Текст книги "Отступник"

Автор книги: Евгений Шкиль

Соавторы: Элона Демидова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

«Ах, ты, корова безмозглая, что ж ты талдычила про птиц! Так и знал, что никакая ты не видящая... Придушил бы дуру! А Николай-то тебе верил. Вот же я с вами влип, мля!» – он почувствовал облегчение от сознания, что это Аня и слепо слушавший ее бредни проводник были виноваты в бесславном завершении карательной экспедиции.

– Олег! Иди сюда! – позвал черный.

Будущий нуклеар, старавшийся держаться в отдалении, с огромной неохотой двинулся к памятнику. Наступал невыносимый момент встречи с недавними друзьями. Смерть двух человек, которые расстались с жизнью при его побеге из Лакедемона, казались трагической, но необходимой платой за руки, незапятнанные детоубийством. Но потом обстоятельства, цепляясь друг за друга, ставили все новые и новые задачи. Дойти до города; найти выживших людей; как-то договориться с ними, сделать все возможное, чтобы малышка получила помощь... Но цена оказалась непомерно велика.

Он жаждал оказаться в Таганроге, преодолел страшные препятствия, чтобы это сделать. Но что дальше? Вроде бы вождь говорил очень складно о трагедии общин, да, очень правильно говорил. И как-то незаметно приплел к апокалипсису и гибели цивилизации необходимость убийства одного из карателей. Чтобы быть полноправным гражданином – следовало убить раба. Но оказалось, чтобы стать нуклеаром – нужно убить полноправного гражданина. Что может быть глупее, чем, мечтая разорвать замкнутый круг, снова попасть в какую-то нелепую ловушку? Теперь осталась горечь, которая (Олег был в этом более чем уверен) станет чудовищной, как только он посмотрит в глаза Артура и Ани.

– Олег, ты все сделал правильно, так что нечего прятаться, – испытующий взгляд Кислова буквально вонзился в юношу и буравил поникшего неофита, а затем обратился к пленным. – Раздевайтесь догола.

– Как? – спросил Артур. Он выглядел совершенно растерянным, таким Олег его еще никогда не видел.

– Догола – это значит снять с себя абсолютно всю одежду, – невозмутимо произнес Кислов.

– Я не буду, – сказала Аня тихо, но твердо.

– Не бойся, – ухмыльнулся вождь, – тебя никто не тронет. Просто нужно убедиться, что у вас нет больше оружия.

– Я все равно не буду, – повысила голос Аня.

– Можно, я уйду? – Олег устало посмотрел на вождя пустым взглядом.

– Зачем? – Кислов изобразил удивление. – Зачем тебе-то уходить? Или ты чувствуешь стыд? Тебе стыдно перед теми, кто вторгся на твою землю? Теперь ведь это твоя земля! Ты нуклеар! Я признаю тебя членом нашей общины.

От бессилия и раздиравших его противоречивых чувств Олегу стало тяжело дышать. Воздух словно наполнился непереносимой духотой, а лунный свет, казалось, обжигал сильнее полуденного солнца. Неизвестно, что произошло бы дальше, но голос судьи разрядил обстановку. Он приближался вместе с целым десятком молодых людей, вооруженных луками и арбалетами.

– Валера! – крикнул Дрожжин. – Давай, отпусти парня, ему на сегодня хватит, а у тебя еще будут сотни воспитательных моментов. Тем более, не пристало оголяться перед духом Сказителя, так что пленных пускай обыщут в торговых рядах.

Вождь посмотрел на памятник и кивнул.

– Ладно, – согласился он с явным недовольством. – Пусть будет так. Илья! Отведи новичка к себе и позаботься о нем. У тебя там просторно. Каур! Займись девушкой. Саша, ты отвечаешь за пленного.

Олег, отдав автомат Кислову, поспешил за низкорослым юнцом, чтобы не видеть раздевания и допроса бывших друзей. Он чувствовал себя полностью вычерпанным и едва волочил ноги от усталости.

* * *

Оставшиеся на площади одни мужчины немного помолчали, а затем Дрожжин спросил:

– Ты уверен в своем поспешном решении?

– С парнем все чисто. Он прошел тщательную проверку, и я знаю, он именно тот, за кого себя выдает, хотя его удачливость поразительна, – Кислов перекинул автомат за спину. – Но напрасно ты вмешался, Лёня, напрасно. Такой момент испортил!

– То есть, ты не допускаешь мысли, что это хорошо спланированный разведывательный рейд? – судья пропустил упрек мимо ушей. – Знаешь, Валера, очень легкомысленно было возвращать ему оружие. Разве твои тесты дают гарантию на все сто?

– Знаешь, Лёня, – в тон другу ответил Кислов, – будь он специально подготовлен, несомненно, он мог бы легко их обойти, но я глубоко сомневаюсь, что в мире остался хоть один специалист, который смог провести такую подготовку, и уж вовсе невероятным видится мне факт, что этот спец оказался бы на нашем полуострове...

– То есть девочка на самом деле его дочь? – Леонид с сомнением покачал головой. —А не слишком ли он молод для роли отца? С трудом верится...

– Будь спокоен! После процедуры раздевания, которая рвет шаблон, и трехчасового допроса в состоянии сильного физиологического дискомфорта, когда человек с одинаковой силой хочет жрать, пить и ссать, чрезвычайно трудно, то есть просто невозможно оставаться в рамках легенды, и ни разу не сбиться, если ты об этом. И он вполне доказал свою правдивость: сделать такой выстрел только ради сохранения конспирации? Нет, это невозможно. Хотя завтра сам его прощупай.

* * *

Илья тщательно обходил встречавшиеся трещины и прочие маленькие препятствия, о которые то и дело спотыкался подопечный, а потом вдруг спросил:

– У тебя есть кровные братья или сестры?

Вопрос вытряхнул Олега из пустоты и показался дико нелепым. При чем тут братья? Женщинам Лакедемона вменялось в обязанность рожать как можно больше, и каждый ребенок поощрялся каким-нибудь ценным подарком от Общины, но смертность была слишком большой, и редко какая мать могла похвастаться двумя детьми, дожившими до совершеннолетия. Сестра Олега умерла, когда ей не было даже года, но распространяться об этом незнакомому мальчишке не хотелось, поэтому юноша ответил коротко:

– Нет.

– У меня тоже, – поникше проговорил Илья, – я такой один во всем племени. Ну, еще есть Саша, он сын Дрожжина. Он тоже единственный. А у остальных есть братья и сестры.

– Постой, – удивился Олег, – ты хочешь сказать, что у всех остальных по двое детей?

– Нет, – Илья отрицательно покачал головой. – Не у всех. У большинства четыре, пять или шесть, а у Петра и Алины целых восемь.

– И никто не умирает? – спросил Олег, ошарашенный такой невероятной новостью.

– Умирают, конечно, – юный нуклеар вздохнул и посмотрел на собеседника пытливыми глазами. Сейчас зрачки не казались кошачьими, так как стали почти круглыми, – в прошлом году один ребенок умер, в позапрошлом тоже один, а зато три года назад – ни одного.

― А уро... – Олег вовремя оборвал слово, – дети с отклонениями у вас рождаются?

–  Бывает, – с грустью сказал Илья, – у нас одиннадцать таких.

–  И что вы с ними делаете?

–  Ничего. Они живут в специальном доме. За ними по очереди ухаживают родственники и те, у кого есть свободное время. Я тоже иногда прихожу с ними поиграть.

Изумлению Олега не было границ, и он остановился.

– Что? – спросил его Илья. – Что-то не так?

Олег ощутил странную боль в груди, от которой почему-то зачесались глаза. В Лакедемоне такое посчитали бы слабоволием, но юноша чувствовал, что потерял ориентиры. Образ жизни, с рождения до вчерашнего дня принятый как единственно возможный, оказался неправильным, дал трещины и рассыпался. Но значило ли это, что у нуклеаров все без изъянов?

– Ничего, – вздохнул Олег и побрел дальше, – в Лакедемоне очень много детей умирает при рождении. Очень много.

– Понимаю. Вы живете, но не выживаете, – произнес Илья с мудрой интонацией, непонятно откуда взявшейся у такого юнца.

Вскоре они вышли на площадь, окруженную со всех сторон многоквартирными домами. В середине ее росли высокие деревья неизвестного вида, выше и пышнее, чем голубые ели, что стояли возле Дворца Собраний в Лакедемоне.

– Это роща Бессущностного, а вон там его монумент, – указал Илья рукой. – Ты ничего особенного не чувствуешь?

Олег посмотрел в ту сторону. Действительно, на постаменте стоял лысый мужчина с бородкой, одетый не то в плащ, не то в какую-то накидку.

– Много у вас монументов, – заметил Олег.

– Да, у этого города много покровителей, – согласился Илья, – а вот дом, в котором я живу. Он весь мой. Но я занял только одну квартиру. Зачем мне больше? А ты если захочешь, сможешь выбрать любую другую, или будем вместе, так веселей.

Они поднялись на второй этаж, Илья открыл дверь.

– Печь разжигать долго и хлопотно, так что, если ты хочешь покушать, то могу дать холодное...

– Нет, не надо, – перебил Олег. – Просто покажи, где можно прилечь?

– Вот, – Илья взял за руку Олега и потащил в темноту. – Ты спи, я приду позже. У нас сейчас ночное бодрствование.

– Что такое «ночное бодрствование»?

– Судья Дрожжин говорит, что у нуклеаров цикл жизни другой. Более длинный, поэтому иногда мы спим ночью, а иногда днем. Но ты, как все старшие, должен спать ночью. Вот и кровать, укладывайся. Могу дать одеяло, хотя ночь теплая.

– А твои родители, здесь? – прошептал Олег, нащупывая подушку.

– Нет. Мы все живем отдельно друг от друга, – Илья остановился. – Я посвящен Бессущностному, мама из клана Творца, а папа из клана Сказителя.

Олег хотел спросить, что это за странные названия такие, но, уже последние слова Ильи слышались невнятно: события дня хороводом кружились перед глазами, а в отдалении маячили мрачные фигуры трех убитых сограждан. Адская усталость навалилась на сознание, перенасыщенное впечатлениями последних суток. Меньше чем за полминуты, едва спина соприкоснулась с матрацем, новоявленный нуклеар заснул.

* * *

Аня открыла глаза, чувствуя себя более усталой, чем накануне вечером. Зарешеченное окошко давало тусклый свет, впрочем достаточный, чтобы разогнать мрак в полуподвальном помещении. Сюда ее привели вчера и заперли одну, а куда дели Артура – приходилось только гадать. «Уже день», – сообразила девушка. Настил, на котором она спала, был сложен из коричневых веток, а от жесткого тюфяка неприятно тянуло прелой травой. Аня села, потянувшись. Вчерашний день вспоминался как какой-то дикий сон. Вот она, поддавшись нелепому импульсу, решает отправиться в погоню. Зачем? Сама не знает. Да, ей осточертели гулянки Артура, да, она никак не может родить ребенка, да она ненавидит своего свекра Антона. Но нужно ли было из-за этого очертя голову кидаться в опасную неизвестность?

«Как глупо! – подумала девушка, притянув колени к груди. —Я всегда поступаю глупо!»

Вчера ночью ей было наплевать на свою жизнь, она жаждала смерти для себя и своих спутников. Вчера ночью бытие текло в ином измерении. А что сегодня? Сейчас умирать совсем не хотелось, хотя положение было отчаянным: она фактически предала идеалы Лакедемона. Сознательно повела товарищей в ловушку, сдалась в плен и заставила сделать то же самое мужа. И во имя чего все это? Что изменится в ее жизни? Она научится рожать живых детей? К ней здесь будут лучше относиться, чем в Лакедемоне? Или, быть может, Олег защитит ее? На что она надеялась? На детскую влюбленность парня, который сам среди этих уродов на птичьих правах?

«Лучше бы он мне пулю в голову пустил, а Николай остался жив! Правду отец говорил: баба – дура не потому, что дура, а потому, что баба», – Аня уткнулась лицом в колени.

Вспомнилось пленение и унизительное раздевание перед двумя девками, одна из которых вообще была какой-то черномазой. И еще, сучка, улыбалась, бесстыдно рассматривала ее тело... Дрянь!

Вспомнились глаза Артура – по-детстки испуганные глаза взрослого воина. Какой он все-таки трус! Она всегда это подозревала, хотя в Лакедемоне под крылышком у папы можно пальцы гнуть.

Вспомнилось, как их вели, безоружных, по улицам. Как запихнули в этот поганый подвал. Посиди, мол, тут до утра, а завтра разберемся с тобой. Что теперь будет? Пытки? Унижения? Изнасилования? Отец наверняка так и поступал во время легендарных новоазовских походов.

«Валя, Валя...» – почудился Ане хрип умирающего мужчины, тянущего руку к уже мертвой беременной жене. Девушка сморщилась и постаралась отогнать жуткое видение, а потом осмотрелась внимательнее. Голые стены, пустой потолок, массивная металлическая дверь и толстая решетка на окне, до которой все равно не допрыгнуть. Захочешь повеситься – еще вопрос, как это сделать.

Вдруг послышались шаги.

«Так скоро! Уже пришли мучить? – мелькнуло в голове Ани, вскочившей на ноги. – Ну, посмотрим!»

Скрипнули петли, в дверях показалась девушка. Та самая, бесстыжая черномазая сучка, которая вчера проводила досмотр. Не долго думая, издав яростный крик, Аня бросилась в атаку.

Через несколько минут отчаянной борьбы, буравя взглядом обступивших ее тюремщиц, Аня сидела на полу, прислонившись к стене. Распухшая губа кровоточила.

Темнокожая девушка, присев на корточки, улыбнулась и вкрадчиво спросила:

– Скажи, а у вас там все такие психованные?

Аня заглянула в пронзительно-синие глаза с кошачьими зрачками и недовольно пробурчала:

– Тоже мне доблесть, вчетвером на одну напасть.

– Это мы на тебя напали? – нуклеарка подняла брови. – А по-моему, все было в точности наоборот... у меня, между прочим, теперь плечо болит.

– Так тебе и надо, – надула губы Аня, отчего выражение на ее лице приобрело трогательно-комичный вид.

– Мы еду принесли, – обидчица указала ладонью на разбитую тарелку и раскиданные вареные картофелины возле двери, – теперь ешь с пола или оставайся голодной.

– Ну и ладно. Меня научили спокойно переносить голод и боль.

– Правда? – произнесла темнокожая девушка с наигранным удивлением. – Может, ты не поверишь, но среди нуклеаров это не доблесть. Я тоже могу по нескольку дней не есть.

– Полноправные граждане все равно лучше всяких черных мутантов, – в голосе Ани слышался вызов.

– Меня Каур зовут, – обидчица улыбнулась, обнажив необычайно белые зубы. – А тебя?

– Дурацкое имя, – девушка жаждала разозлить нуклеарку. – Дурацкое отвратительное имя...

В ответ Каур засмеялась:

– У кого? У тебя? Если ты считаешь свое имя дурацким, то назови его, а я скажу так это или нет.

Аня хотела сказать еще какую-то гадость, но, видимо, понимая, что pa зозлить мутантку не удастся, проговорила с достоинством:

– Для вас всех, я Анна дочь Павла. А рабы имеют только одинарные имена, как твое.

– Анна дочь Павла, – сощурившись, повторила шепотом Каур. – Я запомнила. Никакое оно не дурацкое. Очень даже красиво. Ты зря считаешь свое имя отвратительным.

Аня уже закипала от досады. Она все время пыталась задеть сидящую напротив синеглазку, но та не только никак не реагировала на колкости, но и подшучивала над пленницей.

– А почему у тебя волосы такие короткие и в разные стороны торчат? – зрачки мутантки в полутьме подвала стали округлыми, почти человеческими. – Настоящие люди с двойными именами всегда так неряшливо выглядят?

Секунд десять Аня боролось с сильнейшим искушением броситься на черномазую мерзавку, но, посмотрев еще на трех девушек, которые после первой неожиданной атаки были теперь настороже, решила опрометчивых поступков не совершать.

– Что вам от меня еще надо? – обреченно спросила пленница.

– Отвести к вождю, – Каур выпрямилась, потирая плечо.

– Зачем? – Аня пыталась скрыть испуг, но получалось это не слишком хорошо.

Мулатка наклонилась к пленнице так, что их носы почти соприкоснулись.

– Он расскажет тебе о трагедии общин и о твоем неправильном воспитании, – произнесла она многозначительно.

* * *

К своему удивлению, Олег спал крепко, без мучительных видений и поэтому выныривать из уютного небытия в реальность, полную проблем и нерешенных вопросов, страшно не хотелось, однако над ухом кто-то явственно сопел.

– Привет, – послышался голос Ильи. – Я уж думал, ты никогда не проснешься.

Олег открыл глаза, наткнулся на внимательно-любопытное лицо парнишки и снова зажмурился, но потом сел и осмотрелся: голые бледно-серые стены, окно с треснувшим стеклом, кровать, небольшой стол, пара табуреток. Больше ничего в комнате не было.

– Ты вообще не спишь, что ли?

– Сплю, но еще не ел, – возразил Илья. – Хотя солнце уже к вечеру идет.

Я приготовил обед и ждал тебя, ведь ты мой гость.

– Ты сам готовишь? – юноша принюхался: в воздухе стоял вкусный запах.

– В соседней комнате, там печка.

Паренек поставил на стол пару фарфоровых тарелок и два граненых стакана, сразу напомнивших Олегу ужин в трактире Гоги, который, казалось, случился годы назад. Две ложки и кувшин с водой дополнили сервировку. В центр Илья водрузил кастрюлю, из которой шел пар.

– Вареная картошка с маслом. Правда, к ней нет никаких приправ. И вообще, у меня мало всего, только самое необходимое, не умею создавать уют, – извиняющимся тоном произнес хозяин. – Но, если ты хочешь, можно поискать в других домах еще посуды и мебель принести.

– Нет-нет, все хорошо, я тоже жил небогато и к лишнему не привык, – успокоил парнишку Олег. —А где ты работаешь?

– Работаю? – поднял брови Илья.

– Ну... ваш царь говорил, что здесь все обязаны работать...

– Вождь. Называй его вождем. Я работаю, но не очень часто, – кивнул паренек. – Времени не так уж много свободного. Ведь я посвящен Бессущностному, а мы не работаем, как остальные. Мы обходим границы...

За едой Олег узнал много удивительного про общину нуклеаров. Все жители Таганрога делились на кланы, и каждый имел определенного духа-покровителя, каким-то непостижимым образом жившего в одном из памятников. Здесь Илья не смог внятно объяснить, как это все получалось и почему, и посоветовал задать вопросы шаману. Кланов было девять: три больших и шесть малых. Все группы занимались определенным трудом, например, клан Отшельника, который возглавлял шаман, отвечал за охоту и рыболовство.

И только в клане Бессущностного было всего двое братьев, что очень расстраивало Илью.

– Выходит, Саша тебе не родной брат?

– Он мне ближе, чем родной, он такой замечательный! – поправил Илья собеседника. —И если бы не он, я остался бы один...

Теперь Олег догадался, почему паренек вел себя так пытливо, настороженно и внимательно: среди больших семей, связанных кровными или клановыми узами, он был очень одинок, а появление нового человека давало надежду на расширение их крошечной группки.

– Так чем ваш клан занимается?

– Мы иногда помогаем другим, я, например, люблю ухаживать за животными, но наша главная обязанность – патрулировать границы Запретной зоны. Сегодня очередь Саши, вчера была моя.

– А к какому клану буду принадлежать я? – задал очередной вопрос Олег.

– Мне бы очень хотелось, чтоб к нашему, но все зависит от того, кто с тобой заговорит. Это решат духи, а шаман тебе поможет, – туманно ответил паренек, жадно впиваясь взглядом в собеседника. – Сперва, конечно, ты получишь родителей, их тебе назначит судья. Он скоро придет, чтобы поговорить, познакомить с людьми и показать город.

– Я бы хотел увидеть свою дочь, можно попросить судью об этом? – сказал Олег, с облегчением понимая, что рядом будет человек, избавивший вчера всех от издевательских испытаний.

– Конечно, Леонид не откажет, – согласился паренек. – Только она пока не твоя дочь.

– Как это?

– Она нуклеарка, но пока у тебя нет родителей, у тебя не может быть и детей из нуклеаров. Твоя дочь принадлежит нам по рождению, а ты пока еще нет.

Олег, у которого голова пошла кругом от всех этих, как ему показалось, придуманных сложностей, внимательно посмотрел в глаза собеседника. Зрачки Ильи из-за дневного света выглядели узенькими полосками, и он был вполне искренен. Он не издевался, а говорил, что думал. Хотя кто знает этих нуклеаров?

– То есть вы не считаете меня ее отцом?

– Нет, – губы Ильи растянулись в улыбке.

«Странный он все же какой-то, – подумал Олег, – улыбается невпопад. Смотрит так, что не по себе становится».

– А что будет с пленниками? – спохватился юноша.

– Это решит Небесная Канцелярия, – ответил Илья не задумываясь. – Они соберутся, как только приплывет с рыбалки шаман.

– А что это? Она на небе находится? – Олег не мог скрыть изумления.

– Нет, на земле, конечно, – Илья улыбнулся. – В самом красивом здании Таганрога. Там решаются все важные вопросы для жизни. У вас, то есть там, где ты жил раньше, разве такого нет?

– Есть, – немного подумав сказал Олег. – Но в Лакедемоне это называется Совет старейшин.

– Мне мама рассказывала, что раньше у нас тоже был Совет, но постепенно все стали говорить Небесная Канцелярия, а вообще это шаман придумал.

Где-то внизу послышались шаги.

– Судья пришел, – шепнул Илья.

Молодые люди вышли в коридор. Дверь открылась, и в помещение вошел бородач.

– Здравствуйте, Леонид Игоревич, – паренек улыбнулся своей немного экзальтированной улыбкой.

– Привет, Илья, здравствуй, Олег, – ответил Дрожжин с обычным спокойствием. – Отправимся на экскурсию?

* * *

Прогулка по территории нуклеаров, которую называли Запретной зоной, длилась несколько часов. Выйдя из дома, Олег в сопровождении Дрожжина прошел мимо рощи Бессущностного. Из рассказа судьи юноша усвоил много нового: природа сделала нуклеарам несколько подарков, и одним из важнейших стали киндеровые деревья. Из них добывали длинные волокна, которые шли на изготовление тканей, а в специальные дни, получившие название Праздников Откровения, нуклеары вдыхали дым от листьев этого растения. Огромное количество киндеровых деревьев росло возле памятника духу Бессущностного и по таганрогскому побережью Азовского моря. Там, где раньше был городской парк, теперь был разбит фруктовый сад и располагались огороды. Земледелием занимался клан Сказителя, которым руководил как раз Леонид Дрожжин.

Юноша видел многочисленные грядки, на которых узнал посадки картошки, капусты, огурцов. Все это сильно напоминало хозяйство Лакедемона, хотя были и другие растения, которые Олег видел впервые. Леонид, заметив, что земледелие не слишком интересует подопечного, просто перечислял названия: горох, фасоль, тыква... и какие-то зеленые в полоску шары, на них Дрожжин указал особо – арбузы.

– В других местах выращиваем дыни, подсолнухи и много чего еще. Есть у нас, правда, одна проблема: все зерновые лет десять назад погибли: ни пшеницы, ни ячменя, так что настоящего хлеба нет. Одно просо только и осталось. А в прошлом году шаман откопал где-то зерна кукурузы. Так у него ею несколько квадратов засеяно. В следующем году планируем расширить посадки.

Олег хотел сказать, что пшеница и ячмень вполне хорошо растут в Лакедемоне, но промолчал, так как толку от этой информации быть не могло.

– Это для вечернего полива, – указал Дрожжин на нескольких мужчин, черпающих воду из колодцев во вместительные емкости. – После Великой Катастрофы проблема с водой была очень острой. Пришлось рыть колодцы.

Показав огороды и сад, Дрожжин привел юношу на площадку, где стояла огороженная перилами восьмигранная тумба, а на ней была укреплена каменная плита с непонятной разметкой и металлическим треугольником посередине. Такое Олег видел впервые в жизни и очень заинтересовался.

– Это солнечные часы, – сказал судья, – правда, время показывают неправильно. Надо бы их отрегулировать, да все руки не доходят... Мало нас пока, чтобы весь город благоустроить. Может, вы с Ильей займетесь? Я могу объяснить, как это сделать. А вон главная достопримечательность прежнего Таганрога: Каменная лестница.

Юноша подошел и глянул вниз, куда указывал Дрожжин. Лестница заросла по краям плющом и была затенена деревьями, которые смыкались над ней кронами. В Лакедемоне не было ничего подобного, и Олегу вдруг очень захотелось хоть на миг почувствовать себя беззаботным мальчишкой, побежать к морю, с гиканьем и криками, перепрыгивая через две ступеньки. Наверное, так бы он и сделал, не будь рядом Дрожжина.

– Да, здорово смотреть на море с высоты, – сказал судья, останавливаясь; его ледяные темные глаза, будто с замерзшим в них огнем, слегка поблескивали. – Там внизу Набережная Откровения. И угодья клана Отшельника, который возглавляет шаман. Так что, если тебе когда-нибудь понадобиться его отыскать, то смело приходи туда. Он с удовольствием угостит внеочередной порцией водорослей.

– Водорослей? – переспросил Олег.

– Да, они восстанавливают организм, компенсируют разрушения, вызванные радиацией. Иначе никто не смог бы прожить в Таганроге и пяти лет, а мы держимся уже двадцать. Тебе, кстати, скоро придется их употреблять, иначе через какое-то время могут начаться проблемы со здоровьем. Но это все позже, а сейчас я покажу тебе нечто очень важное для понимания наших принципов. Приготовься.

Он помолчал с минуту, а потом стал неторопливо спускаться вниз. Олег, взволнованный таким вступлением, шагал следом, напрягаясь с каждой ступенькой, а их было немало, и гадая, что же может скрываться за густой зеленью внизу.

Чуть сбоку от подножия лестницы виднелся еще один памятник довольно странного вида: на трех каменных столбах бронзовая крылатая фигурка держала в поднятых руках некое подобие широкой чаши.

– Раньше, до Великой Катастрофы, три колонны символизировали три столетия существования города, – сказал Дрожжин торжественно. – Но мир изменился, и теперь они обозначают совсем иное. Это три основания, на которых стоит наше племя: власть вождя, власть судьи и власть шамана. Стальное тело, огненная душа, несгибаемый дух, а также сила разума, сила чувств и сила воли. Это власть достойных. Власть тех, кто блюдет закон. Триединство в одном. У нас нет разделения на классы, и власть вождя, судьи или шамана не означает единоличное правление кого-то определенного. Это только принципы, на которых держится жизнь нашего племени. Когда я умру, любой взрослый нуклеар из моего клана, будь то мужчина или женщина, сможет занять мое место. Разумеется, если он относится к числу достойных.

– А кто из людей входит в это число? – Олегу на самом деле стало интересно, ведь в Лакедемоне высшая власть была провозглашена наследственной.

– Любой нуклеар, – усмехнулся жрец, – но не человек.

Олег присмотрелся к Дрожжину. Нет, у него, вроде бы, были обычные человеческие зрачки.

– Ты полагаешь, нуклеар от человека отличается внешними признаками? – судья следил за набегающими волнами немигающим, слегка сощуренным взглядом. – Верно лишь отчасти. Я был когда-то человеком, но теперь я – нуклеар. И вождь не человек и шаман тоже. А все остальные, все те, кто родился до катастрофы – обычные люди. Их дети и внуки нуклеары, а они – человеки. У них было неправильное воспитание, но это еще полбеды. Они запятнали себя несмываемым позором: большая часть испробовала на вкус себе подобных, не все грабили, убивали, насиловали, но все они допускали своим бездействием и грабежи, и убийства, и насилие. Разве могут бывшие рабы и бывшие хозяева строить общество равных? Мы отреклись от человеческого. Когда-то один философ, мыслитель прошлого мира сказал, что Бог умер. А я, судья нынешнего мира, говорю: Человек умер. И все, что осталось после его смерти, не стоит жалеть.

– Но... – Олег на какое-то время задумался, – могу я стать...

– По мнению вождя, да, – Дрожжин кивнул. – Ты родился после очищающей войны, ты не запятнал себя бесчестием. Ты не нарушал табу своей общины. Разве что только один раз – когда убежал. Но, конечно, тебе еще предстоит доказать, что ты достоин быть нуклеаром.

Несколько минут бородач и юноша стояли молча. Наконец, Дрожжин ухмыльнулся, хлопнул по плечу Олега и сказал:

– Ладно, пошли дальше, увидишь нашу ферму. Это все вотчина клана Творца, а Валера, наш вождь, их предводитель, – Дрожжин сделал широкий жест рукой. – И раз уж он решил принять тебя в общину сразу, то, вполне может статься, что попадешь под его начало, будешь работать на ферме. Приходилось за животными ухаживать?

– Нет, у нас свободные граждане этим не занимались, – ответил Олег, осматриваясь. – Но у меня была собака, которую я вылечил.

– Вот как? – иронично поднял бровь судья.

Деревянные строения, частично крытые рубероидом, а также черепицей и соломой, очень походили на скотные дворы Лакедемона. В проволочном загоне сновали кудахчущие куры, возле длинного корыта с водой толпились гуси и вальяжные утки. В воздухе ощущался густой терпкий запах навоза. Работников видно не было.

– А кто тут работает? – спросил юноша.

– Люди придут потом, когда жара спадет. А у нуклеаров сегодня дневной сон. Наверное, Илья уже говорил тебе, что суточный цикл у них длится дольше? Тридцать шесть часов, а не двадцать четыре, как у нас, может поэтому, даже малыши намного выносливей, чем люди, и отлично адаптируются. Не могу сказать, с чем связано, но это так. Они и в темноте видят прекрасно, так же хорошо, как днем. Поэтому не удивляйся, если когда-нибудь увидишь работников, пропалывающих грядки в полночь.

Новая информация буквально придавила Олега к земле. «Выродки» оказались более совершенными, чем элита Лакедемона, и он спрашивал себя: какие еще способности имели нуклеары и насколько же глупо поступали власти, уничтожая «неполноценных людей», а на самом деле бесценных воинов для ночных вылазок и дозоров. К тому же он поймал себя на мысли, что принадлежать к племени нуклеаров вовсе не позорно, а даже, как бы это сказать, здорово...

– На сегодня достаточно, давай закругляться, ты, наверное, хочешь увидеть свою девочку? – сказал Дрожжин, испытующе глядя на Олега.

Минуту спустя они оказались на краю обрыва, поросшего густым лесом, и где-то далеко внизу расстилалось море.

– А что это? – ошеломленно спросил юноша, указывая на две громадные кучи, что чернели на фоне сияющей солнечной рябью воды. Но кучи были небольшими по сравнению со странными, внушающими трепет ржавыми конструкциями, похожими то ли на высушенных гигантских журавлей, то ли на бескрылые скелеты птеродактилей колоссальных размеров.

– Это порт и подъемные краны, – ответил Дрожжин с заметной печалью в голосе. – Отсюда корабли увозили и привозили грузы со всех сторон света, но, как видишь, все в прошлом. Краны ржавеют, и я каждый раз думаю: переживут ли они очередной зимний шторм или рухнут. Последний корабль привез уголь, и эти две кучи – его остатки, уже меньше четверти. Так что, можно сказать, жителям Таганрога очень повезло, без этих запасов вряд ли удалось хоть кому-то пережить ядерную зиму...

Судья замолчал, вглядываясь куда-то вниз.

–  Надо же, – произнес он, – шаман вернулся. В лодке ковыряется со своими помощниками. А сообщить о прибытии не судьба. Иди-ка за мной.

До Олега вдруг дошла вся важность события. Шаман вернулся с рыбалки! А это означало, что соберется Совет, то есть Небесная Канцелярия, которая решит судьбу Ани и Артура.