Текст книги "Поводырь (СИ)"

Автор книги: Евгений Щепетнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 9

– Хорош! – инквизитор заметно напрягаясь поднял связанного зверя за задние лапы и закрепил веревку на вбитом в стену крюке – Он половину человеческого веса вытягивает! Это точно кот?

– Кот, кот! – заверил второй – Это демонический кот! Я слышал о таких делах, но сам не видел. С помощью черного колдовства из зверей делают помощников, и они умнее людей!

– Да ладно…умнее! – хохотнул первый – Полез в каюту, как дурак! И нас даже не почуял!

– А для чего мастер нас околдовывал? Чтобы запах отбить! И магическую защиту поставил! Говорят – эти звери слышат мысли! Кстати – как мастер сказал, так все и вышло. Демон не по дороге на нас напал, а в порту. Река охраняет от демонов, вся нечисть таится в городах!

– Я всегда это знал – хихикнул второй инквизитор – Где люди, там и демоны. А текучая вода от них защищает.

– И речные гады – усмехнулся второй – Да, мастер как всегда на высоте. Сразу сказал – нападут в первую ночь, как мы зайдем в порт. И в самое глухое время – после полуночи. Все так и вышло. Хорошо, что его с нами послали.

– Или нас с ним – снова хихикнул первый, и посерьезнел – Если бы не он, скорее всего мы пропали бы так же, как и наш брат. Ну что, я готов. А ты готов, зверюга?

Инквизитор ткнул пальцем в живот зверя, и тот заизвивался, задергался в бессильной попытке вырваться. Лапы его были связаны, пасть тоже, так что он совершенно ничего не мог сделать своим мучителям.

– Пора будить чернокнижника – бросил второй инквизитор, но первый помотал головой:

– Нет. Пускай мастер будит. Я опасаюсь начинать без него.

– Чего ты боишься? Чернокнижник опоен, он не может колдовать, он вообще теперь никто! Обычный человек! Руки и ноги скованы, и не обычными цепями, а усиленными. Так что ничего не сможет сделать! И кстати – он же никогда не отличался магическими способностями. Нас же инструктировали перед поездкой, ты что, не помнишь? Этот щенок вечно возился в саду, травку выращивал, цветочки. За что покойный папаша его и не любил. Позор Клана, а не парень. Вот братья его – те были сильны, да. Их сумели хитростью взять, иначе бы они наделали делов, а этот…

– Что-то не вяжется…он долго прятался в замке под магической личиной – это как, тоже не умеет колдовать? А в столице? Рассказывали, что он сумел убить Главу Клана! И перебить двести человек его стражи! Это как?

– Не верь. Мало ли чего наболтает это быдло! Всякие там рабы, да слуги! А что касается магической личины – для этого не нужно быть сильным магом. Достаточно знаний самого низкого уровня. Тем более что возможно – он и не сам накладывал эту личину. Она ведь завязана на артефакт, а его мог создать кто-то другой. Жаль, что этот подонок молчит. Терпеливый! Даже не вопит, только кряхтит и стонет. Впрочем – мы ведь еще и не начинали как следует. Мастер запрещает его калечить, хочет целеньким представить пред очи Императора!

– Вот именно – целым! – маг говорил негромко, но так весомо, что инквизиторы невольно подтянулись, как солдаты перед своим командиром. Впрочем – он и был их командиром, а они лишь подставными фигурами, годными лишь, чтобы выманить преступников из их укрытия. Что и получилось. Замечательно получилось!

– Господин мастер, мы готовы! Заливать снадобье?

– Заливайте – кивнул колдун, и поудобнее расположился на привинченной к полу скамье.

* * *

Мне ужасно не хотелось уходить из сна. Во сне – так хорошо! Во сне – ничего плохого, только радость, только счастье! И ничего не болит. А еще – тут мой котик! Так приятно гладить его, прижимать к груди… Он стал таким большим, таким увесистым, таким сильным! Но для меня всегда останется моим маленьким котиком. И я не хочу его терять. Ни за что!

Мне ударили по щеке – сильно, и очень больно. Во рту – горечь, видимо влили какое-то снадобье. Губы болели, распухнув от ударов, язык болел – обожженный снадобьем, прикушенный моими же зубами. А еще – болели ребра, грудь, болел живот, и внутри меня что-то болело – то ли почки отбили, то ли печень. А может и все сразу. Нет, они били так, чтобы я не умер, и даже чтобы не покалечить. Но ведь грань между «больно» и «покалечить» так мала, так незаметна! Чуть сильнее удар по расслабленному телу – и вот уже твоя струя мочи окрасилась кровью. И вот у тебя ноет в подреберье отбитая печень. Ты не умрешь, если у тебя разбита часть печени, но жить тебе будет очень некомфортно.

Хорошо хоть пальцы не ломают, хотят представить пред очи императора целым, не поломанным. А вот потом уже начнется главная потеха! Если я что-то не придумаю…

Глаза, затекшие, опухшие (да, почки плохо работают, отбили, суки!), с трудом раскрылись, и я…с ужасом увидел висящего на столбе Уголька! Он висел вверх ногами, подвешенный за задние лапы – передние и морда его были связаны. Уго извивался, урчал, ревел, как трактор, и даже пытался ударить задними лапами с выпущенными когтями прямо в лицо инквизитора, стоявшего рядом с ножом в руке. И мне стало так плохо, так больно, как никогда на этом свете! Я понял, что сейчас произойдет, и…и готов был на все, чтобы этого не случилось!

А еще – я НЕ СЛЫШАЛ Уголька! Я его не слышал, черт подери! Эти твари каким-то образом заблокировали мои каналы, проводящие магическую энергию, и сейчас я был простым человеком, который прикован к стене и не может двигаться кроме как звеня короткими толстыми цепями. На руках – подобие наручников-кандалов, на ногах – тоже. Я даже лежать не могу – только сидеть, и то – с вытянутыми крестом руками.

– Уголек, если слышишь меня – я сделаю все, что возможно! Прости меня! Прости! Это из-за меня ты попался!

Я передавал мысли коту не рассчитывая, что тот услышит, но помня, что тот вообще-то слышит мысли обычных людей. Вот только говорить мысленно с ними не может – ведь они лишены магических способностей.

– Уголек…котик мой…я с тобой!

Глупо. Глупо и страшно. Мне ужасно страшно! Я сделаю все, что угодно, чтобы кота освободили. Если бы я знал! Я бы запретил ему сюда лезть! Этот чертов колдун выше меня по магическим способностям на три головы! На пять! На десять голов! Он на самом деле Мастер. И я его боюсь. Он сделал меня как ребенка. Да, я расслабился, да, привык, что все мои противники уступают мне в силе, ловкости, хитрости. И вот – получил щелбан по носу. Да такой щелбан, что чуть голова не отвалилась. И отвалилась бы, если бы этому чертову колдуну не нужно было доставить меня в столицу.

– Ну что, чернокнижник, готов говорить? – доброжелательно, без ненависти и злобы, даже как-то весело спросил колдун – Тут мы твоего помощника поймали…вон как извивается! Не хочет умирать! Он одному из нас чуть глаз не вырвал, так несчастный поклялся, что живьем снимет с этого кота шкуру. И отпустит бегать. Говорит – жарко ему в шкуре, пусть разденется! Вот сейчас и приступим, а ты пока подумай, что можешь нам сказать. Например – как ты занимался чернокнижием, какие заклинания знаешь, как ты злоумышлял против императора, и вообще – кто ты такой? Одержимый демоном, или просто глупый Наследник, решивший стать великим колдуном?

И обернулся к палачу:

– Давай, приступай! Оставь шкуру на морде и на лапах. Остальное сдирай.

– Стой! Прекратите! – мой голос охрип, и я еле выдавил из себя слова – Не трогайте его! Я все вам расскажу, все! Только обещайте его отпустить! Клянусь, все расскажу! Отпустите кота!

– Подожди! – довольно кивнул колдун – Ты (он кивнул другому инквизитору), возьми бумагу, перо, будешь записывать. А ты начинай рассказ. И без утайки – я чувствую, когда кто-то врет. Не забывай – перед тобой магистр инквизиции, я правду определяю без всяких заклинаний!

– Так вы отпустите кота? – не унимался я, глядя на инквизитора с ножом в руке.

– Он тебе ТАК дорог? – то ли искренне, то ли деланно удивился колдун – Ладно, отпущу. Если…когда все расскажешь. Начинай, не мешкай!

И я начал. И рассказывал два часа подряд. Все рассказал – кто я, откуда взялся, что делал. Потом разберусь с этим – главное, это выручить Уголька.

Инквизитор едва успевал записывать. Оба инквизитора таращили на меня глаза, колдун удивленно поднимал брови и мотал головой, будто не верил, но не прерывал. А когда я закончил, и о том сообщил, Колдун задумчиво сказал:

– Я так и знал. Одержим демоном. Хорошо, демон Максим, ты не лжешь, я это почувствовал. Но ты многого не договариваешь. Мало рассказал о твоем мире, об оружии, которое там применяется, о том, какую выгоду ты может принести Империи. Ты должен все это рассказать, и как можно подробнее.

– Я не оружейник. Я был специальным агентом тайной службы на службе у государства. Что я могу знать об оружии?! Я даже не представляю, как устроен обычный пистолет, не смогу нарисовать его деталей! Я вам все рассказал, что мог и что знал, даже то, что от вас утаили на вашей службе. Отпустите моего кота! Выполните ваше обещание!

Колдун задумчиво посмотрел на Уго, который прекратил попытки вырвать и просто висел вниз головой, на инквизитора, так и державшего в руке нож, и вздохнув, с сожалением сообщил:

– Извини. Мне придется его убить. Во-первых, я обещал моему помощнику, что он снимет шкуру с твоего исчадья. Во-вторых, хочется посмотреть, что внутри у этой твари. В-третьих, я опасаюсь, что если его отпустить, он начнет мстить, и нанесет большой вред нашему ордену и самому императору. Потому – нет, он будет убит.

Колдун кивнул ухмыляющемуся инквизитору, и тот, ухватив отчаянно извивающегося кота за шею, вонзил ему кончик ножа под кожу живота и потянул вниз, раздвигая, распарывая мягкую плоть. Кот завыл, заурчал, кровь закапала на пол, а я смотрел на это – похолодевший, остолбеневший, превратившийся в соляной столб, и в голове было пусто-пусто, как в гулком цинковом ведре.

А потом нахлынула ярость и ненависть – шипучая, взрывная, вулканическая! Я наверное никогда и никого ТАК не ненавидел. Так, чтобы мечтать уничтожить весь мир – лишь бы этих тварей не было никогда и нигде. Мой мозг распирало от прилившей крови, она стучала в висках, билась в затылок, искала выхода!

И что-то случилось. Все эти дни, в моменты просветления (обычно когда меня допрашивали), я пытался дотянуться до магической энергии, но как объяснил мне тот же колдун – каналы, принимающие магию, прочно закрыты специальным снадобьем. Так прочно, что никто и никогда не сможет их открыть. Никакими средствами! Нужны годы и годы, чтобы закупоренные каналы начали функционировать хотя бы на десять процентов, а если всего лишь раз в месяц пить это снадобье – не откроются никогда. И вот теперь я будто расширил, разорвал каналы, по которым магия могла питать ту часть моего мозга, которая отвечала за работу с колдовством. Я не знаю, как это происходит, какой участок мозга отвечает за магию, но то, что такой есть – это очевидно. И он находился в спящем состоянии после того, как заблокировали питание энергией. И вот – в меня хлынул невероятный по обильности, бушующий, клокочущий поток магии! Он затопил меня целиком, с ног до головы! Не только мозг, но и весь я стал этим самым органом, управляющим магией!

И мир остановился. Застыл, как на стоп-кадре компьютера. Я УВИДЕЛ. Потоки магической энергии, которые нитями, толстыми веревками тянулись ко мне, мерцая в пространстве и скручиваясь в жгуты. Нити магии, которые шли к колдуну, и к двум инквизиторам, которые тоже были магами, только слабыми, со специфическими умениями – в основном для того, чтобы пытать, причинять боль, выламывать из мозга информацию. Мир вокруг меня изменился – я видел ауры неодушевленных предметов, и мог изменять их свойства. Я слышал голоса людей за пределами каюты так ясно, так четко, как если бы они говорили рядом – в открытое окно жгуты воздуха доносили до меня их речь, их запах, их эмоции.

Да, я вдруг увидел жгуты воздуха, и понял, что могу ими управлять. Стоит просто захотеть, и такой ласковый, такой приятный морской ветерок превратится в клинок, тверже и острее которого нет.

Рука инквизитора, державшая нож отвалилась по самое плечо. Брызнул фонтан крови, сразу заливший, скрывший от глаз белую, будто сахарную кость плеча. Вернее – ее обрубленный сустав. И тут же отвалилась вторая рука. Воздушный клинок будто и не заметил преграды – прошел через нее, как сквозь пустое пространство.

Второй инквизитор упал, разрубленный на уровне бедра. Я отрубил ему ноги по самую задницу. По жизни никогда не был кровожадным человеком, но эти люди…они совсем не люди. Я всегда придерживался того мнения, что некоторым тварям в человеческом обличьи жить не надо. Даже так: само их существование совершенно противопоказано этому миру.

И второе: они должны получать то, что давали своим жертам. Мало повесить охрану концлагеря – их надо убивать так, как они убивали узников. А потом их сжечь – в штабелях, так, как они это делали. И никто никогда меня не убедит, что это не наш метод, бла-бла-бла! Как аукнется – так и откликнется.

Эти двое мучили меня, пытали, и я бы понял – если бы они это делали по службе, без удовольствия, просто потому, что так надо. Но они наслаждались – глумились надо мной, над моими убитыми братьями, над нашей семьей, обещая при этом для меня различные «изысканные» пытки. А еще вспоминали, как пытали попавших в их руки людей. Со смаком вспоминали, наслаждались своими воспоминаниями, когда этого нужно было только стыдиться.

Мастер-колдун догадался о происходящем только тогда, когда двое инквизиторов уже валились на пол, искалеченные, воющие, как стая шакалов. Все произошло практически мгновенно – вот инквизитор втыкает нож в Уго, и вот – оба валятся на пол с отрубленными конечностями. Он успел поставить защиту – непробиваемый щит из твердого, как сталь воздуха. Для этого (я теперь знал!) не нужно много времени – всего лишь микроскопическая доля секунды, и много, очень много энергии! Чтобы поставить такой щит, надо обладать энергией, которую могут пропустить через себя минимум пять сильных колдунов! И это был на самом деле Магистр. Орден Инквизиции знал, кого посылать в мой замок. Император почему-то опасался меня, как никого другого. И это удивляло. Все равно как на арест мелкого дебошира-пьяницу отправить отряд спецназа ФСБ – глупо и смешно.

Я ударил по щиту всей своей энергией, которая потоком заливала мое сознание! Я ударил так, что само пространство закипело, возмутилось, и над кораблем стал раскручиваться гигантский столб урагана! Море закипело вокруг на мили и мили в окружности! Я видел это, слышал это – мои руки-глаза, созданные ветрами дотягивались до самого горизонта! Я был всесилен сейчас, и мог творить все, что угодно!

И щит не выдержал. Лопнул, со звуком порвавшейся гитарной струны. А после я вырвал сердце у колдуна – просто раздвинул грудную клетку двумя жгутами воздуха, и ухватив трепещущий, пульсирующий комок вынул его из груди своего врага. И со всей силы ударил им о пол, расплескивая, превращая в кровавую кашу!

Оковы упали на пол, срезанные молекулярным лезвием так чисто, будто сделаны были из хлебного мякиша. Я подошел к Уго, взял его на руки, срезал путы. Прижал к груди, и начал качать, как маленького ребенка:

– Котик, мой котик…тепленький животик! Как хорошо, что я успел!

– Хорошо, Брат! – откликнулся Уго, и тут же пожаловался – Больно! Ну какие плохие люди, правда? Можно, я на них помочусь?

– Можно – улыбнулся я, чувствуя, как щиплет глаза и туманится взгляд – Господи, как хорошо, что я успел! Никому не дам тебя в обиду! Только ты не уходи далеко, ладно? Не бросай меня!

– Не уйду… – улыбнулся Уго, и я крепче прижал его к себе. Он был такой невесомый…большой, а невесомый. Родной…

Я залечил ему разрез на животе – это было просто. Слава богу – палач не распорол ему брюшко, он же собирался снять с Уго шкуру, чтобы кот подольше мучился, так что распорол только кожу. Кровь потерял, так это восстановит! Ничего страшного. Я успел! Все-таки я успел…

– Пойдем разыскивать наших – вздохнул я, и толкнув дверь, вышел на палубу. Вышел, и только сейчас вдруг вспомнил, что во-первых я голый, как младенец, и во-вторых…хватит и во-первых. Кровь, синяки, ссадины, порезы, шишки, опухоли – это все пройдет. Выпью правильные снадобья, и все пройдет.

Я шел по палубе, и от меня разбегались матросы – настолько я наверное был страшен. Эдакое окровавленное чудовище, упырь, вставший из могилы. Им уже рассказали, что я черный колдун, чернокнижник, которого ждет благодатный огонь костра, и теперь эти придурки прыскали от меня, как тараканы из-под сапог. Только один решился на действия, и выпалил в меня из арбалета. Здоровенного такого арбалета – стрела могла пробить меня насквозь, если бы попала, конечно. Но она не попала. Я ее остановил в воздухе. А стрелок тут же полетел за борт.

Моих соратников – Кендала и Максима – я нашел в носовой каюте, служащей на корабле чем-то вроде тюремной камеры. Сюда сажают буйных матросов, прежде чем принять решение по их судьбе. Оба были сильно избиты, Кендал хрипел и плевался кровью. В груди у него булькало и он практически не двигался. Ему досталось больше всего. Максим, несмотря на кровоподтеки, сломанный нос и надорванное ухо был как всегда невозмутим, а на вопрос о самочувствии махнул рукой:

– Что мне сделается? Я привычный. А вот ему досталось…вдвоем его топтали, твари. Что будем делать, господин? Какие будут приказания?

Приказаний у меня пока не было. Я не сходя с места как мог накачал Кендала здоровьем, запустив регенерацию на разрешенный максимум – больше сделать было нельзя, в противном случае организм съест сам себя. Ему сейчас надо очень много есть и здороветь. Ну а потом мы пошли к капитану.

Капитана я нашел на мостике, окруженного охраной из матросов и стражников. Все ощетинены оружием, целятся в меня из арбалетов и луков, так что пришлось быстренько вставить им мозги на место – повыдергивал из рук луки и арбалеты, а кое-кого швырнул на палубу, как кегли. Ну чтобы не загораживали проход и дали доступ к капитанскому телу. Мне не хотелось его унижать перед командой, поднимая в воздух за ногу.

– Капитан! Сейчас ты разворачиваешь корабль, и поднимаешься по реке туда, откуда меня забрал. И тогда я тебя не убью. И не убью больше никого из твоей команды. Если отказываешься это сделать…

– Нет! Нет, не отказываюсь! – капитан был здоровенным, грубым мужиком лет сорока, явно видавшим виды – совершенно пиратская морда. Но он перепугался так, что едва не наделал в штаны. Особенно тогда, когда Уго подошел, и вдруг встал на задние лапы, заглянув ему прямо в глаза. Да…добрым словом и пистолетом можно сделать гораздо больше, чем просто добрым словом!

Еще я потребовал, чтобы нашли и принесли нашу одежду, а также дали мыло и много воды. Мы вымылись, смыв с себя кровь, пот и нечистоты (нас никто не выводил в сортир!), а когда закончили с мытьем и оделись, я взял пачку бумаги, исписанную красивым мелким почерком, и отправился в камбуз, где под испуганным взглядом кока отправил бумагу в огонь очага. А потом перемешал пепел кочергой. Так, на всякий случай.

Кендал мылся сам – после моего лечения ему стало гораздо легче, он уже не хрипел и не плевался кровью. Хотя и шатался, как дерево под осенним ветром.

Я приказал прибраться в каюте и выбросить трупы инквизиторов за борт, а потом смотрел, как вскипает красная пена там, где мелькают быстрые тела речных гадов. Закономерный конец. Эту организацию вообще нужно уничтожить – всю, полностью! Инквизиция заражена, и давно уже смердит, как гангренозная нога. А такую ногу врачи рекомендуют ампутировать. Иначе смерть всему организму.

Нам принесли еду – горячую, вкусную. Вкусную скорее всего потому, что мы не ели с тех пор, как нас захватили в замке. А потом мы улеглись спать в чистой, вымытой каюте, из которой я выдрал остатки цепей, закрепленных на стене. Максим встал на страже с мечом в руках. Оружие я тоже потребовал, и никто не осмелился мне возражать.

Мы лежали на тюфяках – я обнял своего котейку, а он так громко мне тарахтел-мурлыкал, что наверное этот звук был слышен по всей галере. Он мне рассказал, как гнался за кораблем, как разыскал меня. А я ему – о том, как глупо меня захватили. И как я был неосторожен, едва не став виновником гибели и его, и моих друзей, и самого Уголька, моего брата, моего самого лучшего друга. И попросил у него прощения. На что Уго рассмеялся и сказал, что он сам был глуп, потому что полез в расставленную ловушку. И оба мы дураки, и нам нужно как можно скорее умнеть. И я его в этом поддержал.

Все хорошо, что хорошо кончается? Да не дай бог…вот так. Это просто чудо, что я сумел разорвать, расширить «сосуды» для передачи магической энергии. А если бы нет? Честно сказать – мне даже страшно об этом думать. Просто мороз по коже. Лучше буду думать о хорошем – например – о теплом животике моего котейки. И о его холодном носе, которым он меня просто затыкал. А язык шершавый…ну как наждачкой, ей-богу!