Текст книги "По законам войны"

Автор книги: Евгений Титаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

ЕДИНОМЫШЛЕННИК

С Григорием Тимка не разговаривал. Забился в угол самодельного топчана и смотрел с ненавистью. А разведчик пытался его урезонить:

– Взрослый парень, но смотрю я на тебя – мальчишка! Ты хотел командиру пулю всадить – он на тебя не злится. Меня всего вымотал, даже укусил вот, как барбос какой, – я тебе прощаю. А ты выдумал себе какую-то чепуху и глядишь зверем! Ребята вот за твоего отца умирать шли! А ты…

Тимка молчал, упрямо кусая губы.

Вконец расстроенные краснофлотцы тоже пытались как-то повлиять на него. Тимка угрюмо отмалчивался в ответ, потом лег, демонстративно отвернувшись к стене. И, утомленный переживаниями, скоро заснул.

Григорий и краснофлотцы допоздна сидели возле него, шепотом переговариваясь о том о сем.

Зажгли керосиновую лампу, и она уютно мерцала под потолком, бросая на них зыбкие черные тени. Наконец, когда вернулся с обхода секретов рябой командир поста, Григорий поднялся.

– Спать нам тут малый не даст ночью. Я посижу с ним часов до двенадцати. А с двенадцати, – велел он рябому красноармейцу, – разбросьте на остальных до утра.

– С двенадцати до часу Корякин, – сразу распорядился командир поста, – с часу до двух Сабир, потом Шавырин, Нехода, Леваев.

Краснофлотцы ушли вместе с ним в другую землянку, а Григорий, устало опустив голову, просидел без движения до двенадцати часов ночи, глядя на спящего Тимку. Без пяти двенадцать подошел и тронул его за плечо. Тимка сразу вскинулся на топчане, сел.

За дверью послышались шаги сменщика. Разглаживая перепутанные усы, Корякин глянул из-под бровей на Тимку, на Григория. Кивнул разведчику.

– Все в порядке, я посижу…

Григорий ушел. Корякин сел на его место и хмуро крякнул, разглядывая Тимку.

Когда за разведчиком закрылась дверь противоположной землянки, Тимка заерзал на топчане.

– Отпустите меня… – негромко попросил он.

– Как же я тебя отпущу, если мне приказано не отпускать? – удивился Корякин. – Я человек военный.

Тимка помедлил, исподлобья наблюдая за своим охранником.

– Отпустите…

– Гляжу я на тебя и не понимаю, – сказал Корякин. – Смелый парень, сын командира – и учудил такое.

– А вы предали отца, вы сбежали, потом говорите – он приказал! – взъярился Тимка. – Настоящие бойцы в лесу не отсиживаются!

– Ерунду говоришь, Тимофей… Оплошали мы, конечно, что попались так, не моя вина это… А если наша, то – общая…

– Отпустите… – Тимка куснул губы.

– Не могу, – ответил Корякин. И опять хмуро крякнул.

– Меня охраняете, а фашистов боитесь! – выкрикнул ему Тимка.

Корякин не ответил.

– Отпустите… – снова повторил Тимка.

– Нет, Тимофей, нет… – покачал головой Корякин. – Чего не могу – того не могу. Я приказы выполняю, как положено по уставу.

Примерно в таком духе они говорили весь час.

К приходу Сабира Тимку душили злые слезы, и на азербайджанца он глядел загнанным волком, хотя тот сам пытался наладить беседу.

– Чего же ты, – говорил Сабир, почти повторяя Корякина, – подружку свою где-то бросил… Отца – такого отца! – позоришь? Боевого командира, моряка?..

– Отпустите меня… – процедил Тимка. – Не буду я с вами!

– Да ты будь, как знаешь! – обозлился горбоносый Сабир. – Ты мне про отца отвечай: зачем позоришь отца?!

– Это вы себя позорите, а не я! – в тон ему ответил Тимка. – Я знаю, зачем отец шел к Летучим скалам, кто его туда заманил – знаю! И вы его погубили там!

– Ну, прямо дурной малый! – всплеснул руками азербайджанец. – Дурной и бестолковый прямо!

– Отпустите меня, – повторил Тимка. – Все равно убегу.

Сабир поднялся и закрыл дверь на крюк.

– Не убежишь. У меня не убежишь! Командир говорит: будь ласковый… А какой тут будь ласковый, когда надо ремня всыпать!..

– Отпустите… – монотонно повторил Тимка.

К двум часам ночи измотался он сам, но измотался и нервный азербайджанец, бегая по землянке так, что колебалась лампа под потолком. Негодовал он то по-русски, то по-азербайджански, так что Тимка не всегда понимал его.

– Сиди, дежурь! – крикнул Сабир вошедшему сменить его Шавырину. – Тут бешеный станешь от такого человека! – И он пулей выскочил наружу.

Шавырин усмехнулся, занимая его место на ящике из-под снарядов.

– Бунтуешь мало-помалу? – Карие глаза левого бакового смотрели весело, на небритых щеках играли улыбчивые ямочки.

– Отпустите меня… – как заведенный повторил Тимка.

– Чудак человек, куда ты пойдешь? Радуйся, что к своим попал!

– Отца погубили – это свои?! – взорвался Тимка.

– По-твоему я погубил его?

Тимка подумал.

– Вы, может, и нет… Вы тогда один схватились за винтовку, а остальные – предатели!

– Зря горячишься… – покачал головой Шавырин. – От тебя и требуется всего: сказать, что от тебя просят. Давно бы отпустили.

– Ничего я вам не скажу! – выкрикнул Тимка.

– Ну вот, опять горячишься… Не хочешь – обойдутся без тебя…

– Без меня вы не обойдетесь! – зло поддел Тимка. – Один я могу все, что вам надо! Но хоть режьте меня – ничего не сделаю!

– Резать тебя не собираются… Да и ничего ты, видно, не знаешь!

– А вы не выпытывайте! – ответил Тимка.

– Никто тебя не выпытывает…

Помолчали.

– Отпустите меня… – передохнув, опять начал Тимка.

– Ну, выпушу я тебя – куда побежишь? – усмехнулся Шавырин.

– Найду куда… – буркнул Тимка.

– К немцам?

– Что я – дурак?

– Куда ж тебе тогда бежать? – засмеялся Шавырин.

– Отпустите… – повторил Тимка.

– Ну, скажи вот ты мне: куда побежишь, если я тебя отпущу?.. А может, и отпущу, если дело стоит того!

Тимка недоверчиво помедлил, разглядывая его.

– Отпустите…

– Заладил одно и то же!

– Я уеду! Совсем уеду от вас! Отпустите? Я за границу уеду!

– Куда-куда? – по-настоящему удивился Шавырин.

– На остров Пасхи уеду! Подальше от вас! – не выдержал Тимка.

– Это где же такой?

– В Тихом океане! Вы там не плавали!

– Так… – Шавырин оглянулся на дверь. – Тебя я, допустим, отпущу, а сам – вместо тебя к стенке?

Тимка не нашел что ответить на этот резонный вопрос. Повторил:

– Отпустите…

– Ну, а со мной-то что, как ты решишь?

– А если вы не заодно с ними – уходите тоже! – объявил Тимка.

Улыбка промелькнула и тут же погасла на губах Шавырина.

– Вместе с тобой на остров Пасхи?

– Если захотите!

Шавырин встал, подошел к нему, вгляделся в лицо. Черты его заострились и уже не казались улыбчивыми.

– Ты знаешь, на какое преступление меня толкаешь?

– Если боитесь – не уходите! Сидите вот так, сторожите меня, пока вас самого не угробили!

Шавырин отошел к двери.

– Подожди! Не кричи ты!.. – Он выглянул за дверь, прислушался, а Тимка уже встал и пристроился рядышком, за его спиной. – Здесь все кругом – предатель на предателе! – шепотом сказал ему левый баковый. – И отцу твоему, я знаю, в спину пулю всадили! Ты понял?

– Га-ды! – Тимка судорожно куснул губы.

– Пасха там твоя или рождество – придумаем что-нибудь, а уходить нам надо! – тревожным шепотом сказал Шавырин. – Малый ты правильный. А этот, бородатый, так и приглядывается ко всем! Не заметил? В общем – ходу! Держаться будешь за мной. Чтобы – ни шороха! – Он приложил палец к губам и стал осторожно подниматься по жердяным ступеням на поверхность. Тимка двинулся с теми же предосторожностями следом.

БЕГСТВО

Если бы не тянул над головой ветер, поляна и лес вокруг казались бы вымершими. К ночи небо заволокло бегучими облаками. И серпик луны продирался в них, как пловец в штормовом море: то исчезал, то ненадолго опять выскакивал на поверхность.

Шавырин двигался впереди, придерживая Тимку за руку, чтобы не очень торопился и не мешкал. Бесшумно пересекли поляну. В их распоряжении до смены оставалось не менее сорока минут, когда в подземный Тимкин каземат явится дежурить Нехода. Этого времени было вполне достаточно, чтобы уйти от землянки на безопасное расстояние. Но Тимке казалось, что Шавырин идет слишком медленно. И сначала он дергал его за руку, поторапливая без слов, потом не выдержал:

– Идемте быстрей!

– Ты что – хочешь нарваться на пулю?! – прикрикнул на него Шавырин, стискивая Тимкину руку. Но шагу все-таки прибавил.

Первые десять – пятнадцать минут он шел, оглядываясь по сторонам и вслушиваясь в каждый шорох, потом удостоверился, что главная опасность позади, и зашагал спокойней, уверенней.

– Вам надо переодеться, дядя Шавырин! – Тимка подергал его за краснофлотскую фланелевку.

– Тихо ты! Нашел о чем беспокоиться…

– Так ведь попадемся!

– Ну, где я переоденусь?! – разозлился Шавырин. – В магазин зайдем? Где тут магазин? Да у нас и денег нет… Украсть разве?

Помолчали несколько минут.

– А куда мы, дядя Шавырин? – шепотом спросил Тимка.

– Здоров! То сам тянул меня на какие-то острова, а то спрашивает – куда?

– Так ведь сразу туда не попадешь! – объяснил Тимка.

– Значит, надо попасть хотя бы в город! – ответил Шавырин. – Ты не вертись и помолчи, ради бога! А то влипну с тобой, как этот…

Тимка помолчал.

– А папу вы видели, как убили?

Шавырин дернул его за руку. Тимка обиделся и больше ни о чем не спрашивал. На выходе из леса остановились. Выждали, чтобы удостовериться, что на опушке и впереди никого нет. Близился, а может, уже настал час пересмены в землянке.

Когда лунный серп надолго зарылся в облака, быстрым шагом двинулись через поле. Тимка почти бежал рядом с Шавыриным, представляя, что сейчас творится в землянках, на первом посту, если Нехода пришел и обнаружил его исчезновение.

Двигались перпендикулярно шоссе. И почти выбрались на него, когда из-за поворота вылетел автомобиль. Ударили в лицо яркие фары.

Беглецы разом упали в траву. Но тут же коротко взревел автомобильный мотор, и машина остановилась где-то рядом.

ПЛЕН

– Ауфштэйн! – скомандовали над самыми их головами.

Яркий свет фар слепил обоих, когда они поднимались.

Привстав на колено, Тимка неожиданно бросился в сторону от машины. Но за одну руку его держал Шавырин, за другую – больно ухватил немец.

– Убьют! – прикрикнул на него Шавырин.

Один из гитлеровцев ткнул Шавырина в бок автоматом: «Хенде хох!»

– Дяденьки! Отпустите меня, дяденьки! – заканючил Тимка.

Что сказал немец – Тимка не понял. Но тот при этом встряхнул его за плечо так, что Тимка прикусил язык, сплюнул и замолчал.

– Мы с мальцом по своим делам… Мы не военные… – бормотал Шавырин, подняв над головой руки.

Немец пощупал его под мышками, хлопнул по груди, проверяя, нет ли чего за пазухой, тронул карманы брюк и подтолкнул прикладом к машине.

Тимку втолкнули на заднее сиденье, рядом с ним, так что по бокам у них оказались два солдата. А с переднего сиденья, что было рядом с шоферским, уставился на обоих еще один автомат.

– Я не военный, камрады… – несколько раз еще прогнусавил Шавырин.

– Дяденьки… – опять начал Тимка.

– Замолчать! – судя по тону, прикрикнул на обоих автоматчик.

Машина круто развернулась на обочине шоссе и понеслась в деревню.

– Вот ведь как бывает… – грустно сказал Шавырин.

Тимка всхлипнул. На них опять прикрикнули, и вплоть до деревни больше никто не проронил ни слова.

Замелькали в свете фар поваленные изгороди, черные пальцы труб над пепелищами сожженных изб, темные, будто неживые окошки уцелевших домов.

У здания бывшей деревенской школы машина остановилась. Автоматчик что-то сказал остальным и вышел, оставив пленников между конвоирами дожидаться решения своей судьбы.

Все гитлеровцы – может, из-за формы, из-за манеры нахально держать себя, из-за надвинутых на глаза касок – казались Тимке похожими друг на друга. На всякий случай поскулил еще немного:

– Дяденьки… Отпустите меня…

Но Шавырин подтолкнул его в бок локтем, что могло означать лишь: «Молчи! Не зли их!» И Тимка замолчал.

Автоматчик отсутствовал всего несколько минут. И вернулся не один, а с кем-то – видимо, старше себя по чину. Тот заглянул в машину, посветил на Тимку и Шавырина фонариком, что-то приказал, махнув рукой вдоль шоссе. Автоматчик опять влез на свое место, шофер дал газ, и в молчании понеслись на большой скорости, почти не притормаживая на поворотах, в сторону темного города, – по дороге, которой не один и не два, а много раз Тимка проезжал вместе с отцом.

Фары теперь не включали. И желтый свет подфарников освещал лишь небольшой пятачок в непосредственной близости от машины.

Тимка скорее чувствовал, нежели видел, как проехали сады, что находились в двадцати километрах от города. Потом начало заметно светлеть. И первые городские окраины уже без труда можно было видеть через ветровое стекло.

Проехали ипподром, стадион…

Город уже не горел. Но пепелища тянулись иногда чуть ли не по всей длине улиц. Тимка невольно съежился, подумав, что нет у него теперь в этом городе ни матери, ни отца… И чувство одиночества удесятерилось, когда он подумал, что Аси здесь тоже нет…

Ася ждала его у Летучих скал с тремя банками консервов на двоих, без капли пресной воды под рукой… А у него впереди была неизвестность.

И, когда остановились у здания тюрьмы, Тимку охватила апатия.

Он больше не просил отпустить его. Насупившись, мрачно молчал, всем своим видом подчеркивая, что если захочет – из него нельзя будет выдавить ни слова. «Выходи!» – жестом скомандовал один из автоматчиков.

Вышли. Первым Шавырин, за ним – Тимка.

Так, друг за другом, прошли под охраной автоматчиков через ворота, потом по крутой лестнице на второй этаж, потом по узкому коридору без окон….. Тюрьма была, пожалуй, единственным местом в городе, где Тимка ни разу не бывал до войны.

Перед железной дверью с круглым смотровым окошком их остановили.

Немец без оружия, надзиратель или кто там еще, громадным ключом открыл замок и втолкнул за дверь сначала Тимку, потом Шавырина.

Свет в камеру проникал через высокое окошко под потолком. Справа и слева были привинчены к полу две железные кровати без матрасов. Никакой другой мебели в камере не было…

УЗНИКИ

Дверь недолго оставалась закрытой. Но минут десять они пробыли в камере наедине. Тимка попытался дотянуться до решетки. Это ему не удалось. Шавырин лег на одну из железных коек и мрачно напомнил:

– Второй этаж…

Тимка зло поглядел на дверь и, отойдя от стены, под потолком которой светилось наружное окошко, сел напротив Шавырина.

– Все равно убегу!

– Отсюда не убегают… – вздохнул Шавырин.

Тимка обозлился:

– Говорил вам: надо переодеть форму!

– А где бы я взял одежду? – в тон ему ответил Шавырин.

– Лучше бы совсем без одежды… – проворчал Тимка, понимая, что довод Шавырина справедлив. – Или отсидеться в лесу! А теперь – хуже землянки!

– Да ты не спеши. Везде есть люди…

– «Люди»! – хмыкнул Тимка. – За папой моим не они охотились?!

– Война есть война… – возразил Шавырин. – Они ж не из-за спины, как те?

– Для меня теперь все одинаковы! – яростно отрубил Тимка, считая разговор на эту тему оконченным.

– Но ты не зли их на допросе… – попросил Шавырин. – Мало ли…

– Бить будут – перекусаю всех гадов! – пообещал Тимка.

– Ну, зачем бить… Себе только хуже сделаешь… Ты и в лесу бы раньше сбежал – не начни скандалить…

– Если хоть раз тронут, – пообещал Тимка, – язык проглочу, а говорить не буду! Я упрямый.

– Это я знаю, – кивнул Шавырин.

– А вы что – пыток боитесь? – вдруг спросил Тимка.

– Это ты брось! – негодующе ответил Шавырин. – Одно дело тебе, мальцу, другое дело мне, краснофлотцу!

Договорить они не успели. Загремел замок, дверь открылась, и надзиратель что-то коротко приказал, ткнув пальцем в Шавырина, потом прямо перед собой, вдоль коридора. Этот был не в каске и толстый, а все же чем-то очень походил на остальных гитлеровцев.

Глянув на Тимку, Шавырин медленно побрел к двери. Тимка пристроился было следом, но жирный надзиратель затолкнул его назад, в камеру, и опять закрыл дверь. Тимка побарабанил в нее кулаками. Надзиратель прикрикнул из-за волчка. Тогда Тимка попытался опять добраться до решетки… Потом сел на койку и угрюмо ждал в одиночестве около часа.

Он поднялся навстречу Шавырину, когда тот вошел и остановился перед ним, спиной к двери. Хорошо, что Тимка выспался накануне и голова его работала, как никогда, четко: ему нельзя было ошибаться. И, проверив свои предыдущие действия, пока сидел один, он не нашел в них ошибок.

– Пытали?! – спросил Шавырина.

Тот удивленно пожал плечами:

– Сговорились они все, что ли?! – Он опять сел на койку, хмыкнул, и на щеках его появились улыбчивые ямочки. – Как в сказке!

– Что такое? – нетерпеливо спросил Тимка, усаживаясь рядом.

– Да опять эти проклятые скалы! – воскликнул Шавырин.

– Летучие?! – изумился Тимка.

– Ну! С ума они посходили, что ли?!

– Они, может, посходили… А папа был при чем? – строго возразил Тимка.

– Вот потому и отец твой погиб, что его зажали: отсюда эти, оттуда другие! Ничего не понимаю.

Шавырин рассказал по порядку, как его привели в кабинет, как там оказался немец, который говорит по-русски, предложил сесть, дал сигарету… Ну, сначала: кто, откуда? Не поверил, что убежал от своих, что надоела война…

– А мне не надоела! – вмешался в его рассказ Тимка. – Если бы у меня были силы, я бы всех перестрелял!

– Ну вот… – обиделся Шавырин. – Это все ребячество твое… Лично мне сейчас, где бы поспокойней, потише… Ты гляди не рыпайся там! Тебе, может, и ничего, как мальцу, а меня в два счета спишут!

– Ну, ладно… Что там еще они? – примирительно спросил Тимка.

В конце концов немец поверил Шавырину и даже обещал отпустить при одном условии: что он покажет какой-то склад, или тайник, или что-то похожее – ну, в общем, что-то у Летучих скал.

– Может, боцман им рассказал? – спросил Тимку Шавырин. – Ведь в лес он не явился…

– Вчера не явился, а сегодня мог явиться, – возразил Тимка. – А может, и рассказал… Наган с патронами он тогда бросил. – Тимка взвинтился: – Если бы отец знал все это, сам бы перестрелял всех!

– Ладно, ладно… – успокоил его Шавырин. – Так вот ведь я ничего не знаю об этих скалах!

– А я знаю, что ли?! – огрызнулся Тимка.

– Как… не знаешь?.. – Шавырин даже в лице переменился при этом.

– Я район знаю! На десять километров кругом! – выкрикнул Тимка. – Все там облазил. А что им надо, откуда я… Это вчера меня из-за того и не расстреляли, что я проболтался: район знаю… Мы там с папой раз двадцать по целым суткам жили!.. – Голос Тимки сорвался. – А в землянках никого нет, кто места знает…

Шавырин утер ладонью пот со лба и висков.

– Ну, может, им как раз это и надо… А то прямо ты напугал меня… Ведь нам хана, если…

– И пусть хана! – яростно ответил Тимка. – Мне теперь все равно. – Он пересел на другую койку и уставился в небо за решеткой. Над городом плыли серые облака.

Недолгую тишину прервал звук открываемой двери.

ДОПРОС

Его провели по каменному коридору, потом, через лестничную площадку, – в другой коридор, где стены были выкрашены, потолок белый, а полукруглые окна – как в любом другом учреждении, если не замечать, что и здесь на них были крепкие железные решетки. У большой двустворчатой двери надзиратель остановился и пропустил Тимку первым.

В просторном кабинете стояли полупустые книжные шкафы вдоль стен, сейф в углу. От двери к черному письменному столу вела ковровая дорожка. А за столом в мягком кожаном кресле сидел офицер в черной форме, про которого говорил Шавырин. В ярко начищенных сапогах и с гладко прилизанными – не то серыми, не то седыми – волосами он казался молодым, хотя было ему наверняка за сорок. На столе тульей вниз лежала рядом с кожаными перчатками его фуражка.

Офицер поднялся и что-то сказал надзирателю. Тот вышел.

А Тимка сразу метнул взгляд на зарешеченные окна.

– О! Мальчик опять хочет бежать! – заспешил к нему офицер. – Но здесь тюрьма! – Он взял Тимку под руку. – Здесь решетки, как в камере!

Тимка выдернул у него руку, слегка отстранился.

– Тебе странно, откуда я знаю про камеру? – весело рассмеялся офицер. – Там есть окошечко в двери! И те, кому положено, наблюдают!

Тимка промолчал, переступив с ноги на ногу.

– Будем вести мирную беседу или будем ссориться? – Офицер улыбнулся.

Тимка подумал и буркнул, косясь на него исподлобья:

– А я не знаю, какую беседу…

– Это мы сейчас выясним между собой! – Офицер прошел за стол и указал ему на мягкое кресло. – Садись! Может, мы еще окажемся друзьями!

Тимка медленно, спокойно подошел к столу и, прежде чем сесть, предупредил:

– Друзьями мы не окажемся…

Офицер опять засмеялся. И все время потом он то делался очень серьезным, то громко, весело хохотал вдруг. Оба сели.

– Пусть не окажемся друзьями, но и враждовать нам с тобой не из-за чего!

Тимка долго смотрел на него, но не ответил.

– Давай будем говорить по порядку. – Офицер сделался серьезным. – Твой взрослый напарник рассказал, как вы с ним познакомились на шлюпке, как встретились опять в лесу, у этих… ну, бандитов. Решили вместе бежать от службы, от всего… Он что-нибудь наврал мне?

– Откуда я знаю? – ответил Тимка. – Если наврал, значит, и мне наврал. Я ведь предавать его не буду.

Офицер засмеялся:

– Ты молодец! Давай не будем говорить о нем, будем говорить о тебе. Твой папа был командиром «охотника» и погиб, да?

Тимка задержал дыхание и не мигая уставился на него так, что пришлось утереть ладонью защипавшие от слез глаза.

– Ну, не волнуйся, не волнуйся! – успокоил его офицер. – Если разбираться в подробностях войны, виноваты бывают не всегда те, кто кажется… Командир «БО-327» был храбрым офицером – это тебе говорю я, свидетель его действий. Я был на эсминце, который у вас называют крестоносцем, когда он вступил в бой с «охотником». Твой папа – настоящий моряк. И его похоронили бы, как принято у нас хоронить отважных воинов, – с почестями. То, что ты видел у Летучих скал, по рассказам твоего старшего товарища, сделали бандиты из леса, а не немцы…

Судорожно куснув губы, Тимка ответил сквозь слезы:

– А я давно догадался!

– Догадался?! Ну откуда ты мог догадаться… – засомневался офицер.

– А от папы! – яростно ответил Тимка. – Когда папа уходил последний раз!.. Он сказал!.. – задыхаясь, отрывистыми фразами поведал Тимка. – Сказал: пойдет к Летучим! Что там будут из леса! Если не вернусь, сказал… значит, подвели меня! Его подвели, понятно?!

Обойдя вокруг стола, офицер осторожно погладил Тимку по голове:

– Успокойся. Его погубили твои враги.

– А вы мне тоже не друзья! – выкрикнул Тимка, отодвигая от себя его руку.

Офицер отошел на свое место.

– Я и не говорю, что друзья. Ты очень нервный мальчик… Но мы умеем уважать храбрость в противнике. Мы были честными противниками с твоим папой и, если бы пришлось, встретились бы честно, как положено солдатам… Выпей! – Он протянул Тимке стакан воды. – Успокойся…

Тимка отхлебнул воды. Всхлипнул, задержав дыхание. Потом успокоился, глядя на офицера.

– Давай говорить по-деловому… – начал тот. – Другом ты меня признать не хочешь, враждовать нам не из-за чего. Попробуем извлечь из нашего знакомства какую-то выгоду для тебя и для меня… Твой старший товарищ сказал, что ты хочешь уехать на остров Пасхи…

– А я ему не разрешал говорить за меня! – вспылил Тимка.

– Но ведь он сказал правду, что здесь такого?

– Ничего такого! – ответил Тимка. – Я не хочу, чтобы все знали, куда я, что…

– Почему? – удивился офицер.

– Потому… – сказал Тимка. И помедлил, торопливо раздумывая. – Я вырасту, узнаю, кто погубил папу, и всем отомщу потом!

Эта его версия, кажется, понравилась офицеру.

– Хорошо! – воскликнул он. – Но почему обязательно Пасхи?

– А чтобы далеко! – сказал Тимка.

– Есть острова дальше… Вся Антарктида, например!

– Там холодно! – отрезал Тимка. – И мне надо, где одни негры! Чтобы меня не знал никто.

– Хорошо… – Офицер кашлянул, сгоняя усмешку. – Если я помогу тебе уехать на этот остров, ты мне поможешь в одном деле?

Тимка заколебался:

– Я не могу помогать врагам…

– Мы не враги! – возразил офицер. – Враждуют наши страны.

– А вы были на крестоносце… – сказал Тимка.

– Был! – согласился офицер. – И, возможно, буду снова. Но мы с твоим папой встречались в честном бою! Погубили его другие!

– А зачем вы меня заперли в камеру? – придрался Тимка.

Офицер нахмурился:

– Вы были взяты в плен… К тому же ты не один. Служба есть служба, но, если мы договоримся, я похлопочу, чтоб вас поместили не здесь, а в нормальных комнатах…

– Часового тоже не надо! – потребовал Тимка. – Я не люблю, когда меня охраняют.

– Послушай… А впрочем, если мы договоримся и ты дашь слово…

– А вы дадите слово, – перебил Тимка, – что отправите меня на остров?

– Да. Но ты еще не слышал, что я хочу от тебя…

– А я знаю что! – сказал Тимка. – Мне Шавырин говорил! Да и все пристают с этими скалами!

Офицер наклонился к нему через стол.

– Что тебе известно об этом деле?

– Что в районе Летучих скал находится посылка, которая всем нужна! – раздраженно ответил Тимка.

– Почему – посылка?

– Откуда я знаю? – вопросом на вопрос ответил Тимка. – Так ее те называют, – он кивнул за стены кабинета, – бородатый там и еще один… Только я о них больше ничего не скажу. Я не доносчик, хоть они и трусы и предатели!

– И ты знаешь, где эта посылка?.. – спросил после паузы офицер.

– Откуда? Я же не волшебник! – удивился Тимка. – Если бы я был волшебником… Я только район тот знаю! И они пристали ко мне.

Теперь, как недавно Шавырин, чуточку растерялся офицер.

– Как же ты можешь помочь нам, если не знаешь, где эта посылка?

Тимка уставился на него голубыми глазами, поморгал.

– Н-не знаю… И вы… вы не поможете мне уехать? – встревоженно спросил он.

Офицер откинулся в кресле, нервно повел бровями, как бы не слыша Тимкиного вопроса. Потом опять навалился на стол.

– Но хоть где она может быть спрятана – ты предполагаешь?

Тимка покачал головой:

– Нет… Там тысяча мест… Я шлюпку свою спрятал – никому не найти! – обрадовался он. – А посылку там…

– Какую шлюпку? Где спрятал? – уточнил офицер.

– А ту, на которой мы с крестоносцем встретились. Там я, у Летучих, и спрятал ее. Наложил камней побольше, открыл дырку…

– Где?

– Да в море, у Летучих! – повторил Тимка.

Офицер долго молчал, в раздумье глядя куда-то сквозь него, в противоположную стену.

– А район тот, говоришь, тебе известен?

– Да мы его тысячу раз с папой исходили весь, излазили!

Снова пошевелив бровями, офицер встал.

– Хорошо… Попробуем искать вместе… – Глаза его теперь так и смотрели сквозь Тимку. – Но учти, как говорят по-русски: уговор дороже денег. Так? Найдем посылку – я тебя посажу на корабль, не найдем… Сам понимаешь! – Он развел руками.

Тимка насупился. Тоже встал и, не дожидаясь указания, медленно побрел к двери.

– Да, насчет временной комнаты – я похлопочу для вас! – утешил, видя его растерянность, офицер.

– И погулять нам будет можно?.. – осторожно спросил Тимка.

– Не желательно, – ответил офицер. – Да скорее всего, и времени у вас не будет.

В распахнувшейся двери, как злой дух, появился, чтобы сопровождать Тимку, надзиратель.