Текст книги "В зоне особого внимания"

Автор книги: Евгений Месяцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

зарешеченное окно одиночной камеры в гарнизонной гауптвахте.

На голом деревянном топчане лежит мужчина в камуфлированной куртке и брюках, в ботинках на толстой подошве. Лица лежащего мы не видим—оно закрыто журналом «Человек и закон».

За дверью камеры слышатся шаги и негромкое: «Товарищ майор, во время моего дежурства никаких происшествий не случилось. Дежурный по гарнизонной гауптвахте лейтенант Мамонов».

Щелкает замок. На пороге появляется майор Морошкин. Мужчина откладывает журнал, поднимается. Перед нами старший лейтенант Кириков: куртка расстегнута, он без ремня, без берета.

Морошкин молча садится напротив Кирикова. Майор утомлен и сердит:

– По условиям учений вы обязаны отвечать на наши вопросы. Вам это известно?

– Так точно.

Майор достает из планшета несколько страничек машинописного текста – «показания пленного».

– А вы утверждаете, что мост – это ваша работа,– с упреком говорит Морошкин.

– Точно так,– тихо подтверждает Кириков.

Несколько секунд майор пристально смотрит на Кирикова. Тот не выдерживает взгляда и отворачивается, усмехнувшись.

– Сколько было групп? Где они? – продолжает допрос майор.

Кириков молчит, все так же отвернувшись.

– Как вам не совестно, товарищ старший лейтенант. На войне я нашел бы средства разговорить вас. А сейчас будьте добры играть честно.

– Вы не могли бы перечислить все вопросы?

– Сколько групп работает в нашем тылу? Точное место выброски? Их маршруты, задачи? Цель всего десанта?

– Ну и аппетиты у вас,– спокойно и чуть иронично говорит Кириков.

Морошкин резко и сильно бьет по столу кулаком:

– Вы обязаны отвечать на мои вопросы, раз влипли,– уже кричит он.

Кириков исподлобья смотрит на майора.

– Я доложу о вашем поведении командующему учениями, и ваш полк накажут. Вы лишаете свое начальство всех шансов на успех,– уже спокойнее говорит майор.– Я слушаю, Кириков. Не тяните.

– Прыгали три группы,– тихо начинает старший лейтенант и подходит к окну.– Сначала я и мой напарник... Третья группа должна была десантироваться чуть дальше – точного места не знаю.

– Верю. Командиры групп?

– Лейтенанты Пахомов и Тарасов...

– Хорошо. Объекты диверсий? Мост... Еще?

– Склады горючего истребителей-перехватчиков... Задачи других групп не знаю.

– Верю. Теперь – в каком месте надо ждать удара основных сил вашего десанта?– Морошкин протягивает Кирикову карту.– Покажите, пожалуйста.

– Честное слово, не знаю, товарищ майор,– Кириков нарочито закашлял.– Я ведь мелкая сошка...

– Ну, допустим. А куда пошел Пахомов?

– Мы расстались в седьмом квадрате.

– Состав его группы?

– Пятеро.

– А у Тарасова?

– Четверо...

– Вот это другое дело,– примирительно сказал Морошкин, поднимаясь с табуретки.– Давно бы так.

Козырнув, майор выходит из камеры. Кириков зло смотрит ему вслед...

Что-то заставило лейтенанта Пахомова открыть глаза и мгновенно подняться с земли. В тот же миг через него перелетели двое. Лейтенант рванулся в кусты, но его словно подрубили. Падая, Пахомов сгреб кого-то, подмял под себя.

Сверху на него навалились двое: ловко оттянули голову, сделав удушающий захват, заломили руки.

– Всех взяли?! – спросили из темноты.

– Так точно,– ответил тот, кто сидел на Пахомове...

...Камера на гауптвахте. Без окна, с неярким плафоном под самым потолком.

Перед Морошкиным, прикрывшись солдатской шинелью, сидит лейтенант Пахомов. На его лице – ни тени грусти... С улыбкой глядя на майора, он сжимает кусок толстой резины: тренирует руку.

– Значит, заминировав мост, вы за четыре часа прошли без малого сто километров?

– Восемьдесят пять,– поправил Пахомов.

– А старший лейтенант Кириков?

– Не понял...

– Хм... Ваш напарник. Он-то куда рванул?

– Я был один, товарищ майор.

– Да?

– Честно!

– Ну, да ладно с Кириковым... Меня, признаться, больше интересует сейчас другой ваш приятель – лейтенант Тарасов,– произнес Морошкин последнюю фразу резко и сердито.

Пахомов усмехнулся и подмигнул майору.

– Невысокий такой... крепкий... светловолосый... Виктор Павлович. Тарасов первый раз пошел на задание,– улыбаясь, продолжал Морошкин.

 – Что вы такое говорите, товарищ майор? – в тон ему ответил Пахомов.

Морошкин поднялся с табуретки. Встал с топчана и лейтенант. Майор потрогал ухо, глядя на Пахомова, почесал нос и, подмигнув Пахомову, пошел к двери. Здесь он трижды постучал в стальное окошко. Дверь открылась. На пороге дежурный лейтенант и Кириков.

– Прошу,– майор жестом приглашает Кирикова войти в камеру. Тот выполняет просьбу Морошкина.

– Часика...– майор посмотрел на часы,– через четыре мы отправим вас к вашему начальству – пусть оно теперь с вами разбирается. Туда же посредник доставит ваше оружие... А Виктора Павловича Тарасова мы, бог даст, сами найдем. Вот так, гвардейцы,– тишина и симметрия, как говорится...

Группа Тарасова быстро и бесшумно движется по лесу. Все сбросили куртки; сосредоточенные мокрые лица.

Волентир зло смотрит в затылок Тарасову.

– Момент, командир! – зовет Волентир. Тарасов останавливается, ждет, когда к

нему приблизятся остальные.

– Можно курить,– говорит лейтенант. Кивнув прапорщику, он отходит в сторону.

– Ну? В чем дело? – спросил Тарасов.

– Они,– прапорщик машет куда-то в сторону,– ни хрена про нас еще не знают: ни где мы, ни куда идем... Сейчас нужен хороший кураж. А вы уже заранее всего боитесь... Тот вертолет у оврага – вовсе не хвост. Это случай...

– Вертолет – не хвост, согласен. Но если нет хвоста, значит, они сделали не одну и не две засады, и не где-нибудь, а именно у складов. И я туда не пойду! Я буду там, где меня меньше всего ждут,– в городке р акетчиков. Ясно? – на одной сердитой ноте «выдал» Тарасов. Волентир молчит.

– Мне нельзя начинать службу с провала. Я буду зубами землю грызть, но докопаюсь до командного пункта,– продолжал Тарасов.– Об одном прошу: не мешайте мне... Как человек прошу – не как командир.

Волентир резко вскидывает голову:

– Командный пункт нужен всем, не только вам! И мне, и Пугачеву, и Егорову! И комполка с начальником штаба не меньше зависят от нашего успеха! И они не дурнее вас! Сказано, склады, значит склады! Это большой шум! А в городке ракетчиков, куда вы предлагаете идти, одни лишь офицерские жены да солдатская баня!

– У штаба один приказ – взять замаскированный командный пункт,– резко ответил Тарасов.– А с какой стороны я к нему подойду – мое дело. Я тут командир! Слышите?!

Тарасов долго, с некоторым вызовом смотрит на Волентира.

– Этот разведвыход у меня, может быть, сто первый,– ответил прапорщик, выдержав этот взгляд.– Я на этом деле железные зубы нажил, понял? Все в толк не возьму, командир, откуда у вас такая уверенность?

– Ч-черт – сказал Тарасов со злостью.– Ладно, убеждайтесь на собственной шкуре! Егоров!

– Я! – ответил тот.

– Пойдешь с прапорщиком!

– Есть!

– Встречаемся у городка ракетчиков,– сказал Тарасов Волентиру.

– Ясно,– довольно ответил тот.

– Вот в этом лесочке... Ждем... До 22.00!

– Есть.

– Но учтите... Там – засада...

 Волентир отходит от лейтенанта. А он, дотронувшись до «тельника», говорит и прапорщику, и самому себе:

– «Рябчиком» чую...

Баня в гарнизоне ракетчиков освещена, как дворец, несмотря на поздний час. Одному взводу командуют на выход, другому – заходить...

Все это из-за проволоки видят парашютисты-разведчики. К бане подкатил «газик». Из него вышли полковник и два майора с вениками под мышками.

Стало чуть светлее. Луна совсем поднялась. Четче вырисовываются контуры складов горючего, которые держит под неусыпным оком засада майора Морошкина. В лунном свете проступают силуэты боевых машин пехоты... Сторожевые вышки, ряды колючей проволоки...

Все это видят Волентир и Егоров сквозь плотную завесу листвы, которая отделяет их от засады... Вот они осторожно двинулись в глубь леса и тут же столкнулись нос к носу с молоденьким солдатом в камуфлированном комбинезоне.

Парень стоял, широко открыв глаза,– не то от испуга, не то от удивления.

– Товарищ капитан! – громко позвал солдатик.

Волентир словно подсек его, тут же взвалил на плечи и юркнул с ношей в кусты.

– В чем дело, Алиев?! – окликнули из темноты.

Отбежав метров десять, пропорщик опустил Алиева на землю, похлопал по щекам:

– Ну... ну!

Егоров стоял рядом, тревожно оглядываясь.

Двое бросились на него как кошки. Один не рассчитал прыжка и рухнул на Волентира. В короткой потасовке трудно было разобрать, кто где. Но вот прапорщик и Егоров выбрались наконец из «кучи малы» и ринулись в чащобу, будто их выбросили

из пращи. Волентир на ходу крикнул Егорову:

– К оврагу, влево!

Егоров скатился по крутому склону. На дне оврага стояла глубокая вода. Он поискал глазами место, где можно было бы быстро перебраться на другую сторону... Увидел неподалеку тонкое деревце, которое, рухнув со склона, легло верхушкой на другой берег, и бросился к нему.

Егоров ступил на противоположный склон оврага и тут же полез на раскидистый дуб, ветви которого нависли над водой, над сваленным деревом...

...Волентир скатился к этому дереву и осторожно двинулся по нему на другую сторону оврага. Двое рослых парней, которые преследовали прапорщика, были совсем близко. Волентир шел по бревну, оглядываясь на них. Ствол деревца прогибался под тяжестью прапорщика... Вот-вот переломится... Балансируя, Волентир медленно приближался к спасительному склону... Осталось два шага...

Парни в пятнистых комбинезонах были уже в пяти метрах от «мосточка». А Волентир на том берегу!

«Северные» решают «брать» овраг с хода. Волентир лезет вверх по склону. Преследователи достигли середины бревна... И в этот момент, держась за толстую и гибкую ветку дуба, на «мосточек» «приземляется» Егоров – крак! – ствол ломается, как спичка, парни летят в застоявшуюся воду, на дно оврага. А Егоров спрыгнул с дуба и полез за Волентиром...

Тяжело дыша, они бегут по лесу.

...Где-то поблизости затрещала сорока. Пугачев очень похоже откликнулся... Из темноты вынырнули две фигуры – Волентир и Егоров. Тарасов мельком взглянул на их помятую форму, потом повернулся к Пугачеву и кивнул...

Тот, как уж, лезет под изгородь из колючей проволоки. За ней тянется толстая проволока с овчаркой на цепи.

Дождавшись, когда собака подойдет поближе, Пугачев бережно достал из-за

пазухи кота-альбиноса и чуть подтолкнул к собаке. Кот сейчас же бросился вдоль машин. Пес за ним, взвыв от злости.

Одним махом разведчики проскакивают опасный участок.

– На место! – гаркнул кто-то в темноте.– На место, тебе говорят!

Звякнула цепь, собака быстро пробежала мимо разведчиков.

...Егоров распахнул толстую железную дверь: яркий свет и грохот ударили в лицо.

В машинном зале электроподстанции за пультом сидел и читал молоденький прапорщик с петлицами автотракторных войск. Рядом, у громадного дизеля, столбом стоял солдат с масленкой.

– Сидеть! – гаркнул Егоров прапорщику,– Ключи от резервной станции! Живо!

Прапорщик растерянно положил книгу. Егоров тем временем взял со стола связку ключей.

– Сядь, малыш,– сказал он солдату с масленкой, а сам вскрыл колонку телефонного кабеля, быстро отвернул его концы.

Затем он повернул какие-то краны: шум в дизельной стих. Егоров орудует громадным гаечным ключом – выворачивает форсунки дизелей. Падают стрелки вольтметров и амперметров, гаснет свет в больших лампах – дизельная погружается в полумрак: горит лишь аварийное освещение.

Голый толстяк что есть силы хлешет веником своего напарника майора Скибу.

– Ванна очищает тело,– говорит тот, закрыв глаза и подняв указательный палец.– А вот баня... Это русский языческий храм. Слышишь, варвар?! Только баня очистит тело и душу. Ду-ушу... Хлещи! Очищай!

Толстяк машет веником с остервенением, затем хватает шайку и окатывает себя.

– Осла-аб, осла-аб, Серега,– блаженно стонет его друг.

И тут в парилке погас свет.

– Что-о та-кое! – недовольно кричат в темноте сразу несколько голосов.

Гремят тазы...

– Да посиди ты! – сердится кто-то.– Сейчас врубят, ошпарил же!.. И воды нет! Да что за бедлам?!

...В полутемной котельной Пугачев ловко крутил большой кран. Затем снял его и незаметно для истопника сунул под стальной верстак.

– Зажги «летучую мышь»! – командует в полумраке майор с повязкой дежурного и тут же снимает трубку телефона.– Майор Любочко. Выясняю, товарищ полковник. С подстанцией нет связи... Есть караул в ружье!

Страшное лицо вдруг прилипло к оконному стеклу. Рука в черной перчатке взяла со стола дежурного журнал «Доклады и распоряжения». Испуганно вздрогнул солдат, который зажигал керосиновую лампу.

– Ты что? – тревожно спросил у него дежурный.– Обжегся?

– Эта... Кто-то в окно...

– Кто там? – резко спросил дежурный.

– Здорово, Любочко! – В комнату вошел высокий капитан.– Чего шумишь? И света не даешь...

За его спиной в темном коридоре Тарасов тенью скользнул за дверь и бросился по дорожке к кустам с толстым журналом под мышкой...

Волентир и Егоров выскочили на шоссе невдалеке от контрольно-пропускного пункта базы ракетчиков. Оттуда еще слышались громкие злые голоса. А на шоссе мелькают огни приближающейся машины.

Егоров разом упал на шоссе, а Волентир встал над ним, подняв руку, «голосуя».

Через ветровое стекло «газика» капитан Черепань, начальник финансовой части гарнизона, и солдат с автоматом увидели на шоссе лежащего человека.

– Стой! – приказал капитан молоденькому водителю.

Солдат за его спиной настороженно взвел затвор автомата – патрон лег в патронник..-

– В чем дело? – беспокойно спросил Черепань, открыв дверцу.

Яркий луч ударил ему в лицо, ослепил – это Волентир включил фонарик.

Рядом с автоматчиком, за спиной начфина, как призраки, появились Тарасов и Пугачев. Лейтенант в мгновение ока отсоединил диск, рванул затвор: патрон выскочил из патронника, но Тарасов успел поймать его. Одновременно Пугачев ловко и цепко обхватил капитана, мгновенно вынул из его кобуры пистолет.

Егоров рванул дверцу водителя. Тот сейчас же ткнул разведчика в живот ногами. Сцепившись, оба упали на землю. Первым поднялся водитель. Он выхватил из-под сиденья монтировку и замахнулся. Егоров отбил руку водителя и тут же ударил его коленом под дых: согнувшись, водитель сел на дорогу. Волентир и Егоров быстро подняли его, затащили в машину.

Там уже сидят Тарасов и остальные. За рулем – Волентир.

– Пошел,– командует Тарасов, в руках которого небольшой чемодан.

«Газик» быстро берет с места, разворачивается и быстро едет прочь от контрольно-пропускного пункта.

Тарасов открывает чемодан. В нем – пачки купюр.

– Ты когда-нибудь видел миллион? – спрашивает он у Волентира.

Тот улыбается.

– Бабушка во сне наблюдала. А что – делить будем?!

– Да все в порядке, товарищ капитан,– успокоил лейтенант начфина.

– Разведчики, что ли? – спросил Черепань.

Тарасов словно не слышит.

– Не сильно мы тебя? – обращается он к водителю.

Тот молчит и зло косится на Егорова.

– Я сразу понял, что вы свои,– сказал капитан,– потому и не стрелял.

«Газик» с десантниками несется по шоссе. Тарасов смотрит на часы и кивает Пугачеву. Тот достает из кармана ленту лейкопластыря, быстро заклеивает ею глаза и уши водителя и солдата, который охранял начфина.

– Извините, товарищ капитан,– сказал он начфину и тут же ловко закрыл пластырем его глаза и уши, но так, что на одном ухе начфина пластырь чуть отстает.

Лейтенант, улыбаясь, шелестит картой.

– Через десять километров свернем влево,– тихо говорит он не столько Пугачеву, сколько начфину.

– ...Оттуда до станции через болото... мимо острова, километров семь,– продолжает Тарасов.

– А вдруг и там засада,– поддерживает игру командира Пугачев.

– Обойдем,—успокаивает Тарасов.

– Приехали! – говорит Волентир, открывая дверцу машины.

Егоров снял с «пленных» повязки. Волентир бросил водителю ключи от зажигания. Егоров вернул начфину и его сопровождающему оружие.

– Я уверен в том,– спокойно сказал Черепань,– что вас ждут большие неприятности!

– Получать их – входит в мои обязанности,– весело ответил Тарасов.

Начфин уселся рядом с водителем. «Газик» развернулся, едва не задев десантников, и быстро исчез в темноте...

В просторной кабине вертолета МИ-8 (он стоит на шоссе среди леса) беседуют Морошкин и его начальник – подполковник Жбанов.

– Как мы и предполагали, действовали три группы,– говорит Морошкин.– Две мы взяли... Третья...

– Да-а, дождичек нам подсуропил – никаких следов!– прервал майора подполковник Жбанов.

– Те, кого мы стреножили, ничего не успели сделать. Да это и не входило в их задачу на прошедшие сутки.

– С чего ты взял!

– А все просто! Одна группа шумит, что есть силы, а две другие спокойно идут по своим делам.

– Да-а,—Жбанов задумался, глядя на карту.– Ладно, резюмируем. Где-то рядом бродит группа лейтенанта Тарасова. Пять человек. Так? В ее активе: мост, стартовая батарея, гарнизон ракетчиков. Сейчас она либо отсиживается, либо идет к аэродрому перехватчиков, чтобы, блокировав его, обеспечить высадку основных сил десанта. Так?

– Именно!

– Как будешь действовать?

– Сообразно основному принципу – выжидай и угадывай,– Морошкин улыбнулся.

– Да, чуть не забыл,– спохватился Жбанов.– Тут мне под утро начфин от ракетчиков звонил. Он видел этих ребят. Уверяет, что они пойдут к станции...

Морошкин набрал на телефонном диске три цифры.

– Майор Морошкин из штаба «северных»,– сказал он кому-то.– Здравия желаю! У меня просьбочка... Не было ли у вас каких-нибудь чепе? Машины, например, не угоняли? А на железной дороге? Тоже слава богу? Да нет, свои дела... Спасибо. Всего наилучшего! Да, простите! Если что-нибудь случится, любые странные люди, любые события – дайте знать, пожалуйста! Благодарю!

Подождав секунду, Морошкин набрал еще один номер.

– Прошу сводку по радиоперехвату!.. Квадраты четыре, пять и шесть... Все чисто? Понял, спасибо!

– Я бы все-таки перебросил на аэродром и к станции два-три батальона,– сказал Жбанов.—Не медля... И потихоньку.

Мелкий дождик все сеял и сеял. Лес стоит притихший... Разведчики бесшумно бегут по опушке.

Тарасов в хвосте группы: мокрый, всклокоченный, редкие волосы некрасиво слиплись на лбу и висках, он словно постарел лет на десять. Лейтенант закашлял – глухо, с надрывом, как в бочку.

– Стоп! – скомандовал Волентир.

В руках прапорщика тут же появилась плоская бутылка.

– Расстегните куртку,– мрачно просит он лейтенанта.

Тарасов задрал куртку и тельняшку, оголив спину. Волентир налил на ладонь светлую жидкость из бутылки и с остервенением принялся растирать спину Тарасова.

– Та-ак,– закряхтел лейтенант, вдохнув носом запах спирта,– между лопаток, Саня, между... Теперь пониже... Ага, тут... Хор-ро-шо...

С потеплевшим от удовольствия лицом Тарасов распрямился и сказал:

– Сделаем дневку... у лесника! Как, Пугачев?! Примет ваш дедуля всю братию?!

– О чем речь, Виктор Павлович?! – радостно ответил Пугачев.– Баньку затопим!

– Насчет бани...

Все вдруг засмеялись, вспомнив баню в гарнизоне ракетчиков.

– Я почему к леснику решил завернуть...– продолжал Тарасов.– Отсидимся у противничка под носом... Ты как думаешь?

– Как чапаевский комиссар «я думаю... командир уже принял решение и оно правильное».

...Над долгой равниной повисли покой и тишина. Солнце, ярко-красное,– предвестник ветреного дня подкатывается к горизонту. Тихо... Из глубины лесов камера медленно «достает» добротный дом лесника...

Его двор, речку и разбитый проселок.

Сам лесник – пожилой, но еще весьма бравый, сидит на порожках, кормит здоровенного пса. Рядом с лесником пристроилась его внучка Настя: обняв Пугачева, она говорит что-то ему на ухо, поглядывая при этом на Егорова.

– Да-а, конечно,– отвечает Пугачев, подмигнув Егорову.– О чем речь? Обязательно скажу...

– Да ну тебя! – Настя целует брата.– Я же не о том!

Судя по взглядам Егорова, Настя ему очень нравится. Сержант не торопясь чистит свой автомат, разложив его детали на чистой тряпице.

Настя подходит к Егорову. Он почтительно встает со скамейки, продолжая свое занятие.

– А это что? – спросила Настя, дотронувшись до одной из деталей.

– А это...– хотел было ответить Егоров, но Пугачев опередил его:

– А это – щечки!

– Что, правда?

– Да нет, конечно,– смущенно ответил Егоров.– Поршень – если по науке.

– Ясно... Вы всегда такой молчун?

– По праздникам. }

– А какое у вас звание?

– Сержант.

– А Игорь? Тоже?

– Никак . нет! – ответил Пугачев.–Я отставной козы барабанщик.

– Ты когда домой вернешься, барабанщик? – спросил лесник.

– Осенью, дед. Если командиры отпустят. А что?

– Охотиться приезжай,– ответил лесник.– Живешь – рукой подать, а к родному деду заглядываешь раз в год по обещанию. Не стыдно, паря? Друзей своих привози – я вам такую охоту соберу! С банькой, с водочкой самодельной на травках да на ягодках. С грибочками, с брусничкой моченой...

– Боюсь, не получится, дед! В институт надо поступать – и так сколько времени потерял. Если мы сейчас хорошо все это дело отработаем – тут же еду сдавать экзамены.

– А-а, ну тебя! – лесник махнул рукой.– Все причины ишешь!

...В горнице, поставив на подоконник зеркало, бреется Тарасов: тщательно, не доверяя зеркалу, он гладит рукой выбритое место.

– Зря стараетесь, командир! – заметил Волентир.– В лесу кожа воспалится – замучаетесь...

Лейтенант лишь искоса глянул на прапорщика.

– А что, разве для военных служба кончилась? – нарочито громко спрашивает Волентир, выходя из дома.

Он подходит к двери амбара и рисует на ней мелом силуэт человека в каске, с пистолетом в руке. Первым, разбежавшись, прыгает Пугачев: «крутанув» сальто, он тут же бросает в дверь большой нож – он впивается в «ногу» мишени.

– Не гни в кисти руку!– строго замечает Волентир.

Разбегается и прыгает Егоров: нож с глухим стуком вонзается в дверь.

– Резче! – командует прапорщик и тут же бросает свою «финку»: она входит в «грудь» силуэта.

– Разрешите-ка, джентльмены! – командует из окна Тарасов. И выждав, когда Волентир и Егоров отойдут в сторонку, лейтенант сильно бросает свой нож – в «лоб» мишени.

Не успело лезвие «успокоиться», как Волентир один за другим бросает три ножа: они впиваются в то же место, что и «финка» Тарасова...

...В доме лесника, за столом в просторной комнате разведчики и хозяева заканчивают завтрак. На столе, в большом глиняном блюде лежат ломти сотового меда.

Пугачев, первым закончив трапезу, подходит к комоду, на котором стоит патефон. Выбрав одну из пластинок, ставит ее на диск.

Тарасов вышел из-за стола. Щелкнув каблуками, он вдруг пустился выделывать па фокстрота: по всем правилам, легко и изящно, но с серьезным, задумчивым лицом.

Все с любопытством наблюдают за командиром – никто из разведчиков и не подозревал, что Тарасов способен на такое.

– До поселка леспромхоза, кажется, пять километров? – спросил лейтенант у Волентира, не прерывая танца.

– Чуть побольше,– ответил лесник.– А что?

– Да не идет у меня из башки этот ночной патруль. Что, если и в поселке есть посты? А?

– Все может быть,– ответил прапорщик, любуясь танцем.

– У вас будет во что переодеть двух наших гвардейцев? – спросил лейтенант у лесника.

– Да соберем,– ответил тот.– А как? Понаряднее?

– Напротив,– чем скромнее, тем лучше...

– «Мы летим, ковыляя во мгле. Мы летим на последнем крыле,– поют Эдит и Леонид Утесовы.– Бак пробит, хвост горит...»

Лес уже залит поднявшимся солнцем. Настя, Пугачев и Егоров медленно идут по размытому проселку. Оба парня в куцых пиджаках, в спортивных брюках, в кедах. На пути – ни проехать, ни пройти – громадная, грязная лужа. Настя первой подходит к ней, быстро снимает легкие туфли, подворачивает «джинсы». Пугачев вдруг подхватывает сестру, сажает ее на плечи, как ребенка.

– Ой! – весело «пугается» Настя и крепко обнимает брата за шею.

Пугачев смело идет по луже, Егоров спешит за ним. Дойдя до середины, Пугачев останавливается.

– Уморился. Держи, чего стоишь? – Смеясь, он сажает Настю на плечи друга.

Растерявшийся Егоров бережно принимает ношу.

Они вышли из лужи. Егоров осторожно присел, Пугачев помог сестре сойти на землю. Между деревьями видна бетонная дорога.

– Ну что? До свидания? – спросила Настя.

Егоров мягко пожимает руку девушки. Настя обнимает брата.

Друзья сворачивают в сторону и вскоре скрываются за деревьями.

Тарасов сидит у открытого окна в комнате сторожки и рассматривает карту. Свернув ее, откидывается к стене, кладет руки под голову и закрывает глаза.

А на крыльце дома негромко разговаривают Волентир и лесник.

– Иногда думаю: уйти из войск, поселиться где-нибудь на отшибе, в лесу... И не могу, нет сил. Сросся с ней,– он тронул ворот куртки,– тут вся моя жизнь...

– И воевать пришлось? – спросил лесник.

– В самом конце войны попал в полковой оркестр – взяли воспитанником... Вырос, пошел в тот же полк служить срочную... За ней – сверхсрочная... Старшина, теперь прапорщик... взводом командовал... так и живу... Не тужу...

– А семья?

– Семья? Была... Жена... Поначалу одни переезды: мотались из конца в конец России как неприкаянные. А когда появился наконец прочный угол,– ей уже тридцать шесть. Решили все же завести ребеночка... Но ничего не вышло – во время родов умерла моя Наталья. И дите не родилось...

– Вон как вас,– ответил лесник. Тарасов, невольно слыша этот разговор,

меняется в лице. Как в столбняке он замирает с широко открытыми глазами, уставившись в одну точку. Страх за жену на минуту выключает его из мира конкретных предметов и звуков. Приходит в себя от грохота винтов низко летящего вертолета.

– Волентир! – кричит Тарасов.

Но прапорщик и без этого окрика уже рядом, в горнице.

– Вас заметили?

– Думаю, что нет.

Лейтенант как-то по-новому, пристально смотрит на прапорщика.

На опушке леса, откуда уже виден леспромхоз, всматриваются в дорогу, в людей Егоров и Пугачев.

– Хоп! – сказал Егоров и легонько хлопнул Пугачева по протянутой ладони...

Бодрой походкой тот двинулся к дороге. Егоров видел, как он зашел в магазин.

Тарасов сидит под деревом, покуривает и «колдует» с картой. Затем вдруг, резко обернувшись, беззвучно падает на траву и тут же откатывается под куст. Осторожно раздвигает ветви...

Крохотную поляну быстро перебегают четверо. У двоих за спиной автоматы...

– Вино с одиннадцати! – обрушилась на Пугачева молодая продавщица – та, что была с автолавкой на мосту. Вид пришельца ей сразу не понравился – мятые брюки, тенниска с чужого плеча, грязные кеды...

– Да я не выпивающий! – улыбнувшись, ответил Пугачев, цепко взглянув при этом на молоденького лейтенанта, который складывал в портфель покупки.

– Все вы, черти леспромхозовские, с этого начинаете,– буркнула продавщица.

– Спасибо! – поблагорадил ее лейтенант.– Всего наилучшего!

– До свиданьица! – ответила продавщица.– Ну так, чего берем? – спросила она затем Пугачева

– Хлебца, рыбы баночку какой-нибудь... и... колбасы, что ли?

– Рыбы баночку,– передразнила продавщица.—Ты откуда такой свалился? Колбасу еще не привозили – будто вы и не знаете,– недовольно ответила продавщица, взявшись за дело.

– Тогда маслица... Что за офицерик? – напрямую спросил Пугачев, кивнув в окно магазина.

– Тутошний,—ответила женщина, метнув на него откровенно подозрительный взгляд.

– Маневры? – гнул свое Пугачев.

– А я откуда знаю? Мне не докладывают,– с деланой улыбкой ответила продавщица: подозрения ее выросли...

– Хилый какой-то... Вам бы таких, как мы, побольше,—поиграл грудной мускулатурой Пугачев.

– Хм-мм!.. Тоже мне —подарок женщинам! Держи свои харчи! – Продавщица протянула ему продукты.– Небось, восьмого марта родился?

Женщины в очереди рассмеялись. Пугачев подмигнул продавщице, сгреб покупки и выбежал на улицу.

– Я на минутку,– сказала продавщица очереди и ушла в подсобку, где быстро сняла трубку телефона:

– Веруня?! Соедини с участковым! Срочно!

...Егоров видел, как Пугачев вышел из магазина, как, помахивая сеткой, двинулся к зданию почты.

Егоров быстро перемещается вдоль кустов, чтобы не терять его из виду... и внезапно почти спотыкается о крупного, заросшего щетиной парня, залегшего в кустах. Парень вскочил, как на пружинах.

– Загораем? – «стрельнув» глазами по сторонам, как ни в чем не бывало спрашивает Егоров.

– Да так...

– Ну, грейся дальше! – Егоров двигается к тропинке, но парень его окликает:

– Эй, кореш!

Егоров поворачивается и видит, что их уже двое – заросших, настороженных, в нелепой, грязной одежде. Первый хрипло просит:

– Забеги в магазин! А?.. Возьми пару флаконов, ну и колбаски с хлебцем...– Он тянет Егорову смятые рублевки.

– Сами-то что? – беззаботно спросил Егоров.

– Дак... не дадут... В рабоч-чее время...

– А-а!—смеется Егоров.—Борьба с пьянством?

– Угу...– мрачно цедит второй.

– Так и мне тут мельтешиться нельзя! – смеется Егоров и уходит.

Но что-то в собеседниках его настораживает, и он несколько раз оглядывается, пока не исчезает в кустах.

Третий бандит в кустах опускает автомат.

...Вертолет зависает над леспромхозом. Из его кабины Морошкин видит около магазина толпу. Знаком приказывает летчику снизиться.

Продавщица магазина, испуганная, красная, кричит в лицо подполковника милиции, усатого, усталого, с завязанной шеей:

– Я только с обеда прибежала! Ножа хлеборезного нет! Водки четырех пол-литровок – тоже...

В магазине, где был недавно Пугачев, полно народу. Морошкин смотрит, как подполковник трогает разбитую бутылку, слышит, как причитает продавщица:

– Я и позвонила! Как чуяла, что странный товарищ! Денежки новенькие – одна к одной – у наших-то все рублевки зашарпанные, скажи, Сима!

Подошел человек в штатском и доложил:

– Пропали три плаща, брюки, сапоги... Водка, консервы...

Подполковник милиции вынимает фотографии, показывает продавщице:

– Не признаете?

– Не-е-ет... Тот покрасивше...

– Во всяком случае, это не наши.– Морошкин глядит на фотографии.

– Это уж точно,– бурчит подполковник.

На улице леспромхоза гудят моторами машины. В них —солдаты внутренних войск. Сосредоточенные, с оружием, с собаками,

Около подножки одного из «газиков» стоят Морошкин и подполковник милиции.

– Я, конечно, прочешу все болота. И лесок. Они будут рваться к железной дороге– обычный финт.

Морошкин кивает.

– Если встретите что-нибудь для меня...

– Да поймите же вы наконец! Я не в бирюльки играю! – вскидывается подполковник.– У меня четверо! Бан-ди-ты! Мои люди будут стрелять по ним без предупреждения! Вы понимаете! Стре-е-лять1

– Мы тоже не в бирюльки...– Морошкин козырнул, пошел к своему вертолету.

– У нас все готово, товарищ подполковник!– доложил капитан внутренних войск.

– Вперед! – бросил подполковник.– И внимательнее. Можем встретить десантников. Учения... Так что...

– Они в форме? – спросил на ходу капитан.

– В том-то и дело, что никто не знает, как они одеты.

Подвижной штаб десанта. Быстро входит полковник Новиков. Начальник штаба раздвинул шторку, за которой скрыта карта-схема – та, что мы видели в начале, когда Тарасов получал задание.