Текст книги "ТОСКА ШЕСТИСТРУННАЯ."

Автор книги: Евгений Вит

АФГАН…ЗАЧЕМ?

 
За что ребята головы сложили?
Ответьте нам: кто в этом виноват?
Кто судьбы их бездумно предрешили,
Отправив школьников вчерашних в этот ад?
Ответьте нам: за что же столько горя
Вы принесли отцам и матерям?
Ведь можно захлебнуться в слёзном море,
Что выплакано у могильных ям.
 
 
За что погибли сыновья и братья?
Кто внёс поправки в судьбы пацанам?
За что надеты траурные платья?
Зачем нам нужен был Афганистан?
Бесстрашно шли ребята и сражались,
И лишь одно молили у судьбы –
Всего лишь жизнь… Но многим доставались
Запаянные намертво гробы…
 

ВЫСОЦКОМУ

 
Кассету закрутил магнитофон
И хриплый голос вырвался наружу.
Давай, Семёныч, вместе запоём –
Мне разговор с тобой, как воздух, нужен.
 
 
Семёныч, песней поддержи меня –
Я у тебя черпаю себе силы.
И ненавижу, и кляну себя,
Что долго не был у твоей могилы.
 
 
Давай, Семёныч, душу потревожь
И я от песен и тоски заплачу,
Когда ты прохрипишь мне «Правду-ложь»,
Ну а потом конечно «Речку Вачу».
 
 
Послушаю «Балладу о борьбе»
И дрожь по коже пробежит волною.
Плесну в стакан и предложу тебе,
И выпью свой, как будто бы с тобою.
 
 
Любимой песней сердце успокой –
Я больше не молюсь моей России.
Дай веру мне и о России спой,
Хлестни коней, пусть вынесут лихие!
 
 
Кассету крутит мой магнитофон
И хриплый голос бьёт ключом наружу.
Давай, Семёныч, вместе запоём –
Мне разговор с тобой как воздух нужен.
 

РОССИЯ МОЯ

 
Сердце бьётся в груди как приклад автомата…
Что судьба написала тебе на роду?
Ах, Россия моя, в чём же ты виновата?
Эти строчки и я повторяю в бреду.
 
 
Сколько песенной грусти моя Русь нарожала,
Сколько горя народу своему принесла.
Ах, Россия моя, сколько жизней сломала,
Сколько в душах скопила безверья и зла.
 
 
Прожила в нищете и босою осталась,
В кандалах, наконец, и сюда добрела.
Ах, Россия моя, что нам нынче досталось?
Только тело твоё, а душа умерла.
 
 
Растащили страну по кускам и по крохам –
На Руси испокон заправляло жульё!
Ах, Россия моя, крик о помощи горестным вздохом
С кровоточащих ран не вспугнул вороньё.
 
 
Я не верю, что ты возродишься когда-то…
Почему же всегда возвращаюсь назад?
Ах, Россия моя, в чём же ты виновата?
Ах, Россия моя, в чём же я виноват?
 

ОДИНОЧКА.

 
Пересохшим губам нет воды ни глоточка,
Смерть давно караулит – попробуй вот только уснуть!
Никогда не ходите, ребята, в маршрут в одиночку –
Должен кто-то всегда руку помощи вам протянуть.
 
 
И когда со скалы ты сорвёшься в бездонную трещину,
Жизнь в мозгу промелькнёт, как в волшебном кино:
Детство, юность, друзья и любимая женщина,
Куча дел на Земле… А потом – ничего!
 
 
Захрипишь, раздроблённый в больные кусочки,
Воздух в грудь не вдохнуть, не вздохнуть.
Никогда не пытайтесь, ребята, ходить в одиночку –
Должен в связке с тобой обязательно быть кто-нибудь.
 
 
И по жизни идя, не спеши на друзьях ставить точку,
Одного на пути все несчастья и подлости ждут.
Никогда не ходите по жизни, друзья, в одиночку –
Это самый больной, самый горький и трудный маршрут.
 

О ПАМЯТНИКЕ ВЫСОЦКОМУ НА МОГИЛЕ

 
Он простынью липкой навеки скован
И кони хрипят над головой.
Бунтарский дух наконец-то сломан!
Кто памятник сделал ему такой?
 
 
Зачем страдальцем его изваяли?
Он в жизни вовсе не был таким,
Но мастерски ноги его заковали
И бронзой залили в науку другим.
 
 
Кто памятник сделал ему бездушный?
Теперь у могилы стою с тоской…
Раньше плита смотрелась лучше,
И даже казалось, что он живой.
 
 
Вот он из простыни даже не рвётся,
Не оставляя надежды нам.
Кто над Поэтом так подло смеётся?
Снимите простынь ко всем чертям!
 
 
Я у могилы стою с тоской,
Обида мне сердце гложет и душит.
Кто памятник сделал ему такой?
Раньше плита смотрелась лучше!
 

УЧИТЕЛЯ (1989 г.)

 
Я вспоминаю вас, учителя,
Как многому меня вы научили:
Боготворить всех тех, кто у руля,
Да вы и сами их боготворили.
Ну, а теперь мне по сердцу ножом
Открывшаяся правда больно режет,
И сковывает холодом и льдом,
И душу растерявшуюся снежит.
 
 
Я вспоминаю вас и мне вас жаль,
Так веривших в безумную идею,
Вбивавших в нас невежества мораль
И рабский дух прошедших поколений.
Вы изучали «гениев» труды,
Гордились тем, что довелось изведать…
Теперь и нам, как видно, лебеды
Пришла пора, как вам тогда, отведать.
 
 
Я помню культпоход в кино о Нём,
И двойку за конспект по «Возрожденью»,
И «Целины» зубрёжку день за днём,
И автором слепое восхищенье.
Вы заставляли хлопать дуракам,
И умилялись мыслям идиотов,
Вы ловко разрушали души нам,
Творя из нас забитых патриотов.
 
 
Мы вышли в жизнь запуганной толпой,
Боясь сказать нечаянное слово,
С запудренной пустою головой,
Пополнили ряды пустоголовых.
Боялись сделать без указки шаг,
Клеймили всех, кто сомневался в вере,
И не было сомнения в умах,
А если есть – врывались ночью в двери.
 
 
Мы прожили до нынешних времён
И мысли свои прятали по щелям,
И анекдоты слушали тайком,
Друг друга опасаясь и не веря.
Страна держала крепко под уздцы,
Пропитанная ложью и позором.
И нами заправляли подлецы,
В Москве укрывшись каменным забором.
 
 
Я вспоминаю вас, учителя,
Как многому меня вы научили –
Молиться тем, за стенами Кремля,
Да вы и сами их боготворили.
Ну, а теперь мне по сердцу ножом
Открывшаяся правда больно режет,
И сковывает холодом и льдом,
И душу растерявшуюся снежит.
 

Я ИСЧЕЗАЮ.

 
Опять я на полгода исчезаю,
Иконой станет снова календарь.
Когда вернусь? И сам уже не знаю…
Когда вернусь? Я сам уже не знаю.
И вдруг заплакал по-весеннему январь.
 
 
И все мои обиды вдруг мельчают,
И кажутся смешными мне теперь,
А в сердце место только для печали,
А в сердце место только для печали…
Мне очень плохо без тебя, поверь.
 
 
Пиши почаще письма, телеграммы,
Хоть две строки, почаще, но пиши…
Я буду их прикладывать на раны,
Я буду их прикладывать на раны,
Измученной разлуками души.
 
 
Опять я на полгода исчезаю,
Иконой станет снова календарь.
Когда вернусь? И сам уже не знаю…
Когда вернусь? Я сам уже не знаю.
И вдруг заплакал по-весеннему январь.
 

ПОШЕЛ В МОРЕ…

 
Я до боли в глазах на родные смотрю берега,
Где мой город пытается встретиться с красочным летом.
Зеленеет земля, загоняя на сопки снега,
Загоняя снега в моё сердце, тоскою раздетым.
 
 
Ухожу в дальний путь, будто падаю в бездну колодца,
Будто брошен в темницу с огромным на двери замком.
И мой сдавленный крик над заливом на миг пронесётся
Пароходным, сорвавшим свой голос, осипшим гудком.
 
 
Моя жизнь, как пирог, по кускам и по долям распилена
От ухода из дома и вновь возвращенья домой.
И теперь мне разлука верёвкою скользкой намыленной
Захлестнулась на шее тугою смертельной петлёй.
 
 
Остаётся всё дальше за бОртом мой берег желанный,
И заноза больная всё больше мешает душе.
Впереди будто годы до нескольких строк телеграммы,
Что домой отстучу: « Возвращаюсь, родные, уже…»
 
 
Впереди будто годы, лишённые жизни и смысла,
И меня растворяют они ядовитой слюной.
И лишь памяти эхо в моих лабиринтах повисло,
Наполняя собой мои сны как прекрасной мечтой.
 

МЫСЛИ 2.

 
Всё то, во что меня одела Эра,
Сползает в эти дни змеиной кожей:
Мои идеи, преданность и вера,
Любовь к России покидает тоже.
 
 
С безмерной грустью вижу на картине,
Висевшею иконой надо мной:
Как распахнул свои ворота Зимний
Перед безумцев страшною толпой.
 

ВСЁ СБУДЕТСЯ

 
Забудется, забудется, печаль моя раскрутится,
И превратится, знаю я, в веселье за столом.
Вернётся жизнь, вернётся сон, всё сбудется, всё сбудется
И будем мы с тобой вдвоём, как прежде мы вдвоём.
 
 
Тоскуется, тоскуется, бессонница беснуется,
Мешает мне с тобой, родная, встретиться во сне.
Как только ночь на пароход опустится, опустится –
Я долгою дорогою пытаюсь плыть к тебе.
 
 
Не пишется, не пишется, нескладно строчки лягут,
Письмо моё недлинное неделями пишу.
Души моей страдания не передать бумаге,
И то, что я в себе ношу, словами не скажу.
 
 
Волнуется, волнуется, тоска внутри балуется,
И сердце непонятно бьёт, как в стёкла мотылёк,
И жизнь моя пустынная, как тихой ночью улица,
И срок до нашей встречи немыслимо далёк.
 
 
Забудется, забудется, печаль моя раскрутится,
И превратится, знаю я, в веселье за столом.
Вернётся жизнь, вернётся сон, всё сбудется, всё сбудется
И будем мы с тобой вдвоём, как прежде мы вдвоём.
 

СТРАШНО…

 
Когда мои потухшие друзья
Живут себе безропотной толпой,
Мне хочется кричать: " Так жить нельзя! "
Мне хочется нарушить их покой.
 
 
Но страх, в нас поселившийся навек,
Не позволяет голову поднять,
Не бросить клич толпе: " Я – Человек! "
Ведь так и цепи можно потерять.
 
 
Унижены, обмануты, со страхом,
Боимся высказать себя, боимся жить,
И радуемся, что последнюю рубаху
Нам дали ещё время поносить…
 

СПАСИ, ГОСПОДИ, РУСЬ!

 
Я смеюсь, хохочу над собой,
Я смеюсь, хохочу и над вами,
Что обманутой жили толпой,
Всё глотали, что нам разжевали.
Мы на праздник ходили колонной,
Мы трибунам кричали «Уррра!»
И страна была пьяной и сонной
Каждый день от утра до утра.
 
 
Я смеюсь, что так верил идеям,
В то, что «светлое завтра» придет,
А с портретов нам щурился Ленин
И приказывал двигать вперёд.
Но дошли, наконец, до черты
За которую страшно шагнуть…
Мы проклюнулись из скорлупы
И увидели пройденный путь.
 
 
Там – залитая кровью Россия,
Там – зловонный угар нечистот,
Там – расстрелы, бесчестье, бессилье
И в конвульсиях мёртвый народ.
Скорлупу обрываю с души,
Чтобы вырваться с крепких узлов
Паутины бессовестной лжи,
И плетущих её пауков.
 
 
Вижу тяжкие цепи кандАлов,
Вижу Зимний дворец в октябре,
И штыков смертоносные жала,
Кровь пятном на убитом царе.
Вижу куртки из кожи в облавах,
И расстрел офицерских семей,
Беспощадную нашу державу,
Людоедов на ликах вождей.
 
 
Там позорным клеймом тридцать пятый,
Роковою отметкой в судьбе,
Там советское наше гестапо,
Переросшее в КГБ.
Миллионы голов положили,
В лагерях, что сравнения нет.
В них таланты России сгубили,
Уничтожили нации цвет.
 
 
Я смеюсь, как все Брежневу льстили,
Как цепляли на грудь ордена.
Нас истории лживой учили,
И во лжи задыхалась страна.
Снова смелых за правду сажали,
Русский дух зажимали в тиски,
И мы водкой себя заглушали
От безудержной нашей тоски.
 
 
Девяностые годы встречаю –
Веет ветер «больших перемен».
Нам с трибун снова рай обещают,
Только рай этот будет не всем.
Всё смешалось, как в бешеный шторм!
Я представить, что будет, боюсь.
И с надеждой молю об одном:
" Спаси, Господи, грешную Русь! "
 

МЫСЛИ 3.

 
Раскололся наш век после выстрела грозной «Авроры»,
Раскололся надвое, оставив для той стороны,
Всё величие гордой империи, русской короны,
А на этой лишь горе и ужас гражданской войны.
И пошла моя Русь по кровавой дороге на плаху,
Беспощадно кроша в мясорубке жестокой народ.
Наступила великая Эра кошмара и страха,
И страну уложила, ещё чуть дышавшую, в гроб.
 
 
Издевались над Русью истерзанной злобные дети,
И Россия, не выдержав боли и слёз, умерла,
Когда «гений великий» воткнул в неё штык на рассвете,
Опустилась над трупом туманная красная мгла.
И помчалась по русской земле колесница разгула
Под прищур и усмешку в усы добряка-палача.
И холодная смерть на народы России подула,
Вытирая о саван уставшее тело меча.
 
 
Ах, захлопал в ладоши картавый над трупом России,
И примерил корону на лысину в сладких мечтах,
Представляя себя снизошедшим на землю Мессией,
Новоявленным богом в отравленных наших умах.
Слуги дьявола сладко безумству его подпевали,
Кровь пустив по стране полноводной рекой.
И низвергнутый прах своей родины бывшей распяли,
Чтоб не смела душа НИКОГДА возвратиться домой.
 

ВСТУПИТЕЛЬНАЯ ПЕСНЯ МОЕЙ ПЕРВОЙ КАССЕТЫ

 
Я не успел весёлых песен написать –
Какой тут смех, когда пусты карманы…
Зато тоски и грусти не отнять
В тех песнях, что споёт здесь Жека Рваный.
 
 
Какой тут смех, когда с работы в пять часов,
И впопыхах плеснёшь пузырь в стаканы,
Потом в постели ночь кошмарных снов,
А утром на работу рано-рано.
 
 
Я в песнях кое-где переборщил,
Пытался даже тусоваться в хулиганы.
Я не алкаш, не сволочь, не дебил,
Я просто Жека, просто Жека Рваный.
 
 
Тружусь, дымлю, как дизельный мотор,
Забыли меня напрочь рестораны.
Не деловой, не урка и не вор,
И автор этих песен Жека Рваный.
 
 
Когда наступят золотые времена,
Когда от счастья будем вечно пьяны,
Когда воскреснет павшая страна,
Тогда повеселится Жека Рваный.
 
 
Тогда спою, ох, я ещё спою!
И буду радоваться жизни постоянно.
Ну, а пока здесь первую
Забацает кассету Жека Рваный!
 

НЕВОСКРЕШЕННЫЕ.

 
А солнца луч уже не тот,
И желтый цвет с деревьев кружит,
И нам напоминают лужи,
Что осени черед идет.
И ветер шумно засопел,
Устав от красочной игры.
Запахли осенью костры,
И пляж у моря опустел.
 
 
Как часто мы не замечаем
Прекрасных этих перемен,
И в тесноте бетонных стен
Года застольем отмечаем.
И не волнует нас пейзаж,
Написанный рукой природы.
И зря зовет все эти годы
В свои богатства Эрмитаж.
 
 
Нам не понять как неустанно
С мольбертом трудится старик,
И незнаком Джоконды лик
С ее непознанною тайной.
И пролетает жизнь искрой,
И гаснет, не достигнув цели.
И ждем конца в своей постели
С невоскрешенною душой.
 
 
Давайте влюбимся в весну,
В цветы, в колодезную воду,
И в снег, и в слякоть, непогоду,
И в пересохшую траву…
Зажглась потухшая свеча,
Вокруг себя пространство грея.
Твоя божественная фея,
Вдруг стала сниться по ночам.
 

В МОСКВУ

 
Эх, встречай меня столица,
Старый русский городок.
В кабаках твоих напиться
Я мечтал уже давно.
Прокатиться по проспектам
На «копейке» с ветерком,
Да на красный, чтоб инспектор
Подавился бы свистком.
Улиц новые названья
Бредят память вновь и вновь –
Былых лет очарованье,
Мою страстную любовь.
Вспоминаю наши встречи
Всего десять лет назад,
Когда каждый летний вечер
Сумасшедшим был Арбат.
Ну-ка вы, друзья-подружки,
Пойте громкий дифирамб –
Возвращаюсь я, как Пушкин
Ехал в Болдино к стихам.
Собирайтесь снова вместе
Сколько можно тосковать?
И от самой первой песни
Будем песни вспоминать.
Наполняй, Сашок стаканы,
Да подтягивай струну –
Снова друг ваш – Жека Рваный
Возвращается в Москву!
 

ПЕРЕСТРОЙКА НАЧАЛАСЬ.

 
Вы помните грузина, который нас давил?
О, сколько он, скотина, душ русских загубил!
А после в Мавзолее – ну как ты, Русь, могла? –
Чтоб было нам больнее, лежали два козла.
Такие были времена –
Гордилась гадами страна.
Такие были вот дела –
Лежали рядом два козла.
 
 
Мы жили и не знали, что плохо жили мы,
Наш путь от нас скрывали правители страны.
Во времена застоя обманут был народ…
Всё время с перепоя, теперь наоборот.
Пятью Героями звеня,
Страною правила свинья,
Стыдливо Звёздочки горят
У Генерального секретаря.
 
 
Мы пели песни свято про наш советский строй,
И что вонючий Запад сгниёт само собой.
Размахивали молотом, как в кузнице своей,
И жгли мы бочку с порохом, устроившись на ней.
" Мы мировой пожар раздуем! " –
Орали мы назло буржуям,
Чтоб рябчиков не смели жрать
И ананасами их заедать.
 
 
Мы дружною семьёю творили чудеса,
Но коммунизм дерьмовый никак не строился.
Но было аж навалом и водки, и жратвы,
И обрастали салом большие животы.
Но тут товарищ Горбачёв
Куда-то нас повёл, повёл.
«Указами» в страну метал,
Тихонько бабки скирдовал.
 
 
" Нам перестройку надо, – орал, – любой ценой! "
И мы бараньим стадом помчались на убой.
Теперь, ругаясь матом, заканчиваем путь…
Пришли, любимый Запад, пожрать чего-нибудь.
Михал Сергеич Горбачёв,
Куда ты нас привёл, привёл?
Михал Сергеич учудил –
Завёл куда-то… и свалил!
 

ДРУГУ АЛЕКСАНДРУ…

 
Давай, братуха, перекурим –
На переходе не в бою…
Да не пальни, смотри ты с дури!
Что? Нет курить? Ну, на мою.
А солнце жарит беспощадно…
Вдруг пуля вздыбила песок –
Вон «дух» засел за камнем, падла,
А ведь попасть же, сука, мог.
Ну, помолись теперь аллаху!
« Аллах акбар» – и нет башки.
Промазал «дух» и дал он маху –
Дымят теперь его кишки.
 
 
Ты чё, братуха, очумелый?
Ах да – зелёный, новичок.
Ни чё, привыкнешь, пока целый.
Ну, оклемался, дурачок?
Но пацана немного травит –
Да в первый раз всегда заскок,
А завтра, знаю, этот парень
Без жалости нажмёт курок.
Вдруг в небе, слышу, загудело –
Ну, наконец, летит родной!
Ну вот, братишка, и всё дело…
Бери АК, давай домой.
 
 
А в батальоне снова скука
И снова нечего пожрать,
И медсестра, моя подруга,
Не хочет на часок принять.
А утром снова на вертушку,
Опять в пески крушить-громить.
Принять бы счас спирту чекушку,
Чтоб до утра про всё забыть.
Но фельдшера такие жмоты –
Не уболтал я их никак
И со злобы из пулемёта
Стреляю в горы просто так.
 
 
А горы тут же отвечают –
Да пусть пуляют и чёрт с ним,
Но слышу – роту поднимают,
На сборы миг и вновь летим.
В кишлак унылый входим тихо…
Из двери хрюкнул автомат,
И я, вкрутившись в землю лихо,
Бросаю спарку из гранат.
Гранаты рушат в доме стены,
А в доме том и млад, и стар…
Палили вы какого хрена?
Теперь адью…аллах акбар…
 
 
От кишлака остались камни,
И слышны стоны из руин,
Но улыбаются мне парни –
Опять я выскочил живым.
Я одного не понимаю –
Зачем нас шлют в собачий край?
Где каждое окно стреляет,
Где хочешь жить – так убивай.
И мысли часто меня гложат:
На наши жизни им плевать –
Кремлёвским красным толстым рожам!
Им звёзды – нам же умирать…
 
 
Давай, братуха, перекурим –
На переходе не в бою…
Да не пальни, смотри ты с дури!
Что? Нет курить? Ну, на мою.
(а паренёк-новичок погиб…)
 

ДЕДУШКА ЛЕНИН

 
Помню, в давнем детстве натирали уши –
Дедушка Ленин – самый лучший дед!
Как заворожённый я эту сказку слушал
И смотрел с любовью на ленинский портрет.
Он, как факел яркий, как прожектор сильный,
Озарял по жизни к коммунизму путь.
И орал я лозунги со всеми, как дебильный,
И мечтал по-большевистски мир перевернуть.
 
 
Дедушка Ленин, дедушка Ленин,
Ты микроб опасный для людских голов!
Суть твоя кровавая, чёрные идеи –
Будь готов на смерть! Всегда готов!
 
 
В наши мОзги мягкие, сдобные как булка,
Впрыскивали вирусы ленинских мыслей,
И зубрили книжки мы этого придурка,
Желая коммунизма на планете всей.
Молодых да юных гнали на парады,
Шеи их совали в красную петлю,
Заставляли думать, жить так, как было надо,
И любить коммунистическую мафию.
 
 
Из нас аппендицитом рвали дух свободы
Под наркозом тяжких деяний Октября!
Легли под красный скальпель российские народы,
Глотнувшие учений «великого вождя».
Сколько душ угробил большевистский гений…
И в мою отрава стекала столько лет!
Имя тому яду знаю теперь – Ленин!
Горе моей Родины – этот страшный дед.
 

Я ЛЮБЛЮ.

 
Поверь – я люблю как в былые года
И ты эту песню послушай.
Не высохла нежность, как в речке вода,
Не сжёг я в костре свою душу.
 
 
Поверь – я люблю, я ещё не угас,
Но вызов разлука бросает.
Всю жизнь не хватает мне так твоих глаз,
Всю жизнь мне тебя не хватает.
 
 
Поверь – я люблю, но как часто один,
Как мало я отдан свободе.
И боль от разлуки мне сыплет седин,
И лето моё на исходе.
 
 
Поверь – я люблю, хотя труден порой,
Когда от тебя себя прячу,
Когда ты страдаешь от встречи со мной –
Я тихо душой своей плачу.
 
 
Поверь – я люблю, каждой клеткой кричу,
И только с тобой оживаю.
Я каждую ночь в нашу память лечу
И имя твоё повторяю.
 
 
Поверь – я люблю, благодарен судьбе,
И ветер с надеждой молю,
Чтоб он долетел с моим криком к тебе
И ты поняла – я люблю!
 

ОСЕНЬ ВО ДВОРЕ МОЕЙ СУДЬБЫ.

 
Я снова растворяюсь в памяти моей,
А во дворе судьбы уже роняет листья осень.
И дни рожденья год от года всё больней,
И тихого покоя сердце просит.
 
 
Ах, как остановить набег седин?
Ведь я не стар и счастьем не обижен.
Но всё сильней костров осенних дым,
Моей зимы дыхание всё ближе.
 
 
Ах, как уменьшить скорость моих лет,
Стремительно летящих в никуда?
Но мчит состав до станции «Тот свет»
И гаснет моя яркая звезда…
 

А в стране начался бардак…

МАШИНА ВРЕМЕНИ.

 
Сесть бы в машину времени
И кнопку пуска нажать,
И очутиться где-нибудь
Назад этак лет двадцать пять.
C большим пистолетом в кармане,
И сам чтоб невидимый был…
Ох, я бы там набуянил,
Ох, я бы там натворил.
 
 
Брежневу б треснул по роже,
Да так, чтобы вышибить дух.
Досталось бы многим тоже –
Всей его банде слуг.
ЦК б разогнал, а министров
Отправил в простор целины –
И стало б прекрасно и чисто
На новой дороге страны.
 
 
А после умчался ещё бы
Уже лет на тридцать назад,
Где мучил и гробил народы,
Стоявший у власти, гад.
Он пожалел б, что родился
После той встречи со мной.
Ух, я б над ним порезвился –
Как он над моею страной.
 
 
Потом бы отправился снова
Ещё бы на лет двадцать пять –
Туда, где старался наш Вова
Россию на плаху поднять.
Я б взял его бороду в руку
И в лысину бил кулаком…
Да я б раздавил его, суку,
И сделал бы враз дураком.
 
 
Я спас бы Россию от бремени
И стала б великой страна.
Где взять мне машину времени?
Ведь нам без неё хана!
 

НАФИГ НАМ ЗАБОТЫ.

 
У нас сегодня с Борькой весёлая попойка –
Мы глушим водку бойко и вовсе не спешим.
Пойдём работать только, как кончится настойка,
Её у нас вон сколько – лекарства для души!
 
 
Стаканчик за стаканом, мы с Борькой уже пьяны,
Но всё же льём упрямо в утробу эликсир.
Мычим мы, как бараны, и обсуждаем планы
Про то, чтоб утром рано добыть ещё пузырь
 
 
Когда в стране болото, работать неохота
И мы, как из окопа, что деется, глядим –
Там флагом машет кто-то, ложась на пулемёты…
Нам нафиг те заботы? Мы тут пересидим!
 

ДОМ

 
Я и Борька два другана,
С детства мы всегда вдвоём.
Говорит он: " Слушай, Рваный,
Может песню запоём?
Ты гитару поднастрой-ка,
Подтяни крепчей струну –
И споём про перестройку,
Развалившую страну…"
 
 
Я струной бренчу, а Борька
Заявляет вдруг: " Постой!
Ведь у нас не перестройка,
А давно в стране разбой!
Это что же за реформы –
С голодухи люди мрут?
Но зато в верхах достойно
Деньги вилами гребут.
 
 
Не живу я, а сражаюсь
В этой бешеной стране,
Как разведчик пробираюсь
По-пластунски на войне.
Стала жизнь сплошным кошмаром –
Я так больше не могу!
Дать бы грёбаным Гайдарам
Толстой палкой по горбу! "
 
 
Я ему ответил: " Боря,
Ты же сам мечтал о том,
Сам орал, что перестроим
Подкосившийся наш дом!
Но сначала надо крышу
Аккуратно было снять,
А потом уж всё, что ниже
До фундамента менять.
 
 
Надо было всё обмерить,
Всё как надо рассчитать,
И ещё разок проверить,
А потом уже ломать!
Но, коль начали с подвала –
Стены рухнули тотчас,
Крыша сверху стен упала,
Придавив в подвале нас.
 
 
Так что, Боря,– продолжаю,-
Нам с тобою долго ждать,
Пока мусор растаскают,
Чтобы стены вновь поднять.
Одного боюсь я, Боря,
Мысли чёрные гнетут –
Что как новый дом построят,
Крышу ту же вознесут! "