой площади было это выступление. Приходит Олег.

И Володя Винокур (с присущей ему простотой и юмором) говорит:

«Нужно поговорить с Газмановым; спросить каким он номером идет, чтобы как с Тальковым не произошло».

Я говорю:

«Володя, это кощунственно».

Но когда Газманов проходил, он таки бросил:

«Олег, мы идем теми номерами, которые ты укажешь».

Газманов парировал:

«Зря смеетесь, ребята».

И мы завязали разговор. Об этой разрозненности.

Вы когда-нибудь видели чтобы артисты сидели за кулисами и слушали друг друга? Никогда! Курят, ждут. «Старик, когда я иду?» «Через номер». «А, ну хорошо».

Мое поколение с жадностью слушало за кулисами мастеров. Всегда. Не дожидаясь своего выхода, а просто это нам было интересно.

Потом: я не против, если Маша Распутина сегодня выступает в сексуальных платьях, потому, что я вижу, что она старается отразить себя в репертуаре.

Но когда, скажем, мой коллега мужского пола выступает в спальном костюме!

Много лет спустя, уже после ухода из жизни Иосифа Великого, я в рамках проекта «Важная персона» вспоминал с Олегом Газмановым упомянутый в этом интервью эпизод и (слово за слово) вышли на другие темы

– Хочу про Кобзона поговорить. Он мне рассказывал, как он познакомился с тобой. Это был какой-то концерт сборный. Как раз это было после трагедии с Тальковым. И там Винокур стоял с Иосифом Давыдовичем. И ты проходил мимо. И Винокур, ну, каким ты номером идешь. Ну, в общем, пошутил на эту тему. А ты достаточно жестко отбрил, что вообще это не тема для шуток. Иосиф Давыдович это запомнил. И всегда это мне в пример приводил, что Олег, вот он понимает, что такое настоящая солидарность артистов. Ты помнишь этого эпизод вашего знакомства?

– Не помню.

– Когда вы в последний раз виделись с Иосифом Давыдовичем?

– Совсем незадолго до того, как он ушел.

Был праздник семейный. Он меня пригласил. И мы с женой сидели, разговаривали.

Я столько раз выходил на сцену с ним, ты не представляешь, но запомнил первый раз: когда он хотел спеть мою песню «Москва» на своем юбилее в концертном зале «Россия». Ему тогда было примерно столько же, сколько мне сейчас, или даже поменьше. Давай, говорит, вместе споем песню «Москва».

Газманов, «Важная персона» (2019).

Но он баритон, а я тенор. И в одной тональности очень сложно это спеть. И мы договорились, что он поет начало, потом идет проигрыш, затем он меня приглашает.

И вот он: «А сейчас я приглашаю автора».

Я под бурные аплодисменты выхожу. Кобзон микрофон держит, поглядывает на меня. А я так перевозбудился за кулисами, что не вступаю: смотрю на него и не помню, что петь. Он понимает ситуацию, но вступить не может: для него высоко.

И Иосиф Давыдович подсказывает мне: «Проспекты».

Я подхватываю: «На проспекты прольется весна…», догнал и дальше пошел.

В репертуаре Кобзона по крайней мере три моих песни было: он и «Офицеров» пел, и «Москву», еще одну, которая называется «Я не верю, что жизнь оборвется», пел два раза: «Я не верю, что жизнь оборвется, что когда-то наступит конец. И звезда моя с неба сорвется, оставляя созвездий венец».

Газманов, «Важная персона» (2019).

Был момент, когда его заказали: был нанят киллер, которому заплатили, чтобы Кобзона убить. Силовики это знали, и он знал. И он решил спеть «Я не верю, что жизнь оборвется»… Потом на «Новой волне» в Сочи, у меня был творческий вечер, почти 30 артистов пели мои песни. И Кобзон, зная, что у него неизлечимая болезнь, сказал: «Я буду петь эту песню». И он ее совершенно гениально спел с кубанским хором. Зал рыдал.

Газманов, «Важная персона» (2019).

– Вообще говоря, Кобзон занимал место не только на эстраде, но вообще во всей культурной жизни. Да и политической тоже.

– Это такая глыба, настолько мощный ум! Например, он все песни две-три тысячи – не знаю, сколько у него в репертуаре, он все наизусть помнил. Я забывал свои песни. Он мог подсказать мне. Он на спор мог прочитать с листа и сразу выучить какую-то жуткую песню, гимн какой-нибудь 128-й нефтяной скважине. И спеть без бумажки, понимаешь?

Газманов, «Важная персона» (2019).

– Во время последних выборов президентских вы были доверенным лицом Путина. Ваш коллега Сергей Мазаев был им и в 2012-м, и в 2018 году. И во время последней предвыборной гонки он выступил в поддержку Ксении Анатольевны Собчак. Когда ему напомнили, что он доверенное лицо Путина, он сказал, что Владимиру Владимировичу пора отдохнуть. Я хотел узнать, кто отбирает доверенных лиц? Вот вы как стали доверенным, кто вам позвонил? Не Путин же?

– Про Мазая – это анекдот или?..

– Нет, это его позиция.

– Мне почему-то от рокерской части иногда прилетает: кремлевский певец, все такое…

– Да, Юрий Шевчук называл так.

– Да, Шевчук поддерживал «Голосуй или проиграешь» за Ельцина. Я не ездил голосовать ни за Ельцина, ни за кого.

Никогда причем.

Это они ко мне ездили.

Потому что, если есть понимание, что за тобой миллионы избирателей, власть к тебе сама идет. У меня было много предложений пойти в Думу. И от Лужкова, и от других. Я очень извинялся и отказывался всегда.

Газманов, «Важная персона» (2019).

– Но Кобзон же заседал в Госдуме?

– Он талантливый человек, у него организаторские способности.

Я не могу ни один закон до конца дочитать. Меня тянет сразу это переложить на ноты. Ну, если серьезно, понимаешь, если бы я пошел в Думу, я бы бросил все и разбирался с этим.

Ведь я ответственный человек. А кто за меня будет музыку писать? Кто выходить к народу петь? Я не могу сразу на двух стульях сидеть. Поэтому я отказывался и отказываюсь пока. Хотел сказать, может, когда выйду на пенсию, вот тогда…

Но я уже на пенсии семь лет.

Поэтому – нет.

Что касается ситуации с доверенным лицом. Я не помню уже, но пришло письмо, по-моему, в офис на мое имя, что администрация просит моего согласия на то, чтобы стать доверенным лицом президента. Я абсолютно искренне согласился, не думая ни о каких «за» или «против».

Я бы и еще раз поддержал. Потому что считаю, что на сегодняшний момент это правильно.

***

– Кто?

– Все.

Все мои коллеги молодые.

Это неуважение к тем людям, которые платят деньги.

Тот же Тальков: у него был свой имидж. Эта белая рубашка, белогвардейский костюм – это была атрибутика, отражающая его репертуар.

Газманов + Расторгуев.

А когда рок-группы выходят в джинсах, кроссовках! Если это сценические джинсы, сценический образ – согласен. (Если они переодеваются на свое выступление). А если это их обыденный, будем так говорить, гардероб, которым все равно где пользоваться: на лужайке, в автобусе, на сцене – меня это шокирует. И это не консерватизм, а мое глубокое уважение к своей профессии.

Вот солист «Любэ» (Николай Расторгуев). Он же не ходит по улице в этом офицерском костюме?

Мы никогда не позволяли себе до выступления или во время выступления выходить в публику.

Нельзя.

Тогда теряется ощущение романтики.

Я например, никогда в жизни в брюках, в которых я выхожу на сцену – не сяду.

Никогда

В антракте, если я выхожу, то, извините, я должен снять штаны.

«К таким братьям-друзьям я причисляю Роберта».

– Не про всех ваших знакомых это можно сказать. Я – насчет штанов. Кого вы, кстати, числите среди своих ближайших товарищей?

– Есть общепринятое понятие слова «друг» и есть – личностное. «Брат может другом вдруг не оказаться, зато вот друг – он настоящий брат». К таким братьям-друзьям я причисляю Роберта Рождественского. Генерала Громоваи полковника Аушева. Афганские мои друзья. Аушев – Герой Советского Союза. С Громовым я познакомился в апреле 80-го. Он был старшим лейтенантом. Мы подружились.

Дать палитру друзей? Композиторы: Аля Пахмутова и Коля Добронравов, старые добрые друзья.

Я дружу со своими коллегами – артистами. Они меня называют «папаша». А я их называю «сынки». Это – это уже помянутые – Лева Лещенко, Володя Винокур, Саша Розенбаум.

Фото из архива Газманова.

«Я занялся рэкетом»

– Как вы считаете: нужен ли нашей стране министр культуры и министерство культуры. И – ваше отношение к Губенко?

– Я хочу вам сказать, что Губенко раньше всех предусмотрел ситуацию, которая должна произойти в Союзе. Когда республики только говорили о своем суверенитете, он первый предусмотрел сегодняшний МЭК (межреспубликанский экономический комитет) и первый создал совет министров культуры.

Теперь по тому же принципу создали министерство внешних связей. Панкин хотел создать такой же Совет министров. А у Губенко эта структура работает уже давно.

– А меценаты нужны нашей культуре?

– Я, например, знаю, что сейчас пытаются создать при Фонде культуры Ассоциацию меценатов. Это прекрасная идея. Потому что все ринулись быть спонсорами конкурсов красоты. Но разумные люди, скажем тот же Морозов, не просто давали деньги на девочек или на балет или на что-то. На духовность в обществе.

Савва Морозов.

Если сегодня говорить о духовности, то это прежде всего обездоленные дети, сироты (хотя это слово отвратительное), это наши инвалиды и старики.

С ужасом я увидел по телевидению сюжет о том, что в Москве открыт пункт кормления бездомных стариков. Как собак бездомных. Бедные старики с этой похлебкой. Их показывают по телевизору.

Такой позор! Национальный. Позор государственный. Хотя я благодарен тем людям, которые подумали об этом и хотя какую-то часть накормили.

Наши будущие знаменитости, студенты Российской академии художеств, не могут работать – у них нет кистей. И сколько бы ни устраивал выставок Глазунов, он не сможет обеспечить всю свою академию, всех своих студентов. Не может.

А у государства денег нет. Кто это может сделать? Меценат. Спонсор (как их называют). Они бы это и сделали, но не знают, что такая необходимость. Потому что детские дома у нас закреплены за шефами, не за спонсорами.

Я призывал Ивана Степановича Силаева к активной помощи в создании Ассоциации воспитанников детских домов. Приглашал в «свои» детские дома (в Тульской области). Я спонсирую их не только материально. Я и в правовом отношении их спонсирую, борюсь за их права. Скажем, в Ясной поляне детдом (который хотели вывезти и построить для интуристов рядом с усадьбой Льва Николаевича пансионат). Я не допустил этого. И горжусь этой акцией. После смерти моей мамы (в 1991 году) я приехал в Тулу и взял дошкольный детский дом. У меня теперь два таких.

«Глас ребенка – глас божий».

Вот я организовал такую статью в бывшей «Советской культуре», ныне газета «Культура», под названием «Глас ребенка – глас божий». Но откликов никаких. С одной стороны думаешь: надо рассказать. С другой: «Надо же – о себе рассказывает. Видите ли он хороший, а мы все плохие». Я занялся таким, грубо выражаясь, рэкетом в своем бизнесе. По согласию. Перед заключением новой сделки я говорю: «Можете выделить некоторую сумму от контракта на помощь детским домам?» И все с удовольствием это делают. Будет у вас время, побывайте в этом яснополянском детском доме. Прямо напротив музея-усадьбы.

Иван Силаев родился в селе Бахтызино Вознесенского района Нижегородской (Горьковской) области в крестьянской семье. В 1954 году закончил Казанский авиационный институт по специальности «инженер-механик по самолётостроению» и направлен по распределению на авиационный завод имени С. Орджоникидзе в Горьком, где в течение 20 лет прошёл путь от мастера до директора завода. В 1974 году был направлен на работу в Министерство авиационной промышленности СССР, где до 1980 года служил в ранге заместителя министра. С 19 декабря 1980 года по 20 февраля 1981 года был министром станкостроительной и инструментальной промышленности СССР, с 20 февраля 1981 года – назначен министром авиационной промышленности СССР. С 1 ноября 1985 года в правительстве Рыжкова работал заместителем председателя Совета Министров СССР по машиностроению. К концу 1980-х стал близок к Борису Ельцину, который, заняв пост Председателя Верховного Совета РСФСР предложил Силаева (наряду с Рыжовым и Бочаровым) кандидатом на должность Председателя Совета Министров РСФСР. Силаев был назначен на эту должность Верховным Советом РСФСР 15 июня 1990 года. Съезд народных депутатов РСФСР 18 июня 1990 года утвердил Силаева в этой должности. 2 июля 1990 года Горбачёв своим указом освободил Силаева от должности заместителя Председателя Совмина СССР. После избрания Ельцина Президентом РСФСР Силаев вновь был предложен на должность главы российского правительства и беспрепятственно был утверждён Съездом народных депутатов РСФСР 13 июля 1991 года. 26 июля 1991 года И. Силаев выводится из состава ЦК КПСС (по своей просьбе), при этом оставаясь членом КПСС. C 24 августа по 19 декабря 1991 года – руководитель Комитета по оперативному управлению народным хозяйством СССР. Силаев фактически отмежевался от Ельцина и выступил за сохранение Советского Союза. 26 сентября 1991 года – подал в отставку с поста главы российского правительства с формулировкой «в связи с переходом на другую работу». Отставка произошла под давлением сторонников полного суверенитета России. С 14 ноября по 26 декабря 1991 года – председатель Межгосударственного экономического комитета – премьер-министр Экономического сообщества.