Текст книги "Место в жизни"

Автор книги: Евгений Максимов

Евгений Валерьевич Максимов
Место в жизни

ЧАСТЬ 1. ПОСЛЕ СМЕРТИ

Глава 1. Неудачник

Андрей нетвердыми шагами вышел на сцену. Затуманенным взором посмотрел в зал. Толпа подростков выжидающе смотрела в его сторону, ожидая начала выступления. В голове у Андрея начала пульсировать боль – сказывалось огромная доза выпивки, которую он поглотил. Он взглянул на гитару, гриф которой крепко сжимал в руке, потом еще раз в зал. Его ждали, тогда он хрипло сказал в микрофон:

– Поехали!

И тут же из-за его спины раздался дикий грохот – Коля отстукивал на ударной установке ритм к вступлению. Каждый удар в барабан отзывался тупой болью в голове у Андрея, заставляя его морщится. Он заставил себя поймать ритм и, когда ему показалось, что он смог сделать это, он ударил по струнам. Рев электрогитары заполнил все помещение рок клуба. Слушатели довольно зашумели, ожидая продолжения. Андрей, отгоняя от себя боль, пытался сосредоточиться на музыке. "Я на репетиции" – повторял он себе, – "Мы нормально играем". Он посмотрел на басиста Костю, который полностью отдавался музыке. Его пальцы быстро перебирали струны придавая ритму особую жесткость. Потом Андрей еще раз посмотрел в зал, на довольные лица пришедших на выступление людей и начал петь:

 
– Белым по белому пишу белым стихом,
Человеку незнакомому даю ключи в свой дом.
Ищу слова новые, чтоб описать свой страх,
Но в голове моей вместо мыслей прах …
 

Его хриплый, плохо поставленный, голос не справлялся с мелодией, что было замечено слушателями, – они брезгливо морщились, когда он пел. Но Андрей не обращал на них никакого внимания, он полностью сосредоточился на музыке.

 
– Не знаю, не ведаю, куда я иду.
Не вижу, не чувствую. И может не живу?
Кто сможет ответить на мой простой вопрос,
Тому я подарю букет красивых роз…
А есть ли розы или все вокруг мираж?
Цветы, дома, королева, ее паж?
Мысли, чувства, знания – все бред!
Я вижу, что никто не знает ответ…
 

Андрей попытался сыграть лихое соло, но после нескольких нот сбился, и стал продолжать ритм-партию. Но его ошибка не осталась незамеченной – отношение к нему слушателей быстро портилось. Но он все еще пытался продолжать свою песню. Пытался убедить слушателей, что в его словах есть глубокий смысл, надо только найти его.

 
– Не знаете, пытаетесь, хотите сделать вид.
Чтоб скрыть свое невежество не показать свой стыд.
Какая, в общем, разница, вокруг ничего нет…
Нет горя и счастья, поражений и побед…
Есть только свет…
Мой свет…
 

Несколько ряд подряд он выкрикнул «Мой свет» и снял пальцы с грифа. Ударник и басист продолжали играть по инерции, ожидая завершающего соло, но так и не дождавшись оборвали песню.

Несколько секунд слушатели недоуменно молчали вслушиваясь в неожиданную тишину. Андрей уже собирался начать новую песню, но тут зал взорвался криками негодования. Андрей смотрел прямо перед собой, ожидая тишины, но никто не собирался успокаиваться. В зале начали скандировать:

– Долой! Долой! Долой!

Сжав зубы Андрей выдернул из электрогитары шнур и ушел со сцены. Басист и ударник последовали за ним, уступая место другой рок группе.

– Да успокойся ты, все в порядке, – пытался успокоить Андрея Коля, – еще немного порепетируем и снова выступим. Ты сегодня просто не в духе был.

– Пить надо было меньше, – мрачно посоветовал Костя, упаковывая бас-гитару в чехол.

Андрей молча упаковал гитару и пошел к выходу. Меньше всего на свете ему хотелось разговаривать с ними. Когда он выходил за дверь, то услышал Колин голос:

– Счастливо! Приходи на репетицию.

Андрей буркнул что-то неразборчивое и вышел на улицу.

Он набрал полную грудь холодного, зимнего воздуха и быстрым шагом пошел к остановке. Ему было обидно, но он пытался просто забыть о том, что произошло сегодня. Он верил в то, что он какой-то необычный, не похожий на других, что ему доступно то, что недоступно другим. А то что произошло – не больше чем временная задержка перед тем, как все признают его талант. Но полностью поверить в это ему не удавалось – ведь этот раз был далеко не первый. Он уже неоднократно пытался показать всем себя и всегда натыкался на глухую стену непонимания. Большинство людей просто не обращало на него внимания. Люди, которые его хоть немного знали, просто смеялись над ним, даже не пытаясь скрыть свое презрение.

От мороза, или от обиды он быстро трезвел, и когда подошел к остановке, уже чувствовал себя абсолютно свежим. Провал на концерте отошел на задний план, но обида на всех вокруг осталась.

Троллейбуса не было видно и он достал сигарету, собираясь поразмышлять на тем, что делать дальше. Но тут из-за угла выехал троллейбус, и на полной скорости подъехал к остановке. Андрей с досадой посмотрел на только что подкуренную сигарету, и бросил ее на тротуар. Ему совсем не хотелось стоять на морозе, дожидаясь следующего троллейбуса.

– Деньги за проезд готовим. Проездные документы – в развернутом виде, – прокричал кондуктор – женщина средних лет с высоким, визжащим голосом.

Андрей достал проездной и помахал им у нее перед лицом.

– А студенческий есть? – спросила кондуктор с подозрением.

– Есть, есть, – устало заверил ее Андрей и отвернулся к окну.

Какая-то старуха забурчала, недовольная тем, что Андрей загородил электрогитарой проход, но он не стал обращать на нее никакого внимания. Он думал, что делать дальше. Стоит ли сегодня идти в издательство, или ехать сейчас прямо домой? С одной стороны, если ему откажут в издательстве, то он может сорваться и нагрубить, он еле-еле сдержал себя в рок-клубе. Но с другой – когда он еще будет в этой части города? А ехать сюда слишком долго.

Придется опять гулять занятия в институте. "Да и как, в конце концов, могут мне отказать", подумал Андрей, ведь я там такое написал. Таким образом, он решил заглянуть в издательство, и через несколько остановок вышел из троллейбуса.

Достал сигарету, вспоминая ту которую не докурил из-за троллейбуса и, подкурив её, медленным шагом пошел к дому, где размещалось издательство. Там он оставил несколько своих рассказов, в надежде на то, что их издадут. Перед дверьми он постоял несколько минут, докуривая сигарету, и вошел.

– Здравствуйте, – сказала ему секретарша – привлекательная, как большинство секретарш в уважающих себя фирмах.

– Здравствуйте, – сказал Андрей как можно более приветливо, – Я…

– Я вас помню, – перебила она его, – подождите, пожалуйста, я сообщу о вашем приходе. Можете присесть. – Она указала ему на стул, и скрылась за дверью.

Андрей сел, поставив чехол с гитарой на колени, и стал с нетерпением ждать.

Секретарша вернувшись через несколько минут сказала:

– Проходите, пожалуйста.

Андрей прошел в дверь, в которую заходила секретарша, и оказался в довольно мрачном кабинете. Перед ним сидел пожилой человек, которому Андрей неделю назад отдал свои рассказы. Этого человека звали Виктор Антонович. Он указал Андрею на кресло перед своим столом, приглашая его сесть. Андрей сел и спросил дрогнувшим голосом:

– Ну как?

– Вы, наверное, хотите поговорить о рассказах которые вы принесли мне на прочтение на прошлой неделе? – спросил Виктор Антонович властным голосом, проигнорировав вопрос Андрея.

– Не плохо было бы.

– Я передавал их нашим экспертам, и вчера получил ответ.

– Ну и как? – Андрей не мог больше ждать.

– Не годится, – это прозвучало мрачно и грубо.

– Но почему?

– Вы используете не те темы, которые интересны современному читателю. Неужели вы думаете, что кому-то сейчас интересно читать какую-то философию, какие-то религиозные трактаты, что-либо вообще никак не связанное с реальной жизнью?

– Ну, я не знаю. Я писал, как умею.

– Нет писать вы, конечно же, умеете, как и любой нормальный человек в вашем возрасте. Даже довольно неплохо умеете, по школьным сочинениям наверняка пятерки были. Но писать просто так, и писать для читателей – людей, которые вас не знают, это совершенно разные вещи. Читателю плевать на то, что вы думаете о мире. Ему нужны действия, переживания. Понимаете?

– Да, – прошептал Андрей, чувствуя, как в нем медленно поднимается волна гнева.

Он отвернулся в сторону от издателя и начал рассматривать кабинет. Но издатель продолжал говорить, и Андрей буквально физически ощущал боль которую наносил ему его старческий голос.

– Вы не понимаете о чем писать. Если хотите – попробуйте написать какой-нибудь детектив, легкую фантастику в крайнем случае. Но чтоб безо всякой философии, без религии. Сейчас не то время, чтобы печатать что-либо о религии. Это не то, что никому не интересно, это может быть даже опасно. А вы пишете о том, что у бесов есть ангелы-хранители…

– Не учи меня как писать, козел, – выкрикнул Андрей повернувшись лицом к Виктору Антоновичу и глядя ему прямо в глаза, – не смогли понять смысла, так и скажи.

– Зачем же грубить? – спросил издатель, пытаясь казаться спокойным, – может быть вы просто не смогли показать смысл?

– Я показал все, что хотел показать. Это вы, уроды, не смогли ничего понять.

Виктор Антонович попытался что-то сказать, но Андрей стремительно поднялся и опрокинул стол на него. Старик упал на пол вместе со стулом, и пытался подняться, чтобы дотянуться до телефона. Но Андрей уже выбежал из кабинета. Он прошел мимо секретарши, которая делала себе маникюр и даже не подняла глаза на него. Ничего из того, что происходило в кабинете она, видимо, не слышала.

А Виктор Антонович, хватаясь за сердце наконец поднялся с пола и, сняв трубку с телефона, начал лихорадочно набирать телефон скорой помощи. С третьего раза ему удалось дозвониться и он сообщил дежурной адрес издательства. Сказал, что у него больное сердце, и что сейчас он чувствует себя даже хуже, чем было, когда он перенес инфаркт. Дежурная пообещала, что скорая приедет в течение десяти минут и повесила трубку. Виктор Антонович в изнеможении опустился на пол, дожидаясь ее.

Андрей же за это время дошел до остановки и зашел в, почти сразу, подъехавший троллейбус. Он чуть не накричал на кондуктора, когда тот заикнулся о плате за проезд.

Приехав домой, Андрей полчаса ходил по комнате, пытаясь утихомирить свой гнев. Но ничего не получалось. Обида за произошедшее не хотела оставлять его. Не помогали даже сигареты, окурки которых в бесчисленном множестве валялись на полу комнаты. Он остановился на несколько минут посреди комнаты, но только для того, чтобы подкурить дрожащими пальцами новую сигарету. А потом, глубоко затянувшись, продолжил свое бесконечное путешествие по комнате.

Впрочем, он довольно быстро устал, и сел в кресло. Приятное тепло коснулось уставших ног, заставляя его расслабится, забыть на время о том, что произошло. Но ненадолго, вскоре он опять начал думать о своей бесцельно прожитой жизни.

– Ну хоть когда-то было в жизни что-нибудь хорошее? – спросил он сам себя, и задумался над ответом. Ничего хорошего не вспоминалось – мозг затуманенный яростью, не хотел воссоздавать лучшие эпизоды жизни, раскрашивая их в яркие цвета. Наоборот, вспоминались только всякие гадости: непонимание, открытое издевательство и презрение ко всему тому, что он делал.

– Ничего не было, – в конце концов ответил он себе, и тут же закончил, – и не будет.

Эта правда ножом ударила по мозгу, заставив его вздрогнуть. Он закрыл глаза, и начал думать, что делать дальше, но мысли путались. Связывались в узелки, а когда он пытался их распутать, то неизменно приходил к одному: ничего хорошего нет, и не будет. Он пытался изгнать эту навязчивую мысль из своего разума, но она отказывалась ему подчиняться, вновь и вновь всплывая на поверхность.

– А зачем тогда жить? – эта вопрос показался ему наиболее логичным продолжением предыдущей мысли. Но ответа на него он не нашел, и даже не очень пытался. Жить ради того, чтобы всегда было плохо не хотелось, а ничего хорошего никогда не будет.

Он встал, посмотрел на свою комнату, так словно видит ее в последний раз. Пытаясь запомнить все детали. Взгляд упал на окурки, лежащие на полу, и вдруг возникла мысль о хозяевах квартиры, которые требовали, чтобы в квартире не курили. Андрей рассмеялся своим мыслям – какая разница, кто и что скажет, если его скоро уже не будет. Его нервный, вымученный смех заполнил пустоту комнаты, придавая ей особую мрачность, присущую кабинету психиатра. Андрей же сам испугался своего смеха, и выбежал их комнаты, словно источник смеха был в ней, а не в нем самом.

Быстрым шагом он прошел на кухню и достал из шкафа опасную бритву. Открыв ее, он долго смотрел на лезвие, размышляя о том, что от этой тоненькой полоски стали сейчас зависит его жизнь. Неожиданно зазвонивший телефон заставил его вздрогнуть, он с испугом посмотрел на небольшую коробочку из которой раздавался резавший слух звон, но трубку брать не стал. После нескольких звонков телефон замолчал и Андрей вернулся к созерцанию лезвия.

Он провел по лезвию пальцем, и изумленно посмотрел на полоску крови, выступившую на коже. Тогда он положил бритву на стол, и закатал рукава на рубашке, обнажая свои вены на руках. Комок подкатил к его горлу, когда он поднес бритву к своей руке. "Резать надо вдоль вены", – возникла мысль, пришедшая из прошлого. Кто-то рассказывал Андрею, или он сам где-то прочитал, как надо резать вены, чтобы доставить максимум неприятностей врачам. Сейчас он собирался воплотить в жизнь все эти советы, надеясь на то, что будет не очень больно. Вид лезвия и маленькая ранка на пальце внушали некоторые надежды на то, что все будет в порядке…

Он приложил лезвие к вене и, слегка надавив, повел бритву по руке, чувствуя, как холод стали смешивается с огнем, который сопровождал каждый миллиметр поврежденной плоти. Кто говорил, что это не больно, подумал Андрей, в испуге глядя на свою руку, с которой текла кровь. От вида этой крови его вдруг начало тошнить, и он поднял голову к потолку. Пришла откуда-то глупая мысль, о том, что надо бы помолиться, и Андрея затрясло в беззвучном смехе.

И тут он услышал, как в дверной замок, кто-то вставил ключ. Он испуганно перехватил бритву, и начал пытаться разрезать вены на другой руке, но едва он опустил голову, его опять начало тошнить и он упал на пол, чувствуя, что сейчас потеряет сознание. За несколько мгновений до этого он услышал:

– Что это… – хлопнула дверь, – опять курил в комнате, – вопрошал гневный голос хозяйки.

– Дайте мне спокойно умереть, – прохрипел Андрей, понимая, что его никто не услышит, но желая закончить разговор своей репликой.

Взгляд опустился на разрезанную руку, скользнул вдоль по ней и наткнулся на часы. Они показывали без нескольких минут четыре.

После этого веки опустились сами собой и больше Андрей ничего не видел. Еще несколько секунд он размышлял о том, как ему придется объясняться с хозяйкой, по поводу сигарет. Но мысли путались, не давая ему сосредоточиться. А потом он потерял сознание.

Глава 2. Бред

Андрей проснулся от того, что луч солнца, проникнув в окно, упал на его лицо. Он прищурился, не желая открывать глаза, и повернувшись на другой бок, попытался уснуть. Но сон уже ушел в свою загадочную страну, из которой всегда приходил погостить. Когда Андрей понял, что заснуть уже не удастся он откинул одеяло и сел на кровати, протирая глаза. Он бросил взгляд на свои часы, и удивленно отметил, что они показывают четыре часа. Он смотрел на часы, не веря своим глазам довольно долго, пока не заметил, что секундная стрелка не двигается – видимо он забыл их завести вовремя, и они остановились. Тогда он посмотрел на солнце и определил, что время близится к полудню. Теперь оставалось вспомнить какой сегодня день для того, чтобы определиться надо ли ехать в институт и на какую пару он попадет.

Для этого пришлось вспоминать вчерашний день, и как только он попытался сделать это его затрясло от страха. Он вспомнил про то, как был на концерте, и то, как он потом ездил в издательство. Если это все еще и было похоже на правду, то произошедшее потом сильно смахивало на ночной кошмар, в основном из-за того, что Андрей чувствовал себя вполне нормально, и находился у себя дома, а не в больнице. Не веря своим воспоминаниям, он со страхом подвел руку к глазам, пытаясь найти там хоть что-то напоминающее следы порезов.

Рука, разумеется, оказалась совершенно целой, и Андрей облегченно вздохнул подивившись реальности своего сна. В том, что это был сон он уже не сомневался. Значит все это было сном, думал он, и концерт, и поездка в издательство. Тогда придется все повторить заново, только теперь по-настоящему. Он начал вновь пытаться вспомнить, какое сегодня число, но так ничего и не придумав, решил что можно узнать это от кого-то.

Он подошел к телефону, снял трубку и дождавшись гудка, набрал номер Коли – ударника. Зазвучали длинные сигналы вызова, но на другом конце никто так и не взял трубку. Андрей положил трубку, подумав, что Коля сейчас наверняка на занятиях.

Быстро надев на себя какую-то одежду, он прошел на кухню, сделал себе какой-то бутерброд, и начал есть, вновь и вновь вспоминая подробности своего странного сна. Проглотив последний кусок хлеба, он выпил воды из крана и, накинув курточку, вышел из квартиры.

На улице оказалось довольно тепло, и Андрей, с неудовольствием подумал, что снег вот-вот растает и на улицах будет столько грязи, что хоть купайся в ней. Но тепло расслабляло тело, солнце, равнодушно освещающее город, вызывало желание походить по улице, ничего не делая. И подойдя к остановке, Андрей уже решил, что учиться он сегодня не поедет. Гораздо лучше в такой день погулять по какому-нибудь парку, ни о чем не думая. Чуть позже можно будет сходить в издательство, надо только заранее подумать, как разговаривать с Виктором Антоновичем, чтобы не повторять той ошибки, которая ему приснилась.

Он достал сигарету и начал медленно курить, совершенно спокойно глядя на проезжающие мимо троллейбусы. Все они были почти пустыми и ездили очень часто, что наводило на определенные мысли, о которых Андрею думать сейчас совершенно не хотелось.

Зайдя в троллейбус он сразу показал свой проездной кондуктору и, сев у окна стал смотреть на город. Людей вокруг было довольно мало, как и в середине любого рабочего дня, но Андрея это вполне устраивало. Он предпочитал быть наедине с собой, и если бы ему предоставили возможность всегда быть самому, он воспользовался бы ею без раздумий.

– Вы не подскажете, который час, – спросил он у девушки, сидящей на соседнем сидении, подумав о том, что иногда чье-то общество все-таки может быть полезным.

– Не знаю, – пожала плечами девушка, и удивленно на него посмотрела, – а какая в общем-то разница?

Андрей отвернулся к окну, вновь заключив для себя, что ничего хорошего в обществе все-таки нет. И если нужно что-нибудь сделать, лучше это сделать самому, не прибегая к чужой помощи.

В центральном парке, куда приехал Андрей, тоже было довольно пустынно, хотя здесь обычно было немало людей, которые, как и Андрей, приходили сюда, чтобы побездельничать часик-другой. Андрей прошелся по аллеям парка, стараясь не встречаться с другими одиноко блуждающими фигурами людей. Потом купил себе пиво, и уселся на лавочке.

Он пил пиво, наслаждаясь его вкусом, и глядел прямо перед собой, ничего не ожидая. Больше всего на свете ему сейчас хотелось провести всю свою жизнь вот так: сидеть в тихом месте, пить пиво и думать о чем-то своем. Но он понимал, что сам не сможет просидеть дольше нескольких часов – обязательно захочется что-то сделать, но пока хотелось только сидеть и отдыхать.

Когда пива в бутылке осталось совсем немного, его взгляд упал на часы, все это время стоявшие прямо перед ним, но упорно пытавшиеся остаться не замеченными. Андрей начал устанавливать свои часы, когда до него дошло, что эти часы стоят.

– Хоть бы кто-то позаботился о том, что творится в городе, – пробурчал он недовольным голосом, глядя на часы, превратившиеся в бессмысленную кучу стекла и металла.

Андрей допил пиво и пошел прочь из парка, недоумевая, как может так быстро упасть настроение, из-за такой мелочи, как время. Он хотел уже спросить у прохожих, но вспомнил безразличное лицо девушки в троллейбусе, и решил, что время можно будет узнать вечером по радио. Пока ему все равно спешить некуда.

Гулять уже не хотелось совершенно, но он решил, что лучше дойти до издательства пешком – может поднимется настроение. Потому что идти в расстроенных чувствах не хотелось – давили воспоминания из глупого сна.

Когда Андрей переступил порог издательства, настроение его ничуть не изменилось. Все так же хотелось кому-то нагрубить, сказать всем все, что он о них думает. Он уже думал о том, как сейчас будет разговаривать с издателем, и будет настаивать на том, чтобы его издали, потому что он так хочет. Мнение остальных не имеет никакого значения.

Секретарша вопросительно подняла на него глаза, когда он вошел. Андрей отметил, что это не та секретарша, с которой он общался неделю назад, и, соответственно не та которая была во сне. Это принесло ему некоторое облегчение – параллель со сном медленно рассеивалась. Андрей прошел мимо нее быстрым шагом, игнорируя ее взгляд, и ожидая вопросов в спину. Но она промолчала, и Андрей резко дернув на себя дверь в кабинет, вошел.

Виктор Антонович посмотрел на входящего Андрея с некоторым недоумением, а потом с улыбкой поднялся со своего места, и указал на стул, приглашая сесть Андрея. Чувствуя какой-то подвох, Андрей уселся на предложенное ему место, и стал смотреть в глаза собеседника.

– Я хочу, чтобы мои рассказы издали, – сказал он даже не пытаясь скрыть грубость в своем голосе.

– Может сначала поздороваемся, – вежливо предложил Виктор Антонович, продолжая улыбаться. – Здравствуйте.

– Здравствуйте, – смущенно пробормотал Андрей, не ожидавший такого разворота событий.

– Я, честно говоря, не ожидал увидеть вас здесь, – с ноткой уважения сказал издатель, делая ударение на последнем слове, – Да еще так быстро.

– Но я тем не менее пришел, и хочу чтобы вы сделали то, что я сказал, – продолжал настаивать на своем Андрей, все более не понимавший к чему клонит собеседник.

– Вы имеете в виду рассказы? Разумеется мы их издадим, как можно скорее.

Темы, которые вы рассматриваете, без сомнения несколько рискованны, но это не имеет никакого значения. Я заинтересован в сотрудничестве с вами.

Андрей смотрел на него не веря тому, что он слышит. А Виктор Антонович, тем временем продолжил:

– Пока издадим сборник ваших рассказов, а со временем, я надеюсь, будем издавать и романы. Ведь вы будете продолжать писать?

– Да, конечно, – сказал Андрей, – а сколько я за это получу?

Когда Виктор Антонович назвал цифру, Андрей, не веря своим ушам, переспросил его. Он никогда и не надеялся получить столько денег за свои тексты. Но Виктор Антонович заверил его, что творчество в наше время стоит совсем не дешево, а хорошее творчество тем более.

– А когда можно будет получить деньги? – спросил Андрей, все еще не веря своему счастью.

– Скажете секретарю у дверей, она вам заплатит, – сказал Виктор Антонович, и, видя, что Андрей начал подниматься, добавил, – подождите еще несколько минут, пожалуйста. Я хотел бы извиниться.

– Передо мной? – спросил Андрей, усаживаясь на место.

– Да, – с сожалением сказал издатель, – Извините, я виноват, в том, что произошло вчера. Я не хотел заставлять вас срываться и говорить грубости. Ведь вы были правы, а я… Я просто не мог тогда издать ваши рассказы, потому, что это противоречило правилам нашего издательства. В общем, простите меня, пожалуйста.

Андрей смотрел на него широко открытыми глазами, даже не зная, что сказать. Выходит, все что было – не сон. Но ведь самоубийство, – значит не все было сном, подумал Андрей, но сомнение осталось.

– Это вы должны простить меня, – сказал Андрей дрожащим голосом, – я сделал вам больно, я не знаю, что на меня нашло. Я очень плохо помню, что я тогда наговорил. Я все это вспоминаю, как страшный сон.

– Не волнуйтесь, вы все сделали, как надо. Я вас еще должен и благодарить.

– За что? – спросил Андрей, полностью теряя понимание происходящего.

– Как это за что? – улыбнулся Виктор Антонович, – Вы дали мне дорогу сюда.

Было конечно больно, но какое это имеет теперь значение?

– Никакого, – подтвердил Андрей, чтобы хоть что-то сказать.

– Дайте мне пожалуйста ваш телефон, – попросил Виктор Антонович, взяв в руки ручку, – надо же мне иногда связываться с писателем. Может как-нибудь и пива сходим попьем, а? – лукавая улыбка озарила лицо старика.

– Конечно сходим, – заверил его Андрей, и, запинаясь, назвал шесть цифр своего телефона.

– Если захотите посмотреть какую вариант обложки подберет наш художник, к сборнику ваших рассказов, то приходите завтра.

– Обложка не имеет значения, – сказал Андрей, – главное то, что внутри.

– Правильно, – сказал Виктор Антонович, и протягивая руку добавил, – До свидания, надеюсь еще увидимся.

– До свидания.

– Кстати не забудьте забрать свой инструмент, – издатель указал в сторону двери.

Развернувшись, Андрей увидел там свой чехол, в котором, несомненно пряталась его электрогитара. Значит эта часть тоже была не сном, подумал он, концерт тоже был, а потом я выбежал отсюда, забыв гитару, и не вспомнил о ней даже сегодня. Вид электрогитары в этом кабинете напугал его почему-то больше, чем все, что здесь было сказано. Может быть, потому что гитара была вполне материальной, и Андрей убедился в этом, взяв ее в руки, чувствуя вес.

– Спасибо, что напомнили, – сказал Андрей, и вышел из кабинета.

Он, погруженный в свои мысли, прошел мимо секретарши, и направился к выходу, когда она окликнула его:

– Подождите!

– Да, что такое? – спросил Андрей выходя из задумчивости.

– Вы деньги свои не хотите забрать? – сказала она улыбаясь.

– Деньги? – переспросил Андрей, вспоминая про гонорар, обещанный издателем.

Конечно хочу. Извините, я просто задумался.

– Да ничего страшного, а то я уже было решила, что вы мне решили подарок сделать на день рождения.

– День рождения? А какое сегодня число? – Андрей вдруг захотел узнать хоть один из мучавших его вопросов.

– А какая разница? – услышал он ответ. – Просто я думаю, что если мне оставляют такую сумму денег, то наверное это подарок. А день рождения я уже довольно давно не отмечала, вот и решила, что это наверное подарок на день рождения.

– Понятно, – сказал Андрей, и смущенно улыбаясь, взял протянутую ему стопку банкнот, – ну, как будете праздновать, позовете меня. У вашего шефа есть телефон.

– Хорошо, – загадочно улыбнулась секретарша.

Андрей, разложив деньги по карманам, вышел на улицу, чувствуя полную абсурдность всего, что вокруг него происходит. Больше всего раздражало, что никто не знал времени, и всем было абсолютно все равно. Еще больше удивляло его поведение Виктора Антоновича. Старик вел себя так спокойно, после того, что случилось вчера. Да еще и поблагодарил за это. Андрей посмотрел по сторонам, ожидая увидеть, либо врачей, либо милицию, которых вызвал издатель, чтобы утихомирить гневного писателя. Но улица была такой же пустынной, как и раньше. Да и эта странная безлюдность – если верить солнцу, то люди должны уже возвращаться с работы, но на улице не было видно ни одного человека. И если бы не шум мотора, раздающийся, иногда вдалеке, можно было бы подумать, что город вымер. Закурив сигарету, Андрей медленно побрел к троллейбусной остановке, чтобы отвезти домой гитару – не хотелось тягать ее по городу. Троллейбус представлял собой точное отражение улиц города – ни одного человека, кроме Андрея, кондуктора и водителя, в нем не было.

Разгадка на все вопросы пришла сама собой, когда он уже подъезжал к дому. И она была настолько проста, что Андрею вдруг захотелось смеяться. Он решил, что он просто спит, или бредит. Скорее всего последнее, ведь вчера он пытался, умереть. Но видимо его все-таки вытащили, и он сейчас находится в больнице, где за ним наблюдают врачи, сражаясь со смертью за его, Андрея, никчемную жизнь. Правда, он никогда не думал, что бред может быть настолько реалистичным. Но лучшего объяснения не было. Эта мысль заставила его успокоиться и с некоторой иронией относиться ко всему происходящему.

Именно с такими мыслями он и зашел в свою квартиру, догадываясь, что никого там не встретит, не смотря на то, что хозяйка обычно в это время уже приходит домой. Квартира оказалась пуста. Тогда Андрей закурил сигарету, понимая, что терять ему нечего – бред он и есть бред, и опустился в кресло.

Делать не хотелось совершенно ничего, но он заставил себя позвонить еще раз барабанщику. Трубку, как и утром, никто не брал. Просидев в кресле до наступления вечера, Андрей размышлял над темой для нового рассказа. Но в голову ничего не приходило, не смотря на необычность ситуации. К тому же писать рассказ, будучи в собственном бреду, ему не хотелось – никто его не увидит.

Отчаявшись придумать себе хоть какое-то занятие, Андрей закрыл глаза, и уже через несколько минут заснул, сидя в кресле.