355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Евгений Кузьмин » Aзазеловка (СИ) » Текст книги (страница 2)
Aзазеловка (СИ)
  • Текст добавлен: 19 апреля 2021, 20:03

Текст книги "Aзазеловка (СИ)"


Автор книги: Евгений Кузьмин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)



   Скоро мы, правда, узнали причины столь радушного гостеприимства. Чтобы вам было ясно, о чем идет речь нужно рассказать что-то о селе, куда привела нас судьба.




   Итак, основали этот населенный пункт, который тогда назывался Аварик, галлы. Галлы – это, конечно, не самоназвание кельтов. Но мне, человеку, получившему классическое образование, легче пользоваться римским этнонимом, равно как вам, я думаю, его естественнее воспринимать. Так или иначе, одно их племя после некоего набега на Малую Азию отошло на север. Здесь, вблизи Черного моря, они осели, привлеченные необычайным плодородием земли. Христианство сюда пришло достаточно давно. А крестил галлов, сказывают, сам святой апостол Андрей. Обладая воинственным нравом, они сумели отстоять право на свободу, успешно изгоняя чужеземных чиновников. Это, правда, обусловило изолированность и невосприимчивость этого народа к новшествам внешнего мира. Зато отцовские заветы и чистоту нравов галлы сохранили вполне. В начале девятнадцатого века в регион стало прибывать много переселенцев из разных уголков мира, привлекаемые небывалыми льготами, которые давало правительство и помещики, только получившие здесь на недавно приобретенных территориях земли. Тогда в селе поселилась целая община украинцев. Галлы позволили им это сделать на основании письменного пророческого распоряжения, написанного рукой самого апостола Андрея. Впрочем, текст не сохранился, так как его сжег по ошибке или нарочно архонт (сельский староста) Верцигеториг, приблизительно за сорок лет до нашего прибытия.




   Совместное проживание двух народов обусловило любопытнейшее смешение обычаев, которое, возможно, в будущем еще послужит весьма плодотворной почвой для этнографических изысканий. Хотя, как вы понимаете, все сейчас не так, как было прежде. Но остались еще реликты былых времен в памяти стариков.




   Разговорным языком ко времени нашего прибытия был украинский, но в богослужении использовались галльский и греческий. Правда, последние два языка понимали лишь священники, обучение которых производилось исключительно на месте. Церковная традиция подразделялась на эзотерическую и экзотерическую. Вторая изучалась в специальном учебном заведении, именуемом «Дисциплинарием», а первая передавалась каждому ученику индивидуально специально приставленным к нему опытным священником. Обучение было преимущественно устным. Писали мало. И запоминание бесчисленных длинных текстов было для священников абсолютно необходимым. Хотя, разумеется, существовало и небольшое количество церковных сочинений, написанных на галльском языке греческими буквами. Срок подготовки священнослужителя в общей сложности составлял двадцать лет.




   Основная масса населения была грамотной. Обучались дети всех крестьян в течение двух лет писать и читать, основам Закона Божия и Священной истории (история Аварика) в общеобразовательной школе, так называемом «Уранофроне». Существовала и популярная литература, читаемая крестьянами. Книги писались вручную на свитках из льняной бумаги, которая производилась в самом селе. Сочинения были, как правило, не очень длинными, 8 -100 стр. если перевести в in folio в формате где-то 80. В смысле содержания эти «народные книжицы» представляют значительный интерес. Здесь и сочинения об Александре Македонском (это, как я понимаю, так называемый Псевдо-Каллисфен), и много духовной поэзии, какая-то невиданная версия «Науки любви» Овидия, «Заветы Мерлина» (я никогда ранее ничего не слышал об этой книге), агиографии местных святых, сочинение о Дракуле, писания Гермеса Трисмегиста, анекдоты и многое другое.




   Тип жилищ такой, как у украинцев в Полесье. Глинобитные дома с соломенными крышами. Интересен способ изготовления сельскохозяйственных орудий. Полосы железа они зарывают в землю и оставляют там, пока с течением времени слабую часть не съест ржавчина и останется только сильная часть. Из нее-то и делают и косы, и вилы и пр. Есть у них также весьма странный и удивительный обычай: будучи заботливыми и опрятными в быту, они совершают нечто грязное и связанное с нечистотами, поскольку моют тела и чистят зубы мочой, полагая, что это укрепляет здоровье.




   От картофеля они воздерживаются, думая, что он способствует изнеженности нравов. А вот мяса потребляют, пожалуй, более других жителей региона. Впрочем, как они говорят, у других народов обжорство проистекает от чревоугодия, а у галлов от природной склонности. В вино же они добавляют карбид и мед. Употребление водки и пива считали постыдной особенностью инородцев, чужаков.




   Все жители села были сильно склонны к аффектам и собиранию сплетен. Так как газет у них не было, они ловили в окрестностях путников и обо всем их расспрашивали. При чем галлы верили даже самым невероятным и вздорным побасенкам. Все услышанное они воспринимали столь близко к сердцу, что говорили о нем круглый год. А когда их достигали сведенья о какой войне или политических неурядицах, то все жители села делились на сторонников тех или иных стран или политических движений. Дело доходило до потасовок, иногда с кровавыми итогами.




   Население отличалось необычайной набожностью. Даже какой-то подчеркнутой суеверностью. Впрочем, празднование основных праздников у них, на мой взгляд неспециалиста и человека, воспитанного в антирелигиозной атмосфере, не слишком отличалось от принятого у крестьян Полесья. Суеверия были тоже одинаковы. И, таким образом, не думаю, что перечни хорошо вам известных поверий и ритуалов могут быть интересны. Лишь пасхальные торжества сопровождались совершенно необычайным и неслыханным действом. Путников, которых отлавливали для получения информации, крестьяне не отпускали, а задерживали принудительно в селе. На Пасху сооружался полый внутри деревянный человек, символизировавший Иисуса Христа. В него помещался пойманный, крепко связанный для этого случая путник, которому предварительно пустили много крови (но не всю!) в специальный церковный сосуд (Грааль). Далее под пение всевозможных пасхальных гимнов, отчасти на украинском, отчасти на галльском и греческом языках человека сжигали живьем. Потом со всевозможными ритуалами, соответствующими данному случаю, епископ извлекал тушу, нарезал ее ломтиками и клал по ломтику в тарелку (кратер) каждому прихожанину из общины верующих. Мясо, нужно заметить, было приготовлено весьма отменно и не было ни сырым, ни подгоревшим. Ведь деревянная фигура Иисуса Христа была изготовлена очень искусно, да и регулировка огня была среди наиболее ценимых и почитаемых северопричерноморскими галлами искусств. Священники даже специально были обязаны изучать древний трактат «Наставление об огне», авторство которого приписывалось самому библейскому Гедеону. Итак, прихожане садились за длинный стол, который заранее был поставлен перед церковью на улице. Стульев было на один меньше, чем прихожан. Кто не успевал сесть, тот считался Иудой, и его вешали на священной осине на следующий день, со всей подобающей случаю торжественностью и чинностью. Усевшиеся же за стол прихожане весело уминали мясо и запивали его ранее собранной кровью жертвы, которая наливалась в стаканы из поставленного на середину стола кувшина. Мясо считалось плотью Христовой, а кровь – кровью Христовой. Ах, да, забыл сказать, что в трапезе участвовали только взрослые мужчины. Женщины и дети не допускались, как не прошедшие определенных посвятительных обрядов, о которых я по некоторым чрезвычайно важным причинам здесь умолчу.




   Имелось одно важное пророчество, касавшееся нашего прибытия. Упомянутый уже архонт Верцигеториг завоевал небывалый авторитет среди крестьян. Был он из древнего почитаемого и богатого рода. Говорят, сам Мерлин приходился ему каким-то родственником, но никто не знал каким. Впрочем, Верцигеториг держался в чести у крестьян не милостью, но устрашением. Поговаривают, что был небывало высок и статен, а взгляд его сеял ужас. Никто не мог и не смел смотреть ему в глаза. Голос его был подобен грому. И даже животные, возле которых он находился рядом, впадали в панику. Каким-то непостижимым образом Верцигеториг знал все наперед, а также что происходит в далеких местах. Бывает, спрашивали его: «Ну що, пан, робиться у свiтi?» А он и отвечает: «Ясний пiнь, вiйна». И точно. Поймают где путника, и спрашивают, не идет ли где война. И точно, где-то идет. Знал он и у кого должна отелиться корова, и какая баба мужу изменяет, и когда кто будет брачеваться, и когда кто помрет. Все считали, что он знается с самим Дьяволом. И так оно, конечно, на самом деле и было. А когда Верцигеториг умирал, он долго мучился и требовал чтобы разобрали крышу. Никто на это долго не шел. Но после проклятий и угроз крестьяне все-таки исполнили его просьбу. И лишь только после этого Верцигеториг отдал душу.




   Случилось однажды, Верцигеториг созвал всех крестьян на сход (ареопаг). Все ему докладывали о делах житейских и выспрашивали, что делать и как быть. А он по своему обыкновению все запросто решал. После, когда все уладили, сели и выпили, он вдруг и говорит, что было ему откровение. И вот оно:




   "Коли червоний переможе,




   А бiлий раптом занеможе,




   Коли рогатий переможе,




   Попа, та тiльки занеможе,




   З небic до вас святи прийдуть,




   Негайно поруч заживуть.




   После Верцигеториг стал рассуждать, что хотя он и обладает сверхъестественными способностями, в таком объеме, как никакой смертный прежде, и даже библейские пророки ему и в подметки не годятся, а все-таки он не ведает, что значит это пророчество. Стакан за стаканом и стали предлагаться участниками ареопага различные предположения возвышенного смысла пророчества. Но все у них не сходилось. Красный – это то ли бурый бык Дивитиака, известный своей бодливостью; то ли вино; то ли нечто кровавое; то ли совокупное обозначение лиц после схода; то ли нечто вовсе непонятное. Белый – может снег, может ворот после стирки, а может и седой волос. Рогатый – Кастик, потому что ему изменяет жена; а может то и зверь какой; а некоторые полагали, что это сам нечистый. Лишь относительно заключительной части пророчества все были единодушны. Должны прийти святые с небес, так как население села, как всем известно – единственные люди достойные спасения, по причине своих врожденных преимуществ, природного благочестия, исключительной праведности и приверженности единственно верной наидревнейшей церковной традиции. Когда святые придут, то все северопричерноморские галлы будут счастливы, а их враги то ли провалятся в ад, то ли пойдут в услужение жителям Аварика. Пасхальные же жертвы будут падать с неба прямо в деревянного человека. В это, разумеется, трудно поверить, но Господь способен сотворить любые чудеса, а вера в них сама по себе является подвигом. И не следует искать естественных, или, на самом деле, привычных, рутинных объяснений чуда. Ведь чудо и состоит в том, что оно не соответствует привычным стандартам. А для всемогущего Бога ведь все равно посылать с неба дождь, снег или пасхальные жертвы.




   Нас вначале приняли за захватчиков и собирались перестрелять. Но, удостоверившись в наших мирных намерениях и удивленные нашей выдающейся храбростью, крестьяне в унисон решили предоставить нам высокую честь стать священной пасхальной трапезой. Поэтому нас разместили в доме без окон, специально предназначенном для «гостей». Однако уже утром следующего дня состоялся ареопаг, на котором старики вспомнили странное пророчество архонта Верцигеторига. Некоторые, которых было меньшинство, сошлись на том, что там речь могла идти о нашем прибытии. Победа красного над белым может означать, что староста села забрызгал свои белые одеяния красным борщом, от неожиданной вести о вторжении незваных гостей в село. То, что бык (рогатый) забодал почти попа, являлось очевидным фактом. Хотя голосование и было не в нашу пользу, но архонт был абсолютно убежден, что пророчество касается нашего прибытия. А, так сказать, оппозицию возглавил Эпоредориг, человечишка подлый и напрочь лишенный разума. Он резко встал после голосования и стал вести свои пакостные речи, стремясь привлечь на свою сторону чернь, всегда склонную к бунтарству, неумеренности и глупой гордости, неуважению к тем, кому по природному праву надлежит господствовать. Его гнусные бредни вызвали брожение и ропот. Архонт же не растерялся и, спрятав под одеждой меч, подошел вплотную к смутьяну, вопрошая: «Если Бог на твоей стороне и тебе открыты пути, то скажи, что удастся тебе содеять до заката». «Совершу чудеса великие!» – ответствовал Эпоредориг. Архонт же с возгласом «а вот и нет!» извлек спрятанный меч и рассек мерзкого бунтаря пополам. Народ молча отступил. Повторное голосование нам благоприятствовало.




   Население Аварика позволило нам временно жить и столоваться в крестьянских домах на правах гостей. И тогда я почему-то ощутил ужас, щемящую тревогу, почувствовал словно в душу спускается мрак. И хотя никакие внешние события по внешнему рассмотрению не предрекали катастрофы, депрессия окутывала меня своей темной пеленой. Более того, сейчас я понимаю, что ужас пришел тогда, когда ушла реальная опасность. Попытки осмысления этих душевных состояний привели меня к целому ряду возможных причин, их обусловивших. И это при полном осознании, что объяснение не может адекватно представить чувства, но лишь обедняет их. И, вообще, трудно мне было принять мои же умозаключения и тогда и сейчас. А думалось мне приблизительно следующее. Мол, живу я в чужом мире, среди чужих людей. Это был иной мир, а потому не понятно было чего от него можно ожидать. Мне некуда вернуться. Мир, в котором я жил погибает. Мои друзья рассеяны. Где их искать непонятно. В родных краях мерзость запустения. Я живу в чужом доме, из которого меня могут выставить или лишить питания в любую секунду. Я полностью во власти приютившей меня семьи, и еще неизвестно на какой срок. Идти мне некуда. Денег у меня нет. Бог не услышит. Он далеко. Если он вообще существует. Ведь в мире господствует зло. Люди рождаются для болезней и страданий, для того чтобы искать ответов на вопросы, ответов не имеющие. В нашей юдоли страданий зло всегда побеждает добро. Ведь конечная цель жизни, ее итог – это смерть, а смерть – это абсолютное зло для жизни как ее полное отсутствие. Можно предположить наличие загробной жизни. Но, во-первых, нет никаких внятных доказательств ее существования, а, во-вторых, не факт, что она бывает райской. А если есть Рай, то не исключено, что он не является благом для всех людей. По крайней мере, Сведенборг описывал рай не как закрытую, но как нежеланную для грешников область. Да и кто отменит перенесенные на земле страдания? Даже если наступит блаженство, боль остается. В сознании застряли строки Еврипида, цитируемые Афинагором Афинянином, которые я когда-то перевел:




   Нередко ум пронзает мне такая мысль:




   Вершит делами смертных случай или демон злой,




   Надежды против, против справедливости




   Одних в изгнанье шлет от дома милого,




   Дарит другим он благосостояние,




   Забыв о Боге...




   И я занимался оккультизмом, но проникновение в иные миры вовсе не дает ответов на метафизические вопросы. Он вообще не дает ответов, но лишь множит вопросы. Наше мышление неотделимо от речи. Мы вожделеем словесных формулировок. В сущности пресловутые «основные философские вопросы» проторившие себе путь сквозь века – это удачно сформулированные переживания. И верные ответы на них – это не более, чем наития. И различные логически противоречивые ответы на них могут быть верны одновременно, так как отражают духовный опыт индивида. Оккультизм же должен улавливать причинно-следственную связь, является своего рода наукой, требующей выражения, формулировок, и потому упрощений. И бесконечных решений никогда не разрешаемых, «вечных» проблем. Я искал ответов, но находил вопросы. Я был в отчаянии, потому что находил в нем упоенье. Я был в состоянии депрессии, ненавидя это состояние, но цепляясь за него изо всех сил. Я ненавидел себя и свое духовное расположение, хотел все переменить, не ведая своих желаний. Сейчас через много лет после произошедшего мне даже кажется, что в действительности я не хотел измениться сам или переменить свою жизнь к лучшему. Просто я стал ненавидеть зримый, материальный мир настолько, что стал неосознанно искренне желать ему погибели. Или погибели себе, как шанса уйти из этого мира, пусть в ад. Мозг пылал. Сами зрительные ощущения стали иными. Повсюду виделись ползущие тени и фиолетовые пятна, а у людей нимбы.




   Я стал писать письма Люциферу. Что значит письма? Брал бумагу и излагал на ней просьбу или вопрос. Потом пел молитвы и совершал ритуалы, но не по какой-то схеме, а по наитию. Потом письма сжигал. Люцифер давал мне ответы во сне, в интуициях, иногда я слышал его голос. При этом какой-то странный фон, постоянный шум стал звучать в ушах постоянно. Еще я по ночам слышал стуки в своей комнате. Я попытался вступить в контакт с тем, кто их создает. Это было нечто разумное, и мы быстро условились относительно набора стуков для разных ответов. Но вскоре выяснилось, что все получаемые мной подобным образом ответы были лживыми.




   И тут я вспомнил про книгу, которую подарил мне Штуфе. С титульного листа дразнило имя Фауста и заглавие с большой, характерной для старинных книг, претензией: «Der Dreyfache Hoellen-Zwang oder Magiae naturalis et innaturalis». И я с каким-то необычайным пылом принялся изучать книгу. Содержание оказалось достаточно предсказуемым и не предлагало ничего особо оригинального. Типичное сочинение по «высокой» магии эпохи Ренессанса, но с большим, чем обычно акцентом на изготовлении талисманов. Самого текста вообще было в книге мало, все больше картинки и схемы. Трудно поверить, что трактат аутентичен. Он имел много очевидных заимствований из других магических книг и был выполнен очень неаккуратно в плане воспроизведения надписей на пентаклях, в написании греческих и древнееврейских слов. Правда, потом я понял одну очень важную вещь. Не имеет значения подлинность трактата. А важна его действенность и способность оказаться в нужных руках в нужное время. Мое внимание привлекли хорошо знакомые таблицы соответствий, которые, как я тогда подумал, автор позаимствовал из второй книги «Оккультной философии» Агриппы, из части, посвященной описанию значения чисел. Хотя, разумеется, это и Агриппа мог заимствовать таблицы из имеющейся у меня книги, поскольку датировка последней представляется проблематичной. Также не исключено, эти соответствия имеют некий общий источник. Но все это непринципиально. Мне очень хотелось вступить в контакт с какой-то сущностью, названной в этих таблицах. К кому обратиться я не знал. Поэтому фактически ткнул пальцем в того, кто мне в тот момент приглянулся. Как мне тогда казалось, выбор был случаен. Теперь, впрочем, я понимаю, что это не так. Почему? Ну, случайностей в мире просто не существует. Все имеет свою причину, меру и вес, и даже слова не становятся достоянием пустоты. Собственно есть два вида причин – естественные и сверхъестественные. За видимым, или объяснимым с точки зрения обыденных подмеченных и описанных закономерностей в природе, которые суть «законы природы», можно, если быть должным образом подготовленным заприметить еще и сверхъестественную причину. То есть посюстороннее и потустороннее существуют даже не параллельно, а как бы вместе, дополняя и проясняя друг друга. Но это, разумеется, упрощение. Мы не можем постигнуть адекватно реальность, даже так называемую естественную, воспринимаемую органами чувств. Что уж там говорить о вещах сокровенных! Реальная связь вещей и явлений, а также их причина – это, то, что связывает вещи и явления, – может быть воспринята лишь в знаках, символах, или, изъясняясь терминологически верно, в так называемых сигилах. Мера собственно и подразумевает возможность наличия символического выражения. Это, как говорят, «путаница», а на самом деле реализация причин, описание которых не оформилось в достаточно авторитетную традицию дискурса. Это словно бы часто встречающееся отождествление гематурии и геометрии.




   Но в моем случае можно найти так называемую «психологическую» подоплеку. Хотя, вероятнее, я был направляем демонами в соответствии с моими предшествующими тенденциями в потаенных мыслях и побуждениях. Разумеется, проблема интенций не имеет решения, так как мы не можем рассматривать ее отстраненно. Мы в своем общении с демонами являемся заинтересованной стороной, поэтому и отношения эти мы не можем объективно анализировать. Однако я очень хорошо помню, что мой язык претерпел в этот период некоторые изменения. А именно я стал чаще употреблять страдательный залог и реже действительный. То есть, по-моему, это объясняется тем, что я как бы открыл лазейку для демонов, и они стали меня вести, лишая меня моей собственной воли.




   Но я, вероятно, утомил вас столь длинным отступлением. Вернемся к событиям. В таблице, представлявшей эманации числа четыре, я выбрал адского князя, управителя или принцип, это уж как хотите, в подлиннике «princeps», по имени Азазель. На одном уровне иерархии с ним красовались Самаэль, Азаэль и Махазиэль. Почему именно этот уровень иерархии, а не какой-нибудь другой, спросите вы. Да я просто в то время целиком превратился в дьяволопоклонника. Тому способствовала и некая интеллектуальная мода, которой я никогда не пытался следовать, но она сама незримо определяла мыслительный климат; форму, атмосферу возникающих идей и их выражений. Так Маргарита Сабашникова, например, писала о «люцефирическом духе» эпохи. Что в чем-то было навеяно антропософией Рудольфа Штайнера. Но, в общем, она была объективно права, если вы меня правильно понимаете. Ведь в этом ключе писали и не последователи Штайнера. Например, Вячеслав Иванов. И где! – В статье о Достоевском! И мое настроение целиком было сформировано отторжением сложившейся реальности, существующего порядка вещей, верой в несправедливость происходящего. Можно сказать «революционным пафосом», но с религиозной окраской. Религиозный экстремизм. Да и что в то время было, кроме экстремизма? Названная же четверка князей соответствовала наивысшей ступени ада. К более низким демонам я не видел смысла обращаться. Почему я избрал иерархию, соответствующую числу «четыре»? Думаю, что это связано с символизмом цифры. Она означает материальность, противостоящую духовности троичности. А ведь, несмотря на всю сверхъестественность сферы моих изысканий, сами мои изыскания были во многом материально мотивированны (неудовлетворенность действительностью) и низменны (я ад предпочитал раю). То есть материальное я отвергал, но в этом отвержение была концентрация на отвергаемом. Потому и отвергал, что был сконцентрирован на нем. Кроме того, «четверка» указывает на статичность, сформированность. А ведь это то, чего я искал, то, чего мне так не хватало! Соответствия Азазеля как нельзя более подходили мне. Так что я его предпочел другим князьям Дьявола. В плане стихий он соответствовал «воздуху». И мои дела как и я сам словно повисли в воздухе. Азазель соотносился, среди сторон света, с Западом, а я всегда был западником. Среди «смешанных тел» (животные, растения, металлы, минералы) Азазель относился к растениям, а я как никак находился в селе, среди природы, посреди растительного царства. Мне также импонировало и то, что соответствующим ему временем года была весна. А мне ведь так хотелось, чтобы она снова возобладала в моей душе!




   С чрезвычайным рвением я стал готовиться к ритуалу, упорно комплектуя магическую лабораторию, при всей трудности этой затеи в селе, где практически ничего не купишь! Далеко не все мне удалось приготовить должным образом. Но я решил, что Люцифер простит мне все оплошности. Я почему-то был убежден в его всемилостивости. По принципу симметрии. Если Бог – абсолютное зло и его мир безжалостен и убог, то антипод Бога и его мир наделены противоположными качествами. Кроме того, я где-то слышал, что ритуалы – лишь предлог, полное доказательство желания общения с демонами ада. В действительности же порождения мрака являются не по принуждению мага, но по собственному желанию или же по указанию своего начальника. Или, вернее, неуместно говорить о причине и следствии. Ритуал – лишь точка, в которой сходятся некие встречные интенции, частные проявления вселенских тенденций.




   Слухи в селе распространяются с неописуемой скоростью. Ничего невозможно утаить. Так что вскоре как мои сотоварищи, так и крестьяне узнали о моем намерении вступить в контакт с иными мирами. И здесь я совершенно вопреки своим ожиданиям встретил самую горячую поддержку. Все были богобоязненны и набожны на людях, но, при этом, каждый норовил из моих намерений извлечь определенную выгоду. Так кто надеялся выпросить у демонов корову, кто хотел получить от Дьявола новую крышу. Горожане, прибывшие со мной, не отставали. Животрепещущим был вопрос возможности продажи души Дьяволу для получения большой суммы денег и быстрой смены места нахождения. Так что путь к отступлению был напрочь отрезан общественным мнением.




   За неделю до избранного дня, который по понятным причинам приходился на пятницу, я постился, питаясь лишь вареными овощами, вел чистый праведный образ жизни, читал соответствующие молитвы и каялся в грехах. Сам ритуал я решил совершить на открытом воздухе, из-за известной тесноты в хате. Собственно, как вы знаете, существует спор относительно того, где лучше совершать подобные действа, под открытым небом или в помещении. Так как никакого окончательного решения нет, и, возможно, быть не может, то я решил исходить из чисто прагматических соображений. Я выбрал место и хорошо продумал весь ритуал заранее, смея надеяться, что мне удастся избежать ошибки. Единственное упущение – я совершенно не озаботился выработкой адекватной защиты от демонов и технологией их отсылки назад в Тартар. Мне показалось все это абсолютно не имеющим значения. Я даже в некоторой степени хотел, чтобы демоны утащили меня подальше от этих мест, от ненавистной материальной действительности.




   Сам ритуал я производил в состоянии какого-то мрачного возбуждения, аффекта. Мне хотелось прославить силы ада, проявить их в нашем мире, чтобы они разнесли его в клочья. Ощущение жуткого мрачного экстаза охватило меня. Потемнело в глазах. Задвигались тени. Понеслись фиолетовые фигуры вокруг круга. Точнее, не понеслись, а поплыли в воздухе, исполненные какой-то непостижимой неземной гордыни. Как бы старались продемонстрировать свое превосходство. Вскоре место на Западе как бы освободилось для кого-то. И вот там проявилось нечто фиолетовое человеческого роста. Я хотел ему сказать чего я хочу, но не мог. Я не знал своих желаний. Мне нечего было просить! От усталости я лег в кругу и провалился в какую-то неспокойную дрему. Мне было все безразлично. Снилось, что кровь течет со всех сторон бурными потоками, смывая все на своем пути, а я начинаю в ней захлебываться, и это вызывает у меня прилив бурной радости.




   Утром я долго просыпался. Сырая земля пробуждала, но вставать не хотелось. Ощущение было такое, что словно бы и лежать на такой земле было трудно, но и заставить себя встать я не мог. И лишь одна мысль охватила всю мою сущность и вошла во все поры: «Лучше бы я умер». Когда же я встал, то почувствовал себя значительно лучше, порадовавшись солнцу и одновременно посылая ему проклятия. У меня появились силы. Много сил. Какое-то мрачное возбуждение. И в этом состоянии я быстро и неуверенно зашагал по направлению к селу.




   Все будто бы оставалось прежним, но преобразилось. То есть все стояло на своих местах, люди занимались своими обыденными делами, но в воздухе повисла тревога, а само ощущение воздуха, цветовая гамма стали иными. Я здоровался со встречавшимися мне людьми. Они мне отвечали, очень пристально, с любопытством разглядывая. Я их ненавидел, но мне хотелось, чтобы они преклонялись предо мной, я подозревал их в нелояльности и желал им смерти. Я пришел домой и впал в подавленное состояние. Снова заснул. Мне снились четкие ясные пророческие сны. Но истолковать их после пробуждения я не мог.




   Проснулся я вечером, и долго еще находился как бы в некотором оцепенении. Делал все медленно, сознание было наполнено малопонятными стихами. Я взял огрызок бумаги и ручку и принялся рисовать. У меня выходила дьявольская рогатая физиономия удивительно выглядящая, способная производить сильные впечатления, граничащие с потрясением. Я никогда прежде не умел так изображать. Между тем дом стал наполняться любопытными обитателями села. Всех интересовала «Ну как?», «Який вiн, рогатий?» Я не мог рассказать правду. Словно на уста наложили печать. Но меня снова охватило возбуждение, или скорее вдохновение и я говорил о каких-то ничтожных событиях, о шелухе, так, что умолчал о неуловимом важном, суть чего я, впрочем, сам не осознал. Моя аффектированность не могла не заразить других. Но реакции были различны. Некоторые были настроены скептично и деланно подшучивали над рассказом, иные же всецело уверовали и с пеной у рта отстаивали уникальность и духовность моего опыта, а также выражали желание принять участие в подобного рода эксперименте. После все разошлись и снова поползли тени....




   После этого случая я более не занимался церемониальной магией, а всецело сосредоточился на гаданиях, с техниками которых ранее был немного знаком, а теперь пришел к выводу, что техники сами по себе вторичны. Главное – постигнуть взаимосвязь явлений.




   А жизнь моя заметно изменилась к худшему. Я говорю не о явных трагедиях и неудачах. Внешне все было в порядке. Но внутри меня пылал темный огонь, ненависть пожирала меня. Цветовая гамма изменилась окончательно, и мир я стал видеть в каких-то сумрачных тонах. Мелкие неприятности стали обыденным перманентным явлением. Если была хоть мельчайшая возможность наступить на коровью лепешку, то я на нее наступал; если что-то откуда-то падало, то непременно на меня и т.д. Донимало подавленное настроение и надуманные опасения. Везде мне виделись козни и злонамеренность.




   Между тем обнаружилась удивительная вещь, суть которой я сразу понял. Вызванный мной демон Азазель, оставленный заклинателем и предоставленный сам себе, бросился в село и покрыл всех баб. Конечно, никто не видел голого черта, носящегося по селу. Я не буду здесь цитировать многочисленные демонологические трактаты по поводу того как, в каком виде и кому являются демоны, и каким образом они вступают в контакт с людьми. Слишком много я прочитал по этому вопросу, чтобы отделаться простеньким замечанием и одной ссылкой. Лишь отмечу, что демоны присутствуют повсюду, и всегда перед нами, но видим мы их реально необычайно редко. А вот и похожий имевший место в истории случай, где фигурировал все тот же Азазель в «Заветах двенадцати патриархов», в завете Рувима, описывается следующим образом: «Ибо так они обольстили стражей перед потопом; ибо они (стражи), постоянно видя их (жен), были в вожделении к ним и возымели в мысли дело, ибо они преображались в мужа и в сожительстве мужей их являлись им. И они, вожделея мыслию своей фантазии, родили гигантов. Ибо казались им стражи достигающими до неба». Если говорить о событиях в селе, то все бабы просто в ту ночь, в которую я призвал Азазеля, понесли. Не от святого духа, конечно, просто все мужики села в эту ночь зачали детей.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю