Текст книги "Взгляд со второго этажа"
Автор книги: Евгений Щуров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
На кухню заглянули папа и Наташа.
– Всё в порядке, я вижу, ты, как всегда, на кухне, – произнёс он. – Оля, принимай подругу и пошли в столовую. Потом отвезём её домой.
– А я бы её вообще оставила на ночь. Как ты на это смотришь, Ната? – с надеждой спросила я.
Наталья на мгновенье задумалась. Её колебания отразились на лице.
– Оставайтесь, Натали! – прочувствовав моё настроение, тоже попросил папа. – Вам будет удобно. Я знаю, что ваш младший сын вполне самостоятелен.
– Хорошо, я останусь, спасибо!
– Вот и замечательно! Лена отведёт вам гостевую комнату…
– Нет, нет, папа! Если Наташа не против, я заберу её к себе, – обратилась к переводчице: – Как ты на это смотришь?
– Спасибо! Вы так гостеприимны! Только сына предупрежу и мужа.
Она отошла в сторону и о чём-то недолго говорила по телефону.
– Ну всё. Предупредила, – вскоре сообщила Наталья.
– Па, ты пришлёшь завтра за ней машину?
– Конечно, детка! Как выспитесь и Натали будет готова – звони.
– Хорошо, папа! Но не надейся, что мы рано проснёмся! – я еле заметно улыбнулась ему. – Женские разговоры и прочее.
– Отдыхайте! Скоро вам предстоит довольно много работы, – с этими словами папа отошёл от нас к оставшимся гостям.
Понемногу разошлись все. Николай с Леной занялись окончательной приборкой. За столом остались мы с Натальей да папа со своей Люсей.
Выпили ещё по одной. Папа немного захмелел.
– Ну, ещё по одной – и мы поедем, – сообщил он. – Где внук?
– Поднимись к нему, – сказала я. – Он у себя в комнате.
– Олечка, ещё раз прими мои соболезнования! – проворковала Люся. – Искренние!
Папа взял за руку свою Люсю, и они вместе пошли наверх. Мы с Натальей остались за столом одни.
– Ната, сейчас папа спустится, я попрощаюсь с сыном, а ты иди ко мне в комнату, прими душ. Там найдёшь всё: ночнушку, халат. Я скоро буду.
В голове у меня всё-таки заиграл хмель, но противно не было. Скорый отъезд Ванечки мне заменяло присутствие новой подруги-помощницы. Я так себя сейчас ощущала!
– Лена! – попросила я. – Приготовь всё необходимое для Натальи…
Хотелось назвать Нату по отчеству, но я его не запомнила, или папа вообще об этом не говорил.
Я тихо спросила у Натальи:
– Ты кто по отчеству? Я не запомнила, прости.
– Пьеровна. Да ни к чему эти условности! – отозвалась она.
– Надо! – я чувствовала хмель в голове. – Лена, для Натальи Пьеровны – все её причуды!
– Сделаем, Ольга Борисовна! – как всегда, весело отозвалась Лена. – Пойдёмте, Наталья Пьеровна!
– Оля! Ну зачем ты так? – не смутилась, но заскромничала Ната.
– Ты моя подруга! – я чувствовала, что выпила лишнего, но уже ничего не могла с собой поделать. – А моя подруга – это я сама и есть! Да!
Вдруг зазвонил телефон в моей маленькой чёрной сумочке. Наталья послушно пошла вслед за Леной.
– Привет, подруга! – раздался звонкий голос Вероники. – Ты где?
Я создала трезвый голос и сообщила, что она не пришла на девятый день.
– Ой, дорогая моя, прости! Ты не напомнила, а я, как всегда, варежка. Ну прости! – в телефоне Вероники были отчётливо слышны пьяные голоса, звон посуды и весёлый трёп. Она явно тусовалась в творческой компании.
– Да я не сержусь! Хочешь – приезжай, познакомлю с новой подружкой. Она переводчица и едет со мной в Париж!
– Ты? В Париж? – Вероника протрезвела.
– Да. Папа посылает подучиться. Беру дело Семёна в свои руки!
На другом конце провода повисла мёртвая тишина.
– И надолго? И кем ты будешь? – вопросы Вероники звучали глухо и недоверчиво.
– А я буду вникать в тонкости производства парфюмерных и косметических товаров и следить за выпуском новинок. Вот так! – даже от себя я не ожидала такой уверенности в себе и гордости.
– Ну ты даёшь! – с восхищением проговорила Вероника. – Я буду твоим первым экспериментом по испытанию новой продукции!
– Обязательно! – ответила я. – А сейчас я никуда с тобой не поеду! Ты опять среди творческих личностей, накачанных водкой?
– Фу, подруга! Ты не оригинальна! – возмутилась Вероника. – Пока! Я ещё позвоню.
И бросила трубку.
Папа спустился со второго этажа вместе с Люсей. Для меня это стало сигналом к тому, что можно подняться к сыну.
– Ольга, – попросил папа, – не надо Ване читать нотаций. Он настоящий мужчина. Попрощайся и всё. Не надо ехать его провожать. Хорошо? Я надеюсь на твоё благоразумие.
И я, взрослый, самостоятельный человек, мать, для которой сын – любимейшее существо во Вселенной, неожиданно для себя самой кротко согласилась с ним!
– Хорошо, папа, – и представила себе, как буду реветь, уткнувшись в подушку, когда Ванечка уедет в аэропорт, рассматривать его фотографии, заболит голова…
Я пошла наверх. Постучала в комнату к Ванечке и вошла без приглашения. Это ведь мой сын!
– Ванечка, ну, будь умничкой! – сказала я. И внезапно попросила Викторию:
– Смотри за ним хорошо!
– О’кей! Я вас понимаю, Олга! – на лице креолки расплылась добрая улыбка. – Всё будет хорошо!
– Ма, всё будет нормально, обещаю!
Ванечка подошёл ко мне, обнял и поцеловал в щёку.
– До следующей встречи! Только по хорошему поводу! Присядем. На дорожку.
По-английски Ваня объяснил Виктории, что значит «присядем на дорожку». Та с удовольствием согласилась.
Мы посидели молча минутку.
– Ну идите! – сказала я. – Папин шофёр вас отвезёт в аэропорт.
Мы с Ванечкой ещё раз расцеловались, и в порыве чувств я неожиданно для себя чмокнула в щёку и Викторию.
– Всё, до встречи! – я развернулась и пошла к себе в комнату; на глазах моих появились слёзки. Я очень медленно шла к себе, в мою крепость, комнату, где ждала меня, наверно, Наташа.
«Нет, в окно смотреть на уходящего сына не буду и махать рукой не буду!»
Наталья сидела в кресле у окна и смотрела телик. Увидев меня, она поднялась навстречу, подошла и нежно обняла. Вот тут-то я и дала волю слезам! Я всхлипывала, потом ревела, немного успокаивалась и вновь всхлипывала. Ната гладила меня по спине, шептала успокаивающие слова, потом усадила меня в кресло.
– Психологи не советуют ложиться во время истерики, а у тебя самая настоящая истерика. Посиди, я налью воды.
– Газированной, не холодной, – продолжая всхлипывать, попросила я.
Ната вышла из комнаты за водой.
И чего я такая неврастеничка? Продолжая всхлипывать, я встала и взяла с книжных полок наш семейный альбом. Сидя в кресле, рассматривала последние фотографии Ванечки, сделанные в Англии. Какой же он у меня красивый!
Вошла Ната с бутылкой минералки и двумя стаканами на подносе.
– Ты уже пришла в себя? Всё равно выпей воды, – она поднесла мне полный стакан.
– Наташа, ты поможешь мне? Познакомишь с тем офицером из военкомата? – вдруг спросила я.
– Познакомлю, – удивлённо ответила Ната. – Чего это ты раньше времени?
– Никогда не поздно. Лучше раньше начать решать этот вопрос.
– Хорошо. Вот приедем со стажировки – дам телефон.
– Спасибо! А он реально сможет помочь? Это очень важно для меня!
– Да поможет, поможет! Он служит какой-то «шишкой» в горвоенкомате. Некоторые мои знакомые тоже к нему обращались – помог стопроцентно.
– Хорошо, вернёмся – позвоню ему, – мне сейчас нужны были положительные эмоции, а эта уверенность Натальи как раз таким положительным моментом и являлась.
– Всё будет хорошо! – увещевала меня Наталья. – Сын твой благополучно отучится, вернётся, продолжит дело отца и деда, женится, будешь внучат нянчить… Что ты раскисла?
Я глубоко вздохнула.
– Не знаю, что со мной творится! С каждым годом всё тяжелее с сыном расставаться. Вижу ведь, что взрослеет, понимаю, что его ждёт своя жизнь, что вечно со мной он не останется, а душа к нему рвётся ежеминутно. Оттого и болячки все, от нервов, узлы какие-то в щитовидке… Вот сейчас всё думаю, что заноза эта его, Виктория, к себе его привораживает, уведёт, да! Обидно!
– Что обидного-то? Это жизнь, это естественно!.. Мужика тебе надо нормального, вот и всё.
– Да нет у меня почему-то обычной потребности в сексе, такая уродилась или так воспитали, или никого не любила. С мужиками трудно схожусь серьёзно, так, пообщаться, пофлиртовать. А серьёзных отношений боюсь. Не хочу! Да!
– Комплекс мужской неполноценности. Тебе кажется, что все мужики одинаковы. Но поверь, это не так. Я же встретила порядочного человека, который стал настоящим отцом моих детей!
– Тебе просто повезло. Впрочем, я никогда и не делала попыток завести с кем-нибудь серьёзные отношения, у меня ведь была полноценная семья!
– Всё, что ты рассказала, – полноценная семья? – возмутилась Ната. – Да это свинство со стороны твоего мужа, это пародия на семью!
– Может быть, так со стороны и казалось. Но я-то иначе думала. Вон, у нас в деревне как рассуждали: хоть и пьёт, хоть и бьёт, а муж!
– Оля, это абсолютно не верно – так рассуждать! Вот если венчаны, тогда терпи. А в ином случае надо разводиться. Зачем портить жизнь себе и детям! Да что я тебя учу? Сама уже, наверно, понимаешь.
– Понимаю уже! – вздохнула я. – Ну сейчас надо о сыне и работе думать!
– Перемени акцент: сначала работа, потом сын.
– Меня ещё в патологической любви к котам обвиняют! – развеселилась я. – Но они такие милые, безобидные! Они меня лечат.
– Люби в первую очередь себя, потом всех остальных людей, а уж потом – котов. Так будет правильнее, – легко сказало Ната. – Я переоденусь да душ приму, хорошо?
– Давай, конечно.
Я сняла с себя всю одежду, накинула халат, легла в постель и ждала, пока ванную комнату освободит Ната.
Тут вспомнилось, что надо предупредить папу о невозможности моей воспользоваться самолётом. Только поезд! Самолётов боюсь панически! Набрала его по телефону:
– Папа, послушай! Я ни в коем случае не полечу, только поездом!
– Что это ты вдруг вспомнила? – заворчал Борис Павлович. – Время надо беречь.
– Нет, папа! Только поездом, иначе вообще не поеду! – решительно отрезала я.
– Детка, да подумай, машины чаще в катастрофы попадают!
– Нет! Не полечу! Только поезд!
Несколько секунд папа молчал, затем безапелляционно заявил:
– Тогда никакого сорокового дня! Выедете на три дня раньше! Всё! Спокойной ночи, Ольга! – и, не дождавшись ответа, отключился.
Ещё через несколько минут в гостевом махровом халате вышла из ванной Ната, на ходу вытирая волосы.
– Ната, это может показаться глупым, но мы поедем поездом. Я никогда не летала на самолёте и не полечу, боюсь! Да! Ты прости, я уже сказала папе, мы должны выехать на три дня раньше.
– Ну и ладно. Я люблю поезда, – спокойно сообщила Ната.
– Мне казалось, тебе это будет неприятно, долго же ехать. Спасибо за понимание!
– Ну что ты, всё в порядке. Пойдёшь под душ?
– Конечно! – сказала я. – Там, на кровати, ночнушка. У меня тепло, можешь переодеться, не замерзнёшь.
– Да я не мерзляка, – улыбнулась Ната. – Мы с ребятами и вторым мужем постоянно в пешие походы бродили, по рекам сплавлялись. Я закалённая!
– А я вечно мёрзну, – в ответ улыбнулась я. – Ладно! В душ и спать. Хочешь – смотри телевизор хоть сколько, мне не мешает. Ничего, если коты ко мне придут?
– Да нормально! Они же тебя лечат! – смеялась Ната.
– Ну и смейтесь все! – незлобно фыркнула я и пошла в ванную.
Когда я утром открыла глаза, увидела, что Ната, сидя в кресле у окна в ночной рубашке, читала какую-то книжку. Я сладко потянулась в постели.
– С добрым утром, – поприветствовала Наташа. – Как спалось?
– Доброе утро, Ната! – ответила я. На душе было светло. – Спала как младенец! Ни разу не проснулась за ночь.
– А такое счастье у тебя нечасто случается? Я имею в виду, сладкий сон.
– Нечасто. Любой шорох будит, – я перевернулась на левый бок и разглядывала новую подругу. Та грациозно сидела в кресле, положив ногу на ногу, слегка повернув голову в мою сторону. Её стройное тело просвечивало сквозь ткань ночной рубашки на фоне яркого окна. Красивая картина! Даже для женщины. Будь я мужчиной – набросилась бы на неё от страсти. Представляю, как такую красавицу любит её муж! И почему нас, таких красавиц, не любили бывшие мужья? Лет десять назад надетое на мне красивое нижнее бельё перестало вообще возбуждать Семёна. Мне, собственно, было наплевать на секс с ним, но комплимент-то можно было когда и сказать!
– О чём думаешь, Оль? – спросила Ната и снова опустила глаза к книге.
– Любуюсь тобой и думаю, что мы с тобой ещё очень красивы.
– Позитивная мысль! Особенно для тебя.
– Почему?
– Нельзя тебе оставаться одной, не будешь позиционировать себя красавицей – совсем неврастеничкой станешь со своими заботами, – ответила Ната. – Я тебя в Париже научу жизнь и себя любить! Ну, пора вставать! В новую жизнь!
Мы рассмеялись от предвкушения перемен.
– Олечка, начинай сегодня одеваться нормально. Так, оставляй не очень заметный знак траура и не надевай чёрного платка, ты же не в деревне. Вот тёмный шёлковый шарфик на шее можно себе позволить. Хорошо?
– Хорошо. А о чём вы с папой всё шептались?
– Обговаривали всевозможные неожиданности во время поездки. Борис Павлович рассказывал о твоём нелёгком характере и как необходимо поступать, чтобы предотвратить тебе плохое настроение.
– Правда? Никогда не думала, что у меня нелёгкий характер! – я была искренне удивлена. – Ну да, плохое настроение часто бывает, но я старательно его скрываю.
– Это наши, женские, тонкости, в которые мужчины вникнуть не могут. Они называют наши перепады настроения и вытекающий из него поведенческий ответ «женской логикой». Глупенькие! Им необходимо, чтобы всё укладывалось в их мироощущение и было логично, разложено по полочкам. Правда ведь?
– Да, наверно, – неуверенно ответила я, так как никогда сама об этом не задумывалась.
– Так это и есть, поверь!
Ната отложила книжку, скинула с себя рубашку, оставшись абсолютно голенькой. «Красавица, – подумала я. – И ведь после трёх родов сохранила такую великолепную фигуру! А она чуть похудее меня будет!»
– Пойду одеваться.
– Сейчас закажу завтрак. Кофе и бутерброды тебе? – спросила я.
– Что дадут – то и съем. Впрочем, да: кофе и бутер с сыром, ладно?
– Конечно, дорогая! – ответила я.
Ната ушла в ванную. Я, накинув халат, позвонила Лене и попросила приготовить завтрак: кофе, сыр, батон – для Натальи, яичницу с помидорами – мне. И чай с лимоном. И апельсины.
Звонок. Кто бы это мог быть? Номер незнакомый. Не отвечать? Ладно, отвечу.
– Да?
– Здравствуйте, Ольга Борисовна!
– Здравствуйте!
– Это майор Костырин, Александр Петрович, Александр, как вы меня называли. Помните?
– Да, помню. Вы что-то хотели? – сердечко моё забилось сильнее, просто от неожиданности этого звонка.
– Да, Ольга. Я продолжу вас так называть?
– Конечно. Слушаю вас.
– Видите ли, появилась необходимость с вами пообщаться по делу о смерти Семёна Арсеньевича. Задать несколько вопросов, ничего серьёзного. Мне к вам подъехать, или вы к нам?
Я немного подумала. Выползать из дома не хотелось да надо позавтракать и Нату проводить.
– Александр, приезжайте сюда, если вам удобно.
– Хорошо, Ольга! Я буду через час.
Отбой. И тут же звонок папы.
– Привет, лапка! Тебе ещё Костырин не звонил?
– Звонил только что. Через час заедет задать несколько вопросов.
– Ну и поговори с ним. Отвечай всё, что знаешь, – папа мгновение помедлил. – Только не говори, что вы собирались разводиться. Объясняю: это может пустить их по ложному следу. Развод, кому выгодно, ну и так далее. А выгода-то нам очевидная. Вот и будут давить на нас: с кем общаемся, когда решили развестись, кому сколько достанется и прочее. Понимаешь? Затаскают нас да ещё подписку о невыезде с тебя возьмут, и учёба коту под хвост. А работать надо! За неделю объёмы оптовых продаж снизились. Мне трудно контролировать ещё одно предприятие, пока нет нового управляющего.
– А он скоро появится? – равнодушно спросила я. – Тот, про кого ты говорил?
– На днях уже. Приедешь из Франции – сразу познакомлю, он будет вводить тебя в курс дела, – папа выдержал паузу. – Ты всё поняла, лапка?
– Да, папа.
– Ну всё, пока! Позвони, как только он уедет.
– Хорошо, папа!
Я отключилась.
Из ванной вышла Наталья, одетая в свой костюм и с мокрыми волосами.
– Я у тебя фен не заметила, Оль! – спросила она.
– В трюмо под зеркалом возьми.
Пока Ната приводила себя в порядок, под душ пошла я.
Стоя под струями бодрящей влаги, я думала о Ванечке, как долетел. Звонка его ещё не было. И, как в ответ на мои переживания, раздался звонок и высветилась надпись «сынок».
– Алё, Ванечка, как добрался? – я была так рада, что слышу его голос! Даже забыла о мокрой руке, державшей телефон.
– Привет, ма! – голос сына казался усталым. – Всё нормалёк! Мы с Викой уже едем домой, то есть в универ. Погода мрачная, моросит дождь, похолодало немного.
– Устал? – с нежностью спросила я.
– Маленько. Доберёмся до общаги – ляжем спать, сегодня уже на занятия не пойдём.
– Поешьте как следует, – не унималась я с заботами.
– Да поедим, ма! Всё хорошо! Давай, пока, я за рулём, нельзя разговаривать – оштрафуют.
– Ладно, пока, целую… А почему ты на машине?
– Я её в порту оставил. Ну всё, пока!
Сын отключился. Я положила мокрый телефон на столик у ванны и продолжила плескаться. Опять мне не хватило какой-то ответной нежности, в словах сына слышался сплошной рационализм и усталость от перелёта.
Когда я вышла из ванной, Ната уже высушила волосы и расчёсывалась перед зеркалом.
– С лёгким паром! – поприветствовала она меня.
– Спасибо! Тебя тоже, – опомнилась я.
– Спасибо, Оль! – Ната положила свою расчёску в сумочку. – Я тебя жду, идём завтракать?
– Да. Только мне надо сразу одеться: скоро приедет следователь по делу мужа.
Я принялась за укладку волос, макияж. Ната села в кресло и вновь взяла в руки книгу.
– Что читаешь? – спросила я без интереса.
– Ремарк. «Чёрный обелиск». Второй раз перечитываю, обожаю Ремарка!
Я промолчала. Мне что-то стало опять стыдно перед этой женщиной, которая и троих детей вырастила, и три иностранных языка знает. И книг, верно, много-много перечитала.
Ната продолжала:
– И там, может, помнишь, меня приводит в трепет фраза: «Смерть одного человека – трагедия; миллионы смертей – статистика». Мощно, правда?
– Сильно, – согласилась я. – Точно, не так переживала за смерть тысяч солдат в Чечне, как за одну маму.
Мы спустились в столовую, где всё было уже готово. Увидев нас, Лена бросилась варить кофе для Натальи Пьеровны.
– Здрасьте! – на ходу крикнула она. – Присаживайтесь, всё готово!
Мы тоже поздоровались с Леной. Интересно, обычно такими бойкими болтушками и торопыгами, в хорошем смысле этого слова, бывают девушки полненькие и низенькие. Лена, в отличие от них, была стройна и довольно высока. По крайней мере, чуть выше нас с Натальей ростом.
Сев за стол, Ната попросила холодной негазированной воды.
– Я уже много лет пью немного холодной воды натощак. Немного, не стакан. После этого очень легко пища усваивается, по крайней мере, у меня. И много не съешь почему-то.
– Ой, а я за диетой вообще не слежу, вот потому и живот стал болеть в последнее время.
– Проверься, так и язвочку можно нажить, – сказала Ната, принимая из рук Лены стакан воды.
Мы принялись за еду. Ната кушала батон с тонким ломтиком твёрдого сыра, откусывая маленькими кусочками, и долго пережёвывала еду. Я принялась за горячие, перемешанные с яйцом кусочки помидоров черри.
Лена на кухне возилась с приготовлением обеда.
– Ольга Борисовна! – по обычаю кричала издалека Лена. – Обед на сколько человек готовить?
– На десять человек, на всякий случай! – прокричала я в ответ.
– А что, гости будут? – крикнула из кухни Лена.
– Не знаю ещё, но приготовь!
Наташа засмеялась нашим переговорам.
– Лена, вы не кричите так, лучше подойдите и тихонько спросите, громкие звуки не способствуют пищеварению, – крикнула и она.
Из кухни вышла смущённая Лена.
– Ну не буду больше, привычка, – оправдывалась она.
– Ладно, проехали, – поставила я точку. – Лена, у тебя есть телефон. Звони, когда я далеко, ладно?
– Хорошо, Ольга Борисовна, – Лена убежала на кухню, хлопнув по карману фартука, проверяя, на месте ли телефон.
– Славная девочка, – сказала Ната.
– Мне тоже нравится, – добавила я. – Они с Николаем вообще…
Мою дальнейшую речь прервал вошедший Николай.
– Мадам, к вам господин Костырин! – выпрямив спину, доложил он.
– Ну вот, уже приехал. Ната, ты меня подождёшь? Я быстро.
– Хорошо, Оля. Я к тебе пока пройду, как кофе допью, ладно?
– Конечно! Что ты спрашиваешь? Чувствуй себя как дома.
Я отхлебнула чаю, который ещё не остыл (не люблю горячий), и пошла на выход, попросив Николая проводить гостя в кабинет: я ведь ещё была в домашнем халате на голое тело.
В своей комнате я довольно быстро переоделась, немного подкрасилась и пошла в кабинет. При моём появлении Костырин встал и протянул руку. Мы поздоровались. Я предложила ему садиться в кресло, где он и сидел, а сама села на диван, как бы показывая, кто в доме хозяин.
– Ещё раз примите мои соболезнования, Ольга!
– Спасибо! – сухо ответила я, показывая, что скорбь моя искренняя и мне вовсе не хочется долго общаться с представителем органов следствия.
– Скажите, Ольга, вы не вспомнили никого, кто мог бы быть причастен к случившемуся? – начал Костырин.
– Нет, Александр, не вспомнила. Я же говорила вам, что меня вовсе не интересовали дела мужа.
– Хочу вам напомнить, Ольга, что мы просто беседуем, без протокола, – подчеркнул майор.
– Я вижу. Но что это меняет? Хотите – давайте под протокол, я могла бы и к вам приехать, – удивилась я.
– Между вами с Семёном Арсеньевичем ничего не произошло в последнее время, в смысле, ссоры, недопонимания? – продолжал задавать вопросы следователь.
– Абсолютно ничего! – воскликнула я. – Кроме того, что между нами очень давно ничего не происходило. Вот только попросила его дать сыну денег на другую машину. Но какое это может иметь значение?
– Дело в том, что одна ваша подруга, некая Вероника Андреевна, сообщила, что вы собирались разводиться с Семёном Арсеньевичем. Это правда?
– Правда! Но какое это имеет значение? – я изобразила искреннее изумление.
– Это может выглядеть как мотив для убийства, – Костырин выдержал паузу. – Сейчас, по брачному договору, все акции фабрики достаются вам. Не так ли?
Я ошарашенно смотрела на майора и ничего не могла промолвить.
– Но ведь по договору выходит, что если первой умру я, то всё отходит мужу.
– Но первым-то погиб он. Погиб насильственной смертью, а не умер, – гнул свою линию Костырин.
Я чуть не оговорилась: ну это его дело! Так меня возмутили подозрения майора. Но вовремя спохватилась.
– Вы что, думаете, я организовала убийство мужа?! Вы с ума сошли, майор! Да! – лицо моё покраснело, по спине побежал холодный пот, мгновенно заболела голова. – Я себя плохо чувствую, давайте оставим эту тему!
– Простите, Ольга Борисовна, я не хотел вас обидеть, но это моя работа. Я всё-таки вынужден получить от вас ответ: вы собирались разводиться с мужем? – в голосе Костырина появились жёсткие нотки.
Сейчас паузу выдержала я, чтобы немного успокоиться. И соврала:
– Да! Я предложила Семёну Арсеньевичу развестись! Мне надоели его постоянные загулы с женщинами и пьянство! Да! Это была моя идея, и он согласился со мной! Вот!
– И вы никому не говорили о своём решении, кроме подруги? – голос майора стал мягче. – Даже отцу?
– Никому, кроме Вероники. И то это было сказано как неблизкое намерение. Борис Павлович был не в курсе, так как окончательного решения между мужем и мной не было! – я всё ещё была на взводе.
Костырин молчал, ждал, когда я выговорюсь.
– Можете занести мои слова в протокол, и я всё подпишу! Ищите в другом месте! Нечего кидать тень на нашу семью! Да!
– Ну-ну, Ольга, никто вас не подозревает, эту версию мы тоже должны были отработать. Я разговаривал с Борисом Павловичем, он подтверждает ваши слова о том, что ничего не знал о разводе.
– Да не было у нас разговоров о разводе с мужем! Так, однажды утром, после его очередного загула я сказала, что разведусь с ним, если он не прекратит свои безобразия, а он засмеялся и сказал, что тоже не против развестись в таком случае, вот и всё! И ничего мы не обсуждали.
– Ну и ладно! Закончим на этом, – уже спокойно сказал Костырин. – Позвольте на этом откланяться.
Я немного успокоилась. Заставила себя ослепительно улыбнуться сыщику и мягко произнесла:
– Надеюсь, вы не возьмёте с меня подписку о невыезде? В силу сложившихся обстоятельств, как бывшему химику, надо ехать на стажировку, чтобы встать во главе предприятия.
– О, конечно-конечно! Никаких подписок! Собственно, вы – вне подозрений, уверяю вас, Ольга! – Костырин подошёл ко мне, поклонился. Я подала ему руку, он склонился ещё ниже и руку поцеловал. – До свидания, Ольга!
– До свидания, Александр! – смягчилась я, назвав этого нахала по имени. – Николай вас проводит.
Костырин вышел из кабинета. Я слышала, как они приглушённо говорили о чём-то с Николаем. Голоса отдалялись и наконец пропали совсем.
Я легла на диван, подложив руки под голову. Меня немного трясло, вспотели ладошки. Все эти домыслы майора оставили в душе отвращение. О том, что я соврала, совсем не думала, как обычно. У меня так бывает: могу запросто соврать для собственного блага. Без угрызений совести. Надо себя уважать и беречь собственное спокойствие.
Позвонила папе.
– Привет, дочь! Что, прислать машину за Натали? – спросил он.
– Да. Мы уже позавтракали. Приезжал сыщик, – начала рассказывать я. – Ему Вероника наболтала, что я ей намекнула о нашем с Семёном предстоящем разводе, больше никому, даже тебе, а она всё выболтала следователю.
– Вот сорока! – резюмировал папа. – Ты с ней пореже общайся, а то ещё чего надумает, раздует. Ветер у неё в голове.
– Хорошо, папа. Пришлёшь машину?
– Да, дочка, сейчас вышлю. Пока!
– Пока, папа!
Я встала с дивана и пошла в свою комнату, где меня ждала Ната. Она сидела в приглянувшемся ей кресле, у окна, и продолжала читать Ремарка.
– Ну что там следователь? – оторвавшись от книги, спросила она.
– Представляешь, он подозревает меня, потому что я проболталась подруге, что мы разводимся! А это была так, случайно брошенная фраза, не больше того.
– Они все версии проверяют, невзирая на личности, так что не переживай.
– Всё равно противно, когда тебя подозревают, – удручённо заметила я. – Ладно, проехали! Скоро машина придёт.
– Я готова, – отреагировала Ната. – Давай-ка телефонами обменяемся.
– Давай! Диктуй, я себе забью, потом перезвоню тебе.
Наталья продиктовала мне свой номер телефона, и я тут же ей перезвонила. Мы обозначили свои имена в адресных книжках. Я назвала её Натой. Мне было любопытно, как меня записала она. Ладно! Не суть важно.
Мы ещё с полчаса болтали о всякой всячине. Потом Николай доложил, что пришла машина. Я проводила Нату до дверей, мы расцеловались.
– Я тебе завтра позвоню, – сообщила я. – Не теряйся. И позвони, как доедешь, сама.
– Ладно, Олечка! Пока! Не скучай! – Наташа пошла к машине, обернулась на ходу. – Заскучаешь – звони! Я сейчас в твоём распоряжении… Да и потом, надеюсь, не расстанемся!
– Конечно, дорогая!
Я растрогалась до слёз, хорошо, что Ната не видела их, выступивших на глазах. Я махала ей рукой; женщине, за несколько часов ставшей мне близкой подругой. Она мне очень понравилась. Впереди у нас с ней были Франция, Париж, совершенно новое ощущение обучения, давно позабытое с института.
На неделе мы созванивались с Натальей каждый день по несколько раз. Иногда разговаривали даже по полчаса, и все беседы с Натой казались мне очень содержательными. Она такая умница! Она так здорово меня поддерживала, хотя я сильно и не переживала. Встретились мы с ней только однажды, перед отъездом: накануне отъезда Ната приехала ко мне на своей машине, чтобы обсудить последние детали поездки.
При встрече мы так обрадовались друг другу, что расцеловались. Потом прошли ко мне в комнату. Я позвонила Лене и попросила кофе для Натальи.
– Ты здорово выглядишь! – с восторгом сказала Ната.
– Ты ничуть не хуже, если не льстишь мне, – ответила я, улыбаясь. – Как дети? Муж?
– Всё в порядке! Готовят меня к отъезду, обсуждают, что мне надо взять с собой, – засмеялась Ната. – Но мне кажется, что мы с тобой подготовимся гораздо лучше, правда?
– Конечно! Что мужчины понимают?
– Ну а как у тебя дела идут? – в свою очередь спросила Ната.
– Всё как обычно, дорогая. Копаюсь в саду с Николаем, собираем, жжём листву, обрезаем отцветшие многолетки, а примулу, гейхеры, сухоцвет и злаки оставили. Николай последний раз выкосил газон. Выкопали канны, гладиолусы, георгины, а тюльпаны и гиацинты посадили, – я увлеклась ненужными деталями. – Работы много! Пруд законсервировали. Сейчас высаживаем лиственные деревья и кустарник некоторый. Начали с Леной закрутки готовить. Зимой будем с тобой салатиками баловаться!
– Ты трудишься, как пчёлка! А я за переводами просиживаю, двигаться в спортзале приходится, а у тебя приятное с полезным, – вздохнула Наталья.
– Ладно! Давай обсудим, что брать. Буду слушать твои советы: я ведь практически никуда надолго не выезжала. Ну там, на отдых, это другое.
Весь вечер мы просидели за обсуждением деталей и составлением списка, что брать мне, а что ей. И получилось у нас на двоих три объёмистых чемодана, это теоретически. Мы с Натой пошли на сокращение «необходимых вещей» и, опять же в теории добились двух набитых стандартных чемоданов.
– Ну и кто же их будет таскать? – уныло спросила я.
– Не переживай! – бодро отозвалась Ната. – До вокзала нас довезёт шофёр Бориса Павловича, Николай посадит на поезд. В Москве есть носильщики. Мы прибываем на Ярославский вокзал и на такси переезжаем на Белорусский. Там тоже, к твоему сведению, есть носильщики.
– А мы успеем?
– Разумеется! У нас в запасе будет два с лишним часа.
– А если поезд в Москву опоздает? – не унималась я.
– Олечка! Сейчас поезда не опаздывают, ходят как часы. А уж в Париже сервис получше нашего, мы ни разу не притронемся к своим чемоданом до въезда в наши апартаменты. Заметь, отель «Гермес», пять звёзд, собственность компании «Гермес», куда ты едешь учиться!
– Здорово! Я ещё никогда не жила в пятизвёздочных отелях, а ты?
– Не-а, я тоже не жила, обходилась хостелами, экономила, – ответила Ната. – Итак, выезжаем послезавтра ночью!
– А когда в Париже будем?
– Смотри: сутки до Москвы, тридцать восемь часов до Парижа. Значит, вечером, через два с половиной дня будем в столице Франции! – Ната проговорила это с радостью. – Покорим Париж?
– Покорим! – согласилась я.
