Текст книги "Экспедиция адмирала Сенявина в Средиземное море (1805-1807)"

Автор книги: Евгений Тарле

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

Безобразное поведение царя в отношении Сенявина, постепенное падение русского флота при фаворите Александра маркизе Траверсе – все это раздражало и удручало стареющего адмирала. На язык Дмитрий Николаевич всегда был резок, особу Александра Павловича, конечно, не терпел, и немудрено, что в настроенных оппозиционно кругах конца александровского царствования, например среди будущих декабристов, об отставном адмирале сложилось мнение, что он мог бы сыграть известную роль в случае антиправительственного движения.

С декабристами у Сенявина прямой связи не было. По крайней мере ни в документах, ни в научной литературе, в том числе новейшей советской, о декабристах таких фактов не приведено. Но что некоторые декабристы, считали Сенявина оппозиционно настроенным человеком,– это может считаться более чем вероятным. И такого рода указания у нас имеются. Есть и весьма убедительные свидетельства, что правительство также не вполне доверяло отставному адмиралу и, уж конечно, не считало его выше подозрений.

Во всяком случае, уже в 1820 г., за пять лет до восстания декабристов, Сенявину пришлось иметь некоторое "деликатное" объяснение с властями. "8 ноября 1820 года, в понедельник, в начале десятого часу, вице-адмирал Сенявин, приехав в дом управляющего министерством внутренних дел графа Кочубея, требовал чрез дежурного быть к нему допущенным", – читаем в любопытном документе, впервые опубликованном в 1875 г. "Вице-адмирал Сенявин, быв принят, сказал графу Кочубею, что он долгом своим счел обратиться тотчас к нему, как к министру полиции, а потом и к здешнему военному генерал-губернатору, по одному обстоятельству, о котором он вчера уведомился и которое поразило его самым чувствительным образом: что ему было сказано, будто существует здесь какое-то общество, имеющее вредные замыслы против правительства, и что почитают его, Сенявина, начальником или головою этого общества; что всякому легко понять можно, сколько подобное заключение должно ему быть оскорбительно; что, служив всегда с честью, приобрев и чины и почести, имея большое семейство и от роду 60 лет, он с прискорбием видит себя подобным образом очерненным, тогда как он вышел в отставку, живет почти в уединении и мало куда ездит"{2}.

Кочубей ответил, что он, Кочубей, "не скроет от адмирала" что он тоже "слышал" о таком обществе, но не обвиняет Сенявина, которого "имеет в первый раз честь... у себя видеть". И сейчас же министр стал доказывать своему утреннему посетителю, что не может благомыслящий человек думать о "преобразовании [355] правительства российского", потому что плодом такого дела было бы "расстройство государства, разрушение всех связей, ныне целость и благоденствие его ограждающих, безурядица, отторжение разных областей, презрение чужеземцев, варварство, какое существовало во времена татарского владычества, и множество других неисчислимых бедствий; что он, граф Кочубей, так сильно в этом заключении убежден, что никак себе представить не может, чтобы подобное глупое, подлое, гнусное предприятие могло вместиться в голове русского дворянина" и т. д.

Много еще говорил в том же стиле граф Кочубей, упомянул о "ветренных молодых людях, которые прельщаются новостями" о Наполеоне и Испании, о том, что, "благодарение богу, правительство наше слишком сильно и твердо, слишком деятельно", а посему "благовременно... обратит виновных в прах". И вдруг заключил свою назидательную лекцию неожиданным вопросом "Но ваше превосходительство, конечно, об обществах вредных слышали так же, как и я?" "Никогда, вчера только в первый раз об этом я услышал, когда было сказано мне, что я принадлежу к какому-то обществу и есть оного начальник".– "Кто вашему превосходительству это сказал?" – полюбопытствовал Кочубей. "Позвольте, ваше сиятельство, чтобы я этого до времени, по крайней мере, не открывал. Честь моя требует не компрометировать приятеля. Об обществе, каком бы то ни было, я ничего не слыхал". И снова заявив о своем уединенном образе жизни и своей полной непричастности к каким-либо заговорам, Сенявин сообщил, что и государю напишет об этом. Кочубей на это сказал, "что если он, Сенявин, уверен в невинности своей, как и он, граф Кочубей, полагает, то намерение его оправдаться перед государем не может не быть одобрено, и это, конечно, будет соответствовать и имени его, и степени, до которой он в службе достигнул". А о том, когда именно приличнее ему писать к государю, "то это сам он, и по побуждениям своим и по объяснению с военным генерал-губернатором, наилучше сообразить может". Этим дело и кончилось. Лукавый министр внутренних дел и полиции и тут, как и всегда, отстранился от какой бы то ни было попытки хоть единым словом рассеять беспокойство Сенявина, которого, более чем вероятно, он же сам и взбудоражил через подосланных лиц. Этот прием был в большом ходу в таких случаях.

О Кочубее, получившем при Николае уже княжеский титул взамен графского, очень точно гласит позднейший пушкинский проект эпитафии:

Под камнем сим лежит граф Виктор Кочубей

Что в жизни доброго он сделал для людей,

Не знаю, чорт меня убей [356]

Дальнейших последствий этого собеседования Сенявина с Кочубеем мы не знаем. Но прошло пять лет,– и во время следствия по делу декабристов снова мимолетно всплыло имя знаменитого адмирала.

Вот скупые, отрывочные документы, характерные для мнения декабристов о Сенявине:

"Из одного показания открывается еще, что некоторые члены Южного общества упоминали о вице адмирале Сенявине, и потому только, что, слышав об его отставке, считали его в числе недовольных правительством", – читаем в "Приложении к докладу следственной комиссии о тайных обществах, открытых в 1825 г." Здесь имеется в виду, очевидно, показание Николая Бестужева: "Я часто спрашивал Рылеева, есть ли у нас в обществе люди значительные и имеющие какую-либо силу, на что он ответствовал всегда, что есть, но что они не хотят быть объявлены обществу, а в свое время не откажутся от участия. На мои же вопросы: кто они, он всегда уклонялся от ответов; следовательно, мои заключения по сему предмету были только гадательные; так, например, я думал, нет ли какого намерения общества на адмирала Сенявина, который ныне осенью просился у государя в службу? Но это было собственное мое заключение"{3}.

Но из показаний Пестеля явствует, что мысль о Сенявине вовсе не была индивидуальным достоянием Бестужева.

Подтверждение этого находим и в показаниях Сергея Муравьева-Апостола.

Приведем подлинный текст показаний декабристов, в которых упоминается имя Сенявина.

Показание капитан-лейтенанта Николая Александровича Бестужева приведено уже выше.

Допрос Пестеля:

"Некоторым членам Общества вы рассказывали, что многие из лиц, ближайших к государю, думают и желают другого образования в государстве, хотя они и не члены общества; а Василью Давыдову говорили, что петербургское общество намерено назначить членами временного правления адмиралов Мордвинова и Сенявина, и что третьим членом хотя и предполагаем был генерал Раевский, но отринут.

Здесь поясните:

1) Кто имянно из лиц, близких к государю, думал и желал другого образования в государстве и каким образом сделался вам известным образ мыслей их? и

2) Кто сообщал вам о намерении общества назначить Мордвинова и Сенявина членами времянного правления и на чем имянно сие предположение общества основывалось"?{4} [357]

Показание Пестеля:

"Я не знаю никого из лиц, близких к государю, и ни чей образ мыслей мне не известен. Я никогда никого из них и не называл. А рассуждал не я один, но многие и почти все, что когда Революция возьмет свой ход, тогда верно много окажется людей, которые присоединятся к Революции, особенно при хорошем успехе, а может быть и из вышних чиновников. Сие было одно только гадательное предположение, при коем никого не называли и никого не имели в виду. Бестужев-Рюмин, видевшись в Киеве с кн. Трубецким и полковником Брыгиным, приезжал потом ко мне в Линцы и сказывал мне, что он от Трубецкого и Брыгина известился о намерении Северного общества назначить адмиралов Мордвинова и Сенявина членами временного правления и что прежде хотели назначить и Раевского, но потом его отринули, а производителем дел при них долженствовал быть Николай Тургенев"{5}.

Допрос Сергея Муравьева-Апостола:

"...говорил некоторым членам и полковник Пестель, не именуя лиц, по словам его хотя не бывших в обществе, но принимавших в его деле участие; в отношении же временного правления рассказывал, что петербургские члены назначают в оное адмиралов Мордвинова и Сенявина".

"Поясните: кого имянно из знатнейших лиц и почему разумели вы согласившимися на введение Конституции и точно ли Северное общество намеревалось назначить Мордвинова и Сенявина во времянное правление и на чем основывалась сея последняя мысль?"{6}

Показания С. Муравьева-Апостола:

"Что же касается до назначения адмиралов Мордвинова и Сенявина во времянное правление Северным обществом, то я знаю утвердительно, что кн. С. Трубецкой был того мнения, но разделялось ли оно всем Северным обществом, не знаю, и также на чем особенно оно основывалось"{7}.

Давыдов (л. 10): "При свидании с Пестелем в декабре 1825 г. он сказывал, что Петербургское общество намерено назначить членами времянного правления в России Н. С. Мордвинова и адмирала Сенявина"{8}.

Дмитрия Николаевича не тронули, но сына его пытались привлечь к делу. Вот что читаем в делах следственной комиссии:

"Сенявин, Николай Дмитриевич, капитан л.-г. Финляндского полка.

Был арестован по показанию Перетца. При допросе он решительно отозвался, что к Тайному обществу не принадлежал и не знал о существовании оного. Перетц часто заводил речь о тайных обществах вообще, но никогда не сказывал ему, что таковые существуют в России, и не предлагал ему вступить в оное. Напротив [358] сего, Перетц показал, что он принял его с разрешения Глинки, что однажды Сенявин, проговорившись корнету Ронову об Обществе, был под следствием по доносу его. Показание сие подтвердилось и словами Ронова. Но Глинка отвечал, что Сенявина не знает и разрешения на принятие его не давал; на очных ставках Сенявина с Перетцем и Роновым он равно остался при своем показании. Спрошенные о нем главные члены Общества все показали, что не знали его членом Общества и даже знакомы с ним не были. Содержался в Главном штабе с 11 марта"{9}.

По докладу комиссии, 15-го июня высочайше повелено немедленно освободить, "вменя арест в наказание".

Последние годы жизни

Уже в самые последние годы жизни, снова поступив на службу и получив приказ стать во главе эскадры, отправлявшейся в Архипелаг, Сенявин в одном замечательном приказе, данном его подчиненному, графу Гейдену, выразил благородное, гуманное, характерное для него свое отношение к матросам Вот что, между прочим, мы читаем в этом приказе{1}.

"Дальний переход, предстоящий вашему сиятельству, от Англии до Архипелага, представляет вам средства довести эскадру, высочайше вам вверенную, состоящую по большей части из людей неопытных, до должного совершенства, по всем частям морской службы, экзерцициями и строгой военною дисциплиною.

Весьма важным считаю обратить особенное внимание вашего сиятельства па обхождение гг. командиров и офицеров с нижними чинами и служителями. Сделанные мною замечания на сей предмет показывают мне, что гг. офицеры имеют ложные правила, в рассуждении соблюдения дисциплины в своих подчиненных.

Нет сомнения, что строгость необходима в службе, но прежде всего должно научить людей, что им делать, а потом взыскивать на них и наказывать за упущения.

Надлежит различать упущение невольное от умышленного или пренебрегательного: 1-е требует иногда снисхождения, 2-е немедленного взыскания без послабления.

Никакие общие непослушания или беспорядки не могут произойти, если офицеры будут заниматься каждый своею командою.

По сему должно требовать с гг. офицеров, чтоб они чаще обращались с своими подчиненными: знали бы каждого из них, и знали бы, что служба их не состоит только в том, чтобы командовать людьми во время работ, но что они должны входить и в частную жизнь их.

Сим средством приобретут они к себе их любовь и даже [359] доверенность, будут известны о их нуждах и отвлекут от них всякий ропот, донося о их надобностях капитану.

Начальники и офицеры должны уметь возбудить соревнование к усердной службе в своих подчиненных ободрением отличнейших.

Они должны знать дух русского матроса, которому иногда спасибо дороже всего.

Непристойные ругательства во время работ не должны выходить из уст офицера, а неисправность и проступки матросов наказуются по установленной военной дисциплине.

Так как может случиться, что ваша эскадра будет употреблена на военные действия, то тем паче должны гг. командиры и офицеры приобресть к себе искреннюю любовь подчиненных, дабы с лучшею пользою употреблять их в нужное время...

...Предлагаю вашему сиятельству всякий раз, когда представится удобность, посещать корабли и фрегаты, в команде вашей состоящие, осматривать во всех частях исправность оных, содержание людей, больных и испытывать знание матросов в экзерцициях.

Сверх того, слабые познания матросов, особенно в обращении с артиллериею, поставляют вас в непременную необходимость, как возможно чаще обучать их пушечной экзерциции и довести их до надлежащих успехов по сей части, ибо артиллерия решает победы"{2}.

Это было в год Наварина, в 1827 г.

Сенявина снова потребовали и в следующем году, когда на чалась война с Турцией. Николай пожелал узнать его мнение, и адмирал подал 22 апреля 1828 г. следующую записку:

"...Частое обращение с народами, составляющими Турецкую империю, и в особенности с горными жителями, показало мне пользу, которую можно извлечь для России из тех племен, кои не суть собственно турки.

Находясь в Боко-ди-Каттаро, я имел несколько сшибок с французскими войсками, довольно сильными противу малого числа войск, находившихся в моем распоряжении, но, с помощью черногорцев и бокезцев, имел постоянные успехи противу превосходного и искусного неприятеля, сберегая сими народами регулярное свое войско.

Кампания, предстоящая нашей армии под победоносными знаменами вашего императорского величества, будет, по большей части, войной горною. Всегдашние победы российского оружия под Портою достаточно показали ей невозможность противустоять нам в поле. Защита турок начинается по ту сторону Дуная. Хребты Балканских гор суть единственная их надежда. Сбережение наших регулярных войск противу искусных стрелков, созданных таковыми от детства, и вместе с сим [360] неустрашимых, будет, конечно, входить в соображения наших военных действий. Жители гор Балканских, протяженных от Адриатики до Черного моря, управляются почти тем же духом, как черногорцы, далматинцы и герцеговяне, и можно сказать,. что они так же связаны между собою, как и цепи их гор,– я осмеливаюсь предложить вашему императорскому величеству о сформировании, на первый случай, нескольких сотен горных воинских народов, на вседневное употребление их в аванпостах, для надзирания и прояснения дефилеев и вместе с сим для ограждения наших регулярных войск от бесполезной и чувствительной потери"{3}.

Сохранилась и другая записка Сенявина, служащая дополнением к первой. В ней он особенно настаивает на искренней приверженности к России черногорцев{4}. Эта вторая записка была подана Сенявиным по прямому предложению Николая, что явствует из письма к адмиралу, подписанного военным министром графом Чернышевым. Мысль Сенявина об образовании особого отряда из горных жителей балканских славян, видимо, заинтересовала правительство.

Таков последний, непосредственно от Сенявина исходящий документ, в котором он пытался высказать то, что, по его мнению, могло пригодиться в предстоящей войне России на Балканах.

Этот документ – краткая записка, а вовсе не доклад и неделовой мемуар, и, конечно, историк не вправе присочинять "от себя" те сведения и мысли Сенявина, от изложения которых сам достославный адмирал воздержался.

Последние два года жизни Сенявина были несколько скрашены: он понадобился. Его мнение захотели выслушать по ставшему актуальным вопросу об отношении балканских славян, особенно горных племен, к России. Существование, которое Сенявин влачил, всеми забытый, в самых стесненных условиях, стало светлее, но уже не надолго. Ему не удалось увидеть вновь Архипелаг, он только проводил до Портсмута отправлявшуюся туда русскую эскадру и вернулся в Кронштадт. Дни его были сочтены.

В 1830 г. он тяжко заболел водянкой и в 1831 г. скончался.

Как и других морских героев и славных деятелей русского флота – Ушакова, Нахимова, Макарова – оценили Сенявина по заслугам и по достоинству в сущности лишь в советское время, когда все эти имена впервые перестали быть достоянием только сравнительно узкого круга моряков и военно-морских историков и сделались известными широкой народной массе.

И русская военно-морская история, и летопись ранних сношений и дружбы между Россией и балканскими народами навсегда сохранит имя адмирала Дмитрия Сенявина.

Примечания

Предисловие

{1}Мартенс Ф. Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россией с иностранными державами, т. XI, стр. 128, No 409.

Первые годы жизни и службы

{1}Бaнтыш-Kaмeнcкий Д. Сенявин.– Библиотека для чтения, 1888, т. 31, стр. 159. У Бантыш-Каменского описка или опечатка, описываемое событие было в 1787 г., а не в 1788 г.

Сенявин и Ушаков

{1}Морской сборник, 1855, т. XV, No 4, стр. 162.

{2}Там же, стр. 161-162.

{3}Об этом см. в моей работе Адмирал Ушаков на Средиземном море (наст. том, стр. 93-229 – Ред.).

Начало средиземноморской экспедиции

{1}ЦГАВМФ, ф. Сборный, д. 65, л. 17-18. Список с проекта инструкции генерал-майору Анрепу. На подлинном написано рукою Александра: "Быть по сему. Мая 19-го дня 1804 г."

{2}АВПР, ф. Канцелярия МИД, 1805, д. 1190, л. 8-10.

{3}Там же.

{4}Броневский В. Записки морского офицера в продолжении кампании на Средиземном море под начальством вице-адмирала Дмитрия Николаевича Сенявина от 1806 по 1810 г., ч. I. СПб., 1836, стр. 112-114.

{5}ЦГАВМФ, ф. Сборный, д. 65, л. 73.

{6}Спиридон Гопцевич дает неверную дату – 29 февраля; в 1806 г. в феврале было лишь 28 дней. Gopcevic. Geschichte van Montenegro und Albanien. Gotha, 1914, S. 304.

{7}Там же, стр. 304-305.

{8}Россия и Черногория. СПб., 1889, стр. 41. Автор очерка Н. Ширяев (его имени нет на титульном листе) перепечатал рескрипт из книги Милорада Медаковича Повестница Чернегоре, изданной в 1850 г. в Землине. Но Ширяев допустил ошибку, утверждая, будто Петр Негош ездил в Петербург к Павлу I; ничего подобного не было.

{9}Броневский В. Цит. соч., ч. I, стр. 137-139.

{10}Там же, стр. 136-137.

{11}Там же, стр. 140-142.

{12}Там же.

{13}АВПР, ф. Канцелярия МИД, 1806, д. 1250, л. 27.

{14}Броневский В. Цит. соч., ч. I, стр. 175-177.

Освобождение русскими Боко-ди-Каттаро и далматинских славян от французского ига

{1}ЦГАВМФ, ф. Сборный, д. 65, л. 80-83.

{2}Там же, л. 78-79.

{3}Бpoнeвcкий В. Цит. соч., ч. I, стр. 313.

{4}АВПР, ф. Канцелярия МИД, д. 1247, л. 32.

Установление боевого содружества русских и черногорцев

{1}Броневский В. Цит. соч., ч II, стр. 243-245.

{2}Бутринто, Парга, Санти-Кваранти, Антивари, из коих первые три находятся противу Корфы (примеч. Броневского).

{3}Броневский В. Цит. соч., ч. I, стр. 145-146.

{4}Свиньин П. Воспоминания на флоте, ч. I. СПб., 1818, стр. 206.

{5}15-я дивизия, находившаяся в Средиземном море, служила под пред водительством Суворова в Турции, Польше и Италии (примеч. Броневского).

{6}Броневский В. Цит. соч., ч. II, стр. 18-22.

Дипломатическая борьба Сенявина с французами и австрийцами из-за Боко-ди-Каттаро

{1}ЦГАВМФ, ф. Сборный, д. 65, л. 90-91. Выписка из мирного трактата, подписанного между Францией и Россией 8 (20) июля 1806 г. в Париже.

{2}АВПР, ф. Канцелярия МИД, 1806, д. 1247, л. 60, No 895.

{3}Там же, д. 1248, л. 3.

{4}Броневский В. Цит. соч., ч. II, стр. 45-46.

{5}Там же, стр. 49.

{6}АВПР, ф. Канцелярия МИД, 1806, д. 1247, л. 60.

{7}Там же, л. 30.

{8}У Броневского ошибочно "4 июля".

{9}"...не имел никакого виду от господина Убрила",– доносил позднее Сенявин царю, ф. Канцелярия МИД, 1806, д. 1247, л. 80.

{10}Броневский В. Цит. соч., ч. II, стр. 58.

{11}АВПР. ф. Канцелярия МИД, 1806, д. 1247, л. 80.

{12}АВПР, ф. Канцелярия МИД, 1806, д. 1247, л. 54.

{13}M du mar duc de Raguse, t. III. P., 1857, p. 5-6.

{14}Там же, стр. 77.

Возобновление Сенявиным военных действий против французов

{1}Там же, стр. 75-76.

{2}Там же, стр. 9-10.

{3}Свиньин П. Цит. соч., ч. I, стр. 205.

{4}M du mar duc de Raguse, t. III, p. 82-83.

{5}Броневский В. Цит. соч., ч. II, стр. 64-65.

{6}ГПБ, Рукописный отдел, д. 824, л. 68-70. Из журнала генерал-адъютанта Красовского.

{7}АВПР, ф. Канцелярия МИД, д. 1250, л. 39.

Успешные боевые действия русских и черногорцев против наполеоновских войск

{1}ЦГВИА, ф. ВУА, д. 3179. л. 6-7 об.

{2}Броневский В. Цит. соч., ч. II, стр. 71-76.

{3}M du mar duc de Raguse, t. III, стр. 19.

{4}Дебелый брег – урочище провинции Боко-ди-Каттаро.

{5}Броневский В. Цит. соч., ч. II, стр. 247-248.

{6}Memoires du marechal due de Raguse, t. III, стр. 17-19.

{7}АВПР, ф. Канцелярия МИД, д. 1250, л. 49.

{8}Броневский В. Цит. соч., ч. II, стр. 245-246.

{9}Memoires du marechal due de Raguse, t. III, p. 85.

{10}АВПР, ф. Канцелярия МИД, д. 1250, л. 21.

{11}M du mar duc de Raguse, t. III, p. 30-31.

Восстание в Далмации против французов

{1}Броневский В. Цит. соч., ч. III. СПб., 1837, стр. 245-248

Начало кампании Сенявина против турок. Поражение англичан в проливах...

{1}M du mar duc de Raguse, t. III, p. 25.

{2}АВПР, ф. Канцелярия МИД, 1806, д. 7891, л. 212.

{3}Там же, л. 213-214.

{4}Там же, л. 218.

{5}M du mar duc de Raguse, t. III, p. 95.

{6}Произносить эту фамилию по-русски следует: Дакуорт. Но все русские документы пишут согласно начертанию английских букв "Дукворт". Цитируя документы, мы оставляем это "Дукворт" без изменения.

{7}M du mar duc de Raguse, t. III, p. 97.

{8}Панафидин П. И. Письма морского офицера. Пг., 1916, стр. 32-33.

{9}Броневский В. Цит. соч., ч. III, стр. 17.

{10}АВПР, ф. Канцелярия МИД, 1807, д. 1901-1902, л. 45.

{11}ЦГАВМФ, ф. департамента Морского министерства по эскадре Сенявина, д. 577, л. 1-3.

Победа русского флота у Афонской горы

{1}Броневский В. Цит. соч., ч. III, стр. 10-12.

{2}M du mar duc de Raguse, t. III, p. 100.

{3}Броневский В Цит. соч., ч. III, стр. 87-88.

{4}Пaнaфидин П. И. Цит. соч., стр. 63-65.

{5}"Кронштадтская старина". Плавание эскадры под начальством вице-адмирала Сенявина е Средиземном море и возвращение ее команд в Россию. Из номеров Кронштадтского вестника, стр. 20. (Оттиск. Кронштадт, 25 августа 1885 г.). Автор (Тихменев) не указан в оттиске.

{6}Свиньин П. Цит. соч., ч. II, стр. 148-149.

{7}Панафидин П. И. Цит. соч., стр. 68-69.

{8}АВПР, ф. Канцелярия МИД, 1807, л. 7. "Известие о сделанной туркам высадке на остров Тенедос 16 июня 1807 г."

{9}Броневский В. Цит. соч., ч. III, стр. 101-103.

Последствия Тильзитского договора для сенявинской экспедиции

{1}Мартенc Ф. Собрание трактатов и конвенций, т. XIII. СПб., 1902, No 493, стр. 319-321.

{2}АВПР, ф. Канцелярия МИД, 1807, д. 1907, л. 14-15 об.

{3}Там же, л. 16 об.

{4}Там же.

{5}Там же.

{6}Там же, д. 5028, л. 82.

{7}Панафидин П. И. Цит. соч., стр. 75-76.

{8}Морской сборник, т. XIX, No 12, стр. 266-267. ан. Арцимович. Материалы для истории русского флота. Адмирал Д. Н. Сенявин.

{9}ЦГВИА, ф. ВУА, д. 873, л. 41.

{10}Свиньин П. Цит. соч., ч. II, стр. 238.

Сопротивление Сенявина требованиям Наполеона. Дипломатическая борьба Сенявина с Жюно

{1}АВПР, ф. Канцелярия МИД, 1807, л. 38.

{2}ЦГАВМФ, ф. департамента Морского министерства по эскадре Сенявина, д. 579, л. 15-19.

{3}Correspondance de Napol t. XVI. P., 1864, p. 75.

{4}Там же, стр. 78.

{5}Там же, стр. 186-187.

{6}АВПР, ф. Канцелярия МИД, 1808, д. 6660, л. 2.

{7}ЦГАВМФ, ф. департамента Морского министерства по эскадре Сенявина, д. 579, л 52-53.

{8}Там же, л. 50 об.

{9}АВПР, ф. Канцелярия МИД, д. 6658, л. 32.

{10}M du mar duc de Raguse, t. III, p. 160.

{11}Correspondance de Napol t. XVII. P., 1865, p. 83-84.

{12}Там же.

{13}Там же, стр. 245.

{14}Там же, стр 245-246.

{15}Там же, стр. 262.

{16}АВПР, ф. Канцелярия МИД, 1808, д. 5191, л. 30-31.

{17}Там же, л. 25.

{18}Там же, л. 28-29.

{19}Там же, л. 30-31.

{20}АВПР, ф. Канцелярия МИД, 1808, д. 5191, л. 33.

{21}Там же, л. 34.

{22}Там же.

{23}Там же, л. 51.

Переговоры Сенявина с англичанами. Русско-английская конвенция 4 сентября 1808 г.

{1}Там же, л. 2-23.

{2}Там же, л. 45.

{3}Там же.

{4}Там же, л. 49.

{5}Там же, л. 2-23.

{6}Панафидин П. И. Цит. соч., стр. 92.

{7}АВПР, ф. Канцелярия МИД, 1808, д. 5191, л. 47.

{8}Там же.

{6}Тhiегs A. Histoire de Consulat et de I'Empire. Leipzig, 1850, p. 186-187.

{10}Панафидин П. И. Цит. соч., стр. 93.

Эскадра Сенявина в Англии

{1}Броневский В. Цит. соч., ч. IV. СПб., 1837, стр. 298-299.

{2}Панафидин П. И. Цит. соч., стр. 98.

{3}Там же, стр. 98-99.

{4}Там же, стр. 99.

{5}АВПР, ф. Канцелярия МИД, 1808, д. 5191, л. 80.

{6}Там же, л. 124.

{7}Там же, л. 127.

{8}Там же, л. 140.

{9}Там же.

{10}Там же, л. 143.

{11}Панафидин П. И. Цит. соч. стр. 107.

{12}Броневский В. Цит. соч., ч. IV, стр. 313.

{13}ЦГАВМФ, ф. Сборный, д. 65, л. 200-201. "Общий глас офицеров к своему начальнику, господину вице-адмиралу и кавалеру Дмитрию Николаевичу Сенявину".

Сенявин в царской немилости и подозрении в неблагонадежности

{1}ГПБ, рукописи, отд. Адмирал Сенявин – императору Александру I, 31 марта 1814 г.

{2}Разговор вице-адмирала Д. Н. Сенявина с министром внутренних дел графом Кочубеем.– Русский архив, 1875, кн. 3, стр. 431-433.

{3}Центральный архив. Восстание декабристов. Материалы, т. II. М.-Л., 1926, стр 74-75.

{4}Там же т. IV. М.– Л., 1927, стр. 148-149.

{5}Там же стр. 167-168.

{6}Там же стр. 345.

{7}Там же стр. 355.

{8}Там же стр. 208.

{9}Там же т. VIII. Л., 1925, стр. 176.

Последние годы жизни

{1}Этот приказ не единственный. Есть и другой, от 29 июня 1827 г., в котором он строго воспрещает офицерам ругательства и битье людей. ЦГАВМФ, ф. Сборный, 1827, д. 568, л. 12-13.

{2}Там же, л. 14-17.

{3}Бумаги А. С. Норова. ГПБ, Рукописн. отдел.

{4}Там же.