Текст книги "Партизанская борьба в национально-освободительных войнах Запада"

Автор книги: Евгений Тарле

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

В это время рассеявшаяся по стране армия Сигизмунда занималась грабежом. Сигизмунд, выступавший как «защитник христианства» против гуситов, не щадил ни городов ни монастырей. Его войско совершало зверства, которые в Чехии помнили в течение многих поколений. Солдаты Сигизмунда убивали не только гуситов, а всех чехов вообще как «еретиков». Мужчин убивали, женщин насиловали, младенцев сажали на колья заборов, сжигали целые деревни. В Кутной Горе взятых в плен гуситов бросили в шахты. Но чем больше было зверств, тем больше поднимался весь чешский народ на борьбу против армии Сигизмунда, покидал деревни и города и вступал в отряды, чтобы отомстить за эти преступления и освободить родину от этих зверей.

Наконец, Сигизмунд подготовил генеральное наступление на Прагу. 14 июля 1420 г. разыгралась битва, самая славная во всей чешской истории. На одной стороне сражались войска почти всей Европы, на другой стороне боролись народные отряды чехов. Стратегическое положение чехов было неудобно. Они занимали город Прагу, расположенный на равнине, окруженной холмами. Эти холмы были заняты войском Сигизмунда. Жижка занял и укрепил только один холм, называвшийся тогда Витков, а теперь – Жижков в память его. На этом холме произошло решающее сражение.

Жижка разделил свои отряды. Одни остались в городе и должны были служить резервом. Отряд самых близких Жижке бойцов был с ним на Виткове. Количество бойцов в этом отряде было невелико, но это были самые самоотверженные и воодушевленные бойцы.

Битва началась атакой имперских войск на Витков. Много тысяч всадников напало на холм. Жижка, верный своей тактике, ждал, и только когда всадники приблизились к его главным укреплениям, начался ожесточенный бой. На имперских всадников напали не только мужчины, но и женщины, которые сражались с большой доблестью. «Нельзя допустить, – кричала одна из них, – чтобы христианин уступил антихристу». Она пала в этом героическом бою. Сам Жижка очутился на момент в опасности быть окруженным неприятелем, но его борцы освободили его, бросившись с цепами на врагов. Герои Жижки били немцев так, что им не удалось продвинуться на холм. Потом, по приказу Жижки, открылись ворота города и из Праги в тыл неприятелю хлынули главные гуситские части. Имперские всадники в панике обратились в бегство. По бежавшим стреляли из пушек, находившихся в Праге, между тем как имперские пушки, совсем неподвижные, вообще не могли включиться в бой.

Победа чехов была так велика, что Сигизмунд не осмелился повторить свою атаку на Прагу и со своим войском покинул Чехию. Жижка вернулся со своими отрядами в Табор.

***

Борьба гуситов с немцами на этом не окончилась. Гуситы готовились к дальнейшим боям. Во главе попрежнему стояли табориты (как назывались гуситские отряды, объединившиеся на горе Табор), и ядром национальной обороны оставались крестьянские народные отряды. Но Жижка еще более усовершенствовал их организацию, он создал из них регулярное войско. В Таборе все население было разделено на две общины: на «общину дома работающих» и на «общину в поле работающих». Первая была гражданская община, вторая военная, которая занималась исключительно военным делом.

Так возникло «военное братство» гуситов – их постоянное войско. Характер этого войска не изменился: оно оставалось попрежнему народным войском с тем же энтузиазмом борцов, пополнялось оно в первую очередь из крестьян. Но теперь уже и наемные солдаты чешских феодалов бежали от своих господ и присоединялись к таборитскому «братству».

Сложился постоянный командный состав гуситских отрядов. Во главе всех таборитских отрядов и в дальнейшем стоял Жижка, но уже не как стихийно выдвинувшийся вождь, а как командир, как «гетман», которому были подчинены другие «гетманы», начальники отдельных отрядов.

Таким образом, чешское народное войско теперь было гораздо лучше подготовлено к бою против врага. В 1420 г. и особенно в 1421 г. Жижка очищал Чехию от внутреннего врага – от сторонников Сигизмунда и противников гуситов. Он занимал города и земли чешских феодалов и уничтожал монастыри. Репутация его народного войска была такова, что противники сразу сдавались, как только он приближался. Сдался город Кутна Гора, где немцы особенно свирепо расправлялись с гуситами. Немецкие патриции города на коленях просили у Жижки амнистии. Сдались наместник Сигизмунда в Чехии Ченек из Вартемберка и пражский архиепископ, которые добровольно открыли Жижке королевский замок в Праге.

Но Сигизмунд не отказался от своих притязаний и в 1421 г. организовал второй крестовый поход в Чехию. В этом походе участвовали уже только одни немцы и в значительно меньшем количестве. Поражение прошлого года произвело очень сильное впечатление на немцев. Войско Жижки было гораздо сильнее, чем год тому назад. Это оказало влияние на исход похода. Когда немцы услышали о приближении Жижки к их лагерю, у города Жатец, они, не дождавшись его, 2 октября 1421 г. сами подожгли лагерь и обратились в бегство.

Сигизмунд, чтобы исправить эту неудачу, предпринял зимой новый поход. Но и тут Жижка, соединившись с пражским войском и другими отрядами, нанес ему поражение. Эта победа была особенно характерна для доблести и ума гуситских бойцов. Жижка уничтожил силу гораздо более могущественного противника. Сигизмунд потерял не менее 12 тыс. убитыми. Неудивительно, что третий крестовый поход, намеченный в 1422 г., вообще не состоялся, так как Сигизмунд не мог собрать войско.

Весь мир тогда говорил о доблести и военном искусстве чехов. Одни говорили о них с ненавистью, другие с восторгом, но все с большим уважением. Жижка стал легендарным полководцем, особенно когда он в 1421 г. потерял свой второй глаз и совершенно ослеп. Это не снизило его способности командовать гуситскими отрядами и наносить противнику самые тяжелые поражения, что казалось уже совсем чудом. Также совсем непонятным казался блестящий результат вооружения народа и противопоставления народных отрядов профессиональной феодальной армии.

***

В 1424 г. Жижка умер, но сила гуситских отрядов не ослабела. Организация этих отрядов уже так укрепилась в народе, что они не распались после смерти их основателя и гениального вождя. Когда в 1426 г. немцы вновь вторглись в Чехию, появился новый вождь гуситских отрядов, до тех пор также совсем неизвестный, вышедший из народа – Прокоп Голый. Под его руководством гуситы одержали не менее блестящую победу над немцами в битве у Усти. Начался новый ряд побед. Гуситами были разбиты войска, собравшиеся в четвертый крестовый поход на Чехию, в 1427 г. у Тахова, а затем в 1431 г. у Домажлиц были разбиты войска, собранные в пятый и последний поход. В обоих случаях немцы бежали, как только услышали шум гуситских повозок и известную тогда всему миру военную песню гуситов «Кто вы, божие бойцы». Прокоп Голый повел свои войска за границу Чехии и покорил многие города и замки в самой Германии.

Гуситское военное искусство сделало из чехов самых выдающихся бойцов XV в., и мы встречаемся с ними потом почти на всех театрах военных действий Европы того времени.

В традиции чешского народа Жижка и его борцы сохранились до сих пор не только как национальные герои, как победители над заклятым врагом народа, но и как народные борцы, вышедшие из народа и оставшиеся верными ему. Жижка является самым популярным героем в самых широких слоях чешского народа. Ни о ком нет столько легенд, как о Жижке. В Чехии почти нет горы, скалы, оврага, города, замка, колодца, не связанных с народным преданием о том, что там был Жижка. Во всех легендах он изображается как народный герой. Так смотрит чешский народ и на всех гуситских «божьих бойцов». Они не солдаты, они народные воины, они партизаны в самом лучшем и народном смысле этого слова – бойцы из народа и за народ.

М. Лесников
Гёзы в борьбе за независимость Нидерландов

5 апреля 1566 г. длинная процессия из нескольких сот идущих парами людей в поношенных платьях двигалась по улицам Брюсселя по направлению к дворцу наместницы испанского короля в Нидерландах Маргариты Пармской. Это нидерландское дворянство шло к правительнице с петицией, в которой оно решительно требовало прекращения религиозных преследований против кальвинистов. Преследования, начатые испанским духовенством еще при Карле V, особенно усилились при испанском короле Филиппе II, который свирепо проводил в жизнь указы («плакаты»), изданные Карлом против еретиков, и вводил в Нидерландах религиозно-полицейский режим в виде инквизиции. В петиции нидерландское дворянство требовало созыва генеральных штатов для издания новых постановлений по религиозному вопросу: «Если это не будет сделано, то стране угрожает народное восстание, как на это с очевидностью указывает брожение в народе, которое проявляется со всех сторон», – говорилось в петиции.

Требования дворян были выработаны еще в конце ноября 1565 г., когда образовался «компромисс» – тайный союз нидерландского дворянства. Дворяне, подписавшие текст договора, поклялись бороться всеми силами против испанской инквизиции – учреждения, «превосходящего величайшее варварство, когда-либо применявшееся среди тиранов», и стоять друг за друга, как «братья и верные товарищи», если кто-либо из членов союза подвергнется наказанию или преследованию со стороны испанских властей. К «компромиссу» примкнула и часть аристократии. Вильгельм Оранский, один из виднейших вельмож, оказывал ему поддержку. Сорок человек из процессии дворян поднялись во дворец прочитать и вручить петицию правительнице. Тут были дворяне из южных валлонских областей и представители северных провинций Нидерландов. Во главе делегации были Людовик Нассауский, брат Вильгельма Оранского, будущего вождя повстанцев, и ближайший друг Людовика, голландец Генрих фан Бредероде. Все они были в длинных до колен серых кафтанах, у каждого нищенская сума через плечо, две деревянные миски у пояса, длинный посох пилигрима в руке. Эхо было платье нищих-бродяг или «гёзов». Но под нищенским рубищем легко можно было разглядеть панцыри и пистолеты.

Сохранился рассказ, что при появлении делегации один из представителей нидерландской знати, окружавшей Маргариту, граф Берлемон, обращаясь к несколько растерявшейся наместнице, ободряюще воскликнул: «Что вы, сударыня! Бояться этих оборванцев (гёзов)! По-моему, палками следует хорошенько прописать им ответ на их петицию».

Презрительная кличка была подхвачена. В тот же день на большом банкете дворян во дворце Кулембурга был провозглашен тост: «Да здравствуют гёзы!» Так с гордостью стали теперь называть себя дворяне, подписавшие «компромисс» и выступившие с протестом. Серый плащ, нищенская сума, деревянная миска и, наконец, специально вычеканенная медаль с изображением сумы и двух рук, соединенных в рукопожатие (старинный нидерландский знак верности), и с девизом «верны королю вплоть до сумы» – стали знаком дворянского союза и эмблемой протеста и недовольства.

Эти значки гёзов вскоре появились в огромном количестве в виде украшений и получили широкое распространение в стране, и медную или оловянную медаль можно было часто увидеть на груди горожанина, а крохотные миски в виде серег – в ушах горожанки и крестьянки.

Петиция гёзов была не только демонстрацией фрондирующего дворянства, – она отражала недовольство и опасения, давно назревавшие почти во всех слоях населения Нидерландов.

Хозяйственное и политическое значение Нидерландов для испанской монархии, в состав которой они входили, было огромно. Нидерланды были самой передовой в экономическом отношении и богатейшей страной в Европе. Прочно удержать их в своих руках и наиболее полно использовать их ресурсы – такова была одна из важнейших задач испанской политики. Испанская монархия высасывала из страны огромные суммы и проводила там политику жестокой финансовой эксплоатации. Она наводнила Нидерланды своими войсками, содержавшимися за счет населения. Тем же целям испанской монархии служила инквизиция. Кальвинистская «ересь» была одной из форм проявления социально-политического протеста. Борьба с ней, религиозные преследования велись как раз в целях сохранения политического господства Испании над страной. Это очень отчетливо выразило еще правительство Карла V в своем знаменитом «плакате» против еретиков (1550 г.), где оно прямо указывало, что «еретики и сектанты составляют заговор против святой церкви и общественного спокойствия» и кара постигнет виновных, как «мятежников и нарушителей общественного спокойствия и государственного порядка».

Для полного закабаления Нидерландов испанская монархия решила уничтожить местные порядки и учреждения, в которых находила себе опору и политическую форму проявления своей силы быстро развивающаяся нидерландская буржуазия. Сокрушение этого исторически сложившегося строя должно было явиться предпосылкой к включению Нидерландов в состав складывающейся бюрократической испанской монархии уже в качестве совершенно обезличенной части. Перед страной вставала угроза потери национальной независимости.

В такой обстановке демонстрация гёзов приобретала характер и значение демонстрации национального единства. Перед грозящим террором инквизиции забывалась религиозная рознь – в процессии дворян шли рядом и католики и протестанты. Нарушение местных вольностей и привилегий уменьшало партикуляризм отдельных провинций – дворяне всех провинций подписали «компромисс», дворяне всех областей участвовали в шествии с петицией 5 апреля.

Готово ли было дворянство взяться за оружие и силой добиваться исполнения своих требований?

Не все дворянство преследовало одинаковые цели. «За петицией, – писал Асонлевиль, один из нидерландских вельмож, кардиналу Гранвелле вскоре после демонстрации гёзов (21 апреля 1566 г.), – скрываются троякого рода люди: одни хотят уничтожения инквизиции, и их намерения не идут дальше этого, другие безразлично относятся к религии, третьи, по всей вероятности, ставят себе целью смену государя, погром церквей и грабеж богатых».

Одна группа дворян – дворяне-католики – стремилась к политическим реформам. Их называли «политические гёзы». У кальвинистов же одной из важнейших задач было радикальное изменение религиозного строя. Это были «религиозные гёзы», они готовы были итти на вооруженную борьбу. Еще до брюссельской демонстрации один из организаторов «компромисса» – пикардиец Николай Гам писал: «Надо прибегнуть к оружию, а без этого нельзя осуществить наш план».

Кальвинистская часть дворянского союза скоро смогла опереться на гораздо более мощное движение, затронувшее широчайшие слои населения Нидерландов.

Демонстрация дворян, притворные и неопределенные уступки правительницы вызвали почти повсеместные выступления кальвинистов, а кальвинизм объединял весьма разнородные слои населения, разные социальные группы, по разным мотивам и причинам примыкавшие к этому религиозному течению. Кальвинисты вышли из подполья. В страну хлынул поток эмигрантов, бежавших от религиозных преследований, массами появляются кальвинистские пасторы, всюду начинают раздаваться горячие речи фанатических ораторов, призывающих силой оружия добиться господства своей веры, ведущих проповедь открытого восстания для сокрушения господствующей церкви и тесно связанного с ней политического строя. Эти проповеди собирают огромные толпы слушателей, нередко вооруженных. Кличка «гёз» теряет свой узко дворянский характер. Теперь так начинают себя называть участники религиозных собраний, в первую очередь кальвинисты. Среди гёзов теперь немало подлинных бедняков: ремесленников, рыбаков, матросов, крестьян, особенно страдавших вследствие тяжелого хозяйственного кризиса, в значительной мере вызванного религиозными преследованиями и эмиграцией.

B августе 1566 г. движение вылилось в форму стихийного взрыва религиозного фанатизма, разгрома церквей – иконоборчества. После этих событий стала очевидной необходимость вооруженной борьбы против неизбежной реакции со стороны испанского правительства. Летом 1566 г., после демонстрации гёзов и иконоборческого выступления кальвинистов, появились слухи, что сам Филипп во главе сильной армии явится в Нидерланды восстанавливать поколебленную старую веру и твердый порядок.

В стране ходили слухи об очень широких приготовлениях к большому вооруженному восстанию. Маргарита Пармская писала Филиппу в сентябре 1566 г.: «Некоторые из „компромисса“ и сектанты осмеливаются угрожать мне применением против меня силы и оружия, хвастаясь, что призовут к оружию против меня больше 60 тыс. человек, не считая иностранцев, говоря, что в их распоряжении деньги антверпенских купцов, которые им будут давать на это больше чем по 12 сот тысяч флоринов в месяц». Действительно, антверпенское купечество, под предлогом умилостивить короля огромным денежным взносом, на самом же деле, чтобы создать военный фонд для восстания, наметило собрать 3 млн. гульденов. Если бы популярный граф Эгмонд решился встать во главе военных сил дворянского союза и кальвинистов, то, по мнению современников, он смог бы выставить 60-тысячную армию, покорить Брюссель и внезапным ударом захватить господство над всеми Нидерландами. Действительность не соответствовала этим планам и предположениям. Но на вооруженную борьбу толкнуло само правительство, когда, нарушив свое «соглашение» с дворянством («аккорд», 23 августа 1566 г.), силой стало подавлять выступление кальвинистов.

В руках кальвинистов находились два важных промышленных центра Южных Нидерландов – Турне и Валансьен, которые отказались пустить к себе гарнизоны правительственных войск. Турне в конце концов уступил, но Валансьен решил сопротивляться до последней крайности. Власть в городе захватила кальвинистская консистория. Большое влияние среди восставших имели два замечательных кальвинистских проповедника Гвидо де Бре и Перегрин де Лагранж. «Пусть я онемею, как рыба, пусть язык мой прирастет к нёбу, прежде чем я стану уговаривать мой народ принять гарнизон из жестоких наемников, которыми будет растоптано его право на свободу совести», – заявил де Лагранж.

Город был объявлен мятежным и осажден войсками известного своей жестокостью Нуаркарма. Горожане проявили такую храбрость, предприимчивость и искусство в военном деле, что «их можно было принять за старых ветеранов и опытных солдат, а не за горожан и ремесленников», – пишет один из современников. «Они каждый день делали вылазки, сражаясь с такой смелостью и уменьем, как будто они всю жизнь только и носили оружие».

Все население было призвано к оружию – как бедные, так и богатые. Из городских нищих сформированы были три роты, получившие название «голяки» (tousnuds).

Осаждавшие Валансьен испанские войска действовали с большой жестокостью. Об этом говорит обращение города Валансьена к рыцарям ордена Золотого руна, рисующее хорошо знакомую картину бесчинств и зверств. Все деревни в окрестностях Валансьена были разграблены. Поля опустошены. Все насилия, которые разнузданная солдатчина может совершить над беззащитным крестьянством, были учинены. Мужчины и женщины, которые пытались завязать какие-нибудь сношения с городом, хладнокровно избивались сотнями. Скудное имущество крестьян подвергалось разграблению. Дети посреди зимы выбрасывались голыми на улицу. Женщин и девушек продавали с торгов под бой барабанов. Больных и раненых сжигали на медленном огне на потеху солдатам.

Отчаявшись получить помощь извне и считая борьбу совершенно безнадежной, Валансьен сдался. Но условия капитуляции – сохранение жизни горожанам и отказ от разграбления города были грубо нарушены Нуаркармом. Имущество многих городских богачей он конфисковал в свою пользу и в пользу своих сподвижников. Множество кальвинистов, в том числе Лагранж и де Бре, были повешены и сожжены.

После падения Валансьена все выступления кальвинистов были без труда подавлены правительством.

Одновременно с осадой Валансьена, отчасти на выручку ему, в разных местах Артуа, в южной и приморской Фландрии собираются отряды кальвинистов. Они плохо организованы, плохо вооружены, и предводительствуют ими люди, не сведущие в военном деле. Они скоро становятся жертвами жестокой экзекуции. Пьер Корнайль, кузнец по профессии, а потом кальвинистский проповедник, собрал около Лануа трехтысячный отряд из крестьян, студентов и безработных солдат и вооружил их вилами, мушкетами, пиками и алебардами. Около тысячи двухсот таких же воинов собралось близ местечка Ватрело.

Кальвинистский проповедник Датен, один из видных вдохновителей церковного погрома в Антверпене, собрал небольшой отряд в западной Фландрии, в окрестностях Дорника, среди местного населения, еще не успокоившегося после иконоборческих выступлений.

Все эти силы были разбиты и истреблены правительственными войсками Нуаркарма и Сира Рассингина. Несколько сот повстанцев были сожжены заживо в колокольне, где они заперлись.

Также неудачей кончилась и попытка одного из вождей гёзов – Бредероде поднять восстание в северных провинциях. «Великий гёз», – так прозвали Бредероде, – появился в начале 1567 г. в Антверпене и стал собирать вокруг себя членов «компромисса» и вербовать вооруженную силу, а затем отправился в Голландию. Военной целью его был захват Зеландии, а затем и Антверпена. Занятием Флиссингена и Миддельбурга Бредероде хотел помешать вторжению в Нидерланды испанской карательной армии. Но Флиссинген не впустил к себе солдат Бредероде, и отряд, вернувшись в окрестности Антверпена, укрепился в местечке Остравель. Сюда скоро сбежалось до трех тысяч человек недовольных. Командовал отрядом совершенно неопытный в военном деле юноша Марникс де Тулус, брат известного гугенотского публициста и деятеля Марникса де Сент-Альдегонда. Нападение правительственных войск превратилось здесь в поголовное избиение солдат Марникса.

Первый этап борьбы гёзов закончился, таким образом, их разгромом и победой правительства, но впереди предстояла еще долгая и беспощадная борьба. Под предводительством герцога Альбы, известного своим военным искусством и неумолимой жестокостью, в Нидерланды двигалась отборная испанская армия для полного подавления национальной независимости страны. Для борьбы против этой страшной вражеской силы нужно было накопить и организовать свои силы. Это легче было сделать за пределами страны.

Бурные события 1565–1567 гг. сопровождались большим отливом населения из Нидерландов, особенно усилившимся с весны 1567 г., после издания эдикта от 24 мая о строгом преследовании еретиков. Маргарита Пармская писала королю, что один только слух о появлении герцога Альбы во главе армии заставил покинуть страну множество купцов и горожан, устремившихся в поисках убежища в Германию, Францию и Англию. Эмиграция затронула почти все слои нидерландского населения. Кальвинистские проповедники, бежавшие в Англию, встретили там сочувствие и поддержку у своих английских и шотландских собратьев. Ушло все кальвинистское дворянство; ушло также много и дворян-католиков, участвовавших в «компромиссе» и демонстрации и опасавшихся сейчас мести со стороны испанского правительства. Весной 1567 г. эмигрировало много купцов и членов городских советов – лютеран и кальвинистов, так или иначе замешанных в иконоборческом движении, много городских ремесленников, устрашенных зверской расправой Нуаркарма над Валансьеном, ушли матросы и рыболовы – кальвинисты.

Торговые, промышленные, ремесленные группы эмигрантов осели главным образом в Англии, в Норвиче, Сандвиче, Кольчестере, Медстоне, Гептоне, перенося в чужую страну свои промышленные навыки, торговое искусство и связи. Военный люд перебирается главным образом в Германию. Сюда уходит Бредероде, сюда бегут и связанные с ним дворяне, часть которых по пути в Эмден была выдана лодочником наместнику Фрисландии Аренбергу. Они были взяты под стражу и впоследствии казнены Альбой. Гёзы сосредоточиваются в Кельне, Эмдене, в Везеле. Этот город прозвали «маленьким Антверпеном». Он становится центром антииспанской пропаганды. Здесь раздаются громовые проповеди Датена и Моде. Отсюда исходят призывы освободить Бельгию от испанцев, убить тирана – герцога Альбу.

Волна эмиграции еще более усилилась после учреждения в Нидерландах так называемого «кровавого совета», выносившего сотнями смертные приговоры. Снова тысячи людей покидают страну из страха перед жестокими репрессиями против всех тех, кто хоть в малейшей степени мог быть заподозрен в участии в иконоборческих беспорядках.

В начале весны 1568 г. большое число дворян-эмигрантов снова заключило «компромисс» – торжественное письменное соглашение, обязательство «освободить отечество, вырвать пленных из когтей злодеев, желающих удовлетворить свою жадность и тщеславие кровью нидерландцев, которых они подвергают ужаснейшим казням, отнимают у них имущество, обрекая их детей на нищенскую суму. Их цель разорить до тла страну, обращаться с ней, как от обращаются с Индиями, превратить все население в рабов, а чтобы успеть в этом, они стремятся поразить всех тех, кто среди дворян, купечества, горожан занимает первые места, не считаясь с заслугами перед королем как предков этих лиц, так и их самих. Не настало ли время, – говорилось дальше в соглашении, – положить этому конец всеми средствами, которые бог предоставил в наши руки? Мы не думаем, что бог вложил в наши сердца меньше доблести, чем в сердца наших предков, которые защищали свободу страны. Таков наш дворянский долг. Мы не можем, не поступаясь против чести, пренебречь защитой наших жен и детей, такого множества несчастных и порабощенных, защитой нашей родины и свободы. Мы предпочитаем лучше пасть на поле чести, выполняя справедливое дело, нежели быть рабами».

***

Остатки разбитых Нуаркармом отрядов кальвинистов, к которым примкнули и некоторые участники иконоборческого движения, укрылись в непроходимых лесных и болотных дебрях и образовали там отряды так называемых «лесных гёзов» или «лесных братьев». Численность их иногда достигала нескольких сот человек. Когда «кровавый совет» начал свою деятельность, ряды лесных гёзов пополнились дворянами и крестьянами, до тла разоренными, лишившимися своих поместий и наделов, бежавшими от пыток, а иногда и от смертной казни.

В апреле 1568 г. лесные гёзы составили заговор под руководством Иоанна Хинкертса сеньера де Ризуар о нападении в лесу Суань во владениях этого дворянина на герцога Альбу, когда он отправится на богомолье на страстной неделе в один из монастырей около Брюсселя. Образовался отряд в несколько сот всадников. Но заговор был раскрыт, он повлек за собой новые преследования со стороны «кровавого совета» и вызвал новую волну эмиграции. Несмотря на жестокие преследования, герцогу Альбе не удалось искоренить лесных братьев, они упорно держались и еще в 1574 г. наводили ужас на всю округу в Турнэзи.

Для борьбы с Альбой организовала свои силы и эмиграция. Уже в конце 1567 г. вскоре после прибытия герцога Альбы в Нидерланды начались военные выступления эмигрантов. Во главе военных отрядов нередко становились кальвинистские пасторы. Так, в январе 1568 г. была сделана попытка вооруженного вторжения в западную Фландрию. Экспедиция подготовлялась в Англии в кальвинистских консисториях Норича и Сандвича. На трех кораблях, пришедших из Англии, высадилось около 1 500 вооруженных эмигрантов под предводительством хромого проповедника Иоанна Михиэля, который в бурные дни иконоборчества осенью 1566 г. особенно ретиво сокрушал «идолов». Эмигранты были разбиты, и остатки их присоединились к лесным гёзам.

Несколько позже эмигранты, собравшиеся в западной Германии, сделали попытку захватить город Рэрмонд, чтобы открыть путь через Маас армии Вильгельма Оранского, собранной за пределами Нидерландов и готовившейся ко вторжению в страну. Во главе этого предприятия стал один из ближайших друзей принца. Оно окончилось неудачей, пленом, пытками и казнью руководителя, выдавшего под пыткой тайные планы Вильгельма.

После тщетных обращений к Вильгельму Оранскому начать немедленно войну против Альбы для освобождения Нидерландов от испанского ига «великий гёз» Бредероде решает выступить сам. Смерть застает его среди приготовлений к походу. Все эти разрозненные нападения не могли нанести серьезного удара испанскому господству в Нидерландах.

Своеобразную партизанскую борьбу, приведшую в конечном счете к очень важным результатам, гёзы повели на море.

Религиозные преследования, террор «кровавого совета» нашли немало жертв среди населения приморских провинций Фрисландии, Голландии, Зеландии, где кальвинизм был довольно широко распространен.

Тяжелый удар приморскому населению нанесла также и финансовая политика Альбы, введение «десятой деньги» (десятипроцентного налога). Остановив торговлю и промыслы, она лишила средств существования массу людей, занятых в мореходстве и рыбной ловле. Приморские города Зеландии и Голландии были полны безработными моряками. Спасая свою жизнь, разоренные, озлобленные, отчаявшиеся моряки – матросы, рыболовы уходили в море, становились пиратами.

Испанский террор и безработица выгнали в море также ткачей и прядильщиков из юго-западных (сильно зараженных кальвинизмом) областей Нидерландов. Корсарами стало, наконец, немало дворян-кальвинистов, которые лишились своих поместий, потеряли нередко своих близких, сами находились под угрозой смертной казни. Лютая ненависть к испанцам и к католической церкви и ее представителям спаяла этих выходцев из столь разнородных слоев населения. Вождями морских гёзов выступали большею частью дворяне, военные командиры по профессии. Своей отвагой и пиратскими действиями они наводили ужас на вражеские корабли.

Некоторые из них, как Адриен фан Доллен сеньер Сент Винокс или барон Люме, самый страшный и жестокий из всех гёзов, являлись грозой всего побережья. Одетый в традиционное серое платье нищих, Люме, как говорят, поклялся не стричь ногтей и бороды, пока он не отомстит за смерть графа Эгмонда, и он свято выполнял свой обет, проливая потоки крови и подвергая неописуемым пыткам захваченных монахов и католических священников. Заместителем Люме был Биллем фан Блуа фан Трелонг, голландский дворянин, один из родственников которого был казнен по приказу Альбы. Наконец, нужно упомянуть еще о брабантском дворянине Луи де Буазо, который, став адмиралом, одержал ряд блестящих побед над испанскими эскадрами.

Уже весной 1568 г. Вильгельм Оранский вступает в сношения с отдельными предводителями морских гёзов и в качестве суверенного принца Оранжа, имеющего право вести войну с любым монархом как равный с равным, снабжает их каперскими свидетельствами. Операции гёзов входили в общий стратегический план Вильгельма. Гёзы в 1568 г. должны были поддержать с моря вдоль побережья вторжение Людовика Нассауского в область Гронингена. Эта кампания, как известно, потерпела неудачу. После поражения Вильгельма, казалось, дело было совершенно потеряно. Не сложили оружия только морские гёзы. Летом 1569 г. они уже формально открывают каперскую войну против Испании. 15 августа 1569 г. Лансело де Бредероде подписывает с пятью товарищами декларацию о том, что они обязуются сражаться с герцогом Альбой и наносить ему возможно больший ущерб.