Текст книги "Асфальт"

Автор книги: Евгений Гришковец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Да, Миша, человек очень хороший. Поэтому он сможет подождать. А чего ты так нервничаешь? Наверное, хочешь спросить, кто это такой? Ну, спрашивай, а я всё равно не скажу.

– А я и так знаю, – с деланой лёгкостью ответил Миша, – это тот парень, с которым ты бываешь, когда просишь меня перезвонить через часик или на следующий день.

– А вот и не угадал. Так я тебе отвечаю, когда бываю совершенно с другим человеком…

В тот вечер перед расставанием они снова сильно целовались.

Миша очень не любил в себе ревности и все её составляющие. Он пытался с ней бороться, но смог только научиться её иногда скрывать, но испытывать отучиться не смог. Он испытывал ревность с самого детства, с появлением брата Димы Миша уже узнал ревность. То есть он стал ревновать с шести лет от роду. Потом он прошёл все стадии школьной и юношеской ревности. И до сих пор он так и не научился радоваться успехам тех, кто работал в той же сфере, что и он сам, даже если эти люди не были ему конкурентами и не претендовали на те же дороги и заказы, что и он.

Миша всегда устраивал своим сотрудникам хорошие и весёлые праздники. Он не скупился на такие мероприятия, готовил и продумывал их сам и с фантазией. В такие праздники, когда все веселились, Мише всегда не хватало внимания и благодарности от веселящихся людей. Он чувствовал ревность к радости, ругал себя за это, но сам порадоваться не мог.

Только совсем недавно Миша смог быть искренне рад тому, что узнал про своего бывшего сокурсника по художественному училищу, что он добился больших успехов. Миша и раньше слышал о том, что тот со всего курса вышел на серьёзный уровень. Потом он видел его работы в каталогах нескольких московских выставок. Тот его сокурсник был всегда худым, тихим, улыбчивым и закрытым. Он довольно много курил совсем не обычные сигареты. Точнее, он курил траву так, как обычные курильщики курят обычные сигареты. Мише не нравились его работы ни студенческого времени, ни те, что он видел в каталогах. Какие-то коричневые с зелёным и жёлтым. Эти работы всегда хвалили, а Миша ревновал, понимал, что сам он гораздо талантливее, только его интересуют другие художественные и жизненные темы.

А недавно Миша увидел полотна, написанные знакомой ему кистью и в знакомой манере. Это было на большом художественном биеннале в Центральном доме художника. И тут же он прочёл и знакомую фамилию под картинами. Миша поинтересовался, узнал, что все работы уже куплены, и узнал, за какие цены. А когда Миша услышал вопрос, произнесённый с придыханием: «А вы что, с ним знакомы?» – он понял, что у сокурсника случился успех.

Увиденные работы Мише не понравились совершенно, но он порадовался за своего бывшего приятеля искренне. Тут же Миша очень порадовался тому, что радуется чужому успеху, потому что может себе это позволить с высоты успеха своего. Он захотел сразу найти своего сокурсника, но куратор выставки сказала, что он улетел в Голландию на работу по заказу какого-то музея, а потом полетит в Америку. Этому Миша уже порадовался с трудом, но всё же заставил себя порадоваться.

* * *

Миша не очень любил художников и музыкантов. Он считал, что это не очень хорошие профессии для мужчины на всю жизнь. А главное, ему не нравился тот образ жизни, который эти профессии диктовали. Миша знал, как живут художники, и приблизительно знал, куда деваются юноши с горящими взорами и с гитарами в руках. Как живут музыканты симфонических оркестров, он не знал, но думал, что быть третьей трубой или вторым контрабасом в большом оркестре, надевать на концерт, а потом снимать после концерта плохо сшитый фрак, натягивать джинсы и пить пиво с фаготистом и валторнистом в какой-нибудь пивной – это не очень завидная для мужчины судьба. Про великих музыкантов, которые сегодня в Париже, завтра в Токио, послезавтра в Мельбурне, и про исполнителей, которые сегодня в ресторане «Прибой», завтра в ресторане «Причал», а послезавтра на свадьбе в Мытищах, он вообще не думал. Их жизнь была ему неведома. Киноартисты, те, которые ему нравились, казались Мише людьми интересными и достойными уважения и внимания. Он несколько раз в различных ситуациях встречался с известными артистами. С одним даже целый вечер выпивал на даче у одного московского чиновника, а с другим летел рядом в самолёте больше двух часов и разговаривал. Миша старался сфотографироваться с киноартистами, если случалась такая возможность. После таких встреч те артисты становились Мише как-то ближе, и ему даже хотелось сказать кому-нибудь в кинотеатре, когда на экране появлялся актёр, с которым он выпивал, летел или хотя бы фотографировался: «Вот этот актёр – мой приятель. Очень хороший мужик. Такой приятный в общении…», но артистам Миша не завидовал никогда и думал, что не хочет жить, как они.

Но вот писатели Мише нравились. Не все, а только те, которые нравились. Он любил читать их интервью, узнавать, как и где они живут. Он иногда даже представлял себе большое светлое помещение с открытыми окнами, стол посреди этого помещения. Звуки жизни и лета, города и деревни сливались в его фантазии в один приятный шум. Этот шум залетал в открытые окна, белые, лёгкие занавески колыхались. А он, Миша, сидел за столом и писал.

В этой фантазии он никак не мог решить и представить себе, как он будет писать. Будет ли он писать ручкой на бумаге или будет нажимать на клавиши. И ещё он не мог решить, что там за открытыми окнами. Либо это высокий этаж старого дома и за окном крыши и крыши, как в Париже, либо морской берег и прибой, либо деревня. Но деревня виделась тоже не северная и не подмосковная, а какая-то условная, ближе к голландской. Потому что, если фантазировать себе берёзки, избы и речку, то с открытым окном посидеть не получилось бы. Комары и мухи никак не годились для писательского труда. Миша догадывался, что вряд ли писатели пишут именно так, но ему приятно и забавно было об этом думать.

А Миша об этом задумывался в последнее время. Ему было очень интересно, как писатели пишут большие и объёмные книги, есть ли какая-то технология написания книг. Ещё ему было интересно, обязательно ли нужно учиться литературной профессии или можно написать книгу, не учась. Миша сомневался, думал, что можно и не учась, но также подумывал, что некие технологии всё же существуют и их необходимо знать. Мысли о том, что технологии написания книг существуют, его тревожили и успокаивали одновременно. Просто Миша попробовал писать книгу, но у него получился не очень внятный рассказ. После этого рассказа он задумал написать другую книгу, но не получилось совсем ничего. Он начал её писать, а потом понял, что не знает, как продолжать. А ещё за год с небольшим у Миши появилось несколько замыслов. Это были замыслы не то книг, не то киносценариев. Эти замыслы он не записывал даже в виде замыслов, а просто носил в голове и памяти. Появилась у Миши и блестящая, на его взгляд, идея настоящего мистического фильма. Эта идея его очень забавляла, но он не знал, с какой стороны подойти к её осуществлению. Он понимал, что надо сначала написать сценарий, а потом… А вот что потом? Миша этого даже представить себе не мог. Хотя он не мог представить и как практически можно написать сам сценарий.

Но после того как Миша попробовал писать, и у него получился хоть и небольшой, но рассказ, он почувствовал себя совершенно иначе. У него появились серьёзные и, как ему казалось, глубокие претензии к книгам современных авторов, особенно отечественных, появились претензии к книгоиздателям, которые издают таких плохих авторов и такими большими тиражами, и к читателям, которые эти большие тиражи раскупают.

А решил попробовать писать Миша следующим образом. Чуть больше двух лет назад Миша арендовал новый, просторный и современный офис, почти в центре. Небольшой, но при этом просторный. Окно его кабинета выходило на неширокую улицу, а через улицу от его офиса стояло другое, тоже современное и тоже офисное здание. И вот напротив его окна, но на этаж ниже, было всегда незашторенное и не закрытое жалюзи окно какого-то небольшого кабинета. Прямые солнечные лучи в то окно не попадали никогда. Здание, в котором был Мишин офис, бросало тень. Улочка вообще была тёмная. Поэтому в том кабинете свет горел почти всё время, особенно зимой.

Как-то раз Миша курил у приоткрытого окна и рассматривал окна здания напротив. И он увидел женщину в том самом окне. Она сидела в профиль к окну у рабочего стола и работала за компьютером. Миша находился выше и не мог рассмотреть её профиль, но он видел её тёмно-русые прямые волосы, туго обхватывающие голову, собранные сзади в довольно длинный и не тонкий хвост. Миша видел серый пиджак и край белого воротника рубашки или блузки. Женщина сидела, смотрела на экран компьютера, правой рукой нажимала клавиши, а левой иногда подносила ко рту большую белую кружку. Мише понравилось то, что он увидел.

На следующий день Миша снова посмотрел в окно. Рабочее место в окне напротив было пусто, он подождал немного, и женщина пришла. Лица он рассмотреть не смог, но увидел, как ему показалось, хорошую фигуру. В этот раз женщина была одета во что-то белое с глухим горлом, в тонкий свитер или водолазку и серую юбку. Причёска была прежняя. Так он наблюдал за ней почти каждый день.

Однажды утром Миша даже постоял и посмотрел, как люди заходят в то здание, где было это окно. Он пытался увидеть и узнать ту самую женщину, но если и увидел, то не узнал. Конечно, разузнать, что там за кабинет и чья это контора, можно было легко и просто. И можно было сходить и посмотреть на эту женщину вблизи. Но Миша не хотел. Он даже не боялся, что она ему не понравится внешне. Он просто не хотел терять приятного и романтического ощущения.

Миша наблюдал за тем окном несколько месяцев. То он видел, как она стоит к окну спиной, часто видел, как она говорит по телефону и вращается на рабочем стуле. Точнее, не вращается, а делает медленные полуобороты. Через какое-то время Миша знал многие её привычки.

В один день, в начале марта, Миша увидел у неё на столе большой и нарядный букет цветов. Потом появился ещё один. Она была красиво одета и с распущенными волосами. Миша решил, что у неё день рождения. «Какой это знак зодиака у нас теперь? – подумал он. – Февраль – это Водолеи, а потом Рыбы. Она, значит, Рыба», – вспомнил Миша, но не вспомнил, хорошо это или плохо. Он даже азартно подумал отправить ей букет цветов. Такое устроить было несложно. Он стал придумывать, что бы написать в записке. Но в итоге ничего не придумал и решил, что идея плохая.

А потом Миша задумал написать книгу про всю эту свою ситуацию. Но только про саму ситуацию, а не про себя. Он захотел написать историю человека, который ждёт и хочет любви, но не решается на такой простой и страшный шаг, как познакомиться с женщиной, которую видит в окне дома напротив.

Миша жил с этой идеей довольно долго, и наконец вечером, дома, когда дети уснули, а Аня что-то читала, он сел за клавиатуру и попробовал начать писать. С первым предложением мучений было много. Тогда он взял лист бумаги и ручку. Получалось ещё хуже. Миша понял, что не писал длинных текстов ещё со студенческих времён. Он вернулся за клавиатуру, и в итоге получилось: «Он увидел её в первый раз, когда снег падал большими хлопьями. Он выглянул в окно, чтобы полюбоваться снегопадом, и сквозь густо и отвесно падающие снежинки в неподвижном и морозном воздухе он увидел светлое, не задёрнутое шторами окно. Он не знал тогда, что вскоре это окно станет для него самым притягательным и волнующим…» – ну, и так далее.

Он написал в первый вечер полторы страницы и, взглянув на часы, поразился тому, что было почти два часа ночи. То есть он потратил на написание полутора страниц больше трёх часов и даже не заметил этого. Миша перечитал написанное, остался доволен и уснул моментально и крепко. Утром он перечитал то, чем был доволен ночью, и удивился, что утром ему всё не понравилось. Он сел и начал править написанное и чуть не опоздал на работу.

В тот день Миша в обед решил немного почитать давно уже купленную и прочитанную только до половины книжку модного норвежского писателя. Это был роман, состоящий из писем и дневников главного героя. Начало книги ему понравилось, но потом пошло труднее. А в тот день Миша стал читать и понял, что читает теперь иначе. Он понял, что смотрит, как текст сделан и устроен. В глаза Мише полезли длинноты и другие проблемы повествования. Читать он не смог. Он всё время думал о том, как он сам написал бы то или иное предложение.

Приблизительно через две недели не очень регулярной, но кропотливой и долгой работы у Миши получился рассказ или новелла. Он точно не понимал, что у него получилось, но то, что получилось, закончилось само собой. Миша думал, что он будет долго-долго работать, писать ему понравилось, а текст сам – раз, и закончился. Миша удивился такому результату. Он перечитывал и перечитывал написанное, постоянно находил неточности или то, что хотел исправить. В конце концов, он устал от собственного произведения и решил больше его не трогать. Тогда же Миша подумал, что, может быть, всё-таки есть специальные профессиональные писательские тайны и технологии, знание которых и позволяет писателям писать большие и объёмные книги.

И ещё Миша обнаружил, что, закончив свой рассказ-новеллу, он совершенно потерял всякий интерес к женщине в окне напротив.

Вскоре Мише пришла идея новой книги. Он хотел написать историю художника, который… Мише удалось написать девять страниц, и на этих девяти страницах у него появилось такое количество персонажей, что Миша запутался и остановил работу над книгой. Как раз и на основной работе начались горячие деньки. Но всё новые и новые замыслы так и лезли в голову.

С того момента, как Миша бросил о стену непонравившуюся ему книгу, он стал смел в суждениях и мнениях о литературе. Но после того как он написал свой рассказ, Миша стал в своих мнениях почти категоричен. Показал же он своё произведение только двум людям: жене и Юле. Аня сказала, что не ожидала от Миши такого и что ей понравилось. А Юля сказала, что прочитала, увидела, что Миша старался, и что ей кажется, что Мише скучно и ему нечего делать. Миша обиделся на Юлю, посчитал её слова придирками и непониманием, но ничего ей не сказал. Её слова всё же сильно Мишу задели. Он пытался думать, что Юля читает всякую ерунду и мусор. Дешёвые детективы Юля проглатывала один за другим. Миша иногда спрашивал её мнение о прочитанном или читаемом ею очередном романе, но она отмахивалась и говорила, что не о чем говорить. Так что Миша постарался не относиться к Юлиному высказыванию о его рассказе как к чему-то заслуживающему внимания, но успокоиться не смог, и обида затаилась. Он решил Юле больше ничего им написанного не показывать и никакими творческими планами и идеями не делиться. Но после Юлиных слов он поостерёгся показывать свой рассказ ещё кому-то до поры до времени, хотя распечатал рассказ в нескольких экземплярах.

* * *

А незадолго до написания своего рассказа Миша познакомился с умным и весёлым парнем Ромой. Рома работал для телевидения и ещё занимался производством кино. Как понял Миша, Рома и кино производил для телевидения. Познакомил их Сергей. Тот Сергей, с которым Миша и Стёпа регулярно ходили в спортивный зал и который успешно продавал автомобили.

Сергей позвал Мишу на открытие своего нового автосалона. Открытие прошло здорово. Был небольшой концерт довольно известной группы, по автосалону ходили красивые девушки, был отличный и вкусный фуршет, много шампанского, среди приглашённых встречались известные люди. Вёл открытие и много говорил в микрофон забавный телеведущий. Он несколько раз даже удачно пошутил. На этом мероприятии Сергей и познакомил Мишу с Ромой. Сергей сказал, что Рома как раз помог организовать такой хороший праздник. Помог не сам, а нашёл правильных людей, которые организовали всё так хорошо. Сергей был очень доволен и даже счастлив. На открытии автосалона было много фотографов и какие-то журналисты. То есть всё прошло успешно. А ещё Сергей радовался тому, что, несмотря на волнение за то, как пройдёт открытие, он не напился ни от волнения, ни от радости. А то напился бы и испортил праздник и себе и людям. Сергей пьяным был ужасен и знал об этом.

Рома Мише сразу понравился. Он был весёлый, спокойный и остроумный. Мише понравилось, как Рома одет, как себя ведёт и как разговаривает. Рома был чуть младше Миши, то есть ровесник Сергея.

Сергей давно продавал автомобили, и у него накопилось много самых разных знакомых. А с Ромой они даже дружили. Почему? Непонятно. Как непонятно было Мише, почему Сергей тянется к нему, к Мише, хотя Миша неизвестный человек и ничем не мог быть Сергею полезен практически. Но они дружили.

После открытия автосалона Рома позвал Сергея и Мишу в любимое им место. В какой-то клуб. Он сказал, что хочет после большого количества людей и шума посидеть в тишине, и он знает одно место, где хорошо и тихо. Рома был с девушкой, Сергей тоже, Миша был один. Рома сразу спросил Мишу, проблема ли для него то, что он один, а Рома и Сергей не одни. Миша сказал, это совершенно не проблема. И они поехали. Миша уже выпил шампанского и оставил автомобиль возле автосалона на стоянке. Было за полночь.

Клуб Мише понравился. Он в таких местах не бывал и не знал, что в Москве такие есть. На старой, уже не работающей фабрике, в красивом кирпичном фабричном здании был скрытый от глаз клуб. В клубе музыка играла негромко, людей было немного, но и свободных мест не было. Если бы не Рома, то, во-первых, Миша сам ни за что бы этот клуб не нашёл, а во-вторых, места для него там не оказалось бы. Вскоре они сидели на низких диванчиках у низкого столика, а ещё через некоторое время курили кальян, выпивали и беседовали. Девушки разговаривали между собой и не мешали.

Мише понравилось в компании Ромы. Рома интересно и остроумно говорил, внимательно слушал, смеялся над шутками и смешно шутил сам. Сергей, как всегда, сам с разговорами не лез, пил только сок, но поддерживал беседу вниманием, смехом и короткими репликами. А Миша с Ромой хорошо выпили. Миша сразу решил подарить Роме знак «Бесконечность», подумав, что ему точно понравится.

Рома рассказал что-то смешное про то, как он занимался недавно производством многосерийного фильма, и сначала одна, а потом другая актрисы, нарушив все договоры и профессиональную этику, покинули съёмку из-за беременности. Он рассказывал, что по этой причине пришлось два раза переписывать сценарий, и Рома принимал участие в этом процессе переделки. Он сказал, что вспомнил старые навыки работы сценариста и даже увлёкся этой работой. Он увлёкся и придумал пару отличных идей для кино, но вряд ли будет эти задумки осуществлять.

Мишу его рассказ заинтересовал. Ему было любопытно и приятно слушать. Хотя обычно было интереснее говорить самому. Но Рома ему нравился, и Миша видел, что Рома не хвастун, а действительно интересный собеседник.

– И вот я придумал идею фильма, чего со мной давно не случалось, – говорил Рома весело. – Я в этом постоянном производстве уже и забыл про собственные идеи. А тут придумал. Хотите расскажу? Это забавно. Я быстро расскажу. К тому же я всё равно этот фильм никогда не сделаю.

– Рассказывай, конечно, – сказал Сергей, – мы для этого сюда с тобой и приехали.

– Разумеется, – подтвердил Миша, – мне очень интересно.

– Идея специфическая, – усмехнулся Рома, – идея такая… наркоманская.

– Тем более рассказывай, – весело сказал Сергей и отпил из высокого стакана грейпфрутового сока, – идеи про здоровый образ жизни неубедительны и скучны.

– Так вот. Суть идеи такая, – сказал Рома, щурясь, отпил хороший глоток виски и при этом звякнул кубиками льда в стакане. – Представьте себе, два приятеля или два друга раздобывают какую-то очень сильную и неизвестную им траву, про действие которой им ничего не известно. Это может быть и не трава, а какие-нибудь грибы или что-то в этом роде. Но, условно говоря, трава. Они сели, покурили, ничего не почувствовали, покурили ещё, опять ничего. В общем, они докуривают эту травку – никакого эффекта. И тогда они идут погулять. А из-за того, что с травой ничего хорошего не вышло, хотят просто выпить. Выходят они на улицу. Идут по вечерней Москве. Я бы показал, что они идут вообще по Красной площади, мимо Кремля. И тут, представьте, как это было бы в кино: камера показывает то, что видит один из друзей. А видит он то, что он с другом идёт по Лондону мимо Биг-Бэна. Ну, то есть такой стопроцентный и сразу узнаваемый Лондон. Он идёт и даже этому не удивляется. Лондон себе и Лондон. Идут они, разговаривают. И тут камера показывает то, что видит второй приятель. А он видит, что они гуляют по Парижу и идут мимо Эйфелевой башни. Один идёт по Лондону, другой по Парижу, а на самом деле они идут по Москве и ругают тех, кто подсунул им никудышнюю траву, и эта трава их не цепляет, – Рома тихонько усмехнулся и ещё отпил виски. – Ну, это основа идеи. Скажем, такой идейный стержень. А потом на этот стержень можно нанизывать разные приключения и забавные ситуации. Например, заходят они выпить. Один заходит с лондонский паб, другой в парижское кафе, а на самом деле они заходят в какой-нибудь московский бар. Одному кажется, что они зашли и сразу вышли, а другому, что, к примеру, зашли, тут же познакомились с девушками, у них начинается любовь. Или зашли, ввязались в драку, в перестрелку… или сначала девушки, а потом перестрелка. А другому показалось, что вошли и сразу вышли. Понимаете? Улавливаете? И они снова идут по Москве. Еще можно ввести третьего персонажа, который тоже той травы покурил и наблюдает за нашими друзьями вообще в Токио… Здесь много чего можно придумывать, но основная идея понятна.

– Очень здорово, – восхитился Сергей.

– А почему не будешь делать такой фильм? – спросил Миша. Идея ему искренне понравилась. – По-моему, идея просто фантастическая и очень смешная.

– А зачем? – спокойно и без рисовки спросил Рома. – Ни к чему! Пропаганда наркотиков дело не хорошее. Я серьёзно, между прочим! – сказал он почти серьёзно. – По хорошему телеканалу такой фильм не покажут. В кинотеатрах для широкого зрителя он не пойдёт. И правильно! С наркотиками надо бороться! – Рома поднял вверх указательный палец левой руки и даже погрозил им неведомо кому. – А если снимать такой фильм, то уж надо снимать в Лондоне, Париже и на Красной площади. А это дорого, братцы. И кто это кино увидит? Узкий или чуть расширенный круг друзей и ценителей прекрасного, которым пропаганда наркотиков нипочём? Нет, ребята! Меня домашние радости уже не интересуют. Пришёл этот замысел, и я рад. И мне достаточно самой идеи. По крайней мере, я снова почувствовал, что ещё что-то могу рожать. Я доволен. А производить буду то, что покажут по телевизору.

Мише было интересно всё, что касается написания сценариев и не только сценариев. Его ещё интересовала дальнейшая судьба того, что человек может написать. Но разговор как-то ушёл в другом направлении, да и выпито было уже немало. А Рома Мише нравился, и Миша решил в следующий раз расспросить Рому подробнее о практической стороне писательского процесса. Просто Рома был первым знакомым Мише человеком, который про это что-то знал.

Тогда они засиделись долго. Беседовали, смеялись, Рома рассказал много хороших и свежих анекдотов и каких-то смешных историй из жизни телевидения. Миша тоже вспомнил и рассказал несколько действительно курьёзных и смешных случаев из своей практики. А курьёзов, дурацких, а порой и несчастных происшествий в Мишиной работе хватало. Рома искренне интересовался тем, что Миша делает, говорил, что никогда не встречал людей, которые занимаются дорожными знаками.

Рома смеялся Мишиным историям. От этого он Мише нравился ещё больше. И как-то само собой Миша не мог вспомнить, как именно, но Мишу прорвало на целую речь о дорожных знаках. В таких выражениях он до того о своих дорожных знаках никогда не говорил, а тут сама атмосфера вечера, разговор о творчестве, внимание Ромы и алкоголь помогли и подтолкнули Мишу к произнесению целой речи.

– Я же когда-то учился в художественном училище. Я могу сказать, что законы композиции я знаю не понаслышке, а профессионально. Я работал в рекламе… ну, не совсем в рекламе, но рекламной продукции изготовил много. И, зная законы композиции, – Миша на этих словах усмехнулся, – мне сейчас свою работу в рекламе вспоминать стыдно. Но дорожные знаки! Я когда-то тоже, как все люди, которые ездят за рулём или ходят по улицам, эти знаки не замечал. Нет! Я их, конечно, видел и старался соблюдать… Но не замечал, понимаете? А теперь я знаю и очень хорошо понимаю, что дорожные знаки не просто красивы, они совершенны. У любой картины, картинки, рисунка или даже глупой карикатуры есть автор. И нам этот автор может нравиться или не нравиться, какие-то картины удачные или не очень. Авторы хотят понравиться зрителям, хотят, чтобы их работы кто-то купил. А авторов дорожных знаков мы не знаем. Они неизвестны. Над формой и содержанием дорожного знака работало время, целые страны, цивилизация, если хотите. И появление дорожного знака – это не результат чьей-то идеи или замысла. Дорожный знак всегда рождала прямая и жизненная необходимость. И когда такая необходимость появлялась – рождался новый знак. Дорожному знаку безразлично, нравится он кому-то или не н ра вится. Зн а к только т р ебуе т к с еб е вн иман и я, и всё. И зн а к всегда этого внимания заслуживает, – Миша чувствовал, что язык его немного заплетается от выпитого алкоголя, но при этом у него хорошо идёт смысл. Он был доволен. На последних словах он вытер салфеткой сначала пот со лба, а потом вытер губы. – Я восхищаюсь тем, какими вышли у человечества дорожные знаки. Их форма и размеры не вызывают ни у кого сомнений в том, что они такими и должны быть. Именно такими, а не другими. Понятность и даже эмоциональность дорожных знаков меня поражает. Вот вдумайтесь, неужели не видно, сколько непреклонности и в то же время вежливой твёрдости в знаке «Остановка запрещена», а как чертовски понятен любому человеку, прост, а значит, заботлив знак «Скользкая дорога», а сколько гордости и даже радости в знаке «Главная дорога», – Миша видел, что Рома улыбается, а Сергей вначале его речи отвлекался, а теперь слушал и тоже улыбался. Миша перевёл дыхание. – Например, когда кто-то хочет повесить картину у себя в доме, он долго выбирает раму, потом выбирает место, чтобы было картину и видно, и чтобы свет падал на неё удачно, и чтобы стены подходили по цвету. А для знака место определяется самой жизнью. Поэтому дорожный знак всегда находится на нужном, а значит, на своём месте! И это место не плохое, не хорошее, оно единственно возможное. Знак «Опасный поворот» будет стоять перед опасным поворотом, и, значит, его место бесспорно. Понимаете?! Бесспорно! И ещё, не волнуйтесь, я заканчиваю… – Миша застенчиво, но довольно улыбнулся. – Обратите внимание, как часто портят пейзаж безобразные столбы электропередачи, вышки высоковольтных линий, некрасивые мосты, дурацкие придорожные кафе, павильоны, загаженные автобусные остановки, гадкие заборы, аляповатые дома и прочее. Но дорожный знак никогда не портит пейзаж. Это я, как художник, говорю. Знак в любом пейзаже всегда красив, всегда ярок, контрастен и при этом пейзажа не портит, а только его украшает. И знаете, только не смейтесь, меня тоже часто раздражают знаки ограниченной скорости, но я стараюсь не сердиться. А потому что как ни крути, но какой бы ни был дорожный знак и чего бы он ни ограничивал или даже запрещал… но дорожный знак всегда свидетельствует о заботе одного человека о другом человеке…

– А вот это почти тост, – радостно сказал Сергей и поднял стакан с соком.

– Да-а-а! За это я выпью! – восхищенно покачал головой Рома. – Жаль, что я не записал эту речь. Это супер. Я так никогда не думал. Значит, за заботу человека о человеке!

Они выпили.

– Ну, Мишаня, я тебя таким не видел никогда! – Сергей говорил и серьёзно и весело. – Я хочу эту речь! Напиши её, и я повешу её у себя в кабинете. Знаешь, а я теперь начну на эти знаки смотреть. Спасибо, Миша, – и Сергей подмигнул Мише.

– Нет, сказал Рома, – если написать это просто на бумажке, не будет той силы, той веры, блеска в глазах не будет. Но такое изречение не должно пропасть. Запиши то, что сказал, как-нибудь. Человечество будет благодарно.

Миша тогда пришёл домой под утро пьяный и счастливый. Через два часа его разбудила Аня. Миша чувствовал себя ужасно, но счастье не пропало.

Миша встречался с Ромой ещё пару раз. Мише очень хотелось разузнать у Ромы многое. А когда Миша написал свой рассказ, он хотел уже конкретно показать его Роме и поделиться с ним замыслами.

Один раз Рома пригласил Сергея и Мишу на премьеру фильма. Фильм был очень плохой. Миша после просмотра даже не знал, что он сможет по поводу увиденного сказать. Но Рома сам всё сказал за Мишу.

– Сам всё знаю и понимаю. Говорить ничего не нужно! – вместо приветствия сказал Рома Мише, протискиваясь через толпу. Зрителей и приглашённых на премьере было очень много. – Рад тебя видеть! Прости, что позвал посмотреть этот шедевр. Просто хотел тебя увидеть. Про свои знаки ещё не написал?..

Тогда им поговорить не удалось. Рому все дёргали, поздравляли с успехом нового кино. Рома благодарил, говорил, что он скромный труженик и к высоким художественным достоинствам фильма руку не приложил. Миша уехал домой рано.

Но не так давно, летом, в конце июля, Мише удалось поговорить с Ромой вполне. Сергей сказал, что будет хорошая вечеринка за городом, на берегу водохранилища. Сказал, что народу соберётся немного и что Рома про Мишу спрашивал. Ещё Сергей сказал, что лучше поехать без жены, потому что ему не совсем понятен формат мероприятия. Миша поехал туда на своей машине, обрекая себя на трезвость. С собой он захватил один экземпляр своего рассказа и знак «Бесконечность». Для Ромы он изготовил этот знак как предписывающий, то есть круглый на синем фоне.

Мероприятие оказалось банальным пикничком. Было скучно, и с погодой не очень повезло. Так или иначе, Мише удалось поговорить с Ромой. Роме очень понравился подарок, и он сказал, что повесит его дома или на работе. Потом они долго болтали.

– Знаешь, ты меня сильно удивил своим спичем про знаки, – сказал Рома, – хотел бы я так же любить то, что делаю, как ты.

Они ещё о чём-то говорили. Миша уже хотел сходить за рассказом, который в зелёненькой папке лежал в машине. Но всё не решался.