Текст книги "Предел безнаказанности(СИ)"

Автор книги: Евгений Константинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Там видно будет, – теперь уже безразлично ответил Павелко. – Кстати, как твои зубные дела?

– Общий наркоз – и пяти зубов, как ни бывало, – горько усмехнулся Крымов. – Сейчас еду к стоматологам на осмотр.

– Ничего себе! – присвистнул Павелко. – Так что же, все-таки, с тобой там, на озере, произошло?

– С нами, Василий, произошло, с нами! Только давай это все завтра в конторе обсудим, а то мне уже пора выезжать…

* * *

После разговора с Крымовым старший лейтенант Павелко долго еще сидел у телефона. Следователь помог ему оформить мысль, которая второй день навязчиво крутилась у него в голове. «Перебросил неизбежную смерть…» – сказал Игорь Викторович, и теперь оперуполномоченный вновь и вновь переваривал смысл этих трех слов.

Когда в Раево он тащил Крымова к машине и потом пытался привести в чувство, ему и в самом деле казалось, что следователь вот-вот отдаст богу душу. Очнувшись, Крымов сказал, что замерзает, и теплый, даже горячий воздух, на полную мощность работавшей печки его не согрел. В доме Григория Филиппова, где обосновался бомж, было достаточно тепло, негромко продолжала играть музыка. Правда, когда Павелко уходил оттуда с наполненной самогоном бутылкой, ему показалось, что Ерохина вдруг начал бить сильный озноб. А Крымову, вроде бы, полегчало еще до того, как он выпил…

Павелко вспомнил, как, месяца два назад, приехал на встречу с Ларисой с жалобой на сильный вывих кисти. Вывих он заработал при задержании в баре не в меру разбуянившегося посетителя, как назло оказавшегося самбистом. Вскоре кистью невозможно было пошевелить – даже рулить пришлось одной рукой. Вычерчивая на месте опухоли йодную сеточку, Лариса складывала губы в трубочку, дула и приговаривала: «У кошки заболи, у собачки заболи, а у Васеньки – заживи…» Он еще прибавил тогда, что пусть лучше рука заболит у того долбаного самбиста. А Лариса, словно не поняв шутки, сказала, что, к сожалению, на хулиганов ее заклинание не распространяется…

Так, может быть, в Раево и впрямь на людей действует что-то типа заклинания? Но это же бред, мистика, выдумка зеленого Крымова! И все же, в любом случае, в той деревне есть что-то загадочное. Может быть, эти загадки поможет разрешить, обвиняемый в двойном убийстве гражданин Пряхин. Пусть Крымов пока его не расколол, но, кто знает – что тот скажет теперь.

Чтобы вызвать обвиняемого на допрос, Павелко пришлось докладывать об этом майору Панцелютину. Он вошел в тот самый, памятный обоим кабинет и не мог не заметить, как при виде своего подчиненного у начальника изменилось лицо. Кажется, из них двоих майор ненавидел Павелко гораздо сильнее. Для старшего лейтенанта это могло закончиться плачевно. Даже не в плане продвижения по службе. Панцелютин вполне мог поручать ему самые безнадежные дела, хуже того – ничуть не усомнившись, подставить Василия под криминал…

Виктор Пряхин выглядел неважно. Бледность, круги под покрасневшими глазами говорили о том, что его не первые сутки мучает бессонница. Откровенного разговора с ним не получалось. На каждый вопрос, подследственный будто бы подбирал удобные ему объяснения.

Даже когда старший лейтенант стал расспрашивать конкретно про саму рыбалку, то есть интересовался, к примеру, какого размера попадались окуньки, мелкий или крупный мотыль служил насадкой, на каком расстоянии от дна происходили поклевки, Виктор Пряхин надолго задумывался, нервно кусал губы и отвечал как-то по книжному, словно по памяти читал начинающему рыболову инструкцию.

Павелко даже стало обидно, что его держат за дилетанта, и он, как бы невзначай, похвастался, что сам в Раево выловил на жерлички щуку, причем почти на три кило…

Это сообщение насторожило и даже испугало Пряхина.

– Когда вы ее поймали? – вытаращил он воспаленные глаза и даже привстал со стула.

– Вчера, ближе к вечеру, – невозмутимо соврал Павелко.

– И ничего не случилось?!

– С кем? Со щукой!?

– Нет, с вами. То есть, – Пряхин замотал головой, – с кем-нибудь другим?

– А что должно было случиться? – внешне удивился Павелко, но на самом деле напрягся в ожидании услышать главный ответ.

– Чем вы убили щуку? – вместо этого снова спросил Пряхин.

– Да не убивал я ее, она сама на морозе замерзла, – сказал Павелко задумчиво, а спустя некоторое время, добавил:

– Это только вы своим жертвам головы пешней проламываете…

* * *

Не прошло и полутора часов после окончания допроса, как Василий Павелко вновь вышел на лед Раевского озера. Его словно что-то притянуло в эту деревню, на этот водоем, но объяснить, ради чего он здесь, старший лейтенант не мог.

Вопросы Виктора Пряхина: «Чем вы убили щуку?» и «Не случилось ли что-нибудь с кем-то другим?» словно включили у него в мозгу некую кнопку. Отпустив обвиняемого и больше не обмолвившись ни с кем даже словом, Василий Павелко заскочил домой, переоделся, схватил рыболовные причиндалы и помчался на своей «Ниве» прочь из города.

Только сейчас, глядя на сереющее небо, он сообразил, что время для начала рыбалки было неподходящим – шел уже третий час короткого декабрьского дня. И все равно Павелко стал сверлить лунки приблизительно в тех же местах, где ловил в субботу с Крымовым.

После пятой лунки он вдруг вспомнил, что не взял с собой насадку. Правда в бардачке его машины лежало пару бутербродов с ветчиной, и можно было попробовать насаживать на крючок хлебный катышек, но такая насадка пригодилась бы скорее летом, к примеру, на карася, но только не для ловли окуня из-подо льда. Оставалось блеснить, хотя такая ловля ему нравилась не особо, да и хороших окуневых блесен он с собой не имел.

Привязав вместо мормышки маленькую посеребренную изогнутую пластинку с подвешенным тройничком, Павелко вернулся к первой просверленной лунке и опустил в нее блесну. Поклевка произошла при первом же взмахе удилищем, но подсечь рыбу не удалось. Он стал махать еще и еще, перешел к другой лунке, к третьей, менял ритм игры, проверил на наличие рыбы все уровни воды, но все было бесполезно – больше приманка никого не заинтересовала.

Постепенно темнело. Да и морозец давал себя почувствовать. Уже не надеясь, что-нибудь поймать, Павелко все чаще поглядывал по сторонам. До сих пор он еще не заметил ни одного человека. Хотя в некоторых домиках и зажегся свет, и кое-где из печных труб вился дымок, деревня жила какой-то особенной беззвучной жизнью. Большинство занесенных снегом домов пустовали, и старший лейтенант знал почему. Вон те были проданы москвичам, которые приезжали сюда только на лето; хозяева вон тех умерли своей или не своей смертью; вон в том жил, сидящий теперь в тюрьме, гражданин Либохин, а этот еще на позапрошлой неделе принадлежал Григорию Филиппову.

Дом покойного в течение трех дней служил приютом еще одному человеку. На свою беду Юрий Ерохин забрался именно под эту крышу. Нашел там еду, спокойствие, тепло и… свою смерть.

Василий Павелко мог по памяти нарисовать несложную схему устройства этого дома, мог вспомнить в каком углу какая мебель стоит, сколько там окон, табуреток и стульев… Он только не мог объяснить, почему же Ерохин в теплом доме умер от холода.

Павелко поежился и растер лицо рукавицей. Рыбалку давно пора было закончить. Но вместо этого он достал из ящика удочку, оснащенную мормышкой с двумя крючками, называемую «козой», и попробовал ловить на нее. Словно в награду за настойчивость, кивок удочки вдруг согнулся, и рыбак вытащил из черной лунки дергающегося окунька.

А еще через несколько минут Павелко торопливо покидал озеро, оставив на льду, в том самом месте, где в субботу поймал щуку, одну-единственную заряженную жерлицу.

* * *

…Старший лейтенант Павелко почти никогда не подсаживал голосующих на дороге. Но сейчас он почему-то подумал, что обязательно должен подвезти стоявшую на обочине девушку. Она подняла руку, просяще затеребила пальчиками, и он нажал на педаль тормоза.

– Ой, а вы не довезете меня до Домодедово? – будто специально подчеркивая каждое «о», спросила девушка, когда Василий раскрыл перед ней дверцу.

– Да ты хоть знаешь, милаша, сколько до твоего Домодедово пилить?! – передразнивая, заокал он.

– Ой, – жалобно захлопала она густо накрашенными ресницами, – ну мне хотя бы до Домодедовского поворота…

– Ладно, залазь, – смилостивился Василий. – Ремень можешь не пристегивать.

«Милаша» ловко запрыгнула на переднее сидение, подозрительно посмотрела назад, словно проверяя, не спрятался ли там кто, и, когда машина тронулась, доверительно спросила:

– А нас из-за этого ремня не оштрафуют?

– Я сам кого хочешь оштрафую, – усмехнулся он.

– А вы, что – милиционер? – округлила она и без того больше, напоминающие коровьи, глаза.

– Нет, я маньяк-насильник-вапмир-кровосос! – прохрипел Василий. – Видишь клыки? – и он угрожающе оскалился.

– Ой, тоже мне, – расхохоталась попутчица, – разве у вас клыки! Клыки должны быть длинненькие и остренькие.

– Да что ты говоришь! – тоже рассмеялся он. – Тебя как звать-величать?

– В нашем племени меня все Сусанной зовут.

– Что значит, в вашем племени? – нахмурился Василий, на что Сусанна не обратила внимания. – Ты чем, вообще, в жизни-то занимаешься? – спросил он построже.

– Ой! Чем занимаюсь… – Сусанна игриво подмигнула, – тем же, чем и все наши девчонки.

– То есть? – не сразу понял Василий, но, глянув на готовую прыснуть со смеху молоденькую попутчицу, сообразил, и подмигнул ей в ответ. – И почем сегодня это занятие?

– Ой, это, смотря, какая услуга, – с готовностью стала рассказывать она, все также непривычно для здешних мест окая. – Если прямо на ходу за рулем, то полтинничек, а если остановиться и со всеми делами то по договоренности…

– А если не за рулем, но за полтинничек?

– У вас есть деньги, время, и появилось желание? – Сусанна положила левую руку ему на коленку и, поглаживая, стала приближаться к паху.

Василий почувствовал, что у него и впрямь появляется желание. Он сбавил скорость, на первом же повороте свернул с трассы и, проехав немного вдоль ряда высоких заснеженных елей, остановил машину.

– У меня все есть, – сказал он и зажал ее руку ногами. Она даже не сделала попытки вырваться. Наоборот, перебирая пальчиками, продвинулась еще дальше и, в то же время, гладя Василия правой рукой по щеке и шее, приблизила губы к его губам. Он позволил поцеловать себя, после чего и сам пустил в ход руки.

– Если полное имя Сусанна, то уменьшительно-ласкательное – Суса? – спросил он, залезая к ней под свитер.

– Нет, это капельку грубовато, – прошептала она, – лучше называй меня Суска.

– Как-как ты сказала? – Василий почувствовал, что ее руки отчего-то оказались влажными.

– Щу-с-ка, – выдохнула она ему в лицо и широко раскрыла рот, приготовившись поцеловать. Но Василий немного отпрянул и вдруг увидел, что язык у Сусанны стал неестественно белого цвета. Она же специально высунула его, давая возможность получше разглядеть, что поверхность языка, словно щетка, покрыта множеством меленьких иголок.

Он хотел спросить, что это такое происходит, но Щуска, растопырила щеки-жабры, распахнула пасть и, подавшись вперед, впилась острыми длинными клыками в его нос и верхнюю губу…

* * *

Павелко проснулся от собственного крика и нервно огляделся. За окнами была полная темень, в машине – чуть светлей из-за зеленых огоньков приборной доски. На соседнем сиденье что-то блеснуло. Он протянул руку, нащупал бутылку и все вспомнил…

Уйдя с озера, он завел мотор, и, пока прогревалась машина, решил перекусить. И тут старлей наткнулся в бардачке на полупустую бутылку, закупоренную газетной скруткой. Рядом провокационно валялся раскладной стаканчик. Павелко поразмышлял немного, потом решился и откупорил бутылку.

Пил он, наливая совсем понемногу, закусывал, экономя не слишком толстые бутерброды, и все думал, думал, одно за другим вспоминая произошедшие в Раево несчастья. В конце концов, бутылка оказалась пустой, а он так и уснул за рулем…

Сейчас стрелки на часах показывали начало первого. Давно пора было быть дома и спокойно спать в своей кровати, не видя таких идиотских снов. Павелко ощупал губы, нос, щеки и, убедившись, что все в порядке, открыл дверцу и в сердцах сплюнул в темноту. Потом выбросил на улицу бутылку и тут же подумал, что сделал это напрасно.

Пришлось выходить из теплой машины и с фонариком ее искать. Оказалось, что бутылка долетела до самого льда. Спустившись с пригорка и подобрав ее, Павелко переключил фонарик на дальний свет и осветил озеро. Жерлица высветилась тонкой черточкой, и он сразу понял, что она сработала. Но, почему-то, впервые не обрадовался поклевке…

* * *

Каждую свободную минуту в течение дней, пока Крымов не ходил на службу и занимался зубами, он посвящал разгадке, не дававшей ему покоя тайны. Следователь был уверен, что многие вопросы может прояснить Виктор Пряхин, и с нетерпением ждал очередной с ним встречи.

Но первое, что он узнал, появившись в управлении, было известие, что Пряхин мертв. Утром, его нашли лежащим на полу своей камеры в луже крови с глубокой раной в затылке. По всему было ясно, что умер он не своей смертью.

В управлении народ ходил мрачный. Дело было нешуточное – пахло служебным расследованием со всеми вытекающими из этого последствиями.

По поводу Пряхина говорили, что смерть наступила примерно во втором часу ночи, когда в управлении, кроме дежурного и его помощника, никого не было. Рана была нанесена острым длинным четырехгранными предметом, но кто и с какой целью мог это сделать, оставалось полной загадкой.

Крымову необходимо было переговорить с Ларисой Федоровой, осматривавшей труп. Но ему посоветовали пока этого не делать. Медсестра все еще не могла прийти в себя, после случившейся с ней прямо в камере истерики…

Сейчас Лариса сидела в медицинском кабинете и разглядывала свой тонкий мизинец, свой длинный ноготь, покрашенный лаком с блестками, и вновь и вновь представляла, как он погружается в голову покойного.

Она никак не могла обнаружить рану – так много было крови на лице, на шее, на волосах. Почувствовав под пальцем пустоту, Лариса надавила чуть посильнее, и неожиданно палец ушел в голову почти полностью. В камере было прохладно, и голова Пряхина была холодной, но за ту долю секунды, пока палец был внутри ее, Ларисе показалось, что мозг живой, что она чувствует его тепло, его биение. Она вскрикнула и растопырила пятерни, а голова, словно продырявленный детский резиновый мячик, наполненный водой и надетый на палец, какое-то время еще держалась, а потом сорвалась и стукнулась об пол…

Позвонил телефон, и она сняла трубку.

– Ларочка, как вы себя чувствуете? – обеспокоенно поинтересовался Панцелютин.

– Более-менее. Вы узнали, как это произошло?

– Все узнаем, на то мы и милиция, – обнадежил майор. – Только вам об этом думать не надо – у вас другие обязанности. И я очень жалею, что пустил вас к телу – на это есть судмедэксперт. А вы всего-навсего медсестра.

– Ничего, на то мы и милиция, – Лариса всхлипнула, – но мне прямо показалось, что это я его… Когда мой палец… вошел… то есть оказался…

– Все-все-все, прекратите! – Панцелютин повысил голос. – Собирайтесь, Ларочка, домой, там отдохните и не думайте об этом. А убийцу мы разыщем…

По дороге домой Лариса остановилась напротив входа на елочный базар. До Нового года оставалось несколько дней. Она подумала, что может купить елку прямо сейчас. Пока будет ее устанавливать, наряжать – а это всегда было для нее самым любимым занятием – глядишь, и перестанет думать об одном и том же. Правда, в управлении был разговор, что елки, притом отборные, обязательно завезут для каждого сотрудника. И все же Лариса не удержалась и зашла на базар.

Она специально, чтобы подольше с ней повозиться, выбрала самую большую и самую разлапистую елку. Тащить ее оказалось очень неудобно и тяжело. Не успела она подумать о машине, как напротив притормозила красная «Нива», и Лариса увидела Василия Павелко. Он подбежал с распахнутыми объятиями, прижал ее к себе вместе с елкой, при этом уколовшись и уколов ее пахучими иголками, и поцеловал в щеку.

– Что-то в этом году рановато нам их завезли? – сказал он, открывая заднюю дверцу и запихивая елку в машину. – Смотри, какая! А мне, небось, самая облезлая достанется.

– Да я ее только что на базаре купила, – Лариса помогла загнуть в салон топорщившиеся ветки. – Ты решил меня домой подвезти?

– Почему нет? Садись в машину, а я тебе сейчас кое-что покажу. Нет, даже подарю, – он достал из рыболовного ящика завернутый в белую тряпочку продолговатый предмет и, садясь за руль, вручил его Ларисе. – Держи сюрприз к праздничку.

– Там что – полено? Или новогодний кирпич? – она прикинула, что таинственный подарок весит килограмма два.

– Ну, если хочешь – разверни, – разрешил Василий, трогая машину с места. – И порадуйся за меня – какой я молодчина.

– Ты в управлении был сегодня? – спросила она, начиная развертывать тряпочку.

– Пока еще не добрался.

– Так ты не знаешь, что у нас случилось?

– Нет, – Василий нахмурился.

– Виктора Пряхина убили. Прямо в камере…

– Как?! – Василий резко нажал на тормоза. – Кто? Когда?

– Никто ничего не знает, – с расстановкой сказала Лариса, наконец, освободив от тряпки поленце, оказавшееся замороженной рыбой. – Ой, это что такое? Щучка, да?

– Не щучка, а щуска, – поправил Василий.

– Большая… – Лариса сковырнула ногтем с хвоста несколько ледяных крошек, погладила рыбу по спине и вдруг увидела на ее голове аккуратную ромбовидную ямку…

* * *

На улице валил густой мокрый снег. Крымов глядел в окно и готов был кусать себе локти. Желание еще раз, притом срочно, побывать в Раево у него возникло с самого утра. Но сначала он пытался выяснить, все обстоятельства, связанные со смертью Пряхина, затем дожидался появления в управлении Василия Павелко, а теперь ехать в деревню было бесполезно – все равно там замело все следы.

Зато наконец-то объявился Павелко. Крымов по телефону попросил его, как выпадет свободная минута, сразу же к нему заглянуть, но тот особенно не спешил. А когда старший лейтенант вошел в кабинет, по-деловому постучав в дверь, с серьезным, даже хмурым выражением на лице, следователь понял, что разговаривать с ним будет не просто. Павелко задал вопрос первым.

– Ну что, Игорь Викторович, думаешь о Пряхине? Кому из наших могла его смертушка понадобиться?

– Пока все неясно. Кандидатов на подозреваемых не вижу, – сказал Крымов. – Может быть, ты что-нибудь подскажешь?

– А что я могу подсказать! – развел руками Павелко. – Ты его дело вел – у тебя и должны быть соображения.

– Что Пряхин вчера на допросе нового сказал?

– Да ничего. Я его и вызывал то, чтобы про рыбалку поговорить…

– Причем здесь рыбалка, Василий? Причем здесь это? – взвился Крымов. – Сколько уже людей в Раево погибло? А мы – рыбалка!

– Да, действительно, – старший лейтенант прищурился, – рыбалка тут совершенно ни при чем.

– А тогда скажи мне, пожалуйста, зачем я попросил тебя именно на тот озеро поехать?

– Ну, это уж…

– Может затем, чтобы половины челюсти лишиться? – Крымов оттопырил пальцами нижнюю губу, показав вставные зубы. – Или чтобы в тот же день в теплом доме бомжара дуба дал?!

– Зачем все это связывать?

– А как же не связывать! Я как раз за то и зарплату получаю, чтобы всякие там фактики в цепочку связывать! – повысил голос Крымов. – И в том-то и дело, что рыбалка здесь очень даже причем. Мои зубы, ни с того ни с сего раскрошившиеся, очень даже при чем. Только… Не понимаю я…

– Не понимаешь, причем здесь смерть гражданина Пряхина? – вставил Павелко, как бы подсказывая.

– Да, – Крымов внимательно посмотрел ему в глаза и спросил. – Василий, помнишь, ты признался, что древня Раево тебе по ночам сниться стала?

– Мне много снов снится.

– Так вот, теперь она мне тоже каждую ночь снится! – не замечая безразличного тона, с жаром стал говорить Крымов. – Дом снится, в котором мы с Ерохиным разговаривали, вся деревня снится, дорога к ней, озеро и особенно щука, которую ты поймал, и из-за которой у меня…

– Из-за которой у тебя, видите ли, зубки выпали, когда поскользнулся и мордой об лед шмякнулся, – грубо перебил Павелко, отчего Крымов даже опешил.

– Что-то мы с тобой, Игорь Викторович, оба на этой деревне свихнулись немножко, – тут же примирительно улыбнулся старший лейтенант. – А нам бы не пельменьки перебирать, а вместе подумать, кто в родном нашем управлении гражданину Пряхину голову продырявил?

– Да, – согласился Крымов, с тоской посмотрев на падающий за окном снег, – надо подумать…

* * *

Чтобы не обижать Василия, Лариса сказала ему, что жареная щука была очень вкусной, что она с удовольствием ее съела и родителей угостила, и чтобы он ловил еще и побольше.

На самом же деле щука, завернутая в тряпочку, три дня пролежала в морозилке. Каждый вечер, возвращаясь домой, Лариса вынимала ее, клала на стол, чтобы разморозить, а потом приготовить, но вскоре убирала обратно. Ранка на голове рыбы не давала ей покоя. Из-за этой ранки щука вызывала у Ларисы отвращение и какой-то необъяснимый страх. Беря ее в руки, она тут же вспоминала, как, ощупывая окровавленную голову Пряхина, наткнулась на точно такую же рану…

В конце концов «новогодний сюрприз» оказался в мусоропроводе, и Лариса, вроде бы, успокоилась. Но, когда сегодня во время обеда Василий зашел к ней в кабинет и обнял, приготовившись поцеловать, она неожиданно для себя поинтересовалась, чем он обычно убивает пойманных щук.

– Ну вот, я пришел свидание назначить, а она орудиями убийства интересуется, – сказал Василий с напускной обидой.

– Нет, ну, правда? – Лариса удержала его за локти, не давая отстраниться. – Каким-то шилом, да?

– Зачем шилом? Я душу их своими руками – вот так! – он, сделав страшными глаза, схватил ее за шею и начал трясти.

– Отпусти, Вася! Что ты сжал-то? Больно! – вырвавшись, она с озабоченным видом подошла к зеркалу, приподняла свои густые волосы и увидела проступившие на шее красные пятна. – Ну вот, теперь синяки останутся!

– А кто их, кроме меня, увидит? – Василий подошел к ней сзади, обнял и поцеловал в шею. – Тем более, сегодня вечером…

– Нет, – Лариса замотала головой, – только не сегодня.

– В этом кабинете…

– Только не здесь!

– А то в прошлый раз не закончили из-за твоего майоришки.

– Вот именно, – сказала она с усмешкой.

– Что значит – вот именно?! – он развернул Ларису к себе лицом. – Что он твой, или, что мы не закончили?

– Отстань! – она пренебрежительно оттолкнула его от себя и, достав из сумочки расческу, стала причесывать разлохмаченные волосы.

Василия коробило, если женщины, с которыми он был близок, теряли к нему интерес. Он старался всегда оставлять за собой последнее слово, хотя, порой, это выглядело довольно грубо. Но Ларисе грубить не стоило. С ней еще работать и работать. Хотя…

– Ты спрашивала, чем я умерщвляю щук? – он открыл стеклянную дверцу шкафа, в котором лежали медицинские инструменты, и за лезвие вытащил из никелированного поддона скальпель. – К примеру, этой прекрасной вещицей, – держа скальпель за кончик двумя пальцами, он покачал им словно маятником, – Которой можно легко проткнуть голову или разрезать щучье брюхо. Разрезать вообще любое толстое брюхо. Даже, несмотря на погоны…

– А причем здесь погоны? – Лариса отобрала у него скальпель, чтобы убрать обратно в шкаф, но Василий придержал дверцу.

– Притом же, причем и щуки, – сказал он и, наконец, нашел губами ее губы…

* * *

А еще через несколько часов в том же самом кабинете Ларису целовал майор Панцелютин. И она не без некоторого удовольствия подчинялась его своеобразным желаниям, позволяя ласкать себя прямо на столе.

Был вечер, в управлении остались только дежурные, медицинский кабинет был заперт. Помешать или отвлечь Ларису и Панцелютина ничто не могло, и они не торопились. И он, и она были пока раздеты не полностью, но если на Ларисе осталась только не до конца расстегнутая блузка, то майор не снял еще с себя брюки и майку.

Он как раз приготовился сделать это, когда вдруг, сначала словно захлебнулся воздухом, а после заорал, схватив себя за живот. И Лариса с удивлением, переходящим в ужас увидела, что его белая майка ни с того ни с сего словно проткнулась в области пупка, сразу окрасившись кровью, и начала разрываться снизу вверх. А еще она увидела, как вместе с майкой разрывается и тело Панцелютина, из-за чего образовывается глубокая и страшная рана. Прямо в лицо Ларисе ударила струя горячей крови, попавшей ей в рот и в глаза, и она, зажмурившись и закрывшись растопыренными пальцами, завизжала, перекрывая рев майора, переходящий в предсмертный хрип…

* * *

Найти предполагаемое орудие убийства майора Панцелютина помог оперуполномоченный Василий Павелко. Скальпель валялся в снегу в нескольких метрах от здания управления напротив окна медицинского кабинета. Старший лейтенант принес его в пакетике, и скальпель сразу отправили на экспертизу. По отпечаткам пальцев на ручке установили, что принадлежат они медсестре Ларисе Федоровой.

Тут же возникла версия, что, распоров живот своему начальнику, пытавшемуся ее изнасиловать, Федоров выбросила скальпель в форточку.

Версию эту поддерживал и дежуривший по управлению накануне вечером капитан Кривопалов. Он примчался на крики, раздававшиеся в медицинском кабинете, вышиб плечом запертую изнутри дверь и увидел полураздетую забрызганную кровью Федорову, сидевшую на столе, а на полу – корчившегося в судорогах майора Панцелютина с выпущенными наружу кишками.

Сама медсестра ни в чем не сознавалась и вообще ничего не говорила. Если несколько дней назад многие в управлении видели, как при осмотре трупа подследственного Пряхина с ней случилась истерика, то теперь на Федорову нашло что-то вроде онемения.

А в управление прибыла комиссия из Москвы, и ее начальник никого кроме Василия Павелко, уже оказавшего помощь следствию, к делу не допускал…

Крымов сидел в своем кабинете за столом, перед грудой папок. Об убийстве майора Панцелютина он старался пока не думать. Здесь, вроде бы, все было ясно. Зато ох как много неясностей оставалось в «раевских делах». В который уже раз их перечитывая, он дотошно вникал в суть каждого предложения, стараясь связать все смерти и вывести для себя некую общую картину, происходивших в Раево трагедий. Во всех этих делах прослеживалась одна общность – отсутствовала логика в совершении убийств.

Ну, какой, к примеру, смысл было Виктору Пряхину убивать своего друга и его дядю? Ничем, кроме как неожиданного помешательства, этот поступок объяснить Крымов не мог. Так же не представлял он, кому понадобилось убивать самого Пряхина. Не Ларисе же Федоровой. Разве что сделал это человек, которого Пряхин знал и мог выдать. Кто-то из сотрудников управления? Из них с покойным больше всех общался только сам Крымов, да еще, старший лейтенант Павелко. А, может, был еще кто-то?

Однако самой большой загадкой для Крымова оставалось происшедшее с ним самим на Раевском озеру. Его мучили два вопроса: каким образом у него внезапно раскрошились зубы, и почему он чуть не умер от холода в машине Павелко? Старлей уверял, что зубы он выбил, шмякнувшись мордой об лед, но сам-то Крымов хорошо помнил, что почувствовал боль раньше, то есть, когда с багориком в руках готов был помочь вытащить из лунки щуку…

Крымов не был суеверным, но, размышляя об этой истории, уже не раз назвал происшедшее «карой небесной». Карой за то, что он, всегда осуждавший рыболовов, сам превратился в одного из них. Ведь с ним не происходило ничего плохого, до тех пор, пока его внезапно не охватил рыбацкий азарт, пока ему жутко не захотелось, чтобы щука, которую подсек Василий, была обязательно поймана! И тот ее поймал, и щука замерзла в непривычной для себя среде… Когда она замерзала, чуть не замерз и он сам, а после выяснилось, что в тот же день умер от холода Ерохин.

Крымов припомнил протоколы допроса первого раевского дела, где говорилось, что застреливший свою жену из ружья гражданин Либохин, в тот же день охотился на нерестившихся щук.

Интересно, а что было бы, заколи Павелко щуку штыком, как он собирался сделать? Штыком… Виктор Пряхин был убит острым четырехгранным предметом…

На ходу надевая пальто, Крымов выскочил на улицу. Красная «Нива» как всегда стояла недалеко от входа в управление. Он открыл никогда не закрываемую старлеем переднюю дверцу и забрался в машину. Штык, которым он недавно открывал бутылку с водой, валялся все там же – в бардачке. Не мешкая, Крымов аккуратно завернул его в свой носовой платок и убрал в карман пальто. Тут его взгляд упал на лежащий на пассажирском сидении цветастый пакет.

Пакет был покрыт инеем, и завернуто в нем было что-то продолговатое, твердое и холодное. Разворачивая его, Крымов уже знал, что в нем. И он не ошибся – а в руках у него оказалась замороженная щука, причем с распоротым животом и вынутыми внутренностями…

* * *

В окошко машины легонько постучали. Крымов обернулся и увидел Василия Павелко. Несмотря на мороз, тот был без шапки и без своей меховой куртки – видимо, второпях не успел надеть.

– Что скажешь, Игорь Викторович? – переводя дыхание, спросил он, когда Крымов вылез из машины с щукой в руках. – Может, ты самогоночку искал, которой я тебя отпаивал? Так это напрасно – я давно ее выкушал…

– Василий, ты эту рыбину, где поймал? – Крымов поднес щуку чуть ли не к самому лицу старшего лейтенанта.

– Ну, даешь, Игорь Викторович! – ухмыльнулся Павелко. – Кто же тебе уловистые места откроет!

– Я серьезно спрашиваю, Василий! – Крымов готов был схватить его за грудки и как следует тряхнуть. Ты ведь поймал ее в Раево, вчера вечером, да?

– Далось тебе это Раево!

– Нет, ты ответь! – не унимался Крымов. – В Раево ловил?

– Почему это я должен кому-то отвечать? – наиграно возмутился Павелко. – И вообще, гражданин следователь, какое вы имели право чужую машину взламывать! – он вдруг вырвал рыбу из его рук и отступил, готовый к любым ответным действиям.

– Ты должен мне ответить! – шагнул к нему Крымов.

– Спокойно! Я знаю ваши зеленоватые наклонности, гражданин следователь. Вы не любите ловить рыбу, не собираете грибы, не убиваете комаров, – полушутливо говорил Павелко, шаг за шагом отступая от надвигающегося Крымова. – Но в смерти этой щучки повинен не я, гражданин вегетарианец. Я купил ее на трассе у незнакомого мужика, торгующего рыбой. Купил точно так же, как и вы покупаете мясо зарезанных кем-то коровушек.

Следующий шаг он сделал не назад, а вперед из-за чего столкнулся с Крымовым грудь в грудь.

– На этом, я думаю, допрос окончен? – старший лейтенант отступил в сторону, увернулся от пытавшейся задержать руки и, ничего больше не желая слушать, сел в машину и укатил.

* * *

Из электрички на платформу людей вместе с Крымовым вышло совсем немного. Одного за другим он спрашивал, как добраться до деревни Раево, но все недоуменно пожимали плечами, словно о такой и не слыхивали. Следователь уже подумал, что неправильно сориентировался по карте и вышел на остановку раньше или позже, когда молодой парнишка на его вопрос махнул рукой в сторону дальнего леса и сказал, что интересующая Крымова деревня как раз за ним. И посоветовал идти туда не напрямую, а сначала по просеке и уж потом, не переходя по мостику ручей, свернуть направо, откуда до Раево останется совсем чуть-чуть.