Текст книги "Катарсис (СИ)"

Автор книги: Евгений Королев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Не знаю, сколько пробыл в отключке, но когда очнулся, мой противник уже вовсю корпел над своим заклинанием. Он поднял чашу высоко над головой, держа ее обеими руками. Сосуд еле заметно подрагивал, но вовсе не потому, что дрожали руки сжимавшие его. Над поверхностью чаши клубилось едва заметное марево. Таинственный заклинатель что-то коротко выкрикнул и выплеснул свое колдовское зелье в реку. Я ожидал увидеть какую-нибудь ядовито-зеленую субстанцию, но навстречу темным волнам низринулось ослепительно-белое пламя. В том месте, где огонь встретился со своим извечным соперником, речная вода закипела, забурлила и стала стремительно закручиваться, образуя гигантский водоворот. Заклинатель начал медленно поднимать руки перед грудью, и, послушная его воле, исполинская воронка устремилась вверх, преображаясь в водяной смерч. Когда столб вымахал на добрый десяток метров, незнакомец сложил ладони в молитвенном жесте, и смерч вспыхнул, будто целиком состоял из бензина. Огненный вихрь неспешно поплыл к берегу. Несложно было догадаться, ради чего Серафим вызвал это чудовище.

Я попробовал встать, но тело отказалось повиноваться, точнее я вообще ничего не чувствовал ниже шеи. Оно и немудрено – после такого удара позвоночник должен был рассыпаться. Чувствительность постепенно возвращалась, стало быть, изувеченное тело начало восстанавливаться, собирая воедино конструктор из мяса и костей. И все же медленно, слишком медленно… Смерч уже разгуливал по берегу, оставляя на гранитных плитах черную дорожку.

Вдруг откуда-то сверху раздалось тревожное восклицание. Я с трудом повернул голову и увидел на ступеньках лестницы, что вела к набережной, детей: мальчика, лет десяти и девочку лет пяти, тощих, чумазых, в изодранной одежде. Судя по всему, непослушная сестренка сбежала от брата и теперь изумленно таращила глазенки на огненный цветок, посасывая грязный пальчик. Мальчик вновь окликнул проказницу, но та не обратила на него внимания и весело запрыгала вниз по ступенькам. Опасливо косясь на жуткий вихрь, застывший по воле своего создателя, парнишка спустился к реке, схватил сестру за руку и потянул за собой. Но малышка не двинулась с места, продолжая с восторгом разглядывать пламенеющее чудо.

Ангел вскинул руку. Смерч взревел, подобно хищнику, наметившему себе жертву, и устремился к детям. Гул пламени поглотил отчаянный крик мальчика и мой безумный вопль:

– Сто-о-ой! Остановись, сволочь! Это же дети, невинные дети! Смилуйся! Мою жизнь забери – она ни черта не стоит!

Серафим повернулся ко мне. Во взгляде его читались тоска и безысходность.

– Я не могу, – тихо, но отчетливо произнес он.

Смерч был уже близко. Парнишка понял, что вдвоем им не уйти, но сам не побежал, лишь крепко обнял сестру и зажмурился.

Я вновь закричал: дико, страшно, срывая голос. Ниже пояса по-прежнему ничего не чувствовал, поэтому пополз, цепляясь пальцами за шершавый камень, срывая ногти в кровь, пытаясь подтянуть вперед непослушное тело. Тщетно.

Пламя мгновенно поглотило детей. Надеюсь, смерть их была быстрой, без мучений. Спустя минуту огонь отступил, оставив на граните лишь маленькую горстку пепла. Я выл в голос, глотая злые слезы. Вихрь уже поднимался по ступеням вверх, но мне нужен был лишь его хозяин. Тело полностью восстановилось и жаждало действия. Ненависть душила меня. Я вскочил на ноги и подхватил с земли оружие, не чувствуя боли в обожженной ладони – гнев и жажда мести жгли сердце сильнее раскаленного железа. Нажал на курок, скорее от безысходности, подсознательно понимая – после такой экзекуции оружие должно было прийти в негодность, но пистолет послушно изрыгнул смертельную порцию свинца. Ангел на сей раз не защищался, покорно приняв грудью все пять пуль. Белоснежная рубашка вмиг окрасилась алым, вот только никакого вреда, кроме эстетического, мои выстрелы крылатому Посланцу Небес не нанесли. Серафим лишь тяжело вздохнул и взглянул на меня, как показалось, не с осуждением, а пониманием.

– Что ж ты натворил, паскуда! – я отшвырнул бесполезное оружие и обессилено рухнул на колени. – Почему они, а не я? За что?!

– Тебе не понять… пока не понять, – так же тихо ответил ангел. – Поверь, для них это избавление. Прощай, Возрожденный.

Серафим исчез, оставив меня в одиночестве. Где-то вдалеке по-прежнему ревел огненный смерч, рыская по истерзанному городу в поисках новых жертв.

Я поднял глаза к небу и вновь обратился к Нему. Мой голос постепенно набирал силу, срываясь на крик:

– Знаю, ты слышишь меня! Так ответь, зачем все это? Зачем мне это гребаное бессмертие, если все вокруг гибнут, а я не могу этому помешать?! Ответь, кто я? Антихрист, мать его так?! Возьми все, что у меня есть – жизнь, душу, только останови все это! Прошу тебя, Господи! Что еще ты от меня хочешь?

И вновь в ответ тишина.

***

По правде говоря, я давно ждал подобного визита. Должен ведь кто-то, в конце концов, объяснить, почему я до сих пор воздух копчу или прекратить, наконец, мои мучения. С того момента, как крылатый пироман порезвился в моем городе, прошла неделя. Неделя тишины и покоя. Катаклизмы перестали терзать наш мир и его обитателей. Впрочем, можно было не сомневаться, что это лишь затишье перед последней, решающей бурей.

Я перебрался на окраину города, поселившись в пустой квартире на девятом этаже уцелевшего жилого дома. В тот день, по своему обыкновению, сидел у окна, задумчиво разглядывая сквозь мутное стекло агонизирующий мегаполис.

Входная дверь скрипнула. Я невольно вздрогнул, но не от страха – бояться давно уже разучился, потому и дверь не запирал – а от неожиданности. Повернул голову в сторону входа, ожидая увидеть очередного бедолагу, ищущего убежище, и оторопел. На пороге стояла шикарная брюнетка, одетая в длинное, ярко-красное платье, с разрезом чуть ли не до пояса и глубоким декольте.

– Можно войти? – вкрадчиво поинтересовалась она и, не дожидаясь приглашения, шагнула в прихожую. Под ногами захрустели осколки разбитого зеркала. Только сейчас я заметил, что моя гостья совершенно босая, но ее этот факт, похоже, ничуть не смущал. В тусклом свете, заливавшем комнату, я рассмотрел татуировку семиглавого дракона на левом плече незнакомки. Хвост рептилии обвивался вокруг руки, заканчиваясь на тыльной стороне ладони. Я вдруг поймал себя на мысли, что беззастенчиво пялюсь на эту красотку. Она перехватила мой плотоядный взгляд и широко улыбнулась, обнажив идеально ровные, белоснежные зубы.

Наверное, в последний раз я так смотрел на женщину, когда встретил свою будущую жену. «Господи, как же она на нее похожа! Стоп! Да что со мной такое?! – я с усилием помотал головой, прогоняя наваждение, и взглянул на гостью уже трезвым, осмысленным взглядом. – Красивая, конечно, зараза, но не настолько, чтоб голову из-за нее терять!

Рука медленно потянулась к ящику стола, где лежал охотничий нож. От дамочки не укрылось мое движение. Она притворно надула пухлые губки:

– Разве так гостей встречают? – голос был под стать внешности: нежный, бархатный, обволакивающий. – Расслабься, Возрожденный! Война – это удел моих братьев. Любовь мне больше по душе.

– Твоих братьев? – я старался говорить спокойно, но голос все равно предательски дрогнул.

– Ты встречался с одним из них совсем недавно, – Блудница усмехнулась. – Мальчишки! Все никак не наиграются. Но что поделать – это их предназначение. Хотя, можно и поскромней себя вести.

– Да какое к чертям собачьим предназначение! Ты видела вообще, чего они вытворяют?! – вскипел я, – Это и есть ваш Страшный Суд? И кого вы судите? Детей?! За что, ответь мне?! А со мной что вы сделали и зачем?

– Слишком много вопросов сразу. Не волнуйся, отвечу на все – для того и пришла. Ты главное, до конца разговора постарайся в меня ничем не тыкать… ну, хотя бы железным, – Она игриво подмигнула, элегантно приспустив бретельку на плече, отчего я непроизвольно сглотнул. – Ну, а если уж так невтерпеж, то заранее предупреди, чтоб раздеться успела. Чего зря платье портить. Так что, поговорим?

Я с усилием кивнул.

– Вот и ладненько. Присяду, не возражаешь? – вновь, не дожидаясь моего согласия, она уселась в кресло напротив, откинувшись на спинку и положив ногу на ногу. Я отвел взгляд. – Спрашивай.

– Кто я такой? Что со мной происходит? – давно заготовленные слова сами сорвались с языка.

– Ты – очередное доказательство того, что пути нашего Отца воистину неисповедимы, – гостья мягко улыбнулась. – Подобных тебе очень мало, я бы сказала, единицы. Мы зовем вас Возрожденными. И да, чтобы переродиться, тебе пришлось умереть. Не пугайся, изменилось лишь твое тело, воспоминания и, что куда важнее – душа, остались нетронутыми. Вам предначертано разделить судьбу своего мира, быть свидетелями его гибели или преображения. Сам факт вашего появления означает, что мир, подвергнутый Очищению, можно спасти. Точнее, создания его населяющие. Зачем губить тех, кто чист и способен возродить свою расу.

– Очищение?! Вот, значит, как вы это называете! – заорал я, вскочив со стула и сверля собеседницу ненавидящим взглядом. – Дезинсекторы хреновы! Кто вам дал право решать, кому жить, а кому сдохнуть?! И что теперь? Будете селекцией заниматься?! Племенной скот разводить, а уродов отбраковывать, чтоб генофонд не портили?! Суки! Фашисты! А папаня ваш…

– Умолкни, ничтожество! – низкий рычащий голос, в котором уже не было ничего человеческого, ударил по ушам, словно раскат грома. Оконные стекла жалобно зазвенели. Татуировка на плече ожила: бестия задергалась, извиваясь всем телом и яростно хлопая перепончатыми крыльями, а потом вдруг стремительно начала расти. Мгновение – и на меня смотрело уже не миловидное женское личико, а жуткая драконья морда с оскаленной пастью. Я невольно отшатнулся, и в тот же момент наваждение исчезло. Осталась лишь дама в красном. – Сядь!

Я обессилено плюхнулся обратно на стул, смахнув дрожащей рукой пот со лба.

– Меня не истерики твои выслушивать прислали, – исполненный силы голос Блудницы, хоть и не звучал уже столь ужасающе, однако отбил всяческую охоту возражать. – Я здесь, чтобы исполнить волю нашего Отца. Ты ослеплен гневом, считаешь нас садистами, убийцами, обвиняешь во всех смертных грехах, не желая признавать, что вы, люди, сами поставили себя на грань уничтожения. Ваш мир всегда был нестабилен, балансируя между Добром и Злом. Мы старались, как могли, сохранить это хрупкое равновесие, но человечество в итоге свело все наши усилия на нет.

– Так вы, стало быть, эти свои зачистки уже давно проводите? Не только у нас, но и на других планетах?

– Ой, умничка, догадливый какой! – язвительно произнесла Блудница. – Забавные вы создания. Все мните себя центром Вселенной, не желая дальше собственного носа заглядывать. Но речь сейчас не об этом. Сценарий так называемого Апокалипсиса, описанный в известном тебе «Откровении», повторяется уже миллионы лет, с того самого момента, когда зародилось Зло. Там, где оно укореняется слишком глубоко, появляемся мы. Чаще всего, очистить мир от скверны удается лишь такими радикальными методами, порой уничтожив всех его обитателей. Жестоко, бесчеловечно, но иного пути, увы, нет. И все же, у вашего мира еще есть шанс на спасение. Весь этот кошмар может прекратиться, и Зверь не вырвется из своей клетки.

– Постой, – нахмурился я. – Что еще за Зверь? Сатана, Люцифер?

– А это еще одно из ваших заблуждений, хотя оно, к сожалению, и не лишено смысла, – вздохнула Блудница. – Люцифера никто нигде не запирал. Он не зло, в общепринятом смысле этого слова. Да и как может быть таковым один из старших детей Господа, носитель божьей искры. И вот эта самая искра сделала его поистине величайшим существом во Вселенной, после Отца, разумеется. Поэтому семя сомнения, заложенное им однажды, дало обильные всходы, но выродилось в нечто уродливое и практически неискоренимое. Я была там, когда совершилось первое грехопадение. У меня было другое имя и иное призвание. Еще до того, как в Эдеме появились первые разумные существа, Отец создал духов-хранителей, в том числе и меня. Видел бы ты Рай! В вашем лексиконе нет таких слов, чтобы описать все его великолепие. Первые из вас были под стать этому месту – прекрасны и чисты помыслами. В каждом мире у них свои имена, но суть этой истории всегда одна – зло зародилось в Эдеме, прекрасном и чистом Эдеме. Его невозможно уничтожить, оно, как раковая опухоль, растет и множится. Мы лишь не даем ему распространиться, пытаемся, словно хирург, отсечь пораженную плоть. Но зачастую больного проще изолировать и прекратить его мучения, обезопасив тем самым остальных. Так случилось и с вашим миром. Своего Зверя вы породили сами. Он растет и питается вашим гневом, ненавистью, тягой к насилию. Вы выкормили его, и теперь он пытается выбраться из своего кокона, в котором обитал тысячи лет. А когда он вырвется, ваш мир обречен, ибо это создание выпьет всю его жизненную силу, оставив лишь выжженный голый камень, на котором уже не сможет зародиться никакая жизнь. Но и на этом он не остановится, а примется искать себе новую пищу, новые миры, ибо голод мучает его постоянно. Потому так важно уничтожить исчадие Зла еще в зародыше, чем мы, собственно, и занимаемся многие тысячи лет – пожинаем плоды трудов Люцифера. Ох, братец, что же ты наделал…

– Но почему просто не убить эту тварь? Зачем уничтожать при этом целый мир, миллионы невинных людей? – в отчаянии воскликнул я.

– Невинных, говоришь! – глаза моей собеседницы на миг вспыхнули самым настоящим огнем. Впрочем, она быстро овладела собой и продолжила уже спокойно. – В тех мирах, где обитают невинные создания, живущие в любви и гармонии, никогда, ты слышишь меня – ни-ко-гда не сможет зародиться подобный кошмар! И одной из наших главных задач является сохранение этой гармонии. Мы следим, чтобы зло никогда не проникло туда. А что касается Зверя, то убить его отнюдь не так просто, как ты думаешь. Чтобы уничтожить лишь одно такое существо, порой потребна мощь всей Небесной Гвардии. Убить Зверя, пока он не освободился, нельзя, ибо тогда неминуемо погибнет и мир, породивший его, ведь это создание тесно связано с ним, как ребенок соединен с матерью пуповиной. Но можно искоренить источник, взрастивший и питающий его – Зло, поселившееся в сердцах людей. А для этого, как бы ужасно или цинично это не звучало, нужно уничтожить носителей. Поверь, мне и моим братьям это занятие вовсе не доставляет удовольствия. Я с радостью осталась бы и дальше охранять райский сад, но Отец дал мне иное предназначение, которое будет исполнено, ибо воля Его превыше всего! Ты извини, если я изъясняюсь порой слишком вычурно, просто за пару тысячелетий, пока гостила в других местах, совсем разучилась… э-э-э… сотрясать словами воздух. Во многих мирах подобный способ общения вообще считается признаком дурного тона и там давно перешли на мыслеречь или обмен образами. Если твой разум закрыт – значит, ты что-то скрываешь, и никакого диалога попросту не получится. Вы же не можете быть искренними даже с собой, что уж говорить про окружающих. Потому-то, как бы это помягче сказать… словом, процесс эволюции у вас зашел в тупик.

– Ну, понятно. Мы – неандертальцы вселенского масштаба, – хмыкнул я. – Ты продолжай. Постараюсь поднапрячь свои примитивные извилины. Гостья проигнорировала мое язвительное замечание и продолжила.

– Повторяю, ваш мир еще можно спасти, ведь в нем есть люди, не подверженные Злу. И именно им предстоит заново заселить планету, если нам удастся отстоять ее. Конечно, это будет совершенно иная Земля, измененная до неузнаваемости. Но вот что я тебе скажу: можно воздвигнуть новые горы, посадить новые леса и разлить новые моря, но возродить человечество в том виде, каким его задумывал Господь, уже нельзя, ведь каждое из его созданий по-своему уникально. Поэтому мы делаем все возможное, чтобы не допустить окончательной гибели людского рода. Признаюсь, пока чаша весов не в вашу пользу, но я сделаю все возможное, чтобы это изменить.

– Ну и на том спасибо! – горько усмехнулся я. – А моя-то миссия в чем заключается?

– Тебе предстоит написать первую главу истории обновленного мира. Это будет напоминанием о том, какая кара ждет обратившихся ко Злу. Подобное пророчество уже было начертано твоим сородичем, но ему не вняли. Хотя, между нами, я в эту чушь тоже бы не поверила. Говорила ведь ему: «Пиши проще, доступней!» Да и переписчики с переводчиками постарались – нагнали туману. Надеюсь, ты не повторишь его ошибок.

– И зачем тогда вам я понадобился? Нашли бы какого-нибудь писателя или богослова. Ради чего вы уничтожили столько близких мне людей?

– Я могла бы сказать, что сочувствую твоей потере, но не хочу лукавить. Ведь все, кого ты потерял, обрели счастье и покой. Они были чисты, во многом благодаря тебе. Именно твой Свет не позволил Тьме поселиться в их душах. Не печалься, ибо миллионы тех, кто дожил до сего дня, позавидовали бы им. Души, прошедшие Очищение, попадут в Чистилище, и смогут однажды вновь воплотиться, остальные же отправятся туда, откуда возврата уже нет. Вы называете это место адом. Не стану лгать, вряд ли ты когда-то встретишься со своими близкими. Миссия твоя превыше любых чувств, именно поэтому мы оборвали все нити, что могли бы помешать ее выполнению. Это больно, понимаю. Имеешь полное право нас за это ненавидеть. Чем бы все это ни закончилось, твое дело, твое наследие будет жить. Хотя ты эти времена, вероятно, уже не застанешь.

– Прям откровение за откровением! – не удержался я от колкости. – И все же, почему Всевышний обратил на меня, презренного червя, свой взор? Что во мне такого? Праведной жизнью похвастаться не могу.

– Праведники нам не нужны. Ты честен, открыт, говоришь, что думаешь, поэтому сможешь правдиво обо всем рассказать, без недомолвок и приукрашиваний. А сколько раз тебе доводилось жертвовать собой ради других. Это ли не признак твоей избранности?

Она вдруг встала с кресла, подошла ко мне сзади и обняла за шею. Жаркое дыхание коснулось моей щеки, и по телу разлилась приятная слабость. Губы шептали что-то, но слова доносились, словно издалека:

– Я могла бы помочь, направить, как направляла многих из твоих предшественников. Это мой тебе прощальный дар. Ну что, устроим себе выходной? Обещаю, не пожалеешь.

Ее тонкие пальчики нырнули под рубашку и заскользили по моей груди. Мне пришлось закусить до крови губу, чтобы не застонать. Воистину плоть слаба! Я едва не поддался искушению, но сумел воспротивиться ее чарам.

– Да отвали, ведьма чертова! – я вырвался из объятий и отпрыгнул в сторону, как ужаленный. – Сгинь!

– И ты еще сомневаешься, почему выбрали именно тебя? – Блудница грустно улыбнулась. – Никто бы не устоял перед искушением. Я знаю, ты до сих пор любишь ее. Эта любовь ведет и направляет тебя, дает силы жить дальше. Прекраснее этого чувства нет ничего во всей Вселенной.

– Уходи, прошу тебя! – злость отступала, оставляя в душе лишь гложущую пустоту. – Я исполню Его волю.

– Как пожелаешь, – гостья задумчиво кивнула и направилась к выходу. На пороге она обернулась. – Удачи тебе, Возрожденный! Не знаю, увидимся ли когда-нибудь еще. Надеюсь, твой мир будет спасен, а ты поведешь выживших за собой, наставишь их на путь истины. Когда настанет время, сам поймешь, чем закончилась наша битва. Прощай.

Она шагнула вперед и растворилась в темноте.

***

На закате того же дня людей ждало очередное испытание. Я был в числе прочих выживших, растянувшихся редкой цепью вдоль улицы, что заканчивалась на городском кладбище. Именно с погоста и началось это жуткое шествие. Нет, на нас не перла толпа голодных, полуразложившихся трупов. Поднятые из могил выглядели так, словно их только что похоронили. Очень много стариков, чуть меньше молодых, десятка три детишек и несколько женщин с грудными младенцами на руках. Одежда на всех чистая, без следов обветшания. Это притом, что некоторые были облачены в платья и камзолы еще петровских времен.

Они равнодушно проходили мимо остолбеневших от страха людей, не пытаясь на кого-то броситься, впиться в глотку, чтобы отведать теплой живой крови. Большинство зевак давно разбежались, но кое-кто все же остался, увидев среди воскресших своих родных или знакомых. Одна пожилая женщина бросилась к шагавшему по краю колонны мужчине лет тридцати, ухватила его за запястье и потянула за собой. Но тот, глядя прямо перед собой пустым и безучастным взглядом, рванул руку обратно, швырнув родственницу под ноги напирающей толпе.

Я никогда не забуду криков этой несчастной, затоптанной насмерть женщины. А перед глазами всегда будет стоять страшная картина марширующей на закат армии мертвецов, пустых, бездушных оболочек, поднятых для устрашения живых.

Вскоре на улице остался лишь я один, провожающий задумчивым взглядом мертвую колонну. Как знать, может точно в такой же толпе вышагивали и мои родные, похороненные на другом кладбище. Если верить Блуднице, они обрели покой, но от одной лишь мысли, что их тела до сих пор бесцельно бродят где-то, волосы на голове вставали дыбом. Безумие какое-то… Хотя, если хорошенько подумать, не безумнее того, что люди вытворяли бессчетные века. Может и впрямь этому миру нужно Очищение, генеральная уборка планетарного масштаба? Может быть – я уже ни в чем не уверен.

***

Я закрыл тетрадь и задумчиво посмотрел в окно. Ночь давно миновала, но снаружи по-прежнему царил сумрак, из-за нависших над городом черных грозовых туч. Дождь усиливался и теперь в буквальном смысле лил стеной. Нижние этажи уже давно под водой, но выжившие упрямо карабкаются вверх, отказываясь верить, что все – конец. Я чувствую их страх. Человек никогда не перестанет хвататься за соломинку, барахтаться, утягивая на дно других, лишь бы самому прожить хоть на мгновение подольше.

Не знаю, кого Господь избрал для возрождения нашей расы, сколько их. Возможно, прямо сейчас новоявленный спаситель человечества закрывает трюмы своего Ковчега. Или все мы теперь станем морскими обитателями. Все это неважно. Главное, что впереди есть свет.

Я исполнил свою миссию – моя летопись окончена, и она не пропадет, не сгинет в холодной пучине нового мирового океана. Если будет на то Его воля, останусь жить, чтобы донести до будущих поколений правду. А то какой-нибудь доморощенный римфомплет извратит мои слова по-своему, и получим очередную порцию туманных предсказаний. Так что, покуда я дышу – руки прочь от моей рукописи!