Текст книги "Час Черной звезды"

Автор книги: Евгений Малинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Элио, широко распахнув глаза, уставилась на молодую женщину, и спустя мгновение в этих огромных, темно-синих глазах вскипели слезы.

Вероза мгновенно прижала девочку к себе и быстро, но негромко заговорила:

– Прости меня, малышка, прости! Я очень испугалась, очень!.. Еще вчера, когда эти страшные оборотни привязали тебя к столу и хотели… мучить. Но ты должна запомнить: ни с кем, понимаешь, ни с кем нельзя говорить о Бамбарее! Мы все его любим, но говорить о нем нельзя! Нельзя! Ты поняла меня?!

Элио хлюпнула носом, но сдержала слезы и кивнула. Затем, бросив быстрый взгляд на стол, она погладила Верозу по щеке и негромко спросила:

– А можно мне еще один пирожок?

– Конечно, малышка, – быстро ответила Вероза. – И сладкой сахарной воды!..

Она налила из высокого кувшина в небольшую чашку воды и придвинула поближе к девочке тарелку с пирожками.

– Сама поешь… – предложил дядюшка Прок, но Вероза отрицательно помотала головой:

– Не хочу.

– И напрасно! – ласково проговорил старик. – Тем, что ты будешь голодать, ты никому не поможешь. Ни Бамбарею, ни Эриху.

Он придвинул поближе пустую тарелку и наложил на нее тушеных овощей с мелко нарезанным копченым мясом. Потом по запаху выбрал один из кувшинов и налил себе пива.

Вероза молча наблюдала за ним, а когда дядюшка Прок приступил к трапезе, встала со стула.

– Я пойду к Эриху, а сюда пришлю тетушку Мармелу. Пусть она тоже поест.

– Постой, – остановил ее Прок. Быстро собрав на одну тарелку кое-что из снеди, разложенной на столе, он сунул эту тарелку в руки Верозе со словами:

– На вот, захвати с собой. Если захочешь, сама поешь, а может быть, Эрих в себя придет, так и его покормишь!

Вероза как-то безвольно приняла тарелку и молча направилась к выходу, а дядюшка Прок вместе с Элио принялись за остывший обед. Спустя несколько минут в комнату вошла тетушка Мармела. По ее виду можно было догадаться, что у нее имеется масса вопросов к руководителю труппы, но он опередил ее. Указав рукой на соседний стул, дядюшка Прок проговорил с набитым ртом:

– Садись, Мармела, угощайся… Сам многоликий о нас позаботился, негоже его заботу втуне оставлять!

Мармела посмотрела на старого актера долгим взглядом и молча опустилась на предложенный стул.

Несколько минут они молча ели, а затем тетушка Мармела еле слышно спросила:

– Так Бамбарей сбежал?

– Да, – так же негромко ответил Прок. – Но многоликий сказал, что он должен быть еще в городе и они надеются его снова схватить…

– В городе… – голосом, полным разочарования, протянула тетушка Мармела и… замолчала.

Но Бамбарей, вернее, извержонок из стаи восточных волков по имени Вотша, был уже далеко от вольного торгового города Ласта. Он быстро шагал по узкой лесной тропке, направляясь на Восток, на свою родину. Прошлой ночью он все-таки заглянул в село Лохмотья, к одной знакомой старушке, у которой они ночевали, направляясь в Ласт. Он признался ей, что сбежал от многоликих и направляется… куда глаза глядят. Бабушка, ни о чем его не спрашивая, собрала для него котомку с едой и выгребла все свои сбережения – три медные монеты вольного города Ласта. Вотша не хотел брать монеты, но бабка сурово посмотрела на него и коротко приказала:

– Бери! Я не хочу, чтобы ты попрошайничал. Попрошайку могут выдать многоликим!

К вечеру следующего дня Вотша успел уйти достаточно далеко, чтобы не опасаться погони. Правда, он оказался в совершенно незнакомых местах, а потому старался пока что не выходить к человеческому жилью. Запасов у него было достаточно, так что тропинка, присыпанная мягкой хвоей и прихотливо петляющая в не слишком густом еловом бору, очень хорошо подходила для его целей.

Однако вечер опускался на землю, принося с собой прохладу ранней осени и темноту высокого неба, расцвеченного яркими звездами. Пора было подумать о ночлеге, и тут чуть в стороне от тропинки Вотша увидел странно наклоненную ель. Старое мощное дерево, видимо, начало падать, но его верхушка попала между ветвями стоявшей невдалеке раскидистой осины, так что серый, покрытый у комля лишайником ствол повис, наклонившись над землей. Вотша остановился, внимательно оглядел ель, а затем сошел с тропинки и направился к ней.

Обойдя вывороченные из земли корни и заглянув в образовавшуюся яму, извержонок взобрался на ствол и, осторожно переступая, двинулся вверх, в гущу все еще зеленых ветвей. Миновав три четверти ствола, он оказался в зеленом шатре, образованном наклонившимися под собственной тяжестью еловыми лапами. Сумрак здесь был гораздо гуще, но вечернего света хватало, чтобы удобно устроиться, подстелив под себя плотную куртку и пристроив под голову заплечный мешок. Наскоро перекусив, Вотша принялся рассматривать быстро темнеющее небо с загорающимися на нем звездами и вспоминать своих друзей-актеров – как-то им сейчас приходится?.. Он надеялся, что его бегство из-под стражи никак не скажется на них, ведь их вины в том, что он исчез, не было. И все-таки в глубине души у него таилась тревога. Однако молодость и окружающее спокойствие взяли свое, и через некоторое время Вотша заснул…

Пробудился он так, словно кто-то очень осторожно тронул его за плечо. Ночь была в самой середине – начало часа Неясыти. Звезды сверкали, как подсвеченные драгоценные камни, воздух был прохладен и напоен запахами взявших силу трав, в глубине леса раздавалось уханье, едва слышные шорохи… и звуки человеческой речи!

Разговаривали внизу, под елью, на которой устроился Вотша. Извержонок осторожно наклонился, просунул голову между ветвями и увидел, что у самого комля ели горит небольшой костерок. Над костром пристроен котелок, наполненный закипающей водой, а рядом с костром, полулежа, расположились два нестарых еще изверга. Вотша прислушался.

Вначале говор показался ему совершенно незнакомым, но потом он начал узнавать некоторые слова и понял, что изверги разговаривают на сильно искаженном наречии одной из западных стай. Постепенно смысл разговора стал доходить до него:

– …представляешь, парень сбежал из городского замка! Конечно, ему кто-то помог, но согласись – такого еще не бывало!

– Не бывало, потому что мы при виде многоликого начинаем трястись от страха и забываем все то, что умеем! А этот паренек, похоже, не из робких, он рискнул, и у него получилось!

– Но самое интересное, Гвалт рассказал, что у этого парня был… меч!

Сказавший это парень даже приподнялся от возбуждения. Однако его собеседник плюнул в костер и презрительно бросил:

– Болтун твой Гвалт! И всегда был болтуном. А уж с тех пор, как староста начал посылать его в Ласт, он после каждой поездки рассказывает какую-нибудь небылицу!

Изверг привстал, заглянул в котелок и наклонился над раскрытым рядом с ним мешком.

– Но… все-таки… – неуверенно протянул второй изверг, однако скептик не поддержал разговор. Он достал из мешка маленький мешочек, распустил завязки и с наслаждением вдохнул запах содержимого. Потом, запустив щепоть в мешочек, достал немного сухой травы и бросил в закипающую воду, немного подумал и добавил еще две щепоти травы. Спрятав маленький мешочек на место, он выудил из мешка деревянную ложку и принялся помешивать в котле. Лишь закончив это дело, он вернулся к прерванному разговору:

– Ну, посуди сам, зачем извергу нужен меч?! Ладно бы еще нож или там дубинка, а тут – меч! Раз парню удалось сбежать из-под стражи, значит, парень с головой. И ты думаешь, он стал бы разгуливать по Ласту с мечом у пояса?! Вот ты бы стал?!

– Я бы не стал, – быстро ответил второй изверг и хотел что-то добавить, однако первый его перебил:

– Вот видишь – не стал бы. А тот паренек наверняка не глупее тебя!

– Так ведь он и не разгуливал! – снова привстал с места второй изверг. – Он его прятал, а многоликие нашли! По Ласту слух идет, будто паренек этот меч у какого-то вожака стащил!

Изверг, сидевший с ложкой, покачал головой:

– Совсем люди с ума посходили! Ну посуди сам – если у тебя появится возможность что-то стащить у вожака… Хотя откуда у тебя такая возможность может появиться?! Ты и вожака-то ни разу в жизни не видел. Ну, ладно, не у вожака, а хотя бы у нашего старосты. Вот, забрался ты в его хоромы, ты что, меч потащишь, или деньги, или какое-нито добро, нужное в хозяйстве?

– Да ничего я не потащу!.. – после секундного раздумья заявил второй изверг. – Куда я потом с этим добром денусь-то!

– Вот! – назидательно произнес первый. – А теперь представь себе изверга, который получил возможность стащить у вожака меч… Как думаешь, какое он место при вожаке занимать должен, чтобы получить такую возможность? И стал бы он в таком случае что-то тащить?!

Несколько секунд изверг молча смотрел на своего товарища, а потом сделал вывод:

– Вот и получается, что никакого меча у него не было! Набедокурил паренек, при вожаке-то обретаясь, ну и подался в бега с испуга, а нет бы вожаку-то в ноги упасть да повиниться, глядишь, и обошлось бы все.

– Да-а-а… – согласился второй изверг. – А теперь его по всему Ласту многоликие ловят.

– Многоликие ловят?.. – удивленно переспросил первый.

– Ну да. Гвалт говорит, не мог тот парень из города уйти… Поймают его!

– Х-м… – с сомнением проронил первый. – А я думаю, паренек уже далеко от Ласта. Я бы на его месте в родные края подался.

– Ты что?! – ужаснулся второй изверг. – Его ж там наверняка ищут!

– А вот вряд ли, – усмехнулся первый. – Вожак-то сначала свои земли обыскал и убедился, что парня в них нет, а уж потом начал поиски в чужих землях.

– Гвалт вроде говорил, что парень-то с Востока… – раздумчиво произнес второй изверг.

– Ну и что?.. – Первый изверг снял котелок с огня, поставил его на землю и строго посмотрел на товарища. – Что с того, если он с Востока?

– Если он… ну… этот парень в родные места отправится, то непременно через нашу деревню пройдет, – все тем же раздумчивым тоном пояснил второй.

– Ну и что? – снова переспросил первый.

– Вот бы… познакомиться.

– Зачем?!

– Ну… Как – зачем? Интересно ведь! От многоликих все-таки человек сбежал.

Первый изверг отвернулся, наклонился над своим мешком и достал две грубо вылепленные глиняные чашки. Затем он аккуратно наполнил их из котелка варевом, протянул одну чашку товарищу и отхлебнул из своей. Затем почесал макушку и с легкой усмешкой проговорил:

– Не знаю, насколько это интересно, а вот выгодно может быть очень… Жалко только, что твой болтливый друг Гвалт не разузнал, как выглядит этот паренек.

– Что значит – выгодно? – не понял второй. – В чем здесь выгода?

– Я думаю, многоликие не оставят без награды того, кто им этого… беглеца представит, – все с той же усмешкой пояснил первый и снова припал к чашке.

Теперь уже макушку почесал второй изверг и чуть растерянно проговорил:

– А я даже не подумал об этом.

– Потому ты и живешь в развалюхе об одном окне и землю мотыжкой ковыряешь, – с уже откровенной насмешкой пояснил первый.

Второй ничего не ответил, но как-то неловко сгорбился, хлебнул из чашки и… отставил ее в сторону. Несколько минут под елью царило молчание. Наконец первый изверг поднялся, выплеснул остатки варева в догорающий костер, спрятал чашку в мешок и лениво проговорил:

– Ладно… Надо спать укладываться – трогаться-то до света придется, иначе на ярмарку опоздаем, и староста нам выдаст… «награду»!

Он снова улегся, на этот раз спиной к тлеющим углям, повозился немного и затих. А его товарищ долго еще сидел неподвижно, о чем-то раздумывая.

Тишина повисла над наклоненной елью, костерок под ней превратился в едва заметное, мерцающее темным багрянцем пятно, совершенно не дающее света. А рядом с этим пятном притаился сгусток черноты – сидящий изверг. Вотша закрыл глаза, а в голове у него продолжал звучать подслушанный разговор…

Вторично Вотша проснулся уже на рассвете. Утренний влажный холодок пробрался под рубаху и порты, чуть смочил волосы, бросил на лицо пригоршню росинок… Открыв глаза, Вотша первым делом посмотрел вниз, но там уже никого не было, только небольшое темное пятно обозначало место ночного костерка и свидетельствовало о том, что ночной разговор ему не приснился.

Вотша не торопился покидать свое укрытие. Он достал из мешка ломоть хлеба с кусочком прикопченого мяса, аккуратно съел этот завтрак, еще раз оглядел открывающийся под ним участок леса и, убедившись еще раз, что вокруг никого нет, осторожно спустился на землю.

Следы ночных говорунов вели по мокрой от росы траве к тропинке, по которой Вотша вчера вечером вышел к своей ели, и там пропадали на утоптанной хвойной подстилке. Так что определить, в какую сторону пошагали оба изверга, было невозможно. Но когда Вотша прошагал метров сто, он увидел справа от тропинки свежесломанную ветку орешника и понял, что идет следом за ними. Догонять извергов он не хотел, да и торопиться, собственно говоря, у него нужды не было, так что он умерил свой шаг и, не торопясь, продвигался по тропинке около двух часов. А затем лесная тропка вильнула из стороны в сторону, выбежала на опушку и исчезла в колее разбитой дороги, по которой, похоже, ездили только грубые извержачьи повозки.

Вотша несколько минут постоял, прячась в прикрывавших опушку кустах, пытаясь определиться с направлением дальнейшего пути, и после долгого раздумья свернул вправо, вдоль опушки леса. Кусты все еще скрывали его, да и лес давал возможность в случае чего скрыться, спрятаться, но он понимал, что рано или поздно ему придется выбраться на открытое место.

И действительно, не прошел он и нескольких десятков метров, как путь ему преградил довольно глубокий овраг, по дну которого бежал широкий ручей. Оставалось или выходить из леса и идти вдоль ручья, или пытаться переправиться через ручей. Вотша выбрал первое.

Овраг, постепенно углубляясь, пересекал кочковатый, заросший невысоким кустарником луг и, прорезав высокий берег, выпускал ручей в широкую реку, на противоположном берегу которой виднелся небольшой городок. Стены у этого городка не было, зато в нем имелось несколько двух– и даже трехэтажных домов. В сотне метров выше по реке на берег выходила и та самая разбитая дорога, которую Вотша оставил позади. Дорога эта упиралась в небольшой настил, у которого покачивался весельный паром. Народу на пароме было совсем немного, видимо, поэтому он еще не отправился через реку. Вотша несколько секунд раздумывал, а потом двинулся в сторону парома, постепенно ускоряя шаг.

На пароме его встретил неожиданным вопросом рослый изверг с багровым шрамом через левую щеку:

– Ты покупать или продавать?!

– Что покупать? – не понял Вотша.

– Ну, ты же на ярмарку идешь, так покупать или продавать?! – переспросил изверг, почему-то раздражаясь. Тут Вотша припомнил, что один из извергов у ночного костра говорил что-то о ярмарке. Он улыбнулся и ответил:

– Я иду посмотреть…

Изверг прищурил глаз, и в его голосе появилась настороженность.

– Посмотреть?.. Ты не от дела ли, парень, бегаешь?!

– Я не бегаю, а хожу! – согнав с лица улыбку и сурово сдвинув брови, ответил Вотша. – И мое дело заключается именно в этом!

– Ходить? – чуть помягчев, усмехнулся изверг.

– Ходить и смотреть, – все с той же суровостью кивнул Вотша. – Когда вожак моей стаи отправлял меня в это путешествие, он мне сказал: «Иди и смотри! Узнай Мир и сложи такой флокк, чтобы потомки помнили меня в тридцати поколениях!»

– Так ты?.. – начал свой вопрос изверг, но Вотша его перебил:

– Я – сказитель Ёкуль из Норникса!

– Ну что ж, сказитель Ёкуль, с тебя за перевоз монета.

Вотша посмотрел на изверга с презрением и буквально выплюнул через губу:

– Скажи мне, как тебя зовут и из какого места ты родом!

– Зачем тебе это? – удивленно спросил изверг.

– Чтобы прославить твое имя!

Изверг довольно ухмыльнулся:

– Зовут меня паромщик Твид, а родом я из вот этого самого города… – Он кивнул за реку. – Который называется Ярей на Эйне… Эйна – это река наша.

Вотша помолчал, пристально глядя на Твида, а потом громко, так, чтобы было слышно всем находившимся на пароме, продекламировал:

 
Плыл я через Эйну
В грязный городишко
По прозванью Ярей
На пароме утлом.
Твид – паромщик с харей,
Краше, чем у тролля,
Ободрал, как липку,
Нищего поэта.
Не ходите в Ярей,
Не плывите Эйной,
Твид – паромщик жадный
Грабит там прохожих!
 

По парому прокатился негромкий смех, а изверг стоял, открыв рот, выпучив глаза и пытаясь что-то произнести, но из горла у него выходил только невнятный хрип. Наконец Вотша с трудом разобрал:

– Ты же сказал: «Прославить!..»

– Но я не сказал, какого рода будет эта слава! – немедленно ответил извержонок, а потом, фамильярно похлопав по плечу остолбеневшего изверга, добавил: – Так как?.. Я даю тебе монету и славлю тебя по всему Миру или ты не берешь с меня денег, а я забываю свою великолепную вису?

Еще целую минуту изверг с перекошенной физиономией пялился на Вотшу, не в силах вымолвить ни слова, а затем, круто развернувшись, вдруг заорал:

– А ну, быстро отчаливай!!! Да навались на весла, если не хотите плети попробовать!!!

– Мастер Твид! – раздалось с противоположного конца парома. – Ты же обещал подождать мою корову. Ее вот-вот пригонят!

– Сначала я высажу этого… Ёкуля из Норникса, а потом вернусь за твоей коровой! – проревел в ответ изверг. – Мне не хочется, чтобы он еще какую-нибудь мерзость про меня по Миру пустил.

Вотша улыбнулся и неторопливо двинулся к противоположному краю парома, чтобы сойти с него, как только он причалит на противоположной стороне.

То ли потому, что гребцы «не хотели плети попробовать», то ли река была не такая уж и широкая, но паром пересек ее всего за пару-тройку минут. Едва только передняя стенка парома коснулась причального настила, Вотша спрыгнул и, повернувшись к стоявшему невдалеке Твиду, крикнул:

– Мастер Твид, я вставлю тебя в свой флокк! Из тебя выйдет очень колоритный персонаж! А вису о жадном паромщике я уже забыл!

Паромщик демонстративно отвернулся, а Вотша с улыбкой во всю физиономию направился в городок.

Первые домики городка начинались практически на берегу реки. Правда, это были совсем крошечные домишки, с такими же крошечными огородиками на задах, отделенные друг от друга неким намеком на изгородь или просто цепочкой камней. Когда Вотша миновал несколько первых домиков, позади него раздался негромкий запыхавшийся голос:

– Эй, парень, подожди немного, я не могу тебя догнать!..

Извержонок оглянулся и увидел, что следом за ним поспешает опрятно одетый старик с золотой цепью на шее и толстой суковатой палкой в руке. Старик заметно прихрамывал, так что палка для него была не предметом роскоши, а первой необходимостью.

Вотша замедлил шаг, позволяя себя догнать, и, когда старик приблизился, спросил:

– Так зачем ты за мной гнался?

Однако старик вместо ответа задал свой вопрос:

– Ты сказал паромщику, что тебя зовут Ёкуль из Норникса?

– Да, сказал, – кивнул Вотша.

– Но ведь Ёкуль умер почти пятьдесят лет назад, и к тому же он был многоликий, – хитро прищурив глаз, проговорил старик.

Однако Вотша не смутился, он вскинул подбородок и, свысока взглянув на старика, ответил:

– Я знал наверняка, что этот… паромщик никогда не слышал о Ёкуле из Норникса, и хотел дать ему понять, насколько он темен!

– А сам-то ты откуда знаешь о Ёкуле? – неожиданно спросил старик. – Ты – изверг, не производящий впечатления приближенного к кому-либо из вожаков стай!..

Вотша резко остановился и посмотрел прямо в глаза старику:

– Ты сомневаешься, что я из Норникса?! Что меня послал в Мир сам Торин Ледник, вожак стаи северных лис?!

Слезящиеся глазки старика забегали, он чуть отстранился и забормотал:

– Нет… конечно… как можно сомневаться…

Вотша чуть ослабил напор и проговорил с некоторой даже мечтательностью:

– Я могу рассказать тебе, как прекрасна столица северных лис, город Норникс, как высока главная башня города, на которой в темные ночи и пасмурные дни зажигают огромный огонь, чтобы лодки могли найти дорогу домой, как суров и добр могучий Торин, как он умен и просвещен!..

И тут Вотша, откровенно усмехнувшись, добавил:

– Но зачем тебе все это, старик, ты же все равно никогда не увидишь славного Норникса, не встретишься с могучим Торином!

– Значит, ты – из стаи северных лис? – не то спросил, не то констатировал старик.

Вотша не стал отвечать на этот вопрос. Вместо этого он задал свой:

– А сам-то ты кто такой, старик?!

И снова старик не ответил на вопрос извержонка. Отступив на шаг, он огляделся, словно искал кого-то взглядом, и, не найдя, поинтересовался:

– А тебе приходилось читать свои стихи перед публикой?

– Конечно! – с некоторой гордостью в голосе ответил Вотша. – Как и любому другому сказителю!

– Тогда я прошу тебя прийти сегодня вечером, в час Волка, в таверну «Золотое яйцо». Я собираю там своих друзей и хочу, чтобы ты прочитал нам несколько… Как ты их назвал?.. Вис?.. Я правильно выразился?..

– Старик, – снова усмехнулся Вотша. – Во-первых, я не читаю свои стихи незнакомым людям без причин. Во-вторых, такое выступление будет тебе дорого стоить.

– Ну что ж, – с гордостью в тон ему ответил старик. – Меня зовут мастер Клапп. В Ярее меня знает каждый, и ты сможешь навести обо мне необходимые справки. Что касается дороговизны твоих выступлений, то… Я предлагаю тебе за то, что ты почитаешь этим вечером свои стихи… пять монет города Ласта, не считая отличного ужина! Устроит тебя такой расчет?!

Вотша наклонил голову набок, скептически осмотрел старика и проговорил:

– Мне кажется, ваша милость слишком много обещает.

– А чтобы подтвердить свои обещания, – ответил мастер Клапп, – предлагаю тебе прямо сейчас, в качестве задатка, принять вот это!

И он жестом фокусника выудил из воздуха небольшую монету.

Вотша взял монету и внимательно ее рассмотрел – это была монета вольного города Ласта. Извержонок поднял взгляд на своего неожиданного благодетеля и после короткой паузы кивнул:

– Час Волка, таверна «Золотое яйцо»… Я буду читать свои стихи для твоих друзей, мастер Клапп!

– Вот и хорошо! – радостно воскликнул старик. – А теперь не смею тебя задерживать… сказитель.

И старик поклонился.

Этот «сказитель» и поклон старика почему-то очень не понравились Вотше, однако он молча поклонился в ответ и, развернувшись, снова направился к центру города, где на площади должна была проходить ярмарка.

Но не прошел он и нескольких шагов, как его снова тронули за рукав, и, оглянувшись, Вотша увидел паренька чуть моложе себя, который, застенчиво улыбнувшись, спросил:

– Ёкуль, меня Житырь зовут. Ты ведь на ярмарку идешь, можно мне с тобой?..

– А тебе обязательно провожатый нужен? – возвращая улыбку, переспросил Вотша.

Парнишка еще больше смутился и несколько торопливо проговорил:

– Я слышал, как ты осадил Твида, паромщика!.. Здорово у тебя получилось. Он ведь и в самом деле дерет со всех вдвое больше установленного, а попробуй что скажи, на паром больше не попадешь! Я как только услышал твои стихи про него, сразу понял, что ты человек бывалый, дай, думаю, напрошусь в компанию… – Паренек заглянул Вотше в глаза и добавил уже полной скороговоркой: – Я бы раньше подошел, но ты был разговором занят.

Было в этой его скороговорке что-то трогательное, что-то располагающее.

– А сам-то ты местный? – поинтересовался Вотша.

– Да, наша деревня совсем недалеко от Ярея, меня мать сюда послала на ярмарку, посмотреть, нельзя ли ткани недорогой купить.

Вотша пожал плечами:

– Ну что ж, пойдем вместе. Я – человек не местный, может, что подскажешь мне, чтобы я в неудобное положение не попал.

Идти им пришлось недалеко, ориентируясь по отдаленному гулу, они вскоре вышли на городскую площадь, заставленную временными, кое-как сбитыми прилавками, на которых окрестное в основном население разложило свои нехитрые товары. Правда, ближе к центру площади обнаружилось несколько обменщиков из дальних стай – двое восточных медведей с воском и медом, двое северных тюленей с россыпью поделок из моржового зуба и низками просоленной рыбы. Рядом с ними пристроился изверг из стаи западных вепрей с хитрыми замками и другим скобяным товаром. Но когда Вотша двинулся в их сторону, Житырь остановил его:

– Не ходи туда, они не любят тех, кто не покупает, а просто глазеет… Побить могут!.. Или вообще убить!

– Убить? – удивленно переспросил Вотша. – За что?!

Житырь, в свою очередь, удивленно посмотрел на Вотшу.

– Ты же изверг! Просто убьют, и все. Ну… за тебя, в крайнем случае, заплатят твоим северным лисам виру, ты все-таки сказитель!

– Я думал, у вас на Западе иначе… – разочарованно пробормотал Вотша.

– Значит, ты «у нас на Западе» недавно, – невесело усмехнулся Житырь.

Они обошли ярмарочную площадь и даже заглянули в один из пяти балаганов, где размалеванные шуты веселили публику. Только после этого Житырь и Вотша отправились в ряды, где торговали тканями. Сначала они просто прошли вдоль прилавков с разложенными на них образцами. Затем Житырь начал подходить к торговцам, щупать ткань, а порой и прицениваться. Вотша, увидев, что выбирает его новый товарищ, помалкивал, но потом все-таки не выдержал.

– Сколько лет твоей матушке? – задал он неожиданный вопрос после того, как Житырь в очередной раз отошел от прилавка с разочарованным лицом.

– Сорок два, – чуть удивившись, ответил тот. – А почему ты спросил?

– Мне кажется… – осторожно начал Вотша. – Только ты не обижайся… Мне кажется, ты выбираешь слишком пестрое. У нас на Севере в сорок два года женщины одеваются скромнее.

– У нас на Западе тоже, – улыбнулся Житырь. – Только я выбираю ткань не для матери. У меня сестра замуж выходит.

– Ну, тогда ясно! – улыбнулся в ответ Вотша. – Так что ж не покупаешь?.. Вон у того, мордатого, вполне подходящий товар имеется!

– Дороговато, – помрачнев, ответил Житырь.

– Сколько ж тебе мать на покупку дала? – задал Вотша нескромный вопрос.

– Три монеты стаи западных вепрей, – осторожно ответил Житырь.

– А монеты вольного города Ласта на этой ярмарке в ходу? – спросил Вотша.

– Конечно! – пожал плечами Житырь. – Только откуда ж их взять?!

– А у меня, по случаю, как раз есть! – проговорил Вотша и бросил внимательный взгляд вдоль прилавков. – Пойдем-ка вон к тому дядьке, поинтересуемся.

Они приблизились к пожилому невысокому темноволосому извергу с быстрыми черными глазами, прибывшему, по всей вероятности, откуда-то с Востока и разложившему на прилавке явно нездешние ткани с чудесной, до странности пестрой и яркой окраской. Оглядев товар, Вотша приподнял край одного образца и, слегка помяв его, поднял глаза на продавца:

– Уважаемый, мы с… братом… – он бросил быстрый взгляд на своего товарища, – люди небогатые, но твоя ткань так радует сердце, что мы бы хотели одеть нашу сестру в такое вот платье! Скажи, сколько ты просишь за кусок такой ткани, нужный для пошива платья для девушки ростом…

Последовал новый взгляд на Житыря, и тот, глядя широко раскрытыми глазами на изверга-обменщика, быстро добавил:

– Веста ростом мне до уха… – а затем, повернувшись к Вотше, быстро зашептал: – Слушай, Ёкуль, это очень дорогая ткань!

И тут заговорил изверг-обменщик:

– Ай-яй-яй, дарагой! Ты хочешь, чтобы твоя красавица сестра ходила в дешевом платье?! Какой ты брат тогда – постыдись своей матери! Посмотри! – Он ткнул пальцем в сторону Вотши. – Вот настоящий брат, любящий свою сестру!

Голос у продавца был странно гортанный, он выговаривал слова с заметным и весьма своеобразным акцентом и невероятным темпераментом. Наклонившись к Вотше, он продолжил вкрадчивым, проникновенным тоном:

– Не слушай своего брата, дарагой, он хочет выбросить монеты на ветер! Эту ткань я вез через два моря, через семь гор, двенадцать дней по степям! Эта ткань переправилась через двенадцать рек и ушла от двух сотен разбойников, что орудуют в восточных лесах! Платье из этой ткани твоя сестра будет носить всю жизнь, а потом ее дочь пойдет в нем замуж, и все будут дивиться на его красоту!

Возможно, продавец мог бы еще долго расхваливать свой товар, но Вотша перебил его:

– Так сколько я должен отдать за нужный мне кусок ткани, путешествовавшей так долго?!

– Это, смотря какой монетой рассчитываться будешь, дарагой! – хитро прищурив глаз, воскликнул продавец.

– Монетой вольного города Ласта! – веско произнес Вотша.

Изверг-обменщик на секунду задумался, а затем выпалил:

– Ах, дарагой, пусть будет мне убыток, но пусть будет твоя сестра счастлива! Две монеты города Ласта, всего две монеты возьму с тебя за кусок этой прекрасной ткани!

– Две… – с сомнением протянул Вотша и еще раз помял край выставленного лоскута.

– Меньше никак невозможно! – воскликнул изверг. – Ты же не хочешь подвести бедного изверга под топор палача! Вожак моей стаи казнит меня лютой смертью, если я буду отдавать такую ткань даром!

– Уговорил! – решительно произнес Вотша. – Отрезай кусок!

Изверг-обменщик исчез под прилавком, а Вотша, порывшись за пазухой, вытащил две монеты вольного города Ласта.

И тут из-за его спины раздался зычный голос:

– А теперь рассказывай, извержонок, у кого ты украл эти монеты!!!

Однако вместо ответа Вотша одним неуловимым движением переместился в сторону и развернулся. У прилавка с расширенными от ужаса глазами застыл Житырь, а рядом с ним стоял здоровенный изверг, наряженный в двуцветный кафтан, узкие, в обтяжку, штаны и узконосые короткие сапоги. В правой руке он держал длинную плеть, а левая была протянута вперед, словно он собирался что-то схватить, но не успел. Вотша одним взглядом охватил всю эту картину, а затем спокойно поинтересовался:

– А ты кто такой, дяденька, чтобы обвинять меня в краже?!

Изверг медленно опустил руку и прорычал:

– Я – назначенный вожаком стаи смотритель ярмарки! Мое дело – ловить таких, как ты, воришек и передавать их на дознание, а если они сопротивляются или убегают, у меня есть средство заставить их подчиниться!

И он поиграл зажатой в кулаке плетью.

– Но я не собираюсь убегать, – пожал плечами Вотша. – Я собираюсь купить кусок ткани на свои деньги. А откуда у меня монеты, можешь поинтересоваться у почтенного мастера Клаппа, вечером он должен мне дать еще четыре такие монеты.

– Мастер Клапп обещал тебе денег?.. – протянул разодетый изверг, и вдруг его физиономия расплылась в довольной улыбке. – Ну, тогда ты имеешь полное право потратить их!

Изверг захохотал, развернулся и двинулся вдоль торговых рядов, поигрывая плетью.

А Вотша вернулся к прилавку и окликнул хозяина товара:

– Уважаемый, вот твои монеты, а где же моя ткань!

Черноглазый изверг вынырнул из-под прилавка и раскинул кусок выбранной Вотшей ткани.

– Вот, дарагой, – провел он по узорчатой ткани ладонью, – здесь и на платье хватит, и на шапочку останется!

Вотша посмотрел на все еще испуганного Житыря.

– Ну как, брат, подойдет такой наряд Весте?

Житырь сглотнул, кивнул, и на его лице появилась неуверенная улыбка.