Текст книги "Тайна древнего кургана"

Автор книги: Евгений Волков

Евгений Петрович Волков
Тайна древнего кургана

© Е.П. Волков, 2021

© Художественное оформление серии «Центрполиграф», 2021

© «Центрполиграф», 2021

Пролог

 
Ассирияне шли как на стадо волки,
В багреце их и в злате сияли полки;
И без счета их копья сверкали окрест,
Как в волнах галилейских мерцание звезд.
Словно листья дубравные в летние дни,
Еще вечером так красовались они;
Словно листья дубравные в вихре зимы,
Их к рассвету лежали развеяны тьмы…
 

Джордж Байрон

«…И взошла над миром вновь кровавая звезда Ассирии, грозной и беспощадной к врагам своим, жестоковыйной и надменной. Сдались ей без боя Сирия и Финикия, и начали выплачивать дань, и выросли на захваченных землях крепости ее, и пал Вавилон, и в страшной битве полегли воины из Урарту, и покорились Тир и Сидон. Плач стоял в Самарии, ибо лучших сынов и дочерей ее увели ассирияне в неволю! И пришли они в земли фараоновы, и покорили Египет, и Лидия с Киликией признали власть великого царя Ашшурбанапала. Но тут с севера, из далеких степей, вторгся в пределы ассирийские народ загадочный и грозный, имя которому гимирру. Быстроногие кони их несутся пред рядами чужих полков, и осыпают они тучами стрел врагов своих, и крушат железными мечами и каменными молотами шлемы и щиты их.

И не устоял под натиском гимирру, иным народам известных как киммерийцы, что значит „северные люди“, богатейший город Сфарда, столица Лидии, воздвигнутый на реке златоносной Пактол. И не помогли ассирийские воины царю лидийскому Гигесу, и пронзен был стрелой он при штурме дворца его, и умер в тот же миг, как умер пред тем правитель фригийский Мидас от стрел гимирру. И великий царь ассирийский Ашшурбанапал поведал с горечью, что кочевники эти не боятся армии его и побеждают полководцев его. А за гимирру вслед пришли из тех же северных степей скифы, и зашаталась, как под ураганом и трясением земли, великая Ассирия, и объединились враги ее, и разом набросились на нее. Рухнули стены Ниневии, и не стало Ассирии, и сгорел в огне дворца царского последний правитель ее…»

Один из киммерийских отрядов возглавлял Сандакш, отважный воин и опытный полководец. В одном из захваченных лидийских городов кочевники захватили и привели к вождю живую добычу – черноволосую и синеглазую красавицу с тонким станом, в дорогих одеждах, с золотыми серьгами и кольцами, украшенными изумрудами и сапфирами. Взглянул на нее Сандакш – и разом потерял голову, словно выпил из глиняного кубка колдовской напиток любви и забвения.

Никто не знал, что нашептывала по ночам в роскошном шатре прекрасная пленница своему повелителю, но стал Сандакш жесток и жаден, стремился завоевывать все новые и новые земли, грабить дворцы и сокровищницы, безжалостно убивал всех, кто пытался оказать сопротивление. Но и дни его собственной жизни близились к завершению…

После падения Сфарды раненный лидийским копьем Сандакш повел свой конный отряд на север. На резвых конях сидели, словно влитые, воины в островерхих шапках, в кожаных куртках, штанах и сапогах. Войско долго шло вдоль берега моря, затем повернуло направо, к знакомой широкой реке. Здесь теперь были земли скифов, вытеснивших киммерийцев из Северного Причерноморья в Переднюю Азию. Золотые и серебряные монеты, браслеты, кольца, кубки, позолоченные доспехи и мечи везли на нескольких повозках, на одну из них положили и умирающего Сандакша. Он сумел дожить до того часа, когда отряд почти добрался до речного берега и остановился для отдыха у подножия невесть кем и когда возведенного в степи кургана. Сандакш велел похоронить его здесь, а потом идти к скифам и влиться в их могучий племенной союз, лишь после этого он навсегда закрыл глаза. Вождя зарыли в глубокую яму на кургане, обложив ее стены срубленными стволами деревьев и оставив богатырю немалую часть добытых в Сфарде сокровищ. А плененная красавица исчезла, как ее и не было на свете…

1

Господин Карл Петерсен, высокий сухопарый блондин средних лет, прибыл в аэропорт Хитроу из Копенгагена рейсом British Airways ранним сентябрьским утром. В молодости он окончил Оксфорд, затем защитил диссертацию, став доктором искусствоведения, но научной карьере предпочел работу в качестве эксперта. И быстро приобрел известность и авторитет. К нему начали обращаться и представители музеев, и частные коллекционеры, люди, как правило, весьма и весьма состоятельные. К сорока годам датчанин превратился еще и в посредника, способного найти для своих клиентов то, что могло представлять для них особый интерес. Зная вкусы и предпочтения заказчиков, Петерсен посещал десятки выставок и аукционов по всему миру, находил подходящие раритеты, проводил предварительные переговоры, иногда сам получал соответствующие полномочия и финансовые средства от покупателей и совершал сделки купли-продажи. Всегда ли он строго соблюдал закон? Оборот нелегального рынка произведений искусства и антиквариата составляет несколько миллиардов долларов, при этом сбыт похищенного или раскопанного является самым сложным шагом. Посредник может зарабатывать миллионы, если он готов рисковать. А Петерсен был готов. В последние несколько лет он зачастил в страны Восточной и Центральной Европы, а также в Россию. Но именно Англию Петерсен считал своей второй родиной.

На выходе из таможенной зоны его встретил с табличкой в руке пожилой мужчина в светло-коричневом вельветовом костюме и кроссовках. Он представился личным водителем мистера Энтони Винтера, пригласившего Петерсена посетить его резиденцию в старинном замке Вернон-Холл по важному делу, представляющему взаимный интерес.

Мистер Винтер обратился к Петерсену по рекомендации хорошо знакомых тому лиц, достойных доверия и уважения. Короткий предварительный разговор велся по телефону, ничего конкретного сказано не было. Датчанин знал одно: человек, столь лестно отрекомендованный, не стал бы отрывать его от дел по пустякам. Водитель предупредил, что им предстоит долгий путь на север, в Йоркшир, где и расположен Вернон-Холл. В дорогу они отправились на черном кроссовере «Форд-Эксплорер», которым мужчина в вельветовом костюме управлял очень уверенно. Скоростное шоссе было в эти часы не слишком загружено, через два часа они достигли Шеффилда, где и перекусили в уютном итальянском ресторане. За это время водитель не сказал пассажиру ни одного слова, он внимательно смотрел на дорогу и только перед въездом в Шеффилд предложил здесь ненадолго остановиться и перекусить. Господин Петерсен оторвался от электронного планшета и выразил свое согласие. Он был немного заинтригован, где именно находится Вернон-Холл, но спрашивать ничего не стал. Не доезжая до Йорка, кроссовер свернул на восток, к побережью Северного моря.

Через час после выезда из Шеффилда автомобиль подъехал по узкой грунтовой дороге к старинному каменному зданию, стоящему на вершине холма. Вернон-холл выглядел как настоящий средневековый замок, его массивные двухбашенные ворота были явно построены в норманнские времена, как отметил для себя господин Петерсен. Двухэтажное жилое здание во дворе появилось много позднее, скорее всего, в эпоху королевы Елизаветы. Водитель припарковался возле главного входа. К вышедшему господину Петерсену подошел молодой светловолосый слуга с армейской выправкой. Он улыбнулся и сказал:

– Позвольте приветствовать вас в Вернон-Холле, сэр. Хозяин ждет вас в гостиной.

Слуга проводил гостя в просторную комнату на первом этаже. Мистер Винтер оказался седеющим брюнетом неопределенного возраста, крупного телосложения, с загорелым продолговатым лицом и узкой бородкой. Странными были его глаза разного цвета, они оставались холодными и недобрыми, хотя хозяин особняка улыбался. Могильным холодом повеяло от мистера Винтера на имевшего дело с самыми разными людьми Петерсена, он вдруг вспомнил такой же немигающий взгляд огромного питона из зоопарка в Копенгагене. Мгновенно ужас сковал датчанина, сердце его стремительно забилось, и холодный пот выступил на лбу. Но тут мистер Винтер вежливо приветствовал гостя, и страх его прошел. Заказчик говорил на английском языке с небольшим акцентом. Господин Петерсен подумал, что настоящее его имя совсем не Энтони Винтер и что родился он не в Англии, а гораздо южнее.

Но это не имело никакого значения и было вполне привычно в бизнесе гостя замка. Мистер Винтер предложил ему тосты и кофе, Петерсен попросил добавить в него немного холодного молока. Он приготовился слушать. Мистер Винтер перешел к делу. Его интересовали античные артефакты.

– Какие именно? – спросил датчанин. – Древний Египет, Вавилон, Финикия, Древняя Греция, Рим?

Хозяин замка отрицательно покачал головой. Нет, совсем нет. Мистер Винтер хотел бы приобрести гораздо более редкие предметы. Сокровища из киммерийских курганов. Был некогда такой кочевой народ. Слышал ли о нем господин Петерсен?

Гость был несколько сконфужен. Да, кое-что он слышал. Но сможет узнать гораздо больше. Что конкретно интересует мистера Винтера?

Ответ был короток – золотые и серебряные кубки, чаши, кольца, короны, оружие. Все, что хранилось в захоронениях знатных людей.

Господин Петерсен сообщил, что постарается найти нужный товар. Ему назвали размер его комиссионных и предоставляемый для сделки кредит. Они впечатляли.

Обговорив детали дальнейших взаимоотношений, мистер Винтер спросил, внимательно глядя на Петерсена:

– Вам ведь приходится общаться в вашем бизнесе с самыми разными людьми, мой дорогой друг?

– Вы правы, – согласился датчанин, – это и владельцы или наследники дорогих коллекций картин и антиквариата, и посредники, и работники музеев и галерей, и искусствоведы, и археологи.

– И ведь иногда заключаемые вами сделки носят криминальный характер, не так ли?

Петерсен кивнул:

– Да, нелегальный вывоз произведений искусства и исторических артефактов из любой страны без соответствующих разрешений является преступлением. А получить разрешение часто невозможно.

– Вы сейчас упомянули проблемы с таможенными службами. Но ведь и ваши поставщики, все эти наследники, посредники и музейные хранители, с виду люди порядочные и законопослушные, тоже порой нарушают и законы, и морально-этические нормы, ведь это так? – уточнил мистер Винтер, чуть улыбнувшись.

– И такое случается, – после некоторой паузы медленно проговорил его гость, – но какое это имеет отношение к нашему соглашению?

Мистер Винтер рассмеялся:

– Видите ли, мой друг, у меня есть маленькое невинное хобби. Я лично убежден в том, что каждый, подчеркиваю, каждый человек, ну за весьма редким исключением, в глубине души своей порочен и готов к грехопадению, особенно если подвернется случай и ему это ничем не грозит. По крайней мере, в земной жизни. Одни алчны и жаждут денег, другие страстны и не могут жить без наслаждений, третьи завистливы, ревнивы, жадны, мстительны… Список можно продолжить, все грехи человеческие известны уже много тысячелетий. И за каждое подтверждение этой теории я готов платить, как плачу за старинные полотна и древние раритеты. Так вот, если вы в осуществлении своих деловых замыслов сумеете убедить своего контрагента, человека до сих пор достойного всяческого уважения окружающих, не совершившего ничего дурного, пойти на обман, предательство, кражу, убийство или иное преступление, то получите от меня при нашей следующей встрече шестизначную сумму в долларах или в евро, по вашему выбору. Вы меня поняли, дорогой Карл?

– Да, конечно, – ответил Петерсен, – хотя ни с чем подобным мне ранее не приходилось сталкиваться. И потом, как вы сможете проверить, что я действительно это сделал?

– А я поверю вам на слово, – сухо ответил мистер Винтер, – за очень-очень долгое время никому не удавалось меня обмануть, а те, кто попытались, очень потом пожалели об этом. Но мы заболтались, а вам надо торопиться в обратный путь…

К вечеру господин Петерсен вернулся в Хитроу и ночным рейсом вылетел в Копенгаген. Он всю дорогу думал о том, где разыскать столь необычные раритеты. Мистер Винтер решил перечислить кредит для сделки с владельцем киммерийского золота на счет Петерсена на Виргинских островах сроком на один год. Если сделка не состоится за это время, деньги нужно будет вернуть. Датчанин понимал, что его потенциальный покупатель не из тех, кого можно водить за нос. Страшные глаза заказчика не обещали мошеннику ничего хорошего. Но Петерсен никогда и не обманывал подобных людей. Он с годами стал хорошим психологом и научился быстро и правильно оценивать своих партнеров. Его поставщики и покупатели были очень не похожи друг на друга. Одни часами торговались, выбивая высокие закупочные цены или скидки, кичились своими познаниями в произведениях искусства, клялись в подлинности предлагаемых предметов старины. Другие обещали золотые горы, а потом переставали выходить на связь, темнили, пытались сплутовать. Третьи были молчаливы, не поддерживали светский разговор, за ними ощущалась опасность. Мистер Винтер был из последней категории клиентов. Хотел ли он приобрести названные артефакты для себя или выступал в роли посредника? Господин Петерсен этого не знал. Частные коллекционеры редко представляли обществу экспонаты своих личных музеев и галерей. Потому что тогда у правоохранителей могли появиться к ним весьма каверзные вопросы. Зато между собой они могли торговать. Миллионные сделки происходили вдали от чужих любопытных и жадных глаз. Встречались и такие, кто просто любовался на уникальные полотна, римские скульптуры, древнегреческие амфоры и китайские вазы династии Мин. А еще были поклонники оккультизма. Тех интересовали тайны египетских гробниц, мумии, жреческие посохи и жезлы фараонов. Эта часть мирового рынка антиквариата была покрыта пеленой густого тумана. Кем был мистер Винтер – это не важно. Важно то, сколько он готов заплатить.

А вот предложение о склонении к нарушению морально-этических норм и совершению уголовных преступлений, прозвучавшее в йоркширском особняке, тяготило Петерсена. Он сначала с ужасом строил догадки, от кого и с какой целью его получил, но потом решил даже не думать об этом. Хотя если такие действия будут совершены после встреч и переговоров, то почему бы и не заработать на заблудших душах, ведь в криминальном бизнесе продается и покупается любой товар.

2

После встречи в замке Вернон-Холл прошло несколько месяцев. Холостяк Дмитрий Луговской, склонный к полноте флегматичный тридцатидвухлетний программист южноградской компании «СистемсCофт-Плюс», вступил в права наследства одноэтажным частным домом в старой части областного центра на юге России, на углу Лермонтовской улицы и переулка Соколова, в конце апреля. Особняк, построенный еще в позапрошлом веке, достался ему от дальней родственницы, дамы весьма преклонного возраста. Галина Николаевна Воротникова была сестрой давно умершей бабушки Димы по матери, которой тоже уже не было в живых. Отец Луговского оставил семью двадцать шесть лет назад, и следы его затерялись где-то в Европе, то ли в Германии, то ли в Голландии, поэтому Дима жил теперь один в родительской двухкомнатной квартире на севере города, хотя и на окраине, зато всего в квартале от места работы. Дом в центре он решил сдавать, предварительно сделав там косметический ремонт. Воротникову, никогда не бывшую замужем, ее единственный родственник посещал довольно редко, старушка не обижалась – у молодежи своя жизнь, свои срочные дела. Во время редких и краткосрочных визитов Луговской всякий раз словно попадал в далекие семидесятые годы: мебель, старенький телевизор, холодильник, ковры на стене и на полу, хрусталь, посуда были куплены тогда или даже раньше, в прошлом Галина Николаевна долгое время возглавляла бухгалтерию на машиностроительном заводе и на зарплату свою не могла пожаловаться. Иногда, расчувствовавшись, двоюродная бабушка доставала из книжного шкафа альбом с фотографиями, и они с «любимым внуком Димочкой» смотрели на пожелтевшие снимки, самые старые из которых относились к дореволюционному времени. Дед Галины Николаевны, отец ее матери, в те годы директорствовал в мужской гимназии, сам он, его жена и два сына позднее сгинули в огне Гражданской войны, а дочь вышла замуж за советского инженера-путейца. Дима вежливо выслушивал одни и те же семейные истории, после чего альбом возвращался на полку. Когда ему позвонила медсестра и сообщила, что Галина Николаевна умерла, Луговской взял неделю отпуска за свой счет и организовал скромные похороны престарелой родственницы. В первый день после получения по завещанию покойной всех имущественных прав на дом, он долго ходил по комнате и кухне, придирчиво рассматривал потускневшие обои, потолок с обвалившейся побелкой, скрипящий под ногами и вываливающийся паркет. Нужно было, прежде всего, вывезти старую мебель и бытовую технику, потом заказать знакомым ребятам не слишком дорогой ремонт, а уже потом купить по минимуму – платяной шкаф, раскладной диван, малогабаритную плазму и мини-холодильник. Нужно было уложиться тысяч в сто – сто пятьдесят, в крайнем случае двести, взять, если потребуется, кредит. Потом затраты окупятся, желающих снять квартиру в областном центре хватало. Книжный шкаф со всем его содержимым, некогда дефицитными и престижными собраниями сочинений Вальтера Скотта, Майн Рида, Александра Дюма, Фенимора Купера, Жюля Верна и Джека Лондона, Дима сначала хотел вывезти на свалку, но потом решил отнести книги на развал на стадионе «Буревестник», чтобы выручить за них хоть какие-то смешные деньги. Эти книги… Когда-то в детстве он читал их с огромным интересом и словно проживал чужие жизни, полные путешествий, приключений, подвигов на полях сражений, рыцарских турниров и мушкетерских дуэлей. Но теперь многие бумажные книги медленно умирали, пылясь на полках магазинов и лотках развалов. Число читателей значительно поубавилось, а те, что остались, предпочитали все больше электронные или аудиоверсии. Как это удобно – можно готовить ужин, вязать, ремонтировать квартиру или ловить рыбу, а при этом искусный чтец неторопливо озвучивает тебе через наушники очередной бестселлер. Вот и эти старые ковры, мебельная стенка, вместительный и надежный холодильник… Время их безнадежно прошло, они стали похожи на скелеты динозавров, бесконечно далекие от потребностей сегодняшнего дня. Так исчезли из повседневной жизни видеомагнитофоны и видеокассеты, пятидюймовые диски, катушечные плейеры, фотоаппараты-мыльницы и множество других вещей, век которых оказался весьма короток. Впрочем, кое-кто все еще предпочитал печатные издания.

Сложнее было с дореволюционными газетами и журналами, такими же пожелтевшими и выцветшими, как фотографии из семейного альбома. Альбом Луговской еще раньше забрал в свою квартиру, выбросить рука не поднялась. А вот прессу более чем столетней давности собирался отправить в мусорный бак возле соседнего многоэтажного дома. Но вчера, читая в Интернете городские новости, Дима случайно наткнулся на объявление областного историко-краеведческого музея. Музей скупал у населения для своей новой экспозиции старые газеты и журналы. Пожалуй, необходимо найти время и передать туда эту часть полученного наследства. Ведь Галина Николаевна хранила их, а значит, ей было бы неприятно, если бы наследник уничтожил ветхие свидетельства былых времен. Луговской посмотрел на часы. Пора домой, ночевать в особняке он не собирался. Родовое гнездо, чудом уцелевшее после сноса своих ровесников, одиноко стоящее рядом с многоэтажными современными высотками, превратилось в источник дохода для последнего потомка живших тут когда-то людей. Да и дни его были сочтены. Рано или поздно найдется застройщик, который захочет построить здесь небольшое кафе, цветочный киоск или парфюмерный магазин. Потому что место бойкое, вокруг много жилых домов, офисов, магазинов. Эти новые объекты скоро окупятся и начнут приносить прибыль. Поэтому старый особняк обречен. Просто кто-то должен проходить мимо. И остановиться, присмотреться, задуматься, принять решение.

И тогда экскаватор снесет старые стены, помнящие былые годы и былых людей, давно упокоившихся на городских кладбищах. Дмитрий решил, что вечером он обязательно откроет альбом с фотографиями и постарается вспомнить истории тех, кто был на них запечатлен. Ведь человек окончательно умирает лишь тогда, когда о нем все забывают.

3

Дачный поселок за городом построили за полгода до очередного мирового финансового кризиса. Цены на коттеджи, как и на недвижимость в целом, сразу же после этого печального события начали резко снижаться, постепенно появились первые покупатели: чиновники и менеджеры среднего звена, врачи коммерческих клиник, риелторы, рестораторы, несколько профессоров местного университета. Поселок был довольно удачно расположен – от границы города всего пять километров, рядом только березовая роща и небольшая речушка, никаких промышленных предприятий, железных дорог, животноводческих ферм и песчаных карьеров. Конечно, проходившее совсем близко шоссе доставляло определенные неудобства, но от шума автомобилей жителей защищала плотная лесополоса по всему периметру. Некоторые приезжали в поселок на выходные, другие жили здесь постоянно – прекрасная экология, до работы добраться можно быстрее, чем из иных городских микрорайонов с густонаселенными многоквартирными зданиями и дефицитом парковочных мест. Здесь c ранней весны до поздней осени можно было жарить перед домами шашлык и потом лакомиться им под красное сухое вино или дорогой коньяк, приглашать на пикник родных и друзей, загорать или просто дышать чистым воздухом в шезлонгах, прогуливаться неспешно по посыпанным гравием дорожкам, снимая накопленную за день усталость. За два-три года все коттеджи раскупили, их хозяева знали друг друга, вежливо здоровались при встрече, на общих собраниях обсуждали необходимость закупки уличных светильников или дизельных генераторов. Только вот в гости друг к другу не ходили, в элитном дачном поселке это было не принято, у каждой семьи – своя частная жизнь, свои отношения, свои тайны. На въезде постоянно находилась охрана из ЧОПа, каждые два часа дежурный обходил всю территорию. Со дня заезда первой семьи происшествий криминального характера не было, как и пожаров или каких-либо несчастных случаев. Охранники дежурили одни и те же, меняясь через двенадцать часов. Они привыкли к тому, что ничего чрезвычайного на этой территории, в этих респектабельных домах произойти не может. А зря. Хорошая охрана должна быть готова всегда к самому непредвиденному, к самому худшему. Неплохо было бы, как это делается в армии, полиции или МЧС, проводить внезапные ночные учения, имитируя налеты или возгорание жилых строений, но ничего подобного не предпринималось. Если понаблюдать из скрытной позиции в мощный морской бинокль, то порядок несения службы сотрудниками ЧОПа становился понятен и предсказуем. Именно этим несколько часов и занимался мужчина, вышедший как-то днем на ближайшей к поселку остановке из рейсового автобуса, направлявшегося из областного центра в районный, и затем притаившийся в роще. Вечером он вернулся в город, а в половине четвертого утра серебристый автофургон остановился на обочине шоссе, метрах в ста от невысокого кирпичного забора поселка. Апрельская теплая ночь близилась к концу, предрассветные часы недаром издавна называют на флоте «собачьей вахтой», потому что большинству людей в такое время очень хочется спать. Это относится и к морякам, и к армейским караульным, и к охране зданий и сооружений, несущей круглосуточное дежурство. Хорошо знают об этой особенности человеческого организма и преступники-рецидивисты. Водитель фургона поглядел на сидевшего рядом с ним, тот бросил взгляд на светящийся циферблат часов и сказал только одно слово:

– Пора!

Оба надели резиновые перчатки, водитель прихватил с собой монтировку, потом мужчины вышли из автомобиля и быстро двинулись к невысокому кирпичному забору, легко перебрались через него и подошли к ближайшему дачному коттеджу, тоже кирпичному. Пассажир автомобиля внимательно проверил вход в дом и не обнаружил ни видеокамеры, ни признаков сигнализации. Коттедж выглядел безжизненным, вокруг стояла полная тишина. Водитель снова глянул на пассажира, тот молча кивнул, и они взошли на крыльцо. Пассажир достал из висящей у него на плече сумки связку металлических предметов, похожих на ключи, и электрический фонарик, который протянул водителю. Через несколько секунд яркий и узкий луч осветил дверь коттеджа, пассажир немного повозился, и дверной замок сдался его опыту и профессиональному инструменту. Грабители вошли в дом, и тут случилось то, чего они никак не ожидали: внезапно вспыхнул свет, и им навстречу выбежал из спальной комнаты немолодой, но еще крепкий с виду мужчина в пижаме с пистолетом в руке. Реакция водителя была молниеносной: он ударил старика монтировкой в висок, тот вскрикнул и рухнул на пол, где остался лежать во вновь наступившей тишине. Пассажир нагнулся над упавшим, взял выпавшее на пол оружие и заметил с усмешкой:

– Травматика, на близком расстоянии штука весьма опасная, ты все сделал правильно.

Его напарник грязно выругался и воскликнул со злостью:

– Но ведь хозяина не должно было здесь быть!

Второй мужчина прижал палец ко рту и прошептал:

– Тише, тише, что-то изменилось, потом уточню. Ты его завалил намертво, больше не встанет. Надо приступать.

Они выключили в прихожей и спальне освещение, прошли в большую комнату, где стоял у окна письменный стол c компьютером и принтером и разложенными общими тетрадями и блокнотами. Пассажир просмотрел их при свете фонарика, порылся в не закрытых на ключ ящиках стола, оглядел внимательно книжную полку на стене. Потом он недоуменно пожал плечами и тоже еле слышно выругался. Водитель нетерпеливо обратился к пассажиру:

– Ну что, нашел?

Напарник покачал головой:

– Нет, этого здесь нет.

– Что будем делать?

– Уходить, и поскорее.

– Нас что, просто кинули и развели, как последних лохов?

– Не думаю, но что-то пошло не так. Разберемся.

Через пять минут автофургон резко набрал скорость и помчался по утреннему шоссе в сторону города. А еще через час с небольшим охранник дачного поселка, совершая плановый обход территории, увидел, что входная дверь коттеджа профессора Свиридова приоткрыта. Он поднялся по ступенькам крыльца, несколько раз громко позвал хозяина и лишь потом вошел в дом. Совсем скоро дежурному городского УВД поступило по телефону сообщение об убийстве заведующего кафедрой исторического факультета Южноградского университета, и в поселок срочно выехала следственно-разыскная бригада. К этому времени серебристый автофургон уже стоял в панельном гараже, а сами грабители спокойно спали, словно и не было той недавней непредвиденной встречи, стоившей жизни известному ученому.

Глава криминальной милиции города полковник Усольцев вызвал в свой кабинет начальника отдела по расследованию убийств Сергеева ближе к вечеру.

– Доложите ситуацию по делу покойного профессора Свиридова, – коротко попросил он.

Сергеев, немногословный полный шатен средних лет, начинал когда-то службу в уголовном розыске под руководством Усольцева, они давно и хорошо знали друг друга.

– Пока мы мало что успели сделать, товарищ полковник, – ответил он.

– Вот об этом и доложите, – усмехнулся начальник.

– В соседних коттеджах ничего не слышали, охрана тоже все проспала. В доме найдены отпечатки пальцев нескольких человек, сейчас по ним работают. Возможно, это банальное ограбление, такие уже случались этой весной. Но без убийств. У Свиридова было много друзей и знакомых, покойный овдовел несколько лет назад. В городской квартире проживал вместе со взрослым сыном, часто наезжал в коттедж, иногда оставался ночевать.

– Понятно, Александр Александрович, – кивнул Усольцев. – Час назад мне звонил ректор университета. Погибший был крупным ученым, можно сказать, с мировым именем. Так что уделите расследованию самое пристальное внимание и возьмите под личный контроль. Понимаю, что говорю вам банальные вещи, но положение обязывает.

– Будет сделано. Разрешите идти?

– Иди, майор. Я на тебя надеюсь.

Сергеев вышел из кабинета и направился к своим операм. Если коттедж ограбили заезжие налетчики, то найти их будет непросто. Для начала необходимо было выяснить, что именно было похищено. А значит, нужно разыскать и привезти в поселок всех тех, кто ранее бывал в гостях у покойного профессора. Судя по записям охранников, таких оказалось немало.

Старшему лейтенанту Игорю Полякову Сергеев поручил заняться поиском свидетелей ночного налета. В коттеджном поселке таковых не нашлось, все спали, ничего не слышали. Поляков нашел в Интернете карту прилегающей к нему территории. Шоссе отделяло поселок от липовой рощи. За ней южнее находился хутор Камышовый, западнее – пгг Зайцево. Больше в радиусе пяти километров никаких населенных пунктов не было. Поляков начал обход домов и опрос жителей с Зайцево. Построили его еще в пятидесятые годы прошлого века для инженеров и рабочих теплоэлектростанции, здания в Зайцево были пятиэтажные, панельные. Поляков потратил на обход три дня, люди вежливо его выслушивали и в ответ пожимали плечами. Но в последний день старшему лейтенанту повезло. Пенсионер Виктор Иванович Луценко, коренастый загорелый старик лет семидесяти, в выцветшей ветровке и физкультурных шароварах, сообщил, что вечером перед убийством он шел от остановки рейсового автобуса к себе в поселок через рощу. И видел за большим деревом незнакомого мужчину. Одет тот был в джинсовый костюм, о возрасте и внешности незнакомца Луценко ничего сказать не мог, так как стоял тот к нему спиной и лицом к коттеджному кооперативу. Виктору Ивановичу, в прошлом стрелку ВОХР, показалось, что мужчина за кем-то следит. Больше он его не встречал.

– Так, может быть, он был ваш, из Зайцево? – уточнил Поляков.

– Нет, – уверенно заявил пенсионер, – нашего бы я сразу узнал, хоть спереди, хоть со спины. Да и в джинсах в Зайцево никто не ходит. Чужой это был, городской.

На хуторе старший лейтенант нашел еще одного важного очевидца событий той трагической для покойного профессора Свиридова ночи. Сергей Кулаков, двадцатипятилетний зоотехник, возвращался в четвертом часу с рыбалки домой со стороны Южнограда. Километра за три до автобусной остановки двигатель его мотоцикла с коляской заглох. Кулаков выругался, встал с сиденья и при свете луны стал искать причины поломки. Провозился он с полчаса и уже собирался продолжить путь, когда мимо в сторону города проехал на большой скорости автофургон. Зоотехник не разглядел ни марки грузового автомобиля, ни номера, ни цвета.