Текст книги "Великий поход"

Автор книги: Евгений Гаркушев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Лет тридцать, наверное, – ответила девушка. – С точностью до года я, конечно, не угадаю.

– Ты как считаешь, Дима?

– Тридцать пять, – угрюмо заявил китаец. – Пойду за коньяком. Действительно, в два раза я моложе вас. Шестнадцать мне. В который раз прошу простить мою оплошность…

– Да будет тебе…

Дима скрылся в темноте за кругом, освещенным Пламенем костра.

– Без свидетелей можно и посекретничать, – Улыбнулся я. – Сколько лет тебе, Мила?

– Семнадцать, – улыбнулась девушка. – Ты ведь знаешь, что девушкам после двадцати вопрос о возрасте не задают?

– Двадцать три? – предположил я.

– Допустим.

– А мне завтра стукнет девяносто семь. Всегда помни об этом. И ничего не говори Диме. Не надо.

– Что за глупости? – фыркнула Мила. – Ты все придумал? И насчет дня рождения…

– Я сказал, а ты запомнила. На всякий случай, – улыбнулся я. – Просто имей это в виду. Всегда.

Подошел Дима со стеклянной бутылкой, в которой плескалась темная жидкость, и тремя серебряными стаканчиками.

– Запаса воды у них нет, – скорбно сообщил он. – Как вы считаете, воду из озера можно пить?

– С одной стороны, здесь нет людей и мало животных… С другой – какие-нибудь бактерии могли угнездиться в озере с незапамятных времен. И ждать, что когда-то сюда придет человек, который неосторожно выпьет сырой воды, чтобы размножиться у него в желудке… Или кишечнике…

– Коньяк я все равно не буду.

– Когда я умывалась, вода показалась мне чистой, – улыбнулась Мила. – Правда, я смыла с себя столько грязи, что теперь вряд ли можно говорить о первозданной чистоте этого озера.

– И собака твоя из озера лакала, – заметил Дима.

– Ну, Беточке-то все нипочем, – ответила девушка.

– Да, другой кислотный баланс в желудке, – проявил завидную эрудицию Дима. Впрочем, его отец был химиком, и толк в кислотах молодой человек наверняка знал.

Налив коньяка в каждый бокал, я обратился к китайцу:

– Тридцать граммов тебе не повредят. Так же, как и мясные консервы. Что-то съесть и выпить надо.

Я хотел добавить, что консервы, скорее всего, не свиные, а говяжьи, но вовремя сообразил, что китайца это вряд ли утешит. Он, похоже, был буддистом, а корова – священное животное для индуистов. Но кто знает, какие запреты существовали именно в том монастыре, где воспитывался Дима?

– За счастливое избавление от опасностей сегодняшнего дня, – предложил я, видя, что спутники молчат. Дима тут же отозвался:

 
Мы дряхлей что ни день, седина все ярче видна.
Возвращается вновь с каждым новым годом весна.
Наша радость теперь – в утешной чаше вина.
Облетают цветы – не будем грустить, старина!
 

Потом он смело пригубил стакан, глотнул и даже не закашлялся. Я не обиделся, хотя мрачноватый стих вряд ли можно было назвать поздравительным.

– Хоть эти стихи сам сочинил? Экспромтом? – спросила девушка.

– Их написал Ван Вэй, – коротко ответил монах.

Мила разломила на несколько долек шоколадку, я открыл банку с мясом. Там оказалась не говядина и не свинина, а баранина. Обилие твердого застывшего жира, который не желал таять на языке, не делало вкусовые качества консервов лучше. Но мне, по большому счету, было все равно, что есть, а Дима так и не притронулся к мясу. Девушка съела несколько кусочков баранины и переключилась на шоколад.

Кому мясо пришлось по вкусу – так это Альберту, или Беточке. Собака, урча, проглотила разом полбанки тушенки, которую я ей выделил.

Разговаривать о событиях уходящего дня не хотелось. С Милой все более или менее ясно, хотя не мешало подробнее расспросить, откуда она родом и как очутилась здесь. А Дима вряд ли рассказал бы все, что меня интересовало. Паренек был совсем не прост.

– Так и не понял, Беточка – мальчик или девочка? – поинтересовался я у Милы.

– Ты не знаешь, как биологически различаются собаки? – улыбнулась девушка.

– Я привык использовать аналитические данные а не визуальную информацию, – в тон ей ответил я – Ты называешь пса то Альбертом, то Беточкой…

– Беточка – уменьшительное от «Альберт». Данилушка, Димочка, Беточка…

– Милочка, – тут же добавил китаец, радуясь возможности лишний раз продемонстрировать отменное знание правил русского языка.

– Нет. Я – Мила, – строго ответила девушка. – И для друзей, и для посторонних. Это удобно. Никто не будет излишне фамильярен. К тому же обращение «милочка» двусмысленно.

– И не Люда? – уточнил я.

– Нет. Я не Людмила, а Мила.

На лощинку, где горел наш костер, опустилась непроглядная ночь. Ярко светили звезды. Вдоль Млечного Пути, с запада на восток, проплыли две яркие звезды. То ли орбитальные станции, то ли высоко летящие самолеты или баллистические снаряды.

– В вертолете есть радио? – поинтересовался я. – Последние известия не мешало бы послушать…

– Радио нет, – быстро отозвался китаец. – Только проигрыватель лазерных дисков.

– Ты очень вовремя догадался включить его, когда нам с Милой угрожала опасность, – похвалил я Диму.

Молодой человек замялся.

– В общем-то я не рассчитывал на столь поразительный эффект. И полез в вертолет вовсе не для того чтобы включить музыку. Точнее, те демонические мелодии, что так напутали крестьян, да и меня поначалу тоже…

– Я так вообще чуть не упала! – заявила Мила. – Хорошо, что меня крепко держали.

– Ваш покорный слуга хотел включить не проигрыватель, а громкоговоритель. Пригрозить бандитам, что буду стрелять из пулемета. Но я не разобрался в устройстве сенсоров и выдал любимую композицию пилота. Причем на полную мощность.

– По-моему, получилось лучше, чем ты планировал.

Дима скромно потупился и перевел разговор на прежнюю тему:

– Даниил, разве твое устройство универсальной связи не ловит частоты радиостанций?

– У меня с собой не совсем устройство универсальной связи. Это более специализированный прибор. Волны радиостанций он ловит, но вряд ли здесь хорошие условия для приема. Слушать радио на нем – все равно что забивать гвозди микроскопом.

– У меня есть уус[5]5
  Уус – прибор, совмещающий в себе мобильный телефон, радиопередатчик, навигационное устройство, спасательный маячок и расширяющую приставку к встроенному в тело импланту. Слово произошло от аббревиатуры УУС – универсальное устройство связи. Полное название ПУСН – прибор универсальной связи и навигации.


[Закрыть] – заявила Мила. – Пойду, возьму в сумке.

– Лучше я! – воскликнул Дима.

Он чуть ли не бегом бросился в вертолет.

«Влюбился, что ли? – мелькнула у меня мысль. – Впрочем, скорее всего пытается исправить ту непочтительность, которую он проявил к старшему и женщине недавно. А может быть, и то, и другое».

– Не тащи всю сумку, – крикнула вдогонку Мила. – Уус лежит сверху – только «молнию» расстегнуть.

Я подумал, что стыдливость китайца подвергается очередному испытанию. Рыться в сумке с личными вещами женщины – едва ли не хуже, чем спать с ней под одним пледом. Но Дима на этот раз не проявил нерешительности. Розовую коробочку ууса он нес на ладони, как тарелку с лакомством. Мила следила за модой – розовый цвет бытовых приборов и бижутерии, как я прочел случайно на одном из развлекательных сайтов, был хитом сезона.

Не дойдя до костра метров трех, Дима, перепрыгивая через очередной камень, зацепился за него ногой и полетел носом вниз. Розовый уус Милы выскользнул из руки китайца, ударился о большой камень, отскочил и, булькнув, нырнул в озеро. Китаец крепко приложился лицом о землю. Когда он поднялся, щека была в крови. Теперь оба моих спутника выглядели потрепанными. Только у Милы был синяк на левой скуле, а Дима разбил правую.

– Извини. Похоже, твой уус разбился, – виновато обратился он к девушке.

Мила вскочила.

– Уус можно купить новый! А вот ты поранился. Нужно срочно тебя перевязать!

– Ерунда. – Уши и шея китайца покраснели, что было заметно даже в полутьме. – Таких царапин я не замечаю. На тренировках нам сильнее доставалось.

– Повреждения действительно неглубокие, – согласился я, пристальнее вглядевшись в щеку Димы. – Через три дня и следов не будет. Тебе, Мила, досталось сильнее. Били?

– Может, и ударил кто-то. Меня тащили, дергали пинали. Возможно, ударилась о стену или о землю, как Дима. Не помню. Все было как в тумане. Я, честно сказать, очень испугалась. Все произошло так неожиданно, начиналось как простое недоразумение, я даже думала, что они шутят. Разыгрывают меня. А потом все обернулось таким ужасом. Похоже, они и правда хотели меня убить.

– Не просто убить – казнить, – вздохнул я. – Чтобы все было по закону. И имущественные права на твою собственность достались мужу. Когда-нибудь ты расскажешь нам, за чем они охотились. Нам все-таки нужно знать – вдруг мы путешествуем с особой королевской крови.

– Когда-нибудь расскажу, – улыбнулась девушка. – Только дворян в России давно нет, королев – тем более. А я – русская.

– Дай же нам хоть немного помечтать! – засмеялся я, взглянув на серьезное лицо Димы. Китаец через силу улыбнулся.

Я снял туфли, закатал до колен брюки и вошел в воду.

– Удар о камень вряд ли повредил такую дорогую игрушку, как твой уус. Вода – тем более. Это ведь «Симфония»?

– Да, – кивнула Мила. – Последняя модель.

– Конечно, не туристический вариант исполнения с титановой оболочкой, но устройство все равно довольно надежное.

Пошарив по каменистому дну, я выловил розовый коробок ууса и принес его к костру. Повернул рукоятку включения, коснулся сенсоров настроек… Прибор показал, что батарея активирована, но выполнять дальнейшие команды уус не желал.

– Интересно. Такое ощущение, что в управляющем компьютере стерли память. Вряд ли такое могло произойти от удара о камень или от погружения в воду. – Память легко стирается высоковольтным разрядом, – сообщил Дима. – Уус вполне могли повредить в доме Сахбана. Чтобы наша прекрасная спутница не имела связи с домом.

– Да, скорее всего так, – согласилась девушка. – Мощности импланта обычно не хватает для связи со спутником.

– Твой имплант сейчас активирован?

– Конечно, – ответила Мила.

– Отключи.

– Все равно он не работает.

– Скоро мы будем в таких местах, что он сможет заработать. Да только на пользу нам это не пойдет.

– Хорошо, – послушно кивнула девушка. – А когда его можно будет включить?

– Когда я скажу. Пока что мы забираемся все дальше, в горы и глушь.

Мила на минуту задумалась, потом протянула:

– Какие негодяи, однако… И Сахбан, и его подлый братец, Пахлаван… Заранее все спланировали! Испортили уус, дождались, пока спутник связи уйдет в тень…

Негодяи… Но я, привыкший не доверять никому, насторожился. Слишком уж странно упал Дима. С его координацией движений, многолетними тренировками – зацепиться о камень? А после еще и удариться лицом о землю? Не отвлекающий ли это маневр?

Правда, он выпил немного коньяку. Может быть, первый раз в жизни. И легкое опьянение могло послужить объяснением подобной промашки. Но, в том-то и дело, что только объяснением. Реально несколько граммов спирта, содержащиеся в коньяке, уже успели переработаться организмом молодого китайца.

– Расскажешь, как ты попала в глухое селение? – прервал начавшую затягиваться паузу Дима.

Его интерес показался мне неискренним. Слишком равнодушно он спрашивал. Будто знал, что все равно ему не ответят.

– Потом, – нахмурилась Мила. – Я не хочу сейчас говорить об этом.

– Всем нам нужно лечь спать, – предложил я. – утро настанет скоро, взлететь нужно с первыми лучами солнца. Не исключено, что генерал Муслихиддин ищет свой вертолет. Да и пылкий возлюбленный Сахбан может снарядить погоню.

Возражений не последовало. На горы опускалась прохладная ночь. Хворост для костра заканчивался.

– Вы так и не сказали мне, кто такие и на кого работаете. – Мила прикрыла рот ладошкой и зевнула. – Может быть, рядом с вами опасно засыпать…

– Мы тебе не навязывались, – усмехнулся я. – Если не хочешь ночевать здесь, поищи другое место. Ты – свободная личность в свободном мире. Так ведь? Нам неплохо и рядом с вертолетом, но ты можешь поступать как тебе заблагорассудится. Тебе отдать плед?

– Плед – отдайте. Избавиться от меня у вас пока не выйдет, – ответила девушка. – Я так полагаю, что вы – шпионы. Но наши шпионы.

– Наш шпион называется разведчиком, – засмеялся я. – Лично я лягу у правого колеса вертолета. Рядом с белым камнем.

– А я заберусь в салон, если никто не против, – заявил Дима. – Устроюсь в кресле. Но если там захочет спать девушка…

– Нет, мне в вертолете будет тесно. К тому же, что толку забираться в кабину? Дверей в вашем вертолете все равно нет… Я устроюсь у правого колеса. Или лучше у левого, с другой стороны от белого камня? – девушка лукаво взглянула на меня.

– Как хочешь.

– Спокойной ночи, – коротко поклонился нам китаец и полез в вертолет.

– Странный он у тебя какой-то, – прошептала Мила.

– Да, пожалуй, странный, – согласился я. – Только я сам познакомился с ним сегодня утром. Но проявил он себя совсем неплохо… Спокойной ночи!

Мила повздыхала, достала из вертолета сумку. Там она нашла теплую вельветовую рубашку и надела ее вместо легкой джинсовой, потом легла на край пледа, накинув на себя остальную часть. Трудно ей придется… Плед не такой большой. Но он всего один, и нужно постараться использовать его максимально полно. Накроешься – будет жестко и холодно от камней, ляжешь на него – холод будет кусать сверху.

Беточка улегся рядом с хозяйкой. Он все норовил забраться под плед, но девушка решительно вытолкала пса наружу.

Я некоторое время сидел у тлеющих углей догоревшего костра и смотрел на яркие звезды. В черном небе летел в неизведанные дали Лебедь, извивался упругими кольцами Дракон, поднимался из-за горизонта великан Орион с широкими плечами и узким поясом… Звезды Ригель и Бетельгейзе в этом созвездии горели сегодня особенно ярко. Все было как сто, как тысячу лет назад и как будет через сто и через тысячу лет.

Отсюда, с этой широты, из нашего ущелья не видно было Сириуса, к которому собралась послать экспедицию китайско-японская корпорация «Чижапко». Но я знал, в какой стороне он находится. Чуть ниже и немного левее Ориона, у самого горизонта. Я даже чувствовал излучение этой звезды. Чужое, холодное. Не враждебное, но не очень приятное…

Не к добру, нет, не к добру изготовились к дальнему космическому перелету японцы. Напрасно поддерживают их китайцы… Зря ввязались в это дело представители Кореи. Или во мне говорит зависть? Или совсем не зависть. Завидовать – занятие полностью бессмысленное.

– Все сидишь? – тихо спросила проснувшаяся спустя пару часов Мила.

– Сижу.

– Размышляешь? Строишь коварные планы?

– Угу.

– С днем рождения тебя! Теперь уже по-настоящему. Время за полночь?

– Да, часа через три начнет светать. Спасибо за поздравление.

На душе у меня стало гораздо теплее.

– Может, замерз? Хочешь под плед?

– Хочу. Но воздержусь, – улыбнулся я.

– Ну, смотри, – сонно прошептала девушка и замолчала.

Я прилег на камни. Если помыслить логически, страшное было позади. Завтрашний день не предвещал неприятностей. Но я почему-то волновался. Интуиция подсказывала мне, что наше дальнейшее путешествие не будет спокойным и гладким.

ГЛАВА 5
Беспокойный день рождения

Даже сквозь сон я продолжал ощущать, что происходит вокруг. Но окончательно из состояния дремы меня вывел металлический грохот. Я сел, осмотрелся. Солнце еще не показалось из-за гор, но было уже светло. Бодрый Дима сновал вокруг вертолета. Только что он уронил на камни пустую алюминиевую канистру. Случайно или хотел нас поторопить?

Мила тоже высунула заспанное личико из-под пледа. Беточка от грохота вскочил и куда-то побежал, но лаять не стал. Собака была на удивление тихой. Только бегала много.

– Пора вставать? – осведомился я.

– В монастыре мы привыкли подниматься до солнца, чтобы первые рассветные лучи заставали нас бодрствующими, – извиняющимся тоном ответил китаец. – Я решил облегчить вертолет. Как ты считаешь, может быть, мы снимем пулемет? Он тяжелый, и без него у машины будет более миролюбивый вид…

– Не знаю, – ответил я. – Отвинтить его не так просто… Стоит ли овчинка выделки?

– Без лишнего груза мы сможем пролететь несколько лишних километров.

– Но лишимся оружия.

– Ты собираешься воевать? Мне запрещают убеждения, – заявил Дима.

– Наличие оружия не предполагает его обязательное применение, а часто служит сдерживающим фактором, – огласил я прописную истину.

Мила поднялась и побрела к озеру.

– Если бы вы завезли меня в Кабул, вертолет бы стал легче на пятьдесят восемь килограммов, – заявила девушка на ходу. – Точнее, на шестьдесят восемь. Альберт и сумка тоже что-то весят.

– Ну нет! В Кабул я не полечу! – воскликнул Дима. – К тому же на монастырь в Бамиане нужно будет заходить с юга.

– Почему? – заинтересовался я.

– На севере подходы к монастырю хорошо стерегут. Все ущелья перекрыты, на вышках стоят зенитные пулеметы.

– Вчера ты об этом не говорил.

– Забыл, – ответил китаец. – Считал, что информация общеизвестна.

Если прежде у меня имелись сомнения в том, что Дима разбил уус Милы специально, то теперь я был почти уверен в этом. Ночью китаец связался по своему прибору, который у него наверняка имелся, с теми, кто послал его в Афганистан. И получил от них новые сведения. Но поскольку никаких проявлений враждебности в поведении Димы я не наблюдал, то сделал вид, что ничем не обеспокоен.

– Пулемет снимать не будем, – заявил я. – Долго и незачем. Не так много он весит. Можешь выбросить патроны. Но одну ленту на всякий случай оставь.

– Ладно, – кивнул Дима, поднимаясь в вертолет. Вернулся он с двумя помповыми ружьями.

– Там еще одно, – сообщил он. – Выбросим?

– Выбери самое надежное и оставь в вертолете, два выложи, – согласился я.

Зачем китаец разоружается, точнее, разоружает наш отряд? Не хочет, чтобы оружием воспользовался я? Хоть с оружием, хоть голыми руками ему со мной не совладать. Он, конечно, может не догадываться, кто я такой. Но ведь он видел меня в деле и вряд ли питает иллюзии относительно своих сил в рукопашном бою.

Впрочем, мотивы Димы могут быть вовсе не так коварны. Кроме оружия, в вертолете мало что можно выбросить. Кресла? Но как мы тогда полетим? А топлива действительно осталось немного. Чем шагать лишних двадцать-тридцать километров по горам, лучше уж избавиться заранее от не очень нужных вещей, которые в любом случае придется оставить в вертолете.

Дима выложил на камни ружья, вытащил из кабины цинк с пулеметными лентами. Вернувшаяся с озера Мила свернула плед и попыталась забросить его в вертолет.

– Вряд ли возникнет нужда в одеяньях из меха, – . вежливо остановил ее китаец.

– Ага. Доберемся до твоего Бамиана, там ты бросишь вертолет, и хоть трава не расти. Ночевать в поле придется еще не раз. Ведь в Кабул мы не летим.

Дима задумался.

– Цао Чжи говорил:

Служат целям разным, скажем, нож или острое шило, и в коляске, и в лодке ценность разная заключена. Отказаться от вещи непростительной будет ошибкой, потому лишь, что вещь не для всякого дела годна.

Китаец покивал головой, словно смакуя мудрость поэта, и продолжил:

– И коль скоро идешь с нами ты, для удобства возможно и плед захватить.

Утренняя собранность и деловитость Димы мягко перетекли в поэтичность. Видимо, наш китаец окончательно проснулся и стал глядеть на жизнь веселее.

– Я не иду вместе с вами. У меня просто нет выбора. Не оставаться же мне здесь? – проворчала Мила.

Настало время определить позиции.

– Дима, расскажи нам, что тебе нужно в Бамиане, – предложил я. – Поскольку мы подвергаемся риску вместе с тобой, то имеем право знать. А предприятие, судя по всему, предстоит рискованное.

Молодой китаец на мгновение задумался.

– Если к делу с умом подойти, то риск минимален, – сообщил он. – Захватив вертолет, мы с любой стороны к Бамиану подступим. С юга воинов меньше и путь легче наш. Так считаю я…

– Ты только надеешься, что с юга охрана слабее?

– Ничего твердо не знаешь?

Дима замялся.

– Да…

– Пусть так. Но ты так и не сказал – зачем тебе нужно в монастырь?

– Вы не оставите меня после того, как я скажу? Не помешаете мне? Не расскажете никому? – Дима задал сразу несколько вопросов.

– Полагаю, нет, – ответил я. – С трудом представляю, что настолько ценного может встретиться в старых развалинах. Или ты должен найти не что-то, а кого-то?

– Я должен отыскать и вернуть в монастырь сокровище, – тихо произнес китаец.

– Сокровище? – глаза Милы расширились. – Надо же! На это стоит посмотреть. Я – с вами. А мы получим свою долю?

– Нет, – покачал головой Дима. – Там один только камень. Его я должен найти и принести. Но те, кто поможет мне, получат щедрую награду. Так думаю я.

– Камень? – переспросил я. Появились какие-то не очень хорошие предчувствия. – Простой камень?

– Драгоценный.

– И никто больше не знает о его существовании?

Китаец хмыкнул.

– Я бы солгал, если бы попытался уверить вас, что это так. Камень, напротив, всем нужен весьма, и ищут его все с усердьем. Но, надеюсь, пока не нашли и не скоро найдут. Мне поручено камень найти, сохранить и укрыть. Если ж достанется он не тому, кому должен – много горя из этого выйти может.

– Камень заключает в себе сведения о каких-то передовых технологиях?

– Об утраченных знаниях, – ответил китаец.

– А вознаграждение? – проявила неожиданную практичность Мила. – Ты что, предлагаешь нам деньги?

– Нет, – покачал головой молодой монах. – Знания. Умения. Всего этого вы получите вдосталь. Если мы добьемся успеха.

– Нет ничего ценнее знаний, – заявил я. – Летим Дима еще раз осмотрел вертолет в поисках ненужных вещей. Ничего лишнего не нашлось.

– Может быть, оставим собаку здесь? – с надеждой спросил он. – Пес найдет пропитание даже в этих скалах.

Мила стала чернее тучи.

– Думай, что говоришь! Я лучше оставлю здесь тебя.

– Но кроме меня никто не сможет поднять вертолет! И только я знаю, как найти сокровище.

– Только поэтому я согласна терпеть тебя на борту. Это же надо – предложить оставить Беточку! Какая бесчувственность! А еще поэт!

Белый шпиц, почувствовав, что говорят о нем, подбежал и впервые за сегодняшний день тявкнул. На молодого человека.

– Да ладно, будем друзьями, – засмеялся Дима, обращаясь к псу. – К тому же тебя при случае можно съесть.

Мила в негодовании воздела глаза к небу, а китаец расхохотался. Не думаю, что он привык есть собачатину. Особенно если вспомнить, что совсем недавно Дима отказывался от любого мяса.

Двигатель завелся без проблем. Пилоты генерала Муслихиддина отлично следили за вертолетом. Прогрев, тестирование систем, и винтокрылая машина взмыла в воздух. Беточка спрятался за мою ногу, иногда выглядывая в открытый люк. Мила задремала на сиденье стрелка. Если уж заняла это место – чем спать, училась бы целиться из пулемета!

Своим неожиданно агрессивным мыслям я даже удивился. Мы ведь летели не в бой. Пусть даже воины халифа стерегут монастырь – что за беда? Прокрадемся… Не в первый раз.

Помочь Диме Ляну раздобыть его сокровище я уже решил. Вовсе не потому, что мне нужно было что-то от китайца.

Если информация может быть полезна ученым Великого Халифата, вряд ли разумно отдавать ее им. Халифат – конкурент не только Китаю, но и России. У него богатые людские ресурсы, достаточно сырья… Правда, вручать ценную информацию китайцам – еще более скользкий путь. Но ученым Китая доступно большинство технологий, использующихся в России. Да и монастыри в Тибете проводят почти независимую политику, некоторые делают самостоятельные исследования в самых разных областях. Скорее всего Дима работает не на правительство. В противном случае он был бы лучше экипирован и добирался бы в далекую провинцию Бамиан не пешком… Да и одежды монаха – не лучшее прикрытие на землях Халифата.

Скалы под вертолетом становились все выше и неприветливее. Камни, камни, кучи щебня, глубокие Расселины. Опытный горный турист или разведчик со специальными навыками мог здесь пройти, но лететь на вертолете было гораздо приятнее. Дима забирал влево, огибая высокие горы. Мы уже опустились на широту Бамиана, но монастыря, расположенного в скалах, не видели. Он остался по правую руку, за холлами и взгорьем. По левую руку, неподалеку отсюда, лежал Кабул, столица Афганистана.

– Мне сообщили, что раскопки на территории монастыря ведут едва ли не пятьсот техников, – Неожиданно сообщил Дима. – Их охраняют две тысячи солдат. Они вооружены легким стрелковым оружием, пулеметами, зенитными ракетами. Но они не знают, от кого охранять монастырь. И где искать сокровище.

– А ты знаешь? – спросила Мила. – Пятьсот человек… Они, наверное, такой котлован отрыли – дна не видно. Рано или поздно найдут.

– Монастырь в Бамиане – это две тысячи гротов с лестницами, украшенными дивными барельефами. Множество статуй Будды. Две из них, высотой пятьдесят три и тридцать пять метров, известны на весь мир. В конце двадцатого века фанатики расстреляли их из пушек, а потом взорвали. Но статуи снова восстановили. В конце двадцать первого века на них опять покушались террористы. Последний раз их реставрировали около тридцати лет назад. Примерно в то же время в монастыре было спрятано сокровище. Бесценный камень, хранящий знания.

– Камень, хранящий знания? – переспросила Мила. – Что бы это значило? Какая-то мистическая побрякушка?

– Не надо так говорить, – помрачнел китайский монах. – Не оскорбляй святыню, за которую многие люди заплатили своей кровью и жизнью. Девять человек вышли осенью из нашего монастыря. Восемь, те, что пошли более короткой дорогой, пропали. Большая часть – на подходах к Бамиану, когда путь уже был преодолен. Остался лишь я. И я подготовлен хуже всех, у меня мало выдержки и совсем мало опыта. Но я должен выполнить свою миссию. Иначе в Халифате появятся чудовища, которые заставят вздрогнуть весь мир.

Я не стал ничего спрашивать у китайца. Только стал, вспоминал, сопоставлял исторические события. Что особенно яркого произошло тридцать лет назад? Китайскими властями был разгромлен монастырь в Нетонге, неподалеку от Лхасы. Его практически сровняли с землей ковровыми бомбардировками. Китайцы не жалели фугасов, стремясь разрушить все подземелья монастыря, не оставить от него даже фундамента. Россия и Индия заявили протест, но он запоздал – операция была проведена молниеносно.

В монастыре Нетонга работали над совершенствованием человеческого тела. Возможно, ученые и монахи вплотную приблизились к созданию новых генных технологий? На что были способны созданные или преобразованные в Нетонге организмы? Я не знал. Да и была ли эта информация доступна хоть кому-то, кроме погибших монахов и высших чинов китайских служб безопасности, принявших решение о бомбардировках?

Нежелание властей Китая и Японии совершенствовать передовые генные технологии, коренным образом модифицировать организм человека общеизвестно. Хотя религии этих стран всегда делали ставку на человека и его возможности, правительства решили пойти по пути развития техники. А монастыри – государства в государстве – на свой страх и риск проводили самостоятельные исследования.

Ученые Нетонга явно достигли многого, если с ними расправились в одну ночь, выслав бомбить монастырь три эскадрильи тяжелых бомбардировщиков, и то после того, как монастырь подвергся удару нескольких десятков ракет средней дальности. Наверное, открытие монахов в самом деле могло изменить мир. Или хотя бы Китай. Который к тому времени не был готов меняться… Да и стоило ли изменять его? Вряд ли правительство Китая решилось на силовую операцию без крайней нужды.

– Настало время обрести знание вновь! Но, боюсь, нашим сокровищем завладеют чужаки из Халифата. Создатели мерзких оборотней, демонов в людском обличье, – закончил Дима.

– Каждый живет как может, – заметил я. – Кому-то не по душе генные технологии, кому-то – межзвездные перелеты. Сам-то ты из какого монастыря? Сколько летим вместе, а мы еще не знаем.

– Мой монастырь расположен неподалеку от озера Теринам, рядом с поселением Мендонг-Гомпа, в тени хребта Алинг-Гангри.

– В Тибете? – на всякий случай уточнил я. Догадаться легко, но можно и ошибиться. Тибет небезграничен. Рядом – Памир, Алтай… Монастыри есть и там.

– Да, на Крыше мира, – ответил китаец. – На юге лежат хребты Кайлас и Ньенчен-Тангла, отделяющие Китай от Непала.

– Далеко от Нетонга? – осведомился я. Дима вздрогнул.

– Значит, ты в курсе событий? Тебя послали в Афганистан не случайно? Но что за интерес в наших знаниях для России?

– Могу только подозревать, что ты ищешь. И миссия моя никак не связана с твоими поисками, – ободряюще улыбнулся я, хотя сидящий вполоборота Дима вряд ли мог это видеть. – Достаточно было вспомнить, что произошло тридцать лет назад. Знать историю полезно почти всегда.

– От Мендонг-Гомпа до Нетонга километров шестьсот-семьсот. По прямой, – сообщил китаец. – Контакты между монастырями были редки. Именно поэтому наш монастырь уцелел.

– Вы говорите о каких-то зловещих вещах, – прошептала Мила.

– Зловещей не бывает, – кивнул я. – И кто сыграл в истории минувших дней более зловещую роль – правители или монахи, узнать сейчас трудно.

– Монахи стремились только к знаниям, – заявил Дима.

– А правители – к стабильности. Не думай, что я их оправдываю… Просто пытаюсь понять.

На приборной панели вертолета вспыхнула красная лампочка.

– Топливо подходит к концу, – объявил Дима, резко поворачивая вертолет вправо. – Спирта осталось максимум на пятнадцать минут полета.

– А если он закончится в воздухе? – испуганно ахнула девушка.

– Тогда мы упадем, – утешил ее пилот. – Но я постараюсь не доводить дело до крайности и посажу вертолет заранее. Пусть лучше литр-другой топлива останется в баке. На радость местным пьянчугам, которые найдут вертолет.

Мы перевалили через гору, за которой открылась глубокая долина. И с нашей, и с противоположной стороны ее ограждали высокие скалы со множеством древних и новых построек. Под большим холмом, изрытого ходами, раскинулся огромный палаточный лагерь. В самом холме была выдолблена ниша, в которой возвышалась одна из огромных статуй, известнЬ1х на весь мир. Рядом с ней работали несколько ярко-оранжевых и желтых машин. К безоблачному синему небу поднимались столбы белой пыли. Вокруг лагеря поднимались сторожевые вышки, тянулись ряды ограждений из колючей проволоки.

Стоящий муравейник. Люди выглядели отсюда, как снующие между палаток черные точки, не очень крупные жуки.

– Занг-Каль, – вздохнул Дима, кивнув на огромную статую. – Во что же они превратили нашу святыню?

– По крайней мере, они не взрывают статуи, – заметил я.

– Они не могут этого сделать, не повредив то, что ищут. Сейчас техники пробивают в скалах и статуях дыры, используя ультразвук. Пытаются найти то, что спрятано не для них. Пусть ищут…

– Пусть, – согласилась Мила. – А что это за мужчина на скале? Он тоже ищет, сторожит или просто лазает по горам? Самодеятельный альпинист?

Я посмотрел на скопление скал, в сторону которых кивнула девушка. Мила была слишком воспитана, чтобы ткнуть в таинственного неизвестного пальцем. Поэтому я заметил его не сразу.

Мужчина в облегающем черном костюме сидел на гребне скалы, забраться куда можно было только со спецснаряжением. Только никакого снаряжения у него не было. Так же, как не было поклажи, бороды и волос на голове. Радовало, что и оружия он не имел. Загорелая лысина «альпиниста» слегка поблескивала на солнце. Взгляд был устремлен к нашему вертолету.