Текст книги "Хорс: О чем молчит школа"

Автор книги: Евгений Октябрьский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Евгений Октябрьский
Хорс: О чем молчит школа

… Имеет место быть случайная нелепость,

Ее мы называем жизнь,

Она для нас загадка, крепость.

Средь триллионов звезд, и биллионов судеб,

На маленькой земле, как пепел из огня,

Осознанно творя, не вдруг, а вопреки,

Живут и умирают люди.

Часть 1.
Община.

1.

Иван Николаевич Поздняков был мечтателем с детства, рос он в благополучной московской семье, мать его была журналистом, отец профессором одного из многочисленных московских университетов. Один ребенок в семье, обласканный вниманием и заботой, он был, был как бы– не от мира сего. Его с самого раннего детства увлекла физика, все свое свободное время он проводил в бесконечных экспериментах и опытах, он искренне не понимал, как остальные люди живут и не хотят понять и удивиться, тому величию и поразительным свойствам материи окружающего мира, которые понял он, и не перестает поражаться им. Учась в престижной московской школе, в отрыве от российской действительности, окруженный детьми состоятельных родителей – он мечтал! Мечта его была не оригинальна, давно она бродила по миру в поисках постоянного пристанища, заражая собой разум то одного, то другого сумасброда. Однако как белая ворона, она всегда была бита стаей эволюционных инстинктов и древних учений. И вот сейчас, уже старая и почти отчаявшаяся, она решила еще раз попытать свое счастье, немного потревожив пылкий ум очередного мечтателя всепоглощающим духом знания!

Закончив престижный московский университет, он решил уехать из столицы и нести «свет в массы» в провинции, в маленький городок с градообразующим предприятием, от которого в советское время зависело все население этого городка. Его родная тетя была библиотекарем, в последней библиотеке этого городка. Чем-то они были похожи, она наотрез отказывалась от призывов сестры о переезде в Москву, упорно веря в силу художественной литературы изменить мир к лучшему и необходимости быть ближе к народу. Однако на дворе стоял двадцать первый век, а люди были как люди…

Не то чтобы распроклятый вечный квартирный вопрос советско-российского обывателя наложил отпечаток безысходности на лица жителей этого городка, однако сурово-угрюмый вид его обитателей произвел сильнейшее впечатление на Ивана Николаевича с первых минут его пребывания в нем. Глубочайший отпечаток «вдохновения» оказал и ландшафтный дизайн стандартного российского провинциального городка. Но почему-то люди были согласны жить так как живут, и не задавать лишних вопросов. Он поселился у тети, в малогабаритной двухкомнатной квартире не стандартно– двухэтажного дома, с проходной кухней с совместным санузлом, центральное отопление еще теплело долгими зимними вечерами батареи этой квартирки, однако горячей воды не было уже лет десять, и тетке приходилось греть воду в тазиках, устраивая себе «банный день» раз в неделю. Из окна комнаты, которую выделила ему тетя, открывался вид на деревянные бараки стоящие метров в пятидесяти, с печным отоплением, общим уличным туалетом и помойной ямой на улице.

Раиса Павловна– тетя нашего героя, уже давно жила одна, детей у нее не было, а поэтому она была несказанно рада приезду племянника. Она хлопотала уже третий день подряд, и не находила себе места боясь чем-нибудь не угодить ему. В этой маленькой квартирке она жила уже более сорока лет, по большой любви выйдя замуж за инженера который строил очередной завод в целях всеобщей индустриализации, их совершенно не заботило, где они будут жить, главное – чтоб вместе. Так они оказались в этом городе, точнее даже не городе, а проекте города, с заводом железобетонных изделий, который нужно было построить с ноля.

Лингвист по образованию, она сначала работала учителем литературы в школе которую наспех построили для детей рабочих переезжавших сюда в поисках счастья со всех концов страны. Затем, когда поселок разросся, она пошла работать в местную библиотеку. Овдовев, она решила полностью посвятить себя работе, однако местное население не разделяло ее рвения и массово читать категорически не желало. Все чаще и чаще ее терзала мысль, «– а не ошиблась ли я, выбрав этот путь? Может все таки нужно было остаться в Москве? После окончания института перспективы открывались огромные, свободно владев тремя иностранными языками я могла сделать хорошую карьеру, зачем я здесь? Что я изменила? Стал ли мир хоть чуточку лучше?»– И все чаще на ум приходили ответы на эти три вопроса – «я ошиблась; ничего; нет»

2.

– Тетя Рая, а интернет у вас есть? – спросил Иван разлаживая вещи в своей комнате.

– По моему есть, надо у соседей спросить.

– Было бы замечательно, я покажу вам возможности которые он дает, вы явно не останетесь равнодушной.

– У меня есть мои книги.

– Тетя Рая там есть такие книги, которых точно нет в вашей библиотеке, но которые вы захотите прочесть, по природе нашей семейной любознательности, поверьте мне – это клад.

– Ладно, посмотрим что там в твоем интернете хорошего. А ты уже был в школе?

– Нет пока, завтра пойду. А как тут у вас дела? Завод работает?

– Нет, что ты, распродали. А ведь такой завод был, Сережа главным инженером работал, сколько сил было вложено, сколько средств, а сейчас все прахом. Когда он меня сюда привез, на месте этого городка был лес, жили в бараке, который напротив стоит, да там и сейчас люди живут!

– Да, я заметил.

– А в конце восьмидесятых, когда развал начался, у него сердце и не выдержало… с тех пор я одна. Скажи мне Ваня, неужели везде так?

– Не знаю тетя Рая, сам себе этот вопрос задаю, приехал так сказать, увидеть все своими глазами, где работают люди? Как живут? О чем мечтают?

– Мечтают?! – она улыбнулась. – Кто-то из великих в древности сказал, – «хочешь вырастить рабов, лиши их мечты», – неужели ты думаешь, что что-то изменилось?

– Ну или хотя бы к чему стремятся?

– Ух Ваня, зря ты приехал сюда….

– Вы мне не рады?

– Да нет что ты, я прекрасно тебя понимаю, но боюсь ты повторяешь мои ошибки, о которых я давно пожалела.

– Да, но времена-то изменились и люди тоже.

– Я боюсь не в лучшую сторону.

– Что с вами? Я вас помню как человека который умудрялся найти в бочке с дегтем, каплю меда, и доказать всем, что это бочка меда с каплем дегтя; что с вами?

Это было сказано так искренне и доброжелательно, что Раиса Павловна решила пожалеть племянника и перевела разговор на другую тему.

–Как у родителей дела? Мама мне несколько раз звонила перед твоим приездом, по моему она сильно за тебя волнуется?

– Нормально; да она очень переживала, когда я решил ехать к вам.

Он умолчал о том, что мать плакала ночами напролет, после того как узнала, что он решил уехать, отец был показно нейтрален, но в душе также был резко против. Они оба были уверены в том, что сына ждет большая карьера ученого, где-нибудь в Принстоне или Гарварде, они нанимали ему лучших репетиторов английского языка, и замечая успехи сына в точных науках, мысленно рисовали для него ту картину его жизни, которую они, в тайне для себя самих хотели прожить сами, «но почему-то» не смогли. И вдруг… «-мама и папа я уезжаю работать учителем». – Сложно представить их чувства, они знали характер сына и понимали, что отговорить его будет невозможно, тем более, что по его заверениям – «это будет полезный опыт, который пригодиться мне в дальнейшем». Мать рисовала ему провинциальный ад, с нищенской заработной платой; преступностью, социальную неустроенность, и прочие «блага» провинции, но он был неумолим, и только тихо и спокойно повторял -«успокойтесь, все будет хорошо»,– тем самым только подливая масла в огонь. Она пыталась найти хоть какие-то связи в этом городке, звонила сестре, расспрашивала ее о школе, в очередной раз пыталась переманить ее в Москву, сулила ей все блага столичной жизни, но все было безрезультатно. Матери снились кошмары, как ее сына избивают подвыпившие старшеклассники, или соблазняют старшеклассницы, она несколько раз вызывала скорую и хваталась за сердце, надеясь что сын передумает, но он твердо решил ехать. Когда были испробованы почти все способы, она немного успокоилась, – « прибежит через неделю».– думала она. – Провожала она его как на войну, на перроне перед отправлением поезда, она просто молчала, все уже было сто раз сказано. Отец крепко пожал руку сыну и произнес –«этой твой выбор Ваня, я надеюсь ты все обдумал», – когда поезд уже тронулся, а он махал им из окна купе, она полушепотом и со слезами на глазах произнесла, -«береги себя сынок».

3.

«Добро Пожаловать!» – Иван прочел приветствие над входом в школу, ниже разыми способами написания, на разных поверхностях, разным шрифтом, была отображена реальность, – «ЗЛО» – самая крупная надпись раскрашенная черным мелом выделялась среди других, никто не обращал на них внимания, хотя раз в год директор все же старался проводить косметический ремонт фасада здания примыкающего ко входу. Но как грибы после дождя, новое «детской творчество» каждый раз появлялось на стенах школы.

–Здравствуйте, здравствуйте, проходите не стесняйтесь, извините еще раз, как ваше имя?

–Иван, Иван Николаевич Поздняков.

– Очень, очень приятно, а мы вас заждались, когда вы прислали нам ваше резюме, я даже не поверил, нам очень не хватает учителей, особенно учителей естествознания. Вы физик?

– Да.

– А сколько вам лет?

–Двадцать три.

–Это первая ваша работа?

– После института первая, не считая подработки.

– Ммдаа… – протяжно произнес Василий Васильевич.

– Ну ничего, ничего, когда-то надо начинать; еще раз, я Василий Васильевич Загорутько – директор этой школы, добро пожаловать в наш маленький, но дружный коллектив, мы вам рады. Я сам учитель биологии, заодно химию преподаю, нехватка кадров, ничего не поделаешь. А вы к нам надолго?

– Не знаю, надеюсь что да.

– Такой престижный московский университет, и к нам в наш маленький городок, какими судьбами?

– Надоела московская суета, решил так сказать махнуть… ну и заодно набраться опыта непосредственно в провинции, посмотреть своими глазами.

– Да уж, насмотритесь, – полушепотом произнес Василий Васильевич.

– В общем, я проблем не боюсь.

– Где остановились?

– Тетя у меня в вашем городке, живет одна, жилье есть.

– Ладненько, это замечательно. Тогда с завтрашнего дня и приступайте, а сейчас пройдемте в учительскую, я вас познакомлю с вашими коллегами. – Они вышли из кабинета директора. – Здание у нас небольшое, здесь раньше детский сад находился, затем за ненадобностью отдали под школу, нам вообще-то строили новое здание, вот оно, – Василий Васильевич указал в окно на недостроенное кирпичное двухэтажное здание стоящее неподалеку. – Но затем нагрянули перемены восьмидесятых и стройку заморозили, с тех пор все достроить не могут, а раньше мы ютились в деревянном бараке, спасибо хоть это вовремя достроили. – Они прошли на второй этаж где находилась учительская. – Проходите не стесняйтесь, – директор открыл дверь и пригласил Ивана Николаевича пройти первым.– Вот позвольте представить, Иван Николаевич Поздняков, наш новый учитель физики, Степан Федорович– наш физрук, Ольга Александровна -учитель математики, Дмитрий Сергеевич -учитель литературы, а с остальными я познакомлю вас чуть позже, располагайтесь.

– Здравствуйте, очень приятно познакомиться, – громко произнес Иван Николаевич.

– Нам тоже, – вразброс ответили учителя.

– Вы откуда к нам ? –как будто не веря, на него с интересом смотрела женщина лет тридцати, строгого вида , которую директор представил как Ольгу Александровну.

– Из Москвы.

–«В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов…», – произнес Василий Васильевич, иронично улыбаясь.

– Оригинально, – удивился Степан Федорович.

– Мне нужен опыт, – немного смущаясь, как бы пытаясь оправдаться, тихо произнес Иван Николаевич.

– «И опыт, сын ошибок трудных, и гений, парадоксов друг», – вставил Дмитрий Сергеевич.

– Здравствуйте, – на пороге появился пожилой, мужчина, среднего роста, лет шестидесяти на вид. Он был полностью сед, роговые очки, еще советского производства, серый аккуратный костюм, в сочетании со строгим взглядом, сразу выдавали в нем битого всеми перипетиями учителя.

– Здрасте, – тихо ответил Иван Николаевич,

– Это Иван Моисеевич, он также преподает физику, – быстро вставил Василий Васильевич.

– Иван Моисеевич окинул молодого коллегу взглядом, и слегка улыбнувшись, как бы вынеся вердикт, произнес:

– Очень приятно, какой класс возьмете?

– Я пока не знаю.

– Советую взять первый.

– Ну что вы, шутки шутить изволите, – перебил директор.

– Нисколько, по моему наблюдению первоклассники более любопытны, а значит и физикой они будут интересоваться больше чем остальные, в старших классах школа и окружение напрочь отбивает все любопытство у ребенка, а это чувство основа естественных наук.

– Как сказать, по моему в начальных классах, должны «зажечь искру», а мы подхватить ее и разжечь пламя, – мечтательно ответил Иван Николаевич.

– Вы прямо Плутарх, только действительность намного жестче, особенно наша российская действительность, и дети в ней тоже.

– Дети везде одинаковы, – вставила Ольга Александровна.

– Ну как сказать, вот вы например, преподавали когда-нибудь в детском доме? – возразил Иван Моисеевич.

–Нет.

– А мне приходилось. У них там свои законы, чтоб там выжить…, ну в общем, какая там к черту физика, так сказать – не до жиру, быть бы живу.

– Не везде же так.

– Там где я жил, везде.

– А почему? – робко спросил Иван Николаевич.

– Это я вам позже объясню, точнее вы сами поймете, в процессе работы.

– Сгущаете, сгущаете – пытался возразить Василий Васильевич.

– Ну, сытый голодного не разумеет, – ответил Иван Моисеевич.– Слишком уж у нас с вами большая разница в з…,– тут Иван Моисеевич немного «поперхнулся».– В опыте, мое дело «сгущать», ваше «разводить».

– Иван Моисеевич, я вас попрошу, – резко перебил Василий Васильевич,

остальные учителя молчали, но мысленно были на стороне Ивана Моисеевича.

– В общем все, на этом закончим знакомство, – пытаясь перевести разговор в другое русло, подытожил Василий Васильевич. – С завтрашнего дня приступайте, для начала я думаю седьмой «б», первым уроком; а дальше посмотрим, до завтра.

– До завтра, обведя взглядом учительскую, робко ответит Иван.

4.

Иван почти всю ночь не спал, он мысленно перебирал все формулы седьмого класса, и не знал с чего начать и как правильно действовать, практика была, но это была практика в московской гимназии, с усиленным изучением физико-математических наук, там он чувствовал себя как рыба в воде, а здесь?– « Как быть здесь? С чего начать?» – Он решил начать с главного, он понимал, что детей нужно заинтересовать, а уже потом формулы, как универсальный язык природы. -«Так тому и быть»– … и под утро заснул.

Кабинет физики был стандартных размеров, по шесть исписанных парт, в три ряда, с портретами ученых на стенах и коричневой доской. Первой мыслью Ивана Николаевича когда он зашел в него было – «физикой здесь и не пахнет», – хотя кабинет был предназначен именно для уроков физики. Он никогда не задумывался над этим, но почему-то именно сейчас именно эта мысль врезалась ему в голову, и разбилась об ученический опыт прошлых лет, как машина на краш -тесте об бетонный блок. -« Как в четырех стенах, унылого помещения, можно постигать основные законы природы, и что самое парадоксальное понять их?» – И только он начал мысленно искать выход из этого тупика, как дети начали входить в класс.

– Здрасте, здрасте, – здоровались они, окидывая взглядом Ивана Николаевича. – Новенький, ага, круто, старый достал, – полушепотом произноси они. – Иди на… – что-то не поделив между собой, ругались два семиклассника.

– Тихо, тихо, – робко произнес Иван.

Класс был небольшой, человек двадцать, прозвенел звонок, Иван Николаевич начал.

– Здравствуйте, меня зовут Иван Николаевич, я буду вести у вас физику, надеюсь я смогу сделать так, чтобы уроки были вам интересны, давайте познакомимся поближе, – и он начал по журналу перечислять фамилии, со стандартным выкриком -«я»,– после завершения этой экзикуции, он спросил.-Предлагаю провести эксперимент, никаких оценок в течении месяца, кто за?

– И че двоек?

– Никаких.

– А родителям че скажем?

– Скажите, эксперимент.

– Клево.

– И че, идти можно?

– Куда?

– Ну оценок же нет, зачем учиться?

– Нет, учиться то будем, но без оценок.

– А в чем тогда смысл?

– Как в чем, в знаниях.

– А потом как, в конце четверти?

– Потом посмотрим.

– Давайте, мы согласны, – начали выкрикивать дети. – Пофиг че, – переговаривались они между собой.

– Ну что, решили?

– Мы согласны, – выкрикнули больше половины класса.

– Тогда начнем.

На дворе стоял январь, второе полугодие учебного года, дети уже изрядно устали от бесконечных формул, графиков и таблиц, большинству они ничего не говорили, но заучить их нужно было, заучить ради того, чтоб просто заучить, ради родителей, ради оценок. Иван Николаевич вовремя это понял, и это было его маленьким преимуществом. Нужно было начать с чего-то, что было близко и понятно всем, и в тоже время, это все должны были видеть и ощущать.

– Солнце, – произнес он.– Что такое наше Солнце?

– Звезда – выкрикнули почти все хором.

– А сколько ему лет?

– Миллион, миллиард,– выкрикивали дети вразнобой. – Пять тысяч пятьсот восемь, – вдруг очень серьезно произнесла девочка на задней парте. – Мне папа и мама говорили, что бог сотворил мир пять тысяч пятьсот восемь лет назад, и Солнце тоже.

– Это очень спорно, – ответил Иван Николаевич. – Наука придерживается другого мнения.

– Наука не права, – вдруг очень резко ответила она.

– Кто еще так считает? – спросил Иван Николаевич.

– Человек пять подняли руки.

Он ожидал чего угодно, но только не этого.

– Хорошо, кто против?

– Да нам все равно, зачем нам? – выкрикнул кто-то.

– Но ведь благодаря Солнцу на земле свет и тепло, и в конце концов – жизнь.

– Вы не правы, – возразила все та же девочка на задней парте. – Благодаря вездесущему богу есть жизнь.

– Но сейчас мы в школе, а наука придерживается иной точки зрения, – очень мягко возразил Иван Николаевич.

– Школа это от людей , – ответила она.

Ивана Николаевича готовили ко многому, он мог с легкостью поддержать философский диспут об отношении Шиллера к Гегелю, но он не был готов к тому, что четверть седьмого класса будет считать, что Солнцу пять тысяч пятьсот восемь лет, а остальным будет глубоко плевать на это самое Солнце, если за это не будут ставить оценок.

– Как тебя зовут?

– Ольга.

– Оля, я очень надеюсь, что в процессе изучения физики ты поймешь, что Солнцу не может быть пять тысяч пятьсот восемь лет, а после…

– А после конец света, – резко перебила она его.

К такому повороту, Иван Николаевич точно не был готов, он сел на свое место, и попытался успокоиться. Что было самое удивительное, остальные дети молчали, и даже не смотрели в ее сторону, как будто уже привыкли к подобному. Он понял – спорить бесполезно, но при этой мысли, первый раз за всю его не долгую жизнь у него появилось то чувство, которого не пожелаешь и врагу, если сказать что это чувство опустошения и апатии – не сказать ничего. В классе стояла полнейшая тишина. В голове у него был лишь один вечный вопрос – «что делать?» – Собравшись, он решил продолжать:

– Хорошо, поговорим в другой раз; ну и как, кто-нибудь знает сколько лет Солнцу согласно научным данным? – ответом было молчание. – Так вот, нашему Солнцу около четырех миллиардов лет, и оно находится, что называется – в расцвете сил, то есть, оно будет светить примерно еще четыре миллиарда лет. Вся жизнь, что существует не земле благодаря Солнцу, но оно лишь одно из примерно ста миллиардов звезд нашей галактики – Млечный путь. Когда я первый раз услышал эти цифры на экскурсии в планетарии мне было десять лет, тогда я твердо решил изучать физику и астрономию, ведь эти цифры не могут не поражать.

– А вы сегодня спрашивать будете? – раздалось с первой парты.

– Нет.

– А завтра?

– Не знаю, а что?

– Иван Моисеевич каждый урок нас спрашивал и оценки ставил.

– Ага, и двойки тож, – добавил кто-то.

– Нет, первые две недели мы познакомимся поближе, затем посмотрим.

– Клево, – раздалось отовсюду.

– Итак, во первых, я хочу чтоб вы поняли, что физика это не непонятные формулы на доске, а попытка человека осмыслить законы природы, и выразить их математи…

– Пошел в жопу придурок, ты ща получишь… – то была ссора двух учеников.

–Тихо, тихо– попытался унять их Иван, если честно он не понимал как действовать в таких случаях, он был среднего роста и среднего телосложения, и ссорящиеся семиклассники были чуть меньше его, в случае более серьезного столкновения он не смог бы сделать ничего чтоб разнять их, а все к этому и шло.

– Ну все тебе……, – угрожал один другому.

– Пошел на х.., – вдруг тот, которого послали резко встал и направился к обидчику.

Вспышка сверхновой звезды поразила бы Ивана меньше, чем происходящее сейчас в классе, вдруг в класс ворвался Иван Моисеевич и жестким все потрясающим окриком остановил идущего в атаку семиклассника.

– Так, Семенов успокойся, Рогов, я тебя предупреждал, вышли оба из класса.

– А че я то, это он.

– Сейчас со мной к директору оба, извините Иван Николаевич, – дверь захлопнулась за ними, поставив жирную точку в первом педагогическом опыте молодого мечтателя. Никогда в своей жизни Иван Николаевич не ждал с таким нетерпением окончание урока как сейчас, он что-то робко мямлил про гравитацию, Ньютона, и тому подобное, но как говорится «искры» уже не было. Прозвенел звонок.

– Все свободны, – чуть слышно произнес Иван.

Он шел в учительскую совершенно не понимая, как возможно то, что произошло двадцать минут назад. Нет, конечно и московской гимназии возможно нечто подобное, но он чувствовал, что это лишь верхушка айсберга. Вдруг откуда то сзади он услышал:

– Эй красавчик, а частные уроки физики вы преподаете?

Позади него стояли несколько старшеклассниц которые еле сдерживали смех, он сделал вид что не расслышал и пошел дальше.

– Москвич?

– Да, да из Москвы… – послышалось позади.

Иван Николаевич сидел совершенно разбитый в учительской когда к нему подошел директор и спросил:

– Как ваш первый урок?

– Нормально, – ответил Иван.

– А по вам не скажешь, ничего, все когда -то начинали, потом втянитесь, оботретесь.

– Я хотел поговорить с вами Василий Васильевич, тут девчонка, Ольга зовут, она… как вам сказать…? Она всерьез мне заявила что Солнцу пять тысяч пятьсот восемь лет, школа мол от людей, и прочее, проблема в том что она всерьез в это верит, вы когда-нибудь сталкивались с подобным?

– До поры до времени не сталкивался, но времена меняются, а с ним и люди, что поделаешь, вы с ней поаккуратней пожалуйста, пусть себе верит.

– Но я думаю она очень влияет на одноклассников, не только она, пять из двадцати учеников седьмого класса верят в это.

– Ну что вы, что вы, – ответил директор.– Дети принимают все близко к сердцу, пройдет время поймут.

– Извините, что они поймут? – возразил Иван Николаевич. – По моему с возрастом только усугубится, нужно объяснять сейчас, иначе….

– А что будет иначе? – резко перебил его директор. – Иначе попробовали, не получилось, ничего не поделаешь, человек есть человек, ему надо во что– то верить.

– Это как сказать, не всем и не всегда.

– Пока мы имеем то, что имеем, большинство хочет верить, пусть, это их дело, человек слаб Иван Николаевич, пока вы молоды в вас все кипит, вам хочется верить в человечество и прогресс, с возрастом это проходит, мне то уж точно поверьте и не обращайте на нее внимания.

– Во-первых не у всех, как вы выразились – «проходит», а во-вторых, она влияет на остальных детей, почему– то ей не смел никто возразить, когда она выдвигала свои предположения.

– Я вам даю хороший совет Иван Николаевич, хотите работать в нашей школе, не обращайте внимания на Летину Ольгу, я все сказал. Следующий ваш урок будет завтра, в десятом классе, будет немного сложнее, до свидания, – директор вышел.

– До свидания, – Иван Николаевич сидел молча, когда в учительскую вошел Иван Моисеевич.

– Ну как вы? – спросил он.

– Нормально, спасибо вам, вы меня выручили сегодня, я даже не знаю, как действовать в подобных ситуациях; как это вы вовремя вошли?

– Поработайте с мое, узнаете.

– А что с ними будет?

– С кем?

– С этими двумя.

– Да ничего, стандартные бесполезные процедуры: родители, директор.

– Я вас хотел спросить, тут девчока одна..

– Понятно, Летина? У нее отец глава нашей администрации, директор пляшет под его дудку, тут беда полная, на мой взгляд девчонка волевая, умная, но кто-то имеет большое влияние на нее, – даже не дослушав, но сразу поняв о ком идет речь, ответил Иван Моисеевич.

– Родители наверное.

– Возможно мать, кстати, я хотел вас спросить, вы верующий?

– Нет, – ответил Иван Николаевич.

–Я тоже; так вот, насчет Летиной, ее мать часто посещает местную общину, мало того она часто отпрашивает дочь, они постоянно навещают местного, так называемого – старца, тот еще тип я вам скажу, по-моему сидел раньше. Короче говоря, директор с ней предпочитает не связываться, молча проглатывая все ее выходки, многие учителя тоже, у многих семьи, живем как-то так.

– А вы?

– Я пытался, но обстоятельства сильнее. Да и у меня семья, я не всесилен, в этом случае нужно действовать по другому.

– Как?

– Не знаю пока, но я думаю так: если ребенок пытлив и пытается разобраться в окружающей действительности, то рано или поздно она поймет что к чему. Я считаю что самое страшное это не пылкая вера или воинствующее неверие, самое страшное это абсолютное безразличие к подобным вопросам, эдакое аморфно-нейтральное мнение – куда все, туда я. Я не говорю сейчас о религиозном фанатизме, это особый случай. Что касается Летиной, поверь моему опыту Ваня, при ее характере, лет через десять, она будет с содроганием вспоминать то, что она тебе сказала на сегодняшнем уроке, наша задача состоит в том, чтоб не убить у нее желание познавать этот мир, и не более.

– Я думаю не все так просто, но в общих чертах вы наверное правы.

– Если честно я спокойно относился к подобным вопросам, но то, что происходит сейчас, заставляет серьезно задуматься.

– А что у вас происходит?

– Давайте не все сразу, пооботрешься, увидишь, сам рассудишь, я вам свою точку зрения скажу позже.

– Вдруг дверь учительской резко распахнулась, и с криками. –«Где она?» – ворвался учитель литературы Дмитрий Сергеевич.

– Кто она? – переспросил Иван Николаевич,

Дмитрий Сергеевич внимательно оглядел учительскую, потом вполголоса и прищуривши левый глаз произнес:

– Все ясно…– и также стремительно покинул учительскую.

– Не обращайте внимания Иван Николаевич, это бывает, – Иван Моисеевич как ни в чем не бывало наливал себе чай. – Чайку будете?

–Нет спасибо, а кого он искал?

– Жену свою, Ольгу Александровну, учителя математики…

5.

Идя домой после первого рабочего дня, и перебирая в мыслях все произошедшее, Иван задавал себе вопросы, которые задает себе любой учитель, искренне пытающийся пробудить в детях жажду к познания. – Почему их не тревожат те вопросы, которые с детства не давали покоя мне; откуда все? И почему все устроено именно так как есть? Неужели большинство готово довольствоваться средневековыми объяснениями происхождения мира, и почему оно готово на это? Почему большинство вообще не задает себе этих вопросов, а если и задает, то побыстрей старается заглушить их, благо на протяжении веков, люди выдумали тысячи способов побега от существующей реальности.

– «Правей давай, куда б.ть, вот так крепи…» – это были крики рабочего, управлявшего двумя другими, стоящими на двух длинных лестницах и пытавшихся закрепить баннер, на нем был изображен «параллельный мир» для большинства жителей этого городка. Баннер этот был размером примерно пять на три метра, крепился он на стену какой-то заброшенной хрущевки зиявший глазницами пустых окон. Яркое пятно, посреди серой и беспросветной жизни, с улыбающейся белозубой девушкой на баннере, обещали людям то, чего они «больше всего хотели». – «А чего больше всего хотят люди?» – подумал Иван, – «наверное эмоций, ярких эмоций, какая там к черту наука, она побочное действие от таблетки под названием – эмоция, которая призвана сгладить невыносимую легкость бытия. А если еще приплюсовать сюда и цель, общую цель, ту по достижению которой человек получит пряник, тогда можно сделать многое… Люди не будут обращать внимание на эту развалившуюся хрущевку, общий бардак, и задавать вопросы –«а почему мы так живем?», они будут видеть красивую картинку, и желать… а так ими легче управлять».

–Привет тетя Рая, как дела? – придя домой, поприветствовал Иван тетю.

– Хорошо, как прошел твой первый рабочий день?

– Нормально.

– Садись поужинай.

На маленьком столе, стояли несколько тарелок прикрытые чистыми кухонными полотенцами, Иван аккуратно убрал их и увидел ту, очень важную сторону быта, которая испокон веков является краеугольным камнем существования человека. Ради которой люди каждое утро переламывая себя заставляя поднимать голову с мягкой подушки идти на работу, или создавать для других людей работу, а иных, имитировать бурную деятельность на работе; короче говоря ситуации разные, но цель одна – пропитание. И чем беднее страна в которой живет человек, тем больше усилий или часть от заработка он тратит на пропитание. Если сытый человек может в свободное время порассуждать о вещах не связанных с пропитанием, то голодный человек вынужден все время думать о том, как накормить себя и детей. Короче говоря, если сытый человек может изобрести ядерную бомбу или адронный коллайдер, то голодный только разобрать этот коллайдер на цветной металл. Но есть одна проблема, сытыми людьми сложнее управлять, а голодному достаточно пообещать лучше кормить его. При помощи современных технологий изобретенных сытыми, еды стало много, конечно не всегда высокого качества, но голодному не до качества, ему главное количество и он будет боготворить того, кто якобы дал ему пропитание, неустанно трудясь на «благо общества».

Конечно и в этот маленький городок докатилось эхо современного быта, но в данном случае сочеталось то редкое свойство описанное в сказке «каша из топора», когда имея очень скромные возможности, умение и желание изысканности творят чудеса. На столе стояли семь тарелок, но Ивану они показались семью чудесами света. Посередине стояла тарелка с только что сваренной картошкой, наверху понемногу таял маленький кусочек сливочного масла, все это было посыпано зеленью. Рядом стояла тарелочка с мелко нарезанной и очищенной сельдью, перемешанной с репчатым луком, собственно сам репчатый лук порезанный полукольцами и сосем немного приправленный растительным маслом, был украшением третьей тарелки. Главным блюдом была немного поджаренная гречневая каша, все с тем же луком, морковью и зеленью. Хлеб, варенье и домашняя овощная приправа, умело сервированные, нарезанные и приготовленные наверняка бы заслужили трех звезд Мишлен, если бы оценивались по категории возможность-качество.