Текст книги "Малый музей революции"

Автор книги: Евгений Коковин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Коковин Евгений
Малый музей революции

Евгений Степанович КОКОВИН

МАЛЫЙ МУЗЕЙ РЕВОЛЮЦИИ

Долгие годы стоял он в затоне на приколе. Давно отслужил свою службу маленький буксирный пароходик, ветеран речного флота. С давних пор в его однотопочном котле не поднимали пар и малярные кисти не прикасались к его поржавелым бортам. Не многие ныне плавающие речники и работающие судоремонтники помнят те времена, когда "Геркулес" таскал на буксире по реке баржи, соперничал с другими пароходами в скорости хода, в зычности гудка и в лихости подхода к причалу. Стоял старик на приколе, никому теперь уже не нужный и забытый. Зимой, когда на других судах шёл горячий ремонт, вокруг "Геркулеса" даже не окалывали лёд. С открытием навигации все пароходы, теплоходы и катера покидали затон, а он оставался у причала, и вид у него был грустный, словно обиженный. Вспомнили о нём однажды осенью, перед ледоставом, когда реку заполнила шуга. Начальство решило, что напрасно старый буксир занимает место. Места и в самом деле не хватало другим судам, а флот разрастался. "Геркулеса" вывели из затона и поставили у обрывистого берега выше затонского посёлка. "Постоит до весны, – сказал директор затона, – а там..." Зазвонил телефон. Директор не договорил, но всем находившимся в кабинете и так было понято, что ждёт "Геркулеса" весной. Конечно, его ожидала судьба всех старых, непригодных судов – на слом, на резку, в металлолом. В полном одиночестве дремал обречённый старый труженик, прижатый нарастающим льдом к берегу. Обильный снег, словно тентом, покрывал его палубу, рубку, машинный кап. Несколько дней поселковые ребята катались на коньках по замёрзшей реке. Но скоро снег толстым слоем покрыл и лёд. В воскресенье мальчики вышли на реку с лопатами и метлами, чтобы устроить каток – расчистить ледяную площадку. – Смотрите, ребята, – сказал Костя Глушков, – какой-то буксир прибило... – Это "Геркулес". Его не прибило, а привели сюда из затона, – отозвался всеведущий Рудик Карельский, сын главного механика. – Весной резать будут, старый потому что... – Пойдём посмотрим. Может быть, там пока теплушку сделаем. Греться будем и лопаты хранить. Костя взвалил лопату и метлу на плечо. Спустя минут десять шумная толпа уже хозяйничала на заброшенном пароходе. Ничего заслуживающего внимания ребята на "Геркулесе" не нашли. – Котёл под давление не годится, вся арматура снята, – деловито сказал Рудик. -Машину тоже обобрали. – А в каюте хорошо. Если времянку поставить, будет тепло! – сказал Володя. – А нам больше ничего и не нужно, – заметил Костя. – У нас в сарае есть старая печка. Ребята очистили палубу от снега, в каюту притащили железную печку-времянку и фонарь "летучая мышь". Печка нещадно дымила. Приходилось открывать иллюминатор. Однажды, когда мальчики грелись у печки, а в иллюминатор с посвистом задувал ветер, послышался скрип сходни, потом хрипловатый голос: – Эй, на "Геркулесе"! Кто тут живой? Самозваная команда притихла. Костя предупредительно поднял руку: "Тише!" – Что, уже резать пришли? – снова послышался тот же голос. Костя поднялся по трапу и приоткрыл дверь. На палубе, сняв ушанку и отряхивая её от снежных хлопьев, стоял похожий на Деда Мороза затонский старожил Мигалкин, судоремонтник-пенсионер. В бороде его искрились снежинки. – Ты чего тут? – удивлённо спросил Мигалкин. – Да так, ничего, – смущённо замялся Костя. – Здравствуйте! – Коли не шутишь, здорово! А я уж подумал, не автогенщики ли явились. Будто рановато, да и резать тут не с руки. Кран сейчас не подведёшь, да и вообще... Старик неторопливо надел шапку, расстегнул полушубок и, вытащив пачку "Прибоя", огляделся. Должно быть, его удивил порядок на палубе. – Так что же ты тут делаешь? Вижу, и камелёк горит. По-хозяйски. Только вот дым из двери валит. Почему так? – А мы тут греемся. Каток расчищаем и греемся. Старик спустился в каюту, осмотрел камелёк и сказал: – Нет, не по-хозяйски. Тяги нету, труба низко выведена. Глаза ест. Ух, сколько тут вас! А обогрев-то плохой! – А что нужно сделать? – спросил Рудик. – Вы нам только скажите, мы и сделаем. – Говорю, труба очень низко. Наращивать трубу надо. – А у нас больше трубы нету, – пожаловался Рудик. – Трубу найдём, – сказал Мигалкин. Он помолчал, закуривая, вздохнул, словно вспомнил что-то. – А я даже испугался было. Что такое – у "Геркулеса" дым? Пожар не пожар, а резать не время Весной будут резать. А жалко! – Он же старый, – сказал Рудик Карельский, – никуда уже не годен... – Это верно, старый, – согласился Мигалкин. – Старый, зато заслуженный. Пароход, можно скачать, геройский. Он, может, ордена боевого Красного Знамени достойный! – Ордена? – удивились ребята. – За что?.. – То-то и оно – за что? – Мигалкин снял ушанку, присел. – Вы думаете, "Геркулес" только баржи таскал? А вот и не только. Он, если хотите знать, в гражданской участвовал, воевал против белогвардейцев и интервентов. На нем орудие и пулеметы были. Когда белые на своих судах вверх по реке хотели прорваться, "Геркулес" им дорогу преградил. Больше двух часов шёл бой на реке – не пропустили белых и англичан. Были в этом бою на "Геркулесе" убитые и раненые. Потом к нашим в подкрепление прибыли балтийские моряки и путиловские рабочие из Петрограда. Ещё и другие бои вёл этот пароходик... А один раз под огнём белых доставил на наши позиции боеприпасы. Как раз успел вовремя, когда стрелять уже было нечем и наши отходить собирались. Вот тогда осколком снаряда убило капитана "Геркулеса" Василия Гавриловича Прилуцкого. Понятно вам, какой это буксир?.. Молча слушали мальчики старика. – А потом что? – спросил Костя. – Потом залатали пробоины, что от белогвардейских снарядов остались. Это уже когда Советская власть у нас полностью установилась. Плавал "Геркулес" ещё лет тридцать, баржи буксировал. Ещё и в Отечественную войну трудился. Мигалкин рылся в карманах полушубка и пиджака и никак не мог отыскать спички. Костя подал ему свою коробку. – Так зачем же его резать? – спросил он. – Затем, что бесполезный стал. На металл, – сказал Рудик. – Знаешь, сколько металла нужно! Мигалкин молчал, о чём-то раздумывая. – Он же революционный пароход, – сказал Костя. – Всё равно как броненосец "Потёмкин", – добавил Володя. – Как "Аврора"! – закричали другие ребята. – Сказали тоже, как "Аврора"! – засмеялся Рудик – А и верно, как "Аврора", – сказал Мигалкин. – Наша маленькая "Аврора". Моя воля, я бы не стал "Геркулеса" на металл сдавать. Сохранил бы для тех, кто революции и гражданской войны не видел. Сохранил бы для закалки революционного металла в душе человеческой. Такой металл нам тоже нужен! Старик даже сам удивился, как это у него такие слова нашлись. А ребята не заметили его смущения, загалдели: – Его бы в музей превратить. – Сюда бы экскурсии стали ходить, как на "Аврору" и в Музей Революции. – Директор не разрешит, – сказал Рудик. – В затоне план по сдаче металлолома. – План-то оно, конечно, план... – раздумчиво заметил Мигалкин. – А вот, может, этот буксир не только металлолома, а и всякого золота нам дороже. Вы ко мне, ребята, за трубой приходите. До весны ещё далеко. Обогреем пароход, тогда каюту помоете. – Хорошо бы здесь повесить портрет капитана, который погиб... Косте Глушкову "Геркулес" уже виделся настоящим музеем. – У Василия Гавриловича дочь жива, – вспомнил Мигалкин. – Если ей написать, может быть, карточку пришлёт. – А карточку увеличить или перерисовать, – сказал Костя. – И назовём буксир Малым музеем Революции! – Ребята, пойдем к директору школы, расскажем о "Геркулесе", а он директору затона позвонит. – Лучше прямо самим к директору затона. – В случае чего, вы, парни, в райком партии, – посоветовал Мигалкин и подмигнул: – Вас там раньше всех других примут. И я тоже слово скажу: не годится, мол, заслуженное судно на слом. Мигалкин ушёл, напомнив ребятам, чтобы приходили за трубой. Когда возвращались домой, уже темнело. – Рудик, а твой батя не поможет? – спросил Костя. – Что ты! – отмахнулся Рудик. – Отец матери сказал: "Геркулес" – это наше спасение! По металлолому..." – А матери-то почему? Она ведь не в затоне работает. – Он маме всё говорит. Что-то на работе не получается – он дома сердится и говорит. Я-то всё слышу. Знаешь, Костя, другой раз даже жалко его. – А чего жалко? Он на доске Почёта! – Ох, Костя, Костя!.. Ничего ты не понимаешь! Тебе легко – у тебя батька только слесарь... А мой отец говорит, сам слышал: "К чёрту это главное механичество! Пойду токарить. Или стармехом на судно. У меня инженерного образования нет. А с меня требуют, чтобы все механизмы..." Вот тебе и доска Почёта! По просьбе ребят директор школы позвонил директору затона. – Да, – сказал директор после телефонного разговора, – к сожалению, ничего не получается. План по сдаче металлолома – это раз; где стоять пароходу вопрос, это два; кто его будет охранять, отапливать, нужны штатные единицы – это три... И вообще... – Да... – сказал Костя, когда ребята в растерянности стояли у школы. – И вообще... – Мигалкин сказал, что нужно в райком. – Пойдёмте сначала к Мигалкину. Он живёт рядом с нами. Старик сидел на кухне и чистил картошку. – Здравствуй, пионерия! – приветствовал Мигалкин ребят. – За трубой? Сейчас, сейчас... Есть у меня кусок, всё равно выбрасывать, всё равно в металлолом. – Товарищ Мигалкин, – в замешательстве начал Костя, – мы не за трубой. "Геркулеса" не разрешают... резать будут. – Значит, резать... А трубу в металлолом вместе с "Геркулесом". – Старик стоял, держа в руке нож, которым чистил картошку. – А может быть, и этот нож в металлолом?.. И всё металлическое. Нож переплавим, сделаем ложку. А картошку чем чистить? Нет, трубу в металлолом можно, а нож и "Геркулеса" нельзя. Тут думать надо. Что можно и что нельзя... Стояли в маленькой кухоньке пятеро мальчишек и старый судоремонтник-пенсионер, стояли и молчали, не зная, что делать. – А если трубу в металлолом и ещё что-нибудь в металлолом, – сказал Рудик, – тогда и буксир не нужно резать. – А что ещё? Труба да у нас две старые кровати в сарае, – вспомнил Костя. – А ещё что? – А сколько весит "Геркулес"? Мигалкин взял у Кости шапку. – Садись, пиши! Вот бумага. В тот же день ребята принесли директору загона письмо. Они сидели в кабинете притихшие и ждали решения директора. А он, чуть нахмурившись, читал: "..."Геркулес" – заслуженный, революционный пароход. Мы, ученики средней школы, просим его не резать и сохранить в память о героической борьбе наших отцов и дедов за Советскую власть, превратить пароход в Музей Революции. А мы всей школой обязуемся собрать для государства столько металлолома, сколько весит "Геркулес"..." Директор отложил письмо и с улыбкой оглядел мальчишек, сидящих около него полукругом. Он был молод и тоже не участвовал в гражданской войне. – Значит, музей... – Ну да, Малый музей Революции, – сказал Костя. – Так что, ребята, добро! Два хороших дела. Судно, конечно, нужно подновить. Поможем. А экспонаты для музея – дело ваше. По рукам, действуйте! И директор на прощание пожал руки маленьким делегатам. Я мог бы рассказать, как ребята собирают металлолом, как любовно, по-следопытски разыскивают старые фотографии, письма и газеты времён гражданской войны. Это лишь удлинит рассказ. Но я уже вижу, как наши мальчишки поднимают на маленьком заслуженном кораблике красный флаг – флаг с серпом и молотом на Малом музее Революции.