Текст книги "Изоляция Застолья"

Автор книги: Евгений Константинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Серега поставил «парилку» поблизости от фруктового сада Застолья и присоединил к ней помывочное отделение». После чего аккуратно взял за талию Маргариту Николаевну, наблюдавшую за происходящим вместе с остальными живчиками, и перенес ее на территорию бани.

– Сейчас вот она все доходчиво вам объяснит. А вы, если жизнь дорога, слушайте и запоминайте. Маргарита Николаевна, пожалуйста, разъясните новичкам, что к чему.

В бывшей учительнице скульптор не ошибся, она свое дело знала. И пока Марго, завладев вниманием любителей коллективно попариться, принялась им что-то втолковывать, Серега продолжил разбирать свою объемистую сумку.

Пять платформочек, покрытые пластилином голубого цвета, подразумевающим воду, и в некоторых местах – с растущим из этой воды камышом, скульптор прикрепил с северной стороны Застолья, оно стало граничить с садом-огородом, шестью комнатами, игровым полем и скотным двором. Остров-пляж, к которому был причален плот, расположил почти напротив игрового поля, остров-скалу – напротив сада-огорода.

Лодку, в которой сидел пластилиновый Тёртый – с натянутым на голову черным чулком, выставил между островами на не оживленное пока что озеро. Оживлять он решил все сразу: и Тёртого, и воду, и продукты, которые, судя по жестам, срочно требовались живчикам.

– Сейчас, мелкота, сейчас все получите, – говорил Серега, выставляя на игровое поле мешки с сахаром и солью, мукой и луком, бочки с соленьями, канистры со спиртом, баклажки с пивом, колбасы, сыры, буханки и батоны…

– Никодим, – обратился он к коменданту, – Я впредь постараюсь так долго не отсутствовать, но ты все равно возьми под контроль расход спиртного. И давайте, кумекайте, как самим себя обеспечивать всем необходимым. Абсолютно всем, конечно, не получится, без меня вы в любом случае долго не продержитесь.

Ты, Никодим, как комендант всего Застолья представь, да и все остальные представьте, вдруг я не появлюсь в этой квартире целый месяц. Сможете в этом случае справиться? Что плечами пожимаете!

Вы уже видели и догадались, что в Застолье случилось пополнение. Пять женщин и мужчина – прошу любить и жаловать. Мужчина, между прочим, француз. Они там сейчас голые в бане, но я постараюсь побыстрей слепить для всех одежду, ну, естественно, и дополнительную жилплощадь, посуду и тому подобное. К двери в баню перекину мосток. Парилка, между прочим, в рабочем состоянии. Вот вам и новое развлечение.

Теперь по поводу нового острова-скалы. Хотите вы этого или нет, но скала – личная территория Влада. Объясняю – почему. Дело в том, что моя личная квартира для Застолья со всеми его обитателями стала небезопасна. Поэтому-то мы переехали сюда, в потаенную квартиру Влада, о которой никто, кроме его и меня больше не знает. Другими словами, Влад обменял свою московскую квартиру на этот остров, и примите это, как должное.

Через несколько минут Застолье, помимо русской бани обзаведется еще и озером, в котором можно будет стирать белье, купаться, в котором, надеюсь, и рыбка водится. Главным рыболовом назначается… Шуба! Чего тебе, Шуба? А – тетрадь. Сейчас прочту. Да будут тебе новые рыболовные снасти, будут…

Кстати, за баню пусть отвечает одна из новеньких, Татьяна Юрьевна, эта – которая брюнетка. Женщин – ни в коем случае не обижать! Борисыч, на тебя, как бывшего капитана милиции, возлагаются полицейские функции. Хотя главный, повторюсь, – Никодим. А для тебя, Борисыч будет еще и особое задание. Вместе с продуктами и озером будет оживлен еще один живчик…

Что, Боярин? Чего тебе, Фуфел!!! Здоровье поправить? Да, что ж вы все такие нетерпеливые! Ладно-ладно. Борисыч, с тобой чуть позже наедине поговорим. А сейчас, мелкота, отойдите в сторонку, будет вам и пиво, и все остальное.

Собственно, Серега давно собирался чихнуть, но до сих пор себя сдерживал. Чихал он, как правило, сразу по несколько раз. Вот и сейчас, приблизив лицо к Застолью, позволил себе расчихаться, – верил, что этим оживляет все недавно слепленное собственными руками.

А когда прочихался, убедился, что верил не без основания. Живчики, конечно же, все внимание обратили на ставшие съедобными продукты. Для самого же скульптора интереснее была покачивающаяся на легких волнах лодка и ее пассажир, дергающий головой в черном чулке.

Серега ждал, когда же Тёртый этот чулок стащит – очень хотелось увидеть лицо возможного маньяка. А, дождавшись, понял, что Тёртый… чихает. И тут же вспомнил, что для него самого эти чихания небезопасны. Но Тёртый чихнул еще раз, прямо в близкое лицо скульптора. И…

* * *

– Костиков! Костиков, ты это чего? Фуфел, Боярин, помогите! Викуля, да прими ты своего Шубу…

Не узнать голос бывшей одноклассницы, Серега не мог. И еще он не мог понять, почему Любка Скоросчётова поддерживает его под мышки, почему ноги стали словно ватные или… пластилиновые?

Всматриваясь в окружающее, Серега Костиков очень многое не понимал. Он находился почти посередине не очень большой прямоугольной лужайки, которую с двух сторон ограничивали стены чуть выше роста человека; со стороны третьей главенствующее положение занимал бильярдный стол; а со стороны четвертой, открытой – водное пространство. На самой лужайке суетились люди – знакомые и не очень, которые, наверняка, были заняты чем-то важным. Тут же, мяукали кошки, лаяли собаки, где-то неподалеку мычали коровы, хрюкали свиньи, кудахтали куры, даже петух голосил…

Все моментально встало на свои места, когда на призывы Скоросчётовой откликнулись сразу трое: его напарник по инкассации Петр Терентьев по прозвищу Боярин, его бывшая девушка Виктория Ким и его приятель, совладелец ресторана «Фазан и сазан» Владислав Мохов. Они втроем вцепились в него, Серегу Костикова, поставили на ноги и одновременно спросили:

– Как сам, боярин?

– Сережа, с тобой все в порядке?

– Шуба, ты перевоплотился, что ли?

Они смотрели ему глаза в глаза абсолютно по-разному: с беспокойством, с недоумением, с подозрением. И ему все стало понятно, и… очень страшно.

– Борисыч! Позовите Борисыча? – взмолился Серега-Шуба.

– Ты мне для сначала ответь… – скрежетнул зубами Мохов, двумя руками вцепившийся ему в лацканы рубашки. – Перевоплотился?

– Владмох, иди ты к чертовой матери, – встряла между ними Скоросчётова. – Не видишь, человеку плохо стало! Не видишь, что ли?

– Бори-ис-ыч…

– Сережа, пойдем домой!

– Да-да-да, Викуля, домой его, домой его надо, Шубу нашего, Костикова. Потащили! Боярин, помогай, давай!

– Ему – в первую очередь – водки надо.

– Так, беги за своей водкой, беги, беги. Викуля, а мы с тобой – потащили, потащили. Никуда от нас манна небесная не денется.

Комната с невысокими стенами, в которую они его завели, выглядела донельзя убогой. В армейской казарме помимо коек были хотя бы еще тумбочки, табуретки, здесь же – только кровать с двумя подушками и одеялом, и – всё! На эту убогую кровать и усадили Серегу-Шубу Любка Скоросчётова с Викой.

– Все, теперь сама, сама разбирайся со своим рыболовом-спортсменом. А я побегу, побегу… – оттараторила Скоросчётова и выскочила за дверь.

Вика, молча, присела с ним рядом. Серега на нее не смотрел. Работавшая кассиром в одном из московских универсамом Виктория Ким, двенадцать дней тому назад была убита из пистолета, расстреляна в упор Вячеславом Васильевичем Лисавиным по прозвищу Пан Зюзя…

Незадолго до трагедии он вылепил из пластилина уменьшенную копию Вики – вместе с копией самого себя и разместил фигурки на песчаном пляже. Композиция называлась «Необычный улов», и этим уловом был бюстгальтер Вики, который спиннингист Шуба нечаянно сорвал при забросе блесны.

Скульптор Серега Костиков превратил Вику с Шубой в живчиков, и они влились в жизнь Застолья. Когда Викторию Ким убили, погибла и ее пластилиновая копия, но скульптор заделал раны на ее теле, и Вика вновь стала живчиком, правда, в отличие от других, она ничего не помнила из своей прошлой жизни. Или только претворялась, что не помнит? Очень интересно будет понаблюдать за ее реакцией, когда она встретится на территории Застолья со своей бывшей подружкой Мариной Савельевой. За реакцией обеих…

– Напарник, тебе полегчало? – как всегда громогласно вопросил с порога распахнувшейся двери Петр Терентьев по прозвищу Боярин. В одной руке он держал большую кружку, в другой – два огурца.

– А то я – тут-как-тут!

Копию своего напарника Боярина скульптор слепил тоже до ограбления инкассаторского маршрута, на котором они вместе работали. И когда в реальной жизни Петр Терентьев, получив тяжелое ранение, впал в кому, живчик Боярин подвергся той же участи. Но Костиков живчика «залечил», и реальный Боярин, лежавший в реанимации московской больницы имени Боткина, пошел на поправку. Три дня назад Костиков вместе с другими инкассаторами навещал его в той замечательной больнице. Теперь живчик Боярин пришел навестить живчика Шубу.

В кружке оказался спирт. Буквально накануне Серега Костиков слепил четыре якобы пятилитровые канистры, надеясь, что живчики благоразумно будут его разбавлять, чтобы хватило надолго. Боярин, видимо, считал, что лучше пить спирт чистый, чем разбавленный…

* * *

Из-за этого спирта Серега, кажется, пропустил все самое интересное. Он даже не помнил, допили они вдвоем с Бояриным кружку до дна или нет. Проснулся от того, что Вика трясла его за плечо. Эта была вторая ночь, проведенная с кореяночкой в одной постели. Или далеко не вторая? Шуба и Вика пребывали в Застолье вот уже дней десять. И, насколько знал Серега, они всегда были вместе…

Живчики знали, что делают их прототипы. Живчик пан Зюзя знал, что реальному пану Зюзе, Лисавину Вячеславу Васильевичу грозит смертельная опасность и указал скульптору Костикову его местоположение; живчик Фуфел знал, куда его прототип Владимир Селиванов отвез своего начальника; живчик Борисыч знал, что именно купил в супермаркете капитан Клюев по дороге к Сереге домой… Живчик Шуба знал все про Серегу Костикова. Но сам Костиков, и вместе с ним Любка Скоросчётова, Клюев, Боярин, Фуфел… видели, чем занимаются живчики, лишь во сне, да и то, когда засыпали на трезвую голову. Помимо снов, скульптор Костиков воочию наблюдал за своей пластилиновой копией. Правда, не очень внимательно, стеснялся подглядывать за самим собой.

Сейчас, Серега, влезший в шкуру самого себя, в шкуру живчика Шубы, и подавивший своим сознанием сознание собственной копии, практически не знал, чем занимался в Застолье, что говорил той же Вике, какие разговоры вел с остальными обитателями ограниченной территории.

Интересно, догадались ли живчики о его перевоплощении, о том, что их хозяин превратился в подобного им самим? Возможно, догадался Владислав Мохов. Скорее всего, догадался, – прямым текстом спросил, мол, перевоплотился ли? Другие не поняли. Вот и замечательно, и не надо им ничего понимать.

Кстати, теперь Шубе стало понятно, почему Мохов первое время после «опластилинивания» не отрывался от бутылки. Нет, то был не запой, скорее – стабилизация, адаптация мозгов и всего организма к сложившейся ситуации, к Застолью, как таковому.

Ладно, Влад может думать все, что угодно, главное, чтобы остальные ничего не знали, а для этого первое время необходимо поменьше говорить и побольше слушать. Разве что открыться Борисычу? И вместе думать, как быть дальше? Как жить дальше!

– Сережа, Никодим объявил общий сбор, – прервала его мысли сидевшая рядом на кровати Вика. – Скоро надо будет идти. Ты как себя чувствуешь, Сережа?

– Вроде бы, ничего. Я вчера… Что я – вчера?

– В обморок свалился…

Вика и в реальной жизни была довольно симпатичной, а здесь – вообще – глаз не отвести. Возможно, виной тому было воображение лепившего ее копию Сереги скульптора? У Вики-живчика и волосы были подлиннее, и глаза больше, и носик более утонченный, и губки более пухлые. Только почему-то эта красота никаких восторженных чувств внутри Шубы не вызывала. Нет, возможно, для Шубы вчерашнего Вика была воплощенным в жизнь идеала женской красоты, за одно прикосновение к которому можно было душу дьяволу продать. Для Шубы сегодняшнего… Он пока не мог определиться.

– А потом Боярин меня напоил?

– И сам напился. Вчера вообще какой-то нереальный разгул был…

– Расскажи. А то меня этот спирт вырубил просто напрочь.

– Зря Вышний в Застолье спирт вбрасывает. Никто же, ни один человек разбавлять спирт не стал, даже бабы чистый хлестали.

– И ты?

– Сам же вчера заставил пригубить!

– А! Ну, да. Извини…

– Сережа, ты бы написал Вышнему, чтобы не вбрасывал больше спирт. Он к твоим словам в первую очередь прислушается. А то вчера началось такое…

– Так ты расскажешь или нет?! Только прошу, с того самого момента, когда я в обморок упал.

– Ты не упал, Сережа, тебя Любка поддержала…

– Ну?

– Вышний как раз вброс закончил.

– Чем именно закончил?

– Вышний на озеро лодку с Тёзкой опустил…

– С каким еще Тёзкой? – округлил глаза Шуба.

– Мужика так зовут. Он немного странный. Вместо того чтобы сразу к материку причалить, поплыл сначала на наш с тобой остров-пляж, потом на остров Владмоха…

– Владмоха?

– Ну, да! Вышний помимо бани и озера, вбросил еще и целую скалу, наказав нам, что это личный остров Владмоха.

– То есть, Владислава Мохова? – наконец, догадался Шуба.

– Сережа, ты ведь сам его так прозвал. Забыл, что ли? – капризно надула пухлые губки Вика, заставив Шубу улыбнуться. – Ты же всем даешь прозвища. И, между прочим, Никодимище на тебя не обижается, ему даже нравится. А вот Нинидзе, когда ты ее так называешь, зубами скрипит.

– Дура, что ли? Между прочим, была такая киноактриса – Ия Нинидзе – очень даже замечательная актриса, я в нее школьником чуть ли не влюблен был.

– Сережа, только не надо мне про свои влюбленности рассказывать, – Вика погрозила ему пальцем, – приревную.

– И как же твоя ревность может на мне отразиться? – Шуба невольно залюбовался красавицей-кореянкой.

– Это отразится страшной местью… – продолжавшая грозить пальчиком Вика, кажется, уловила его настроение. А он вдруг почувствовал, что еще немного и перестанет сопротивляться ее соблазнительным чертам!

Наверняка же, вчерашний, позавчерашний и более ранний Шуба даже не думал терять времени, размышлять, заняться ли с Викой любовью или отложить это дело на потом. Незачем откладывать! В Застолье никаких безотлагательных дел у копии самого Вышнего, не было. Живчики вообще особенно не утруждались в плане работы, даже, наоборот, старались занять себя хоть чем-то. Занятие любовью было лучшим…

– И в чем же эта месть будет заключаться? – спросил он, ожидая и уже надеясь, что ответом станут не слова. И его ожидания и надежды осуществились…

– Месть будет заключаться в том… – Вика больше не грозила пальчиком. Ее руки, скользнув по одеялу, уже обнимали его, прижимая к себе, ее огромные с роскосинкой глазищи оказались близко-близко, а ее пухленькие губки уже нашли его сразу поддавшиеся губы…

– Что когда ты, благодаря мне… – она уже не целовала, а раздевала его… – почти достигнешь наивысшей точки наслаждения… – она тоже полностью освободилась от одежды и, развернувшись на сто восемьдесят градусов пристроилась сверху… – я в самый ответственный момент… откушу тебе самое главное…

Шуба хорошо понимал, что это он сам, будучи скульптором, создал копию Вики, всячески ее приукрасив, помнил, что после гибели реальной Виктории Ким и, соответственно, гибели ее пластилиновой копии, «оживил» эту самую копию, подразумевал, что воскресшая Вика лишена памяти о своей жизни, и знал, что сам же всему ее обучал, в том числе и сексу… Но чтобы Вика оказалась настолько искусно-искушенной!!!

Единственная ночь с Викой реальной у него в Коньково была самой яркой, радостной, изумительной в его жизни. Все время после той ночи Серега Костиков думал, что ничего лучшего просто невозможно. Оказывается, он ошибался. Кукольная Вика-живчик в постели превзошла реальную Викторию Ким на порядок! Серега-Шуба не просто улетел от наслаждения куда-то в небеса, он в этих небесах руководил своим полетом. Ему даже пришло озарение, что хотя бы ради этих восхитительных минут стоило перевоплотиться в живчика Застолья…

– Сережа, скоро общий сбор начнется, – заставил Шубу пробудиться от истомы тонкий голосочек Вики. – Твой Никодимище велел всем присутствовать в обязательном порядке.

Господи, какой еще Никодимище? Зачем? Все было так великолепно!

– Когда? – встрепенулся Шуба. – И где намечен сбор?

– Уже сейчас, – Вика поладила его по голове. – А собираемся, как всегда, в трапезной за столом.

– А… Да! Викуля, ты так и не рассказала, что вчера происходило, пока я в отключке был.

– Так некогда было рассказывать, – кокетливо подмигнула Шубе кореяночка.

– А сейчас – успеешь? Пока одеваемся…

– Ну, если в двух словах… После того, как Вышний сделал окончательный вброс, мы с Любкой тебя сюда приволокли. Тебя Боярин напоил, и ты вырубился. А я с ним, то есть, с Бояриным, пошла на общую территорию.

Народ, конечно, уже назюзюкался, но это было только начало. Баня!!! Представляешь, у нас появилась самая настоящая баня. А вместе с ней – пять женщин и один мужик – француз клювонос. Вышний расположил баню прямо напротив грушевого участка нашего сада. Обещал к ней мостик сделать, но пока вместо мостика Никодимище решил использовать крышу с коровника. По ней банные люди, ведомые Марго, перешли в сад. Все голые, кроме клювоноса, который в простыню завернулся. Мужики, конечно, тут как тут, причем, все без исключения. Давай пялиться, потом к женщинам обниматься полезли. Фуфел, Боярин, за ними – Степка. Пьяные. Марго давай Боярина урезонивать, тот лыка не вяжет, но прет вперед, как дуболом. Любка на Фуфеле повисла, он ее с себя стряхнул, словно пылинку и к бабам. А они – бедные скучковались, растерялись. Тут француз решил себя джентльменом проявить, встал у Фуфела на пути, ну и получил по своему клюву, а Боярин еще и по уху ему добавил. Да так, что клювонос едва за борт не выпал, хорошо его вовремя рыжая поддержала…

– Рыжая? – до Шубы вдруг дошло, что это должно быть Даша. – А кто там еще был?

– Откуда ж я знаю, – пожала плечами Вика. Она, как и Шуба, успела одеться и уже стояла у двери. – Короче, Никодим вовремя вмешался и загнал всех женщин обратно в баню и велел им крышу-мостик к себе перетащить, чтобы никто из мужиков по-пьяни не вздумал в гости наведаться. А клювоноса Фуфел с Бояриным лечиться увели – спиртом лечиться. Никодим тоже и спирта, и еды женщинам в баню переправил, а нам велел поделиться с новенькими лишними шмотками. Если бы они были лишние. Вот сейчас будет общий сбор, там, думаю, все встанет на свои места.

– А этот – на лодке?

– Тёзка-то? – ухмыльнулась Вика. – Причалил ближе к вечеру. Сначала строил из себя непонятно кого, от спирта отказывался, мол, непьющий. Федот ему чуть ли ни силком спиртягу в рот влил. И, прикинь, не успел Тёзка закосеть, как ко мне клеиться начал. Хорошо, Борисыч сказал ему пару ласковых…

– Борисыч – это Борисыч, – понимающе кивнул Шуба. – Кстати, а почему ты этого лодочника Тёзкой называешь?

– Это он так себя назвал. А еще у него такая татуировка между пальцев на правой руке – Т Ё З К А…

Стульев в трапезной на всех не хватило. Впрочем, не хватило и места за Т-образным столом всем собравшимся на общий сбор. Как-никак, Застолье пополнилось сразу семью живчиками. А Вышний до сих пор не удосужился обеспечить своих новых «детишек» предметами первой необходимости.

Одеждой с новенькими пришлось делиться не только женщинам, но и мужчинам. И все равно ее оказалось маловато – только-только прикрыться. Вместо шестнадцати, теперь в Застолье стало двадцать три обитателя: одиннадцать мужчин и двенадцать женщин.

За ними очень интересно было бы наблюдать со стороны, то есть, сверху. Но сейчас Шуба оказался среди них, стал таким же, как другие живчики, и только он один понимал истинное положение дел. Возможно, и Владмох догадывался, что Вышнего, как такового, не стало, что впредь некому будет поставлять в Застолье продукты и все остальное. Что отныне их абсолютно бесконтрольная жизнь будет зависеть исключительно от них самих. Догадки Владмоха необходимо было развеять и, чем быстрей, тем лучше.

Но и держать все в себе Шуба не собирался. Так же, как когда-то Костиков открыл Владиславу Мохову тайну Застолья, так и теперь Шуба собирался рассказать о создавшейся ситуации хоть кому-то. А им мог быть только Борисыч – его хороший приятель в нормальной жизни. Шуба не был уверен, но очень наделся, что и в Застолье их приятельские отношения сохранились…

Вика сказала, что Борисыч урезонил напившегося Тёзку, когда тот начал к ней приставать. Это радовало. И сейчас, наверняка, не просто так Борисыч сидел с ним за столом рядом. А Тёзка стоял обособленно от остальных, с хмурым выражением лица.

Собственно, почти все обитатели Застолья не светились счастьем. Лишь Машка с Катей Жайворонок о чем-то оживленно перешептывались и хихикали – наконец-то встретились подружки. Остальные новенькие девушки, а также Леон с распухшим ухом чувствовали себя не в своей тарелке. Кстати, выглядели девушки – одна краше другой – постарался скульптор. Особенно привлекательной для Шубы была, конечно же, рыжеволосая Даша. Но и Татьяна Юрьевна, и Юля с Мариной тоже притягивали к себе взгляды мужчин-старожилов. Того же Борисыча, тех же Фуфела с Бояриным, тех же Тимофея с Федотом, да и Степан с отвисшей челюстью уставился на Юлю, словно на икону.

Такое повышенное внимание к новеньким особам прекрасного пола, похоже, не очень-то нравилось старожилкам: Зинаиде, Любке Скоросчётовой, Маргарите Николаевне, Тамаре. Никодим с Ниной пока что не удосужились присоединиться к компании, а напряжение, среди собравшихся в трапезной, накалялось все сильнее.

Самым хмурым и недовольным был Владмох, буквально сверливший Шубу взглядом. Шубе даже показалось, что бывшего миллионера вот-вот прорвет, он начнет паниковать, орать, брызгать слюной, прилюдно высказывая свои догадки о перевоплощении Вышнего. Но тут же он и успокоился – его старый приятель хоть и был придурком, но мозги у него были на месте. Только вчера Вышний объявил обитателям Застолья о привилегированном положении Влада, о его личном острове… Так неужели Владмох станет всем рассказывать, что Вышний, как таковой, перестал существовать? Да ни в коем случае!

От этих мыслей у Шубы вдруг поднялось настроение. На лице появилась улыбка, и, улыбаясь во весь рот, он взял, да и подмигнул Владмоху. И это подмигивание вышло для Влада словно опрокинутым на голову ушатом холодной воды. Его аж всего передернуло! И взгляд от Шубы он, наконец-то отвел, потупил.

В связи с этим Шубе стало еще веселей, и теперь он уже подмигнул сидевшей напротив Даше – одобряюще. А Даша подмигнула ему в ответ и тоже улыбнулась…

– Здравствуйте, товарищи! – громогласно поздоровался с обитателями Застолья, возникший вдруг на комендантском месте Никодим. Для Шубы это стало неким шоком, но все до единого живчика-старожила разом поднялись со своих мест, словно младшие офицеры при появлении генерала. И сам он вместе с новенькими живчиками тоже, волей-неволей поднялся. Наверное, это было правильно. По указу Вышнего Никодим отождествлял в Застолье верховную власть, а власть следовало уважать. Тем более, если власть достойна уважения.

– Товарищи, нас стало больше. Значительно больше, – продолжил Никодим, когда поднявшиеся, вновь заняли свои места. – Вышний делает жизнь в нашем Застолье все веселей, и за это ему огромное спасибо! Надеюсь, наши новенькие быстро поймут, что к чему, освоятся на ограниченной территории и не станут делать глупостей. Вышний обещал, а он всегда выполняет свои обещания, что в скором времени, сделает для новеньких жилье, и обеспечит их всем необходимым. Подождем. Но пока что новеньких необходимо расселить. И я, как комендант, этим расселением сейчас же займусь.

Итак, что мы имеем. Я живу в комнате с Ниночкой. Федот – с Тамарой. Шуба – с Викой. Тут, вроде бы, вопросов не возникает? Отлично. Идем дальше. Марго живет в одной комнате с Бояриным?

– Естественно! – откликнулась Маргарита Николаевна.

– Э-э… – открыл, было, рот Боярин, но получив от Марго толчок кулаком в живот, замолк.

– У меня тут нарисована схема нашего Застолья, – Никодим продемонстрировал собравшимся тетрадь, в которой, как догадался Шуба, велась переписка между живчиками и Вышним, когда он таковым являлся.

– На сегодняшний день всего на нашей территории имеется тринадцать комнат, не считая туалета и склада, а также появившихся вчера острова – с домом и бани. Остров принадлежит Владмоху и, как я думаю, Маше?

– А еще мне принадлежат две комнаты, – поднялся из-за стола Влад. – Я понимаю, дефицит территории, но… как вы все тоже понимаете – Вышний приказал, а его слово – закон. Короче! Остров – мой. Одна моя комната пусть будет закреплена за Машей, вторая – за новенькой Катей. Они в прошлой жизни были подругами, пусть теперь соседствуют.

– Влад, мы учтем твои пожелания, – сказал Никодим. – Но, в любом случае, последнее слово – за мной. Или кто-то не согласен?

– Да все с тобой согласны, Никодимище, – неожиданно для самого себя сказал Шуба. – Продолжай распределять, а то очень сильно кушать хочется.

– И пить, – поддакнул Боярин, под одобрительные кивки Фуфела и иже с ним.

– Успеете еще опохмелиться! – повысил голос Никодим. – А я продолжаю распределять. Раз Маша и Катя подружки, пусть временно поделят одну комнату на двоих. И не спорить со мной!!!

Шуба смотрел на Никодима, и понимал, что комендант ему очень нравится. Больше всего нравилось, что он сам, будучи Серегой Костиковым, придумал, слепил и оживил этого персонажа. Шуба очень бы хотел, чтобы и в реальной жизни у него был начальником на работе или командиром во время службы именно такой Никодимище. На которого можно было равняться во всем, с которым можно было в самую что ни на есть смертельную разведку идти.

– Если Марго живет с Бояриным, а Маша – с Катей, у нас получаются свободными две комнаты. Идем дальше. Зинаида и Тимофей – вы не хотели бы объединиться в территориальном плане?

– Ущемить хочешь, комендантище? – ухмыльнулась изначальная жительница Застолья. Но тут же и смягчилась. – Да я вообще-то не против. Все равно мы с Тимофеичем у меня ночуем. Пусть перебирается. Только как со льдиной быть?

– Да! – сказал свое слово рыболов. – Льдина – моя личная собственность. Я ее – никому!

– Да кому нужна твоя льдина, Тимофеич! – входя в роль, сказал Шуба. – Когда последний раз из лунки что-нибудь выловил? А теперь у нас – вон, целое озеро образовалось. И спиннинг есть, и лодка. Если Вышний подбросит еще удочек и других снастей, а я его об этом попрошу, вообще рыбой объедаться будем.

– Да, – согласился Тимофей. – Ты у него попроси. А мы, глядишь, и соревнования по рыбалке устроим.

– Идем дальше! Свободных комнат образовалось три. Из новеньких, исключив Катю, заселиться осталось шестерым. На сегодняшний момент поодиночке у нас живут Степан, Фуфел, Борисыч и Любка. Какие-то планы в смысле совместного жительства есть?

– Какие могут быть планы? – встрепенулась Любка. – Мы с Фуфелом, с Фуфелом, без всяких планов уже целую неделю в моей конуре ночуем. Скажи им, Фуфел! Чего молчишь-то, Фуфел? Скажи им, скажи…

– Я не знаю…

– Да чего там знать-то! Никодим, ты же сам, ты же сам все видишь! Заселяй Фуфела ко мне и дело с концом.

– Я не…

– Все, Фуфел! – не стал тянуть кота за хвост Никодим. – Заселяешься к Любке. Повторяю! Все эти заселения-переселения – временные. Когда Вышний добавит территории и комнат, каждый будет выбирать место жительства самостоятельно. Итак, четыре свободных комнаты на шестерых претендентов. Кстати, претенденты, у вас самих, какие-то пожелания есть? У нас тут, в Застолье что-то типа коммуны. Каждый имеет право и все такое…

– Никодим, – взяла слово Татьяна Юрьевна. – Я краем уха услышала, что так называемый Вышний объявил, что я являюсь старшей по бане?

– Все правильно. Ты – главная банщица. И – что?

– В бане, я так понимаю, мы все будем мыться? И жить в ней не будет никакой возможности. В таком случае, нельзя ли мне разместиться где-нибудь поблизости именно от бани. Разместиться вместе с моим, извините, кавалером, который по-русски ни бум-бум.

– То есть, с господином Леоном? – уточнил комендант.

– С ним, с французишкой.

– Да легко! Заселяетесь в бывшую комнату Маши. Как раз эта комната к бане самая ближняя. Владмох, тебе слова не давали! Можешь жаловаться Вышнему, а пока сиди и молчи! Итак! В наличии имеются три пустых комнаты, две комнаты, в которых проживают по одному Борисыч и Степан, и четверо пока бездомных новеньких: Даша, Юля и Марина, и мужчина по имени Тёзка. Есть какие-нибудь предложения, пожелания?

– Я бы очень х-хотел, чтобы с-со мной Юля зас-селилась, – неожиданно для всех начал заикаться Степан.

– А ко мне, будьте добры, – Борисыч поднялся со своего места и уперся кулаками в стол… – подселите вон ту – толстенькую! Или кото-то против?!

Он вперил взгляд в мгновенно зардевшуюся Марину Савельеву, которая, судя по потупившемуся взору, ничего против не имела. Впрочем, как не имел никто другой. Во всяком случае, возражений среди живчиков не последовало. Да и «квартирный» вопрос таким образом решался идеально. Недолго думая, Никодим велел Тёзке заселяться в бывшую комнату Тимофея, рядом с которой все еще держалась, словно на привязи, нетающая льдина; а «невостребованной» Даше предложил разместиться в комнату, покинутую Любкой, которая соседствовала с комнатой Шубы и Вики. При всем этом, свободной осталась еще одна комната, недавно послужившая госпиталем Боярину. Квартирный вопрос в Застолье разрешался быстро…

* * *

– Борисыч, – обратился Шуба к приятелю, как только распределение закончилось. – Порыбачить вместе со мной не желаешь?

– В смысле?

– В смысле – не на льдине, а на озере. Ты же слышал, Вышний меня главным рыболовом назначил и намекнул, что в озере рыбка водиться должна. Спиннинг у меня есть, блесны тоже. И плавсредства имеются. Лодку брать не будем. Пусть на ней Владмох рассекает. А плот для нас вполне сгодится. Надо только пару шестов раздобыть…

– А если в озере глубина приличная, и шесты до дна не достанут? – засомневался Борисыч.

– Будем ими, как веслами грести. На плотах такие весла гребнями называют. Представь, что в озере щука, судак, окунь водятся! В таком случае мы в плане пропитания до-олго без поддержки Вышнего продержимся.

– Без Вышнего мы все равно долго не продержимся.

– Как знать…

Против свежей рыбки, конечно же, никто не был против, и Никодим, узнав о планах Шубы, распорядился, чтобы все и всячески ему содействовали. Тимофей придумал отделить две доски от бывшей крыши коровника, теперь служившей мостком в баню, и использовать их в качестве весел. Так и сделали: мосток стал на одну треть уже, зато весла, обструганные Тимофеем и Степаном с одних сторон – под рукоятки, получились, что надо.