Текст книги "Факультет рыболовной магии"

Автор книги: Евгений Константинов

Соавторы: Алексей Штерн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Кто такие добровольцы?

Вопрос этот очень актуален. Все прекрасно осведомлены, что наши факультетские руководители до сих пор не удосужились создать полнокровный компетентный судейский корпус. Мотивация этого абсурдна! По мнению наших руководителей, от которых зависит судьба стремящихся поступить на факультет рыболовной магии, главное в рыболовном спорте – честность. Надо же – нашли честных! Это среди поступающих-то!!!

Но если уж руководители давят на честность, то для чего тогда призывать себе в помощь так называемых добровольцев? Кто они такие, эти добровольцы, и какую цель преследуют?

Взять, к примеру, одного из судивших на отборах добровольцев – г-на Воль-Дер-Мара. Непонятно, на какие доходы существующего, но зато прославившегося как не просыхающий обожатель спиртных напитков и злоумышленный организатор в своем жилище непристойных посиделок, где спаиваются молодые студиозы…

Покрасневший Воль-Дер-Мар прервал чтение и ошеломленно посмотрел на сидевшего на столе потягивавшего вино эльфа:

– Дорогой Малач, неужели я… неужели прославился как не просыхающий…

– Ты дальше, дальше читай, – усмехнулся эльф.

…Однако, несмотря на свою компрометирующую факультет репутацию, г-н Воль-Дер-Мар был допущен до судейства. И каким же оно оказалось? Ответ на этот животрепещущий вопрос пытливый читатель узнает из следующей главы моей аналитической статьи.

Куда они смотрят???

Действительно, куда они смотрели, эти судьи-добровольцы? Наверное, в свои кошельки, чтобы подсчитать гонорары, причитающиеся за так называемую работу. Во всяком случае, они никак не обратили внимания на вопиющий факт – запрещенное во время отборочных соревнований колдовство! Эту работу – работу надзирателя – за них выполнил лекпин со смешным прозвищем Железяка. Именно он, вместо того чтобы ловить рыбу, внимательно выслеживал злостных нарушителей правил и выследил-таки! Непонятно по какому принципу допущенная на отборочные соревнования ведьма Зуйка, согласно всему своему существу, конечно же, воспользовалась колдовством, чтобы поймать рыбу. Но бдительный лекпин Железяка своевременно доложил об этом ротозеям-судьям, и те были вынуждены снять нарушительницу с соревнований…

– По словам этого Репфа получается, что наш честный лекпин оказался злонамеренным стукачом! – возмутился Воль-Дер-Мар.

– Это еще ягодки… – Малач невозмутимо сделал глоток, а Воль-Дер-Мар, который был уже не красный, а сильно побледневший, продолжил чтение.

…А теперь хотелось бы спросить судей:

Что они себе позволяют?!!!

Вот вопрос из вопросов! Но самый последний вопрос, уже не касаемый соревнований, я задам в самом конце моей статьи…

Что же касается соревнований, вернее, подведения логических итогов – вот где мы столкнулись с неслыханной судейской беспринципностью! Вопиющей беспринципностью! А заключалась она в следующем.

Когда были подведены итоги и оглашены имена трех победителей отборочных соревнований, главный судья Эразм Кшиштовицкий вместе со своим помощником и (не хочу никого обижать) другом – главным секретарем соревнований Женуа фон дер Пропстом неожиданно приняли решение отблагодарить того самого бдительного лекпина Железяку и скормили изумленным зрителям версию о якобы забытой сдаче на взвешивание упомянутым лекпином рыбине довольно внушительных размеров плотвице! В итоге этот самый проигравший отборы Железяка как ни в чем не бывало оказался допущенным к экзаменам! Случай неслыханный во всей истории факультета!!!

Более того, буквально во время верстки этого номера вестника в редакцию пришло сообщение, которое, уверен, повергнет наших читателей в настоящий шок. Та самая грубейшая нарушительница правил соревнований ведьма Зуйка приказом декана факультета рыболовной магии с сегодняшнего дня назначена помощником директора факультетской библиотеки!

Что ж, как говорится: хозяин – барин. Но, пытливый читатель, ты только вдумайся в происходящее!

Это же неслыханно!!!

– Как же можно до такой степени все с ног на голову перевернуть?! – вознегодовал Воль-Дер-Мар, комкая газету и бросая ее на пол. – Ну, ладно, этот… гадость написал, но Алимк-то! Как у Алимка хватило тупости это опубликовать?

– Тупости? – изумился эльф. – Ошибаешься, дорогой Воль. Публикуя этот вздор, Алимк, возможно, поступил далеко не объективно, но только не тупо. Наоборот, с точки зрения главного редактора, это очень расчетливый поступок. Могу с тобой даже поспорить, что со следующего номера количество читателей вестника заметно возрастет. Если же у этого Репфа найдется оппонент и вздумает встать на праведную защиту оклеветанных, а через номер Репф разовьет дискуссию, то тираж газетки вырастет на порядок.

– Но это же… это… – Воль-Дер-Мар запнулся, не находя нужных слов.

– С этим ничего не поделаешь, – пожал плечами Малач. – И в этой ситуации самое правильное – не ввязываться в бумажное боксирование. Надо быть выше щенячьего тявканья и вести караван выбранным курсом.

Воль-Дер-Мар хотел возразить, но на полуслове остановился, задумался, поднял руку, как бы призывая выслушать, и снова задумался. А через минуту нахмуренное лицо его просветлело, и он вновь улыбнулся эльфу:

– Ты совершенно прав, дорогой Малач. Не время тратить силы на газетные дрязги. Только прошу тебя – не говори, что зло творим мы сами.

– Согласен, говорить не буду, – не стал спорить Малач. – Лучше скажи, посвятил ли ты свою троицу?

– Частично. Приход вашей диаспоры прервал разговор. Хотя, возможно, открывать моим подопечным все детали пока преждевременно. Да и неизвестно пока – мои ли они или твои?

– Смотри сам, – сказал эльф и, не глядя, вновь подхватил двумя пальцами свой фужер. Слегка пригубив вино, он так же, не глядя, вернул его на место. – Так вот, в отношении моей троицы…

– Узнал? – не удержался от вопроса Воль-Дер-Мар.

– Про третьего – буквально за полчаса до прихода к тебе.

– Ну?

– Про Четвеерга двести второго все было ясно с самого начала.

– Да!

– С Мухоолом вопрос оставался открытым до сегодняшнего утра.

– Пожалуйста, дорогой Малач, не упусти ни одну деталь, – взмолился Воль-Дер-Мар.

– Сегодня ночью ему во второй раз приснился один и тот же сон…

– А когда он видел сон в первый раз?

– Говорит, что не помнит. Но как бы знает, что в любом случае снился он ему до отборочных соревнований. И в том сне он, будто бы стоял на берегу бурной реки, опрокидывающей свои воды в бездну водопада. А из-за поворота показалась лодка без весел, в которой стоял великий эльф Субанаач. Течение неумолимо несло ее к водопаду, и Мухоол понял, что должен спасти старейшего из старых эльфов. И тут в голове у него раздался голос Субанаач: Спасение всего эльфийского племени в твоих руках! Но свершить столь великое деяние ты сможешь, лишь получив плащ студента факультета рыболовной магии! На этом сон оборвался. И вот во время отборов наш эльф, понимая, что проигрывает, совершил поступок, совсем не свойственный ни ему, ни всем нам. Однако своего Мухоол добился и отборы прошел. А сегодня ночью, накануне первого экзамена, сон повторился. Только теперь лодка с великим эльфом оказалась еще ближе к краю водопада… Так вот, на экзамене Мухоол во второй раз в жизни поступил бесчестно…

– То есть? – насторожился Воль-Дер-Мар.

– Пока наш дорогой котяра Шермилло наполнял пивчанским очередную кружечку нашему уважаемому фон дер Пропсту, Мухоол очень ловко и быстро – ты знаешь, как мы это умеем – перевернул несколько билетов, выбрав тот, ответ на который знал наизусть. Оценка, естественно, наивысшая. Но совесть, дорогой Воль, совесть. Получив отметку, Мухоол, сгорая от стыда, прямиком направился к непревзойденному во всяких щепетильных делах Лукиину. По воле провидения, перед самым домом главы нашей диаспоры Мухоол встретил меня. – Малач вновь подхватил фужер и сделал глоток, оставив на дне лишь самую малость продолжавшего пениться оранжевого вина.

– Ну и… – подстегнул друга Воль-Дер-Мар.

– Он в моей тройке! – горячо сказал эльф. – Всей своей сущностью!

– Отлично! А третий? Кто третий?

Прежде чем ответить, Малач бросил взгляд на рыбьи часы, загадочно улыбнулся и, в очередной раз приложившись к бутылке, сказал:

– Надеюсь, что третьего ты будешь иметь счастье лицезреть на пороге своего дома ровно через две ми нуты.

Воль-Дер-Мар тоже посмотрел на часы; было без двух минут девять. Не дожидаясь объявленного срока, он быстро подошел к двери кабинета и приоткрыл ее. В кабинет хлынул шум разгулявшейся компании…

Глава шестая
ОСОБЫ ПРЕКРАСНОГО ПОЛА

Напряжение, не так давно витавшее в гостиной Воль-Дер-Мара, незаметно рассеялось. На смену скованности пришло веселье, причем веселье буйное. Эльфы были великолепными танцорами и музыкантами, умели петь, умели и выпивать. Все у них получалось красиво, изысканно и изящно, как это присуще только эльфам. Музыка, лившаяся из их необычных инструментов, была одновременно и чарующа, и зажигательна. Наверное, поэтому все гости, забредшие в этот час на огонек к Воль-Дер-Мару, лихо оттанцовывали, не зная роздыха.

Гостей набралось немало, в основном это были студенты факультета рыболовной магии. Помимо эльфов и нашей неразлучной троицы к гостеприимному хозяину, чьи двери никогда не держались закрытыми, пожаловала гурьба шумных гномов и группка скромных лекпинов, парочка совершенно одинаковых с виду троллей, несколько людей и даже вампир Курт, накануне принятый кандидатом в студиозы по особому распоряжению руководства факультета.

Вот только особ слабого пола в гостиной было маловато. Вместе с гномами пришла коренастая, поражавшая женскими формами гномиха Боба, а с лекпинами – худенькая, словно тростинка, никогда не расстающаяся с очками Ксана. Этим присутствие женщин исчерпывалось, если не считать черепаху Манюанну, сновавшую между ног танцующих.

Захмелевший Железяка полулежал, прислонившись к стене, и наблюдал не столько за танцующими, сколько за Манюанной. Она, как про себя отметил лекпин, никому не мешала и не позволяла танцующим случайно наступить себе на панцирь, лапу или хвост, и в то же время внимательно следила за всеми присутствующими одновременно – голова на вытянутой шее так и вертелась в разные стороны. Алеф вспомнил предостережения Воль-Дер-Мара о том, что бдительные черепахи незамедлительно наказывают любого, кто посмел бы покуситься на его собственность.

– Вот это формы! Вот это объемы! Вот это…

– Ты о чем? – прервал Железяка восхищенные излияния Тубуза, который сидел рядом с ним. Разгоряченный после нескольких танцев лекпин тяжело дышал.

– Как о чем?! – возмутился Тубуз. – Ты что – слепой?

– Немного в глазах двоится…

– Тем более! – воскликнул Тубуз и, продолжая читать недоумение в глазах друга, показал пальцем в сторону гномов. – Смотри, какая бочечка!

Алеф проследил за направлением пальца и увидел, что точно так же, как Тубуз, в их сторону тычет гном Четвеерг двести второй, при этом что-то нашептывая на ухо своей соплеменнице. Только теперь Железяка понял, кого Тубуз имел в виду, говоря о формах и объемах.

Гномиха действительно была, что называется, в теле. Облегающее ее крутобедрую фигуру короткое платье из серой материи, перетянутое в талии широким кожаным поясом с золотой ромбовидной пряжкой, только подчеркивало это. Случайно брошенному взгляду просто невозможно было не задержаться на пышной груди, которая, как казалось, была готова разорвать тонкую материю платья. Самым интересным было то, что точно так же, как Тубуз рассматривал гномиху, так и Боба, кивая Четвеергу, смотрела в сторону лекпинов с неподдельным интересом. Алефу от этого взгляда даже стало немного не по себе. Особенно когда гномиха, в очередной раз кивнув Четвеергу, отстранила его мощной рукой и направилась прямиком к ним.

– Не желает ли симпатичный лекпин пригласить даму на танец? – глубоким грудным голосом спросила Боба, глядя на пытающегося подняться Железяку и совершенно не обращая внимания на успевшего вскочить на ноги Тубуза.

– Конечно, мадам! С удовольствием, мадам, – склонился в галантном поклоне Тубуз.

Но гномиха, даже не взглянув на него, протянула к Алефу руку с унизанными перстнями пальцами, подхватила его под локоть и, крепко прижав к себе, повела в медленном танце. Железяка ни разу в жизни не оказывался в такой близости от женщины и поэтому моментально залился краской смущения. Боба была одного с ним роста, и ее грудь тесно прижалась к груди лекпина. Его пронзила никогда ранее не испытываемая дрожь. От ее длинных густых рыжеватых волос исходил смешанный запах ландыша, крепкого темного пива и чего-то еще. Алефу этот запах понравился.

Она вела его в танце, а он все не решался встретиться с ней взглядом. Сначала никак не мог оторвать взгляда от браслета на ее шее, затем от подбородка с ямочкой, от красиво очерченных губ, от курносого носа… А когда, наконец, посмотрел в ее широко распахнутые карие глаза, как-то сразу понял, что они растворили весь его хмель. Лекпин почувствовал себя легко, раскованно. Гномиха прекрасно поняла произошедшую с ним перемену.

– Симпатичный лекпин перестал меня стесняться, – сказала она утвердительно. – Меня зовут Боба, а ты Алеф?

– Меня зовут так и… и я не стеснялся, – сказал Железяка. – Просто не ожидал, что вы, такая… такая… неотразимая, обратите на меня внимание!

– А вот и обратила, – улыбнулась Боба, явно довольная комплиментом.

– Я очень этому рад.

– Правда?

– Мне кажется, что половина из тех, кто здесь присутствует, сейчас мне очень даже завидуют. Особенно мой друг – Тубуз Моран.

– Зачем нам говорить о других?

– Действительно, – согласился Алеф и вдруг сделал то, чего еще три минуты назад никак не мог от себя ожидать. Позволил своим рукам, до сих пор лишь слегка придерживавшим партнершу за талию, некоторую вольность: правая заскользила вверх по ее горячей спине до лопаток и обратно, а левая опустилась ниже талии и погладила выпуклый зад Бобы. После чего гномиха закрыла глаза, прижалась к лекпину еще сильнее, положила голову ему на плечо и томно зашептала:

– Милый, милый, милый лекпин. Чистый и неиспорченный…

И тут музыка закончилась. Железяка, никак не ожидавший такой реакции на свои незатейливые ласки, которые он к тому же позволил себе впервые в жизни, отстранился от Бобы и вздохнул с невольным огорчением. А она, глядя ему в глаза, завела руки под свои густые волосы, растрепала их, и на Алефа нахлынула острая волна все того же смешанного запаха ландыша, пива и чего-то незнакомого. Он даже зажмурился и встряхнул головой, словно пытаясь проснуться. А когда открыл глаза, увидел перед своим лицом правую руку гномихи, протянутую для поцелуя.

Железяка неловко исполнил то, чего от него ожидала Боба. И тут же ему захотелось еще и еще целовать эту руку. И не только руку. Захотелось целовать гномиху в губы, захотелось, чтобы она его целовала. Она стояла перед ним, призывно улыбаясь, и, глядя на нее, Алефу уже хотелось целовать ее необъятную грудь, такую соблазнительную и возбуждающую. Вновь зазвучала музыка, но танец теперь уже был быстрый.

Боба хлопнула в ладоши и пустилась в пляс, и Железяка последовал за ней. Они закрутились в бешеном ритме танца, ни на кого не обращая внимания, глядя только в глаза друг другу, касаясь только друг друга. Лишь один раз Алеф наткнулся на Тубуза, увидел его удивленный, завистливый взгляд и тут же забыл про друга, уделив все внимание своей темпераментной партнерше.

Быстрые танцы сменялись медленными. Они танцевали и танцевали, а потом вдруг Железяка и Боба оказались вне гостиной. Это было какое-то помещеньице со стеллажами, уставленными разнокалиберными бочонками и банками, корзинами и коробками. Свободного места там было мало, но вдвоем они поместились, а теснота даже радовала. Они стали целоваться, причем гномиха взяла инициативу на себя, и лекпин отдался в полное ее распоряжение.

А потом Боба ловко расстегнула у себя на спине застежку, высвободила из платья руки, оно соскользнуло, и на обозрение Алефа предстали две арбузоподобные груди с торчащими вверх темными сосками. Гномиха взяла Железяку за голову и прижала к груди. Он с наслаждением уткнулся в нее разгоряченным лицом, покрывая сотней и сотней поцелуев. А в это время его руки нетерпеливо расстегивали пояс, все еще не позволявший упасть платью гномихи на пол, а ее руки так же нетерпеливо избавляли Алефа от одежды…

* * *

– БОТ.

Тубуз Моран обернулся и тут же отпрянул от стоявшего за его спиной, как оказалось, почти вплотную, лекпина, который, судя по нашивке на левом рукаве, был студентом третьего курса факультета. В этой руке лекпин держал разлинованную на клетки доску с установленными на ней фигурками, а правую протягивал для пожатия.

– Давай знакомиться. Топлен.

– Тубуз Моран, – сказал Тубуз. – А Бот, это прозвище?

– Аббревиатура. БОТ: Боба – она такая…

– А… Какая – такая? – ОЛГ!

– То есть?

– Очень любвеобильная гномиха!

– А…

– ЯСВЕОП. КМВНПКП,– сказал Топлен и тут же сам себя расшифровал: – Я сам в ее объятиях побывал. Когда мы вместе на первый курс поступили.

– Э…

– УН Е… – начал Топлен, но, глядя на недоумевающее лицо Тубуза, перешел на нормальную речь: – У нее есть такие духи магические, которые вдохнешь и все – обольщен.

– Правда, что ль?

– Ф. То есть – факт. Мой друг докторишка – Мак-Дин – специальное исследование этих духов проводил.

– НСП. На себе проверял. Неоднократно. И вывел закономерность, что действие этих гномьих духов длится в течение ровно двадцати девяти минут. А по том все обольщение как рукой снимает.

– К! – с восхищением выдохнул Тубуз.

– Чего? – не понял Топлен.

– Класс, говорю, – пояснил он.

– А-а. Ну-ну, – улыбнулся Топлен. – В магорши сыграем?

Тубуз посмотрел на протянутую ему под нос доску, ничем не отличимую от обыкновенной шахматной. И фигурок на ней расположилось такое же количество. Пешки были в виде русалок, но не однотипных: по две с каждой стороны будто бы спали, свернувшись калачиком; еще по две – стояли на хвостах; третьи пары застыли в стремительном движении вперед, а четвертые пары, наоборот, нежились на спинах. Ладьи были в виде неповоротливых болотных черепах, кони походили на морских коньков, а слоны – на оскалившихся щук. Короли представали в виде могучих водяных, возлежащих на толстых листьях лилий. Наиболее колоритно выглядели ферзи – мифические рыбобабы восседали на свирепых рыбодраконах, держа в одной руке уздечку, а в другой трезубец.

Магорши, которые видел перед собой Тубуз, были настоящим произведением искусства, наверняка стоили баснословной суммы, и то, что их держал в руках обычный лекпин, удивляло. Он знал, что игру в магорши начинают преподавать на третьем курсе факультета как один из самых значимых предметов, развивающих память.

– Научишь – сыграем, – сказал лекпин.

– Н Н П! – воскликнул Топлен. – Нет ничего проще! Ты в шахматы хоть играл когда-нибудь?

– А как же!

– Здесь все то же самое. Только есть небольшие отличия. Хотя и очень важные. Запоминай. Фланговые русалки – те, которые спят, могут ходить через клетку, если та, конечно, свободна, не только первым хо дом, но и последующими. А русалки, что ходят от водяного и рыбобабы, все ходы делают только по одной клетке, при этом русалка водяная имеет право съесть только рыбобабу, зато если она дойдет до крайнего Противоположного поля, то вместо нее могут появиться две любые фигурки. Те русалки, что на месте шахматных коней, имеют право ходить удлиненной бук вой Г, то есть через три клетки – вбок на одну. А те, что вместо шахматных слонов, могут есть влево и вправо через одну клетку. Как видишь, пешки-русалки в магоршах поважней, чем в шахматах…

– А фигуры? – спросил Тубуз.

– А вот фигуры как раз действуют по правилам шахмат. Только водяной после объявления мата на самом деле только оказывается парализован. Окончательно съесть его может либо голодная фишка, либо та, которая поглотила ферзя. Вот и вся премудрость. К?

– Класс, – согласился лекпин из вежливости. – Только играть мне сейчас чего-то не очень в кайф. Мне бы пива…

– Я готов играть, – сказал кто-то сзади. Они обернулись и увидели вампира Курта.

– Вот и ладненько, – сказал Тубуз. – Вы играйте, а я пока пойду пивка тресну.

Он направился к столу, но на полпути остановился, забыв и про пиво, и про гномиху. На огонек к Воль-Дер-Мару пожаловал новый гость. Вернее, гостья – ведьма Зуйка. Тубуз видел ее лишь один раз – во время отборочных соревнований, когда после грубейшего нарушения правил ведьму дисквалифицировали. Тогда ему было не до нее, но сейчас… Зуйка была хороша. И платье – облегающее, длинное из черной материи – выгодно подчеркивало достоинства фигуры.

Новая гостья не успела сделать и трех шагов от порога, как Тубуз уже предстал перед ней. Она был немного выше лекпина, и тому пришлось привстать на цыпочки.

– Если вы откажетесь подарить мне этот танец, я смотаю всю леску со своей спиннинговой катушки, сделаю из нее крепкую петлю и повешусь у вас на глазах! – выпалил лекпин.

Зуйка как бы в ужасе распахнула свои и без того огромные глаза.

– В таком случае считайте, что вы обязаны мне жизнью, – сказала она и, положив руки на плечи Тубуза, позволила повести себя в танце.

* * *

Первое, что увидел Железяка, когда вслед за Бобой покинул кладовку и очутился в гостиной, была смеющаяся Зуйка, кружащаяся в танце с Тубузом. Боба тут же куда-то пропала, но Алефа это совсем не беспокоило, он как-то сразу к ней охладел. Не упуская из вида танцующих, он отошел к стене и, прислонившись к ней спиной, опустился на корточки. Кто-то сунул ему полную пивную кружку, он машинально принял ее, отхлебнул, поперхнулся и закашлялся. Жидкость в кружке крепостью явно превышала крепость пива.

Тубуз ни на мгновение не отпускал от себя веселящуюся ведьмочку. Заканчивался медленный танец, и они пускались в быстрый, потом опять сближались в медленном. Сближались, с точки зрения Железяки, совсем не невинно – его друг вовсю давал волю рукам, шаловливо поглаживая Зуйку не только по спине. Из-за этих шалостей внутри Алефа с каждой минутой усиливалось никогда не испытываемое раньше чувство ревности. Он вот-вот готов был вскочить и вырвать из рук друга девушку.

Дважды Железяка ловил на себе ее взгляд, брошенный отнюдь не вскользь. Зуйка смотрела на него с явным интересом и один раз, кажется, даже подмигнула лекпину. Или это было только иллюзией. Он очень хотел оказаться на месте Тубуза, но почему-то не мог просто встать и пригласить Зуйку на очередной танец.

Из полуотрешенного состояния его вывел звонкий голос Воль-Дер-Мара:

– Дорогие гости, позвольте несколько слов! Гости повернулись к хозяину дома, который стоял на пороге комнаты с бутылкой в руке.

– Мой дедушка, когда ему было сто девяносто девять лет, во время своей девяносто девятой свадьбы однажды сказал. – Воль-Дер-Мар сделал короткую паузу, во время которой многие поспешили наполнить рюмки, бокалы и кружки. – Если где-то от души веселится хорошая компания и все довольны и счастливы, то каждый из мужчин, безусловно, понимает, что эта радость и это веселье были бы далеко не полными, если бы среди гостей он не видел наших дорогих представительниц прекрасного пола. Не мог бы ими любоваться, не мог бы делать им комплименты, не мог бы с ними танцевать!

Все невольно завертели головами в поисках тех, в честь кого произносился тост. Центров внимания оказалось всего три: сильно засмущавшаяся и зардевшаяся Ксана, упершая руки в бока и с неприкрытым вызовом смотревшая на всех Боба и почему-то недовольно покусывающая губы Зуйка.

– Так выпьем же за присутствующих здесь особ прекрасного пола!!! – воскликнул Воль-Дер-Мар. Его поддержал дружный одобрительный гул и звон бока лов и кружек.

Рядом с Железякой никого, чтобы чокнуться, не оказалось, и он просто приподнял свою кружку и хотел сделать добрый глоток, но вновь поперхнулся и закашлялся.

– Что, друг лекпин, пиво невкусное? Железяка поднял голову и увидел улыбающегося Воль-Дер-Мара.

– Необычное оно какое-то, – сказал лекпин.

– Ну-ка, дай-ка посмотреть. – Воль-Дер-Мар сунул ему в руку свою бутылку, взамен взял у Алефа кружку и осушил ее в три глотка. – Вроде нормальное… Если тебе что-то не по вкусу пришлось, не стесняйся, бери что нравится.

– Ага, – кивнул Железяка, и Воль-Дер-Мар, одобрительно улыбнувшись, отошел в сторонку.

Как хорошо, что мы с ним познакомились! Очень хорошо… – подумал лекпин. – А где Зуйка?! Ни ведьмочки, ни Тубуза среди гостей видно не было. Алеф захотел встать, но ноги вдруг стали будто чужими. Он повторил попытку и понял, что выпил сегодня слишком много. Да и общение с Бобой сил не прибавило.

– Гр, о чем думать, что хотеть? – прогромыхал сверху голос Пуслана.

– Хотеть с Тубузом парой словечек перемолвиться, он пропал куда-то!

– Он не пропал, гр. Он с этой, которая, гр, дисква…

– Где? – Железяка вновь безуспешно попытался приподняться. – Где они?

– Я не знать. Они пошли на улицу, гр…

– Как?! – возмутился лекпин. – Как на улицу! Мне нужно их срочно найти. Помоги мне, Пуслан…

– Пойти, гр, вместе. – Тролль одной рукой поднял его за шиворот. Через минуту они оказались на крыльце дома, причем Алеф, хоть и был в вертикальном положении, пола ногами не касался – Пуслан продолжал держать его. – Куда пойти?

– А-а-а… – Железяка в растерянности осмотрелся. В сгущающихся сумерках сад казался непроходимыми дебрями. – Э-э-э…

– Они спрятаться, гр. – сказал тролль и, подумав, выразительно добавил, – уединиться!

– Отпусти меня, – упавшим голосом сказал Алеф.

Пуслан разжал пальцы, и лекпин грохнулся на ступеньки крыльца. От такого падения он должен был расшибить колени, но сейчас ничего не почувствовал. Это пуслановское уединиться подействовало на него слишком угнетающе, чтобы обращать внимание на какие-то ушибы.

Так же не обращал он внимания ни на доносившийся из дома шум веселья, ни на сидевшего рядом на земле и время от времени грыкающего Пуслана. Железяке показалось даже, что он переступил через грань бодрствования и впал в мутную дрему. Во всяком случае, когда именно на небе появилась луна, он не помнил.

Луна была первым, что он увидел после того, как сильно вздрогнул и словно бы очнулся от раздавшегося из глубины сада знакомого вопля Ой-е-о-о! Через секунду крик повторился, затем еще раз, а еще через несколько секунд перед продолжавшими сидеть Железякой и Пусланом предстал их всклокоченный, растрепанный друг. Тубуз с разбегу шлепнулся перед ними на колени.

– А-а-а-а! – принялся кричать он, хватая Алефа за плечи и немилосердно тряся. – А-а-а-а! Мне надо выпить, мне надо выпить, срочно выпить. А-а-а!

– Нет! – вдруг рявкнул ему в лицо Железяка, и лекпин, не ожидавший такого, вмиг заткнулся и опустил руки. Теперь уже Алеф схватил его, но только за грудки и тоже встряхнул, но гораздо сильней: – Где Зуйка, несчастный? Что ты с ней сделал?

– Я с ней? Я? – удивился Тубуз. – Ты, что, Железякочка! Это не я, это она со мной, ведьма. Она!

– Что она?

– Я не знал, я испугался…

– Да говори же, в чем дело! – снова встряхнул его Железяка.

– Понимаешь, как только она в гостиную вошла, я сразу к ней, – торопливо стал рассказывать Тубуз. – Думаю, не провороню свое счастье, думаю, чем я тебя хуже…

– В каком смысле хуже? – прервал его Алеф.

– В таком, что тебе с гномихой подфартило, ну а мне, думаю, с этой Зуйкой должно повезти.

– Та-ак, – Железяка скрипнул зубами, – давай дальше.

– Я ее танцевать пригласил – она не против. К!

– Что – К? – не понял Алеф.

– К – значит классно!. Так один лекпин выражается, Топлен. Он все слова зашифровывает…

– Забудь про своего шифровальщика! – вскипел Железяка. – Что Зуйка?

– Что – что? Все как по сценарию шло – танцы-шманцы-обниманцы. А потом, когда Воль-Дер-Мар про женщин тост сказал, она чего-то насупилась и говорит, пойдем, мол, отсюда в сад. Ну а мне того и надо. Сам, небось, понимаешь. Ты с Бобой-то…

– Дальше!!!

– Вышли мы в сад. Гуляем, я шучу, как могу, она смеется, сама шуточки отпускает. А когда луна на небе выглянул а, я к более решительным действиям перешел и чувствую: Зуйка – вот она, вся моя. Я такого никогда еще не испытывал, платье ей задираю, а сам дрожу весь. Платье-то облегающее, задирается с трудом. Но она, Зуйка, бедрами своими так поведет, и платье само немножко вверх поднимается. К!.. – Тубуз мечтательно закрыл глаза, но тут же встрепенулся.– И только когда я платье до пояса поднял и хотел за трусики взяться, понял, что трусиков-то на ней и нет! А она, Зуйка, возьми да повернись ко мне спиной! Возьми да и наклонись! Представляешь, мы с ней в одни, ночь, луна светит, а она с задранным платьем поворачивается ко мне спиной и наклоняется. И я в лунном свете вижу, вижу… Я у нее вижу…

– Я знаю, что ты видеть, гр, гр… – впервые за весь рассказ подал голос Пуслан.

Но Железяка, не обратив на тролля внимания, закричал:

– Что ты там такого мог у нее увидеть?!

– Хвост, Железякочка! Хвост там у нее, понимаешь?!

– Как хвост?

– А вот так. Завитушкой, с мохнатой кисточкой на кончике, – сказал Тубуз. – И так эта завитушечка подрагивает, будто с тобой заигрывает. Я чуть с ума не сошел. Испугался, закричал… А она, ведьма, смеяться начала…