Текст книги "Рыбья Кровь и княжна"

Автор книги: Евгений Таганов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Они сделали еще один переход до следующей сторожевой вежи, после чего князь, сославшись на изрядно замерзшую жену, приказал возвращаться в Липов. Когда уже показался город, обратился к княжне за ответом:

– Ну, так что ты решила?

– Я согласна, – коротко сказала она.

Всего два маленьких слова, однако они вмиг многое изменили. Оказалось, что все в Липове как будто этого от княжеской четы и ожидали. Горожане не только поверили, что, взойдя на красивый речной утес, Всеслава захотела здесь построить свои летние хоромы, но и нашли такое ее желание самым естественным и обоснованным. Князь – натура грубая, неприхотливая, ему и зимой у костра спать нипочем, а княжна – создание нежное, тонкое, ей грязь и вонь посадских улиц в непривычку и отвращение. В расстройстве пребывал лишь княжеский казначей Селезень:

– Где взять средства на все это?

Дарник вызвал к себе сотского Карася:

– Сможешь для своей почитаемой княгини бесплатно построить селище?

Умные глаза щуплого ополченца смотрели озадаченно то на князя, то на княжну.

– Ты же знаешь, что я живу в долг, стало быть, и мои тиуны должны жить в долг, – счел нужным пояснить Молодой Хозяин. – Построишь?

– Если дашь княжескую печать – построю, – уверенно произнес сотский.

Теперь пришел черед прийти в недоумение Дарнику:

– Хочешь моим именем еще больше порастрясти купцов?

– Можно и без купцов обойтись, – пожал плечами Карась.

Князь сверлил его взглядом, пытаясь сам догадаться, а не спрашивать.

– Пускай он возьмет мою печать, – заметила вдруг Всеслава.

– Так у тебя же нет никакой печати? – удивился муж.

– Одно твое слово – и будет. – Жена лукаво улыбалась.

Оказалось, что Всеслава давно уже все это хорошо продумала – не про печать, тут просто к слову пришлось, – а про собственную часть княжеского хозяйства, где бы она являлась единовластной хозяйкой: отдельные мастерские, стада, лес, покосы, пашню.

– Многие княгини так делают, чтобы мужа от мелочей освободить.

У нее даже был заготовлен список того, что она желала взять в свою опричнину. Дарник посоветовался с Фемелом. Тот воспринял новость невозмутимо:

– Для тебя это наилучший вариант. Разорится она или обогатится, но она будет отделена от тебя. Зато у тебя всегда будет повод заключить ее в темницу за малейшие огрехи.

Это решило дело. Все княжеское имущество было разделено, и Всеслава получила собственную печать, которой тут же завладел Карась, и в опричнине княжны развернулась самая кипучая деятельность Сотский-тиун действительно к купцам почти не обращался, его мишенью стали все другие зажиточные липовцы. Карась с писцами методично обходил их подворья и изымал все хранящиеся там бревна, доски, брусья, тесаные камни и глиняные плиты, взамен оставляя расписки с печатью княжны. Все это грузилось на такие же реквизированные подводы и сани и отправлялось на Первую заставу, где два десятка бывших ополченцев-карасевцев пускали их в дело. Вместо дирхемов он расплачивался с работниками грамотами на землю, лес, выгоны и покосы во владениях Всеславы.

Дарник взирал на все это с изрядной оторопью, ожидая каждый день звона вечевого колокола от возмущенных липовцев. Но вечевой колокол молчал.

– Они еще друг перед другом хвастают, у кого чего больше забрали, – доносил о зажиточных липовцах Корней.

Однообразная жизнь Липова надолго заполнилась разговорами о разделенных княжеских владениях и затеянном Всеславой селище: одни переживали за княжну, захотевшую жить подальше от наложниц мужа, другие сочувствовали чересчур сговорчивому князю, третьи злорадно толковали о том, что будет, когда княжна переберется в свой Славич насовсем, четвертые жадно выспрашивали условия самих сделок.

Конец первой части

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

1

Несмотря на высылку в дальние селища и городища ополченцев, рабов и части коренных липовцев, город был по-прежнему переполнен сотнями крепких молодцев, которые всеми правдами и неправдами остались в нем. Вместе с неженатыми гридями и бойниками они составляли до четверти всего населения. Пока у липовцев оставались еще незамужние дочери и можно было купить рабыню-наложницу, все шло относительно спокойно. На торжище нарасхват продавались для подарков женские украшения, а косноязычные воины осваивали искусство красиво и весело рассказывать зазнобам о своих подвигах. Особым успехом у разборчивых невест пользовались певуны и танцоры. Вместо одного любовного токовища за городскими стенами образовались сразу три, куда захаживать не считает для себя зазорным и тридцатилетние десятские Однако к зиме последние дурнушки и сорокалетние вдовы обрели себе красавцев мужей, токовища исчезли, и в Липове стало нарастать нерастраченное мужское напряжение. Похожая картина наблюдаюсь и в сторожевых вежах где бывшие рабы, чуточку обосновавшись на зимовку, тоже поводили налитыми кровью глазами в сторону любой женской юбки. Владельцы двух или трех наложниц мгновенно превратились для всех холостяков в главных врагов, невзирая на чины и боевые заслуги.

– Какие же вы, мужчины, все-таки животные! – гневно заявила на думном совете княжна, когда доложили о двух случаях захвата в селищах «лишних» наложниц богачей. – Ни одна женщина никогда бы так не сделала!

Тиуны и хорунжие отводили глаза и прятали улыбки, слишком понимая ситуацию и сочувствуя холостякам.

– Надо снарядить поход за невестами, – предложил Быстрян.

– Согласен. Только пойдут те, у кого есть для невест подходящий угол, – поставил свое условие Молодой Хозяин.

Предполагалось, что в поход пойдут исключительно сами «женихи» с такими же холостыми вожаками. Дарник про себя решил, что в эту зиму он никуда не тронется, разве что для объезда собственных селищ, чтобы каждую ночь спать в тепле. Однако на следующий день Всеслава заявила, что ему самому нужно идти с холостяками:

– Они там только дров наломают: и селища пожгут, и людей поубивают.

– Ты хочешь, чтобы надо мной все смеялись, – нянька при несмышленых бойниках! – отнекивался он.

– Кто ничего не боится, тот и смеха не испугается, – настаивала жена. – Ты же любишь по незнакомым землям ходить, вот и сходи.

Признаваться, что ночевки в зимнем лесу ему порядком надоели, он не хотел, подставлять под насмешки своих воевод было совестно, поэтому стал нехотя собираться сам, понимая, что Всеслава права: «дров наломают».

– А как ты собираешься там свататься? – недоверчиво вопрошала она.

– Там на месте видно будет, – легкомысленно поживал он плечами. – Разложим на снегу красивые ткани и украшения, невесты сами и слетятся.

Беспокоясь об успешности «жениховского похода», Всеслава приняла деятельное участие в его подготовке: сама отбирала ткани и украшения, а также чугунки, плотницкие инструменты и другие ценные у лесовиков вещи, заставила всех участников надеть свои лучшие одежды, постричься и побриться, даже конскую сбрую потребовала украсить разноцветными лентами и блестками, а седла брать только двойные:

– Как раз на них своих красавиц и посадите!

Давно на Войсковом Дворище не звучало столько смеха и шуток, как при этих сборах. Но княжне общее веселье внушало все большее опасение.

– А что вы будете делать, если лесовики запрутся и не захотят выходить?

– Придется силой их делать счастливыми, – куражился Рыбья Кровь. – Разобьем ворота, выгоним из землянок, и пусть только попробуют не радоваться нашему прибытию.

– Все, я тоже еду с тобой, – твердо сказала перед самым выходом жена.

Князь не сильно возражал: выгоняет его на мороз, пускай и сама померзнет рядом. Кроме Нежаны в поход Всеслава решила взять также пять жен десятских и вожаков:

– Лучше им вести переговоры, а не твоим страшилищам.

Женихов набрали пять ватаг: три верховых и две разместили на десяти санях. Три крытых возка взяли для княжны и жен десятских. Захватили и четыре камнемета.

– Зачем, если все будем делать миром? – встревожилась Всеслава.

– Для любого мира это самое лучшее средство, – усмехнулся муж.

Путь определили вверх по реке на север. Крепкий мороз превратил русло Липы в гладкий лед, двигаться по которому было одно удовольствие. К исходу дня прошли почти пятьдесят верст, не останавливаясь ни в Арсе, ни в своем сторожевом селище. На первом лесном ночлеге испытали крошечные войлочные шалаши, подаренные Дарнику в Черном Яре тарначским воеводой. По трое, четверо согревать себя в них только собственным дыханием оказалось вполне возможным, хотя наутро почти у всех воинов от такого «сугрева» порядком болели головы.

Следующее сторожевое селище находилось у правого притока Липы, который вел к их дальнему городищу Северску. Переночевав в тепле, свернули направо, на главное русло самой Липы, во владения Арса, куда раньше Дарник воздерживался заходить. Конные дозоры трусили вдоль обоих берегов реки, высматривая человеческие следы. За целый день пути обнаружили лишь развалины двух давно покинутых селищ.

На третье утро походников поджидала удача: прорубь, от которой санный след вел вглубь леса. Пойдя по нему, колонна липовцев верст через пять вышла к лесной засеке, где санная колея, петляя, подныривала под сваленные деревья. Лай собак и звук железного била указывали на близость жилья. С трудом преодолев узкий лаз в засеке, колонна вышла на небольшое выгонное поле, за которым располагалось большое селище, окруженное полуторасаженным тыном. Ворота находились на высоком бугре, и, чтобы пройти к ним, надо было проехать по насыпи вдоль тына, подставляясь под возможные стрелы защитников селища. Выглядывающие из-за ограды жители настороженно смотрели на вооруженных пришельцев.

– Ну, так где там твои переговорщицы? – обратился Дарник к жене.

Княжна заметно заробела.

– Пускай они сначала как следует рассмотрят нас, – неуверенно попросила она.

– Хорошо, пускай рассмотрят. – Дарник подал знак выставлять мишени.

Следующий час бойники вовсю занимались своими боевыми играми. В мишени летели стрелы и сулицы, силачи бросали на дальность тяжелые камни, конники на полном скаку подбирали с земли топоры и пики. Ближе к селищу деловито сновали пять липовских жен, своим беззаботным хозяйским видом давая понять, что намерения у непрошеных гостей самые мирные. Наконец ворота чуть приоткрылись, и из них вышли двое переговорщиков: седой старик и чернобородый мужчина.

Князь вдруг остро ощутил нелепость всей их жениховской затеи. Ну как нормальные лесовики могут выдать за красивые побрякушки ста незнакомым мужикам десять – пятнадцать своих дочерей и сестер? Да они костьми лягут, а не согласятся на такую сделку. И виноват во всем будет именно он, Дарник. Всеслава задорно взглянула на мужа:

– Давай я сама.

– Ну попробуй, – разрешил он.

Смерды были словенами, их полушубки отличались неказистостью и бедностью отделки – явное свидетельство оторванности селища от больших торжищ. Обменявшись с князем и княжной традиционными приветствиями и сообщив что называют свое селище Жить, они захотели узнать, что привело княжескую дружину в их края.

– Мы три дня в дороге, – взялась отвечать им Всеслава. – Наши женщины сильно замерзли и очень хотят погреться в бане.

Дарник с оторопью покосился на жену: уж не хочет ли она сама лезть в пасть к незнакомым людям. Староста и чернобородый тоже озадаченно переглянулись.

– Мы понимаем, что всю дружину в вашем селище разместить нельзя, – продолжала щебетать княжна. – Можно ли нам поставить свой стан прямо здесь?

– Можно, – отвечал староста. – А женщины будут мыться одни или с мужьями?

– С мужьями.

Староста выразительно покосился на вооруженных дружинников.

– Не беспокойтесь, – сказала Всеслава. – Мы знаем обычай и в чужой дом с мечами не входим.

– А княгиня с князем тоже хотят баню? – подал голос чернобородый.

– Очень хотим. А еще нам нужно сено и овес.

Серебряные дирхемы в уплату за сено лесовиков интересовали мало, зато чугунные сковороды и горшки в обмен были приняты с большим удовольствием.

– Неужели вот так возьмете и без оружия туда пойдете? – изумлялся сотский дружины, которого Рыбья Кровь оставлял вместо себя.

– Ты хочешь, чтобы я был не таким смелым, как моя жена? – хорохорился князь, хотя не испытывал ни малейшего желания заходить безоружным куда бы то ни было. – Я знаю, с камнеметами, если что, ты умеешь распорядиться.

Оставив при себе одни ножи – знак свободного человека, шесть семейных пар направились в Жить. Дома в ней располагались лучами от центральной площади и шли в три кольца: непосредственно к площади примыкали жилища глав семей, за ними шли дома сыновей и третье кольцо составляли хлева, конюшни и бани.

Лучшим жилищем оказался не дом старосты, а дом чернобородого. Как понял Дарник, именно он возглавлял в селище большие охоты и руководил всеми общими работами, оставляя отцу-старосте судебные и жреческие дела. От ворот до дома чернобородого гостей сопровождала толпа женщин и детей, мужчины следовали чуть поодаль. Больше всего внимания уделялось князю и княгине, таких знатных людей здесь еще не видели. До них беспрестанно кто-то незаметно дотрагивался, и терпеть это было крайне неприятно. Посмотрев на жену, Дарник злорадно убедился, что и ей это тоже не в радость.

Пока топили лучшую баню, гостям устроили богатый пир. Все шло хорошо, вот только объяснять, кто он и чем знаменит, оказалось удивительно неловко – за своей известностью Дарник давно отвык от подобной необходимости. Всеслава между тем приступила к сватовским обязанностям. Громко, чтобы услышали и за пределами горницы, похвалила красоту житевских молодок и заявила, что в их дружине есть немало славных воинов, которых они с мужем хотели бы женить.

– А что они умеют, кроме как мечом махать? – без особого почтения спросила жена чернобородого. – Вот убьют его в походе и что молодой вдове тогда делать?

– А молодая вдова и с голоду не помрет, и еще лучше себе мужа сможет найти, – не затруднилась с ответом княжна. – Отсюда до Липова хорошим ходом три дня пути. Если ваши дочери будут жить в городе, то и вам туда свободный проход. Получите медные знаки, и никто родню жены княжеского гридя не посмеет обидеть.

– А арсы? – тут же проявил свою осведомленность чернобородый. – Мимо них придется пробираться.

– Вот вам настоящий арс, пускай он и скажет, – представила Всеслава княжеского телохранителя, скуластого крепыша с длинным чубом на бритой голове.

– У арсов свои селища и городища, им княжеского не надо, – охотно пояснил тот.

– А мы теперь арсовы или княжеские? – в лоб, с нехорошим прищуром, спросил у Дарника чернобородый.

– Пока Жить жареный петух не клюнул, вы ничьи, – Рыбья Кровь тоже не стал хитрить. – А пойдет промеж вас вражда или другие лесные люди нападут, тогда милости просим. Да и вообще, вы все на собственной родне женитесь, что ли? Показывайте, где соседи живут, буду с ними тоже разговаривать.

– Если мы их покажем, тогда у нас с ними точно вражда пойдет, – сказал чернобородый. Все сидящие за столом невесело рассмеялись и больше к этому не возвращались.

В бане мылись по две семейные пары. Дарнику такое не было в новинку, и он хотел посмотреть как воспримет чужого голого мужике княжна. Впрочем, в маленькой помывочной и в еще более крошечной парной видно почти ничего не было, поэтому сделать какие-то выводы не удалось.

Потом снова было общее застолье, на котором решалось само сватовство.

– Да как же кто выбрать сумеет, если в первый раз только и видит? – недоумевала хозяйка дома. – У нас девки скромные, первые выбирать не станут.

– А очень просто, – непринужденно объясняла Всеслава. – Гридям ведь тоже на них как следует посмотреть надо. Вот пускай девки попоют и потанцуют, а парни свое молодечество покажут. С выбором тоже договоримся. К женихам привяжем мешки с камнями и заставим бегать за своими невестами. Та, которой он понравится, сама постарается, чтобы он ее догнал.

Ответом княжне был громовой хохот всех присутствующих – так им это понравилось.

Житевцы настойчиво предлагали распаренным гостям заночевать в селище, но даже Всеслава была против:

– Наше дело дорожное, потом только еще труднее будет на морозе ночевать.

Укладываясь чуть позже с женой на ночлег в крытом возке, Рыбья Кровь вынужден был признать:

– Я бы в жизни до такого не додумался! Ты сама это придумала или кто подсказал?

– Просто хорошо подумала, как быть, когда тебя выбирают и чтобы ты сама тоже могла выбрать, вот и сошлось, – объяснила она, польщенная его похвалой.

Условия предстоящей сватовской игры пришлись по душе не всем «женихам», многие опасались, что над ними будут потешаться как чужие, так и свои. Тем не менее утром три десятка бойников изъявили готовность погоняться за невестами. Толпа житевцев, высыпавшая на поле, вытолкнула вперед восемнадцать невест. Те всячески отворачивались и смущенно хихикали.

По знаку князя женихи, раздевшись до пояса, выходили в круг и занимались борьбой, сначала просто на снегу, а потом и на конях, стараясь стащить друг друга с седла. Затем запели и затанцевали невесты. Первая скованность быстро прошла и у участников, и у зрителей. В укладывании камней в заплечные мешки больше всех усердствовали будущие тещи. Женихи и невесты уже без всякого стеснения стреляли друг на друга глазами, делая сразу по два-три возможных выбора.

Когда первый липовец направился к ряду невест, все, раскрыв рты, замерли, стараясь не пропустить самое интересное. От щек выбранной им девушки можно было разжигать костер. Пока жениху вскидывали на плечи тяжеленный мешок с камнями, мать со старшими сестрами подкашивали невесте юбку. Удар булавы о медный щит – и пара бросилась вперед. Казалось, легкой невесте ничего не стоит убежать от неповоротливого тяжеловеса, но шагов через тридцать ноги невесты запутались в юбке, и она в полный рост растянулась. Тут же вскочила, но оказалась в руках жениха. Ее пример для других невест послужил хорошим уроком, как действовать. Теперь уже ни один бойник не мог догнать свою суженую с первого раза, если только она сама не падала. Пробежав один круг, неудачник отходил в сторону, предоставляя очередь своему товарищу, чтобы, отдышавшись, чуть позже повторить погоню за другой невестой, к полному восторгу зрителей. Когда девицы закончились, на беговую тропу вышли шесть молодых вдовиц. За ними тоже нашлось немало охотников побегать.

Никогда прежде житевский луг не видел подобного веселья и радостного возбуждения. Чтобы лучше закрепить сватовство, состоялся обмен подарками. Родичам невест вручали заморские ткани и украшения, чугунную посуду и плотничий инструмент. Те также не остались в долгу, снабжая «будущих жен», помимо подушек и перин, мехами и домоткаными тканями, прялками и корытами, мешками с пшеницей и домашней живностью. Свою первую брачную ночь все молодые провели в натопленных избах селища.

Выйдя на следующий день к реке, жениховское войско разделилось: молодожены, нагруженные приданым, направились восвояси вниз по течению на Липов, остальные продолжили свой путь вверх по реке.

Еще больший успех ждал дарникцев в городище Козодой, вотчине арсов. Здесь много слышали о липовском князе и не прочь были даже перейти под его руку. Но Молодой Хозяин воздержался принимать их предложения, согласен был на него только после полюбовного договора с Арсом. Зато невест с теми же играми в догонялки в городище добыли почти четыре десятка.

Впору было разворачиваться назад, но тридцать оставшихся без жен бойников, раззадорившись, требовали продолжения похода. Оставив новых молодоженов на время в гостеприимном Козодое, Дарник с остальными воинами, четырьмя возками и тремя санями поскакал дальше.

Селище Затеси находилось в самом сердце большого буреломного леса. Повинуясь нехорошему предчувствию, князь хотел прервать попытки пробраться сквозь густо наваленные и людьми и ветром деревья, но бойники твердили свое:

– Ну еще чуть-чуть пройдем, ну еще.

Обнесенное старым, покосившимся тыном селище появилось внезапно сбоку, так что колонна липовцев проследовала сначала мимо него, а уж потом, обогнув, оказалась на небольшой вырубке перед его воротами. В Козодое, когда пятеро гридей с женами лихо подскакали к воротам, ссадили на землю жен и ускакали обратно, это встретило самый благоприятный прием. То же самое проделали и у ворот Затесей. Но едва пять жен остались одни перед воротами селища, как из-за тына в них тотчас без всякого предупреждения полетели стрелы. Мужья бросились на выручку и получили порцию стрел себе и лошадям.

Дарник не верил своим глазам. Две жены убиты были сразу, третья умерла чуть погодя. Еще две женщины, четверо мужчин и пятеро коней получили ранения.

– Как же так? Что же это? – растерянно повторяла Всеслава.

Князю не потребовалось ничего говорить, легкое движение руки – и трое саней со своими камнеметами развернулись перед воротами Затесей. С собой камнеметчики имели лишь запас «железных орехов», поэтому стреляли кругляшами из стволов деревьев, завернутыми в паклю, которую поджигали и в таком виде посылали через ограду на крыши домов. Вскоре ворота селища распахнулись, и из них высыпало тридцать или сорок мужиков с топорами и вилами. Один залп трех камнеметов железными орехами и шестьдесят стрел из двадцати луков полностью смели нападавших.

Врываться в селище не посчитали нужным – над домами занималось непогасимое пламя, и вместе с убитыми мужчинами этого для хорошей кары было вполне достаточно. Всеслава хлопотала около раненых жен, вымаливая у них прощение. Все бойники чувствовали себя глубоко подавленными, не принесла облегчения даже столь основательная месть.