Текст книги "Хорс: О чем молчит школа"
Автор книги: Евгений Октябрьский
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)
Все я видел на этом свете, и женщины и деньги, все было у меня, но все это пшик, чего-то реального захотелось, людей поглубже узнать, смысл узнать, только как сделать это с моей-то биографией? Случай тогда вспомнил один, уходили мы от вашего брата по сибирским лесам, было нас пятеро, всех я знал, кроме одного -интеллигент-очкарик, что он с нами делал? Как там оказался? Бог его знает! По моему они его как консерву с собой брали, я то к ним позже присоединился. В общем, прижали нас тогда, загнали, жрать нечего, мороз, а этот очкарик все молится; когда один на один с ним остался, я его спрашиваю. -«Кому молишься? Ты вообще знаешь зачем ты здесь? Сожрут тебя». Он говорит – «ты тоже жрать будешь?» – «Нет, я не буду», а он. – «Будешь, куда ты денешься, люди испокон веков друг друга ели, жить захочешь –будешь. Ну а молюсь я ради того чтоб выжить, бога наверное нет, но когда молишься легче становится, не я это придумал, человек так устроен, это работает». – «А как же сработает, если ты не веришь?» – спрашиваю я. – «Сам пока не знаю, но как-то работает, выжить в тяжелых условиях точно помогает»,– отвечает он. Затем говорит. -« Цель у меня есть – дочь свою должен увидеть, никого нет у меня кроме нее, и ради нее я должен выжить, так тоже легче, человек так устроен, ему цель нужна – ради чего мучиться, многие ее сами придумывают, чтобы легче жить было, вот у тебя какая цель, зачем ты здесь?» – Я молчу, не знаю что сказать, а он. – «Вот поэтому я выживу, а вы нет». – Глубоко задумался я тогда.
– Ну и что выжил интеллигент? – спросил Александр Аркадьевич.
– Не знаю, он той же ночью исчез, те трое не дошли, все в лесах остались, я чудом выжил. Вспомнил я эту историю, собрал вещи и ушел из этой деревни, бродягой был, однако слова интеллигента этого помнил. Придя сюда, понял я еще вот что товарищ майор – нет никакой красивой жизни, все это самообман, будешь думать и рисовать для себя перспективы – в конце все равно проиграешь, поставишь на себе крест – возможно что-то значимое получится.
Они опять замолчали. Тишину нарушил стук в дверь.
– Сейчас –отозвался старец. – Товарищ майор, я так понимаю, истинную цель визита вы еще не озвучили, я вас слушаю.
Александр Аркадьевич посмотрел в глаза старцу.
–Ну слушай Иннокентий Сергеевич…
– Из Москвы приехал?! Учительствует?! Физику преподает?!– удивленно переспрашивал старец спустя несколько минут.
– Да, есть еще Кеша, есть еще романтики.
– Наверное не верит, сюда не придет, хотя интересно было бы пообщаться с ним, – он встал, щелкнул костяшками пальцев. – Сегодня вечером Гизурин приедет к нему сам, не обещаю что будет просить прощения, но историю эту учитель ваш забудет как страшный сон.
– Все удивляюсь Кеша, как ты это делаешь? «Чудо» какое-то.
– Естество человеческое есть суть «чуда». Работал я по молодости санитаром в психушке, я там такого насмотрелся… Короче говоря выхода было два, либо все это изучить, либо после увиденного самому в дурку – я выбрал первый. Таких как этот Гизурин знаю как облупленных, он у меня живо подтает как снег под весенним солнцем.
– А почему дальше учиться не пошел?
– Насмотрелся я на вашу жизнь, тогда и сделал свои выводы, природа взяла свое, не всем же в милиции работать.
– Ты прямо клад для меня Иннокентий Сергеевич, как хорошо, что я тогда не выстрелил.
– Вы не выстрелили бы товарищ майор, я тогда по глазам вашим это понял.
– Ну как знать, больно ты уже мне кровь тогда попил в Ленинграде, командировку всю испортил, – усмехнувшись сказал Александр Аркадьевич.
– Да и вы меня не жалели.
– Как чувствовал, что-то в тебе есть кроме…
Старец закашлялся.
– Раскаялся я товарищ майор, укатали Сивку крутые горки, вы же знаете. Один я такой, уникальный. Да и долг платежом красен…
– Да, да, кто знает, может и раскаялся,– Александр Аркадьевич встал со стула. – Ну ладно Иннокентий Сергеевич, провожать меня не надо, я сам дорогу знаю, пригласи как-нибудь на звезды посмотреть, – он кивнул в строну телескопа.
– Милости просим товарищ майор. Еще вот что, я вас давно спросить хотел, со мной бродягой все понятно, а вы то как живете? Я знаю, судьба у вас на мою похоже -два конца одной веревки, где вы силы берете? После вашей-то работы, да с таким характером?
– Художник Кеша, вытаскивает из дерьма себя сам, как барон Мюнхгаузен за волосы из болота, всего хорошего.
– И вам не хварать.
Александр Аркадьевич открыл дверь ведущую на задний двор, и вышел из дома.
Старец проводив его взглядом, подошел к столу взял телефон и стал набирать номер…
15.
Иван не надеялся ни на кого кроме себя. Он уже хотел звонить отцу, у которого были связи в прокуратуре, но как только он вспоминал слова матери, – «вернешься и двух недель не пройдет», – он выкидывал эту идею у себя из головы. Проблема эта целиком поглотила его, он не мог думать больше ни о чем, уроки он проводил так, что ему самому стало стыдно за себя.
Но нет худа без добра, он поймал себя на мысли – «да какая там к черту наука? Когда у человека вопрос выживания». – Его как будто осенило – «тот человек, или то общество которое поставлено на грань выживания – никогда не будет думать о развитии, науке, творчестве. Он запуган, унижен, растоптан, однако природа берет свое и человек пытается выкарабкаться. Запуганным человеком легче управлять, подойди к нему сейчас Загорутько, наори на него, скажи ему, что он дурак и балбес, что он не увидит премии до конца года – вчера утром он бы этого не стерпел, сегодня он стерпит, ему некуда деваться, он прижат к стенке».– Как только он подумал о Загорутько, как тот вошел в нему в кабинет.
– Здравствуйте Иван Николаевич, – раздраженным голосом сказал он.
– Здрасте, – испуганно ответил Иван.
– Был вчера в полиции?
–Нет.
–Ваня сходи пожалуйста, – озираясь, тихо сказал директор. – Можно ведь договориться, возможен и условный срок . Затем все уляжется, сын его уедет куда-нибудь за границу, все забудется, сходи Ваня.
– Не могу я Василий Васильевич.
– Девчонку эту пожалей, если себя не жалко, о ней подумай.
– А если не уляжется, а он получит реальный срок, что тогда будет?
При этих словах Загорутько как будто ударило током, он выпрямился, оглянулся и очень часто задышал.
– Все может быть. Что будет тогда с Сенгеенко? Я жизнь ему покалечу, девчонке этой тоже не сладко придется.
– Ну ты это брось, все будет хорошо.
– Для кого хорошо? И вообще Василий Васильевич, кто вам сказал что он всесилен? На него управа найдется, я уверен.
Но последняя фраза была сказана настолько безвольно, что директор понял – надо дожимать.
– Ваня, условный срок, в крайнем случае его отпустят досрочно, я уверен. Затем я обещаю что верну его в эту школу, если он конечно захочет. Парень способный, еще с золотой медалью закончит, сам за него радоваться будешь. Всего-то год потеряет, может остепенится, после в Москву поступит – при последних словах Василий Васильевич выпрямился во весь рост, поднял над головой указательный палец, и замер на месте. Загорутько думал что дело сделано – Иван поменяет показания.
– Нет, Василий Васильевич.
Загорутько посмотрел на Ивана как японский шершень на пчелу и резко развернувшись пошел к выходу, остановившись возле двери, он напуганно сказал:
–Аккуратней будь Ваня, я за тебя боюсь, Гизурин ни перед чем не остановится, – и быстро вышел из кабинета.
Закончив все дела в школе, попрощавшись и посмотрев на часы, которые показывали уже шесть вечера, перебрав в голове еще раз возможные варианты развития событий, Иван пошел домой. Выйдя из школы он заметил черный мерседес направлявшийся к нему. Развернувшись и не обращая внимания он пошел в другую строну по тротуару. Вдруг услышав сигнал сзади, он обернулся; мерседес сигналя и моргая фарами догонял его, Иван замер на месте, – «если хотели бы сбить, сигналить не стали бы, да и машину выбрали б другую». – Мерседес быстро подъехал к нему, открылось окно заднего пассажирского места на котором сидел Гизурин.
– Садись Ваня, разговор есть, – сказал он.
Иван стоял в раздумье не зная что делать.
– А в другом месте нельзя поговорить?
– Нельзя. Да не бойся, ничего я с тобой не сделаю, место людное, все мою машину видели.
– Но вы сами мне вчера говорили – у вас со свидетелями разговор короткий.
Гизурин оскалил зубы, взял правой рукой золотой кулон висевший у него на шее и сказал:
– Ваня, не доводи до греха, садись по хорошему, тебе же лучше будет, если бы убить хотел, я бы по другому, поверь мне… я два раза просить не буду, – Иван заметил, что Гизурин был чем-то подвален и раздражен.
– Хорошо, но вон висит камера, – он указал на столб стоящий рядом.
– Это не камера, это разбитый фонарь Ваня, да и с камерой не помогло бы.., садись.
Иван обошел машину и сел на заднее пассажирское сиденье. Машина тронулась.
Гизурин пристально смотрел на Ивана , ему стало неловко и он первый решил нарушить молчание, но только он хотел что-то сказать, как тот выпалил:
– Хитер, ой как хитер, – продолжая впиваться взглядом в Ивана. – Я то думал романтик, а тут на тебе…– вдруг он резко наклонился к Ивану, положил правую руку ему на плечо, прищурился и сказал. – Ты кто вообще? Ты это… не того? Ато давай колись, я если что и помочь могу, я тут всех знаю, у меня на всех компроматец имеется, – затем он еще ближе приблизился к Ивану и уже шепотом продолжил разговор. – У вас там в Москве не все знают, я помогу…
Иван сидел молча, если бы он сейчас увидел неопознанный летающий объект размером со стадион, который приземлился бы поблизости и высадил зеленых человечков, он был бы меньше поражен происходящим, чем тем, что сейчас говорил Гизурин . Он молчал, уставившись в одну точку и не знал что ответить, но через минуту молчания все же произнес:
– Вы о чем?
Гизурин отвернулся и отодвинулся от Ивана.
– Ах хитер, я так и думал. Короче Ваня, я не знаю кто ты, но дело это решать надо мирно, так… пьяная мелкая ссора, никто не пострадал и хорошо, – затем он опять повернулся к Ивану. – Как говорится – совместно мы можем повлиять на сложившуюся ситуацию?
Иван молча кивнул головой.
– Ну вот и ладненько, – у него зазвонил телефон, он поднял трубку. – Да Людочка, что случилось доченька, да выпил, выпил я лекарство, не беспокойся, целую моя маленькая, пока… – он положил телефон в карман. – Дети Ваня, дети, все ради них, – его глаза засияли, словно два алмаза на солнце в гранитной скале. –Ради них же стараешься, а они вот такое устраивают, дерутся, да и вообще… – он задышал как бык на корриде, помолчал и продолжил. – Ножа ни у кого не было, тебе привиделось, так.., мелкая драка, и все. Пацана этого выпустят, девчонке, то же самое скажи. Драка из-за девушки – романтично звучит, как считаешь?
Иван кивнул головой.
– Сейчас едем в ментовку, а со своим балбесом я сам потолкую, – при этих словах его лицо сделалось сурово-угрюмым.
– А нож, нож в полиции? – спросил Иван.
– Слушай, а этот Сенгеенко лихой малый, люблю таких, уважаю. Он этот нож выкинуть успел, менты никакого ножа не нашли, повязали всех тогда они, но без ножа, только с твоих слов получается нож был. Бабу эту предупреди – ножа не было, она ошиблась. Сын мой поцарапался случайно, до драки. Плохой мир Ваня – лучше хорошей войны. Слушай, а ты точно нож видел?
– Показалось.
– Ну и ладненько,– Гизурин протянул Ивану правую руку.– Договорились.
Иван пожал ее.
–Договорились.
Вот, мы уже на месте, – машина подъехала к отделению полиции. – Ох грехи наши тяжкие, ну иди Ваня, иди.
– До свидания.
Гизурин промолчал, Иван вышел из машины. Каждый день его пребывания в этом городке преподносил ему такие сюрпризы, что он боялся подумать – что будет завтра? Он сделал все, как договаривались. В полиции все прошло гладко. Ножа не было, мелкое хулиганство, никто не пострадал, штраф – дело закрыто. Иван сразу же позвонил Левновой, сказал что все улеглось и она может возвращаться.
16.
Пока Иван шел домой, он перебирал все возможные варианты случившегося с Гизуриным приступа миротворчества. Из головы у него не выходило вчерашнее -«помолюсь» Александра Аркадьевича. Когда он пришел, Раиса Павловна готовила на кухне.
– Привет, как дела, стекло нам уже поменяли, мой руки ужинать будем.
– Тетя Рая, а почему вы меня не спрашиваете, уладил ли я дела с Гизуриным?
Она посмотрела на него.
– А что, опять были проблемы?
– Нет, наоборот, все разрешилось мирно.
– Я не удивлена.
– Но я удивлен тетя Рая, он сам сегодня приехал, был короткий разговор, и все, все…, я не понимаю что происходит?
– Жизнь Ваня, происходит человеческая жизнь. Послушай, если хочешь, я позвоню Александру Аркадьевичу, если он будет свободен можешь сам с ним поговорить. Я думаю нашим молчанием твои вопросы не решить, я примерно догадываюсь, но все же.., сходи к нему сам.
– Хорошо.
После ужина Раиса Павловна позвонила Александру Аркадьевичу:
– Ваня, он тебя ждет, дом напротив, второй подъезд квартира пять.
Барак стоящий напротив в отличие от остальных стоящих неподалеку, отличался в лучшую строну чистотой и убранством. Маленький покрашенный зеленый полисадник, клумбы на которых летом росли цветы, ни одного выбитого стекла, аккуратно подстриженные деревья посаженные еще первыми горожанами в шестидесятых годах, сам дом был свежеокрашен, а в подъездах не было запаха присущих подобным баракам. Иван постучался в дверь.
– Войдите, открыто – раздалось изнутри.
Он потихоньку открыл дверь.
– Заходи, заходи Ваня.
Александр Аркадьевич мыл кисти в ручном умывальнике.
– Сейчас, подожди руки вытру.
Он отряхнул кисти, отложил их в сторону, вытер руки полотенцем и подошел к Ивану:
– Здравствуй,– они пожали друг-другу руки.
– Здрасте.
Иван огляделся; все стены комнаты были увешаны картинами, пейзажи, натюрморты, портреты, баталии, все было выполнено в разных стилях и направлениях живописи. На время он замер рассматривая картины.
– Вообще-то я их никому не показываю, -сказал Александр Аркадьевич.
– Почему? – удивился Иван.
– Каждая картина результат пережитого и увиденного, по ним можно всю мою жизнь разгадать, а я чужих в свою личную жизнь пускать не хочу.
– Но вы зарываете талант в землю.
– Свой талант я давно отработал и приумножил, только в другой сфере, а это так… для души.
– Можно сфотографировать?
– Нет, нет, более того, я попрошу тебя об увиденном никому не рассказывать, я уверен в тебе, только поэтому и позвал.
– Хорошо, я понял.
– Итак Ваня, ты о чем-то хотел спросить меня? – резко меняя тему разговора, спросил Александр Аркадьевич, он жестом показал ему на кресло, как бы говоря -разговор будет не простой.
Иван сел в кресло, собрался с мыслями и спросил:
– Александр Аркадьевич, объясните, что вообще происходит, вчера Гизурин чуть ли не убить меня собирался, разговаривал как с пустым местом, а сегодня он сам приезжает и идет на мировую, я не знаю, что будет завтра? Это ваше вчерашнее – помолюсь? Когда он мне угрожал, он был настроен очень серьезно, он приводил свой план в жизнь, и ничто не должно было, по его мнению помешать– его сын герой, Сенгеенко бандит, – великолепный расклад. Что с ним случилось? Только не говорите мне, что ему ночью приснился кошмарный сон, в котором он несет кару за содеянное. Кому вы молились Александр Аркадьевич? Откройте имя вашего бога, может пригодится.
– В богов я не верю Ваня, а люди иногда помогают, нужно только подход знать.
– Я понял, тетя Рая про вас рассказывала, вы раньше работали в милиции, у вас на него что-то есть, как же я раньше не догадался?
– Я тебе больше скажу Ваня, не только у меня на него что-то есть, про его дела знают и в более серьезных ведомствах, и доказательства есть, только жизнь Ваня более сложная штука, чем доказательства о причастности к преступлениям и махинациям. И когда ты в будущем будешь удивляться, почему люди подобные Гизурину на свободе и жмут руки первым лицам государства, помни об этом. Если бы я пришел к нему предъявив доказательства о его делах с требованием приехать к тебе и решить все миром, после двух, трех минут раздумий, он послал бы меня на три буквы. Он все прекрасно знает, – затем он подошел чуть ближе к Ивану и с интонацией свойственной человеку находящейся в состоянии глубочайшей депрессии произнес. – Иногда так подумаешь; сама суть жизни способствует таким вот «Гизуриным», страшно об этом думать Ваня, жить страшно,– затем он обычным голосом продолжил.– У них у всех на друг друга компромат имеется, он готов к этому и знает как быть если что-то всплывет. Да и очень многим он выгоден, боятся они Ваня лодку раскачивать – зачем это им? Какой никакой а свое место знает, другой придет, наверное также будет, понимает он это; порочный круг.
– Вы сейчас говорите то, что знают все, Александр Аркадьевич.
– Одно дело знать Ваня, сидя где-нибудь в Москве, а другое дело жить в этом и постоянно сталкиваться с такими ситуациями как твоя, тут всех не пересажаешь.
– Тогда я не понимаю, что могло на него так подействовать?
– Ну это уже другой вопрос. В лабиринтах человеческих душ , есть такие темные закоулки, где и законы физики не действуют. Даже у самого Гизурина есть в душе своя черная дыра.
– Тогда кто тот «астрофизик», который разгадал тайны этой дыры, покажите мне его.
– Его как такового нет Ваня, только вот чтобы этот Гизурин мог хоть как-то жить с этой черной дырой внутри, он иногда ищет того человека, который может эту черную дыру объяснить ему, сам ищет понимаешь? Назначает и добровольно подчиняется. Может это быть и Гизурин, а профессор престижного московского университета, или чемпион мира по боксу, все может быть Ваня – лабиринты человеческих душ.
– А если этот «астрофизик» последний дурак?
–Бывает и такое. Ты пойми, веришь ты, или не веришь в бога, это дело твое, но не учитывать огромного влияния тех кто верит на жизнь общества, это глупо. Можно конечно сказать, я мол сам по себе и все это меня не касается, пускай играются раз им так нравится, но в конечном итоге вся жизнь человека с подобными рассуждениями будет подчинена им… тем кто так не рассуждал. Тысячелетиями мы выживали именно потому, что во что-то верили, так мы устроены, хорошо это или плохо, можно спорить бесконечно. Пока будет существовать человек, пока ему на смену не придет кто-то другой, все будет также как вчера. Хоть завтра ученые найди разумную жизнь на другой планете, по большому счету ничего не изменится. Возможно кому-то бога сейчас заменили деньги, интернет, телевизор, спорт, алкоголь, машина, но суть остается та же. Чтоб понять и принять это, нужно не боятся быть изгоем, нужно смерти не боятся Ваня, вот ты боишься смерти?
Иван первый раз серьезно задумался над этим вопросом.
– Наверное боюсь, – тихо сказал он.
– И я боюсь Ваня, но боюсь не физической смерти, а то, что зря все по большому счету, поэтому бьюсь и до конца буду биться, надеясь на что-то, что будет не впустую. Возможно это иллюзия, а возможно и нет, не знаю я. Все ее боятся Ваня, художник способен хоть как-то этот страх побороть. Ты тоже я вижу художник, вытянешь наверное. Это я тебе верхушку айсберга показал, а что скрывается внизу, ты сам со временем может быть поймешь.
– А вы можете познакомить меня с тем «астрофизиком», который укрощает черные дыры в душах человеческих? – Иван примерно догадывался о ком идет речь, так как Раиса Павловна рассказывала о местных достопримечательностях, и о особенностях жизни городка.
– Нет Ваня, тут ты как-нибудь сам, предупредить могу, но с тобой пойти – нет, если ты конечно понял о ком я.
– Как вы вчера сказали – картина ясна. Но все никак не пойму – что остановило Гизурина? Судя по краткому общению с ним, он не перед чем не остановится, идя к цели.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
