Текст книги "Парламент Её Величества"
Автор книги: Евгений Шалашов
Жанр:
Исторические приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Ваше благородие, охолонись, – уговаривал прапорщика один из солдат, а другой поддакнул:
– Все-таки фельдмаршала и нашего командира родич, нельзя ему сразу в морду-то бить.
– Я тебя, сукина сына, в Сибири сгною! На плаху отправлю! – пообещал Долгоруков. Отдышавшись, приказал: – Отпустите меня!
– И что тута происходит? – поинтересовалась Анна, открывая дверь полностью.
Гвардейцы, увидев государыню в ночной рубахе, засмущались, выпустив из рук сенатора.
– Анна Ивановна, зачем вы здесь? – возмутился князь. – В спальню ступайте!
– А ты, князюшка, будешь государыне место указывать? – сузила Анна глаза. – А что, в Кондициях наших прописано, где я быть должна? Может, – слегка усмехнулась царица, – ты мне еще указывать станешь, когда на горшок ходить? Или сам меня до ветру провожать будешь?
Князь Долгоруков смутился. Стряхнув с плеч ослабевшие руки солдат, Василий Лукич попытался делать два дела – засунуть шпагу в ножны и вытащить носовой платок.
– Так что случилось-то? – построжев ликом, повторила свой вопрос царица.
– Прапорщик Преображенского полка напился пьян да буен сделался, – вытянув губки, усмехнулся Долгоруков, утирая кровь с разбитого лица. – А ну-ка, – кивнул он солдатам, – вяжите невежу! Да шпагу-то, шпагу отберите!
– Погодите-ка, – встряла государыня. – С каких таких пор преображенцами статские чины командуют? Ты, Василь Лукич, хотя и член Верховного тайного совета, но гвардией командовать не властен.
Гвардейцы, не очень-то охотно повиновавшиеся статскому, с облегчением отпустили своего прапорщика, а тот бухнулся на колени, срывая с головы треуголку:
– Матушка-государыня, не велите казнить, разрешите слово молвить!
– Говори, – разрешила Анна, слегка принюхиваясь. А ведь и впрямь, от прапорщика изрядно попахивало вином. Ну да иной раз и такое стерпеть можно. Спросила:
– Кто таков будешь?
– Преображенского полка прапорщик князь Вадбольский, – доложился гвардеец и, поймав руку царицы, впился в нее поцелуем.
– Чего лаешься-то? – благосклонно поинтересовалась царица, стараясь не замечать исходившее от гвардейца «амбре».
– Ваше Величество! – горячо сказал прапорщик, едва не пустив слезу от умиления: – Государыня! Невмоготу нам, гвардейцам вашим, у тебя тюремщиками быть!
– Какими тюремщиками? – возмутился Долгоруков. – Ты что такое мелешь, пес безродный?
– Это кто тут пес безродный? – взвился прапорщик. – Вадбольские от корня Рюрика происходят! Наша ветвь от князя Василия, который на реке Сити с татарвой бился! Да пращуры мои на Куликовом поле татар рубили! Да мы вместе с Пожарским – Мининым Москву освобождали, пока твой прадед жопу у польского короля лизал, мурло ты поганое!
– И-и-и… – по-бабьи заверещал князь Василь Лукич и, забывая европейские ухватки, попытался ухватить обидчика за волосы, а тот норовил смазать князюшку по уху.
Драка едва не вспыхнула вновь, но гвардейцы вовремя успели растащить князей и повиснуть на них, пригибая к полу и сенатора, и прапора, невзирая на чины.
– Ну-ну! – насмешливо проговорила Анна, хотя ей было и страшновато. – Два князя древних родов, а сцепились, как два петуха. Ну, прапорщик-то, ладно, молод еще. А ты, Василь Лукич, муж опытный. Тебе-то не стыдно? – Не давая Долгорукову сказать, царица повернулась к прапорщику: – Че сказать-то хотел, Вадбольский?
– Сказать хотел, матушка, что обманывают тебя бояре наши. Они же тебе Кондиции вроде бы от всего русского народа принесли, а русским народом там и не пахнет. Сами всё сотворили, отай от остальных. Не спрашивали никого – хотим мы у них в послушании ходить, нет ли. И полк наш в обман ввели – мол, согласна государыня им подчиняться. Мол, сами изволила себе хомут на шею надеть! Гвардейцы всегда одному хозяину служили – государю всея Руси. Не будем мы восьми боярам служить!
Гвардейцы, державшие офицера, впали в сумнение. Руки разжались. Седые усачи, помнившие Нарву и Полтаву, Прутский поход и Гангут, возводившие на престол императрицу Екатерину, устыдились. Один из преображенцев, с капральскими нашивками на рукаве, ехидно спросил:
– А что, господа гвардейцы, князья Долгоруковы с Голицыными за дураков нас решили посчитать? Обмануть – обманули, не в первый раз. А теперь еще и к государыне вместо охраны в тюремщики поставили!
– В какие такие тюремщики? – попытался повысить голос князь Долгоруков, но капрал, словно бы не слыша сенатора, продолжил:
– В тюремщиках, братцы, мы нонче и состоим. А как по-другому-то называть, коли велено нам саму государыню из терема не пускать?
– Позор-то какой! – застонали солдаты.
Анна Иоанновна краешком глаза посмотрела на капрала. А ведь парень-то не прост. Ох, как не прост. И собой недурен.
Князь Долгоруков, нервно отряхивая платье, сказал:
– Не время сейчас важные разговоры разводить. Да и не место. И уж, право слово, негоже государыне с простыми прапорщиками да капралами лясы точить. Да при нижних чинах, коим вообще не положено слушать.
Василий Лукич был опытным дипломатом. Но и на дипломатов бывает проруха. Гвардейский капрал, верно, сам из шляхтичей, оттопырил нижнюю губу, презрительно посмотрев на князя. Дескать – князь-то ты князь, но ведь и мы не лыком шиты. Да и другие солдаты, привыкшие, что к гвардии завсегда относились с уважением, засверкали глазами.
Анна Иоанновна, приняв горделивую позу, заявила:
– Государь наш покойный, Петр Алексеевич, Великим названный, коли ты помнишь, мне дядей родным приходится. Так он со своими солдатами и на смерть шел, и водку с ними пил, и деток у них крестил.
– Я, государыня, по указу Петра Алексеевича дипломатические обязанности исполнял, кои русской короне не меньше прибыли дали, чем баталии! – попытался парировать князь, но прапорщик Преображенского полка презрительно фыркнул:
– Князь Куракин[17]17
Куракин Борис Иванович (1676–1727) – выдающийся дипломат и писатель-мемуарист.
[Закрыть] не хуже тебя царские поручения исполнял, а под Азов ходил и в Полтавской баталии полком Семеновским командовал.
– А ты-то, щенок, что ты можешь про Полтавское-то сражение знать? – вспылил Василь Лукич. – Ты же и пороха-то не нюхал!
– Да я в десанты супротив свеев ходил, покуда ты в заграницах штаны протирал да с бабами французскими кобелился!
– Все, хватит! – рыкнула Анна Иоанновна так, что князь Долгоруков прикусил язык, а гвардейцы радостно заулыбались.
– Прости, матушка-государыня, не стану я больше князя Василия Лукича хаять, – повинился прапорщик. – Но и далее терпеть невмочь. Обманули они тебя, верховники-то. Позвали на престол от имени народа, а народ – нас то есть, шляхту да гвардию – не спросили.
– А чего же молчали-то? – сделала удивленный вид государыня.
– А я, государыня, про то поздно узнал. Пришел вот, а тут Долгоруков меня к тебе пускать не хотел. Павел Иванович Ягужинский гонца тебе отправлял, в Митаву. Так гонца того они убили, а Пал Иваныча в Соловецкий монастырь упекли.
– Ой, не ври! – возмутился Долгоруков. – Никто гонца не убивал и Ягужинского в казематы не прятал.
– Так где тогда Павел Иванович-то? – хмыкнул прапорщик.
– Да, Василий Лукич, где генерал и сенатор Ягужинский? – заинтересовалась царица. – Я же подумала – мол, не уважил генерал царицу свою, а он, оказывается, под арестом.
– Под арест не я его брал, а фельдмаршал Голицын, Дмитрий Михалыч, – начал выкручиваться Долгоруков. – И взял его, что генерал-аншеф супротив Верховного совета пошел.
– Стало быть, хоть один да честный человек на Руси нашелся, – вздохнула царица.
– Как же так, государыня?! – возмутился капрал. – Не один он такой! Да вся гвардия за тебя станет! Верно, братцы?
– Не один, матушка, не один! – заголосили гвардейцы, а прапорщик князь Вадбольский сказал: – Окромя нас, правду хотят знать многие. И князь Трубецкой, генерал, и князь Барятинский. Государыня, ты только слово скажи! – горячо проговорил прапорщик, вцепившись обеими руками в нагрудную бляху. – На кусочки, на мелкие, порвем!
Князь Долгоруков попытался сделаться незаметнее. Кажется, мигни государыня – в стенку вобьют сенатора, вместе с иноземными орденами и придворным мундиром. Василия Лукича спас нежданно раздавшийся голос:
– А что тут за срань такая? Где начальник караула?
С Вадбольского мигом слетел хмель, а преображенцы, кроме капрала, разбежались по постам. В тесном коридорчике терема сразу же настала тишина, прерываемая лишь раскатистым басом командира Преображенского полка и генерал-фельдмаршала Василия Владимировича Долгорукова:
– Эт-то что тут за хрень бегает? Мышей разводим… Да я вас, волки безродные, за хвосты да об угол! Начальника караула ко мне, я сказал! Вадбольский, твою мать, почему команды не слышу?! Под арест, сукина сына, на гауптвахту, мать его!
– Виноват, ваше высокопревосходительство! – отрапортовал прапорщик, а капрал, из-за его спины, чуть слышно подсказал:
– В присутствии высочайшей особы команда «На краул» не подается!
– О, виноват, ваше императорское высочество! – крякнул фельдмаршал, узрев полураздетую императрицу. Виновато пожав плечами, сообщил: – Я, Ваше Величество, посты решил обойти. Зашел во двор – ни одного сына собачьего нет. Ни одна зараза рожу не высунула.
– Фельдмаршал, к чему ты себя-то утруждал? – пожала плечами царица. – Вона, есть кому за караулами присмотреть, – кивнула она на воспарявшего при виде родственника и соратника Василия Лукича.
– Щас, матушка, сей минут, вставлю своим горлопанам по первое число – и к вашим услугам, – прижал левую руку к груди фельдмаршал. В правой, вытянутой вдоль туловища, почему-то была шпага. Приподняв клинок к носу прапорщика, Василий Владимирович рявкнул: – Эт-то что за х… – закашлялся старый солдат, – непотребство такое?
– Мышка, – ответствовал Вадбольский, узрев на кончике начальственной шпаги тушку с длинным хвостом. Добавил обреченно: – Мышка-норушка…
– Мышка-норушка, в жопке два ушка! – рыкнул фельдмаршал. – Почему мыши стадами бегают? Тебя почто тут поставили, водку жрать?
– В-виноват, ваше высокопревосходительство, – вытянулся прапорщик в струнку. – Недоглядел.
– Недоглядел, – покачал головой фельдмаршал. – Сегодня, засранец этакий, мышей пропустишь, а завтра врага прозеваешь! С тобой, Вадбольский, хлопоты одни! – Повернувшись к царице, вздохнул: – Вот, Ваше Величество, кто в полку-то первейшем служит?! Их к самой государыне приставили, а они мышей развели.
Анна Иоанновна, коей все действо казалось презабавным, решила заступиться за гвардейцев:
– Так ведь, господин генерал-фельдмаршал, гвардейцы-то не коты, чай. Мышей ловить не обучены.
– Да я на них с… кх-кх… – снова закашлялся фельдмаршал, которому было трудно находить слова, приличествующие в обществе государыни, но нашел-таки. – Прикажут, будут они не котами, так кошками. Короче, господин прапорщик, – если через два дня тут мыши будут, будешь на гауптвахте сидеть. Сам пойдешь кошек звать.
– Коты и кошки отсюда сбегают, – пожаловалась царица, а прапорщик, обрадовавшись поддержке, затараторил:
– Так точно, ваше высокопревосходительство, все так, как государыня изволит говорить. Притаскивали сюда кошек с котами, сбегают, ровно черта увидят. Вот мыши-то и обнаглели.
– А мышеловки поставить не додумался? Вот бестолочь, хоть и прапорщик гвардейский. Ладно, Вадбольский, – выдохнул генерал-фельдмаршал и полез в карман. – Вот тебе рубль, – протянул он монету. – Завтра пойдешь в скобяную лавку, мышеловок накупишь. Пропить вздумаешь – шкуру спущу! Прапорщик, – кинул командир полка взгляд за плечо, подзывая не видного из-за темноты адъютанта. – В памятку запиши, чтобы проверить.
– Будет исполнено, ваше высокопревосходительство! – пообещал адъютант, беря на карандаш приказ начальника.
Василий Владимирович, устроив разнос, обернулся-таки к царице:
– Виноват, матушка-государыня. Вишь, какие бестолочи кругом? Как с такой гвардией Россию защищать, коль офицеры мышей не ловят? Уж не разбудили ли тебя мои горлопаны? Да, Василий Лукич, – спохватился он, узрев родственника. – А ты что тут делаешь-то? Не можешь днем к государыне прийти? Подождите-ка, – вдруг дошло до старого фельдмаршала, – уж не ты ли караулы проверяешь? Кто разрешил?
– А у кого мне разрешения спрашивать? – ответил вопросом на вопрос родственник, надменно вскинув голову: – Я ж, князь Василий, – член Верховного тайного совета, коли ты помнишь. А коли я член совета, то вольно мне в любую армейскую либо гвардейскую команду свободно заходить.
– Не знаю, в чем ты, князюшка, волен, а в чем нет, но в Преображенском полку лишь государь, виноват – матушка-государыня, – да я, по ее повелению, приказывать могу. Ступайте-ка домой, Василь Лукич. – Заметив, что дипломат замешкался, с угрозой в голосе посулил: – Щас к тебе пару солдат приставлю, они тя под белы ручки домой отведут…
Долгоруков-дипломат лишь хмыкнул, посмотрев на родственника тяжелым и ничего не прощающим взглядом, пошел прочь. Царица, с потаенной радостью наблюдавшая, как ссорятся два влиятельнейших человека, принадлежащих к одному клану, только и сказала:
– Верно, для дела старался князь Василий. Меня сохраняет.
Генерал-фельдмаршал вздохнул, не зная, что и ответить, посмотрел на своих подчиненных и проникновенно сказал:
– Тебя, прапорщик Вадбольский, прощу на первый раз. Кто там у тебя за плечом-то прячется? Бобылев, что ли?
– Так точно, ваше высокопревосходительство! – доложил капрал.
– Вон, тоже гусь лапчатый, – кивнул фельдмаршал на капрала. – Столбовой дворянин, а два раза его из офицеров разжаловали.
– Вона! – хмыкнула царица. – За что же такого молодца разжаловали? Верно, за карты? Или за пьянство?
– Никак нет, Ваше Императорское Величество! – возмутился капрал. – За рукоприкладство по отношению к старшим по званию.
– Это не ты ли Василия Лукича приложил? – поинтересовался фельдмаршал. – Видел я, что нос у него набок свернут. Ежели пожалуется князь, быть тебе, капрал, в Сибири. Не потому, что родич он мой, а потому, что тайный советник и сенатор. Бобылев, энто тебе не майорам с подполковниками морды крушить, тут и родимый батюшка не поможет.
– Это я его, ваше высокопревосходительство, – понурил голову прапорщик.
– Эх, прапорщик-прапорщик, – вздохнул фельдмаршал. – Что же ты, паскудник, творишь-то? Ну, тулупчик готовь да валенки. Поедешь на Соловки, лед на Белом море мерить, али в Туруханск. Может, за дело ты князя приголубил, но сам должен понимать. Шпагу адъютанту моему отдашь да под арест ступай.
Прапорщик бросил взгляд на Анну, словно бы спрашивая – говорить фельдмаршалу правду али нет, – на что будущая царица лишь покачала головой. Фельдмаршал – человек неплохой и для нее неопасный, но все равно из Долгоруковых он, да и сам те Кондиции подписывал. Посему Вадбольский безропотно отстегнул шпагу и отдал ее прапорщику.
– Капрал, принимай команду, – кивнул генерал-фельдмаршал Бобылеву. – А мы с прапором пойдем. Ах, да, – вспомнил он, – прапорщик, рубль-то капралу отдай. На гауптвахте-то ты его точно пропьешь.
Арестованный Вадбольский с сожалением вытащил монету и отдал капралу.
– Подожди-ка, Василь Владимирович, – вмешалась царица. – А коли я за прапорщика заступлюсь?
Генерал-фельдмаршал призадумался. Пожал плечами:
– Слово твое, государыня, – закон для нас. Только сама подумай – прапорщик гвардейский, князь, другого князя в морду бьет – так то ладно. А ведь бьет он не простого князя, а члена Верховного тайного совета, сенатора и кавалера. Куда же сие годится? Если бы ты сама приказала морду Василию Лукичу набить, то ладно, стерпел бы он. А без государева разрешения или приказа морды князьям да сенаторам бить нельзя. Да и мстителен он, родич-то мой. Лучше, государыня, если я прапорщика Вадбольского щас заарестую, на гауптвахту определю, а ты его потом и помилуешь.
Старый вояка не стал уточнять, что помиловать прапорщика она сможет лишь после принятия присяги и объявления ее государыней, но это Анна понимала и без него. Вздохнула, посмотрела на гвардии прапорщика и развела руками – прости, мол, но что делать? Ссориться из какого-то прапорщика, пусть и княжеского рода, сразу с двумя Долгоруковыми не стоит. Пока не стоит!
– А не помилуешь, – продолжил фельдмаршал, – так и в Сибири люди живут. Я сам шесть лет в Соликамске[18]18
В. В. Долгоруков был отправлен в ссылку за участие в заговоре царевича Алексея.
[Закрыть] проторчал. А прапорщика можно не арестантом в ссылку отправить, а воеводой. Брат мой, губернатор Сибирский, плакался, что в Туруханске у него воеводы давно нет[19]19
До 1917 года Туруханск считался городом.
[Закрыть]. Выпишу прапорщику указ о назначении в воеводы, подпишем с кем-нить. Глядишь, через год-другой он себе каменные палаты поставит, а потом и в столицу возвращаться не захочет.
– А может, лучше в деревню? – с надеждой поинтересовался Вадбольский. – У меня у маменьки деревенька осталась, есть куда ехать.
– А это как государыня решит, – усмехнулся фельдмаршал. – Может, ей в Туруханске верный человек нужен? – Обернувшись к царице, спросил: – Разрешите идти, Ваше Величество? Или приказы какие будут?
– Ступай, князь Василий, ступай себе с Богом, – махнула Анна рукой, отступая в свои покои и притворяя дверь.
Но спать пока не ложилась. Стояла и чего-то ждала. Дождалась. Когда в коридоре утихли шаги фельдмаршала, в дверь тихонечко заскреблись. Открыв створку, царица не особо удивилась, увидев физиономию капрала. Бобылев, кажется? Что-то в этом капрале привлекло государыню. Что-то такое родное, но что именно, Анна понять пока не могла. Может, запах какой?
– Виноват, Ваше Величество, – шепотом сказал гвардеец. – Но мне бы пару слов сказать.
– О том, что обманули меня верховники? – усмехнулась Анна. – Слышала я уже.
– Об этом самом, – кивнул капрал. – Ванька-то Вадбольский напролом полез, как дурак, а можно было все втихую сделать. Долгорукова князя отвлечь, да и вся недолга.
– Ты, господин капрал, допрежь в каком звании был? – поинтересовалась Анна.
– Первый раз до подпоручика дослужился, а потом, как прапорщика присвоили, так в прапорах и застрял. Прапором и разжаловали. А тут вон – нашивки капральские, – вздохнул Бобылев. – Шпагу мою два раза ломали. Ладно, что не над головой[20]20
Шпага, сломанная над головой, означала обряд гражданской казни. После этого шансов на восстановление в офицерских чинах уже не было. Пример – декабристы и Ф. М. Достоевский.
[Закрыть].
– А пошто дрался-то?
– Дык, Ваше царское Величество, – вскинулся капрал, – как тут не драться? У нас что ни командир, то немец. И жалованье у них, по сравнению с нашим, в два раза больше. Где правда-то, государыня? Я подпоручиком двенадцать рублев с полтиной в год получал, а подпоручик фон Ливен – двадцать пять рублев. Ну, не скажу, что безденежный я, батюшка кажий месяц по пять рублей шлет. А каково Ваньке, князю Вадбольскому? У него деревушка, где полтора мужика на козе пашут. Маменьке старой еле-еле на жизнь хватает. Пошел я к командиру баталиона правду искать, а командир наш, подполковник фон Штумпф, тоже из немцев. Вот, слово за слово, он меня по матушке послал, я ему в морду, он мне по шее, да и разжаловали меня. А во второй раз, тут из-за бабы схлестнулись. Майор из легкой кавалерии, фон Гартц, к портомойке знакомой ходил да и побил ее как-то. Да так побил, что бедная баба на третий день померла. Ну я тому майору зубы и вынес. Ну не люблю я немцев.
– Так кто же их любит? – хмыкнула Анна, полностью согласная с капралом. А то, что Эрнестушка тоже немец, она как-то и не задумывалась. Тем паче он даже и не совсем немец, а потомок знатного французского рода. А то, что онемечился, – бывает.
Вспомнив об Эрнсте Карле, царица поняла, что же ей показалось родным и близким в этом капрале. Запах! Да-да, конский запах. Именно так пахнет ее Эрнестушка. Эх, далеко Эрнестушка-то, а ей так тоскливо, так одиноко.
– Ишь как, – покачала головой Анна. – А что же ты, забияка этакий, так дешево отделывался? Или, – догадалась она, – родственники у тебя есть знатные?
– Есть, – не стал врать Бобылев. – Матушка-то моя князьям Юсуповым племянницей доводится. А батюшка мой – вице-губернатор в Казани.
– Понятное дело, – хмыкнула царица. – Батюшка небось извелся весь?
– Еще бы, – вздохнул капрал. – У меня двое старших братьев. Один уже кригскомиссар, а второй – целый обер-кригскомиссар[21]21
Чиновники, ведающие военным снабжением. Проще говоря, интенданты. Кригскомиссар соответствовал по Табели о рангах VII классу, а обер-кригскомиссар – VIII.
[Закрыть]. Может, мне тоже надобно было по интендантской части пойти, а меня, вишь, в гвардию записали. Батюшка меня уже обещался наследства лишить, коли я через год офицерского чина не выслужу.
– Так а я-то что могу сделать? – пригорюнилась Анна. – Моя бы воля, я бы тебя, гвардейский капрал, прапорщиком сделала, а то и целым поручиком. Так вишь, власти-то у меня нет.
– Так я и говорю, государыня, что я с Юсуповыми в родстве. А еще с Черкасскими да с Барятинскими. Вот, стало быть, что передать нам с Ванькой велено было…
– Ишь, силен. С таким-то родством да в простых капралах. А тебя как звать-то, господин капрал?
– Андреем крестили.
– Андреем… Что ж, имя хорошее. Скажи-ка, Андрюша, а ты не лошадник ли часом? Небось конюшня своя есть?
Капрал, слегка удивленный вопросом, кивнул:
– В имении есть конюшня, у батюшки. Ну и выезд у него свой, в столице-то.
– Интересно, – протянула Анна. Задумчиво посмотрев на капрала, стараясь вдыхать запах как можно незаметнее, сдвинулась с места: – Негоже царице с гвардейцем в дверях торчать. Ну-кась, вовнутрь пройди, тут и поговорим…