Текст книги "Бундовский адик"

Автор книги: Евгений Суверов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Дай свой конспект лекций. Посмотрю, как внимательно ты конспектируешь мои мысли.

Я знал, что одной из главных «фишек» при сдаче этого экзамена было наличие конспекта лекций. А так как я на них не ходил, то одолжил их у своего товарища.

Петрова перелистывает тетрадь. Одобрительно кивает головой, шевеля губами.

– Ну, правильно. Он ответил хорошо на оба вопроса. Эта тема есть и эта тема есть, – и вдруг ее как током ударило. – А этой темы нет, а этой темы нет! Всё, иди. Три.

Я вышел пораженный, еще не совсем понимающий, по каким критериям оцениваются мои знания. Это была моя первая тройка (до этого были одни пятерки). Как я считал, незаслуженная тройка. Вскоре выскочила Ольга Геннадьевна и начала меня успокаивать.

– Евгений, не расстраивайся, на пятом курсе пересдашь.

– Да ладно уже. Не смертельно. Три, так три.

Спортивная жизнь

Еще будучи в армии, я твердо решил на «гражданке» заниматься спортом. Нужно быть сильным. В здоровом теле – здоровый дух.

В начале 90-х рухнули запреты советского периода на занятие отдельными видами спорта, «чуждыми советскому человеку». Раньше партийные боссы определяли, какой вид спорта хороший, а какой плохой. Постепенно открывались спортивные клубы, где велись тренировки по карате-до, айки-до, саньдо, кик-боксингу, панкратиону, бодибилдингу и т. д.

Интерес к новым видам спорта подогревали многочисленные фильмы, чаще американские, прославлявшие суперменов, крушащих все подряд. Арнольд Шварцнегер, Брюс Ли, Сталлоне – вот кумиры молодежи тех лет. Спортивные залы были переполнены.

Первый спортивный клуб, который я «осчастливил» своим посещением, был клуб бодибилдинга «Вызов», находившийся в районе 3-го трамвайного депо. Это недалеко от моего дома на Павловском тракте, район Мастерские. Первое октября 1990 года, солнечный осенний день. Мой проводник в спортивный мир – «легендарный» Игорь Валовин. Он уже год «качался» (правда, не всегда регулярно).

Зайдя в спортивный зал, я увидел множество занимающихся молодых людей. Лязг металла. Кто-то тягал штангу, кто-то работал с гантелями, кто-то качал пресс. Из динамиков громко играла музыка, модный в то время шлягер: «Ты агрегат, Дуся…». К нам вышел главный тренер клуба Николай Гринь. Пожав нам руки, сказал:

– Добро пожаловать в наш клуб! Занимайтесь на здоровье. Железо все исправит.

Он написал мне комплекс упражнений, и я стал регулярно заниматься. Через некоторое время стали видны результаты. Увеличивался вес снарядов, росла мышечная масса. В этом клубе я прозанимался год.

Затем немного посещал клуб «Лидер». Там мы занимались вместе с моим одногруппником Аркашей Караваевым. Аркадий был небольшого роста, с небольшими усами. После долгих занятий с тяжестями, он стал похож на квадрат.

Зима, буран. Приятно хрустит снег под ногами. Мы выходим из клуба. Снежная пурга немного охлаждает мой разогретый организм. Нужно успеть покушать и – в институт, на занятия. Ощущения непередаваемые. Чувствуешь усталость, но на следующий день – прилив сил.

После переезда из района Мастерских в центр осенью 92-го, поменялся и клуб. Моим новым спортклубом на долгое время стал «Самсон», расположенный в одном из подвалов пятиэтажного доме на улице Димитрова, в районе ЦУМа. Сюда было намного удобней добираться, десять минут пешком.

Февраль 1993 года. Я впервые захожу в этот спортивный зал. Александр Клименко, тренер, с пылесосом в руках тщательно утюжит ковровое покрытие. Представляюсь, записываюсь и начинаю тренировку. В этом подвальчике я буду заниматься многие годы.

Спортивная тренировка – это, прежде всего, труд. Ежедневный, тяжелый труд, до ломоты в мышцах, до пота, до усталости. Ничего просто так не приходит, это закон. При тренировках спортсмен испытывает боль в мышцах. Путь к результатам только через пот и боль, постоянную борьбу с собственной ленью. Рецепт удачи прост – труд и терпение, это можно отнести и к другим жизненным моментам. Хочешь чего-то добиться – трудись и терпи. Терпение и труд все перетрут, гласит старая русская пословица.

Как иногда не хочется идти на тренировку в спортзал! Ведь ты устал, у тебя нет настроения и нет желания. У тебя столько проблем. Хочется просто полежать на диване, посмотреть телевизор. Но ты пересиливаешь себя, направляешься в «Самсон» и занимаешься, «перекидывая» тонны металла.

Но вот, все упражнения сделаны и можно неспешно идти в душ. Как классно принять душ и усталым, но с чувством выполненного долга идти домой.

Как приятно ощущать небольшую боль в мышцах на следующий день после тренировки. Занимаясь в спортзале, ты расслабляешься психологически, становишься более выдержанным. Поднимается настроение, проблемы отодвигаются на второй план.

Александр Клименко – настоящий профессионал своего дела, буквально влюбленный в спорт, хороший организатор. Мастер спорта. Подготовил множество титулованных спортсменов. В зале всегда чистота, порядок и главное – человеческое отношение к занимающимся. Всегда подойдет, подскажет. Старый, добрый «Самсон» как вино хорошей выдержки. Чем дольше работает, тем лучше становится.

Были, к сожалению, среди занимающихся этим видом спорта люди, употреблявшие опасные медицинские препараты для улучшения своих спортивных результатов. Слава богу, меня это миновало. Я никогда никакой химии не употреблял.

…В раздевалке двое накаченных молодых людей, не обремененные большим интеллектом, громко обсуждают действие химических препаратов.

– Вован, я тебе говорю, нужно увеличить дозу инсулина! Знаешь, как мышечная масса прет, прям разрывает изнутри.

Вован, морща лоб, подходит к зеркалу и начинает позировать. Поворачивается, напрягает свои мышцы, при этом идиотски улыбаясь.

Выйдя в зал и сильно растопырив руки, он медленно, вразвалочку идет к штанге. Голова неподвижна, взгляд устремлен вверх. Он явно не замечает двух худеньких подростков. Вжавшись в стену, они ждут, когда пройдет «супермен». Слегка задев одного из новичков, культурист презрительно сморщился:

– Щенки…

Но все когда-нибудь заканчивается. Спадает масса, появляются болезни и «сдувшийся» Вован семенит в сторону больницы.

Один «спортсмен» вообще умер на тренировке. Не выдержало сердце. Гигант упал вместе с штангой и больше не поднялся. Переборщил с препаратами. Зачем такой ценой добиваться сомнительных результатов?

Кого только не встретишь в спортзале. Разные люди, разные интересы. Вот рядом пыхтит мужик, его здесь называют «читинг». «Читинг» – это последнее упражнение в бодибилдинге с максимальным весом, на пределе возможностей. Мужик работает слесарем-сантехником, желает накачать только бицепс, жаждет иметь огромные руки. Взяв 40-килограммовые гантели, в белых хлопчато-бумажных рабочих верхонках, он пытается их поднять. Орет на весь зал, на покрасневшем лице вылезают от натуги глаза.

– Ну, как дела, Виктор, есть результат? – спрашиваю я его, проходя мимо.

– Хорошо, масса идет. Прибавил на один килограмм. Хочу, чтобы руки мои были такими же большими, как ноги. Читинг!

Александр Клименко в очередной раз пытается ему объяснить, что упражнение он делает неправильно и что нужно развивать и другие части тела – ноги, плечи, грудь и т. д. Но все без толку.

«Читинг» извивается, пытаясь поднять здоровенные гантели. Верхонки покрыты пятнами пота. Крик заглушает музыку. Масса идет! Читинг!

Работой с большим весом, в ущерб технике, грешат многие. Желание показать всем свою «силушку богатырскую» (да если еще в зале занимаются девушки) приводит зачастую к печальным последствиям.

Жим лежа. Перегруженная штанга припечатывает лежащего на скамейке прыщавого подростка. Беспомощно болтая ногами, он безрезультатно пытается приподнять штангу и истошно кричит:

– Помогите, я не могу поднять штангу!

К нему подбегает тренер, находящиеся рядом спортсмены, и общими усилиями освобождают мальчика из железного плена. После неудачного дебюта его больше никто в спортзале не видел.

Помимо бодибилдинга несколько месяцев я занимался карате-до, чуть больше – айкидо. Но все эти восточные церемонии, поклоны, сидение на корточках мне не нравились. К тому же многие единоборства, основанные на восточных религиозных верованиях, противоречат православию.

Немного занимался боксом в спорткомплексе «Обь» и в клубе «Смена». Но это было не долго, по различным причинам. Иногда тренировки чередовались через день. В понедельник «Самсон», во вторник «Смена» и т. д.

Панкратионом я занимался около трех лет. Занимался, так сказать, для себя, не для спортивных успехов. Клуб располагался в подвале пятиэтажки на площади Октября. Тренером моим был Юрий Моисеев – профессионал и просто хороший человек. Несмотря на молодость, он обладал тренерским талантом. Мне нравилось там заниматься.

Разминка. Отработка приемов. Спарринг. Заключительные упражнения. Тренировки были по вечерам. В отличие от бодибилдинга, где спорт более индивидуален, в панкратионе, как в боксе или айкидо, тренировка коллективная, ты больше узнаешь людей. Волей или неволей знакомишься. Конечно, удобней заниматься в атлетическом зале. Не привязан к определенному времени. Можешь прийти утром, можешь в обед, а можешь и вечером, как тебе удобно. А тренировка по панкратиону начиналась в семь часов вечера, в понедельник, среду и пятницу. Ни раньше и ни позже.

Всё, наконец занятие закончено. Душ. Свежесть, бодрящий запах дезодоранта. И я, усталый, перебросив сумку через плечо, медленно иду домой, вниз по Ленинскому проспекту. Я ощущал одновременно легкость и приятную усталость. Мысли путались в голове. Мимо снуют праздные прохожие, блестит всеми цветами радугами реклама многочисленных магазинов, проезжали автомобили. Настроение отличное!

Вера православная

К вере христианской – православной я шел постепенно. Вырос в семье атеистической, где в Бога не верили. Как и миллионы советских мальчишек и девчонок, был в детстве некрещеным. Воспитывали нас, что Бога нет и что это архаизм, ведь скоро должен наступить коммунистический рай. Говорили, что в церковь ходят лишь древние старушки да выжившие из ума люди – фанатики. Да и церквейто практически не было. На целый город Барнаул лишь одна действующая.

Это постоянно твердили и в школе, и по телевидению. Советская пропаганда рисовала православного священника в виде толстого, лысого попа – любителя выпить, покушать и весело провести время. Смаковалась картина, где поп (священник) сам в Бога не верит вообще, а лишь смеется над глупыми старушками, прихожанками храма, и хочет поживиться за их счет.

Летом 1980 года – я только закончил четвертый класс – мы с родителями пошли на Булыгинский пляж. Жили тогда в районе Мастерских, что на Павловском тракте. До Булыгино оттуда можно было дойти пешком, пройдя кладбище и лес. Проходя через многочисленные могилки, я был потрясен увиденным. Где-то глубоко под землей лежали люди, которые когда-то были живые. Я понимал, что придет время и умрет и моя мама, и мой папа, сестра и я. И меня закопают навечно в яму. Стало жутко. Ночью я долго не мог уснуть, потрясенный увиденным.

Зачем человек живет? Чтобы умереть? Я долго не мог ответить на этот вопрос. Получалось, что жить – бессмысленно, все равно умрешь и все закончится. Ну, помнить будут, возможно, несколько лет родственники и друзья. А потом? Всё, забвение.

На летних каникулах мы ежегодно уезжали в деревню Ненинка Солтонского района Алтайского края. Там жили дедушка и бабушка по отцовской линии, многочисленные дяди и тети, двоюродные братья и сестры.

Узнав, что моя баба Даша молится и верит в Бога и иногда даже бывает в храме, я решил провести с ней разъяснительную беседу. Объяснить, что православие – это архаизм, что Бог придуман ловкими людьми, чтобы объяснить природные явления и держать в узде темные массы трудящихся. Но от моей беседы бабушка уклонилась, побежав доить корову.

– Оставь ее, она же безграмотная, – сказал мне отец, проходя мимо меня.

Я с сожалением посмотрел вслед спешившей, как всегда, по хозяйственным делам бабе Даше. Да, темнота. А мы ведь живем в космическом веке! Человек уже в космос полетел и там Бога не обнаружил.

Пройдет время, и баба Даша, безграмотная, но верующая, посоветует моей матери дать мне на службу в армии молитвенный текст «Живый в помощи».

– Его дед, Михаил, с этим святым поясом выжил во время войны с немцами. Зимой 1941 года был ранен под Москвой. Осколком отсекло два пальца. Затем госпиталь. Отправили служить на Дальний Восток, где он в 45-м сражался с японцами. Но ведь живой вернулся с той кровопролитной войны, где погибли миллионы людей.

Мама сделала мне нательный пояс, который я не снимал все два года службы. И сколько он мне помог, даже от смерти спас. Возвращаясь как-то пешком на авиастоянку, я шел по взлетной полосе и не услышал приближающего автомобиля. Стояла летняя ночь. Темно, ревут авиационные двигатели. И вдруг какая-то сила заставила меня резко обернуться. Я увидел военный тягач, транспортировавший военный самолет СУ-25, буквально за моей спиной. Он ехал с потушенными фарами и почему-то не посигналил мне. Может, не заметил? Я резко нагнулся, и надо мной просвистело крыло военного самолета. Не обернулся бы тогда, удар крыла самолета пришелся на мою голову… А сколько было драк и разборок за время службы – и ни одной трамвы!

Спасибо тебе, баба Даша, спасибо тебе, мама! Они уже давно ушли из жизни. Господи, помилуй их души, прости их согрешения, вольные и невольные, и даруй им Царствие Небесное! Аминь.

После демобилизации и началом учебы в пединституте в 1989 году у меня все больше и больше стал возникать интерес к православию. У каждого свой путь к вере, у меня он был через историю. История нашей страны тесно связана с православием. Это и князь Владимир, при котором крестилась Русь, святой князь Александр Невский, остановивших тевтонских рыцарей, Дмитрий Донской, получивший благословения святого Сергия Радонежского и разгромивших ненавистных татар на Куликовом поле, глубоко верующий Александр Суворов и причисленный к лику святых непобедимый русский полководец – адмирал Ушаков и т. д. Даже Сталин изменил свое отношение к церкви, разрешив богослужения в сложное время Великой Отечественной войны и возвратив из лагерей многих безвинно осужденных священников. Понял, наверное, что нужна стране помощь Божия в смертельной схватке с Гитлером.

Православная вера была опорой государства, объединявшей миллионы людей разных национальностей. А цвет русской литературы? Большинство известнейших писателей были православными христианами. «Почему умнейшие, образованнейшие люди своего времени были верующими?» – думал я. – «Что-то они не были похожи на темных и забитых людишек».

Вот так, помаленьку, возникал у меня интерес к религии. Способствовала этому идущая вовсю в нашей стране перестройка. Многочисленные запреты рушились, появлялась новая информация о религии.

Сам не знаю, почему уже на первом курсе в институте надел крест, хотя не был крещеным. Была необъяснимая тяга к церкви. Крестился я в августе 1991 года в Покровском соборе г. Барнаула. Крестился я сознательно, в возрасте 21 года, самостоятельно.

С тех пор к православной вере отношусь с глубоким уважением. Уверен, что с верой в Бога жизнь человеческая обретает смысл и смерть уже не так страшна. Ведь душа бессмертна. И после смерти, жизнь продолжается, только на другом уже уровне.

Студенческая вечеринка

В начале 1990 года к нам на курс перевелся Игорь Калней. Учился он раньше на факультете иностранных языков, а смена факультета у него произошла из-за каких-то проблем с учебой.

Игорь был среднего роста, худощавый. Горбатый, клювоподобный нос делал его похожим на хищную птицу – грифа. Усиливали это сравнение худенькая шея и короткая прическа.

Обычный учебный день. После окончания очередной лекции Игорь неожиданно подошел ко мне и сказал:

– Привет, давно за тобой наблюдаю. Вроде парень ты нормальный. Если хочешь, приходи ко мне сегодня вечером в общагу, повеселимся, будет вечеринка.

В назначенный час я был по указанному адресу. Игорь жил в общежитии Љ 5, где базировались студенты факультета иностранных языков.

Я постучался в комнату, мне открыл Игорь. Там царил легкий беспорядок. За небольшим столом только что устроилась веселая компания, попивая пивко. Поздоровавшись, я с интересом начал рассматривать новых знакомых. Все они были земляками Калнея, с Завьяловского района.

Николай Пахоменко, двоюродный брат Калнея, учился на четвертом курсе исторического факультета. Сдержан, интеллигентен. Пытался выглядеть эстетом, правда, не всегда это получалось. Любил все красивое. Красиво ухаживал за девушками, не жалел цветов и шампанского, приводя в восторг женскую половину обоих общежитий. Пятое и шестое общежития находятся рядом на улице Крупской. Многие студентки знали Николая.

Игорь Меркел. Человек с бешеной энергетикой, постоянно в движении. Часто улыбаясь, он показывал свои белые, красивые зубы. Говорил очень быстро, некоторые слова было трудно понять. Игорь родом из деревни, с детства занимался физическим трудом и обладал невероятной силой. К тому же навыки бокса, полученные им за время службы, делали удар Меркела убийственным.

Два односельчанина Меркела, Правосуд и Шадров, суетились около двадцатилитровой канистры с пивом. Правосуд был невысокого роста, с большой мышечной массой, но не толстый. Чемпион района по гиревому спорту, своими ручищами он мог буквально разогнуть подкову. Шадров – высокий, широкоплечий парень, отслуживший в ВДВ, выглядел очень внушительно. Вышибала. Вся эта троица недавно демобилизовалась из армии и была спаяна многочисленными драками и разборками. Любимым их делом были алкоголь, драка и секс. По первому же сигналу они готовы были разнести всю общагу.

Тем временем Правосуд, открутив крышку здоровенной канистры с пивом, ловко вставил в горлышко бутылку водки. Сквозь стекло бутылки было видно, как водка, пузырясь, медленно стекала в ячменный напиток, образуя термоядерную смесь под названием «ерш».

Шадров, слегка пнув еще одну «двадцатку» с пивом, показал на бутылку с водкой и, хитро улыбнувшись, проделал аналогичную процедуру. Мы пили пиво (т. е. «ерш»), смеялись, о чем-то говорили. Через час вся честна компания была пьяна. Слегка шатались стены, потолок и было очень весело.

Лишь Коляка практически ничего не пил, нервно посматривая на часы, часто курил и куда-то бесконечно выходил. Через некоторое время он вернулся с симпатичной девушкой и бутылкой шампанского.

– Познакомьтесь, это моя девушка, Оксана, студентка факультета иностранных языков.

– Ну, пока еще не твоя, Николя, – кокетливо засмеялась наша новая знакомая, поправляя мини-юбку и с интересом рассматривая новых знакомых.

Вскоре в учебном корпусе иняза началась дискотека. Разношерстная толпа вовсю отплясывала под модные зарубежные мелодии. Разгоряченный Меркел с кем-то повздорил из-за девушки. Быстро что-то говоря, он вдруг резко ударил своего соперника боковым справа. Удар был настолько сильным, что сбил высокого парня с ног. Все смешалось. Разборки, шум. Какая-то девушка кричала: «Вызовите милицию!».

Пришлось быстро возвращаться в общагу. Я с Николаем вышел на балкон. Пахоменко нервно курил дефицитные в то время болгарские сигареты «Родопи», спрашивая меня уже десятый раз.

– Ты точно Оксану мою не видел? И куда она подевалась…

Вскоре на балкон к нам зашел Калней с Правосудом.

– Меркел попросил ключ от моей комнаты. Он хочет уединиться с Оксаной.

И вдруг мы увидели Меркела, шедшего в обнимку с Оксаной. Похлопывая ее рукой чуть ниже спины, он делал нам многозначительные знаки, открывая дверь комнаты.

У Коляки от неожиданности выпала сигарета из руки. Он покраснел.

– Да как она могла! Да я с ней за два месяца нашей дружбы осмелился поцеловать лишь в щечку.

Мне стало жаль парня. Пытаясь его успокоить, я сказал:

– Да, может, это и к лучшему. А вообще часто женщины нас выбирают, а не мы их. Ничего здесь не поделаешь. Если ты девушке не нравишься, то ничего между вами и не будет.

– Шлюха! Как она могла, с этим варваром, с этим трактористом?! – не слыша меня, кричал Николай, резко направившись к выходу.

Через пару минут в проеме коридора показалась слегка шатающая фигура Шадрова. Он тащил за ногу, как мешок с картошкой, упившуюся в хлам студентку. Небольшая, плотного роста девушка плохо соображала, что происходит, и куда ее волокут по полу. Одежда ее была вся в рвотных массах.

– Ты где ее откопал? – весело спросил Калней.

– Познакомились на дискотеке. Слабовата оказалась. Ну, выпили в одной комнате, потом в другой, пошли к вам и она плашмя упала на пол. Не на руках же мне ее нести!

Он начал колотить своим большим кулаком хлипкую дверь.

– Меркел, ты скоро? Давай быстрее. Мы не можем ждать.

…Заканчивалась студенческая вечеринка. На прощанье Игорь пожал мне руку, сказал:

– Мы с тобой подружимся.

И действительно, вскоре мы с ним стали друзьями.

Фарцовщики

Игорь Калней был начинающий фарцовщиком. Фарцовщик – это коммерсант советского периода. Фарцовщиками называли людей, продававших дефицитные товары по рыночным ценам. Официальная пропаганда называла их спекулянтами, кровопийцами на теле трудового народа.

Но сама неповоротливая командно-административная система, способствовала появлению этих людей. Если есть спрос, будет и предложение. Это экономический закон.

Быть фарцовщиком было опасно. За это занятие грозило строгое наказание. Продажа товаров выше установленной государством цены (по ценам черного рынка) называлась спекуляцией. Это уголовное преступление, считали советские законотворцы. И тысячи людей, занимавшихся этим опасным бизнесом, были лишены свободы, исключены из учебных заведений.

Сейчас в России все по-другому. Все вернулось на свои места. Только и слышно – «будь предпринимателем», «создай свой бизнес».

Малый бизнес – важный элемент любой экономики. Вот такие у нас законы. То, что сегодня строго запрещено, завтра окажется важным для государства родом занятий. Не зря древние римляне считали, что частая смена законов подрывает доверие народа к праву и государству. Там законы практически не отменяли.

Фарцовщики постоянно подвергались большой опасности. Грозная статья Уголовного кодекса запрещала занятие таким родом деятельности. ОБХСС (отдел по борьбе с хищениями социалистической собственностью) жестко расправлялся со спекулянтами всех мастей.

С другой стороны, уголовный мир пытался взять под контроль коммерсантов. В стране появился рэкет. «Коммерсов» грабили, обманывали, убивали. И советский обыватель не был в восторге от новоявленных бизнесменов. Многие считали, что виновники пустующих полок магазинов – фарцовщики. Кто-то считал их подонками, завидуя материальному благополучию.

Однако тот капитал, которые зарабатывали «челноки», не с неба падал. Это был тяжелый труд. Далекие поездки за товаром, полные опасностей. Новоявленные купцы частенько платили дань бандитам, милиции, подвергались нападению преступников, теряя весь товар и даже собственную жизнь. Что копилось, зарабатывалось, бралось взаймы под бешеные проценты – всего можно лишиться разом.

Игорь Калней был фарцовщиком. И в конце второго курса он предложил мне заниматься месте с ним.

– Жень, давай вместе начнем работать. Денег заработаем, по стране покатаемся.

Подумав немного, я согласился. На дворе был 1991 год. Капитализм уверенно шагал по нашей стране. Согласию на занятие коммерцией способствовало два неприятных инцидента, происшедших со мной в институте.

Первая неприятность – это тройка по психологии, которая незаслуженно, на мой взгляд, была поставлена «великим педагогом-психологом» Петровой. Произошло некоторое разочарование в учебе.

Вторая – это выговор, полученный в институте. Дисциплинарное взыскание был получен за конфликт с заместителем декана Юрием Павловичем Коноваловым. Самовлюбленный, молодой (ему было около 30 лет) замдекана, бывший комсомольский лидер контролировал строительство нового корпуса, где в очередной раз трудился наш курс.

Мы с Калнеем как раз шли по первому этажу, сделав порученную работу. Вдруг на нас, как коршун, налетел разгоряченный Коновалов и начал с кричать. В его «командном» голосе проскальзывали матерные выражения:

– Историки? Почему не работаем? Вы че ползете здесь как беременные тараканы? Бегом, я сказал! Я заместитель декана исторического факультета! – от сознания своего «величия», «значимости» Коновалова прямо распирало.

В это время рядом проходили какие-то молодые студентки. Услышав его слова, они весело рассмеялись.

Я не выдержал и довольно дерзко ответил:

– Ты что орешь, больной что ли?

От неожиданности он на некоторое время остолбенел, не веря своим ушам.

– Я замдекана, ты понял? Как твоя фамилия и номер группы?

– Суверов, группа 692.

– Я вас отстраняю от работы, – и он исчез так же неожиданно, как и появился. В этот же день он написал на меня заявление ректору и декану исторического факультета, расписав все чуть ли не как саботаж.

Через несколько дней после инцидента меня вызвали на заседание деканата. Однокурсники вяло отреагировали на этот конфликт, каждого волновали собственные проблемы. Хотя еще недавно некоторые из них жаловались в приватных разговорах о хамстве этого Юрия Павловича. И лишь Аркадий Караваев, мой одногруппник, предложил свою помощь.

– Давай, Евгений, я пойду на это заседание и скажу, что он нагло ведет себя и с другими студентами.

– Спасибо, Аркадий, но, боюсь, это мне не очень поможет, а тебе может навредить. Я сам разберусь.

И вот настал «час икс». Я стаю у кабинета, где проходит заседание деканата. Рассматривают дела разных нарушителей со старших курсов, я в очереди последний.

Вдруг выходит Зинаида Сергеевна Ионина и обращается ко мне:

– Тебе нужно перед Коноваловым извиниться.

– Не за что. Извиняться я перед ним не буду. Я считаю себя правым.

И вот заседание началось. Строгий декан зачитывает заявление Коновалова, где он в ярких красках обрисовывает мое «дерзкое» поведение. Мою версию слушать никто не хочет, похоже, они уже приняли решение.

– За такое поведение Суверова следовало бы отчислить. Но, посоветовавшись, мы решили объявить тебе выговор. Всё, свободен.

Я вышел пораженный. Было обидно за несправедливый выговор. И не приняли к сведению мою версию, что я не сдержался из-за поведения мелкого чиновника. Особенно было обидно, что меня хотели отчислить. За что, я не понимал. Я учился хорошо и замечаний по дисциплине у меня не было, занятий не пропускал.

Мучила горькая обида, мне думалось: «Это несправедливо! Никому я в институте не нужен…» В какой-то миг подумал даже бросить учебу в институте. Но эмоции постепенно поутихли: уходить из вуза было бы глупо, высшее образование никогда не помешает.

Вскоре мы с Калнеем покупали авиабилеты до Киева. Чтобы начать свой бизнес, нужен первоначальный капитал. До службы в армии я год работал фрезеровщиком на моторном заводе. Заработанные деньги складывал на сберегательную книжку. Накопилось чуть больше тысячи – неплохие деньги для советского периода, они и стали основой моего «капитала».

Но эти деньги начали уже быстро обесцениваться. Набирала обороты инфляция. А через несколько месяцев все вклады населения превратятся в пыль. Вот так, люди копили, экономили, поручая государству на хранение свои деньги, которые обесценились настолько, что на них ничего нельзя было купить. У моих родителей сгорели все сбережения. Если раньше на них можно было купить не один автомобиль, то теперь – пару бутылок водки.

Также в комиссионке продал за сто рублей свой шерстяной импортный костюм, в нем я ходил в школу. Кое-как набрал небольшую сумму, свой стартовый капитал.

И вот, в марте 1991 года, мы летим с Игорем на Украину, из Барнаула в Киев. От Киева на поезде до города Черновцы. Там большой базар, где нам предстоит закупить товар и вернуться обратно в свой город.

Самолеты, поезда…

Закрутилась, завертелась моя новая жизнь. Первая поездка состоялась 8 марта 1991 года. Мы вылетели рейсом Владивосток – Киев, приземлявшемся в Барнауле. Спустя несколько часов полета уже были в Киеве, столице Украины.

Здравствуй, Украина! Здесь я когда-то служил в учебке – в Винницкой области, город Могилев-Подольский. Украина встретила нас теплом. На киевских улицах давно не было снега, а у нас в марте еще морозы трещали. А бывает ли там снег вообще?

Взяв билет на поезд «Киев – Черновцы», мы пошли гулять по городу. Киев – очень красивый город. Особенно понравился мне Крещатик, и еще запомнились лианы. Они висели на стенах многих домов, делая улицы красивее.

Местное население относилось к нам доброжелательно. Только несколько раз я столкнулся с открытым украинским национализмом. Как-то, проголодавшись, мы зашли пообедать в одну из киевских столовых. Весело о чем-то разговаривая, мы с Игорем подошли к кассе, неся на подносах наш достаточно скромный обед. Кассирша, толстая украинка неопределенного возраста, была мрачнее тучи. Злость буквально разрывала ее изнутри. Не выдержав внутреннего напряжения, отбивая мне чек, она вдруг выдала:

– Понаехали москали. Езжайте в свою Россию, Украина – независимая страна! Едите наш хлеб, мы вас кормим. Все из нас тянете в свою Москву. Да мы без вас давно бы процветали…

После таких словесных помоев стало как-то гадко на душе. Откуда такая ненависть? Что, Украина плохо жила при СССР? Какое там национальное угнетение! Уровень жизни в союзных республиках был зачастую выше, чем в России, и это всячески поддерживало руководство, стремясь угодить национальным меньшинствам. Один из советских генсеков, питая нескрываемую симпатию к этой советской республике, даже землицы русской не жалел, передав Крым Украине.

России Крым никто не дарил, мы его присоединили после многочисленных войн. Этот полуостров, пропитанный русской кровью, был передан Украине. И опять мы плохие, москали, оккупанты. Я думаю, что большинство украинцев так не думало и не думает. Украинцы – это братский нам народ, был, есть и будет.

Вечером поезд увозил нас в Черновцы. Территория Украины небольшая. Это ведь Европа, где всё рядом. Черновцы – небольшой город с узкими мощенными улицами, расположенный вблизи румынской границы, был знаменит своим базаром. Здесь продавались многочисленные товары из Румынии, Турции, Польши и других стран и были на порядок дешевле, чем у нас.

Набрав турецких свитеров, штанов и футболок мы благополучно возвратились домой. Весь наш товар реализовали очень быстро, с большой прибылью. Доход достигал 100, а иногда и 200 процентов.

Продавали вещи в основном на барнаульской барахолке (базаре), которая располагалась на улице Малахова (около поселка Мирного), чуть ниже Малаховского кольца.